Текст книги "Адептус Астартес: Омнибус. Том II (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Хелбрехт стоял в своём святилище и наблюдал за усеянным сражениями космосом. По центру груди верховного маршала под небольшим углом вился неровный шрам, напоминая о полученной год назад ране. С момента уничтожения “Злобного Ужаса” прошло десять терранских месяцев; удар по его ордену и одно из самых эффектных завершений Чёрными Храмовниками самостоятельной кампании против орочьего флота. Тяжёлый удар и для них, и для орков. В последующие месяцы совместными действиями Адептус Астартес и Имперского Флота уничтожили ещё больше скитальцев.

На Армагеддон обрушился второй сезон огня, заставив снова прекратить бои. Изрыгающие шлейфы пепла вулканы скрылись под покровами своих же выбросов, порождённые ими удушливые бури прокатились по всему разорённому миру, подобно илу, перемешавшему и испачкавшему воду.

Кольцо обломков вокруг планеты стало ещё шире. Не уцелела ни одна орбитальная станция, ни один спутник. На орбите дрейфовали разрушенные корпуса десятков имперских кораблей, как и сотни уничтоженных орочьих судов. Каждую ночь в небе вспыхивали звёзды, падая из нового созвездия, пронзив тьму дымом и огнём. Несмотря на причиняемые разрушения, эти военные метеоры стали благословением, напоминая остававшимся внизу, что война наверху выиграна.

Раздался голос рядом с дверью.

– Наиславнейший комиссар Себастьян Яррик скромно просит позволения войти в палаты сеньора. Разрешить, отклонить?

– Я ожидаю его. Разрешить.

Хелбрехт наблюдал, как открылась дверь. Худой комиссар переступил порог. Он и раньше выглядел измождённым, а с их последней встречи постарел сильнее, чем на год. Лицо между широкой комиссарской фуражкой и высоким воротником выглядело бледным и осунувшимся. Имперец пришёл в броне, которую никакая полировка не могла избавить от царапин, и со знаменитой клешнёй-протезом, отсечённой у монстра, который отрубил его руку во время первого орочьего вторжения.

– Верховный маршал, – произнёс Яррик. Сильный командный голос сохранился в сморщившихся от возраста губах, посиневших от плохого кровообращения. – Вы любуетесь новым ночным небом Армагеддона? Жители системы благодарны вам за него.

Ответом Хелбрехта стал тихий шум в горле, что-то среднее между подтверждением и возражением.

– Они должны благодарить меня и каждого Чёрного Храмовника. Сражаясь здесь, я потерял почти пятьсот посвящённых.

– И всё же вы победили.

– Я победил, – согласился Хелбрехт. – Достойное достижение, хотя и стоившее половины ордена. Пали два наисвятейших чемпиона Императора и всё же цена оказалась не слишком высока.

– Вы не одиноки. Несколько других орденов сообщают о таких же потерях.

– И кроме того я – воин веры, комиссар. Император предопределил произошедшее.

– Вы верите, что у Императора есть план?

– А вы нет?

Яррик мрачно улыбнулся.

– Мы победили, – продолжил Хелбрехт. – Император всё видит и всё знает. Эта война – часть Его замыслов.

– Вы так думаете? Такая бойня, так много мёртвых, так много павших Адептус Астартес. Это – невиданно.

– Мы живём в невиданные времена, комиссар. Это – разрушительная война, но ещё худшие войны ведутся по всей галактике, пока мы разговариваем.

– Да, да, – согласился Яррик и повернулся к верховному маршалу. – Вы мне по сердцу, верховный маршал Хелбрехт. Сейчас сильнее чем когда-либо Империум требует жертвенности. И ваш орден выжил, чтобы сражаться дальше. Другие нет. Как я слышал, Небесных Львов почти уничтожили.

– Да, – ответил Хелбрехт. – Мой реклюзиарх Гримальд попросил отпустить его, чтобы расследовать эту трагедию. Небесные Львы – сыны Дорна, как и мы. Наш долг сейчас помочь им, как нашим долгом было помочь вам. Но никакую цену за победу нельзя считать высокой.

– Вы уходите, – сказал Яррик.

