Текст книги "Каирская трилогия (ЛП)"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 99 страниц)

24

В Суккарийе происходили важные вещи, а если быть более точным, то творились они в квартире Абдуль Мунима Шауката. В спальне вокруг постели Наимы собрались женщины: Амина, Хадиджа, Аиша, Зануба. Здесь также была профессиональная акушерка. В гостиной же рядом с Абдуль Мунимом сидели его отец Ибрахим Шаукат, его брат Ахмад, Ясин и Камаль. Ясин дразнил Абдуль Мунима:

– Сделай так в следующий раз, чтобы следующие роды у твоей жены не совпали по времени с твоей подготовкой к экзаменам…

Стоял конец апреля. Абдуль Муним был утомлён в той же степени, что и растроган и взволнован. Из-за закрытой двери спальни доносились крики роженицы, мучающейся от резких схваток, несущих в себе весь смысл боли. Абдуль Муним сказал:

– Беременность сильно истощила её. Она настолько устала, что уму непостижимо. В лице её не осталось ни кровинки…

Ясин облегчённо срыгнул и сказал:

– Это обычные дела, все женщины одинаковы…

Камаль улыбнулся:

– Я до сих пор помню, как родилась Наима. То были тяжёлые роды; Аиша очень мучилась, и я тоже сильно переживал, стоя вот здесь с покойным Халилем…

Абдуль Муним спросил:

– Я так понимаю, что сложные роды являются наследственными?

Ясин, указывая пальцем вверх, сказал:

– Облегчение дарует только Он…

Абдуль Муним сказал:

– Мы привели самую известную во всём квартале акушерку. Моя мать предпочитала вызвать повивальную бабку, которая помогала ей самой при родах, но я настоял на профессиональной акушерке. Она, без сомнения, и чище, и квалифицированнее.

– Конечно, хотя роды в целом это Божий промысел, и Его забота.

Ибрахим Шаукат, зажигая сигарету, сказал:

– Схватки начались у неё рано утром, а сейчас уже около пяти вечера. Бедняжка, она такая хрупкая, словно тень. Да поможет ей Господь наш.

Обведя присутствующих в гостиной своими глазами с поволокой, и остановив взгляд на сыновьях Абдуль Муниме и Ахмаде в частности, он заметил:

– Ох, если бы зародыш помнил боль, которую терпит его мать!

Ахмад засмеялся:

– Как можно требовать от зародыша, чтобы он что-то помнил, папа?

Ибрахим, сурово попрекнув его, ответил:

– Если хочешь признать что-либо прекрасное, не полагайся на одну только память…

Крики прервались, и над закрытой комнатой нависла тишина. Головы присутствующих обратились в сторону спальни. Прошло мгновение, и терпение Абдуль Мунима исчерпалось: он встал, подошёл к двери, постучался. Дверь открылась ровно настолько, что он смог увидеть полное лицо Хадиджи, на которую вопросительно поглядел, однако она оттолкнула его ладонями и сказала:

– Не дал ещё Господь нам облегчения…

– Столько времени прошло. Не могли это быть ложные схватки?

– Акушерка в этом разбирается лучше нашего. Будь спокоен и молись о том, чтобы Господь послал нам облегчение.

На этом дверь перед ним захлопнулась, и молодой человек вернулся на своё место рядом с отцом, который прокомментировал его волнение так:

– Простите его, это же с ним впервые.

Камалю захотелось отвлечься, и он вытащил газету «Аль-Балаг», которая была сложена у него в кармане, и принялся внимательно рассматривать её. Ахмад сказал:

– По радио объявили последние результаты предвыборной гонки…, – тут он насмешливо улыбнулся… – И до чего же смешные эти результаты!..

Его отец небрежно спросил:

– Сколько вафдистов прошло в парламент?

– Насколько я помню, тринадцать!

Ахмад, обращаясь к дяде Ясину, сказал:

– Дядя, вы должно быть, рады, как рад и Ридван?!

Ясин, равнодушно пожав плечами, ответил:

– Он не министр, и даже не депутат. Какое мне до этого всего дело?

