Текст книги ""Фантастика 2024-150". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Юрий Погуляй

Глава 17

Почти весь следующий день я отсыпался. Телефон выключил и просто отдыхал в усадьбе Обухова, в крыле с видом на сад. Хорошее такое безделье, нарушаемое приятного вида служанкой, приносящей мне еду и ставящую поднос на аккуратный белый столик у окна. Улыбалась она обворожительно, но мысли мои были далеки от плотского. После событий последних дней я попросту растворился в отдыхе. Это был мой крошечный островок покоя. Мягкая кроватка, свежее бельё, м-м-м.

Вечером я в тёплом халате выбрался в беседку, насладиться свежестью осени и контрастами жизни, когда вокруг природа готовится ко сну, всё сырое и увядающее, а тебе сухо и тепло.

Моё желание провериться оказалось весьма своевременным. В усадьбу вернулся Андрей. Он весь день посвятил каким-то только ему ведомым делам, словно что-то посерьёзнее спасения мира нашлось.

Княжич изменился с тех пор, как я его узнал. Походка Обухова стала решительнее, и в ней не осталось ни грамма былой фальши, когда Обухов казался уверенным в себе матёрым демоноборцем, а не был им. Вот что может сотворить с человеком одно успешное дело. Приятно посмотреть.

Княжич явился не с пустыми руками. Он притащил с собой две коробки ещё тёплой пиццы и упаковку из шести банок пива «Иркутская история». Мы почти не разговаривали, пока Андрей обустраивался в беседке, резал пиццу и открывал пиво.

Наконец, он закончил с приготовлениями, совсем не по благородному взял один кусок руками, запрокинул голову, почти полностью запихав его в себе в глотку, и принялся увлечённо жевать. Затем поймал мой взгляд и приподнял банку с пивом в немом тосте.

Я ответил. Вкус оказался приятным, а значит можно было исторгнуть вздох удовлетворения и откинуться в плетённом кресле поудобнее, наблюдая за неторопливым вечером.

– Расскажешь, что происходит, Илья? – наконец, спросил Андрей.

– Ужин? – предположил я. Обухов шутке не обрадовался. Он запрокинул банку пива и высосал её в один заход. Скомкал, бросил на дно беседки и проговорил:

– Мы все в тревоге, друг мой. После той встречи в сопряжении. Все понимают, что мир переменился. Не буду таить, то оказалось большим испытанием для всех участников. И я вынужден донести до тебя мысль, что «Медведи» уже ропщут. Я не открыл им твой секрет, но у них невероятно много вопросов осталось. Ещё и Кострубин этот…

Он тяжело вздохнул:

– Илья, я хочу помочь. Раз всё настолько серьёзно, что я лицезрел в одном месте мирно беседующего паладина и демона, то ты можешь просить обо всём. Я слышал то, что вы говорили. Я не хочу остаться в стороне. Проси, что хочешь, Илья!

Ещё один помощник. Так тут ведь не сделаешь ничего, с его-то ресурсами. Иногда лучшая помощь просто не мешать. Пусть всё так и будет, а? Дайте насладиться жизнью-то! Успеется ещё с богами повоевать!

– Не возражаю, помогай, – хмыкнул я. – Ты не представляешь, как прекрасно зайдёт мне хорошая компания и простенькая беседа. На большее, прости, не рассчитывай. Я единственный, кто знает что делать, и это прекрасно! Давай о чём-нибудь другом, м?

– Ты взаправду прожил сотни лет? – он сел напротив, закинул ногу на ногу, придирчиво меня разглядывая. – Не могу взыскать в себе сил для осознания древности твоей души. Ты на самом деле видел будущее? Наше будущее?

– Того будущего больше нет, – я отправил в рот ещё один кусок пиццы. Тёплая, вкусненькая. – И заранее хочу предупредить, не спрашивай меня ничего о том, что будет и какая команда победит на Императорском Хоккейном турнире. Когда я заинтересовался чем-то большим, чем выживание в сером мире, ситуация здесь уже сильно изменилась.

– Бытие без души это страшно?

Вот ведь какой настырный!

