Текст книги "Версты"

Автор книги: Борис Пастернак

Соавторы: Сергей Есенин,Марина Цветаева,Исаак Бабель,Алексей Ремизов,Дмитрий Святополк-Мирский (Мирский),Николай Трубецкой,Сергей Эфрон,Лев Шестов,Илья Сельвинский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 71 страниц)

, она должпа быть просветлена п подчинена высшим духовным началам. Пореволюционное поколение с новым душевным укладом, выработан-

ш в войне и революции, неизбежно несет с собой реакцию против всего дореволюционного прошлого, против всех идейпых и духовных течений (предшествующих революции. Дети обычно истребляют отцов, таков закон Вшей греховной жизни во времени. Но в пореволюционном народном слое появились дети, незпающие своих отцов, – отцы их остались скрытыми в юмной народой стихии. Эти дети не изменили никакой культурной традиции,

НИОЛЛЙ БЕРДЯЕВ

нбо ее не. имеют в не знают. Брюзжание поколения отцов по поводу рокоэд смены поколений и образования нового психического уклада производи жалкое и бессильное впечатление. Вновь нарождающейся жизни, со всею ее опасностями, нельзя протнвопоставлятьстарые идеи и настроения Росск господской и России интеллигентской. Интеллигентские стремления те ряют смысл в новой пореволюционной России. В ней нет уже ни старо! императорской России, дворянской, чиповничей, купеческой, мужицкое ни старой революционной России,интеллигентской,разночинной в дореволк ционном смысле слова. Более нет ни «интеллигенции»,ни«народа», нет оснод ной темы русского народничества XIX века. В 60 года прошлого века в ма лом размере происходил процесс прихода разночинца, который понизи уровень русской духовной культуры, породил русский нигилизм, выдвину, своих идеологов, подобных Чернышевскому и др. Этот слой разночинце! слившись с кающимися дворянами, кристализовался в тип революционно, интеллигенции, проявлявшей большую жертвоспособность, но очень мал* реалистической по своему укладу. Теперь аналогичный процесс происходи* в грандиозных размерах при совершенно новых условиях и он приведет :■ кристализацни совершенно новой народной интеллигенции, пе революциов ной в старом смысле слова и не противополагающей уже себя народу. В на родной интеллигенции не будет уже «лишних людей» и в ней будет ориентировка на «об'ективное», а не на «суб'ективное». Интеллигенция в старо!, смысле кончилась, ее безпочвенность и ее противоположение народу преодо лены. И мы можем сейчас оценить черты героизма и жертвенност. старой революционной интеллигенции. Слой прошедший через кощ мунизм в известной своей части вернется к православию и в не* укрепится национальное сознание. Но остается на веки веков духоваа, аристократия, избранные личности, противостоящие народному щ лективу. Вопрошения духовной аристократии не могут быть отменены т какими революциями и никакими реакциями в мире. Платон или Я. Ба остаются в силе и до наших дней и на долгие века останется в силе Достоев ский. Россия и весь мир переходят к коллективистической эпохе, котору] я называю «новым средневековьем», индивидуализм новой истории конче^ Но и в старом средневековье, не знавшем индивидуализма, была духовна аристократия, были изрбанные личности, носители высшей культуры духа, было и «одиночество», как явление «индивидуальное», хотя и не было «одинс чества», как явления «социального». С этим связана особая проблема, ввд винутая русской революцией.