Магистр ордена кивнул. – Третья война за Армагеддон закончена.

Комиссар сухо и хрипло рассмеялся. – Война здесь никогда не закончится. Потребуются усилия поколений, чтобы зачистить систему, а орки всё пребывают.

– Верно. Но наша часть закончена. Я объявляю крестовый поход успешным. Орочий флот разбит. Их продвижение на планете остановлено. Великий Зверь бежал из системы. Я поклялся лично убить его. Уцелевшие воины батальной роты Амальриха останутся, как и “Добродетель Королей”, но я – нет. Прошлой ночью в присутствии братьев я обновил клятву в Храме Дорна перед саркофагом нашего основателя. Мы улетим через три дня. Я выслежу его, где бы он ни был, и он умрёт от меча Сигизмунда, – прорычал последние слова верховный маршал. – Я сказал, что война закончена, но новое дело зовёт, новая глава в летописях Вечного крестового похода.

– Вы знаете, о чём я пришёл просить?

Два воина, нестареющий гигант и ослабевший, но всё ещё живой старик, смотрели в окна “Вечного Крестоносца” мимо мерцающего пояса обломков на сияющие вдали звёзды.

– Знаю. Вы хотите сделать то, что желает любой последователь Императора. Вы желаете того же что и я. Вы хотите увидеть Газкулла мёртвым.

– Я старый человек, верховный маршал, очень старый по меркам простых смертных. Я подал в отставку, чтобы никогда не уходить в отставку. Я не сомневаюсь, что с полными почестями могу вернуться к своим рукописям и саду и не думать о былом, – его губы скривились в усмешке. – Но я уже пробовал и мне это не по душе. Я отправляюсь навстречу смерти. Думаю, осталось недолго. И когда она придёт, я хочу знать, что, хотя бы одной угрозой для нашего сражающегося Империума стало меньше и если я не смогу сам увидеть победу, то я хочу путешествовать с воином, который, я знаю, увидит её.

На каменном лице Хелбрехта на этот раз появилась какая-то эмоция, намёк на понимание. Он посмотрел на Старика Армагеддона.

– Для меня честь принять вас, комиссар. Вам и вашим людям будут рады на борту “Вечного Крестоносца” столько, сколько займёт наша миссия. Я прошу вас только об одном.

– О чём же?

– Когда придёт время убить Великого Зверя – не стойте у меня на пути.

– Как пожелаете, верховный маршал.

Они молча стояли рядом некоторое время, думая каждый о своём, но всё же объединённые общей целью.

Под их ногами кипела бурная деятельность – “Вечный Крестоносец” готовили к новому крестовому походу.

Среди всех приготовлений к отлёту, среди лязга литейных, рёва и гула бесчисленных механизмов, которые требовались для функционирования корабля и жизнедеятельности экипажа, пения монахов, грохота основного и вспомогательного реакторов, звуков прилетающих и улетающих судов, усилий ремонтных бригад, чинивших потрескавшийся корпус, и ещё миллиона источников шума затерялась дрожь чистого жестокого удовольствия.

“Вечный Крестоносец” с нетерпением ждал новую войну.

Майк Ли
Избранный Императора

Флотилии крестового похода оставалось восемь часов до Сефарис Ультры, когда Император заговорил с братом Рейнхартом.

Храмовник провёл долгий день среди братьев: сначала совершенствовал воинские умения в тренировочных залах ударного крейсера, затем под бдительным присмотром технодесантника Амальта почтил духов оружия и брони. Потом батальная рота собралась на вечернюю молитву, а после завершения службы капеллан Карст отпустил воинов в кельи, читать литании ненависти и размышлять о грядущем сражении.

Рейнхарт со всем пылом исполнил его приказ, столь же ревностно он относился ко всем своим обязанностям в ордене. Он стал посвящённым меньше года назад и стремился доказать свою ценность Карсту и кастеляну Ворхальту. Несколько часов брат простоял на коленях, сложив руки в виде аквилы, и изгоняя из разума малейшие намёки на слабость и сомнения. Только после того, как мысли стали чисты, а душу наполнило праведное рвение, он вознёс единственную молитву Богу-Императору человечества:

– Дай мне храбрости среди врагов моих. Дай мне мудрости в час решения. Дай мне сил пред ликом смерти.

