Текст книги "Славься, Темная Властительница! (СИ)"

Автор книги: ivan_kun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 84 страниц)

– Леди Грета, у меня вопрос. Какого рожна вы не разрешили мне участвовать в стрельбе? – звонкий голос заставил отряд обернуться в сторону говоруна. Обернулась и Лея. Обернулась и очень удивилась. Говорил её утренний спаситель-провожатый. И как девушка его не заметила?

– А, Шульц, малыш, ты ли это? Право, я тебя не заметила. С таким талантом тебе самое место в разведке. Тебе и лошадь не нужна, вполне сможешь ездить на собаке.

Строй заржал, даже самые стойкие не удержались, чтобы не улыбнуться.

– Прекрасная шутка, Леди Грета, вы как всегда в ударе. Только я не услышал ответа на свой вопрос. В отличие от этих крестьян, я умею драться, я вырос среди солдат, так какого рожна…

– Да я ответила. Командир не должен быть слишком маленьким. Тебя же просто не будут принимать всерьёз, чуть что, сразу «поменяй пелёнки», «ой, какой маленький», «хочешь конфетку?». И это если вообще заметят.

– Я смогу заслужить уважение!

– Да ладно! Что ж, давай, я даю тебе шанс. Как насчёт поединка? На мечах. Выиграешь – займёшь место Свенсен, а проиграешь – я сделаю то, что должна была сделать моя любимая сестричка: высеку вожжами по голой жопе прямо перед сослуживцами. Давай, ты же рисковый парень. Я тебе фору дам один к десяти.

– Спасибо, Леди Грета, никакой риск не стоит моей драгоценной задницы.

– Моё дело предложить. А теперь, бойцы, мы приступаем к окончательному распределению. Сейчас ваши десятники будут по очереди отбирать себе подчинённых. Знамя всегда в первом десятке, поэтому Свенсен выбирает последней.

====== Во славу Параракса! Часть третья ======

В обеденной не было ни одной пустой скамьи. Нет, не так. В обеденной вообще не было скамей, их заменяли грубо сколоченные деревянные козлы. Но столы были настоящими, из досок. Еда была, как ни странно, в достатке, имелись мясо, хлеб и эль. И были те, кому это всё есть и пить. Четвёртая полурота принимала пищу последней. Таково положение с первого дня, указанное им остальными. Единственное формирование, в котором все, за исключением ротного, были набраны из местных. И всё равно за столом первого десятка царило веселье.

Пробегавшие до заката с палками наперевес люди устали настолько сильно, что теперь попросту не обращали внимания на то, что знакомы первый день. Особенно в этой компании выделялись трое: девушка со светлыми волосами, собранными в хвост, щупленький голубоглазый паренёк и высокий мужчина с заросшими щетиной щёками. Каждый из них в той или иной степени прославился сегодня, как во время распределения, так и во время забега. Молодой сержант во время занятий почти не вспотела, и когда половина добровольцев не могла встать на ноги, она продолжала бежать так же легко и непринужденно. Маленький Шульц пришёл вторым, хотя было заметно, что сделал это скорее в силу собственной лени, нежели по причине отсутствия сил. Густаво вообще совершил настоящий подвиг: когда некто Ирен, здоровенный бугаина с пивным брюхом, рухнул на траву со словами «я не в силах», отважный знаменосец с криком «Восстань во славу Параракса!» зарядил ему древком по ягодицам. Густаво пришёл третьим, Ирен четвёртым, и оба продолжили забег даже после отбоя.

– Значит, с Западных Земель? – переспросил Густаво. – Далековато тебя занесло от родного дома.

– Это точно, – Лея осунулась, мутные глаза изучали остатки содержимого кружки, – только это больше не наш дом. Нас выгнали, а землю отдали оркам. Родственники не могут приютить всех. Количество мест ограничено – земли не особо много. Кому-то обязательно придётся идти своей дорогой.

– И этот кто-то ты?

– Я ведь старшая. Конечно, можно было бы выйти замуж, только вот на навыки егеря в центральных землях спрос не велик. А больше я ничего не умею, – пригубив ещё глоток, Лея окончательно пала духом. – На самом деле это просто чудо, что у меня будет стол и кров.