Духовная культура по природе своей аристократична и иерархичвд И потому вопрос об охранении и творчестве русской духовной культурь о верности традициям русской религиозной мысли остается в силе и ир

РУССКАЯ РЕЛИГИОЗНАЯ МЫСЛЬ И РЕВОЛЮЦИЯ

эвом перераспределении социальных сил, при новой роли массового кол-зктива. Вопрос этот еще более обостряется в наше время и требует огромных ровных усилий от сохранившегося культурного слоя. Русские релипюз-ае идеи и упования не теряют своего значения от смены поколений. Пора ерестать смотреть на все с точки зрения смены десятилетий, как это обычно авало в России. На многое нужно смотреть с точки зрения вечности. Дело л. Соловьева не умалится от того, что новое поколение перестанет им ннте-зеоватьея и его любить. Русские религиозные мыслители привыкли к оди-этеству и в прошлом. Поклонение же смертоносному потоку времени есть цолопоклонетво и ложь. Наши религиозные упования могут быть обращены грядущему через головы современных и ближайших поколений. Есть осно-ише думать, что поколение, выросшее на войне и революции, будет захваче-> религиозно-церковной реакцией, что ему будет чужда религиозная про-юматика. Старообрядческое и приходское православие будут стоять выше мигиозного движения XIX и XX века, как более цельное. Богословие лгрополита Макария будет более ценится, чем богословие Хомякова, Буха-зва, Вл. Соловьева и им подобным. Спрос будет главным образом на аскети-зскую святоотеческую литературу. Ложь и низость церковных реформ в Йетской России вызовет вражду ко всякому церковному реформизму. Мы зтупаем в эпоху не только варваризации, но и духовной реакции обскурантиз-' акоторый будет иметь и свое правое и свое левое выражение. Это очень нонят-) и связано с некоторым законом. Но поколение, охваченное эмоциональной закциен, не может судить о значении проблем, поставленных поколениями редшеетвующими. Оно не может быть об'ективным, опыт его суженный и ^пифический. Это есть поколение пли комсомольское, атенстически-мате-валистичеекпе, или поколение иерковно реакционное, старообрядческое, вгонное к пафосу формальной ортодоксии II к обличению ересей,– две формы прошения и нигилистического понижения уровня духовной культуры. Пов-)ряю, духовная культура, религиозно-философская мысль – аристократ ины, ныне же в разных формах происходит процесс демократизации. Насгу-ают времена, когда из хаоса должен образоваться новый космос, а это в< г-I– -предполагает создание духовной аристократии. Демократия есть лишь !щн из путей к аристократии. Идущий на мир коллективизм несет с соб| й едичайшие опасности. Механический коллектив, отрицающий чеяовече-кую личность, человеческий образ, есть царство антихриста, он торже-гвует в коммунизме. II предстоит трудная и долгая борьба против механи-еского коллективизма во имя духа, во имя человека, во имя свободы. Эта эрьба не может означать возврата к индивидуалистической эпохе. Она долж-авестись во имя религиозного коллектива, в котором утверждается и дух, человек, и свобода. Профетизм русской религиозной мысли будет им р ть

огромное значение в этой духовной борьбе. То, что раскрывается в лпчностя» профетического типа, может казаться чуждым массам. Русские всегда были склонны отрицать истинный иерархизм, т. е. значение высшего для низшего; 1 1ерархическое строение человеческого общества и культуры и означает.чтш происходящее в верхнем иераркичееком слое имеет значение для того, что* происходит в низшем слое, хотя бы это значение были неприметно и не осознан но. Органическая эпоха старого средневековья была иерархична и предполагала не только существование иерархии церковной и государственной,: п иерархии духа. Так должно быть и в эпоху нового средневековья, беар 'кто овд превратится в антихристов механический коллективизм. Романтизм небольших культурных групп кончился и наступает эпоха религиозного реа* лпзма(не классицизма), ориентированного на об'ективнык духовных реальностях. Христианство вступает в эпоху новой духовности., которая и будет эпохой подлинных реализаций. Наряду с этим растет поколение, которое интересуется главным образом техникой и внешними условиями жизни. Но интересы масс никогда не были и не будут критерием истины. В жизни.: человеческих масс искание Царства Божьего всегда перемешивалось с иска> нием царства князя мира сего. Но все силы нашего духа должны быть направлены на искание Царства Божьего, на различение духов.. Этому иска-нпю и этому различению помогает профетияеекий дух русской религиозной мысли.