И там во тьме Император ответил ему.

Спустя какое-то время Рейнхарт вышел из кельи. Широко открытые глаза всё ещё оставались наполовину ослепшими от благоговения перед увиденным. На мгновение посвящённый остановился на пороге, успокоился, а затем быстро зашагал по древним коридорам крейсера.

Он нашёл капеллана Карста в реклюзиаме корабля, духовный наставник стоял на коленях напротив алтаря святого Сигизмунда.

– У меня было видение, – не переводя дух, выпалил Рейнхарт.

Воин-жрец ответил не сразу, он не поднял покрытую шрамами голову и не прервал молитву. Потом глубоко вздохнул, расправил облачённые в броню плечи и встал.

– Говори.

Посвящённый замялся. Хотя образы запечатлелись в памяти так, как будто их выжгли лазерным лучом, оказалось, что совсем непросто выразить произошедшее словами.

– Я молился и мне явился Император. Он был в золотом доспехе, а в руке держал пламенный меч. Его броня и оружие сияли, словно солнце.

Карст никак не отреагировал, только взор его тёмных глаз впился Рейнхарту в самую душу.

– Ты рассмотрел Его лицо, брат?

Храмовник склонил голову.

– Я не смог, я не посмел.

Казалось, что ответ понравился капеллану.

– Что ещё ты видел?

– Я видел… столько всего. Врага, который ждёт нас на Сефарис Ультре. Отступников, которые служат ему и демонов, что исполняют его приказы, – посвящённый покачал головой. Он всё ещё не мог принять остальное. – Я… видел, что я должен сделать, чтобы победить его.

Это казалось невероятным. Он по-прежнему не мог заставить себя поверить в увиденное.

– Я только посвящённый, как такое возможно?

Капеллан положил руку на плечо молодого Храмовника.

– Deus Imperator vult, – серьёзно ответил Карст. – Потому что так хочет Император.

На зелёной иконке визора шлема Рейнхарта отсчитывались секунды до столкновения. За миг до удара десантной капсулы о поверхность Сефарис Ультры он выдохнул и расслабился в привязных ремнях. Такой посадки вполне достаточно, чтобы убить обычного человека даже невзирая на всевозможную защиту, а Храмовник даже не замешкался. Он начал двигаться сразу же, как отсоединились ремни безопасности, и устремился по опускавшейся штурмовой рампе в водоворот войны.

На него обрушились волны образов и звуков. По всему полю битвы метались потоки трескающего лазерного огня, пробивая клубы охряной пыли и оставляя позади себя шлейфы статического электричества. Болтеры грохотали, выплёвывая огненные молнии ракетных снарядов, которые взрывались небольшими раскатами грома, когда попадали в цель. Солдаты изменников, многие одетые в плохо подогнанные бронежилеты, бежали во все стороны и палили на ходу. Орбитальная высадка стала для врагов полной неожиданностью, посеяв панику и неразбериху в их рядах.

Из-за видения Рейнхарта Чёрные Храмовники изменили стратегию. Вместо того чтобы приземлиться в горах над позициями предателей и атаковать их обычным способом кастелян Ворхальт решил десантировать роту в самую гущу врагов. Цель была всего одна – создать молодому воину наилучшие условия для выполнения задачи, которую поставил перед ним Император. Если он потерпит неудачу – братья заплатят страшную цену.

Остаток ночи Рейнхарт провёл в реклюзиаме крейсера, пока стоявший над ним Карст читал литании ненависти. За час до высадки к ним подошёл технодесантник Амальт и торжественная процессия сервиторов, которые несли священные оружие и броню чемпиона Императора.

Доспех веры был великолепен – изумительный шедевр военного искусства, на его поверхности со всей тщательностью выгравировали символы, защищавшие владельца от зла. Узкие полоски пергамента, чей возраст достигал нескольких столетий, прикрепили к нагруднику и наплечникам красными или золотыми восковыми печатями. На них написали священные клятвы, которые принесли предыдущие чемпионы в прошлые века. Молодой Храмовник добавил свою, закрепив красным воском прямо напротив первого сердца. Любой ценой я защищу честь Императора.

