Текст книги "Славься, Темная Властительница! (СИ)"

Автор книги: ivan_kun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 84 страниц)

– Сначала оплата, – надула щёчки некромант.

– Держи, – в ладошки девочки опустился небольшой, завёрнутый в фольгу шарик. Глаза малышки жадно вспыхнули, ноздри раздулись, вдыхая аромат корицы, шоколада и ещё более чем пятидесяти компонентов. Континентальная конфета – одно из самых дорогих кушаний в этом мире, с уникальным букетом вкусов, меняющихся каждые несколько минут в особом порядке и рассасывающаяся во рту не менее четырёх часов. Чтобы достать такое одних денег недостаточно...

– Итак? – мессир повёл бровью.

– Леди Армель, – министр здравоохранения выдержал паузу, наблюдая, как меняется лицо партнёра. – Я знал, что тебе нравятся такие, как она. Нрав у неё и правда так же крут как фигура, но что-то мне подсказывает, что сегодня она будет чуточку благосклоннее. Собачка умерла. Друг детства. Так что можешь попытаться её утешить. Мне назвать ещё варианты? Есть несколько дам...

– К барлогу варианты! Ты теперь мне друг до гроба! Прости... Ох, только бы выгорело...

Клаус проводил удаляющегося аристократа презрительным взглядом. В женщинах он не находил ничего интересного вот уже много лет. С тех пор как умерла Она. Да, за Неё он бы отказался даже от всех конфет на свете. Но к чему бессмысленные сожаления? Его ждёт вкуснейший торт, правда к торту полагается компания гадких болтливых детишек.

Металл покинул тело не издав ни звука, оставляя после себя рваную, кровоточащую дырку, раскрошенные рёбра и перемолотые внутренности. При этом человек был ещё жив, рана в живот была смертельной, но смерть придёт не раньше чем через несколько минут, когда яд полностью овладеет нервной системой. Окровавленный трёхгранный клинок, усеянный шипами и лезвиями, погрузился в ножны. Женщина усмехнулась, подчёркнуто презрительно отсалютовала толпе, поклонилось ложе, в котором находился он. Парня передёрнуло. В серых глазах мелькнуло что-то пугающее, не то угроза, не то намёк. Поправив съехавшую во время боя бретельку и подобрав туфли, Леди Лэнс покинула арену той самой панибратской походкой, к которой гости большого бала уже двадцать лет не могли привыкнуть. Он проводил её нервным взглядом, на лбу проступил пот.

Ну нет, мама, только не она... Всё что угодно, только не Глэдис.

Джерри вновь вспомнил слова графини Ольхредбах о том, что если он не соизволит охмурить королеву, она предоставит ему иную партию. Похоже, мамаша не понимала, что будет означать подобный союз для Элии. Да и для неё самой. Хильга слишком полагалась на командующую, слишком много совместных дел они провернули за двадцать лет, слишком велика была вера в то, что Лэнс остановится, получив дворянство. Неужели сложно понять, что едва они покинут храм, графство полностью перейдет к Глэдис?! И хорошо ещё, если она снизойдёт до милости оставить мужу и свекрови жизнь хотя бы на дне какого-нибудь каземата...

Юношу тряхнуло. Почему так сложно поверить в то, что он способен на что-то сам? Нет, не на охмурение королевы... И не на поединки на арене... И не на ведение политических переговоров, этот эпизод лучше поскорее забыть. Но что-то же он может!

Труп бедняги унесли, песок сменили. Если желающих не будет, то покажут жонглеров. Жонглеров юный граф любил. Но к его разочарованию, желающие были – Оливия Верго из Клавендхольма и Грета Хайниц из столицы. Зрелище предстояло довольно унылое. На обоих женщинах стоило бы поубавить одежды, добавить мясца и научить нормально драться. Верго была посредственностью, Грета, судя по слухам, вообще взяла оружие только в двенадцать лет. Какое убожество!

