Текст книги "Адептус Астартес: Омнибус. Том II (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Вот один из них наступил на датчик давления. Немедленно откинулась крышка потайного люка – и неудачник исчез, не издав и звука.

– Ловушки, твари, тренировочные сервиторы, запрограммированные на боевые приемы тиранидов. Мы воссоздали обстановку корабля-улья настолько близко к реальности, насколько это возможно. Мы тщательно изучили все данные, собранные во время сражений с этими чудищами. Не стоит забывать, что сведения достались нам дорогой ценой.

– Сколько? – шепотом спросил я.

– Триста, и будут еще. Молодые, не испытанные в сражении, но все рвутся в бой. Все – сироты «Кракена», как и мы с тобой. Все готовы принять крещение кровью тиранидов. – Фрасий положил руку мне на плечо. – Им нужны лишь наставники, учителя. Ветераны, такие как ты. Сержант Ангелой особо настаивал на твоей кандидатуре, Тиресий. Он рекомендовал тебя на повышение, и эти послушники станут твоей первой командой.

Я открыл рот, но не смог выговорить ни слова. Фрасий продолжил:

– Как видишь, Тиресий, однажды мы станем такими, как прежде. И на это не понадобится сотня лет, даже не пятьдесят. Когда следующий флот-улей нагрянет в этот сектор, мы будем готовы ответить на призыв Императора.

Я сделал шаг назад, и рука Фрасия соскользнула с моего плеча.

– Я… благодарю вас, магистр. И я не забуду поблагодарить сержанта Ангелоя, когда…

Вот тогда я увидел, как что-то мелькнуло в золотых глазах Фрасия.

– Я позабочусь о том, чтобы у тебя была возможность передать ему сообщение, – перебил он. – Брат-сержант Ангелой уже отбыл, чтобы вступить в ряды охотников на ксеносов – в легендарный Караул Смерти при Инквизиции. Учитывая наш опыт, они запросили отправить к ним как можно больше братьев, чтобы распространить знание о различных формах тиранидов и способах их уничтожения. Я предоставил сержанту Ангелою и еще нескольким братьям честь нести наше имя и наше учение в сердце галактики.

«Нескольким братьям», – сказал Фрасий, но, как выяснилось позже, в Караул Смерти перевели больше сорока бойцов – почти треть оставшихся Кос. И все они были сторонниками Ангелоя. Вместе с ними исчезла и надежда заставить Фрасия объявить последний, решающий крестовый поход.

– А теперь присядь на минуту, брат. – Фрасий кивнул на кресло. – Я хочу объяснить тебе, как твой новый отряд поможет спасти орден.

Я так никогда и не узнал, каким образом магистру удалось получить целые роты послушников. Самих рекрутов, как и Гриколя с другими служителями, набрали из миров, в которых мы держали оборону. Еще до того, как флот-улей достиг системы Соты, и потом, во время возведения защитных укреплений, были созданы планы возрождения ордена.

Лучших юношей Соты тайно эвакуировали задолго до атаки «Кракена». Это повторялось в каждом из оставленных нами миров: на Мирале, Грайе и прочих. В то время как мои братья сражались и умирали, самых многообещающих подростков вербовали и вывозили с планеты. Можно сказать, что мы собирали дань, а «Кракен» получал то, что осталось после нас.

Но вопрос был в геносемени. Три полные роты послушников, и Фрасий обещал пополнения. Как это возможно? Ходили разные предположения. Некоторые звучали разумно. Говорили, что Торкира заранее знал о нападении на Соту и приказал тайно вывезти геносемя, что прежний магистр ордена заключил договор с Инквизицией и те согласились вернуть нашу генную десятину в обмен на космодесантников, вступивших в Караул Смерти. Другие предположения были мрачнее. Поговаривали, что Фрасий обнаружил или выкупил тайные, возможно ксеносовские, технологии, позволявшие искусственно выращивать прогеноиды намного быстрее, чем в телах космодесантников. Что большинству послушников не было имплантировано настоящее геносемя, что они просто продукт биоинженерии и никогда не станут истинными Астартес. Я даже слышал, как люди перешептывались о том, что геносемя принадлежит не нам, что до Спасательных команд были другие – Мародерские команды. Этим слухам я, однако, не верил. Ни один Астартес не опустится до подобного, даже если речь идет о спасении ордена.