Но, несмотря на всё великолепие, броня не шла ни в какое сравнение с оружием в его руках. Двуручный меч выковали девять тысяч четыреста двадцать восемь лет назад в кузницах далёкого Марса и освятили у подножия самого Золотого Трона. Лезвие и двуручная рукоять были чернее ночи, контрастируя с венчавшим навершие эфеса пламенным рубином величиной с яйцо хищной птицы. Драгоценный камень символизировал кровь, которую пролил Император в Битве за Терру. Этот клинок – правосудие Императора. Беспристрастное, неумолимое, абсолютное.

– Предатели называют себя Повелителями Опустошения, – поведал ему Карст. – Их возглавляет колдун Несущих Слово Кс’хал Урус. Он – чёрное сердце во вражеском теле, древнее, злобное и недоступное пониманию людей. Тысяча миров пылала под его поступью. Возьми этот меч, брат Рейнхарт, и положи ему конец. Император указал тебе путь.

Так и есть. Образы из видения всё ещё ярко сияли в разуме Храмовника. Император показал, как будет развиваться поединок. Кс’хал Урус умрёт – чёрный меч рассечёт пополам облачённое в броню тело. А мгновение спустя погибнет и Рейнхарт – клинок колдуна вонзится ему в бок и жизнь чемпиона погаснет, как свеча.

– Ты избран, брат. Как только чернокнижник падёт – демоны вернутся в варп. Победа над предателями станет неизбежной. Судьба Сефарис Ультры в твоих руках.

Храмовник крепче сжал рукоять чёрного меча. За ним по пятам, стреляя из болтеров, следовали боевые братья. Он увидел, как впереди сквозь вихри пыли стали проступать зловещие фигуры в броне – космические десантники-предатели, Повелители Опустошения. Их вёл за собой высокий воин-колдун в пышно украшенном силовом доспехе, на его широких плечах и непокрытом уродливом черепе плясали языки мерцающего нечестивого огня.

Кс’хал Урус приближался к Чёрным Храмовникам, подняв огромный зазубренный меч из тёмно-серого металла – открытый вызов слугам Императора, приглашение испытать свои умения в поединке.

В ответ брат Рейнхарт вскинул чёрный меч. Он не испытывал страха – только мрачную уверенность и что-то похожее на свирепую радость.

– Deus Imperator vult! – крикнул чемпион Императора и положил конец бичу тысячи миров.

Капеллан Гримальд

Я умру на этой планете.

Не могу сказать, откуда взялась такая уверенность. Для меня это загадка. Но даже сама мысль об этом прилипчива, словно вирус, мелькает перед глазами и пускает глубокие корни в моем разуме. Она даже кажется достаточно реальной, чтобы поразить все тело, словно настоящая болезнь.

Случится это скоро, в ближайшую из кровавых ночей. Я испущу дух, и когда братья вернутся к звездам, мой прах будет развеян над бесплодными землями этого проклятого мира.

Армагеддон.

Само это имя превращает кровь в моих жилах в кипящее масло. Теперь я испытываю гнев, жаркий и тяжкий. Он отравляет мое сердце и разливается по всему телу, словно яд.

Когда это чувство – а это именно физическое ощущение – достигает кончиков пальцев, руки сжимаются в кулаки. Я не хочу этого делать, так происходит само собой. Гнев для меня столь же естественен, как и дыхание. Я не боюсь и не возмущаюсь его влиянию на мои действия.

Я – сила, рожденная только для того, чтобы убивать во имя Императора и Империума. Я – сама чистота. А мое облачение чернее черного. Я обучен быть и духовником, и командиром, ведущим за собой воинов. Я – воплощение гнева и живу лишь для того, чтобы убивать, пока не погибну сам.

Я всего лишь оружие в Вечном Крестовом Походе, чья цель – достичь власти человечества над звездами.

Но моих сил, чистоты и гнева недостаточно. Я умру на этой планете. Я умру на Армагеддоне.

Совсем скоро братья позовут меня присоединиться к битве, в которой я и погибну.

Мысль эта отравляет меня не потому, что я боюсь смерти, а потому, что напрасная смерть – проклятие.

