Текст книги "Адептус Астартес: Омнибус. Том II (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

– Я слышал о некоторых событиях на Ваали Троице. Интересных событиях, – ответил на взгляд верховного жреца Ашок, с легким оттенком любопытства.

Ансатсу, казалось, удовлетворился этим.

– Только сегодня я посчитал, что необходимо отстранить опытного капеллана от его положения в роте смерти. Ты, может быть, помнишь капеллана Тендзина?

– Да, помню. Когда я отбыл, он был капелланом второй роты. Тогда я считал, что он надежный брат. Я помню, что его назначили в роту смерти после Хегелиана 9.

Ашок, конечно же, пережил экспедицию на Хегелиан 9. Он убил семерых братьев из роты смерти, перед тем, как справился с «жаждой» одной только силой воли, покорив «ярость» и превратив её в мощнейшее оружие. Ашоку был передан Саван Лемартеса, хранителя проклятых, а Караул Смерти призвал его практически сразу же. Ансатсу улыбнулся, когда в его мысли пришло осознание.

– Я чувствую, что наши ряды снова начинают загрязняться, библиарий. Тендзину будет лучше заняться чем-то другим. Увидим, что рота смерти может сделать без этого капеллана.

Ашок мрачно кивнул. До него доходили слухи об этом загрязнении.

– Расскажи мне об этом Тендзине и пятне на нашей чистоте.

* * *

Скауты десятой роты преклонили колени, их головы были опущены, а кулаки прижаты к груди. Формирование скаутов стояло перед штурмовыми мотоциклами, блестящими на пустынном солнце. Красная пыль покрывала бронированные панели, затемняя золотую окантовку, выступающие шины и черные выхлопные трубы, выступающие из массивных двигателей. Скауты носили легкую боевую броню в расцветке Ангелов Сангвиновых со свежей гордостью недавно посвященных. Четкая вертикальная линия разделяла бронированный костюм, отделяя непроницаемый черный левой стороны от кроваво-красного с правой. Два цвета символизировали двойственность природы Ангелов – славу, заработанную в кровавых битвах и тьму, скрывающуюся в кровожадных душах.

Скауты Ангелов Сангвиновых не носили шлемов, поэтому Тендзин мог смотреть в глаза каждому из них, шагая вдоль линии и оценивая свою новую роту. В глазах каждого горели почтение и отвага. Тендзин сосредоточил в своем взгляде всю свою мудрость и молча продолжил. В глазах некоторых он видел искры осознания, мгновения, во время которых скаут открывался для влияния Тендзина. Проблески облегчения и уверенности в себе плясали в огне их решимости. Но от других капеллан не мог получить ничего. Его взгляд встречали пустые глаза, полные враждебности и насилия. Нетерпеливые глаза. Тендзин осматривал владельцев этих взглядов внимательнее, всматриваясь в души, отражающиеся в них.

Их было слишком много. Тендзин остановился в конце строя и, поколебавшись, повернулся, чтобы обойти его ещё раз. Слишком многие из них находятся на самом краю. Капеллан медленно зашагал вдоль своей новой роты, останавливаясь, задержавшись у девяти отдельно стоящих скаутов. Они находились на самом краю бездны и отчаянно желали битвы. Слишком отчаянно. Их слишком много, подумал он, целое отделение. Капеллан прикоснулся рукой ко лбам девяти пораженных скаутов, пробормотав беззвучную мантру и быстро направился в реклюзиам. Девять выбранных скаутов резко поднялись на ноги и последовали за капелланом, их тяжелые ботинки с каждым шагом поднимали песок.

– Вы вдевятером составите мою почетную стражу, – объяснил Тендзин, пока остальные стояли по стойке смирно. Возможно, это будет единственным способом контролировать их, ничто не удерживает «жажду» так, как гордость, – мы выступим одним отделением.

Скауты рявкнули в унисон, показав свой энтузиазм. Они хотели впечатлить нового капеллана, в особенности такого почитаемого, как Тендзин.

– Наши местные информаторы докладывают о возможном заражении в одном из поселений на дальней стороне Бабатриксих гор. Мы проведем расследование и, при необходимости, зачистим скверну. Это ясно?