С другой стороны, как знать, на что способно живое существо ради своих потомков?

– Длиной в полтора километра, весом в миллионы тонн, а морда такая, что понравится разве что хормагаунту, – пробормотал Вителлий, глядя, как мускулы детеныша корабля-улья сокращаются под шкурой-обшивкой.

– И оно пытается выбраться наружу, – добавил Пазан.

Это и был источник всех встреченных нами гаунтов, та самая искра жизни, в чьем существовании нас клятвенно заверял Кассий. Обожравшиеся ногогрызы, которых мы видели раньше, не собирались дожидаться другого корабля – нет, они направлялись сюда, чтобы покормить детеныша плотью его мертвого родителя.

– Отлично, – решил я. – Как только вернемся на шлюпку, немедленно отправим депешу ближайшему боевому подразделению. Приоритет Ультима. На это они ответят.

– Нет, – сказал Кассий.

Я фыркнул:

– Уверяю вас, командор, они мигом сюда явятся…

Но затем сквозь визор шлема я заметил выражение, застывшее в его глазах.

– Они опоздают. Но мы здесь, и мы уничтожим эту тварь.

С меня было довольно. Один раз он уже заставил новобранцев ослушаться моего приказа, и я не собирался тратить время впустую, отговаривая его от этой дурацкой затеи.

– Как вам угодно, командор, – ответил я и сделал послушникам знак построиться и следовать за мной. – Я позабочусь о том, чтобы ваш последний подвиг был с должными почестями внесен в анналы истории ордена.

Я прошел несколько шагов, прежде чем осознал, что мои подопечные остались позади.

– Позаботьтесь, чтобы в анналы истории внесли всех нас, – громогласно заявил Вителлий.

Я должен был это предвидеть. Мне следовало понять это сразу, как только я увидел их вместе с Кассием, когда он убеждал меня, что на корабле остались еще люди. Они не ждали от меня приказов – они просто проверяли, купился ли я на их ложь.

– Второй маяк?

Я смотрел не на Кассия, а на Наррона. Мальчишка знал: я поверю, что он проконтролировал показания ауспика.

– Это была не его идея, – вмешался Пазан. – И не командора. Это придумал я.

– Ты? – я резко повернулся к своему заместителю.

Но ответил вместо него Кассий:

– Я бы оставил тебя на шлюпке. Я считаю, что ты никудышный наставник и не справляешься даже с обязанностями командира. Но брат Пазан хотел, чтобы ты пошел с нами.

Я на него и не глянул. Ему нечего было мне сказать. Два дня… ему хватило двух дней, чтобы завоевать сердца новобранцев, о которых я заботился больше двух лет. Я снова обернулся к Пазану:

– Зачем тебе понадобилось, чтобы я пошел с вами? Хотел посмотреть мне в глаза, когда будешь меня бесчестить?

– Нет, – ответил Пазан. – Хотел дать вам возможность присоединиться к нам.

– Присоединиться к вам? – воскликнул я. – Зачем мне это? Что, кроме напрасной смерти, вы можете мне предложить?

Мне ответил Пазан, но говорил он явно за всех четверых:

– Зато мы узнаем, что значит сражаться как истинные Астартес.

Смешно было слышать это от такого юнца.

– Вы ничего не знаете, – ответил я. – Вы никогда не видели, как весь орден идет в бой. Отделение за отделением гордо выстраиваются в своей броне, со священными болтерами в руках. Вы в один голос произносите слова присяги, а затем маршируете вперед, зная, что братья всегда рядом. Вы черпаете в них невероятную силу, потому что сражаетесь не в одиночку, – нет, вас тысяча. Тысяча тел, слившихся в единый клинок. До тех пор пока вы не испытали этого… вам не узнать, как сражаются истинные Астартес.

Послушники молчали. Наконец-то я почувствовал, что сумел до них достучаться.

– Вы правы, брат-наставник, – произнес Пазан. – Мы не знаем. Мы никогда не испытывали подобного. Но когда придет наше время?

– После того как вы станете посвященными боевыми братьями, – сказал я.

– В самом деле? Даже если мы сейчас подчинимся вашему приказу и уйдем вместе с вами, если выживем и займем места в боевой роте… – Пазан оглянулся на остальных скаутов за поддержкой. – Даже если и так, когда в бой пойдет весь орден? Сколько минет времени, прежде чем мы станем достаточно сильны и сможем по-настоящему схватиться с врагом? Сто лет, двести? Сколько еще миров до тех пор станут его добычей?