Сплюнув в вовремя подставленную плевательницу, молодой граф поднялся с ложи. Бал он ненавидел с детства. С шести лет, когда мать привязала к нему тот здоровенный громыхающий меч. А он, бедняга, бегал от него словно котенок с привязанным к лапе колокольчиком, под хохот всего высокосветского сборища. Прихватив с одного из столиков трубочку, Джерри выбрался на балкон. Нет, не для того, чтобы насладиться ночной прохладой и блеском серебристой луны, скорее чтобы покурить чего покрепче. Боязливо осмотревшись по сторонам и убедившись, что рядом нет мамаши, Джерри поднес было спичку к трубке, но чьи-то пальцы преградили ей путь и обхватив головку прервали жизнь пламени.

Глаза молодого графа гневно сверкнули и встретились с другими, большими тёмно-синими глазами.

– Иди своей дорогой, неизвестный дворянин, и не мешай мне наслаждаться ночной прохладой и блеском серебристой луны, – устало бросила незнакомка, отворачиваясь в сторону. Графского гнева она, видимо, не боялась. Да и с чего его ей бояться? Как и любой из местной публики, юноша сразу узнал королеву Параракса. Может и не признанную, но от этого не менее убившую Ледяного Властелина. Гневаться на неё было решительно бесполезно, поэтому молодой человек предпочёл потратить немного времени на углублённый осмотр потенциально лучшей партии королевства. Было в ней что-то особенное, интересное, какая-то неестественная естественность. Да, не всё так плохо, как могло бы показаться на первый взгляд. Одно огорчало – как-то не хотелось связываться с кем-то на всю жизнь исключительно ради того, чтобы мамаша сохранила и приумножила владения. Ещё раз посмотрев на перегнувшуюся через перила балкона девушку, он констатировал несколько строк из поэзии Кавазиполиуриноэля.

Твой стройный силуэт,

Движений эфемерность,

Шелка волос,

Прогиб спины,

Ресниц дрожанье,

Робость тонких линий,

И имя Эль,

Средь неба синевы…

Королева обернулась, задумчиво вслушиваясь в каждую строчку. Джерри не мог понять, нравится ей или нет, но стих точно заинтересовал колдунью. Наконец, дослушав до конца, до того самого вздоха облегчения, который юный граф попытался выдать за томный вздох, Торвальд изогнув бровь уточнила:

– Ты дурак или просто дразнишься?

– Что, простите? – парень попятился назад, но путь к отступлению ему преградило кашпо с фикусом.

– А, значит всё же первое, – успокоительно изрекла колдунья. Бровь успокоилась. – Это вроде как эльфийская поэзия? В смысле, автор явный эльф. Вот, как бы тебе объяснить?.. Короче, он это мужчине писал. То есть ты меня мужиком обозвал. Это обидно. Очень.

– Обидно? Мужчине? – Джерри был сбит с толку. – Но это же вроде Квазиэль! Я пытался подобрать что-нибудь подходящее по смыслу и...

– Ага, только тощих эльфиек не бывает. А стихотворение для другого остроухого писано. Эльфы бисексуальны, я знаю, у меня есть эльфийка. В смысле, не в том смысле, в котором ты подумал, а в том, что она мне рассказала, – девушка утвердительно направила палец вверх. – Кстати, с чего ты вообще затеял это речеиспускание?

– Хотел тебя соблазнить, – обескураженный Джерри схватился за голову, но было поздно. Королева уже... Нет, к его удивлению Торвальд не засмеялась, только бессильно опустила плечи, одарив его самым усталым взглядом из допустимо возможных.

– И ты туда же? Слушай, мне уже тошно ото всех ваших приставаний, – девушка замолчала, будто сама с трудом верила своим словам, – от танцев, обжимательств и предложений выпить... О всемогущие боги, столько даже наш боцман не смог бы выпить! Я всегда знала, что из-за аристократии простой люд недоедает, так оказывается он ещё и недовыпивает!

– Прости! Я не специально! Меня заставили! – попытался оправдаться соблазнитель.

Лучше бы он этого не делал. Глаза королевы злобно вспыхнули, но почти сразу же потухли. Девушка кивнула, словно определяя что-то для себя. Улыбнулась. Хихикнула.

