Текст книги "Каирская трилогия (ЛП)"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 99 страниц)

– Я буду заниматься тем же, чем и другие начальники отделов. Я достаточно трудился всю жизнь…

Ясин вернулся на своё место с притворной улыбкой на губах, несмотря на пламя гнева в груди. Новость о его повышении уже распространилась, и все поздравляли его.

Ибрахим Фатхулла склонился к уху своего соседа и злопамятно прошептал:

– Его сын!.. Вот и вся история!.. Абдуррахим-паша Иса… Поняли?!.. Отвратительно!..

27

Господин Ахмад Абд Аль-Джавад сидел на большом стуле в машрабийе и временами то поглядывал на улицу, то читал газету «Аль-Ахрам», разложенную у него на коленях. Через отверстия в решётках машрабийи точки света отражались на его широком джильбабе и шапочке-тюбетейке. Он оставил открытой дверь в свою комнату, чтобы можно было слушать радио из гостиной. Хотя он выглядел худым и поджарым, в глазах его застыл тяжёлый взгляд, свидетельствующий о грустном смирении. Со своего места на балкончике-машрабийе он словно впервые в жизни обозревал улицу, которую ему не довелось прежде видеть в этом ракурсе, ведь и дома-то он оставался всего на несколько часов ради сна. Сегодня же единственным его утешением после радио было вот так сидеть на балконе и смотреть сквозь решётки по сторонам. Улица была оживлённой, красивой и занимательной. Помимо этого, она отличалась от Ан-Нахасин, которую он привык видеть из окон своей лавки в прошлом – почти полвека. Эти лавочки: Хуснайна-парикмахера, Дарвиша-продавца варёных бобов, Аль-Фули-молочника, Байуми-продавца щербета, и Абу Сари-владельца закусочной, были словно чертами лица улицы Байн аль-Касрайн, которую он знал, и которая знала его вместе с друзьями и соседями, А интересно, сколько им сейчас лет?

«Хуснайн-парикмахер – человек плотного телосложения, из тех немногих типажей, на которых мало отражается ход времени: почти ничего в нём, за исключением волос, не изменилось, хотя ему, несомненно, уже перевалило за пятьдесят. На этих людях лежит милость Господня, раз Он сохранил их здоровье! А Дарвиш?.. Лысый. Но таким он был всегда, хотя сейчас ему уже шестьдесят. До чего же у него сильное тело! Я тоже был таким в свои шестьдесят, однако мне уже стукнуло шестьдесят семь! До чего я стар! Одежду свою – и ту отдал перекраивать, чтобы её можно было подогнать под то, что осталось от моего тела. Когда смотрю на фотографию, висящую в моей комнате, то не признаю сам себя. Аль-Фули, этот подслеповатый бедняга, моложе Дарвиша, но не будь его подмастерьев, он бы не смог сам проделать путь. Абу Сари – пожилой человек. Пожилой? Но он по-прежнему работает. Ни один из них не оставил свою лавку. Как же тяжело разлучаться со своим магазином! Всё, что у меня осталось, это сидеть дома днём и ночью. Эх, если бы я только мог выходить из дома хотя бы на час каждый день! Но мне приходится ждать до пятницы, потом требуется ещё палка и Камаль, чтобы сопровождать меня. Хвала Аллаху, Господу миров! Вот Байуми – самый молодой и самый везучий из всех нас: начал с матери Мариам, в отличие от меня, который закончил ею. Сегодня он владелец самого современного здания в нашем квартале: такова была участь дома Мухаммада Ридвана. Этот продавец напитков построил здание, освещённое электричеством. Удача мужчины началась с надувательства женщины. Пресвят Тот, кто одаривает благами, да возвеличится мудрость Его! Дорога выровнена и заасфальтирована, освещена фонарями. Помнишь ли ты своё возвращение по ночам в кромешной тьме? Где теперь те ночи? Теперь в каждой лавке есть и электричество, и радио. Всё стало новым, кроме меня самого: старика шестидесяти семи лет, который дом – и тот может покинуть лишь раз в неделю, да и то страдает от одышки. Сердце! Всё из-за сердца, которое столько любило, смеялось, радовалось и пело. Сегодня ему предписан покой, и приговор этот необратим. Врач сказал: „Принимайте лекарство, сидите дома и придерживайтесь диеты“. Хорошо. Но вернёт ли всё это мои силы?… Я имею в виду не все силы, а только часть. Врач ответил так: „Достаточно того, что вы избежите осложнений. Однако любые усилия или движения для вас опасны… – тут врач засмеялся… – Почему вы так хотите восстановить свои силы?“ Да, для чего? Это и печально, и смешно одновременно. Несмотря на это, он сказал: „Я хочу ходить туда-сюда“. Врач возразил: „У каждого состояния есть собственные удовольствия. Сидите тут спокойно, читайте газеты, слушайте радио и наслаждайтесь семейными узами. А по пятницам посещайте мечеть Хусейна, ездите на машине, и с вас этого будет достаточно!“ Всё в руках Божьих. Вот, например, шейх Мутавалли Абдуссамад – тот до сих пор ощупью пробирается по улицам! А этот врач ещё говорит: „Наслаждайтесь семейными узами!“ Амина больше не сидит дома. Картина изменилась. Я сижу в машрабийе, а Амина гуляет по Каиру и ходит из мечети в мечеть. Камаль сидит рядом со мной, словно редкий гость. Аиша?.. Ох, Аиша! Жива ты ещё или уже в мире мёртвых? И они ещё хотят, чтобы моё сердце выздоровело и отдохнуло!.»