– Это пусто, друг мой. Это серо. Это безвкусно. Поэтому есть время заняться магическими техниками, хе-хе. Довести их до совершенства, да. О, да что мы всё обо мне да обо мне. Как дела у тебя с графиней Воронцовой? Вы уже держитесь за руки?

Он тут же зарделся. Затем побледнел. Переменил позу, и теперь уверенность из него ушла. Обухов потянулся за следующей банкой пива.

– Илья, это касается чести…

Я всплеснул руками в изумлении:

– Да брось! Андрей! Не дети. Ты ведь понимаешь, что у меня и в мыслях не было кого-то задевать и уж тем более умирать после этого на дуэли. Прими меня таким, какой я есть, и говори прямо.

Андрей покачал головой, слегка улыбнулся:

– Ну… Там…

– Слушай, а сделай ей предложение ещё раз.

Обухов сразу оживился. Выпрямился, затеребил в руках отломанное жестяное кольцо от пивной банки.

– Да брось, Илья… Брось… Я ещё не так состоятелен. Дела пошли в гору, конечно. Финансовая поддержка от дворянского собрания, заказы на досрочные закрытия, кое-какие вложения заработали, тренировочный парк, но это всё ещё рано… Всё ещё мало… Да и… Нет вторжений, Илья. Вдруг их никогда больше и не будет? Мне нужна уверенность. Мне нужен бОльший капитал.

– Никогда его не будет много, Андрей, – покачал головой я. – Всегда будет мало. Будешь бояться сделать шаг – будешь тянуть с ним до последнего. Цепляться станешь за свои страхи, как пьяница за бутылку. Прятаться за ними. Пока твоя Воронцова не окажется замужем за тем, кто посмелее.

– Ты зовёшь меня трусом? – тихо спросил княжич.

– Неужто я всё-таки нарвался на дуэль? – ослабился я.

Он покачал головой.

– Да что там говорить. Ты прав, Илья. Что если он откажет во второй раз? Граф Воронцов мужчина строгий.

– Тогда ты подзаработаешь ещё немного. Демоны никогда не переведутся. Как твой отец?

Андрей вместо ответа снова приложился к банке. Кадык заходил вверх-вниз.

– Лучше. Узнаёт меня, узнаёт маму. Но нужна долгая реабилитация. Жаль, что лекари не могут исправить последствия инсульта. Странное дело, мы столько всего можем, а здесь пасуем.

Он совсем расслабился и почти не углублялся в свою велеречивость. Приятно посмотреть.

За такой вот ничего не значащей беседой мы досидели до момента, когда в саду потемнело и включилась подсветка. Деревья сразу стали гораздо наряднее от скрывающихся в кронах горящих лампочек. Дворецкий принёс нам ещё пива, а доставка несколько упаковок картофельных ломтиков.

Разошлись только к ночи, поговорив обо всём, кроме приближения Пожирателя. И я был благодарен княжичу за такой подарок.

Наутро Андрей отвёз меня на вокзал, на электричку до Старой Руссы. К Оладушкину я заходить не стал. После такого надрыва тот в себя придёт не скоро. Но Претендент был в надёжных руках. Дай всё хорошее, чтобы сила к нему вернулась.

Впрочем, есть шансы, что когда он очнётся, то уже всё будет кончено.

С княжичем мы попрощались на платформе, крепко обнявшись напоследок.

– Пусть удача благоволит тебе, – сказал Андрей. Глаза его чуть намокли, но я не стал акцентировать на этом внимания своими насмешками. – Ты изменил мою жизнь. Ты изменишь жизнь всего мира. Я верю тебе. Верю в тебя.

Я ничего не сказал в ответ, хотя у меня было несколько вариантов, как испортить пафос момента! Просто княжичу это нужно, ну так пусть наслаждается. Даже когда двери поезда закрылись, и тот тронулся, Обухов всё стоял на платформе и смотрел на меня.

Честно, даже как-то полегче стало, когда Андрей пропал из вида.

Всю дорогу до Старой Руссы я медитировал, раскачивая каналы. С виду же, для простых обитателей железнодорожного мира, юноша дремал у окошка, но тот кому для медитации нужна определённая поза или же обстановка – находится лишь в пути к просветлению. Да, нужная атмосфера облегчает процесс, но и без неё можно работать над собой.