– Мамаша заставила? – наконец спросила она, едва сдерживаясь, чтоб не захохотать в голос.

Этого Джерри стерпеть не мог. И она туда же! Знающая его без малого пять минут! Все они такие! Думают, что он ни на что не способен?! Что танцует как мулмак, спотыкается на плацу, меч держит не тем концом?! Нет, он выскажет этой тощей магичке всё, кем бы она не являлась! Будь она хоть императором Астралора! Хоть богом во плоти! Главное, что она не его мама... А он вполне талантливый и образованный человек, у него большие познания в области мореплавания и мелиорации. У него даже есть девушка!

Королева молча слушала монолог. Это было гениальнейшее соблазнение. Обычно в процессе последнего комплименты делают объекту упомянутого действия. Здесь же парень с какого-то перепугу извергал океаны слов о собственной исключительности. Где-то на середине истории о том, как во время охоты юный граф сумел поразить горного вывертня в правую ягодицу, его рассказ был прерван громким «И чё с того?»

– В смысле? – уточнил Джерри.

– Что с того, что ты смог подбить двузадую свинособаку из арбалета? Что с того, что переплыл замковый ров? И каким здесь местом твоя девушка примешана?

– То есть ты мне веришь? – глаза молодого человека едва не выпали из орбит.

– Ну да. А что в этом такого? Вроде не кривой, не косой, при деньгах и язык подвешен отлично. Ещё бы ты был один! Кстати, отличный выбор, одобряю, – Мизори ткнула неудачливого кавалера под бок. – Нет, действительно... Я бы на твоём месте в серьезно подумала о более официальных отношениях. Любит она тебя крепко.

У наследника Элии просто не было слов. Впервые ему кто-то поверил. Да ещё и каким-то образом узнал... Неужели колдовство? Или шпионы? Как ей это удалось?

– От тебя духами разит за километр, – пояснила непризнанная владычица Параракса, – обоняние у меня отменное, а леди твоя весьма заметна.

– А крепкая любовь?

– Слушай, неизвестный граф, прежде чем спрашивать очевидное, возможно стоило бы проверить шарф? Да, всё правильно – у тебя засосище видно.

Джерри икнул. Королева, а после произошедшего он не мог не называть её королевой, совсем не походила на описание, данное ей разведывательным бюро. Девушка была на редкость проницательной, удивительно раскованной и уж точно не глупой. Добавь к этому магический дар... Нет, у такой вряд ли что-то урвёшь, скорее уж она обгрызёт дворянские привилегии.

– Так каков твой план? – неожиданно поинтересовалась колдунья.

– План?

– Ну, с этой твоей, обладательницей превосходного челюстного аппарата и прочих достоинств. Как ты намерен бороться за ваше счастье?

Молодой Ольхредбах понятия не имел. Самым простым вариантом последние полгода ему казался вариант со смертью графини, но его половинка была против. Слишком добрая натура, традиции дроу были ей чужды.

– Я могла бы вам помочь, – внезапно предложила Мизори, – в память о героическом прошлом. У меня были огры, варги, разбойники, крысы, пауки, старосты, аристократы, но ни разу не было влюблённых, а так хотелось, – девушка мечтательно заключила в объятия бутылку вина. – Ну, как в балладах... бросить вызов всему и вся ради двух милых голубков. Да! Я прямо сейчас отправлюсь и поговорю с твоей мамашей.

Когда Мизори отыскала Леди Хильгу, последняя с самым беззаботным видом разоряла продовольственные запасы конкурирующего графства. Ошеломлённый Джерри не верил своим глазам – девушка вот так запросто заговорила с урождённой Ольхредбах и последняя не выказала никакого неудовольствия. Наоборот, украшенное серией подбородков лицо торжествующе воссияло. Она протянула девушке руку, Мизори с поклоном накрыла её своей.

Молодой граф оторопев опустился на скамью. Она решила сразиться с его мамой посредством танца. С Леди Хильгой! О боги! С таким же успехом она могла попробовать перетанцевать бармадонта, девятитонная ящерица куда тактичней. Джерри знать не знал, что было поставлено на кон, но с этим чем-то Мизори могла смело распрощаться.