Ибрахим Шаукат засмеялся:

– Вафдисты полагали, что эпоха фальсифицированных выборов прошла. Но реформист Шахаб Ад-Дин ещё более коррумпирован, чем его брат!..

Ахмад с раздражением бросил:

– По-видимому, исключение является правилом в Египте.

– Даже Ан-Наххас и Макрам Убайд потерпели поражение на выборах. Разве это не насмешка?

Тут Ибрахим Шаукат с некоторой резкостью заявил:

– Но никто не станет отрицать, что они были невежливы и даже грубы с королём. Короли занимают особое место. Так дела не делаются…

Ахмад сказал:

– Наша страна нуждается в сильной дозе грубости по отношению к королям, чтобы проснуться наконец от долгой спячки…

Камаль сказал:

– Но эти собаки возвращают нас к абсолютистскому правлению, которое скрывается под маской фальшивого парламента. И в конце этого эксперимента мы обнаружим, что Фарук настолько же силён и деспотичен, как и Фуад, если не ещё больше. И всё это происходи по вине некоторых сынов отчизны…

Ясин засмеялся, как бы проясняя и комментируя его точку зрения:

– Камаль даже несмотря на то, что был юным, уже тогда был поклонником англичан, как и Шахин, Адли, Сарават-паша и Хайдар, но потом он стал вафдистом…

Камаль серьёзным тоном, глядя больше всего на Ахмада, сказал:

– Выборы сфальсифицированы, и любому человеку в нашей стране это хорошо известно, но вместе с тем они официально признаны, и страной будут управлять именно эти люди. А это означает, что в помыслах людей закрепится мысль о том, что их представители – воры, которые украли свои депутатские кресла, как и министры, укравшие свои посты, да и всё правительство фальшивое и мошенническое, а кражи, мошенничество и обман официально санкционированы законом. Так не будет ли оправданием простого человека, если он не верит в высокие принципы морали, а верит в обман и оппортунизм?

Ахмад пылко заявил:

– Да пусть они правят. Даже в любом зле есть положительная сторона. Нашему народу лучше, если с ним поступают несправедливо, чем одурманивают властью, которую он любит и которой доверяет, хотя эта власть не выполняет его истинных чаяний. Я уже давно думал над этим, так что даже стал питать больше признательности к тиранам вроде Мухаммада Махмуда и Исмаила Сидки…

Камаль заметил, что Абдуль Муним не принимает участия в разговоре как обычно, и желая привлечь его, спросил:

– А почему бы тебе не высказать своё мнение?

Абдуль Муним как-то бессмысленно улыбнулся и произнёс:

– Позвольте мне сегодня только слушать…

Ясин засмеялся:

– Приободрись, чтобы новорождённый не застал тебя в таком мрачном виде, и не подумал о том, чтобы вернуться туда, где он находился…

С этими словами Ясин сделал движение, как будто собираясь придумать повод, чтобы уйти, не оставшееся незамеченным Камалем: пришло время отправляться в кофейню и провести там весёлый вечер по своему раз и навсегда заведённому распорядку, которому он никогда не изменял. Камаль подумал о том, чтобы удалиться вместе с ним, поскольку не было надобности в его присутствии в доме. Он принялся пристально наблюдать за ним, готовый вскочить с места в любую минуту. Но в этот момент из комнаты Наимы донёсся отчаянный резкий крик, несущий в себе всю глубину человеческих эмоций. За ним последовало ещё несколько таких же резких криков, и все взгляды устремились на дверь спальни. Воцарилась тишина, пока Ибрахим не прошептал в надежде:

– Может быть, это будет последняя схватка, Иншалла…

Но так ли это было на самом деле? Крики следовали один за другим, так что все присутствующие приуныли, а Абдуль Муним даже изменился в лице. Вновь наступила молчаливая пауза, хотя и не надолго. Крики боли возобновились, но теперь уже они были какими-то гулкими, словно извергались из охрипшей гортани или груди, разрушенной агонией. Состояние, в котором пребывал Абдуль Муним, указывало на то, что ему срочно нужно одобрение, и потому Ясин сказал ему:

– Всё, что ты слышишь, обычно происходит при любых сложных родах…

Дрожащим голосом Абдуль Муним спросил:

– Сложных?!.. Сложных?!.. Но почему они сложные?…

Дверь раскрылась; Зануба вышла и закрыла её за собой. Взгляды обратились на неё. Она приблизилась, и встав перед Ясином, сказала:

– Всё в порядке, но акушерка ради пущей предосторожности просит вас послать за доктором, господином Мухаммадом…

Абдуль Муним встал и спросил:

– Без сомнения, её состояние требует его присутствия. Скажите нам, как она?