Так что у меня был шанс потренироваться, и одновременно с этим подумать о том, как же будет проходить моё финальное сражение с Пожирателем. Кстати, сколько там времени осталось на приготовления? Мордард говорил, что он даёт два месяца. И с того разговора минуло уже несколько суток точно. Сколько – не знаю, всё слишком бурно идёт.

Да, сроки поджимают, но мне их хватит. Мордард с чашами запихнёт куда сможет, а вот там, дальше, в неизвестном мне месте, придётся провести неизвестное количество времени, чтобы встретить моего старого знакомца, с неизвестным пока итогом этой самой встречи.

Эссенций во мне хватит. Заразить их я, полагаю, тоже смогу. Правда, для этого придётся заняться настоящей гонкой за сопряжениями, потому как на текущем ранге эта способность мне недоступна.

Хорошо было бы снова связаться с игуменом Петром, но наше последнее общение оставило в душе неприятный след. Церковник раздавлен. А кто не раздавлен был, те уже погибли ради того чтобы я вытащил сибриевые чаши.

Мысль о чужих жертвах меня немножечко царапала, и эти неприятные ощущения вызывали некоторое удивление. К смерти я давно привык. Проклятье, да я сам являлся когда-то своего рода смертью. На пути к цели погибают многие. Это нормально.

Правда паладинчиков было жалко. Они хоть что-то пытались сделать, а не бухать в казематах на Урале.

Так, отмести и забросить. Вернёмся к игумену. Он сообщил, что их исследовательские центры уже разбомбили. Значит, попытаться выкупить состояние разработки по имплантам бесполезно. Хотя, чего это я тороплюсь⁈ За спрос язык не вырезают.

От неожиданной мысли, пусть и очевидной, я даже вывалился из транса. Проморгался, проходя в себя. Чего время тянуть? Надо сейчас и звонить!

– Так и надо им. Так и надо! – каркнула старушка божий одуванчик. Седая, очки в роговой оправе на лице, улыбка такая, с которой пирожки горячие на стол ставят. – Безбожник он!

– Таков подлец, – поддержала её товарка напротив. У этой волосы были красные, но морщины на лице ещё глубже. – Церков он разогнать хотел, ирод! Но ужо ему теперича!

– Отдать бы его церкви. Проклянут пусть. Отлучат.

Я даже заинтересовался беседой, правда, изобразив, что снова провалился в сон. Не стоит отвлекать старушек в среде их обитания.

– Цареубийца! Такой мерзавец! А лицо то такое благородное честное! Видала я его!

– Они же дружили! С ума сойти!

Может, я ещё сплю?

– Говорят, он англикосов хотел призвать! Хотел Камчатку нашу отдать заморским!

– Бабки, да что вы несёте? – вмешался мужчина сзади. – Какая Камчатка⁈ Из ума выжили, старые⁈

– А ты новости почитай! Почитай! – в унисон заголосили бабки. – Наркоман паршивый! Утром уже везде про то говорили!

– Как там графа того звали, а? Колготин⁈ Который всё рассказал?

– Носков! – поправила товарка. – Носков он, на всех экранах уже!

– Слово против слова⁈ Ерунда! Деньги они там зарабатывают, а народ дурят! —проворчал незнакомый мужик. – Кто зарабатывать будет, тот и говорит! Отвлекают от чего-то! Небось опять налоги поднимать собрались!

– Там побоище было лютое! Столько трупов! Носков правду говорит. У него докУменты нашлись. И эти… Доказательства нашёл. Дескать, графа Басков и князь Разумовский лично убивали Его Императорское Величество и Патриарха. Святотатство.

Какой-то чёрт из табакерки этот Носков. Откуда взялся? Что за доказательства? Где достал⁈ Я, определённо, что-то пропустил.

– Князь-то этот уже утром за границей был, в Англию убёг, ирод. Вражина какая! Церкву развалил, разбомбил! Земли продал почти! И туда же, на остров этот, будь он неладен.

Мужик опять что-то буркнул, но уже не так уверенно. Меня же новости порадовали. Значит, одной проблемой меньше.

– Простите, сударыни, а что там Истинной Церковью?

– Уже всё отменили, юноша! – осуждающе покачала головой бабуля в очках, хоть от обращения заулыбалась.