– Леди Хильга танцует! – эти слова волной пролетели по всему Летнему Дворцу. Гости покидали парки и фонтаны, забытыми остались зверинцы и выступления иллюзионистов. Такое зрелище выпадает не каждый год. Бросить вызов Ольхредбах в такте не легче, чем Хьюберту или Лэнс в сражении на мечах. Пожалуй, даже сложнее. Аристократы понимали, что Мизори жаждет лёгкой славы и словно пчелы на мед слетелись полюбоваться на поражение скороспелой выскочки.

Руки женщин легли на плечи друг друга. Первые мотивы, первые движения. Он не мог смотреть на предстоящий позор своей недальновидной заступницы. Парень хотел было развернуться и уйти, но чьи-то пальцы с силой сжали его запястье, грубо возвращая на место. По правую руку от него стояла высокая черноволосая женщина с бледной точно снег кожей.

– Пусти, – грозно пропищал граф.

– Если я пущу тебя, то просьба твоей матери присматривать за тобой заставит меня покинуть сей зал. А я не хочу, – женщина растягивала слова, алые губы выдавали их с напускной неохотой. – Сейчас будет нечто особенное.

Нечто особенное? Что может быть особенного? Леди Хильга порой умудрялось дубовый стол на двадцать персон сдвинуть и лишь ради того, чтобы дотянутся до какой-нибудь вкусности. Что можно противопоставить такой силе и массе? Но вот уже вторая минута приближалась, а никто не собирался мотылять молодую Торвальд. Они танцевали так же чинно и изящно. Более того…

– О боги, – Джерри судорожно прикусил пальцы, – она её ведет...

Жест наследника Элии остался незамеченным, ведь теперь и остальные видели то, во что поверить казалось бы невозможно: Леди Ольхредбах, точно маленькая девочка перед учителем танцев, повторяла каждое движение партнёрши. Только глазки излишне пристально смотрели на Торвальд, будто ко лбу ведьмы прилип леденец.

Возможно, здесь замешана магия? Но нет же, все знают, что как и большинство представителей правящей аристократии, Хильга была зашищена в раннем детстве. Крохотный кусочек адаманта в её черепе практически намертво блокировал любые попытки взлома сознания.

Оставаясь предположить совсем невероятное – подкуп. Или, чего удивительнее, слепую удачу.

– Глупый мальчик, – женщина, до этого момента спокойно стоявшая, саркастически усмехнулась. – Ищешь случайности и таланты там, где замешан разум.

– Вы знаете, что происходит?

– Вижу. Знаю. Скучаю. Теперь понятно, чем кончится сия история, – она демонстративно выгнула спину, словно кошка, уставшая от пятиминутного пребывания на одном месте. – Пойду, убью ещё кого-нибудь...

– Но разве мама не говорила...

– Да мне нет дела до её указов, я подчиняюсь королеве. Я же командующий. Кстати, Джерри, я бы посоветовала тебе поуважительнее относится к мозгам Хильги. Она не настолько глупа, чтобы мне доверять.

– Спа...

– А ещё важнее – побольше уважения ко мне. Всё, что я имею, я получила благодаря этому, – женщина продемонстрировала гибкие с длинными красными ногтями пальцы, – и этому, – один из пальчиков коснулся её лба. – Торговать собственным телом? Отдаваться человеку, которого и застрельщиком не взяла бы в свой отряд? Послушай меня, милый Джерри, и больше никогда не думай о подобном.

Меч на треть покинул ножны и с громким щелчком вернулся назад. А наследник Элии ещё долго пытался выкинуть из головы зазубренные лезвия, ещё хранившие следы засохшей крови. Но страх отступил, стоило стихнуть стуку каблуков. Он вернулся к созерцанию такта, пытаясь разгадать загадку, ответ на которую так быстро нашла Лэнс. Мизори и Хильга всё ещё танцевали, королева продолжала вести, а шёпот придворных всё нарастал. Неужели борьбы не будет вовсе?