Тендзин был обеспокоен. ДЕВЯТЬ молодых скаутов, похоже, покорятся «ярости» в грядущей битве, в их первой битве в качестве Ангелов Сангвиновых. Такого количества не было никогда, в особенности среди молодых посвященных. Обычно «жажда» вырабатывалась со временем. Постоянные битвы, опыт пролития крови и убийства врагов Императора, осознание трагической судьбы Сангвиния. Чаще всего «жажду» возбуждали эти факторы, и она проявлялась у долго служивших Ангелов. Первая рота, рота смерти, была полна ветеранов, старейших, самых опытных и омытых кровью воинов ордена.

Не смотря на это, рота смерти носила свои имя не просто так. Самые могучие и неуязвимые десантники, служащие в ней, принесли смерть бессчетному числу врагов Императора. И себе. Потерянные в безумии «ярости», жаждущие крови, насилия и битвы, многие вступали в битву с многократно превосходящим их врагом, которого даже они не смогут победить. Не зависимо от того, насколько славными и величественными были победы роты смерти, на Ваалий Троицу всегда возвращалось меньше десантников, чем отбыло. Рота смерти несла большие потери, чем любая другая рота Ангелов Сангвиновых. Они были омыты большим количеством крови, чем мог желать даже Кхорн. Тендзин вздрогнул, вспомнив о судьбе своего предшественника на Хегелиане 9.

Девять едва принятых скаутов на грани «ярости» казались чем-то невероятным, но Тендзин отбросил беспокойство. Возможно, я ошибаюсь, может быть, они просто преисполнены благоговением. Прошло уже много времени с тех пора, как я смотрел в глаза настолько неопытным воинам. Посмотрим, что битва сотворит с их душами.

* * *

Верховный жрец утомленно погрузился в густую, вязкую жидкость, позволив ей обхватить его тело, создать вокруг кожи слой глубокого блестящего красного, постепенно просачивающегося сквозь узловые точки черного панциря. Он откинулся в своём церемониальном саркофаге, на котором были высечены древние символы предыдущих верховных жрецов, и позволил крови окутать его, оставив на виду в почтительной тишине храма только лицо и грудь.

– Дети мои, вы можете идти, – прошептал Ансатсу. Его голос отражался и петлял в тишине между колоннами санктума.

Трое мужчин низко поклонились и сняли механизмы со своих шей, позволив блестящим каплям крови стечь на безупречно чистый каменный пол. Почтительно прождав несколько долгих секунд, мужчины распрямились и неуклюже пошли к выходу из святого чертога. Они хромали и ковыляли из-за неестественно мускулистых тел. К тому времени, как они вышли, перед лицом Ансатсу встала на место тяжелая плита, закрывшая его в ритуальном положении отдыха верховного сангвинарного жреца.

Он медитировал лежа, ощущая деликатное давление крови на тело, заменяющее привычные твердое металлическое ощущение брони теплым прикосновением свежей жидкости. По поверхности умиротворенно прокатывались крошечные волны, проходящие сквозь узловые механизмы черного панциря жреца, будто притянутые каким-то давно позабытым осмотическим процессом.

Ансатсу закрыл глаза и сконцентрировался на том, как бежит его кровь, представляя смешивание свежей и застоявшейся жидкостей, накачивающих его улучшенное тело новой энергией под усиленное биение двух сердце. Кровь прошла сквозь его омофагию, и жрец немедленно почувствовал эффект. По его телу постепенно разбегалось тепло, покрывая его кожу ощущениями боли и наслаждения, заставляя потерять ориентацию и превращая емкость, в которую он был погружен, в короб с клинками и огнем. Ансатсу со всплеском дернулся, и в темном пространстве саркофага пошла рябь. В его крови горело великолепие Сангвиния.

С неожиданным шипением разгерметизации украшенная крышка саркофага вернулась в стену санктума, и волна холодного сухого воздуха ударила в лицо Ансатсу. Его глаза резко открылись и он сел прямо, выплеснув кровавый дождь через край резервуара, обрызгавший вычурную крышку одного из саркофагов, стоявших у стен ритуального зала.

Жрец прошел по холодному полу, оставляя кровавые следы, к алтарю, на котором лежал Эксангвинатор. Подняв его с подставки, верховный жрец пристегнул механизм к специальному крану на шее, который устанавливался во время ритуала восхождения в верховное жречество. Устройство сразу же пробудилось к жизни, благодаря части Сангвиния, бегущей в нём. Механизм издавал тихие щелчки, засасывая запас драгоценной крови Ансатсу в резервуар на ручке. Наконец, отцепив устройство от шеи, жрец отсоединил резервуар и налил небольшое количество крови в церемониальные кубки, установленные на алтаре, подготовленные для неофитов и недавно посвященных.