Николай Бердяев

Ю ПОВОДУ ДВУХ ПОСЛЕДУЮЩИХ СТАТЕЙ И ПИСЬМА А. 3. П1ТЕЙНБЕРГА

• . В настоящее время в русском сознании целый ряд проблем еремещается в новую плоскость и получает новую постановку НОЕое освещение. К числу их принадлежит и еврейская р о б л е м а. До последнего времени она или понималась, ак проблема расовая, или совершенно исчезала из поля рения, Она исчезала, поскольку еврейский вопрос сеодили к опросу о политическом равноправии евреев, т. к. очевидно, то равноправие евреев в еврейской проблеме, как таковой, име-Г лишь производное значение, поскольку в борьбе с ним отра-«ается отдельность евреев от других народов. Что же касается о расового истолкования проблемы, сменившего прежнее елигиозное ее понимание, то оно все более и более отходит в рошлое и по нынешним временам представляется в высокой телени бесплодным ч устаревшим.

Русская современность выдвигает в еврейской проблеме ри главных средоточия.

В связи с оживлением религиозной метафизики, Ыу христиан и у самих евреев возродилось сознание елигиозно-метафизического значения, присущего и еврейству [ еврейской истории. И невозможно ныне ставить еврейскую роблему, минуя эту категорию.

Вторым средоточием еврейской проблемы в ее поста-ювке русскою современностью является историософская сторона. СознаЕая себя награни нового исторического Шла, не частно-европейского, а общечеловеческого, присутствуя при крушении старых и нарождении новых культур, [аходяеь в процессе Русской революции, у одного из главных оча-

ОТ РЕДАКЦИИ

гов нового, – мы не можем уже не ставить вопросов об отноше-1 нии еврейства к истории и ее идеалам и о возмож-1 ном и действительном месте его в историческом процессе и, в| частности,в русском историческом процессе. Полагаем, что так же| должны думать и вникающие в смысл происходящего евреи.1

Наконец, если переживаемая нами эпоха впервые со всею! остротой не только ставит, но и осознает проблему социаль! н у ю, – и еврейский вопрос обнаруживает третье свое,! социальное» средоточие .

Антисемитизм уже давно пользовался «расовыми» аргумен-1 тами только по инерции и недостаточной сЕоей сознательности,! или – как прикрытием и мотивом своих социальных тенденций.! Еврейство фактически стало социальною катего-1 р и е й и «жид» – синонимом или капиталиста или р е в о-] люционер а-и нтернационалистэ. И опять таки] невозможно устранить эту сторону вопроса; более того – ее] жизненно необходимо выдвинуть и поставить со всею остротой и с! полнотой, которая бы позволяла учитывать и еврейство, не] характеризуемое указанными двумя социальными категориями.]

Наша задача отнюдь не в исчерпываеющем и окончательном] решении еврейского вопроса: было бы странно притязать на! что либо подобное. Но мы считаем необходимым этот вопрос} поставить и, пренебрегая вредным, более всего для самих евреев вредным его замалчиванием и болезненною гипер-трофиею некоторых, сосредоточить на нем подобающее ем/ внимание.

Редакция

РОССИЯ И ЕВРЕИ

I

Довольно затруднительно упомянуть в заглавии о евреях п не встретиться ; обвинением в антисемитизме, притом – сразу с двух сторон: со стороны вреев и со стороны русских. В самом деле, среди разорвавших или надорвав-шх свою свзяь с еврейством, как религиозно-культурным целым, евреев, реди евреев ассимилирующихся и ассимилируемых мы наталкиваемся на резвычайно обостренное и болезненное чувство стыда за свое врейское происхождение. Конечно, они сами будут это !бшительно отвергать, но факта опровергнуть нельзя, хотя бы и не все хо-|ели его видеть. Мне стыдно' за стыдящихся своего еврейства евреев, как |Олжно быть стыдно за них и всякому хорошему еврею: но тут ничего не сделаешь. По человечеству надо войти в их положение, т. е. в положение гадящихся своего еврейского происхождения.