Пазан шагнул вперед, за ним последовал Вителлий.

– Я знаю, что вы меня в грош не ставите, – сказал щенок из подулья. – Считаете, что я недостаточно серьезно отношусь к званию великого и могучего Астартес. Но кое к чему я отношусь серьезно. К собственной жизни. Я вступил в орден, чтобы очистить галактику от мрази, которая уничтожила мой мир. Я не для того выкарабкался из грязи и выдержал все испытания, чтобы рыться в мертвечине и состариться, обучая следующее поколение простаков. Я не для того из кожи вон лез, чтобы стать дряхлым ископаемым…

– Вроде меня, так? – рявкнул я.

Это была уже не просто злоба – я кипел от ярости. Я занес кулак. Вителлий сжался, ожидая удара, но Пазан выступил вперед, заслоняя его.

– Почему вы против нас? – выкрикнул он. – Мы все знаем, что на самом деле вы хотите того же. Мы сто раз слышали, как вы жаловались Гриколю…

– Так вы еще и шпионите за мной? – неверяще спросил я.

Хвигир проворчал из угла:

– Просто корабль у нас маленький.

– Не только у вас есть гордость Астартес, – встрял Вителлий, но Пазан оборвал его:

– Нам не за что просить прощения, брат-наставник. Вы хотели, чтобы мы это услышали. Вы хотели, чтобы мы знали, как ненавистно вам это задание, как вы ненавидите нас за то, что мы отрываем вас от настоящего дела. Что ж, вот вам настоящее дело. Враг перед нами. Мы можем добраться до него. Мы можем его убить. Да, мы рискуем погибнуть в схватке. Но разве это не та слава, о которой вы мечтали?

Теперь все четверо стояли рядом, объединившись против меня, – однако объединяло их то, во что я всегда верил. Гнев, бушевавший в моей груди, утих.

– Да, вы правы, – признал я. – Правы даже больше, чем предполагаете. Каждым мускулом, каждой клеткой тела я жажду сражаться с ксеносами без оглядки, без всяких предосторожностей. Жажду нести службу так, как подобает Астартес.

– Тогда вы заодно с нами! – воскликнул Пазан.

– Но затем, – продолжил я, – заглянув глубже, в плоть и в самые кости, я нахожу выжженную там клятву. Клятву повиноваться приказам магистра ордена и, следовательно, приказам Императора. Я никогда не преступал этой клятвы и не преступлю впредь. Что касается остального… я отказываюсь. – Я простер руку к скаутам. – Будьте моими свидетелями! Вы слышите мои слова! Я отказываюсь от славы, я отказываюсь от мести, я отказываюсь от надежды стать тем, кем мечтал стать.

Хотя они стояли рядом, я кричал во весь голос – потому что обращался не к ним.

– Я соглашаюсь с тем, что вернуться к прошлому невозможно! Битва, в которой не погиб не один из братьев, – воистину славная битва!

Я видел выражения их лиц. Они решили, что я сошел с ума, – но на самом деле я излечился. С моих плеч упало тяжкое бремя: скорбь по погибшим братьям и ярость от того, что я выжил, а они нет. Я вздохнул свободно впервые с Соты.

– Никакая слава, – тихо договорил я, – не стоит будущего нашего ордена. Будущее ордена значит больше, чем любой из нас. Вы знаете, как называют тех, кто думает иначе.

– Отступниками, – произнес Кассий у меня за спиной. – Но кто из нас отступник, брат? Ты, защищающий обескровленное тело нашего ордена, или я, защищающий его душу?

– Оно начинает двигаться… – сообщил Наррон.

– Тогда и нам пора.

Кассий сделал знак скаутам – некогда моим подопечным, а сейчас его бойцам – и вновь обернулся ко мне:

– Я даю тебе возможность сразиться так, как сражаются истинные Косы Императора, – твердой рукой, с клятвой на устах, плечом к плечу с братьями. Или ты можешь уйти. Решать тебе.

– Решать мне, – согласился я, – но я пойду с вами. Здесь и сейчас я клянусь: пускай даже ты поведешь этих детей на верную смерть, я выведу их обратно.