– Первым указом председатель временного правительства Егорушкин всё исправил, хвала Иисусу. Вот когда могут, то быстро отменяют! – добавила красноволосая.

– Всегда бы так! – подытожила моя соседка.

Дальше терпеть было невозможно. День перезагрузки в усадьбе Обухова выбил меня из новостной повестки напрочь.

– Так, а что с Разумовским, сударыни?

– Убёг же, говорю. В Англию! Куда ж они все бягут-то!

– Вот вечно они уткнутся в свои наушники и не слухают ничего! – не удержалась красноволосая.

– Простите, сударыни. Простите…

Я поднялся, протиснулся мимо бабулек и прошёл к тамбуру. Двери беззвучно распахнулись, выпуская из пассажирского вагона. Тут было потише, капсула с туалетом занята, в очереди никого нет. Даже телефоны у стенда никто не заряжает. Можно говорить открыто.

Впрочем, будь здесь толпа, это всё равно бы ничего не изменило. Просто так чуточку комфортнее.

Я набрал игумена.

– Господин Артемьев? Вы живы? – он поднял трубку на первом гудке. – Что с Зорким? Никак не могу с ним связаться. В новостях говорят, что паладины церкви брали штурмом Зимний Дворец, дабы остановить врага Российской Империи. Первая Церковь оправдана! Зоркий был среди них? Мне кажется, вы об этом что-то можете знать, Илья.

– Да, знаю. Зоркий был там. Он ушёл так, как уходят воины. Я бы даже сказал: красиво ушёл, каждому бы такую смерть.

Пётр тяжело вздохнул:

– Жаль слышать. Он был достойнейшим среди достойных. Церковь его не забудет. Ни в коей мере. Но простите, вы звоните наверняка не из праздности греховной? Зоркий верил в вас, надеюсь, что не ошибался.

Ни за что бы не подумал. Вёл себя одноглазый совсем не как человек, в кого-то верящий. Запоздало такое признание, но всё равно пришлось по душе.

– Именно, ваше высокопреподобие. Правда, я не уверен, что вы сможете мне помочь. Речь идёт о проекте двадцать-двадцать.

Цифру пришлось вытягивать из памяти одного из поверженных мною когда-то давно епископов. Слава всему хорошему, что быстро отыскал нужного в океане. И слава всему хорошему, что он не выпал, пока меня несло по рекам времени против течения.

– Я не понимаю о чём вы, Илья, – искренне удивился Пётр. Ну, в целом логично. Он игумен. Подобная информация это немножко другой уровень.

– Вы говорили про совет епископов, ваше высокопреподобие. Прошу вас, незамедлительно донесите до них эту информацию. Я собираюсь выступить против…

Дверь распахнулась и мамочка с маленькой девочкой остановились у туалета. Ясные голубые глазки девчушки уставились на меня с нескрываемым интересом. Мамочка заулыбалась, словно извиняюсь.

У меня же слова в горле замёрзли.

– … против плохиша, – закончил мысль. – Про которого говорили медиумы. Понимаете?

– Плохиша? – игумен Пётр точно удивился. – Какого плохиша⁈

– Очень плохого дяденьку, у которого мы отберём все игрушки.

– Илья, возьмите себя в руки. Что за театр? – стал закипать игумен.

Дверь в туалет открылась, оттуда вышел опрятный мужчина, и быстрым шагом вернулся в вагон. Я дождался, пока мама с дочкой не войдут, и после продолжил.

– Я знаю, как остановить Пожирателя. Для этого мне бы не помешала помощь с проектом двадцать-двадцать. Я готов стать испытателем. Действовать надо быстро. Вы же знаете, что время наше ограничено? Прошу вас вот прямо сейчас пойти с этими словами к совету епископов. И дальше уже связаться со мною. Спасибо

– Что такое проект двадцать-двадцать?

– Неважно, ваше высокопреподобие. Просто передайте, как есть. Вы же помните, что мне доступно несколько больше, чем вам?

– Хорошо, Илья Александрович. Я вас понял. Можно было бы и сразу так сказать, что за игры вы устроили?

Я вспомнил глаза девчушки. Такую чистоту пугать страшными словами не хотелось.