Они ассимилируются, хотя и не до конца, т.е. (е сливаясь всецело с окружающею их национальною культурою и не ста-овясь ее органическими клетками. Они оставляют и даже отвергают свою [режнюю еврейскую культуру ради культуры «общечеловеческой». Само збой разумеется, что есть евреи-ассимилированные и вполне, т. е. н е р е-одившиеся из евреев во французов, немцев, русских всецело и до онца. Таких евреев нельзя уже и называть евреями, хотя бы они и носили зрейские фамилии и отличались еврейскими чертами своей внешности, и не

: я сейчас говорю. В применении к ним не может я не должно ыть никакого «еврейского вопроса». Но этот тип сравнительно редок и су-[ествование его связано с большими трудностями *). Мы же говорим о дру-

*) Одним пз существенных признаков такого вполне асенмили-ованного еврея служит искренсе принятие им другой религии, религиозной точки зрения для настоящего еврея принятие м христианства не может быть только индивидуальным. Ведь это !1ачнт, что пришел обетованный прежде всего еврей-

Л. П. КАРСАВИН

гом типе (именно о типе, а не о евреях индивидуумах и не о какой то совокупностп их, ибо индивидуум всегда выражает тип «более или менее»,, может выражать в себе, разнообразно сливая их, разные типы и тпп не мо-1 жет быть отожествляем с определимою внешне группою), о типе не до конца ассимилирующегося еврея, ассимилирующегося, не а с си-. м п л и р о в а п н о г о. о типе «еврея на перепутье».

Ассимилирующийся еврей должен более пли менее отчетливо сознавать! что есть некоторое внутреннее противоречие в замене ралигиозно-нашюналь-ной культуры еьрейства какою нибудь ограниченно-национальною культу-;» рою, которая чаще всего не обладает свойственною еврейству идееюуштер-. сализма, особой пред'избранности, первенствующего положения среди на– родов мира, миссианства и мессианства. Он может обмануться и принять.-: внешний размах и силу, империализм или капитализм, данной национальной культуры за ее универсальное значение. Но по существу он остается чуждым всему частному и национально-ограниченному и отрицает все национальное,, именно как ограниченное и частное. Перестать быть евреем для того, чтобы стать, французом, немцем или русским, значит для него променять, подобно" Исаву, первородство на чечевичную похлебку. И как сочетать отказ от< исключительного значения еврейского народа с признанием того,что пришел Мессия, который должен придти прежде всего для народа еврейского?»,. Преодолеть родное еврейство и стать националистом в среде другого народа отвергнуть еврейского Мессию и признать Месспю пришедшего для других... да, это ужаснейшая, не находящая своего катарсиса (разрешения) трагедия. Уж лучше о ней не думать, лучше чем нибудь ее заглушить! Она и действительно заглушается, если еврейство променивается на «общечеловеческую»-культуру и еврейская религия – на религию универсальную. К несчастью,; понятия «общечеловеческого» г– «универсального» в этом случае являются понятиями мнимыми а даже пе соответствующими универсализму исконного, подлинного еврейства.

Вот почему ассимилирующийся и отрывающийся от своего народа евре! неизбежно становится абстрактным космополитом. Щ

с к о м у народу Мессия и что пришел он не для отделы ых дуумов. а для всего еврейского народа. Потому обращают! пел в

анство еврей должен остаться обращенным к сч как к нему посылаемый Христом ученик и апостол. О вать на еврейскую христианскую церковь, а не раство] линской» (Олова ап. Павла Гал.З, 27, см. дальше – обычно толкуются неправильно: национально-культурных особенностей и цеш I

ел не отвергал). Конечно, есть еще и евреи, лишь «случай).о]

ые в еврействе, а по существу природные христиане. Для

них мыслим и естественен даже только индивидуальный переход.

– А гаяогичным образом надо понимать и чисто-культурный переход'

еврея от еврейской культуры к одной из хрнстаинских.