Гуамоко сощурился. За долгие годы он неплохо привык к солнечному свету, но здесь было слишком ярко, слишком сверкающее. Людям определенно следовало тратить меньше на всякую волшебную мишуру. Куда лучше привлекать внимание поступками. Птица расправила перья.

Его рецепт работал. Его и Клауса. Они выбрали самого сложного соперника и полностью заточились под него. Так же как Леди Грета выучила этикет употребления одного единственного кушанья, но самого заковыристого.

Большие жёлтые глаза видели даже лучше изменённых человеческих, происходящее было как на ладони. Вот Хильга пытается переместиться вправо и тянет туда Мизори, потом влево. Королева послушно следует её ритму, но...

Она делает это раньше, чем сама Ольхредбах. Не имея ни массы, ни силы Торвальд располагала реакцией, превосходящей реакцию опытного воина. Едва графиня начинала двигаться, девушка делала упреждающее движение, будто не её тащат, а она ведёт правительницу Элии. Хильга была беспомощна. Чтобы она не делала, Мизори оказывалась на шаг впереди, а подлинная пассивность королевы не была видна никому, кроме неё самой. И всё же она не сдавалась. С упёртостью бодливой коровы женщина силилась хоть как-то повлиять на соперницу. Они кружили по залу без малого десять минут, на круглом лице выступили капли пота, ноги начали заплетаться. Слишком тяжело! Но она не может проиграть! Уж лучше пасть на пол от изнеможения, чем признать поражение и попросить остановить музыку. Уж лучше умереть от разрыва сердца!

– Ничья, – еле слышно пробубнила женщина. Королева ответила улыбкой, в которой сарказма было больше, чем в отчётах сборщиков податей.

– Тогда две ничьи, – в два раза больше сарказма.

Ещё несколько минут, и она грохнется на мрамор без сил. И это увидят все, даже эти Клавендхольмские выскочки. Хильга стиснула зубы, так, что те едва не заскрипели.

– Твоя взяла...

Графиня убрала руки с плеч Торвальд, покорно заводя их за спину. Ладонь молодой королевы легла ей на грудь. Танец продолжался ещё минуту, после окончания которой партнёрши разошлись: одна едва передвигая ноги, другая гордым широким шагом, высоко задрав подбородок. Её ждал нескончаемый поток комплиментов и благодарностей от придворных, заверения в вечной дружбе и признательности.

– И всё-таки, как тебе удалось? – филин приблизился, с трудом преодолев давку к девушке. – Ты должна была просто пригласить графиню, а не устраивать пари.

– Но мне так хотелось, чтобы меня похвалили. В смысле, мне хотелось совершить подвиг. То есть укрепить политические связи.

– Нет, я спрашиваю, как тебе удалось выторговать у неё судьбу собственного сына?

– Ах, ты об этом...

Королеве не сложно было выторговать Джерри. Достаточно было поставить на кон нечто равнозначное, такое же ценное. Как оказалось, госпожа Ольхредбах всегда мечтала о таком министре как Гуамоко. Посему Мизори поставила на кон его. В конце концов, Хильга ни разу в жизни не изволила отведать зажаренного фамильяра.

Латокинт поперхнулся. Это было совершенно не смешно, хотя бы потому, что угроза была более чем настоящей. Она ещё при Дорце пыталась его выторговать. Считала, что съев нечто магическое можно получить его силу. Глупый принцип. Филин с радостью накормил бы её шаровыми молниями.

– Не волнуйся ты так. Если бы что-то пошло не так, я бы продолжила танец до Их прихода. Кстати, время, кажется, пришло...

Министр не ответил. Птица подняла голову, и жёлтые глаза упёрлись в большую медную стрелку закреплённых на потолке часов. Смазанный механизм провернулся бесшумно, не потревожив ни единого человека. Большинство тех, кто находился в танцевальном зале, ещё не пришли в себя после невероятного триумфа молодой королевы и сейчас спешили поделиться мнениями на этот счёт. Обсуждение было в самом разгаре, когда двери перед большой аркой вновь открылись, являя миру Их.

