Текст книги "Каирская трилогия (ЛП)"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 98 (всего у книги 99 страниц)

51

На пересечении улиц Шариф и Каср Ан-Нил перед кафе «Ритц» Камаль неожиданно столкнулся с Хусейном Шаддадом! Оба остановились и уставились друг на друга. Камаль воскликнул:

– Хусейн!

Тот в свою очередь тоже воскликнул:

– Камаль!

Они обменялись тёплым рукопожатием и радостно засмеялись.

– Какая приятная неожиданность после стольких лет!

– Сколько лет, сколько зим!.. Ты так сильно изменился, Камаль. Но не буду забегать вперёд, возможно, я только преувеличиваю! Фигура та же, как и в целом внешний вид. Но откуда эти солидные усы?!.. И эти классические очки и трость!.. И эта феска, которую уже никто, кроме тебя, не носит?!..

– Ты тоже сильно изменился!.. Располнел даже больше, чем я мог себе представить. Это в духе парижских традиций?.. Где тот Хусейн, которого я знал?!

– А где тот Париж?.. Где Гитлер и Муссолини?.. Что с нами стало? Я направлялся в «Ритц» выпить стакан чаю. Не возражаешь, чтобы посидеть немного вместе?

– С превеликим удовольствием…

Они вошли в «Ритц» и уселись за столик у окна, выходящего на улицу. Хусейн Шаддад заказал чай, а Камаль кофе. Затем они вновь с улыбкой принялись рассматривать друг друга. Хусейн стал намного крупнее и вширь, и ввысь. Но интересно, что он делал в жизни? Странствовал ли по миру, как когда-то хотел? Но несмотря на улыбку в его глазах, в них отражался грубый взгляд, словно сменивший детский период, что был в них до того. Прошёл уже год с момента встречи Камаля с Будур на улице Фуада Первого. За это время он оправился от любовного рецидива, и всё семейство Шаддад отступило в дальний угол забвения. Появление же Хусейна пробудило его душу от дремоты. Прошлое вновь предстало перед ним, словно распространяя все те радости и боль.

– Когда ты вернулся из-за границы?

– Почти год назад…

«И ты совсем не делал попыток встретиться со мной?! Но в чём можно тебя упрекнуть, если я сам забыл тебя и уже давно окончил нашу дружбу?!»

– Если бы я знал, что ты вернулся в Египет, то примчался бы увидеть тебя!

По лицу Хусейна не было заметно, что от слов Камаля его охватила неловкость или смущение. Он просто ответил:

– Когда я вернулся, я обнаружил, что меня ждали проблемы. Разве тебя не достигли известия о нас?

Лицо Камаля омрачилось, и он коротко с сожалением произнёс:

– Да, через нашего друга Исмаила Латифа.

– Он уехал в Ирак два года назад, как мне рассказывала мать… Словом, по возвращении меня ожидало множество проблем, я уже говорил тебе. И потом мне пришлось работать, и я работаю днём и ночью!

Это был Хусейн Шаддад 1944 года разлива! Тот самый, что считал работу преступлением против человечества. Неужели это прошлое существовало? Вероятно, единственным свидетельством тому был стук его собственного сердца.

– А ты помнишь последний раз, когда мы встречались?!

– Ох!..

Тут к ним подошёл официант с чаем и кофе, прежде чем Хусейн закончил говорить. Хотя было видно, что он не питает особого энтузиазма перед воспоминаниями!..

– Дай мне напомнить тебе. То был 1926 год.

– Браво, какая память!.. – он рассеянно заметил… – Семнадцать лет в Европе!

– Расскажи мне о своей жизни там!

Хусейн покачал головой, поседевший лишь в районе висков, и сказал:

– Давай это отложим до поры до времени. Сейчас довольствуйся такими заголовками: «То были годы путешествий и радости, похожие на мечту. Любовь и женитьба на парижанке из почтенной семьи. Война и эвакуация на юг, банкротство моего отца, работа в магазине моего тестя, возвращение в Египет без жены для подготовки ей достойной жизни здесь». Что ещё ты хочешь знать?

– У тебя есть дети?

– Нет…

Он словно не хотел говорить. Но что же осталось от их прежней жизни, чтобы заставить Камаля жалеть о ней? Несмотря на это, он обнаружил в себе сильное желание раскрыть двери прошлого, и спросил:

– А как насчёт твоей прежней философии?

Хусейн ненадолго задумался, затем саркастично засмеялся и ответил:

– В течение многих лет я погружён в работу. Я всего-навсего теперь деловой человек!