Зануба произнесла спокойно и уверенно:

– Всё в порядке. И если хотите, чтобы мы были ещё более спокойны, то поспешите привести врача…

Абдуль Муним не стал терять времени и прошёл к себе в комнату, чтобы полностью одеться. Ахмад пошёл за ним, затем оба вышли, чтобы привести доктора. Тут Ясин сказал:

– Что там происходит?

Зануба, на лице которой впервые отразилась тревога, ответила:

– Бедняжка очень утомлена. Да поможет ей Господь.

– А акушерка? Она так ничего и не сказала?

Зануба покорно вымолвила:

– Она сказала лишь, что нужен врач…

Зануба вернулась в комнату, оставив после себя тяжело нависшую тень тревоги…

Ясин задался вопросом:

– Этот врач далеко отсюда?

Ответ дал Ибрахим Шаукат:

– В том же здании, что и ваша кофейня в Аль-Атабе, сверху.

Раздался оглушительный крик, и все притихли. Неужели снова вернулись мучительные схватки? И когда же придёт врач? Снова крик, от которого напряжённость лишь возросла. Тут Ясин в ужасе воскликнул:

– Это же крик Аиши!

Все напрягли слух, и признали голос Аиши. Ибрахим встал и постучал в дверь спальни, и когда побледневшая Зануба открыла ему дверь, нетерпеливо спросил:

– Что у вас происходит? Что с госпожой Аишей? Не лучше ли было бы ей покинуть комнату?

Глотая слюну, Зануба произнесла:

– Нет… Положение критическое, господин Ибрахим…

– Что случилось?!

– Она… внезапно… поглядите сами…

Меньше чем за секунду трое мужчин уже стояли у двери, уставившись в комнату. Наима лежала, укрытая одеялом до самой груди. Вокруг её постели были тётка, бабушка и акушерка, а мать стояла посреди комнаты, издали уставившись на дочь разбегающимися глазами, будто она потеряла рассудок. Глаза Наимы были закрыты, а грудь вздымалась и опускалась, словно она утратила контроль над остальным неподвижным телом. Лицо же её было мертвенно бледным. Акушерка закричала:

– Доктора!

Тут и Амина тоже закричала:

– О Боже!

Хадиджа взывала страшным голосом:

– Наима, вернись к нам!

Аиша же не вымолвила ни слова, как будто всё происходящее её не волновало.

Камаль спросил:

– Что здесь происходит?

Его брат также был ошеломлён:

– Что здесь такое?

Но никто не отвечал. «Какие сложные роды!», подумал Камаль. Он перевёл взгляд с Аиши на Ибрахима и Ясина. Сердце его упало. Это могло означать только одно…

Все вместе они вошли в комнату. Это уже не было родильным отделением, иначе бы они просто не стали туда входить. Аиша была в чрезвычайном отчаянии, но никто не обратился к ней ни словом. Наима открыла глаза, которые казались остекленевшими, и пошевелилась, словно желая сесть. Бабушка усадила её и обняла. Девушка только прохрипела и издала глубокий стон. Затем вскрикнула, как будто прося о помощи:

– Мама… Я ухожу… Я ухожу…

И голова её упала на плечо бабушки.

Комнату заполнили крики. Хадиджа колотила себя по щекам; Амина произносила перед лицом внучки свидетельство о том, что Аллах един, и посланник Его Мухаммад; Аиша же глядела из окна, выходившего на Сахарную улицу. Во что вонзился её взгляд? Затем прозвучал её голос, похожий на предсмертный хрип:

– Что же это, Господи? Что же Ты делаешь? За что? Я хочу понять…

Ибрахим Шаукат приблизился и протянул к ней руку, но она нервно оттолкнула его и сказала:

– Не трогайте вы меня. Оставьте меня, оставьте…

Окинув их взглядом, она произнесла:

– Прошу вас, уйдите. Не говорите со мной. Разве ваши слова могут мне чем-то помочь? Не стоит говорить. Как видите, Наима умерла. Она была всем, что оставалось у меня, и больше ничего у меня нет в этом мире. Уйдите, пожалуйста…

Когда Ясин и Камаль возвращалась по пути обратно в Байн аль-Касрайн, стояла непроглядная тьма. Ясин говорил брату:

– До чего тяжело мне будет сообщать отцу эту новость!