====== Бал среди ясного неба. Часть четвёртая ======

А ведь когда-то было время, когда любой человек мог совершать чудеса. Достаточно было одной лишь веры. И чем сильнее и искреннее была вера, тем большим могуществом обладал человек. Не так давно, всего две тысячи лет назад, боги властвовали над миром, донося свою волю через жрецов и пророков. О, это были великие времена! Порой пастух мог превратиться в короля, а иногда и короли обретали дар прозрения, становясь сосудами божественной мысли. Их земная власть была продолжением власти небесной, частью извечного противостояния великих сущностей, обитающих в небесных дворцах.

Увы, те времена канули в лету. Дворцы обращены в руины, их обитатели давно мертвы. Теперь короли сами решают, как править своими народами, а маги, всегда бывшие если не изгоями, то уж точно не желанными гостями во владениях дворян, отныне обладали великой властью и небывалой силой. И никто больше не слышит голоса жрецов... Старшие жрецы – все те же чародеи, свою волю они подчас диктуют вместо божественной. Младшие – не больше, чем слуги, хранители традиций, чьи умения хоть и заслуживают уважения, но не идут ни в какое сравнение с былым могуществом. Мир отходит от веры.

Когда Фредерике окончил приходскую школу, его не так сильно огорчила гибель богов, как предательство их смертными. Пусть мёртв Солар, пусть нет больше Люмины, но ведь заветы их остались! Быть добрыми, честными, милосердными, защищать слабых, сражаться со злом. Что мешает заниматься этим сейчас? Отсутствие воздаяния? Но разве само по себе исполнение собственного предназначения не есть воздаяние? Люди постепенно забывают... Теряют веру в свет и тьму, становясь рабами инстинктов и желаний. Если бы не избранные расы вроде эльфов и орков, в которых добро и зло заложено изначально, последние остатки искренней веры, наверное, давно бы сгинули. С этой мыслью молодой жрец начал служение, и каждый прожитый день подтверждал его опасения, пока однажды не свершилось невозможное. Иначе как чудом подобного не назвать: граф Олаф Фрай объявил о новой эпохе в жизни Тамана. Тогда ещё никто не знал, что смогло заставить человека, столь сильно погрязшего во мгле себялюбия, обратится к вере, но для Фредерике это событие стало переломным моментом. Впервые в жизни он ощутил, что Континент ещё можно спасти.

Когда выбирали делегата для Большого Бала, молодой жрец сам вызвался посланцем, представителем Фрая. Старый граф был достаточно хитёр, чтобы не являться в Ларгос лично. Слишком хорошо знал, чем с подачи одного очень хитрого филина может закончиться подобный визит. И, тем не менее, задача жреца была куда важнее формального присутствия, он должен был попытаться объединить земельных лордов под властью Олафа. Увы, с самого момента прибытия усилия молодого человека были тщетны. Любые попытки поговорить о свете, богах и справедливости натыкались на неприкрытые насмешки. Даже Клавендхольмцы вежливо попросили его держаться подальше. Фредерике чувствовал себя человеком, продающим лёд на Крайних Островах или песок в Великой Пустыне. Впрочем, на предложения объединиться против новой королевы те же аристократы отвечали преимущественно благосклонно. Все, кроме Фауста, который, похоже, уже признал над собой владычество Торвальд.

Да, Фредерике вынужден был признать, что Мизори и вправду оказалась необычной женщиной. Было в ней что-то необычное, какой-то магнетизм, умение притягивать к себе внимание. Правда пользоваться этим даром она, похоже, пока не научилась: вместо того, чтобы плести интриги и замышлять чёрные замыслы, самозваная властительница всеми возможными способами развлекалась. Редкая беспечность. Прав был граф Олаф, когда сказал, что от такой как она страна может получить только беды да хлопоты. И это не говоря о её официальной присяге тёмным силам. По слухам, у нее были какие-то дела с орками и гоблинами. Жрец бы не сильно удивился, если бы сюда и тёмных эльфов приплели. Но пока что всё было мирно. Ровно до того момента как распахнулись большие ворота.