Положив голову на стол, она с интересом рассматривала возвышающиеся над ней лица: большинство сочувствующих, некоторые безразличные и не понятно чем восхищённую физианомию Густаво.

– Ты должна гордиться своей жертвой. Не каждому доверена честь пострадать за корону, – Ремильеро взмахнул руками, словно был не сапожником, а по меньшей мере маршалом. – Мы, граждане Параракса, не забудем этого. И ещё тебе не стоит осуждать королеву. Её Величество Мизори ниспослана нам самими богами, чтобы развеять ту затхлость, в которой пребывала наша страна. Я уверен, её темные планы простираются много дальше нынешних границ, а уступки всякого рода иноземцам, будь то гоблины или орки, лишь временная мера. Она просто ждёт своего часа! Однажды весь мир ей покорится!

– И что дальше? – зевнул Шульц, которого слегка раздражала вся эта высокопарность. – Ну захватит мир. Нам-то с того что?

– Как это что?! Неужели ты не понимаешь?! Целый континент во власти одного человека! Всеобщее счастье, мир и процветание!

– Понимаю. Работы для солдат больше нету, военные сосут лапу. Что за бредни? Кому из нас пятнадцать лет? – подросток флегматично откусил кусок картофелины.

– Я слышу слова труса! – вознегодовал брат по древку от копья.

– Действительно, труса. Когда меня пытались ограбить, он даже не попытался меня защитить, – отчего-то вспомнила Лея.

– Их было четверо.

– Ты же весь день сегодня втираешь, что вырос среди солдат, что всё умеешь, что тебе чуть ли не полк должны были дать.

– Так и есть. Командир не должен лезть в неприятности – в этом вся суть должности. К тому же, не бывает такого, чтоб один четверых расшвырял. Нет, ну есть, конечно, исключения, но там нужно десятилетиями упражняться. Таких фанатиков даже у нас в семье от силы десяток.

– Леди Грета?

– Она в том числе. Мы каждый год устраиваем маленький семейный турнирчик. Так вот, моя горячо любимая тётушка третий год берёт второе место.

– А на первом Сэр Ульфрик?

– Он-то?! Ну ты сказанул! Наш лидер фехтует отвратно. Только что здоровый и рожа страшная. На первом месте у нас Гюнтер. Вы его пока не видели, но увидите – не забудете. Он из разорившихся дворян, настоящий фехтовальщик, собственно он Грету и учил.

– Сколько ты всего знаешь, – глаза Свенсен весело поблескивали, – хорошо, что ты с нами.

– Угу. Ты только не забывай, что за тобой должок.

– Какой должок? – полюбопытствовал Густаво.

– А не твоего ума дела, – оборвала его Лея, – и вообще, в свете последних событий оплата долгов откладывается на неопределенный срок.

Шульц обиженно отвернулся. А ведь всё начиналось так замечательно. Перед тем как отпустить полуроту на обед, гадкая тётка сказала пару слов о неуставных отношениях. Короткая лекция сводилась к тому, что можно, только очень осторожно. Однако тем, кто будет подкатывать к вышестоящим по званию, женщина пообещала отрезать подкатывалку напрочь. Голубоглазый парень был раздавлен, его подвиг остался без поощрения. По крайней мере до тех пор, пока он сам не выбьется в офицеры, а этого не случится, пока его сиятельный отец не закроет тот карточный долг. Последнего можно было ожидать ой как не скоро. Не таким, ой не таким подросток видел начало своей карьеры.

– Послушай, друг. Ты ведь давно здесь. Наверно видел королеву вблизи. Не расскажешь?

Юный Хайниц вопросительно покосился на пустую кружку. Густаво улыбнулся и отлил немного своего эля, то же повторили остальные участники группы.

– Королева? Длинная, как жердь, но не сильно тонкая, очень худая. Суповой набор одним словом, хотя если сзади смотреть…

– Да как ты смеешь, дерзкий мальчишка! – вознегодовал знаменосец.

– Тише, тише, брат башмачник. Ты спрашивал, я отвечаю, только не говори, что тебе не интересно.

– Чувства, что я питаю, самые что ни на есть высокие!