Но сейчас не подходящая для подобных размышлений ночь. Мои повелители, мастера и братья собрались, чтобы почтить меня.

Я не уверен, что заслуживаю поклонения, но эту мысль, как и тошнотворные дурные предчувствия, держу при себе. Я облачен в черное и взираю на мир через бесстрастную череполикую маску бессмертного Императора. Я не сомневаюсь лишь в одном: нельзя выказывать слабость, проявлять даже малейшие намеки на богохульство.

Я опускаюсь на колени и склоняю голову, потому что это предопределено. Спустя полтора столетия время все же пришло, хотя я совсем того не желал.

Мой наставник – воин, бывший мне братом, отцом, учителем и господином, – мертв. Спустя сто шестьдесят шесть лет его наставничества я готовлюсь унаследовать его мантию.

Вот о чем я думаю, преклонив колени перед своими командирами: о безрадостной паутине из смерти повелителя и моей собственной грядущей гибели. Вот та чернота, что неотвратимо приближается ко мне.

Наконец не ведающий о моих тайных терзаниях верховный маршал произносит мое имя.

– Гримальд, – возгласил верховный маршал Хельбрехт. Его голос гортанно гремел, закаленный боевыми кличами в сотнях войн сотен миров.

Гримальд не поднял головы. Рыцарь закрыл глаза, выдававшие внутренние муки, словно этот жест мог запечатать все его сомнения.

– Да, мой сеньор.

– Мы призвали тебя сюда, чтобы почтить, как ты сам чтил нас долгие годы.

Гримальд ничего не ответил, чувствуя, что еще не пришло время говорить. Конечно же, он знал, почему оказали честь ему именно сейчас, и знание это отдавало горечью. Мордред – наставник Гримальда и реклюзиарх Вечного Крестового Похода – погиб.

После ритуала Гримальд займет его место.

Этой награды он ждал сто шестьдесят шесть лет.

Полтора столетия веры, храбрости и боли минуло после битвы Огня и Крови, когда он привлек к себе внимание достопочтимого Мордреда. Уже тогда старый несгибаемый воин разглядел в юном Гримальде яркий потенциал.

Полтора столетия минуло с тех пор, как он был принят на низшую ступень в братстве капелланов, и с тех пор он прошел все звенья в тени своего повелителя, зная, что его готовят к войне и к тому, чтобы сменить стареющего реклюзиарха.

И все это время Гримальд был свято убежден, что не заслуживает титула, который наконец возложили на его плечи.

Время пришло, но его мнение не изменилось.

– Мы призвали тебя, – сказал Хельбрехт, – чтобы судить.

– Я ответил на призыв, – промолвил Гримальд в тишине Реклюзиума. – И отдаю себя на ваш суд, мой сеньор.

Даже без брони Хельбрехт поражал своей величиной. Облаченный в многослойную мантию цвета слоновой кости, украшенную личными черными геральдическими символами, верховный маршал высился посреди храма Дорна, с почтением держа в руках изукрашенный шлем.

– Мордред мертв. – Голос Хельбрехта напоминал грозное мурчание громадной кошки. – Убит Вечным Врагом. Ты, Гримальд, потерял учителя. Мы лишились брата.

Храм Дорна, музей, Реклюзиум, святилище стягов и знамен, собранных за десять тысяч лет Крестового Похода, ожил, когда рыцари, стоявшие в тенях, негромко выразили согласие со словами своего сеньора.

Вновь воцарилась тишина. Гримальд все это время не поднимал глаз от пола.

– Мы скорбим о потере, – продолжил верховный маршал. – Но чтим его мудрость и последнюю волю.

Началось. Гримальд напряженно застыл в ожидании. Не показывай слабости. Не выказывай сомнений.

– Гримальд – воин-жрец Вечного Крестового Похода. Реклюзиарх Мордред верил, что после его смерти именно ты будешь достоин занять его место. Его последний приказ, отданный перед возвращением генного семени ордену гласит, что из всех братьев именно ты должен возвыситься до ранга реклюзиарха.