РОССИЯ И ЕВРЕИ

не находит свое, места ни в одном народе, и остается в пространстве между нациями, интернационалист. Он исповедует не национальные идеалы, которые кажутся ему ограниченными и частными, но идеалы «общечеловеческие», которые, впе своих национальных пндпвидуаций абстрактны, безжизненны и вредоносны. В политике он склоняется к идеям отвлеченного равенства и отвлеченной свободы, т. е. дедается демократом, к тому же, по отсутствию связи с конкретною и потому-всегда национальною действительностью и по свойству своего ума, р а-д н к а л ь н ы м демократом. В сфере проблем политико-социальных он превращается в социалиста, к тому же в наиболее бесстрашного по своей последовательности и наиболее систематического, т. е. в «и а у ч-н о г о» социалиста и в коммуниста. Только этим путем может оп сохранить остатки своего национального еврейского универсализма и свое й национальной универсалистической религии, хотя и не без существенного искажения того и другой; Нет ни малейших оснований понимать мою мысль так, будто ассимилирующийся еврей всегда и везд* 1 до конца осуществляет внутреннюю диалектику своей природы, будто он, например, обязательно делается явным и сознательным врагом всего национального. Он может допускать и признавать национальное, даже ревновать лаврам лорда Биконсфильда. Но, если он последователен, он приемлет национальное, как нечто вторичное, несущественное, как некоторую, может быть – и неизбежную, но не безусловно ценную акциденцию. Во всяком случае, ои склонен понимать национальное в отрыве от религии, подставляя на ее место расу или секуляризованную культуру, государственность или что нибудь подобное. Важно, что общечеловеческая культура предносится ему не как симфоническое единство частных и национальных культур. Ведь такое единство по необходимости иерархично и первое место в нем для всякого данного момента (да и вообще) должпо принадлежать какой нибудь одной национальной культуре. А легко ли еврею отречься от веры в вечное первенство культуры еврейской? Не. даром же даже разорвавшие с еврейским народом евреи с особенным вниманием относятся к успехам именно евреев, говорят, часто не без высокомерия, об одаренности еврейского народа, создают репутацию ученым, литераторам, художникам из евреев. В России приходилось за годы революции встречаться с такими фактами, что еврей-христианин, резко враждебный всякой революции и всякому социализму, не мог скрыть своего удовольствия при виде талантов и успехов еврея Троцкого. Говорю не в осуждение, тем более, что и сам считаю Троцкого человеком талантливым, авоб'яспение,ине считаю нужным скрывать Добросовестно и беспристрастно наблюдаемые мною факты.

йтакъ . ассимилирующийся еврей по существу своему иптернацнона-

Л. П. КАРСАВИН

листичен и абстрактен. В этом последняя связь его с еврейством, к о т о-рое само-то не интернационалистично н не абстрактно. Порвав эту связь, он теряет свою специфичность и растворяется в мире чуждой ему культуры, иногда – становится ее живою клеточкою. Именно чужеродностью ассимилирующегося еврея всякой органической н потому национальной культуре объясняется тот факт, что в ней евреям принадлежат лишь вторые и третьи места. Ни в философии (за исключением может быть Спинозы), ни в науке, пи в искусстве евреям руководящей роли не принадлежало. Это не свидетельство против одаренности еврейского народа, ибо из него выходили древние пророки, в его среде появилась Библия и его гений отразился в Каббале. Но еврей, как и человек всякой другой культуры, может создавать великое и оригинальное, только в сфере своей же культуры, а никак не в отрыве от нее.