* * *

Ночь была разорвана оранжевыми лучами низко нависшей луны. Мотоциклы скаутов с ревом мчались по узкой горной дороге, сбивая камни, собирающиеся в небольшие обвалы. Из мощных фар вырывались конические лучи, освещающие пейзаж и подсвечивающие колонну скаутов изнутри. Путь был таким узким, что отделение двигалось друг за другом, но мотоциклисты были уверены в себе и неустрашимы. Они подскакивали и уклонялись на неровной почве, передвигаясь на самом краю обрыва слева и сдирая краску с брони о стену горы, находящуюся справа. Тендзин поднял сжатый кулак и остановился на гребне возвышенности. Скауты подчинились, заглушили двигатели, погасили свет и молча заняли позиции за спиной капеллана. Его силуэт подсвечивался луной и был окружен мерцающей аурой золотого света. Тендзин знал толк в драматизме и при этом понимал, какое большое значение имеет благоговение, когда возглавляешь отделения проклятых. Капеллан включил комм и раздалось шипение статики.

– Соблюдайте тишину. Нагабоши и Эндо – со мной. Остальные – держать позицию.

Два скаута из первой линии слезли с мотоциклов и заняли позиции рядом с Тендзином. Троица величественно возвышалась на вершине горной тропы. Лунный свет играл на их броне, посылая сверкающие искры в разрежённый воздух. Остальные скауты не могли отвести от них благоговейных взглядов, их сердца сжимались от гордости.

Внизу склона, под выступом, был разбит временный лагерь. В центре лагеря горел мрачный огонь, выплевывающий в небо столб дыма, закрывающий звезды и угрожающий поступить также с луной. В промежутках между тентами и огнем дергано передвигались силуэты. Они тряслись и изгибались, скручивая голые тела в неестественные позы. И смеялись, громком смеялись. На заднем плане прозвучал тихий пульсирующий удар. Его сила вогнала силуэты в ещё большее безумие.

Капеллан шагнул вперед и сфокусировал своё улучшенное зрение. Глаза людей людей расширились, а рты были безвольно открыты. С зубов свисали капли слюны, как будто люди начали впадать в бешенство. Слюна сбегала по подбородкам и шеям, капая на грудь, будто краска. Будто краска. Это была не слюна, а кровь. Символы на грудях выглядели ужасно знакомыми.

Тендзин быстро осмотрел остальной лагерь. Усталые фигуры сидели в пыли, их колени были подтянуты к груди и они слегка покачивались, пока из уголков ртов бежала кровь. Некоторые доставали из огня куски мяса и жадно вгрызались в них, облизывая губы, как собаки, брызжущие слюной. Отчаянная группа испуганных людей была связана цепями друг с другом и прикована к горе около входа в пещеру под выступом.

Дым собирался в широкую колонну, шатающуюся в разные стороны подобно ленивому торнадо. Затем пришло осознание. Черный дым, окровавленные рты, разрывание плоти. Тендзин напряг глаза и вгляделся в огонь. Он безумно горел и сверкал, трещал и шипел, бросая в лица безумцев куски жира. Вот оно.

Огонь, казалось, принял неестественный красный цвет и отсвечивал оранжевым, из-за лунного света и голодного костра.

В нём лежала рука. Обгоревшая настолько, что на ней не осталось плоти, но явно человеческая рука. Она тянулась из огня, как будто прося о помощи, как последний отчаянный рывок утопающего. В огне начали проявляться и другие части тела. Ноги, кисти, головы и ступни. Десятки, брошенные друг на друга и подожженные. Огромная куча горящей плоти, посылающая в ночное небе едкие клубы смерти, как какое-то абсурдное барбекю.

– Что они делают, сэр? – в глазах Эндо горели желание понять происходящее и недоумение. Ему происходящее одновременно казалось ужасным и притягательным.

– Танцуют, Эндо. Они танцуют, – повернулся к скауту Тендзин и взглянул в его глаза. Они были горящими и покрасневшими, – они просто танцуют, – мягко повторил капеллан, прищурившись.