Гримальд открыл глаза и облизал внезапно пересохшие губы. Медленно подняв голову, он оказался лицом к лицу с верховным маршалом и увидел в иссеченных шрамами руках командующего шлем Мордреда – ухмылявшийся стальной череп.

– Гримальд, – вновь бесстрастно заговорил Хельбрехт. – Ты ветеран, однако при этом самый молодой брат меча в истории Черных Храмовников. Как капеллан, ты не ведал, что такое трусость и позор. Твои свирепость и вера не знают себе равных. Это и мое мнение, а не только мнение твоего павшего наставника. Я тоже хочу, чтобы именно ты принял эту честь.

Гримальд кивнул, но не проронил ни слова. Его глаза, столь обманчиво мягкие, ни на мгновение не отрывались от шлема. Линзы черепа поражали глубоким ярко-красным цветом – цветом артериальной крови. Эта посмертная маска была знакома ему до боли – именно она скрывала лицо его повелителя, когда рыцари отправлялись на войну. По сути, она была на Мордреде большую часть жизни.

И теперь череп ухмылялся.

– Встань же, если отказываешься от этой чести, – закончил Хельбрехт. – Встань и выйди из этого священного зала, если не желаешь состоять в иерархии нашего ордена.

Он велел мне подняться, если хочу повернуться спиной к самой великой чести, что была мне предложена. Уйти, если не желаю места среди командиров Вечного Крестового Похода!

Я не сдвинулся с места. Несмотря на мучительные сомнения, все мускулы словно одеревенели. Стальная маска знакомо ухмыляется, коварный темный взор смягчает выражение жестокости. Даже из могилы Мордред улыбается мне.

Мой наставник верил, что я этого достоин. И это все, что имеет значение. Он никогда не ошибался.

Я чувствую, как улыбка ползет по моим губам. Стоя на коленях в этом священном зале, я улыбаюсь. Улыбаюсь, несмотря на дюжины взирающих на меня братьев-воинов у покрытых знаменами стен.

Возможно, они примут мою улыбку за уверенность?

Я никогда их не спрошу, потому что мне все равно.

Хельбрехт наконец приблизился и с мягким скрежетом обнажил самый священный клинок в Империуме.

Меч такой древний, какими только может быть реликвия. Форму и назначение ему придали в кузнях Терры после Великой Ереси. В те ночи саг и легенд его принес на битву Сигизмунд, первый чемпион Императора, любимый сын примарха Рогала Дорна.

Сам по себе клинок в рост человека выкован из обломков меча самого Дорна. В этом храме, где в почтительно поддерживаемых стазисных полях хранятся величайшие артефакты ордена, дабы защитить их от разъедающего прикосновения времени, верховный маршал держит в руках самое драгоценное сокровище арсенала Черных Храмовников.

– Ты еще пройдешь ритуалы в братстве капелланов, – сказал Хельбрехт, и в его голосе зазвучало почтение. – Но уже сейчас я признаю тебя наследником мантии твоего повелителя.

Серебряный кончик клинка опустился, указывая прямо на горло Гримальда.

– Двести лет ты сражался на моей стороне, Гримальд. Встанешь ли ты бок о бок со мной как реклюзиарх Вечного Крестового Похода?

– Да, мой сеньор.

Хельбрехт кивнул, вкладывая клинок в ножны. Гримальд вновь напрягся, повернув голову и подставив щеку.

С силой удара молота кулак Хельбрехта врезался в челюсть капеллана. Гримальд заворчал, ощутив вкус крови.

Хельбрехт заговорил вновь:

– Я возвожу тебя в сан реклюзиарха Вечного Крестового Похода. Теперь ты предводитель нашего благословенного ордена. – Верховный маршал воздел руку, демонстрируя на костяшках пальцев кровь Гримальда. – Как рыцарь внутреннего круга, сделай так, чтобы это был последний удар, который ты оставишь без ответа.

Гримальд кивнул, разжимая челюсти, успокаивая сердце и борясь с внезапно нахлынувшей жаждой убийства. Даже ожидая ритуального удара, все его инстинкты вопили о воздаянии.

– Да… будет так, мой сеньор.

– Поскольку так и должно быть, – ответил Хельбрехт. – Встань, Гримальд, реклюзиарх Вечного Крестового Похода.