– Привет!!! – крик эхом прокатился по залу, достигнув самых дальних уголков парка, заставляя страусов в зверинце засунуть голову в песок. Сказать по совести, то же самое попытались сделать павлины в мраморной зале, а также несколько придворных из мелкой аристократии, и было от чего. Почти две сотни лет здесь не слышали орочей речи. Именно в этом зале. За пределами дворца всегда хватало наёмников и невольников некогда великой зеленокожей расы, но сейчас они были здесь – два десятка орков разных полов и возрастов, одетых в начищенные до блеска нагрудники с массивными наплечниками, вооружённых тяжёлыми боевыми топорами. Они словно вышли из легенд: могучие, неудержимые...

– Голодные... – протянул один из зеленокожих. Вернее это, кажется, была она. – Нам бы пожрать чего-нибудь. Будьте людьми, накормите орков.

Вместо ответа раздался звук полусотни выхваченных мечей. Орков, разумеется, боялись, но элиту Параракса не испугал бы и в десятеро больший отряд, а учитывая, сколько вина они уже успели опрокинуть, о страхе можно было забыть в принципе...

– Опустите оружие, – люди и зеленокожие обернулись в сторону Тирса. Передвижной трон с присущей ему медлительностью направился в сторону пришельцев. – Право же, не стоит так реагировать на наших гостей.

Люди зароптали. Переглядываясь и переспрашивая друг у друга о «гостях» они, тем не менее, вложили мечи в ножны. Сейчас глаза присутствующих были обращены в сторону старого графа. Его рука, ссохшаяся, дрожащая под весом шитого золотом рукава, потянулась к голодной оркессе.

– Этим можно закусывать пиво, – после нескольких секунд размышления изрекла та.

– Этот может пожать вашу руку в знак дружбы и мира.

– Я не имею желания дружить с кем-то, годным лишь на сухую закуску к пиву.

Сзади послышалось недовольное сопение.

– Ар-Дар, кивни деду. Прояви уважение, – повелительно рявкнул старый орк с аккуратной седой бородкой.

– Ар-Дар? – переспросил Тирс. – Часом не родственница ли ты почтенного Дар-Фу?

На лице зеленокожей застыло удивление. Ещё раз взглянув на Тирса, она закивала головой. Ведь говорилось о её почтенном деде, одном из великих героев её рода. Отец рассказывал женщине множество легенд о его славном прошлом и знаменательных подвигах.

– Тогда, думаю, ваша неприязнь мне понятна, – старик сощурился. – Моя вина, ведь именно я убил вашего дедушку без малого семь десятков лет назад.

Ар выпала в осадок. Неверящими глазами смотрела она на аристократа. Руки замерли в молебном жесте, столько лет она слышала истории о своём великом деде. По легенде он погиб в схватке с могучим человеческим героем. Так возможно ли, что сейчас она видит его перед собой?!

– Череп вашего предка до сих пор украшает мои личные покои. Это был самый главный трофей моей жизни. Если хотите, я вполне могу показать его вам. Позже...

На глаза орочьей женщины навернулись слёзы. Как она могла оскорбить такого в прошлом великого воина?! Ведь тем самым она принизила память великого Дар-Фу, сражённого, как выходило из её слов, пивной закуской.

– Прости, гладкокожий вождь, – чуть слышно пробубнила она, – будь ты молодым и сильным, мы бы сражались, и я кровью искупила бы свой позор. Но может у тебя есть человек достаточно близкий, чтобы драться вместо тебя? Я приму любой вызов и любые условия.

– Не стоит. Просто прикоснись к моей руке. Осторожно, – Фауст обернулся к придворным, сухие сморщенные губы демонстративно растянулись в улыбке.

– Итак, милостивые Сэры и Леди, мессиры и миледи, Светлости и Величество, сегодня я хочу представить вам наших дорогих гостей. Сии представители великой расы с древней историей прибыли, чтобы засвидетельствовать своё присутствие на балу. Позвольте мне познакомить вас с ними, – Тирс поочерёдно назвал всех, начиная с восьми вождей и закончив членами их семей. – Вы все сейчас наверно думаете, зачем нам два десятка знатных орков? Нет, я не заманил их сюда, чтобы подло убить. Я просто решил, что поскольку Большой Бал является собранием всех правителей Параракса, то мы должны пригласить и наших друзей из Западных Гор.