– Что мы будем делать, брат капеллан? – низкий голос Нагабоши прервал концентрацию Тендзина. Он повернулся ко второму скауту и был шокирован тем, что в его глазах читалось безумие, и они были налиты кровью, – Мы должны что-то предпринять! – настаивал Нагабоши, его голос стал практически неестественно низким. Тендзин сделал паузу, вглядываясь в глаза скаута и пытаясь найти что-то кроме жажды крови, но не видел ничего. Повернувшись обратно к ужасной отталкивающей вечеринке, он вновь осмотрел происходящее. Танцоры всё еще неестественно дергались и прыгали вокруг огня, кровавые символы на их грудях были знаком Кхорна. Капеллану приходилось сражаться с самим собой, чтобы контролировать «ярость». Он чувствовал, как она собирается в его диафрагме, заставив его дыхание участиться. В уме он шептал Морипатрис, загоняя мысли глубоко в легкие и позволив им вернуть дыхание в норму.

– Вы двое, за мной, – скомандовал он мощным голосом, не позволяющим отказаться. Двое скаутов за его плечами повернулись и последовали за Тендзином к ожидающему отделению, нетерпеливо оглядываясь через плечо, пока они ползли во тьме скал. По крайней мере, они следовали за капелланом.

Тендзин достал упаковку, аккуратно завернутую в блестящую черную ткань, из хранилища позади мотоцикла. Он осторожно развернул мягкий материал, под которым оказалась стилизованный и украшенный шипами череп – его маска смерти. Она сверкала глубиной тьмы, наполняя ночь новыми оттенками черного. Маска с шипением встала на место, когда Тендзин надел её, а застежки зафиксировали на броне с идеальной точностью. Лицо капеллана было скрыто, и скауты обнаружили, что смотрят в лицо самой смерти, чьи нечеловеческие глаза в мертвецких глазницах горели всепроникающим фиолетовым светом.

Скауты Ангелов Сангвиновых выстроились перед ним, и Смерть прижал правый кулак к груди, зажав в руке светящийся розарий, броню души капеллана, подарок, с нежеланием выданный Экклезиархией. В левой руке капеллан вытянул Крозиус Арканум, символ своего положения. От крозиуса расходились крылья Сангвиния, выпускающие фонтаны красного света из капли его крови, заключенной в сердце оружия, и омывали скаутов аурой чистоты. Я способен на большее, чем это, переживал Тендзин, смотря на смешанные выражения трепета и нетерпеливости, пока он проводил ритуал Морипатрис – Мессу Смерти.

– За Императора и Сангвиния! Смерть! Смерть идёт за оскверненными!

– СМЕРТЬ ИДЁТ ЗА ОСКВЕРНЕННЫМИ! – в один голос присоединилось к нему отделение скаутов.

За мгновение скауты оказались в седлах штурмовых мотоциклов, чьи двигатели урчали с нетерпеливой силой. Тендзин возглавил колонну, полный сомнений о порученной ему команде новичков, разрывающийся между сильным желанием уничтожить оскверненных на другой стороне горы и настолько же сильным беспокойством, что ещё более серьезная скверна скрывалась с этой стороны гор. Он прогнал мысли прочь. Битва откроет души скаутов.

– За Императора и Сангвиния! – подняв Крозиус над головой, прокричал Тендзин, его мотоцикл ожил и рванулся через вершину тропы в размытых красно-черных цветах, украшенных золотом. За ним следовала колонна праведности, каждый из десантников отрывался от земли, когда проезжал вершину перевала. Мотоциклы пролетали резкий спуска за один прыжок, перед тем как приземлиться и затормозить в пыли в центре отвратительного лагеря. Фары светили ярче, чем огни костра каннибалов, а барабаны танцоров потерялись в яростном шквале болтерного огня.

* * *

Библиарий мягко снял с головы капюшон, в первый раз со своего возвращения показав лицо верховному жрецу.

– Благодарю, – сказал он, приняв бокал с красной жидкостью из вытянутой руки Ансатсу.

Двое десантников заняли церемониальную позу на коленях, смотря друг на друга в тихом пространстве, устланном вревним Саваном Сервия. В этом месте не было ни слуг, ни сервиторов наблюдения, они находились в одиночестве.

Ансатсу внимательно смотрел, как библиарий пьет из бокала.

– Прошло много времени, с тех пор, как я в последний раз пробовал кровь Ваалия Троицы, – сказал Ашок.

– Она как нектар, не так ли?

– Да, в ней, однозначно, есть что-то особенное.

– Караул Смерти меняет десантников, даже библиариев, – начал рассуждать Ансатсу.

– Да, но изменения могут быть совершенно разными и приходить из разных источников, – ответил Ашок с легкой улыбкой, играя с сосудом с жидкостью так, что кровь двигалась водоворотом. Он поднял взгляд, встретившись с Ансатсу своими глазами, которые, казалось, сверкали неописуемой чернотой внутри, – всё меняется и здесь.