– Господин…

Он обернулся назад, туда, откуда донёсся голос, и увидел Умм Ханафи, несущую маленький поднос, на котором стояла бутыль с лекарством, пустая кофейная чашечка и стакан воды, наполовину полный.

– Ваше лекарство, господин…

От её чёрного платья повеяло кухонными запахами. Эта женщина стала со временем частью семьи. Он взял стакан и наполнил чашку наполовину, затем снял пробку с бутыли и накапал из неё в чашку четыре капли. Прежде чем отведать вкус лекарства, поморщился, затем проглотил его.

– Пусть оно принесёт вам здоровье, господин…

– Благодарю. Где Аиша?

– У себя в комнате. Да вознаградит Аллах терпением её сердце!

– Позови её, Умм Ханафи.

«У себя в комнате или на крыше – какая разница?»… По радио всё так же передавали песни в насмешку над молчаливой печалью, нависшей над этим домом. Господин Ахмад всего два месяца как был вынужден стать домоседом, а со смерти Наимы прошёл год и четыре месяца. Мужчина попросил разрешения слушать радио из-за насущной потребности в развлечении. Аиша ответила ему: «Конечно, папа. Да избавит вас Господь наш от бесполезного сидения дома». Он услышал шелест, обернулся и увидел, как подошла Аиша в своём чёрном платье и длинном головном платке, закрывавшим также грудь и плечи, и такого же чёрного цвета, несмотря на жару. К её светлой коже примешивалась странная синева – признак депрессии. Он мягко сказал:

– Возьми себе стул и присядь рядом со мной, посиди немного.

Однако она не сдвинулась с места и ответила только:

– Мне и так удобно, папа.

Последние дни научили его не пытаться исправить своё мнение о чём-либо.

– Что ты делала?

Она ответила ему, хотя на лицо её не выражалось абсолютно ничего:

– Я ничего не делала, папа.

– Почему ты не выходишь из дома с твоей мамой, чтобы посетить благословенные святыни? Разве это не лучше, чем оставаться здесь в одиночестве?

– А зачем мне посещать святыни?

Её слова как будто застали его врасплох, но он всё же спокойно ответил:

– Чтобы просить Господа послать терпения твоему сердцу.

– Аллах есть везде, и дома с нами тоже!..

– Конечно. Я имею в виду, Аиша, выйди из этой изоляции. Навести свою сестру, навести соседок, взбодрись…

– Я не в силах видеть Суккарийю, там у меня нет знакомых. Больше нет. И я не в состоянии ходить по гостям…

Отвернувшись от неё, он сказал:

– Я бы хотел, чтобы ты проявила терпение и обращала внимание на своё здоровье…

– На своё здоровье?!