– Верю, верю, но только не говори, что у твоих высоких чувств нету низкого продолжения. Ну вот, покраснел. Такой большой, а краснеет. Ладно, если наш Гуси против, то эту часть мы опустим. Хотя как по мне – самая что ни на есть лучшая часть. Носит обычно военную форму старого пошива или платье, если какой приём. Ещё есть броня, вот это вообще шикарно, но раз среди нас благородный затесался – промолчу. Характер самый что ни на есть магический – нос кверху и смотрит на тебя как на пустое место. Чтоб на людях колдовала, не видел, но бывало мимо пройдёт и тебя нет-нет да ветром обдаст, когда теплым, а иногда холоднющим, что зимою. Орёт редко, хотя оно и не нужно, наши её и без того опасаются.

– Ещё превратит в лягушку? – предположила Свенсен.

– В головешку. Видно по тебе, «сержант», что из лесу вышла. Колдуны они совсем разные бывают. У нас, например, раньше числился один. Так он такое вытворял. Летит, допустим, птица. Высоко летит, еле видно. А он раз, посоха своего коснётся, на птицу направит, и та падает. Вот просто так. Или колчан стрел вверх подкинет, а через секунду они уже все в мишенях. Не, ребята, не знаю как вы, а я с ведьмой никогда и ни за что. Попомните мне мое слово.

– Королева Торвальд… – от трепетного раболепия, что вложил в свои слова молодой сапожник, хотелось лезть на стену. – Она истинное совершенство. Сильна, умна, красива…

– Кстати, про красивых, – не церемонясь оборвал мужчину Шульц. – Эльфийка! Господа мои хорошие, это полный капец! Такая фигура, такая походка… Мамочки родные, когда первый раз увидел, два часа челюсть не мог поднять и три ночи из сортира не вылазил. Зовут Мерль. Такая рыженькая с зелёными глазками. Она вроде как заключённая, но шастает по всему замку, один раз даже сигаретку у меня попросила. И улыбнулась… – обомлев от собственных речей и двойной порции эля, мальчик принялся нервно шариться по карманам.

– Держи, – Густаво протянул товарищу самокрутку и спички, – рассказывай дальше, кто ещё здесь есть интересный?

– Есть министр. Хренова здоровая сова с меня ростом. Гуашмактахрен, параракский хитрозадый филин. Ходит везде, командует, и все его слушают, даже королева. Говорят, прошлый король его тоже слушал. Я поначалу даже думал, что он тут главный, а потом понял, что реальной силы за ним нет, и ежели он вдруг начнет кудахтать, вмиг окажется на вертеле. Кстать, о кудахтающих. Дракон в звании первого секретаря, по виду чистая курица, но Талла мне рассказывала, что папка её коньки отбросил от одного взгляда на эту тварь. Ещё есть гоблин, вот с таким расфуфыренным воротником. Его нельзя пинать. Хотя это всё мелочи, сейчас для вас главная задача – не попасться под горячую руку никому из старых солдат. Шанс не дожить до первого боя в этом случае будет очень велик, – мальчик допил остатки эля, после чего глубоко затянулся. – Сами видели, даже для своей кровиночки никаких послаблений.

На улице было уже темно, луна меж звёзд сияла ярко и казалась такой близкой и такой тёплой, что поднеси к ней руки – и вмиг уйдет тот колючий холод, что принесла с собой ранняя весна. Под звёздным небом, навстречу луне, а ещё сортирам и мужскому бараку ковылял Шульц. Время от времени парня клонило в сторону, но юный Хайниц не сдавался. Шёл.

– Не дойдет, – констатировал Густаво, – ну да ничего, я его подберу.

– Добрый ты какой-то, – пожала плечами Лея. – И что тебя сюда потянуло?

– Охота приобщиться к деяниям великих мира сего. А доброта? Это всё во славу Параракса.

– Странные речи для сапожника.

– Я никогда не хотел быть сапожником.

– А почему стал?

– А ты почему стала егерем?

– В семье так повелось.

– И у нас повелось. Что ж, друзья? – его рука протянута ей навстречу: большая, стёртая бесконечным общением с шилом и молотком. Её рука, такая же грубая, но намного меньше и гораздо более загорелая, ложится в неё.