– Была причина, – ответил я игумену. – Поторопитесь, ваше высокопреподобие. Как вы сами понимаете, времени у нас не слишком много.

С этими словами я сбросил звонок.

Проект «двадцать-двадцать» мог помочь. Хотя, конечно, я не знаю в каком он сейчас состоянии и уцелел ли. Наработки Первой Церкви очень долго лежали под сукном. Причин, по которым им не давали хода, много. И все они сейчас не важны.

Жаль, что я не знаю деталей этого проекта. Да, под финал Первой Церкви ребята и фокусировку дара могли поставить в сопряжении, и усилители его тоже. В каком состоянии проект сейчас – то знают только епископы.

Если он вообще начат. Может, пока это только чьи-то фантазии.

Оставшееся время до Старой Руссы я посвятил тому, что продумывал маршруты между зонами, для скорейшего их закрытия. Машина осталась возле золотой зоны, в которой мне пришлось завалить нескольких оплотовцев.

И, кстати, саму зону тоже можно закрыть. Аристарх Поганенький у себя на месте, всё снаряжение тоже при мне. Должно быть просто. Жаль только, что каналы не ныли. Вот это может оказаться проблемой, но большие потоки энергии могут раскачать их в процессе закрытия.

Ненавижу спешку!

Вот только выбора сейчас особо-то и нет.

Глава 18

Девчонкам я сказал мне не звонить без резкой необходимости. Может быть, это жестоко по отношению к ним, но приоритеты резко переменились, и тратить время на пустые разговоры у меня желания не было. Их жизнь только начиналась. В моих силах было сделать так, чтобы она и продолжилась, но для этого мне надо полностью сконцентрироваться. Спасибо моим подружкам: просьбу они восприняли серьёзно.

Телефон я держал включённым исключительно для звонка от игумена Петра, так бы и вовсе его вырубил. Но прошла почти неделя, а на связь со мною церковник не вышел. И на звонки, не могу не отметить, тоже не отвечал. Что ж… Жаль, но пустое же это. Всё равно эти дни я провёл не в праздном отдыхе. Небольшие каникулы были посвящены самым жёстким практикам по работе с контуром, через которые мне доводилось пройти.

А те три звонка с рекламой, что потревожили меня… Ну что могу сказать. Я запомнил, записал и собирался этих стоматологов и банкиров предать огню, как только разберусь с Голодным Богом.

Поселился я в небольшом домике в деревеньке. На отшибе, с видом на лес. Машину Лизы припарковал во дворе, забил холодильник быстрой едой и целыми днями наведывался к нему набегами. Рррупи поселился в центральной комнате, где был большой телевизор, и теперь целыми днями в доме на окраине сверкали огни и раздавались жуткие звуки. На экране всё время кто-то умирал, динамики хрипели от криков, рыков и звуков чавканья. Пару раз я присоединился к демонёнку, отдыхая и заинтересовавшись картинкой. Фей Смерти в такие моменты постоянно ёрзал и смотрел на меня, в надежде, что и мне тоже понравится. Однако то, что лилось с экрана, оставляло меня равнодушным. Впрочем я не нашёл в себе сил расстраивать малыша, и потому оба раза говорил ему что, дескать, это «неплохо придумано», а дальше уходил медитировать.

Мои «неплохо» вызывали на лице Рррупи счастливый оскал, будто бы эти фильмы снимал он лично.

Перед сном мы ужинали вместе. Фей полюбил тосты с мёдом и кушал их как не в себя, аж за ушами клацало, шумно запивая «Байкалом». Я же предпочитал макароны с маслом и сыром. За окном в стекло бились мотыльки, но здесь, в освещённой кухне, мы видели лишь наши умиротворённые физиономии.

Большой мир с его проблемами был где-то далеко-далеко. И мне, надо сказать, понравилось это уединение. Иногда полезно переключиться. Так что, назову этот период – отпуском. Но деловым, потому что задач у меня хватало. Просто мне никто в них не мешал, хе-хе.