Она произнесла это слова с неким изумлением, и он подчеркнул:

– Да. К чему скорбеть, Аиша?

Несмотря на своё состояние, она соблюдала приличия в обращении с отцом, к чему уже давно привыкла, и потому ответила так:

– А к чему жить, папа?..

– Не говори так. Тебя ждёт великая награда у Аллаха!..

Она склонила вниз голову, чтобы скрыть слёзы в глазах, и сказала:

– Я бы хотела уйти к Нему, чтобы получить эту награду там, а не здесь, папа!..

Затем она мягко отступила назад, и прежде чем покинуть его комнату, постояла немного, будто вспомнив что-то, и спросила:

– Как ваше здоровье сегодня?

Он улыбнулся:

– Слава Богу. Самое важное – это твоё здоровье, Аиша…

Она вышла из комнаты. Где в этом доме найти ей покой? Он принялся мерить взглядом улицу, пока не остановился на силуэте Амины, возвращавшейся со своей ежедневной прогулки. На ней было пальто, а на лице покрывало. Передвигалась она медленно До чего же постарела!.. Он слишком полагался на её здоровье, вспомнив о её старухе-матери. Однако Амина выглядела старше своих лет – шестидесяти двух – по крайней мере, лет на десять. Прошло достаточно много времени, прежде чем она вошла к нему и спросила:

– Как вы, господин мой?..

Высоким голосом, которому он придал требуемые резкие нотки, он сказал:

– Как ты сама?! Машалла! Ушла ещё на рассвете, святая угодница?!

Она улыбнулась:

– Я посещала усыпальницы госпожи нашей Святой Зейнаб, а ещё господина нашего Хусейна. Молилась за вас и за всех…

С её возвращением к нему вновь пришли уверенность и покой, и он почувствовал, что теперь можно просить у неё всего, чего он захочет без всяких колебаний:

– Разве правильно, что ты оставляешь меня одного всё это время?!

– Вы сами мне позволили, господин мой. И к тому же я отсутствовала недолго, на то была необходимость. Мы очень нуждаемся в молитве. Я умоляла господина нашего Хусейна помочь вернуть вам здоровье, чтобы вы вновь могли двигаться сколько пожелаете. Ещё я молилась за Аишу и всех остальных…

Она принесла себе стул и села. Затем спросила его:

– Господин мой, вы приняли лекарство?.. Я напомнила Умм Ханафи…

– Лучше бы ты напомнила ей сделать что-то получше!..

– Это ради вашего здоровья, господин мой. В мечети я слышала прекрасную проповедь шейха Абдуррахмана. Он говорил, господин мой, об искуплении грехов, о том, как стереть их. Это была замечательная проповедь. Если бы я только могла запомнить её наизусть, как когда-то в былые времена!..

– У тебя лицо побледнело от пешей прогулки. Это всё вопрос нескольких дней, прежде чем ты тоже станешь пациенткой врача!..

– Да сохранит Господь! Я и выхожу только затем, чтобы посетить могилы членов семейства Пророка. Как же меня постигнет вред?

Затем она добавила:

– Ох, господин мой. Я чуть не забыла. Повсюду только и ведут речь, что о войне. Говорят о нападении Гитлера..!

Мужчина с интересом спросил:

– Уверена?

– Я слышала это не один, а сто раз. Гитлер напал… Гитлер… напал…

Чтобы показать ей, что это для него не новость, он сказал:

– Этого ждали с минуты на минуту…

– Иншалла, да удержит Аллах нас от этого подальше, господин мой…

– Сказали только про Гитлера?.. А Муссолини? Ты не слышала этого имени?..

– Нет, только имя Гитлера…

– Да смилостивится над нами Господь. Если кто-нибудь из вас услышит о продаже спецвыпуска газет «Аль-Балаг» или «Аль-Ахрам», то купите его…

Женщина сказала:

– Словно настали времена кайзера Вильгельма с его дирижаблем. Помните, господин мой?… Пресвят Тот, Кто Вечен!..