– Если бы ты не покинул орден, сразу после того, как эта планета стала нашим домом, а я удостоился чести стать верховным жрецом, ты бы яснее видел эти изменения. Я возлагал на тебя большие надежды, после Хегелиана 9.

Ашок слегка кивнул, потянувшись своими мыслями к словам Ансатсу и проверяя их.

– Да, теперь я вижу это. Впрочем, у Караула Смерти тоже были на меня планы, и служить в нём было честью. За Императора и Сангвиния.

* * *

Культисты умирали как животные, вопя и разбегаясь в страхе. Нет, не в страхе, они получали удовольствие, думал Тендзин, когда под ударом его силового кулака исчезли отвратительные черты окровавленного безумного лица. Это было оргией и кровавой резней одновременно.

Отделение скаутов пару мгновений соблюдало формацию – колонна ездила вокруг лагеря, загоняя оскверненных в тесную группу, а затем поливая их огнем болтера. Тендзин отъехал в тень на окраине, прямо за мерцающим огнем костра, добивая оставшихся или особенно быстрых врагов. Его силовой кулак гудел и доставлял мгновенную смерть всем, кто видел его ужасающее лицо. Не многие смогли убежать благодаря тактике отделения, и капеллан вскоре остановил свой мотоцикл и осмотрел происходящее. Он почувствовал облегчение, когда увидел дисциплинированность отделения новичков, их четкую работу по загону культистов на казнь. Также он смотрел и на врагов. Все они были отмечены нанесенной кровью на грудь маркой Кхорна, каждый из них испытывал извращенную радость от постигшей их кровавой судьбы. Они не сопротивлялись. Эта битва не была достойна космодесантника.

Как только облегчение утвердилось в его мыслях, Тендзин начал подмечать новые детали. Культисты были изменены. У некоторых из-под кожи выступала чешуя, у других из животов начинали расти руки. Большая часть была чересчур мускулистой, но при этом согбенной, как будто их мускулы переросли их скелеты и заставляли их втягиваться внутрь себя. Некоторые казались слепыми, бегающими по кругу вместе с толпой.

Но дело было не только в культистах. Пленники, скованные на краю лагеря, также были мутантами. Тендзин смотрел на одних, затем на других, и единственным отличием был символ Кхорна, нанесенный на груди скота, на бойне в кольце смерти скаутов.

Неожиданно скауты разорвали построение. Первым это сделал Нагабоши, резко дернувший мотоцикл из колонны. Он развернул заднее колесо по дуге, а затем подал мощность в двигатель.

Нагабоши рванулся вперёд, в сердце толпы культистов, бездумно стреляя из болтера и пробивая дыры в телах и толпе. Через мгновение он оказался среди них, его мотоцикл скашивал окровавленных тела, крошил кости и черепа под своим весом, пока плотность толпы не остановила его. Затем Нагабоши оказался на своих двоих. Он безумно вращался в толпе культистов, посылая болты во все стороны. Выстрелы из болтера начали покидать быстро уменьшающуюся толпу, некоторые из них попадали в броню остальных скаутов, которые быстро рассеялись.

Эндо спрыгнул с мотоцикла, когда болт попал в двигатель, от которого в ночь с шипением повалил пар. Скаут выбросил болтер и начал разрывать культистов на части голыми руками.

Остальные растянулись по всему лагерю на мотоциклах, убивая всех оскверненных, кого могли найти. Тендзин с ужасом смотрел, как группа мотоциклистов проехала мимо пленников и безжалостно расстреляла их, просто оказавшись рядом.

Капеллан завел мотоцикл и воздел Крозиус, активировав энергию и наполнив лагерь аурой Сангвиния. К тому времени, как он добрался до центра лагеря, с литанией повиновения, раздающейся из-под его Маски Смерти, Эндо уже пробился сквозь культистов и добрался до Нагабоши. Он ударил кулаком в спину боевого брата, сломав ему позвоночник и отправив в нокаут на песок.

Тендзин ударил Крозиусом по земле и из крови Сангвиния, находящейся в его центре, ударил яркий свет. Скауты по всему лагерю остановились как вкопанные, парализованные священным трепетом, наполнившим их. Они боролись с невидимой преградой, как будто пытались вырваться из оков, заключенных глубоко внутри. Эндо заметно шатался, а затем упал на землю, в агонии схватившись за голову.