– Друзья.

– Тогда снимай штаны, – уловив ошалелый взгляд Леи, сапожник осёкся, невольно краснея. – Я их подошью, чтобы больше не спадали.

Теперь очередь смущаться настала для Свенсен. Громко ойкнув, она быстро нагнулась, подтягивая слишком широкие брюки.

– Спасибо. Это было бы здорово.

– И обувь давай.

– Ты точно слишком добрый.

– Нет, говорю же, это всё во славу Параракса.

– Задерживаешься, – Ульфрик Хайниц на мгновение оторвался от книги. Рука с внушительного размера медной чашей поднялась вверх в приветственном салюте. – Как первый день в роли командира? Уже готова передушить этот сброд портянками?

Вместо ответа щёлкнула пряжка ремня, и перевязь с мечом тихо легла на стул. Вслед за ней место на нем заняли накидка, кольчуга и берет. Продолжая хранить молчание, девушка прошла мимо детской кроватки, немного задержавшись у последней, подошла к столу и, ухватив бутыль с вином, ополовинила её в несколько глотков.

– Пресвятые потроха! Как ты это выдерживаешь?! Они же тупые!!! Они… – покосившись в сторону кроватки, она вовремя вспомнила, что малыш Озрик, как и большинство детей в славном наёмничьем семействе, родился в лагере и спать мог во время учений и пьянок. – Они не знают, где право, а где лево. Они не знают ничего о званиях. Ни одной команды! Да их же просто вырежут всех в первом же бою. Хоть убей, но я не пойму, зачем нам нужен этот мусор. Наняли бы десяток опытных солдат, и с них было бы больше пользы.

– А Шульц? Как же твой племянник? Уж он-то точно хоть что-то да знает.

– Вот кого бы я точно придушила. Эта маленькая мразь пытается давать мне советы. Мне! Ротному!!!

– Вот, а теперь слушай внимательно, – главнокомандующий встал с кресла и, ухватив девушку за плечи, водрузил её на своё место. Теперь их глаза находились на одном уровне. Ульфрик выдержал небольшую паузу, ожидая, пока гнев благоверной сойдет на нет. – Ты только что сказала, что Шульц пытается тебя учить. Конечно, он наглый малый, но ты всегда сможешь его осадить. А вот смогла бы ты осадить ребят постарше да поопытнее? С ними ведь может возникнуть вполне резонный вопрос «Кто будет командовать?». Что тогда будешь делать? Резать глотки? Это опасно и очень невыгодно, как ни посмотри. А с молодёжью всё просто: может они ничего и не знают, но подчиняться будут беспрекословно.

– Больно оно мне надо. Никогда не любила командовать.

– Придётся полюбить. Ты теперь Леди Грета Хайниц – дворянка, а это ко многому обязывает. При всём желании мы не можем быть рядовыми. Ну, не дуйся. Командовать очень легко. Просто соблюдай простые правила, и первое из них – никогда не ставь на командную должность человека более способного, чем ты. А теперь я повторю вопрос, который уже успел задать четверым командующим новых полурот. Как пополнение?

Грета выдохнула, откидываясь в кресле. Единственный глаз изучал серый потолок. Последнее время она слишком раздражительна, хотя, по идее, давно должна была отойти. А с мужем ей повезло невероятно, ибо боги кроме силы и ума наградили его истинно эльфийским терпением.

– Много молодых, как и просили. Это пойдет на пользу обучению стрельбе, но в ближнем бою от них будет меньше толка. Вообще, не мне тебе говорить, что учить стрелять надо с детства. В отряде таких только двое: Шульц и одна девочка из местных. Планирую привлечь обоих к инструктажу. Девочку назначила сержантом – остальным будет стимул учиться.

– А Шульц?

– Когда его почтенный родитель отдаст мне проигранные три золотых, я с радостью его повышу.

– Не слишком ли ты алчна для Леди? Дворяне должны быть милосердными.

– Ха-ха, скажи это тому тощему ублюдку, что забрал нас с сестрой за долги и продал на «мясо», – женщина вновь вспыхнула. – Милосердной? Да я бы уши этому жлобу отрезала, если б не Тика. Ну да ладно. Про ремни тебе, наверное, уже сказали. Солдатам нужны ремни, а то штаны спадают, и меч на что-то вешать нужно. И я немного не понимаю, почему ты не дал мне опытных сержантов, как в остальных полуротах?