Интернационализм и абстрактность существенно противоречат духу всякой живой органической культуры. Они возможны , как страшные призраки, только на почве ее разложения. Они должпы наталкиваться на сопротивление со стороны здоровых ее элементов тем более решительное, чем здоровее культура. (Прошу читателя не передергивать и не приписывать мне призывов к погромам). Да, ведь и сами ассимилирующиеся евреи должны быть после всего сказанного нами поняты, как продукты разлагающейся периферии еврейской культуры. (Говорю не «еврейской культуры», а «ее периферии», ибо самое еврейскую культуру считаю живою и органичною и умею ценить ее не менее, чем ценят ее ассимилирующиеся). Вот эта то вечная взаимная борьба, иногда глухая, иногда явная, между здоровыми элементами культуры и ассимилирующимися евреями и об'ясняет, почему такие евреи чувствуют себя всегда обижепнымн, угнетенными, почему они всегда насторожены и болезненно чувствительны, почему волнуются только услышав слово «еврей». Не легко вечно оставаться па вторых местах и еще чувствовать об'ективную, но часто конкретно неуловимую, враждебность к себе со стороны акциденций» общечеловеческой культуры. Тут и революционером сделаешься. А еврей ассимилирующийся и без того по самой природе своей – революционер Ибо он – враг органической национальной культуры, которая ему ме шает и его теснит, и естественный союзник разлагающих ее «революционных» процессов. Ибо он еще сохранил в себе пламенный,устремленный к последнему и абсолютному, ни перед чем не останавливающийся религиозный порыв еврейского народа, закованную в алмазные цепи тончайшей силлогистики расплавленную стихию. Принято об'яснять революционность рассматриваемого типа евреев внешними условиями: гонениями, ограничениями, погро-

РОССИЯ И ЕВРЕИ ОЯ

мами и т. д. Но вес это лишь следствия и внешние оказательства указываемого нами основного факта.

Начав с об'яснения, почему заглавие нашей статьи подозрительно для многих евреев, мы не об'яснили еще, почему оно подозрительно и для многих русских. Почему и пм употребление слова «еврей» часто кажется признаком антисемитизма»? почему и их оно, во всяком случае, настораживает? – Русский человек живет под ужасным гнетом впечатлений от активного, грубого и чревного антисемитизма, который нашел себе достаточно отвратительное выражение и в погромах, и в-кровавом навете», и в атмосфере мероприятий и в самих мероприятиях старого русского правительства. Правда, волна антисемитизма началась не в центре России, а б сфере, либо входившей в пределы католической Польши, либо католически-польскими влияниями обусловленной. Но это – плохое утешение, тем более, что любители сошлются на черту оседлости. Как бы то ни было, русский человек стеснен в свободе суждения, ибо он не в силах отделаться – и хорошо, что не в силах! – от чувства жгучего стыда за многое в нашем недавнем прошлом. Вместе с тем он более или менее смутно сознает, иногда даже в самом себе, враждебность его национальной русской стихии к еврею-космополиту и к тому же не думает, что не всякий еврей относится к этому типу. Он сознает далее второстепенное положение еврея (еврея-космополита) в развитии русской культуры, положение его, как «русского второго разряда». Чувство справедливости возмущается в нем, тем с большею силою, ч'вм меньше он осмысляет факт. Это чувство делает его беззащитным перед «еврейским общественным мнением» и неспособным правильно поставить и разрешить еврейский ■ вопрос или, вернее, еврейские вопросы.

Проведем прежде всего некоторые различения, выше уже намеченные. Мы различаем: 1) религиозно-национальное и религиозно-культурное еврейство, еврейский народ, который составляет одно и единое культурно-религиозное целое, несмотря на то, что рассеян п разделен по разным культурам и народам и в пределах каждой или каждого из них образует или может образовывать частное и специфическое целое, и 2) периферию еврейства, которая, отрываясь от своего народа, своей религии и культуры, денационализируется и ассимилируется: а среди этой периферии —

а) евреев, совершенно ассимилированных тою либо иною национальною культурою и ставших живыми и органическими е е индивидуациями, и

б) евреев интернационалистов по существу и революционеров по природе.