Вытирая глаза, Камаль ответил:

– Да…

– Не плачь. Мои нервы больше не выдерживают…

Глубоко вздохнув, Камаль сказал:

– Она была очень дорога мне. Я очень расстроен, братец. И ещё бедная Аиша!..

– Это трагедия! Аиша!.. Мы забудем всё, но Аиша!..

«Мы забудем всё?! Ну, не знаю. Её лицо будет сопровождать меня до конца дней, несмотря на мой единственный опыт с забвением. Это великое благо, но когда же придёт целительный бальзам на душу?»

Ясин снова заговорил:

– У меня были плохие предчувствия, когда она вышла замуж. Ты разве не знаешь? Доктор предсказал ей в момент её рождения, что сердце её не выдержит и она вряд ли проживёт больше двадцати лет! Отец твой наверняка помнит это…

– Я ничего об этом не знаю. А Аиша знала об этом?

– Нет. Это долгая история. Приговора, вынесенного Богом, не избежать…

– Какое же это горе для тебя, Аиша!..

– Да, какое горе для бедняжки!..

25

Ахмад Шаукат сидел в читальном зале библиотеки университета, погрузившись в чтение книги, что лежала перед ним. До экзамена оставалась лишь неделя, и он отдавался подготовке к нему по полной программе. Однако он почувствовал, что кто-то вошёл в зал и присел прямо за ним. Повернувшись назад в любопытстве – кто бы это мог быть? – он увидел Алавийю Сабри! Да, то была она: видимо, села в ожидании той книги, что он читал. И когда он развернулся в её сторону, чёрные глаза обоих встретились. Затем он отвернулся обратно к своей книге; и сердце, и чувства его захмелели. Не было никаких сомнений, что она узнала его, как знала и то, что он сходит по ней с ума. Таких вещей не скроешь. Ведь всякий раз, как она поворачивалась то в одну сторону, то в другую – на лекциях ли в аудитории, в саду ли Урман, то обнаруживала, что он украдкой смотрит на неё. Её присутствие отвлекало его от чтения книги, однако радость от этого была неизмерима. С того самого дня, как он узнал, что она будет изучать ту же специальность, что и он – социологию, – он стал питать надежду, что на протяжении следующего учебного года обязательно познакомится с ней: в этом же году у него никак не получалось сделать это из-за огромного количества студентов на подготовительном курсе. Ему не случалось встретиться с ней так близко, чтобы не было посторонних глаз. Душа подсказывала ему подойти к справочным полкам, как будто для изучения какой-то одной из них, а затем по дороге поздороваться с ней!

Он бросил вокруг себя взгляд и заметил в зале нескольких студентов: кто тут, кто там, их можно было пересчитать по пальцам. Он без всяких колебаний поднялся и прошёл по проходу между скамьями. Когда он проходил мимо неё, их глаза встретились, и голова его нагнулась в вежливом приветствии. На лице её внезапно выразилось удивление, однако она кивнула ему в ответ на приветствие и перевела взгляд на книгу перед собой. Он спросил себя, не ошибся ли он?.. Нет, это была она, его однокурсница на протяжении всего года. Раз они вот так лицом к лицу встретились в практически безлюдном месте, значит, он обязан поприветствовать её. Он продолжил свой путь к книжному шкафу с энциклопедиями, затем выбрал один том и принялся листать страницы, не читая ни слова. Настолько велика была его радость от того, что она ответила на его приветствие, что всю усталость как рукой сняло, и грудь переполняла энергия.