Люди непонимающе зашептались. Что он имеет ввиду? Для чего на балу нужны орки? С чего им вообще сюда являться?

Но последний вопрос быстро отпал: перед гостями поставили столы и принесли блюда с едой. Чавканье стояло неимоверное. Какое-то время оркестр ещё пытался с ним соревноваться, но быстро сдался и решил попросту подстроиться.

– Подождите, лорд Тирс, но ведь орки не признают себя частью Параракса, – послышался голос Сапарка.

– О! Это было давно... С тех пор, как почтенный Хош-Цин принял подданство нашей досточтимой королевы, все восемь кланов признали королевскую власть, и теперь они такие же правящие аристократы, как и мы, с теми же правами и обязанностями.

– Это возмутительно! Требую прекратить называть эту женщину королевой. Никто из правителей графств не признавал Торвальд королевой, – посланник Тамана одёрнул полу плаща, дополнявшего жреческий костюм. – Я более чем уверен, что они и сейчас этого не сделают.

В гробовом молчании было слышно как, не сдержавшись, рыкнула Леди Розана. Тирс засмеялся своим неизменным кудахтающим смехом, и только виновники торжества продолжали беззастенчиво кушать.

– Так почему же не провести опрос прямо сейчас? – старик дружелюбно развёл руки.

За его спиной стояли восемь орочьих вождей, как он сказал, обладавших всеми правами. Итоги любого голосования были предрешены.

– Граф Тирс, при всём уважении, – Леди Хильга подалась вперёд. Она ещё не отошла от такта и время от времени слова прерывала одышка, – может они и имеют землю, но население этих земель невелико. Возможно их ярл и будет иметь право голоса, но никак не остальные.

Ольхредбах перевела дух. Хош-Цин, Мизори и Фауст против неё, Фрая и Сапарка. Три голоса против трех, относительно приемлемый расклад.

– Какая жалость. Неужели у нас вновь нет единства?! – демонстративно рассердился старик. – Ах, будь с нами сейчас славный Форкинс Зы! Он, как генерал-командующий, имеющий в подчинении тысячу воинов, имел бы голос равный голосу любого из вас. Хотя, о боги, о чём я говорю! Ведь каждый из досточтимых вождей имеет в своем распоряжение гораздо более тысячи воинов. Орки ведь воины, не так ли?

Графиня покраснела. Только что ей, да и не только ей, весьма прозрачно намекнули на действительное положение дел. Пусть по числу голосов они равны, но орочий народ как пудовая гиря склонил чашу милитаристических весов в сторону королевы. Они просто сметут их. Даже если она объединиться с остальными графствами, победа в войне весьма призрачна. Нет, даже если они победят, всё начнется сначала – будут выборы победителя среди победителей. Пока она отчаянно искала выход, заговорил Сапарк. Юноша со всей присущей ему пламенностью объявил о том, что напугать их не удастся. Что Клавендхольм всегда умел постоять за себя, и неважно, кого именно натравит на них узурпатор.

– О, между прочим, в Святом Астралоре уже признали Её Величество.

– Никто не давал права Астралору назначать правителя государства, ни этого, ни какого-либо ещё! – лорд-прокуратор повысил голос, холодные отголоски последних слов пронеслись по залу. – В нашем графстве без согласия народа не будет властвовать никто!

– Форест, возможно, что в данной ситуации лучше было бы проявить сдержанность, – Эмилия положила ручку на плечо мужа.

– Ну уж нет. Оденешь на себя хомут один раз – не расстанешься с ним вечность, – правитель твёрдо стоял на своём. – Наши законы обязательны для всех и каждого.

– Мой мальчик, – по-отчески, а для людей просвещённых, с издевкой, молвил Тирс, – ты говоришь о законах своего графства, но забываешь о законах королевства, что стоят выше них и выше всех здесь собравшихся. У нас есть королева – верховная властительница этой страны, и подчинение ей есть долг всех и каждого из присутствующих здесь.