Вот об этом последнем типе евреев (2 б) мы до сих пор н говорили. В отношениях' к нему один из источников соврем е н и о г о а н т и с е м п т и з м а, но признание того, что он существует, описание отличительных его черт и попытка раскрыть его внутреннюю диалектику, даже оценка его с точки зрения религиозных и культурных ценностей являются не антисемитизмом, а научно-философскими познавательными процессами. Научное познание не может быть запрещаемо и опорочиваемо на том основании, что приходит к выводамъ, для нервозных особ неприятным. Хотя это из всего сказанного и вполне ясно, я считаю нужным настоятельно указать, что, анализируя и оценивая указанный" говорю не о всех типах еврея, не о «еврее вообще» и не о всех евреях. Если оценка моя оказывается неблагоприятною и неприятною/ я столь же считаю себя врагом и хулителем евреев, сколь не считаю себя врагом я хулителем русских, когда осуждаю еврейские погромы и коммунистическую чека (конечно и – всякую чека и коммунизм: к сожалению, приемь демократической-полемики вынуждают к подобным стилистически существу излштшм оговоркам). Ведь нельзя же, в самом деле, счпт'ат всех евреев святыми, мудрыми и духовно здоровыми.

Еще одно замечание. – Говорю я об известном социальн о-п с и-х о л о г и ч е с к о м типе. Такой тип всегда есть некоторый идеальннй-сиптез реальных черт, выражающий и их самих и их реальную диалектическую связь, но эмпирически воплощающийся лишь в некоторых к нему приближениях. Таким образом тип никогда не находит себе вполне адекватного выражения в каком нибудь одном индивидууме; но одни индивидуумы более или менее ясно выражают его структуру и диалектику, другие ■ дельные его черты. Кроме того, он сказывается и в общих, «коллективно-социальных» тенденциях развития. Эмпирически в одном и том же индивидууме часто происходит скрещение разных типов. И конечно, в жизни дан цель ряд неуловимых переходов от религиозного еврея, как живой индивидуаи еврейского народа, к еврею ассимилирующемуся и к еврею, переродившемус в живую индивйдуацию не-еврейской национальной культуры. Но это не -1 значит, что типа нет и что он не соответствует определенной социально– I психологической группе*).

Тип ассимилирующегося еврея определяется идеологнею абстрактно космополитизма или интернационализма, индивиду а-л и с т п ч е с к и м и тенденциями в сфере политических н социальных проблем (демократизмом, социализмом, коммунизмом), активностью,

*) Теоретическое обоснование этого см. в моей .Философии истории», Берлин 1923, а опыты исторического применения в моих исторических работах. '

направленною на абстрактные и предельные идеалы и не знающею границ, Т. е. утопизмом н революционностью , а потому нигилистическою разрушительностью. Все эти черты, характерные, и даже часто в указанпом сочетании характерные не только для еврея, у еврея специфически окрашены и и н д и в и д у л и з и р о в а н ы его про ш л ы м» – его происхождением и «промежуточностью». Ибо он уже не еврей, но еще и не не-еврен», а некое промежуточное существо, культурная амфибия», почему его одинаково обижает и то, когда его называют евреем, и то, когда его евреем не считают. (Прежде чем придираться к этой характеристике и победоносно отвергать отличие евреев интернационалистов и революционеров от интернационалистов и революционеров не -еврейского происхождения, советую читателю перечитать §1. а еще лучше —дочитать статью до конца). В религиозности своей (а он не всегда явно л сознательно религиозен) ассимилирующийся еврей у н и в е р-с а л и с т и ч е н, сродствуя католичеству, и материалистичен, в материализм искажая конкретность еврейской религии. Этот тип является врагом всякой национальной органической культуры ( в том числе и еврейской). Ему чужда и непонятна идея соборности, раскрываемая Православием, но укорененная в религиозном сознании еврейства («Израиль», КаЫ), Ж ее-то оп и искажает е идею абстрактного универсализма. Этот тип не опасен для здоровой культуры и в здоровой культуре не действенен. Но лишь только культура начинает заболевать или разлагаться, как он быстро просачивается в образующиеся трещины, сливается с продуктами ее распада и ферментами ее разложения, ускоряет темп процесса, специфически его окрашивает и становится уже реальною опасностью.