Где же тот дух Хусейна Шаддада, в котором Камаль искал утешения и находил эмоциональное блаженство? Уж точно не в этом массивном человеке. Возможно, он нашёл себе новую обитель – в Риаде Калдасе. Этого же человека он не знал. Единственной связующей нитью с ним было непознанное прошлое, то прошлое, от которого он желал сохранить живой образ, а не холодную фотокарточку.

– И что ты делаешь сейчас?

– Один из друзей моего отца нашёл мне работу в бюро цензуры, где я работаю с полуночи до рассвета. И ещё я занимаюсь переводами для некоторых европейских газет…

– А когда ты не работаешь?

– Очень редко. Трудности облегчает то, что я приглашу свою жену в Египет, когда подготовлю для неё такой уровень жизни, который ей подходит. Она из почтенной семьи, и когда я женился на ней, то считался богачом!..

Произнеся эти слова, он громко рассмеялся, словно подшучивал сам над собой, а Камаль улыбнулся так, словно поощряя Хусейна, и про себя отметил: «К счастью, я уже давно забыл тебя, иначе я бы плакал над тобой в глубине души!»

– А ты, Камаль, чем занимаешься?

Тут он поправил себя:

– Помню, что ты очень любил культуру!

«Его следует поблагодарить за такое напоминание!» Он не питал к нему уже никаких чувств, словно тот был покойником, как, впрочем, и его друг к нему. «Мы умираем и вновь оживаем много раз за день!»

Камаль ответил ему:

– Я преподаватель английского языка…

– Преподаватель! Да… Да… Сейчас я вспоминаю. Ты ведь хотел стать писателем?

«Какие безуспешные надежды!»

– Я публикую статьи в журнале «Аль-Фикр», и может быть, скоро соберу несколько из них в книгу!

На лице Хусейна появилась понурая улыбка:

– Ты счастлив, так как реализовал мечты своей юности. Я же…

И он снова засмеялся. Для Камаля же его слова «Ты счастлив» прозвучали как-то странно. Но ещё более странным был тон, с которым он произнёс их, указывающий на зависть. Наконец-то, хоть один раз он был счастлив и достоин зависти! Но от кого? От главы семейства Шаддад! Однако в знак вежливости Камаль произнёс:

– Зато какая карьера у тебя в жизни!

Последний с улыбкой сказал:

– У меня нет выбора. Моя единственная надежда – вернуть кое-что из того уровня, что был в прошлом…

Наступила пауза. Камаль внимательно глядел на Хусейна. Это вызывало у него другие образы из прошлого. Наконец он нашёл в себе силы спросить:

– А как твои родные?

Тот уклончиво ответил:

– Хорошо…

Камаль немного поколебался и спросил снова:

– У тебя ведь была младшая сестра. Я забыл её имя. Как она поживает сегодня?

– Будур?! Она вышла замуж год назад…

– Машалла. Наши дети вступают в брак!

– А ты так и не женился?

«Интересно, он уже ничего не помнит?»

– Нет…

– Поторопись, а иначе опоздаешь на поезд…

Камаль засмеялся:

– Он уже намного миль впереди меня…

– Может быть, ты невольно возьмёшь да женишься. Уж поверь мне. У меня в планах тоже не было вступать в брак, однако я женат уже больше десяти лет…

Камаль равнодушно пожал плечами и сказал:

– Лучше расскажи мне, как тебе жизнь там, ведь ты провёл столько лет во Франции?

– После оккупации жизнь там была не из самых лёгких, здесь легче, чем там…, – он добавил с ностальгией… – Однако Париж… Где же, где тот Париж?!

– Почему ты не остался во Франции?

Хусейн досадливо сказал:

– Жить полностью за счёт тестя?! Ну уж нет. Из-за условий военного времени не осталось никакого оправдания, чтобы не уехать. Потом мне просто пришлось уехать!

«Интересно, был ли то отголосок его былого высокомерия?» Почувствовав, что его так и тянет встать на опасный и вместе с тем мучительный путь приключений, Камаль лукаво спросил:

– А какие новости от нашего друга Хасана Салима?

Хусейн посмотрел на него в замешательстве на какой-то миг, и холодно ответил:

– Я ничего о нём не знаю!

– Как же так?!

Отведя взгляд через окно на улицу, Хусейн произнёс:

– Уже два года, как мы не поддерживаем с ним связь!

С нескрываемым удивлением Камаль спросил:

– Ты имеешь в виду…?!