* * *

Это стало последней операцией 21-й Спасательной команды. Корабль-детеныш протискивался сквозь родовые пути. Мы прожгли дыру в его не успевшей затвердеть шкуре как можно ближе к цели. Если отродье «Кракена» и заметило наш булавочный укол, то ответная реакция затерялась в мучительных судорогах рождения.

Внутренние помещения разительно отличались от мертвых, погруженных во мрак залов его родителя. Наш путь освещали люминесцентные водоросли, пол пружинил под ногами, шкура стен была упруга, дверные клапаны плотно сжаты, и шум… Все отсеки и туннели вибрировали от пронзительного визга, с которым детеныш пробивал себе дорогу наружу, в открытый космос. Но даже сквозь этот вой были различимы другие шумы: гудение, пульсация, голос торжествующей вокруг нас жизни. Жизни, которую мы пришли отнять.

Мы двигались быстро. Кассий шел впереди, рассчитывая, что воинское чутье выведет его прямо к сердцу твари. Скауты держались в шаге позади. Их возбуждение и страх не ослабили годами выработанного мастерства. Они перемещались свободно, не в жестком строю: то и дело менялись местами, перебегали от стены к стене и прикрывали товарищей. То Вителлий вырывался вперед, а Пазан оберегал его, то впереди оказывался Наррон, то Хвигир, как никогда гордый тем, что ему доверили тяжелое орудие. Они защищали друг друга. Два года я пытался найти среди них подходящего лидера, но лишь сейчас понял, что им не нужен вожак. Они сражались как один: пока Хвигир перезаряжал, Наррон отгонял тиранидов выстрелами; когда щупальце обвилось вокруг Наррона, Пазан вогнал дуло дробовика в пасть твари и вышиб ей мозги; когда Пазан разжал дверной клапан, Вителлий пристрелил притаившуюся за дверью тварь; когда Вителлий поспешно отступал от целой своры гаунтов, я поддержал его огнем, и вместе мы остановили врага.

Нам противостояли не жуткие чудовища, как на Макрагге и Ичаре IV. Корабль вырастил лишь самых основных защитников: термагантов, других гаунтов и им подобных, а сам тратил все силы, отчаянно пробиваясь к свободе. Однако мучения корабля и его уязвимость заставили тварей бросаться на нас еще яростнее. Кассия это не смущало – он просто отшвыривал их с дороги. Тираниды, одной массой сокрушившие множество звездных систем, встретились с иной, но не менее страшной силой. Кассий штурмом брал каждый отсек корабля. Каждый гаунт на пути командора падал, сраженный выстрелом из его пистолета или изогнутым клинком его силового меча. Кассий не давал им времени понять, что происходит, и кидался в самую гущу, полагаясь на собственную скорость и прочность доспехов. Быстрота его движений мешала тварям нанести точный удар, а толщина брони хранила от клыков и когтей. Это спасало его – но не нас. У нас появились первые потери.

– Брат! – вскрикнул Хвигир, когда Наррон пошатнулся.

Один из зарядов биокислоты, предназначавшийся Кассию, пролетел мимо командора и попал в Наррона. По воксу я услышал его сдавленный вопль. Хвигир уже поднял тяжелый болтер и пробивался к Наррону, чтобы помочь брату.

– Прикрывай нас! – рявкнул я и развернул его орудие в сторону смыкавшихся вокруг нас тиранидов.

С криком разочарования он выстрелил, но я уже переключил внимание на раненого Наррона. Он все еще дышал. Я перевернул скаута на спину и увидел, что он прижимает руку к груди. Без лишних церемоний я отвел его руку, чтобы осмотреть рану, и обнаружил, что кисть разъедена кислотой по самое запястье.

Глаза Наррона распахнулись. Он с ужасом взглянул на огрызок руки и втянул воздух для крика. Я вогнал кулак ему под ребра, и мальчишка задохнулся.

– Соберись! – проорал я ему на ухо. – Отрасти себе новую.

Наррон с трудом кивнул. Метаболизм Астартес уже включился, гася боль и шок. Я забрал у скаута его оружие и отдал ему свой пистолет.