«До чего же она красива!» Он испытывал восхищение и тягу к ней настолько, что она занимала весь его разум. Всё в ней указывало на то, что она из «особой семьи», как говорили. Он боялся, что за её приятными манерами может скрываться некоторое снобистское высокомерие. Он тоже мог бы искренне признаться ей, что происходит из «особой семьи», если бы пришлось. Разве Шаукаты простая семья?.. Нет, конечно… И к тому же, у него есть средства. Однажды у него будет свой дом и доход! Рот его раскрылся в насмешливой улыбке. «Дом… доход… семья!.. Где же тогда его принципы?». Он почувствовал некоторый стыд за себя. Любящему сердцу не знакомы никакие принципы. Люди влюбляются и женятся, выходя за рамки своих принципов, и не обращают на них никакого внимания. Им следует отыскать свои прекрасные половинки и творить новые создания, как делают, когда приезжают в чужую страну и вынуждены говорить на том языке, что и остальные, чтобы добиться того, что им требуется. К тому же, классы и собственность это две существующие реальности, и создал их не он, не его отец и не дед, а значит, он не в ответе за них. Науки и труда вполне хватит для того, чтобы стереть такие нелепые вещи, что разделяют между собой людей. Наверное возможно изменить классовую систему, вот только как он может изменить прошлое, когда сам происходит из семьи, имеющей большие доходы?.. Вряд ли социалистические принципы могут помешать аристократической любви, ведь сам Карл Маркс был женат на Женни Фон Вестфален, внучке герцога Брауншвейгского, и её звали «зачарованная принцесса» и «королева бала». Есть ещё одна зачарованная принцесса, а если она ещё и танцует, то будет также и королевой бала.

Он поставил том энциклопедии на место и отошёл назад, насыщая глаза разглядыванием её фигуры, верхней части спины, тонкой шеей, затылком, украшенным заплетёнными волосами. «До чего прекрасная внешность!»

Он осторожно прошёл мимо неё на своё место и сел. Не прошло и пары минут, как услышал её лёгкие шаги, и оглянулся с сожалением, думая, что она уходит. Однако увидел, как она приближается. Когда она поравнялась с ним, смущённо остановилась рядом. Он не мог поверить своим глазам. Она сказала:

– Извините. Могу ли я у вас получить лекции по истории?

Он поднялся, словно солдат по команде, и поспешил ответить:

– Ну конечно же…

Она виновато сказала:

– Я не могу успеть за преподавателем по английскому языку, как следует. К тому же я пропустила много важных моментов и не записала их, а повторяю я только то, что мне будет нужно впоследствии по специальности. Время не позволяет учить все остальные предметы…

– Понятно… Понятно…

– Мне сказали, что у вас есть конспекты в полном объёме и вы одалживали их многим студентам, которые пропустили лекции…

– Да, завтра они будут к вашим услугам…

– Спасибо вам большое, – тут она улыбнулась. – Не думайте, что я ленивая, но английский у меня посредственный!..

– Ничего страшного. У меня тоже французский хромает. Может быть, нам представится возможность сотрудничества. Но простите меня, садитесь, пожалуйста. Вас, может быть, интересует вот эта книга: «Введение в социологию», Хаггинса?

Однако она сказала:

– Спасибо, я уже использовала её не раз. Вы сказали, что ваш французский хромает. Может быть, вам пригодятся мои конспекты по психологии?

Он без запинки ответил:

– Я был бы вам признателен, если вы не против…

– Обменяемся конспектами завтра?

– С превеликим удовольствием. Но простите меня, у меня большая часть лекций по социологии по-английски…

Пряча улыбку, готовую появиться на губах, она спросила:

– Вы знаете, что я выбрала социологию своей специальностью?

– Он улыбнулся, чтобы скрыть своё смущение, но никакого смущения и не было, просто он почувствовал, что «попался», однако по-простому ответил:

– Да…

– Какое совпадение. Кстати, как вы узнали об этом?