Регион вокруг Старой Руссы, кстати, изобиловал разломами, и поэтому я и решил здесь осесть. Ибо не нужно будет тратить много времени на дорогу. Однако перед тем, как отправиться на большую охоту, мне требовалось подготовиться. Основательно и системно. Так что мой день превратился в нечто похожее на ритуал. Ранний подъём. Зарядка. Завтрак, медитация. До изнеможения, до того что руки и ноги начинали трястись от слабости.

Затем амулет пополнения сил, из запасов. Обед. Снова медитация до упора. Амулет. Ужин. Сон. Контуры стояли монолитом, не желая меняться. На третий день я понял, что так делать нельзя и приступил к закрытию разломов. Благо деревенька находилась очень удачно, будто в центре невидимой паутины.

Первым делом я закрыл золотой разлом, через который вошёл в серый мир для встречи с Мордардом. В момент убийства демона максимально расслабился, позволяя энергии проходить через канал. Ощущение было, как будто сделал глоток не по рту. Когда от жидкости горло распирает до боли. Но перехода не случилось.

На следующий день я накрыл ещё две зоны. Обе серебряные. В одной пришлось дождаться пока выйдет группа местных одарённых. Порядок стал возвращаться на места, но вместо нормальных патрулей у зоны торчали служители из белой ветви Первой Церкви. Почти гражданские, которые остались с приходами во время «смуты», а не подались на Урал.

Они вели регистрацию, как умели, не зная то ли смущаться, то ли переносить тяготы службы с достоинством и величием.

В свободное время я проглядывал новости, но так, по верхам. Однако благодаря им узнал причину падения Разумовского. Некий граф Носков, последний Претендент Российской Империи устроил настоящее разоблачение вероломному князю. Каких-то мёртвых следователей нашёл, какие-то записи предоставил, вплоть до записи сражения в Зимнем Дворце, с попыткой его убийства. Причём пошёл граф Носков не в суд, а сразу в средства массовой информации. Понимал, как работает система.

Князь вступать в полемику не стал, и уже на следующий день покинул земли Российской Империи, несмотря на закрытые границы. О чём СМИ вострубили ещё сильнее, посчитав это признанием вины. Председателя Временного Правительства выбрали одним днём, и тот первым указом отменил вакханалию в адрес Первой Церкви. Армия с радостью прекратила играть мускулами, да и сепаратистские настроения в Таврической губернии да на Камчатке сошли на нет. Земский собор должен был случиться уже через десять дней, и там суровые мужи станут выбирать себе нового Императора, конечно же того, кто будет лучше прежнего!

Жизнь в Российской Империи налаживалась, вроде как. Может, и вернётся в старое русло. Пока не прибудет мой визави из космоса, хе-хе.

Сетевые новости, увы, были единственным источником информации. Оладушкин пока не мог пролить свет на эти события, так как до сих пор пребывал без сознания. Порядочно уже, конечно, лежит, но говорят, что в беспамятстве быстрее восстанавливаешься. Жалко будет, если Претендент вдруг станет не Претендент.

В этом уединённом посвящении своему совершенствованию было что-то приятное. Тишина, покой. Иногда я выходил на медитацию во двор, и садился напротив чащи леса, слушая пересвист птиц, да брехание деревенских псов. Редкие звуки глухой жизни. Местные ко мне не приходили, да и у меня интереса к их судьбе не было.

Однако тишина помогала медитации. Равно как и одиночество. Ну, почти одиночество. Княгиня облюбовала себе старую подгнившую беседку во дворе, где днями напролёт штудировала книжки про любовь наивных дурочек и опасных бандитов. Далеко от меня она отходить отказывалась, и на каждую охоту шла вместе со мною.

За неделю я закрыл ещё несколько разломов, везде один, при помощи бум-палки. Когда захлопнулся последний, бронзовый, то меня встретила машина Первой Церкви. Двое патрульных смотрели чуточку нервно, готовые схватиться за оружие, но я обрадовался им, как будто старым знакомым. Природа настолько очистилась, что в лесах появились первые святоши!

– Артемьев? – поинтересовался тот, кто был постарше званием.

– Артемьев, – радостно согласился он.

– И опять один?

Я демонстративно огляделся, в поисках напарников, и, разумеется, никого не обнаружил.

– Всегда один, – горько подытожил я.