28

Как позже вспоминала Хадиджа, то был знаковый семейный визит: когда открылась дверь квартиры, всё пространство занял Ясин в своём белом льняном костюме с красной розой и метёлочкой-опахалом из слоновой кости. Его крупное тело чуть ли не создавало перед собой сквозняк. Следом за ним вошёл его сын Ридван в шёлковом костюме, образце элегантности и красоты. Затем Зануба в сером платье, изучающем благопристойность, ставшей её неотъемлемой частью. И наконец, Карима в великолепном синем платье с короткими руками, открывавшем верхнюю часть груди. Её девственная женственность – хотя ей было не более тринадцати лет – стала кричаще привлекательной. В гостиной их ждали Хадиджа, Ибрахим, Абдуль Муним и Ахмад. Ясин сразу же заявил:

– Вы слышали когда-нибудь что-либо подобное?.. Мой сын – секретарь министра, в министерстве которого я начальник отдела в архивном управлении. Сама земля вздымается, чтобы поприветствовать его, когда он идёт, а меня почти не замечают!..

Хотя слова его намекали на протест, но ни для кого не было тайной скрывавшаяся за ними гордость за сына. Ридван получил в мае диплом, и уже в июне был назначен секретарём министерства государственной службы шестого класса, тогда как выпускники вузов обычно назначались клерками восьмого класса. Абдуль Муним тоже получил свой диплом в это же время, но ещё не знал, что его ждёт дальше. Хадиджа с улыбкой на губах, испытывая некоторую ревность, сказала:

– Ридван – друг облачённых властью. Однако дети не могут быть выше своих родителей, как и глаз – выше брови…

Ясин заметил с восторгом, который не смог скрыть:

– Вы вчера не видели в газете «Аль-Ахрам» его фото рядом с министром?.. Теперь мы даже не знаем, как обращаться к нему!..

Ибрахим Шаукат, указав на Абдуль Мунима и Ахмада, сказал:

– Эти мальчишки – сплошное разочарование. Они тратят свои годы на резкие прения и споры ни о чём. Самое лучшее их знакомство с именитейшими людьми страны – это шейх Али Аль-Мануфи, заведующий начальной школой Аль-Хусейна, да этот низкий ублюдок Адли Карим, издатель журнала то ли «Свет», то ли «Сажа», чёрт его знает..!

Ахмад, хоть и казался непринуждённым и спокойным, как ни в чём ни бывало, однако весь кипел от гнева. Его раздражало как бахвальство дяди Ясина, так и замечание собственного отца. Абдуль Муним же, гнев которого мог легко вспыхнуть в других обстоятельствах, на сей раз скрыл его в ожидании этого семейного посещения. Он украдкой поглядывал на лицо Ридвана, задаваясь вопросом о том, что стоит за его приходом. Но сердце его усматривало в этом визите хороший знак: вероятно, он бы и не состоялся, если бы не нёс добрых известий. Ясин снова заговорил, комментируя слова Ибрахима:

– Если бы вы спросили моё мнение, то я ответил бы, что у вас прекрасные сыновья!.. Разве не говорится в известной пословице: «Султан – этот тот, кто не ждёт под дверью»?..

Попытка Ясина скрыть свой восторг не удалась, как не удалась и другая его попытка – убедить хоть кого-нибудь в том, что он на самом деле верил в то, что говорил. Но Хадиджа, указывая на Ридвана, заметила:

– Да одарит их Господь таким же благом, как и его, и да убережёт от всякого вреда…

Наконец и сам Ридван повернулся к Абдуль Муниму и сказал:

– Надеюсь, что в скором времени смогу поздравить и тебя…

Абдуль Муним пытливо поглядел на него, и лицо его покраснело. Ридван продолжал:

– Министр пообещал мне, что назначит тебя в отдел расследований…

Семейство Хадиджи томилось в ожидании этого решения, и сосредоточило взгляд на Ридване, прося обосновать сказанное им. Юноша продолжал:

– Скорее всего, в начале следующего месяца…

Комментируя слова сына, Ясин сказал:

– Это должность в суде. У нас в архивном управлении двоих молодых людей с дипломами назначили на госслужбу восьмого класса с жалованьем восемь фунтов в месяц!..