И не закончил свою фразу от навалившейся неожиданности. Вернулась ли Аида в Аббасийю снова, на этот раз как разведённая женщина?!.. Но лучше отложить это и подумать обо всём позже. Он спокойно сказал:

– Последнее, что рассказал мне о нём Исмаил Латиф, была его поездка в Ирак!

Хусейн мрачно произнёс:

– Моя сестра пробыла с ним в этой поездке не больше месяца. Затем она вернулась одна…, – тут он понизил голос… – Да упокоит её Господь!

– Как?!..

Это слово вырвалось у Камаля нечаянно, но было слышно за соседними столиками. Хусейн с удивлением поглядел на него и спросил:

– Ты не знал?! Она умерла год назад!

– Аида?!

Хусейн утвердительно кивнул, и одновременно Камаль испытал стыд от того, что произнёс это имя вслух. Но длилось это чувство не более мига. Теперь, казалось, любые слова не имели значения. Он ощутил круговорот пространства, описывающего круги в голове. Но то было изумление и ужас, а не грусть и боль. В конце концов он заговорил:

– Какая печальная новость! Да будет долгой твоя жизнь!

Хусейн сказал:

– Она вернулась из Ирака одна и оставалась вместе с матерью месяц, затем вышла замуж за Анвара-бека Заки, инспектора отдела английского языка, но и с ним она прожила только два месяца, после чего заболела и скончалась в коптской больнице.

Как мог его ум следовать за всеми этими событиями с такой бешеной скоростью?!.. Но он же сказал – Анвар-бек Заки – а это главный инспектор преподавательского отдела Камаля. Он, видимо, много раз удостаивался чести встретиться с ним. И тот был мужем Аиды… Боже мой! Только сейчас он вспомнил, как шёл на похоронной процессии супруги главного инспектора год назад. Так значит, это и была Аида?! Но как же он тогда не встретился с Хусейном?

– Ты был здесь, когда она умерла?

– Нет… Она умерла ещё до моего возвращения в Египет…

Покачав головой от удивления, Камаль сказал:

– Я был на её похоронах, но не знал, что это твоя сестра!

– Как так?

– В тот день я узнал в школе, что супруга главного инспектора скончалась, и что похоронная процессия пройдёт, начиная с площади Исмаилийя, и отправился с несколькими своими коллегами-учителями, не прочитав в газетах траурного объявления. Мы шли вместе с другими провожающими до мечети Джаркас. Это было год назад…

Хусейн грустно улыбнулся и сказал:

– Да будут твои хлопоты вознаграждены…

Если бы она умерла в 1926 году, он бы сошёл с ума или покончил с собой. Сегодня же эта была для него обычная новость. Удивительно то, что он сам участвовал в её похоронах, не зная того. В тот момент он всё ещё оставался в плену горького опыта, вызванного замужеством Будур, и вероятно, покойная и приходила ему на ум, но вместе с образами Будур и её семьи. Он помнил день похорон, когда подошёл к Анвару-беку с соболезнованиями, затем сел среди других сопровождающих, и когда всем сказали встать по прибытии гроба, он посмотрел на красивый деревянный ящик, украшенный белым шёлком. Кто-то из коллег шепнул, что это вторая жена инспектора… Она пала жертвой воспаления лёгких. Камаль простился с гробом, не зная, что прощается со своим прошлым. Кто был её мужем? Мужчина, которому было за пятьдесят, уже имевший одну жену и детей. Как ангел прошлых лет мог согласиться стать его женой?

«Ты считал, что она выше брака. И вот она получает развод, а затем довольствуется статусом второй жены!»

Пройдёт ещё много времени, прежде чем остынет пыл в этой груди, но не из-за грусти или боли, а из-за шока и изумления, из-за исчезновения в мире восторженных мечтаний, из-за потери прошлым своей очаровательной тайны навсегда.

«Если и была грусть, то из-за того, что ты не грустил так, как следовало бы тебе!»

– Но что изменило Хасана Салима?

Хусейн презрительно встряхнул головой:

– Этот подлец влюбился в сотрудницу полномочного представительства Бельгии в Ираке, и моя покойная сестра разозлилась из-за такого оскорбления её чести и потребовала развода…

«В такой ситуации для мужчины единственным утешением служит то, что даже очевидные аксиомы Евклида уже не кажутся такими уж полностью очевидными!»

– А как же её дети?

– Они у бабушки со стороны отца.