– Со следующей недели снова регистрация вводится. Не забывайте, —улыбнулся мне церковник, что-то отметил у себя в планшете и выключил его. Козырнул, прощаясь. Смотрели они на меня с уважением. Пусть мне оно было до лампочки, но всё же гораздо приятнее, когда тебе улыбаются, м?

Тем более, что неприятных ощущений и так хватало. Каналы не сдавались, я раскачивал их, но расширить их пока не удавалось. Они, безмерное безвременье, даже не ныли! Но я не сдавался, а работал ещё усерднее, пополняя силы амулетами. О, кстати, эти батарейки пришлось закупать по конским ценникам в Старой Руссе, причём я вдруг обнаружил, что запасы финансов начинают подходить к концу. Так что один день пришлось посвятить торговле, и когда я вывалил на прилавок местного снабженца под центнер различных сгустков, тот даже дар речи потерял. Ушлый торгаш, правда, быстро пришёл в себя и выставил мне цену, от которой не только я почувствовал себя оскорблённым, но и, думаю, узнай о таком Анфиса Бабушкина, то она выдрала бы все волосы на моей голове, ежели бы я решился на такую сделку.

Торговли толком не случилось. Купец поднимал цену, я стоял на своём, и в итоге, мы, разумеется, сошлись. Также пришлось пополнить запасы для Аристарха Поганенького, благо здесь, в Старой Руссе, они стоили сущие копейки. Забросив припасы моего одинокому лесному стрелку, я опять до поздней ночи сидел в медитации, закидываясь амулетами.

Время шло. На дни я старался не смотреть, потому что это лишь тревогу кормило. Потому просто работал. Утро, день, вечер, сон. Медитация, разломы, медитация, сон. В голове кружилась мысль, что надо срываться прямо сейчас в сторону Саян, и подниматься к месту силы, где, вероятно, я смогу набрать мощи для перехода. Однако параллельно этой идее свербело: «Неделю туда, неделя там, неделя обратно, а что если не успеешь, м? Что если ещё чуть-чуть и само всё выйдет?»

Короче, сомнений становилось больше день ото дня. И они были оправданы. Мне нужен следующий ранг. Без него отравить эссенции, в таком количестве, я не смогу. Время уходит. Каналы не сдаются.

Я опаздываю. Эта навязчивая мысль свербела во мне каждое утро, и даже начинала пробиваться сквозь медитации. Плохой знак, значит качество работы над собой падает, так что надо прилагать больше усилий и стараться. Стараться. Стараться! Однако дни шли, сроки таяли, игумен на звонки не отвечал, а энергии закрытых порталов не хватало на переход на новый уровень. Всё летело в трубу.

Да и разломы заканчивались. Был платиновый, неподалёку, но лезть туда в одиночку даже с бум-палкой было рискованно, поэтому я откладывал визит до последнего. Пару раз со мною связывался Мордард, через Василису. Князь Падали нервничал, потому что время шло, а я ничего не предпринимал. Ну, так он считал.

– Он говорит, что даёт месяц, не больше. Говорит, что тебя даже убивать поздно. Пожиратель наш мир по инерции проглотит, – размеренным голосом сообщала Василиса в динамике смартфона. – Спрашивает, чем ты занят.

Девушка понимала, о чём речь, но волю эмоциям не давала. Хотя страх в интонациях прослеживался. И я был уверен, что во время этих бесед Лиза стоит рядом с подружкой и обнимает себя за плечи. Ох, как хотелось успокоить девчонок, но пока было нечем.

– Делами, делами занят, – отшучивался я и возвращался к медитации. Людям свойственно нервничать, когда их судьба зависит от других персоналий. Поэтому и на самолётах летать многие боятся, зато в личной машине на скоростной трассе за рулём в шашки играют. Мол, за штурвалом летательного аппарата хрен знает кто сидит, а здесь в капсуле смерти я-любимый-умелый-классный.

Впрочем, снова отвлёкся. Люди и демоны ждали моего хода, а я никак не мог добраться до новой мощи. И если отбросить всяческую мишуру, то у меня были наилучшие условия для того, чтобы предаться панике. Но Илюшка не из этих. Он из тех.