Хадиджа, – а это она упрашивала Ясина поговорить с сыном насчёт Абдуль Мунима, – с признательностью сказала:

– Спасибо Господу и тебе, брат, – затем она обратилась к Ридвану, – и конечно же, мы высоко ценим неоценимую заслугу Ридвана…

Ибрахим добавил от себя:

– Конечно, он же его брат, и такой замечательный брат!

Зануба улыбнулась, и чтобы напомнить им о том, что она тоже здесь присутствует, и сказала:

– Ридван – брат Абдуль Мунима, а Абуль Муним – брат Ридвана. Никаких сомнений в том нет.

Абдуль Муним, почувствовав неведомое им дотоле смущение в присутствии Ридвана, спросил:

– Он дал тебе честное и серьёзное слово?

Ясин заинтересованно ответил:

– Это было слово министра!.. Я прослежу за этим делом!

Ридван заявил:

– Я со своей стороны позабочусь о том, чтобы перед тобой не возникло трудностей в отделе кадров. Там у меня много друзей, несмотря на то, что говорят, будто у сотрудников отдела кадров не бывает друзей!

Ибрахим Шаукат сделал глубокий выдох:

– Хвала Аллаху, что избавил нас и от отдела кадров и от кадровиков!..

Ясин сказал:

– Вы живёте прямо как король, друг Господний[89]89
  Друг Господний – так в Коране упоминается Пророк Ибрахим (Авраам).


[Закрыть]…

Хадиджа язвительно заметила:

– Господь наш не приказывает никому сидеть дома..!

Зануба, как всегда, вставила своё любезное замечание:

– Домоседство – это проклятие, за исключением того, кто обладает богатством – тот и живёт как король!

Со злой улыбкой во взгляде Ахмад сказал:

– Дядюшка Ясин обладает богатством, но он также состоит на государственной службе!..

Ясин громко расхохотался, услышав это, и прокомментировал:

– Да что ты! Только государственная служба, и на этом всё! Но король! Что было, то было. Как можно сохранить богатство с такой семьёй, как у меня?!

Зануба в ужасе воскликнула:

– С твоей семьёй?!

Ридван, чтобы закончить этот разговор, который уже начал действовать ему на нервы, повернулся к Ахмаду:

– Иншалла, в следующем году мы будем также и в твоём распоряжении, когда ты получишь свой диплом!

Ахмад ответил:

– Спасибо тебе большое. Но я не поступлю на госслужбу!..

– Как это?..

– Госслужба это самоубийство для таких людей, как я. Моё призвание – за пределами правительства, на свободе!..

Хадиджа хотела было запротестовать, но предпочла отложить на время споры. Ридван же улыбнулся:

– Если изменишь своё мнение, то я всегда к твоим услугам!

Ахмад благодарно преподнёс руку к голове. Служанка принесла бокалы с ледяным лимонадом. Пользуясь создавшейся паузой, пока все пили напиток, Хадиджа кинула взгляд на Кариму, будто видела её в первый раз с тех пор, как пришла в себя после вопроса о будущем Абдуль Мунима, и мило спросила её:

– Как поживаешь, Карима?

Девочка своим мелодичным голоском произнесла:

– Хорошо, тётя. Спасибо…

Она уже хотела похвалить её красоту, но похожее на осторожность чувство остановило её. По правде говоря, это был уже не первый раз, когда Зануба приводила к ним свою дочь с тех пор, как та получила аттестат начальной школы и вынуждена была проводить время дома. Хадиджа говорила себе, что это всё неспроста!.. Хоть Карима и была дочерью Занубы, вместе с тем она также была дочерью Ясина, и именно это и было самым деликатным моментом!.. Абдуль Муним не уделял ей заслуженного внимания из-за того, что был поглощён своими делами, хотя и хорошо знал её. Он ещё не полностью оправился после кончины жены. А у Ахмада в сердце не было места для неё! Ясин сказал:

– Карима по-прежнему жалеет, что не продолжила учёбу в средней школе.

Зануба нахмурилась:

– А я сожалею ещё больше!