В ХУШ-м веке европейская культура вступила в период индивидуалистического распада. Это сказалось, между прочим, в расцвете рационалистически-демократических идей (немного позже– капитализма) и утопического, сначала даже явно религиозного, социализма. Здесь именно и проявилась активность рассматриваемого нами типа. Отрываясь от еврейства, ассимилирующиеся евреи стали широкими волнами вливаться в европейскую культуру. Они.сливались с европейским капиталистическим миром, его радикализируя, и, с другой стороны, с европейскими демократическими, а еще Золее – социалистическими течениями. Не они их вызывали к жизни, но они, в полном • соответствии с тенденциями этих течений, способствовали тому, что эти течения становились все более радикальными, революционными, абстрактными и материалистическими (ибо это одно и то же, абстрактность я материализм). Так новая фаза европейского.социализма связалась с еврейскими именами и еврейскими чертами. Он утратил прежнюю расплывчатость я прекраснодушие, сделавшись сложною, талмудически разрабатываемою

Л. П. КАРСАВИН

7

системою и незаконно монополизировав эпитет «научного», и, став боевою и революционною доктриною, превратился в интернациональное двв*< жение и универеалистическую абстрактную религию. Произошел о смой продуктов распада двух культур: европейской и еврей-' ской. Какова тут доля вредного влияния со стороны каждого из элементов,* сказать, разумеется, очень трудно и даже совсем невозможно без тщатель-: ных специальных изысканий. Но для них условия до сих пор крайне неблагоприятны, так как господствуют страсти и пристрастия: у одних стремлений во всем обвинить евреев, у других стремление их совершенно обелить. Мы^ ограничиваемся констатированием общего факта, напоминая, что наша задача не в лечении нервно больных.

Вполне понятно, что ассимилирующиеся евреи сыграли свою роль, хотя отнюдь не основоположную, и во вредном для русской культур» : процессе чрезмерной европеизации. К тому же и европеизм XIX в. не св« боден, какъ мы видели, от влияния этих евреев. Коммунизм – только зре? лый плод марксизма*, освоенный и переработанный исконно русскою стихиею большевизма. Интернационализм и материализм русской коммунистической" революции, ее мировой размах, ее революционный пафос слишком созвучны I и соприродны основным тенденциям денационализированных евреевЯ1М чтобы не сделаться для них центрами притяжепия, призывными огнями,' |й о которых и суждено им было обжечь себе крылья. Конечно, необходимо-покончить с глупою сказкою (или с новым <'кровавым наветом» – все ме| № няет свои формы, даже клевета), будто евреи выдумали и осуществили рус– Ь скую революцию. Надо быть очень необразованным исторически человеком Г и слишком презирать русский народ, чтобы думать, будто евреи могли Г разрушить русское государство. – Историософия, достойная атамана Крас– К нова, и, кажется, позаимствованная им у Дюма отца, который тоже обвинял т.; в устройстве французской революции графа Калиостро! – Но денационализированные евреи участвовали в русской революции и участвовали в ней в, силу самой природы их. Они стали отходить от нее ( в лице оппозиции в обоих ее флангах) лишь теперь, вместе с переходом ее к национальной фазе, И для Европы и для России суть дела, разумеется, не в каком то фантастическом еврейском заговоре и не в факте участия евреев, а в сами процессах разложения, охвативших европейскую куль' и европеизованную русскую государственность. Евреи-оказались лишь попутчиками, сошедшими со своего перепутья. Они влились в процесс. Может быть, они даже обострили его и ускорили его темп, но, во всяко» случае, значение их безмерно преувеличено. Не будь процессов разложения, они ничего бы не могли сделать. И несчастье России совсем не в денационализированном еврействе, а в тех условиях, благодаря которым и оно могло