Он смело сказал:

– Я спросил, и узнал…

Она поджала алые губы, затем сделала вид, что не слышала его ответа, и сказала:

– Завтра мы с вами обменяемся конспектами…

– Утром…

– До свидания, и спасибо…

Он поспешно сказал:

– Я счастлив познакомиться с вами, и до свидания…

Пока она не скрылась за дверью, он продолжал стоять, а затем опустился на своё место и заметил, что некоторые студенты посматривают на него с любопытством. Но сейчас он являл собой образец счастья. Интересно, их разговор произошёл вследствие того, что она заметила его восхищение ею, или из-за своей насущной потребности в его конспекте? До сего момента ему не выпадал шанс познакомиться с ней. Он всякий раз видел её в сопровождении подруг. Это был первый раз, когда желание, которое он так долго лелеял, исполнилось, и потому всё это больше походило на чудо, ведь слово из уст того, кого мы любим, способно сотворить всё из ничего…

26

Несмотря на всю свою волю, Ясин казался взволнованным. Он уже давно притворялся и перед собой и, в частности, перед своими коллегами-чиновниками, что его ничто не интересует: ни ранг государственной службы, ни зарплата, ни даже всё правительство. Шестой класс государственной службы – если его, конечно, повысят до этого, – даст ему дополнительно два фунта в месяц, и не более того!.. А сколько уже он потерял времени?.. Говорили, что с этим повышением он станет в отделе начальником, который следовал сразу после ревизора. Но когда Ясин обращал внимание на начальство?.. И всё же он волновался, особенно после того, как начальника управления, Мухаммада-эфенди Хасана – мужа Зейнаб, матери Ридвана, – вызвал к себе помощник министра. Среди служащих архивного отдела министерства распространился слух о том, что помощник министра вызвал его, чтобы в последний раз выслушать его мнение о своих сотрудниках до подписания особого списка повышения в чине. Мухаммад Хасан?!.. Его заклятый враг, который, если бы не Мухаммад Иффат, уже давно сжил бы его со свету!.. Возможно ли, чтобы такой человек замолвил за него доброе словечко?..

Ясин, воспользовавшись тем, что в кабинете не было начальника, бросился к телефону и набрал номер юридического факультета. В тот день он звонил туда уже в третий раз, и просил позвать Ридвана…

– Алло. Ридван? Это твой отец.

– Здравствуйте, отец. Всё отлично.

В голосе его слышалась уверенность. Сын служил посредником для отца…

– Всё сейчас зависит от подписания бумаги?

– Будьте уверены. Сам министр рекомендовал вас. С ним разговаривали его помощники и старейшие работники, и пообещали, что всё будет хорошо.

– А не нужна ли ещё какая-нибудь последняя рекомендация?

– Нет, совсем нет. Паша уже поздравил меня этим утром, как я вам и сообщал. Будьте полностью спокойны.

– Благодарю, сынок. До свидания.

– До свидания, папа, и заранее поздравляю…

Ясин положил трубку и вышел из комнаты, но тут столкнулся с Ибрахимом-эфенди Фатхоллой – своим коллегой и конкурентом в очереди на повышение. Тот шёл и нёс какие-то папки с делами. Они сдержанно обменялись приветствием, и в этот момент Ясин сказал:

– Давайте состязаться между собой как в спорте, Ибрахим-эфенди. И стойко воспримем итоги, какими бы они ни были…

Тот раздражённо ответил ему:

– При условии, что это будет справедливое состязание!

– Что вы имеете в виду?

– Чтобы выбор происходил на основе заслуг, а не посредничества!

– Какое странное у вас мнение! А разве можно получить свой удел в этом мире без посредничества?.. Вы делайте так, как хотите, а я буду делать так, как хочу я, и повышение получит тот, кому суждено его получить!..

– Я дольше вас на службе…

– Мы оба давно здесь служим. Одним годом меньше, одним больше – погоды это не сделает!..

– Но за один год многие рождаются, а многие умирают!

– Рождаются, умирают. Каждой душе своё…

– А как же квалификация?