Когда поблизости закончились обычные разломы, я понял, что придётся идти в платину. Там выброс будет знатный, если его подловить, то все шансы на победу. Одному туда, конечно, лезть не стоило. И поэтому я собирался призвать «Пушгорских медведей». Была ещё идея зацепиться с Мордардом на схему – он выкидывает в этот мир хранителей, а я их гашу. Но этот вариант я собирался использовать в последний момент. Потому что доверия Князю Падали у меня всё равно не было.

Пусть он и мог уже несколько раз меня прикончить, но может тогда ему не хотелось, а вот сейчас… Ой, так сложно с этими демонами!

Звонить Обухову я собирался утром. Вечерняя медитация вымотала меня так, что я снова без сил свалился в кровать, даже не мечтая о том, чтобы выбраться на улицу, принести себе воды и нормально помыться. Чего уж говорить о разговоре по телефону.

Но среди ночи я проснулся от того, что на дороге послышался шорох шин. Свет фар ударил в окно и никуда не убрался. Медленно выскользнув из кровати, я прокрался к стене. Слепило знатно, глаза аж резало от яркости.

С другой стороны дома послышалось бряцанье. Потом кто-то коснулся двери. Осторожно так за ручку потянул. Ладно.

Из кармана на пол выкатился первый бронемяк, второй, третий, четвёртый. Я выудил из-под стола меч демонессы, клинок сразу забурлил, почувствовав тепло тела. А затем меня пронзил знакомый холод. Никогда к нему не привыкну. Но зато разведданные теперь со мною.

Итак, две машины. Вокруг дома почти два десятка бойцов. Вид опытный, матёрый. Явно одна команда, работающая вместе очень давно. Три грандмастера, несколько мастеров. Люди явно серьёзные, и пришедшие сюда не случайно.

За мною пришедшие.

Я прислушался. Рррупи храпел, но он и не сможет ничего сделать, у меня из охраны только шебаршащиеся и постукивающие друг о друга бронемяки. Их возрождай не возрождай… Так, куда будем прорываться?

Грандмастеры прикрывали три направления. Все, кроме автомобиля. Но там и дорога в деревню… Хм и мастеров на этом векторе тоже нет. Ловушка? Хотят, чтобы сюда и рванулся? Как-то прямо уж слишком очевидно.

– Илья Александрович, нам нужно поговорить, – сказал усиленный голос с улицы. – Прошу вас, не оказывайте сопротивления и всё закончится очень быстро.

Ну, конечно же поговорить. Конечно же, не оказывать! Разумеется, быстро. Так, проще будет рваться на север. Там сразу в лес тропинка, пока другие группы будут ломиться через заросли, уже проскочу нужное расстояние.

– Пс… – я позвал бронемяков, и те послушно забрались мне на плечи по подставленным рукам. Моя задача просто проломить стену, выпустить зверьков и на первой дозвуковой уходить в лес. Драться нет смысла.

Княгиня повисла у стены, показывая мне прижавшихся бойцов. Атаки они точно не ждут.

– Прошу вас, Илья Александрович. Не усугубляйте. Мы видим всё, что сейчас происходит. Прошу вас, отпустите зверюшек на волю… Мы не враги.

– Пока верится с трудом, – ответил я себе под нос, озираясь. Камер нет. Магическую слежку не чувствую. Откуда ж…

– Я от игумена Петра.

Голос затих, и раздался у меня в голове: «Вы спрашивали про проект двадцать-двадцать».

Я чуть не подпрыгнул на месте. Никакого присутствия. Тот, кто сидел в машине, не фонил силой совсем. Он просто воткнул в меня свои мысли.

– Вы зачем сюда кавалерию нагнали?

«Чтобы быть уверенным в том, что вы не натворите глупостей»

– Вылези из моей головы, иначе на самом деле натворю.

«Откройте дверь. Я обещаю, что мои люди здесь только ради безопасности»

Такого воздействия на себя мне испытывать не удавалось. Да, телепаты случались, но телепаты не могли работать незаметно. А здесь был кто-то очень крутой и очень неуловимый.

– Хорошо.

Я подошёл к двери, откинул защёлку. Человек в чёрной форме и штурмовом шлеме направил на меня дуло автомата, но отступил назад. Остальные бойцы тоже следили за мною через прицел, но стрелять не спешили.