– С ремнями промашка, изготовят через месяц. А про сержантов, это королева предложила. Думаю, это не такая уж плохая идея – провести маленький эксперимент.

– И отчего-то на мне, – взгляд женщины упал на лежащую на столе книгу. – А ты снова читаешь? Не надоело?

– Приходится, – Ульф похлопал по томику. – «Самоучитель для главнокомандующих». Гуамоко одолжил, как и вон ту стопочку. Там ещё инструкции по переговорам от прошлого короля, правда они больше походят на рецепты по приготовлению и применению ядов.

– И как успехи?

– Плохо, дочитал до середины и ни одного намёка на тактику. Практически вся книга посвящена стратегии. И как Форкинс со всем этим управлялся? Ума не приложу.

И понеслось. Длинные пространные речи о важности умелого манёвра, необходимости разведки, особенностях рассылки фуражиров, внутриармейской дисциплине, кадровой политике… За разговором он даже не заметил, что жена давно спит. Допив остатки вина, бывший сотник осторожно перенёс её на кровать, открыл новую бутылку и вернулся к чтению. В своей жизни наёмник сделал много того, что принято называть подвигами. Хайниц жёг деревни, грабил караваны, крал скот, угонял в рабство людей. Всё это он в той или иной степени делал во имя своих нанимателей. Однако сейчас ему доводилось заниматься чем-то новым – читать книжки во славу Параракса.

====== От комодов до героев. От пиратов до богов ======

Мерль была в ударе. Мало того что усилиями эльфийки был починен целый комод, девушка умудрилась купить немного вполне себе неплохого лака, и теперь «темница» источала дорогой её сердцу запах олифы. Когда лак подсохнет, у неё будет великолепный комод, в который можно будет сложить инструменты. Впрочем, если их сложить, они непременно потеряются. Класть или не класть – вот в чём вопрос. А ещё нужно позаниматься со Шнобелем. На последнем их семинаре бывший йайон уже выучил такие нехитрые слова как «мама» и «папа», на очереди более сложные.

Дверь в кабинет королевы широко отворилась и в помещение рыжим торнадо влетела эльфийка. Остановившись на мгновение, она поймала вопросительный взгляд правительницы и вместо ответа громко хлопнула дверью. Никакого эффекта. Тогда она хлопнула ещё раз, подкрепляя действия зверской рожей. Правда зверской она была исключительно в понимании самой Мерль, потому что если в этом личике и было что-то звериное, то, скорее, от негодующего пыжика.

– Это возмутительно! – не удержалась остроухая. – Я требую… требую… требую!

– Чего ты требуешь? – спокойно молвила Мизори, на секунду отрываясь от отчета.

– Требую, чтобы ты наказала Шварца и Людвига. Вот!

– А это часом не из дворцовой стражи?

– Они самые. Только знаешь что, Миз? Им здесь не место, таким только курятники сторожить.

– Странно. Ульфрик сказал, что оба очень хорошие воины.

– Да причём здесь это?! Они совершенно бескультурные!!!

– Ах, вот это уже интересно. В чём же выражалось их бескультурие?

– Они… они… – девушка набрала побольше воздуха в грудь, – они учили гоблинов ругаться!

Королева удивленно приподняла бровь.

– Да, именно так. Сегодня я заглянула к Шнобелю, а он прямо с порога сказал мне такое! А потом ещё такое! И даже такое!!! Эти остолопы наврали ему, что это приветствие. Миз, ты слушаешь?!

– А? Извини. Отвлеклась. Так они сказали тебе что… или что? – не то чтобы Её Величество чего-то стеснялась, просто жесты, кои изобразили её тонкие пальцы, вогнали пленницу в краску ничуть не хуже слов.

– Миз! – за несколько секунд мордочка зеленоглазой стала краснее свеклы. – Это не смешно! Если ты не примешь меры, то мы получим бескультурных гоблинов! Да прекрати же ты смеяться, жестокая женщина! Я на полном серьёзе.