– Сержант! – окликнул Хвигир, на секунду сняв палец со спускового крючка. – Как там…

Я поднял голову как раз в тот момент, когда Хвигир обернулся, обеспокоенный судьбой брата. Я видел, как в затылок ему ударил выстрел. Кровь забрызгала внутреннюю поверхность его лицевого щитка – это крошечные жуки, начинка биоснаряда, прогрызли череп Хвигира и выели изнутри его лицо. Дикарь рухнул на пол, и я почувствовал, что потерял брата.

Я кинулся к телу Хвигира, паля без разбора в его убийц. Те рассыпались в стороны. Дело не в сентиментальности – я видел слишком много крови, чтобы позволить чувствам затмить здравый рассудок. Мне нужно было только его оружие. Поднатужившись, я выпрямился и навел тяжелый болтер на врагов. Я не использовал такого в бою со времен долгого отступления с Соты. Нажав на спуск, я ощутил привычный толчок отдачи и с удовлетворением наблюдал, как снаряды пробили кровавую брешь в передних рядах гаунтов.

Корабль-детеныш неожиданно перевернулся набок, и все мы, тираниды и космодесантники, полетели вверх тормашками. Тела Хвигира и гаунтов откатились в угол. Я поднял громоздкое орудие и выбрался туда, где перегруппировывались Кассий и остальные.

– Он набирает ход, – заметил Кассий, даже не оглянувшись на труп Хвигира. – Мы должны двигаться быстрее.

– Какая разница? – пожал плечами Вителлий. – Мы теперь внутри, так что он от нас не уйдет.

– Чем дольше мы возимся, тем больше тварей призовет корабль.

– Тогда чего мы ждем?

Вителлий вскочил – неустрашимый, как всегда, – и вогнал приклад дробовика в диафрагму следующей двери. Клапан разжался, и Вителлий поспешил вперед. Он успел сделать всего один шаг, прежде чем скрытые в клапане зубастые челюсти сомкнулись и клыки пронзили тело скаута от ступней до макушки. Я схватил его за руку, пропихнул в проем ствол винтовки и выстрелил в темноту и затаившихся в ней чудовищ. Дверь-пасть содрогнулась от боли. Клыки нырнули обратно в стены, но для Вителлия было уже слишком поздно. На лице его застыло удивленное выражение. Последняя насмешка так и не прозвучала. Щенок из подулья упал, и я почувствовал, что потерял брата.

В ту секунду мы наконец-то поняли, что дело не просто в гаунтах, – каждый клочок плоти вокруг нас хотел нашей смерти. Растущие на стенах водоросли ярко вспыхивали при нашем приближении, привлекая противника. Фальшивые цветы лопались, осыпая нас спорами, которые пытались проесть броню. Наросты окатывали нас биокислотами, и даже пол ходил ходуном под нашими ногами, мешая прицелиться. Это остановило бы любого человека, но мы – Астартес. Ангелы Смерти. Все усилия отродья «Кракена» не могли помешать нам достичь цели.

– Мы уже близко, – объявил Кассий, изрубив в куски очередного гаунта.

– Как близко? – прокричал я, выпустив еще обойму в преследующих нас тварей.

– Разве ты не слышишь?

Я не слышал ничего, кроме разрывов болтерных снарядов и рева рвущегося на свободу корабля. Он должен был покинуть чрево мертвого родителя с минуты на минуту, но мне было уже плевать. Гриколь заметит детеныша, как только тот выберется наружу, и отправит сообщение флоту. Они обо всем узнают. Обо всем, кроме того, что произошло с нами.

– Я слышу! – воскликнул Пазан, и в следующее мгновение я тоже услышал низкий пульсирующий звук.

– Братья, – изрек Кассий, – я привел вас к сердцу зверя!

Всю комнату заполнял единственный – если, конечно, он был единственным – орган: огромный столб, окруженный раздувшимися красными желудочками. Толстые сосуды отходили от верхушки каждого желудочка и врастали в столб. Казалось, восемь гигантских элефантов с Соты собрались на водопой. Вся эта конструкция непрерывно пульсировала, ежесекундно прокачивая сквозь себя галлоны жидкости. Это было средоточием энергии корабля, и его от вершины до основания облепили тираниды. Мелкие гаунты с биооружием, более крупные с когтями-косами, а у нескольких, устроившихся под самым потолком, даже были крылья.

– Это ловушка, – выдохнул Пазан. – Он позволил нам забраться так далеко…

– Было бы ловушкой, если бы мы не знали, что нас ожидает, – оборвал его Кассий.