Ясин возбуждённо сказал:

– Квалификация? Мы что тут – конструируем мосты или строим электростанции? Квалификация! Какую ещё квалификацию требует наша канцелярская работа?.. У нас обоих имеется диплом начальной школы, и ещё в дополнение к этому я культурный человек…

Ибрахим-эфенди язвительно засмеялся и сказал:

– Культурный? Добро пожаловать культурному человеку!.. Вы считаете, что вы культурный человек благодаря стихам, что помните наизусть?.. Или благодаря тому стилю, в котором вы пишите административные письма так, словно заново держите экзамен в начальной школе?.. Я вверяю дела свои Господу…

В худшем расположении духа они разошлись. Ясин вернулся к своему рабочему столу. Кабинет был просторный, с рядами письменных столов с обеих сторон, а стены были увешаны полками, полными папками с делами. Некоторые сотрудники были погружены в свои бумаги, другие разговаривали и курили, пока туда-сюда ходили курьеры с папками. Сосед Ясина сказал:

– Моя дочь в этом году получит диплом бакалавра. Я отдам её в педагогический институт и буду за неё спокоен: ни расходов, ни переживаний о поиске работы после выпуска.

Ясин заметил:

– Вы хорошо поступаете…

Дискутируя на эту тему, сосед спросил его:

– А что вы подготовили для Каримы?.. Кстати, сколько ей уже лет?

Несмотря на раздражение, лицо Ясина разгладилось и на нём появилась улыбка:

– Ей одиннадцать, и в следующем году она получит аттестат об окончании начальной школы, Иншалла, – он стал считать на пальцах… – Сейчас у нас ноябрь, и до окончания ей осталось ещё семь месяцев…

– Если она по-прежнему успешно будет учиться в начальной школе, то и в средней будет так же. Девочки сегодня надёжнее, чем мальчики…

«Средняя школа?.. Этого хочет Зануба. Нет, я не потерплю, если увижу, как моя дочь идёт по улице в школу, и грудь её колеблется в такт шагам. Да и какие расходы…?»

– Мы не отдаём своих дочерей в среднюю школу. Почему?.. Они не будут работать!

Тут кто-то третий спросил его:

– Разве так ещё говорят в 1938 году?

– В нашей семье будут говорить так и в 2038 году!

Тут четвёртый сотрудник засмеялся и произнёс:

– Скажите лучше, что вы не в состоянии тратить и на неё, и на себя!.. Кофейня в Аль-Атабе, винный бар на улице Мухаммада Али, любовь молоденьких девушек лишили вас выбора. Вот и весь рассказ…

Ясин расхохотался:

– Да защитит её Господь… Но как я уже говорил вам, у нас в семье девочки не учатся выше начальной школы…

Тут из дальнего угла кабинета почти у самого выхода послышался кашель, и Ясин обернулся посмотреть, кто же это был. Он встал, как будто вспомнил какое-то важное дело и прошёл к столу, так что тот, кто сидел за ним, почувствовав его присутствие, поднял голову. Ясин наклонился к нему и сказал:

– Вы пообещали мне рецепт…

Человек подставил своё ухо поближе и спросил:

– Да. Что?

Ясин был удручён тем, что его собеседник туговат на ухо, и постыдился повысить голос. Но тут из центра комнаты кто-то громко сказал:

– Держу пари, что он спрашивает вас о рецепте такого афродизиака, что отправит всех нас в могилу…

Раздосадованный, Ясин направился обратно к своему столу. Человек, который стоял в центре комнаты, не обращая внимания на его замешательство, всё так же громко и отчётливо заявил:

– Я скажу вам, как его приготовить: возьмите кожуру манго, хорошенько прокипятите её, и продолжайте варить до тех пор, пока консистенция не станет липкой, словно мёд. Принимайте по одной ложке натощак…

Все засмеялись, а Ибрахим Фатхулла саркастически заметил:

– Это всё отлично. Вот подождите, пока вам не дадут шестой класс государственной службы, поможет ли это вам в ваших увёртках?

Ясин весело спросил его:

– А вам помогает в таких делах ваш чин?

Сосед Ясина тоже засмеялся:

– Если эта теория верна, то дядюшка Хасанайн, уборщик в нашей конторе, заслуживает стать министром образования!..

Ибрахим Фатхулла ударил рукой об руку и, спрашивая всех коллег разом, произнёс:

– Братья, скажите: этот вот человек, – он указал на Ясина, – такой добрый, остроумный, праведный, занят он на работе хотя бы на один грош?.. Скажите по совести!

Ясин пренебрежительно сказал:

– Одна минута моего труда стоит целого дня вашей работы!