«А она? Где же она? Что стало с ней за этот год? Могло ли быть так, что она познакомилась с Фахми или господином Ахмадом Абд Аль-Джавадом или Наимой?»

Тут Хусейн Шаддад встал и сказал:

– Мне пора. Дай мне повидаться с тобой. Я обычно ужинаю в «Ритце».

Камаль тоже поднялся в свою очередь. Они пожали друг другу руки, и он пробормотал:

– Иншалла…

На этом они расстались, и Камаль почувствовал, что больше никогда не увидит его, да и не было ему нужды вновь видеть его, как и Хусейну не было нужды видеть его, Камая. Выйдя из кафе, он сказал про себя: «Мне так грустно, Аида, что я не скорбел по тебе так, как следовало бы…»

52

Ночью, перед самым рассветом в дом семейства Шаукат на улице Суккарийя постучали. За первым стуком раздался и второй, так что спавшие жильцы дома проснулись. И едва служанка открыла дверь, внутри раздалась тяжёлая поступь шагов, как эхо разнёсшихся по двору, лестнице и всем трём квартирам. Ибрахим Шаукат вышел в зал; его утомлённая старостью голова отяжелела от сна, и тут он увидел перед собой офицера полиции посреди группы полицейских и сыщиков. Изумлённый, он в тревоге спросил их:

– Да убережёт нас Господь от всяческого зла. Что тут происходит?

Старший офицер грубо спросил его:

– Вы разве не отец Ахмада ибн Ибрахима Шауката и Абдуль Мунима ибн Ибрахима Шауката, что проживают в этом доме?

Изменившись в лице, Ибрахим ответил:

– Да…

– У нас есть приказ обыскать весь дом…

– Зачем, ваша честь?

Тот не обратил внимания на вопрос и повернулся к своим подчинённым, отдавая приказ:

– Обыщите…

Полицейские бросились в комнаты, исполняя приказ, тогда как Ибрахим Шаукат спросил:

– Зачем вы обыскиваете мою квартиру?

Но чиновник проигнорировал его. Хадиджа, вынужденная покинуть спальню, в которую ворвались сыщики, набросив на себя чёрную шаль, в гневе закричала:

– У вас разве нет уважения к женщинам?! Мы что, воры, господин начальник?!

Она гневно посмотрела ему в лицо, и внезапно почувствовала, что уже видела это лицо раньше, или, если говорить более точно, впервые видела оригинал ещё до того, как начала стареть. Но только где и когда? «Боже мой, это же он, несомненно! Он не так уж сильно изменился. Как там его зовут?»

Она без колебаний сказала:

– Вы ведь были офицером в полицейском участке в Гамалийе двадцать лет назад, нет, тридцать? Я уже точно не помню…

Офицер с удивлением поднял на неё глаза, и Ибрахим Шаукат тоже с любопытством поглядел на них обоих. Она спросила:

– Вас ведь зовут Хасан Ибрахим, не так ли?

– Вы, госпожа, знаете меня?

Она с мольбой в голосе произнесла:

– Я дочь господина Ахмада Абд Аль-Джавада и сестра Фахми ибн Ахмада, которого англичане убили во время революции. Вы разве не помните его?

В глазах чиновника появилось удивление, и впервые он заговорил учтивым тоном:

– Да помилует его Господь…

Тогда она ещё больше стала умолять:

– Я его сестра. И вам нравится вот так унижать мой дом?

Полицейский отвернулся и оправдывающимся тоном сказал:

– Мы лишь выполняем приказы, госпожа.

– Но почему, ваша честь? Мы добрые люди!

Полицейский мягко возразил:

– Да, но не ваши сыновья…

Хадиджа возмущённо воскликнула:

– Они же племянники вашего старого друга!

Не глядя в их сторону, офицер ответил:

– Мы выполняем приказы Министерства внутренних дел.

– Они не причинили никакого вреда. Они хорошие мальчики, клянусь вам…

Полицейские и сыщики вернулись в зал, не найдя ничего, и начальник велел им покинуть квартиру. Затем, повернувшись к супругам, стоящим по-прежнему перед ним, сказал:

– До нас дошли сведения о подозрительных собраниях в их квартирах…

– Это всё ложь, господин начальник!

– Надеюсь, что так. Но сейчас я вынужден арестовать их обоих до тех пор, пока не закончится расследование в отношении них. Возможно, исход будет вполне благоприятным!

Дрожащим голосом, вся в слезах, Хадиджа закричала:

– Вы их и правда потащите в участок? Это же… Я не могу себе представить… Простите их, умоляю вас жизнью ваших детей!