– Если на полном серьёзе, – Торвальд перевернула страницу отчётной книги, – то ты права. Они поступили глупо.

– Значит, ты их арестуешь? Или уволишь? Можно, конечно, казнить, но я не настаиваю.

– Позволь мне закончить. У меня тут список из десяти человек, поступивших глупо. Три погрома в тавернах, два разбойных нападения, убийство, пускай и в порядке зашиты.

– Вот, я же говорила!

– А знаешь, что им за это будет? – она пристально посмотрела на собеседницу. – Ничего. Нет, ну разбойников и погромщиков, конечно, подержат в карцере и сделают строгий выговор, а вот Кляйстера, который случайно отрубил голову сопернику по карточной игре, грозит от силы штраф. А всё потому, что он командует обучением полуроты копейщиков. А мне нужны копейщики.

– Ах вот ты, значит, как?! Значит, тебе пара чурбанов дороже родной пленницы?! Ну и ладно! Ну и возись с ними! – звонко топнув ножкой, девушка развернулась, словно на плацу, и чеканя шаг выскочила из кабинета. Спустя пару секунд послышался громкий шлёп и полуругань-полувсхлипы – видимо, конструкция платья к строевому шагу не располагала.

Мизори плавно опустила голову на стол. И что ей в голову ударило? Нет, она всё прекрасно понимает, но стоит представить ситуацию, при которой Кляйстер будет расхаживать на свободе, а Шварц и Людвиг сидеть в тюрьме за то, что учили гоблинов материться… Да её Ульфрик на смех поднимет, не говоря уже о том, что сейчас каждый боец на счету. Спрашивается, из-за чего весь сыр-бор?! Возиться с этими длинноносыми, как с писаной торбой? Лучше бы научила их драить полы и не разбивать посуду в процессе мытья. Праведное негодование магессы вылилось в небольшой вихрь, разбросавший бумаги. А потом она представила себе эльфийку, такую вот маленькую, рыженькую, которая словно жрица из приходской школы, идущая на первый урок. И вот она вся улыбчивая и счастливая открывает дверь, а с порога её встречают дружным матом. Мерль вовсе не была неженкой, за годы плена она навидалась такого, что у иного уши отвалятся от банального пересказа всех тех пыток и извращений, коими пользовались и которым предавались тёмные властелины. Только при этом саму девушку никто никогда не обижал, в результате личность, могущая наблюдать поедание живых котят, от самой малой обиды впадала в жуткую депрессию.

Глаза королевы обвели разбросанные по кабинету листы. Глубоко вдохнув, а потом выдохнув, она встала из-за стола и направилась в сторону темницы.

Замок. Комната оказалась заперта. Это не было проблемой, так как Гуам таки выдал ей расположения некоторых тайных ходов, коими был пронизан замок. Один из них вёл в нужное помещение. Немного сырости, чада факелов и паутины, и она внутри той самой пёстрой комнатки.

Девушка сидела к ней спиной, платье, уже видимо починенное, лежало рядом, а на коленке можно было рассмотреть белую полоску бинта. Мерль что-то писала, время от времени отрываясь, чтобы обмакнуть перо в чернильницу.

Поначалу она очень удивилась тому, что сторонница прогресса и любительница всякого рода магических приборов использует оборудование от столь ненадежного поставщика как гусь обыкновенный, но много позже она осознала, что на магические ручки попросту не напасёшься энергии.

Секунда концентрации, и под ногами образовано безвоздушное пространство. Как следствие шаги Мизори стали бесшумными. Даже чувствительный эльфийский слух бессилен против чародейства. Осторожно, чтобы ничего не уронить, она с коварством убийцы-дроу переместилась к подруге за спину, деловито заглядывая ей через плечо.

Мерль продолжала выводить буквы и цифры, выписывая каждую закорючку и время от времени погружая перо в разноцветные чернила. По старой традиции плюсы она писала чёрным, а минусы красным.

– Я, конечно, понимаю, нервы, обида и все такое, – могильно-холодный голос заставил стройное тельце вздрогнуть, – но никакая обида не в силах оправдать подобное, – тяжёлое дыхание из-за спины и просто жуткая аура ненависти. – Ты ужасный эльф!