Ибрахим Шаукат заметил:

– Мне жаль девочек, которые отдают все свои усилия учёбе. Ведь в конце концов любая девушка будет сидеть дома, и не пройдёт года-двух, как Карима пойдёт под венец с каким-нибудь счастливчиком…

«Попридержи-ка язык», в сердцах промолвила Хадиджа. «Он начинает опасные разговоры, даже не зная, какими будут последствия. Ну и ситуация!.. Карима – дочь Ясина и сестра Ридвана, который оказал нам такую услугу. Но может быть, у этого волнения нет причины, и всё это только моё воображение!.. Однако почему Зануба так часто ходит к нам, и тащит за руку Кариму? У Ясина слишком мало времени, чтобы что-то придумывать и замышлять, но эта певица, что имела свой ансамбль, ещё та штучка!..»

Зануба сказала:

– Это отошло в прошлое, теперь так уже не говорят. Сегодня все девочки посещают школу…

Хадиджа заметила:

– В нашем квартале имеются две девочки, что ходят в старшие классы. Но внешность у них – упаси Боже!..

Ясин спросил у Ахмада:

– А на твоём факультете есть красивые девушки?

Сердце Ахмада при этих словах затрепетало, словно птенец в гнезде. Он ответил так:

– Любовь к науке свойственна не только страшненьким девушкам…

Карима улыбнулась и поглядела на отца:

– Это зависит от отцов.

Ясин рассмеялся:

– Молодец, доченька!.. Так говорят хорошие дочки о своих отцах. И так твоя тётя говорила с твоим дедушкой!

Хадиджа насмешливо сказала:

– Вот уж действительно, всё зависит от отцов!..

Зануба поспешила высказаться:

– Девочку можно простить. О, если бы вы только слышали, как он разговаривает с детьми!..

Хадиджа ответила:

– Я знаю это и прекрасно понимаю!..

Ясин заметил:

– У меня собственные представления о воспитании. Я и отец, и друг. Мне не нравится, чтобы мои дети дрожали передо мной от страха. Меня самого до сих пор берёт оторопь перед отцом!.

Ибрахим Шаукат решил вставить слово:

– Да укрепит его силы Аллах и пошлёт ему терпения за то, что он вынужден сидеть дома. Господин Ахмад – сам по себе целое поколение, и подобных ему просто нет среди людей…

Хадиджа критически заметила:

– Скажи это ему!

Ясин словно стал оправдываться:

– Мой отец – это целое поколение и, к сожалению, он и его друзья стали затворниками, тогда как когда-то целого мира было для них мало…

Ридван вёл отдельную беседу с Ахмадом в сторонке:

– С вступлением Италии в войну ситуация в отношении Египта чрезвычайно усложнилась…

– Возможно, эти воздушные атаки из фиктивных скоро превратятся в реальные…

– Но достаточно ли у англичан сил, чтобы отразить ожидаемое итальянское наступление? Гитлер, без сомнения, возложит задачу взятия Суэца на Муссолини…

Абдуль Муним спросил:

– А Америка останется сторонним наблюдателем?

Ахмад ответил:

– Ключ к истинной развязке ситуации в руках у России!

– Но она же союзница Гитлера!..

– Социализм – враг нацизма, да и к тому же зло, угрожающее миру в случае победы Германии, во много раз больше того зла, что ждёт мир с победой демократии…

Тут в их разговор вмешалась Хадиджа:

– Они навлекли тьму на весь мир. Да омрачит Господь их жизнь! И что это такое, о чём мы раньше и ведать-то не ведали?.. Сигналы тревоги!.. Противозенитные пушки… Прожекторы. От таких бедствий волосы на голове поседеют раньше времени!

Ибрахим с мягким сарказмом заметил:

– В любом случае, в наш дом седина не приходит раньше времени…

– Это относится лишь к тебе одному!

Ибрахиму было шестьдесят пять, но по сравнению с Ахмадом Абд Аль-Джавадом, который был старше его всего на три года, он выглядел так, будто был на несколько десятилетий моложе.

По окончании визита Ридван сказал Абдуль Муниму:

– Навести меня в министерстве.

Когда дверь за гостями закрылась, Ахмад обратился к Абдуль Муниму:

– Смотри не входи к нему без разрешения, научись, как следует наносить визит секретарю министра!

Но брат не ответил ему и не посмотрел в его сторону…