– Я не могу это сделать. У меня есть чёткий приказ арестовать их. Доброй ночи!

С этими словами он покинул комнату. Хадиджа не задержалась и тоже вышла, а вслед за ней её пожилой супруг. Они спустились по лестнице, не обращая ни на что внимания. Карима, что в ужасе стояла на ступенях перед квартирой, увидела их и воскликнула:

– Тётя, они забрали его, забрали его в тюрьму…

Хадиджа бросила окаменевший взгляд в сторону её квартиры и быстро спустилась в первую квартиру, где застала Сусан, также стоящую у дверей и хмуро глядящую во двор. Она поглядела в ту же сторону и увидела Абдуль Мунима и Ахмада в окружении полицейских, что уводили их, и не сдержавшись, закричала изо всех сил и хотела было уже пуститься в догоню за ними, если бы рука Сусан не остановила её. Хадиджа неистово развернулась в её сторону, однако Сусан спокойным, но грустным голосом заметила:

– Успокойтесь. Они не нашли ничего сомнительного, и против них нет и не будет никаких улик. Из уважения к чести Абдуль Мунима и Ахмада не бегите за ними…

Хадиджа закричала на неё:

– Твоему спокойствию можно позавидовать!

Сусан мягко и терпеливо ответила:

– Будьте уверены, они в целости и сохранности вернутся домой…

Хадиджа резко спросила её:

– Откуда тебе знать?

– Я уверена в том, что говорю…

Хадиджа не обратила внимания на её слова и повернулась к мужу. Ударив рукой об руку, заговорила:

– Вот так неверность! Я говорю, что они племянники его покойного друга Фахми, а он говорит: «У меня приказ». Почему Господь наш забирает добрых людей и оставляет подлецов?!

Сусан подошла к Ибрахиму и сказала:

– Они обыщут теперь дом на Байн аль-Касрайн! Я слышала, как сыщик говорил начальнику, что ему знаком дом их деда на Байн аль-Касрайн, и заместитель начальника предложил ему обыскать и там из предосторожности, выполняя приказ, чтобы узнать, не спрятали ли они и там листовки и воззвания!

Хадиджа воскликнула:

– Я отправляюсь к матери. Может быть, Камаль сможет что-то сделать. Ох, Боже, я вся пылаю…

Она надела пальто и быстрыми возбуждёнными шагами покинула Суккарийю. На улице было холодно и ещё темно. Петухи кукарекали в ответ приветствиям друг друга. Она спустилась по кварталу Аль-Гурийя и пересекла базар ювелиров в сторону Ан-Нахасин. У дверей дома она застала агента полиции, а во дворе – ещё одного, затем поднялась по лестнице, с трудом переводя дыхание…

Вся семья вынужденно пробудилась из-за звонка в дверь. Умм Ханафи в ужасе сообщила им: «Полиция!» Камаль бросился во двор, где встретился с начальником, и в тревоге спросил его:

– Что здесь происходит, эфенди?

Полицейский спросил его:

– Вы знаете Абдуль Мунима ибн Ибрахима и Ахмада ибн Ибрахима?

– Я их дядя!

– Чем вы занимаетесь?

– Учитель в школе Силахдар…

– У нас есть приказ провести обыск в доме!

– Но зачем? Какое обвинение вы предъявляете?

– Мы ищем подпольные листовки этих молодых людей, которые они могли спрятать здесь!

– Заверяю вас, что в нашем доме нет никаких листовок. Пожалуйста, ищите, если считаете нужным…

Камаль заметил, что он приказал своим людям подняться на крышу и лестницу, сам же прошёл вслед за ним в дом. Обыск не походил на перевёртывание всего дома с ног на голову, ибо полицейский удовлетворился осмотром комнат и бросил поверхностный взгляд на его кабинет и книжные шкафы, и Камаль перевёл дыхание и даже смог любезным тоном задать ему вопрос:

– Вы обыскали их дом?

– Конечно…

Спустя короткий миг он сказал:

– Они сейчас под стражей в полицейском участке!

Камаль встревоженно спросил:

– Против них есть какие-то доказательства?

С непривычной для человека такого положения, как у него, офицер ответил:

– Надеюсь, что до этого не дойдёт. Хотя расследование поручено прокуратуре.

– Благодарю вас за такую учтивость!

Спокойно улыбаясь, офицер сказал:

– Не забывайте, что я не стал обыскивать ваш дом!