– Всё дело в том, что начальник проявляет к вам снисхождение, а вы сами полагаетесь на своего сына в нынешние суровые времена!..

Упорно желая вызвать его гнев, Ясин сказал:

– Я буду делать это в любые времена, клянусь вашей жизнью: сейчас я полагаюсь на сына, а когда «Вафд» придёт к власти, то на племянника и отца. А вы на кого будете полагаться?

Поднимая голову к потолку, Фатхулла ответил:

– На Господа нашего!

– Господа и я почитаю. Разве не все мы под Богом ходим?…

– Только Ему не по вкусу завсегдатаи питейных заведений на улице Мухаммада Али!..

– А курильщики опиума и прочих наркотиков Ему по вкусу?

– Они не менее отвратительны, чем пьяницы!

– Вино – напиток министров и послов. Разве вы не видели их фото в газетах, когда они пьют вино? Однако видели ли вы хоть раз политика, которому бы предлагали дозу опиума на официальном торжестве, например, в честь подписания соглашения?!

Сосед Ясина, пытаясь подавить смех, сказал:

– Тихо, ребята, иначе проведёте в тюрьме свою государственную службу!

Ясин, указывая на своего конкурента, заявил:

– Жизнью вашей клянусь, он и в тюрьме будет испытывать отвращение ко мне и говорить, что он старше меня!..

Тут вернулся после встречи с помощником министра Мухаммад Хасан. В кабинете воцарилась тишина, и все лица обратились в его сторону.

Он прошёл в свою комнату, не обращая ни на кого внимания. Все обменялись вопросительными взглядами. Вполне вероятно, что одна из двух враждующих сторон стала начальником отдела. Но вот только кто этот счастливец?!

Тут открылась дверь начальника, и из неё показалась его лысая голова, который бесстрастным голосом выкрикнул: «Ясин-эфенди!» И Ясин поднялся всем своим грузным телом и прошёл в кабинет с сердцем, готовым вот-вот выпорхнуть из груди. Начальник странным взглядом оглядел его, и сказал:

– Вас повысили до шестого класса!..

Грудь Ясина расправилась от такого облегчения, и он выдохнул:

– Спасибо, эфенди!..

Несколько сухим тоном начальник произнёс:

– Справедливости ради нужно заметить, что есть более достойные этого…, но протекция сделала своё дело!

Ясин, который и без того был зол на этого человека, пришёл в ярость:

– Протекция?! И что с того? Делается хоть какой-то большой или малый шаг без протекции? Повышают ли кого-нибудь в этом управлении, нет – в этом министерстве – в том числе и вас, без протекции?

Собеседник подавил свой гнев и ответил:

– Вы не приносите мне ничего, кроме головной боли. Вас повысили незаслуженно, и при этом вы ещё возмущаетесь на малейшее замечание. Нашей вины здесь нет. Поздравляю. Поздравляю вас, господин. Только прошу вас взять себя в руки. Вы теперь начальник отдела!..

Воодушевлённый тем, что начальник вынужден был отступить, не изменяя резкого тона, Ясин сказал:

– Я состою на государственной службе более двадцати лет. Мне сорок два года. Вы считаете, что шестой класс госслужбы достаточно подходит для меня? На него назначают мальчишек сразу после окончания университета!..

– Сейчас важно, чтобы вы взяли себя в руки. Я надеюсь, что смогу положиться на вас столько же, сколько и на остальных ваших коллег. Пока вы были инспектором в школе Ан-Нахасин, вы являли собой пример старательного служащего, и если бы не тот старый инцидент…

– Это старая история, и нет необходимости упоминать о ней сейчас. Каждый может ошибиться…

– Вы сейчас взрослый зрелый мужчина, и если вы не исправите своё поведение, вам будет трудно исполнять свои обязанности. Каждую ночь вы проводите навеселе в кофейне допоздна. Какое состояние мозга у вас на следующее утро, чтобы работать?.. Я хочу, чтобы вы занимались управлением вашим отделом, только и всего…

Ясин был возмущён упоминанием о его поведении, и заметил:

– Я не позволю никому касаться моей личной жизни даже одним словом. Вне министерства я полностью свободен!

– А в нём?