– Миз? Я, это… ну не такая уж она и толстая, я бы даже сказала, просто ширококостная… а толстая – это по эльфийским меркам. Эльфийские мерки они такие…

– Я не про задницу говорю! Какого барлога ты мне влепила четвёрку по мудрости?!

– Миз, четверка это ведь совсем не плохо. Это очень даже нормально. Это даже больше чем три! – попыталась оправдаться рыжая, но Торвальд была неумолима.

– А Хош?! Сколько ты поставила этому орку?! Говори, чего молчишь?!

– Восемь… – пропищала Мерль, медленно сползая под стол.

Спустя двадцать минут обе девушки сидели за столом, попеременно отхлебывая травяной чай из больших глиняных стаканов. Всё это протекало в гробовой тишине. Нейтралитет был нарушен вовсе не словами. Всё так же безмолвно Мизори убрала с ноги подруги повязку и, сложив руну, приложила к коленке ладонь.

– Спасибо, – тихо произнесла зеленоглазая.

– Пожалуйста, – по-прежнему холодно, но уже чуточку мягче, ответила властительница. – Ты всегда выставляешь похитителям оценки?

– Не только похитителям, это дневник такой, только не про меня, а про остальных. Что-то вроде путевых заметок. Ну, чтоб я потом много лет спустя могла бы всем сказки рассказывать. Там даже рисунки есть, – она развернула книжечку, показывая на редкость удачные изображения, передававшие не только внешность, но казалось, даже нрав носителя. – А оценки, чтобы много не писать. Вот можно писать, что у человека нос картошкой, щека распухла, уши на разной высоте и хронический метеоризм. А можно просто написать обаяние и напротив циферку два. Удобно?

– Удобно, вот только это никак не объясняет, почему я тупее орка.

– Ну, Миз, Хош ведь старенький, он много видел, а ты совсем ещё девушка, по эльфийским меркам – вообще ребёнок. И он немного поспокойнее, а ты такая живая и деятельная, и немножко недумательная.

– То есть я не разбираюсь в жизни?

– Как-то вроде того. Миз, ты не сердись, у всех свои достоинства и свои недостатки, а книжка, она должна быть честной.

– Вот уж чего за собой не замечала. Вроде вполне приличный опыт – рыбу ловить умею, умею ставить паруса, колдовать, читаю руны, три года путешествовала. Вроде достаточно.

– Эм, Миз, а какие выводы ты сделала из всего этого? В смысле, ты вроде хочешь быть хорошей и пытаешься сделать разные хорошие вещи, но когда судьба сама предоставляет шанс совершить какой-нибудь подвиг, ты делаешь всё наоборот. Нет, если ты не хочешь становиться доброй – будь злой, это нормально, и ты не будешь разочаровывать окружающих.

– Ты все ещё за те глупости?

– Да, понимаю, тебе они кажутся глупостями, да и я погорячилась. Только посмотри на это со стороны: целый народ долгие годы был оторван от мира. Ему даётся шанс вернуться, измениться, стать другим. Они могут стать чище, воспитаннее, лучше. А их самым наглым образом портят. А ты? Ты ничего не делаешь.

– Сила обстоятельств.

– Тогда зачем делать вид, что ты герой? Герои ведь не смотрят на обстоятельства.

– Знаешь, ты права, – Мизори отодвинула стакан в сторону, – это всё так относительно. В детстве нам часто рассказывали истории о… Серебряном Мече и множестве других героев. И знаешь, меня всегда поражала одна деталь. Почти все они были скитальцами, странниками без рода и племени, сиротами, безземельными рыцарями. И только теперь я поняла, что иначе и быть не могло – любой конфликт, что ты встречаешь на пути, ты судишь в соответствии с личными убеждениями, чисто, непредвзято, от первого лица. Тебя не отягощают интересы семьи или короны. Ты свободен и ты беспристрастен.

– То есть…

– Да, я просто не знаю, что делать, – королева смотрела на собеседницу глазами затравленного зверя. – Честь, совесть и справедливость или благо большинства. И ещё прошлое. Те люди, которым я помогала раньше. Пошло ли это им на пользу или я и там наломала дров? Самое же непонятное во всём этом то, что я никогда не стремилась становиться героиней.