– Да, господин, я даже не знаю, как вас благодарить!

Тут полицейский повернулся к нему и спросил:

– Вы ведь брат покойного Фахми?

Глаза Камаля расширились от удивления, и он ответил:

– Да. Вы его знали?

– Мы были друзьями. Да упокоит Господь его душу…

Камаль с надеждой в голосе сказал:

– Какое счастливое совпадение…, – он протянул ему руку… – Камаль ибн Ахмад Абд Аль-Джавад…

Офицер пожал ему руку и сказал:

– Хасан Ибрахим, начальник полицейского участка в Гамалийе! Я начинал там младшим офицером и вот дослужился до командира…

Покачав головой, он добавил:

– У нас были чёткие приказы. Надеюсь, что против них не найдут ничего, в чём можно было бы их обвинить.

Тут до них долетел голос Хадиджи, которая говорила с матерью и Аишей и плакала, рассказывая о том, что случилось. Офицер сказал:

– Это их мать. Она узнала меня, какая у неё удивительная память! А затем напомнила мне о покойном Фахми, но уже после тщательного обыска в их доме. Заверьте её, что всё будет в порядке, насколько сможете.

Они стали спускаться вместе. И когда проходили мимо второго этажа, Аиша с явной резкостью метнулась к ним и злобно поглядела на офицера, прокричав:

– Почему вы без всякой причины арестовываете детей других людей? Разве не слышите рыданий их матери?

Словно в ответ на такую неожиданную нападку офицер перевёл на неё взгляд, затем вежливо опустил его и заметил:

– Скоро их отпустят, Иншалла…

Отойдя от дверей на приличное расстояние, он спросил Камаля:

– Это ваша мать?

– Нет, моя сестра! Ей нет ещё и сорока четырёх лет, но ей очень не повезло в жизни. Несчастья сломили её…

Офицер в изумлении повернулся к нему, и Камалю показалось, что с губ его вот-вот сорвётся вопрос, однако поколебавшись на мгновение, он отказался от этой затеи. Они пожали друг другу руки во дворе дома, и прежде чем полицейский отправился дальше своим путём, Камаль спросил:

– Позволено ли мне навестить их в участке?

– Да…

– Спасибо…

Камаль вернулся в гостиную и присоединился к матери и сёстрам, сказав им:

– Завтра я навещу их. Нет причины бояться. После расследования их отпустят…

Хадиджа не смогла сдержаться и разрыдалась, а Аиша нервно закричала:

– Ты-то не плачь, довольно наших слёз. Они вернутся к тебе. Слышишь?

Хадиджа стонала:

– Не знаю… Не знаю… Мои сыновья в тюрьме!

Амина молчала, словно скорбь сделала её немой. Пытаясь внушить им спокойствие, Камаль заявил:

– Офицер нас знает. Он был другом покойного Фахми. Он и так невероятно сжалился над нами при обыске дома, и нет сомнений в том, что он будет обращаться с ними мягко!

Мать подняла голову и вопросительно посмотрела на Камаля. Хадиджа недовольно процедила:

– Это Хасан Ибрахим. Вы не помните его, мама?.. Я сказала ему, что я сестра Фахми, а он лишь сказал в ответ: «Мы выполняем приказ, госпожа!» Эти приказы у него в глазах!

Мать поглядела на Аишу, но нельзя было сказать, что она что-то помнила…

Затем Амина отвела Камаля в сторону и с явным волнением заговорила с ним:

– Сынок, я так ничего и не поняла. Почему их арестовали?

Камаль задумался над тем, что ему следует сказать, и ответил:

– Правительство ошибочно полагает, что они действуют против него!

Она лишь недоумённо покачала головой и сказала:

– Твоя сестра говорит, что они арестовали Абдуль Мунима потому, что он один из «Братьев-мусульман». Почему они хватают мусульман?

– Правительство считает, что они настроены против него…

– А Ахмад?!.. Она сказала, что он… Я забыла это слово. Как его там, сынок?!

– Социалист? Социалисты, как и «Братья» под подозрением правительства!

– Социалисты?! Это шииты, сторонники нашего господина, халифа Али?

Камаль спрятал улыбку и ответил:

– Нет, социалисты, а не шииты. Это партия, выступающая против правительства и англичан!

Озадаченная женщина лишь тяжко вздохнула и спросила:

– Когда их освободят? Погляди на свою несчастную сестру! Правительство и англичане не нашли ничего лучше, кроме нашего дома, на который и так свалились все несчастья!