И все же это было безумием. Я снова взглянул на Кассия. Лицо его оставалось невозмутимым. Возможно, его все же коснулась скверна. Возможно, все, что он сделал, происходило по велению захватившего его разум тиранида. Возможно, все то время, пока мы находились внутри отродья «Кракена», отродье «Кракена» таилось внутри командора.

– Почему они не нападают? – прошептал Пазан.

– Может… может… – Наррон, пострадавший больше всех нас, пытался сосредоточиться, – может, они не решаются драться здесь, чтобы не повредить сердце?

Но затем грохот, с которым детеныш выбирался из родовых путей, достиг высшей точки и смолк. Тварь была на свободе. Она вырвалась в открытый космос. Мне оставалось только надеяться на Гриколя. Он сделает то, что должно быть сделано. Все, что я мог, – это поступить так же: прервать операцию и спасти тех, кого удастся. Но Кассий уже выступил вперед, сжимая в руке связку зарядов взрывчатки. Я преградил ему дорогу и взял один из зарядов.

– Ты установил их на немедленную детонацию, – констатировал я.

– Конечно, – ответил он, и наши взгляды скрестились в последний раз.

– Тогда мы остаемся здесь. Они заслужили право на жизнь, Кассий. Дай им шанс выжить.

Командор пожал плечами. Ему было все равно. Он создавал легенду о героической смерти, и судьба остальных его не интересовала. Я оглянулся на двух своих уцелевших подопечных. Наррон быстро кивнул, соглашаясь, и секунду спустя Пазан медленно повторил его жест.

– Прикройте командора, – велел я.

Кассий воздел силовой меч и прокричал:

– За Соту! За Императора! Смерть! Смерть! Смерть!

Мы со скаутами открыли огонь. Тяжелый болтер, болтер и пистолет выстрелили одновременно, пробивая бреши в скопище тиранид. Тираниды не медлили с ответом. На бегущего Кассия обрушился ливень зарядов: жуки-телоточцы, биокислоты и отравленные шипы. Кассий замер, как будто врезавшись в стену, и судорожно вцепился в свой плащ. Его огромное тело содрогнулось и рухнуло на пол.

– Нет! – выкрикнул Пазан и кинулся к нему, бешено стреляя на бегу.

Хормогаунты уже спрыгнули со своего насеста и устремились к упавшему командору. Я не стал звать Пазана назад – он все равно не вернулся бы. Я давно уже его потерял. Вместо этого, я открыл по тиранидам огонь из тяжелого болтера, расчищая ему дорогу.

Мой выстрел превратил первого из хормогаунтов в кровавое месиво. Второй споткнулся и полетел под ноги напиравшим сзади тварям. Третий прыгнул вперед, но выпущенный мной снаряд оторвал ему лапу, и хищник кувырком покатился к стене. Четвертый поравнялся с телом Кассия и попал под огонь Пазана.

Следующая волна тиранидов сорвалась со столба-сердца. Они взлетели высоко в прыжке, чтобы перемахнуть через тела собратьев. Двое угодили под мои снаряды, третьего сбил Наррон, но оставшиеся три накинулись на сына Соты. Первый разрезал его дробовик, а с ним и руку, второй разворотил колено и нанес глубокую рану в бок, а третий рассек пополам голову Пазана. Сын Соты пал, и я почувствовал, что потерял часть себя.

А затем воздух разрубила потрескивающая световая арка – и три гаунта разлетелись на куски. Кассий поднимался на ноги. Его плащ разъела кислота, доспех потрескался, краска вздулась пузырями. Кровь хлестала из пробоины в латном воротнике командора. Воин развернулся лицом к наступающей орде и бросился в самое пекло.

Мы уже ничем не могли ему помочь. У меня остались лишь краткие секунды, чтобы выполнить клятву и спасти того, кого еще можно спасти. Я повернулся к Наррону, последнему из моих подопечных, и сказал ему:

– Никогда не думал, что это будешь ты. Но так даже к лучшему.

Он удивленно взглянул на меня. Мотнув головой, я указал путь к отступлению. Спасу хотя бы его, подумал я, самого умного из моих воспитанников. Может, этого будет достаточно. Но судьба не позволила мне даже такой малости. Над нашими головами раздался знакомый яростный визг: один, нет, уже два зверя. Не размышляя, я направил тяжелый болтер вверх, прямо в морду равенера.