Мерль тихо сходила с ума. Не хотела становиться героиней? Мизори?!

– Это вообще как?! – не удержалась она от вопроса вслух.

– Чтобы загладить вину перед тобой, о, прекраснейшая из пленниц, я расскажу тебе эту историю. Слушай, было это пять лет назад, ещё в академии. Я была на двадцать сантиметров ниже, на три тона светлее и в пятьдесят раз циничнее. Я делила комнату с одной блондинкой, мечтавшей стать жрицей. Хорошая была девушка, добрая…

– А сейчас мы продолжим нашу лекцию. Начнём с закрепления уже пройденного. Кто ответит на вопрос, что представляет из себя магия исцеления? Уолли, умничка моя, давай, порадуй учителя. – Перст мужчины устремился в сторону одного из учеников, юношу в сером форменном хитоне и с красивыми до неприличия голубыми глазами.

Паренёк сглотнул и, ёжась под пристальным взглядом преподавателя, поднялся с места. – Исцеляющая магия бывает двух видов: духовное и природное исцеление. Первое использует душу человека как остаточную память и приказывает телу ей соответствовать, позволяет полностью нигилировать эффект от ранения, но внешне никак не проявляется, также необходим предмет-медиум. Тесно связано с големостроением и некромантией. Второе использует прямое магическое воздействие на клетки, заставляя их делиться, меняться, либо самоуничтожаться, является подшколой земляной элементалистики, связано с эстетической магией.

– Исчерпывающе. Очень полный ответ. Садись, Уолли.

Студент опустился на место, вытирая холодный пот; мэтр Патрик был вовсе не тем человеком, от которого он желал бы получать похвалу, и всё же это было куда лучше ссоры.

– А сейчас мы попробуем практически закрепить изученное на примере двух простейших заклинаний обоих школ. Так, все смотрим на меня. Торвальд, это и тебя касается. Перестань корчить из себя спящую красавицу, дураков, готовых тебя облобызать, в этом классе нет.

Раскрыв затёкшие спросонья глаза, будущая колдунья устало посмотрела на преподавателя: женоподобное лицо было преисполнено праведного гнева, оно требовало объяснений, но вместо оного получило лишь невнятное «Чё?».

– Мы сейчас собираемся рассмотреть азы исцеляющей магии, – еле сдерживая себя, прошипел лектор, – думаю, это полезные знания, необходимые любому магу. Даже несмотря на элементальную природу своих сил, вы сможете применять их при должном уровне подготовки.

– И чё?

Очередной безразличный ответ заставил мужчину побагроветь от злости, а ведь красный цвет совершенно не подходил его зелёным глазам. Сжатая в кулак рука приняла форму ладони. Но Торвальд… Торвальд сейчас смотрела на него с тем же ехидным презрением, с коим нашкодивший варг пырится на своего хозяина.

– Сможешь управлять болью! – послышалась звонкая пощёчина, и сидевший на противоположной парте Алан ухватился за пылающую щеку. – Вот так! – Мэтр приложил палец к месту удара, и мальчик удивленно заморгал глазами. – И нигилировать синяки и ушибы, – очередное прикосновение заставило красноту отступить.

– И оно мне надо? – Мизори блаженно потянулась. – Я получать синяки не собираюсь и болеть тоже. – Она хотела ещё что-то сказать, но тяжёлая рука опустилось на плечо молодой девушки.

– Боль есть и будет всегда, – раздался приглушённый высокой полумаской голос, – расскажите нам, мэтр.

Мизори осунулась. Даже сквозь толстую армированную перчатку она могла почувствовать тот дикий жар, что излучало тело говорившей. Катрина – или Кэти Запеканка, как за глаза дразнили её местные, – была одной из четырёх человек, пока ещё способных хоть как-то держать порывистую колдунью в узде, но если первые трое делали это преимущественно за счет своего авторитета, Катрина использовала силу. Нет, даже не силу и даже не угрозу применения силы, лишь потенциальную возможность, но и этого было достаточно, чтобы бросить тело юного дарования в холодный пот. Торвальд замолчала и вела себя тише воды и ниже травы до конца занятий.