Гигантский коготь рассек оружие в тот момент, когда я надавил на спуск. Снаряд, несущийся по стволу, наткнулся на кость и взорвался. Ствол разнесло в клочки, и в меня полетели осколки. Я отшатнулся, выронил бесполезное оружие и прижал ладони к лицу. Стянув разбитый шлем, я заморгал, пытаясь уловить следующее движение равенера. Тварь валялась на земле. Ее клешню вырвало с корнем, а морда превратилась в мешанину из крови и обломков кости. Второй равенер развернулся ко мне, и я увидел тело Наррона, нанизанное на коготь зверя. Поднимая копис, я подумал, что это конец.

Второй равенер прыгнул на меня, высоко занеся когти-серпы. Пригнувшись, я кинулся вперед. Серпы обрушились вниз, однако я был слишком близко. Убийственные лезвия лишь скользнули по наплечникам, а мой копис уже вонзился в грудину зверя. Средние конечности равенера пробили мою броню. Провернув клинок, я высвободил его из тела равенера, но в мое собственное тело уже потек яд. Шатаясь, я отступил на шаг, чтобы не оказаться со вспоротым животом. Я был все еще жив. Так же как и равенер.

Он из последних сил набросился на меня. Лезвие кописа метнулось навстречу, перехватило разящие когти и отвело их в сторону. Клинки равенера вонзились в пол, а мой рассек пасть и башку зверя.

Мое лицо обрызгал ихор твари. Я почувствовал его вкус во рту, распахнутом для яростного крика. В ту же секунду где-то у меня спиной рука умирающего командора разжалась, высвобождая взрыватели, и гнев Императора затопил отсек.

Я очнулся на борту мертвого корабля, бок о бок с убитым равенером. Я откатил труп в сторону, заставил себя подняться на ноги и принялся обшаривать темное и безжизненное помещение. Не знаю, что стало с тиранидами. Возможно, они сбежали или погибли на месте от шока. Я искал нечто другое. И я его нашел.

Я не рассчитывал, что кто-то, включая даже Астартес, сможет пережить этот ад. И я оказался прав. Тело командора Кассия выглядело неважно. Однако я разыскивал его не затем, чтобы предаться скорби. Я надеялся, что некая его часть уцелела. Боль, растекающаяся по телу вместе с ядом равенера, заставила меня поморщиться. В этот раз мне досталась доза посильнее, от молодого зверя, а не полудохлого ископаемого. Достав из ранца редуктор, я приложил его к горлу Кассия, а затем к его груди, забирая то, что причиталось ордену.

Мое второе сердце замолкает. Воспоминания всегда заканчиваются на том, как я заползаю в эту дыру. Яд жжет огнем мое тело, но я сосредоточиваюсь на том, чему нас обучали во время тренировок. Мысли замедляются, движение крови в жилах замирает, и яд не может распространиться дальше. Для меня уже слишком поздно, я это знаю. По пробуждении меня ждет смерть.

Пазан, Вителлий, Наррон, Хвигир – Кассий завел их сюда, но я выведу обратно. Я знаю, что мои воспитанники мертвы, а тела их утеряны и, быть может, стали пищей пожирателя миров, – однако души их продолжают жить. Две в редукторе, зажатом в моей руке, в прогеноидных железах командора Кассия. Две новые порции геносемени, из которых восстанут двое новых Астартес. Две других в моем собственном теле. В горловых и грудных прогеноидах, которые положат начало еще двоим. Мы с Кассием мертвы, мы должны были погибнуть уже давно. Но эти четверо – будущее Кос Императора, и я буду жить и терпеть причиняемые ядом муки, пока не верну их домой.

* * *

– Сержант! Сюда! – крикнул послушник.

Сержант Квинтос, командир 121-й Спасательной команды, поспешил к своему подопечному. Скаут махнул фонариком в сторону расщелины, прорезавшей пол мертвого биокорабля. Сержант Квинтос активировал источник света, вмонтированный в бионический протез. Настоящую руку он потерял много лет назад, когда еще сам был новобранцем в составе Спасательной команды. Внизу в лучах света блеснул наплечник космодесантника. И на этом наплечнике была выгравирована надпись: «ТИРЕСИЙ».