Капеллан величественно стоял в центре лагеря, освещенный горящей силой Сангвиния, пульсирующей в его руках. Всё было в крови, пропитавшей песок и собирающейся в лужах под трупами. Никто из людей не выжил, погиб весь клан, как культисты, так и пленники. Три скаута, включая Нагабоши, были мертвы, хотя такие примитивные слуги Кхорна не имели ни малейшего шанса убить космодесантника.

* * *

– Объяснись, капеллан, – верховный жрец безучастно стоял перед алтарем в Храме Сангвиния. За его спиной был десантник, который казался Тендзину знакомым. На плече этого десантника было символ Караула Смерти, а в правой руке он держал богато украшенный психосиловой посох библиария. Его лицо было скрыто под складками психического капюшона.

Тендзин стоял перед ними на коленях.

– Члены клана поклонялись Кхорну, повелитель, также они были мутантами. Необходимо было провести зачистку, – капеллан знал, что это не было ответом, которого от него ждали.

– Да, но что насчет мирных жителей, пленников?

– Они тоже были мутантами, повелитель.

– Но не культистами?

– Нет, повелитель. Они были пленниками для жертвоприношений.

– Знаешь ли ты, брат капеллан, что все кланы Ваалия Троицы так или иначе несут на себе следы мутаций, из-за радиационного фона этого негостеприимного мира? Мы, может быть, и далеко от Ваала примус, но найти мир, первый похожий по условиям на родной мир Кровавых Ангелов, заняло у Ангелов Сангвиновых многие столетия. С того времени мы сменили уже много планет, но только этот мир получил имя «Ваалий». Мы остановились здесь не просто так. Наше генное семи требует получателей генетически схожих с теми, которых набирает породивший нас орден, схожих с людьми, избранными самим Сангвинием. Местное население необходимо защищать. Они – часть нашей природы. И стоит ли напоминать тебе, капеллан, что я сам родился на этой планете.

– Я не мог остановить резню, повелитель. Скверна привела скаутов в ярость.

– Ты не мог, или не хотел, брат капеллан? – спросил библиарий из-под капюшона.

– А что насчёт мертвых скаутов, Тендзин? Что насчет Эндо, который прямо сейчас привязан к Плите Лестраллио в апотекарионе? – в голосе Ансатсу сквозили странные нотки, заставившие Тендзина отшатнуться. Библиарий также слегка изменил положение, как будто удостоверившись в своих мыслях. В воздухе чувствовалось скрытое удовлетворение.

Тендзин перевел взгляд со жреца на библиария и обратно. Что-то было не так. Десантник из Караула Смерти не был чужаком. На его поцарапанной и побитой в бессчетных боях с неописуемым врагом броне был нанесен символ Ангелов Сангвиновых. Когда он вернулся в орден, и какие ужасы он принёс во тьме своего расширенного сознания?

– Ты останешься в своих покоях, капеллан, пока мы не решим твою судьбу, – верховный жрец махнул рукой и библиарий встал по стойке смирно, слегка поклонился и шагнул вперёд, чтобы проводить Тендзина к его комнатам.

* * *

Адамантиевая дверь со звоном закрылась за спиной Тендзина, оставив его в одиночестве в по-спартански обставленной комнате. Капеллан задумался о событиях последних недель. Верховный жрец разжаловал его из ветеранской первой роты, несмотря на то, что только Тендзин мог контролировать «ярость» её членов. Эта мысль принесла ему новые беспокойные моменты рассуждений о том, какие погромы устраивает на передовой рота смерти без него. Сам Тендзин был приставлен к десятой роте – скаутам. Их, конечно, необходимо было наставлять, но они редко находились под влиянием «жажды».

Несмотря на это, на первой же обычной миссии на домашнем мире, он потерял контроль над целым отделением. Скауты устроили настоящую резню, даже убив трех своих братьев. Один из них оказался настолько потерян, что сейчас был прикован адамантиевыми кандалами к Плите Лестраллио, на которой он яростно бился со своими собственными демонами. Тендзин никогда не слышал о том, чтобы скаут оказывался настолько далеко.

На другой стороне комнаты Тендзин заметил свою потрепанную копия Кодекса Сангвинового. Это была одно из последних оставшихся оригинальных копий, унаследованная от ветерана-капеллана Реонтрека. В книге содержались запретные страницы, описывающие проклятие, которое Ангелы Сангвиновые унаследовали от Кровавых Ангелов. Доступ к этому знанию был только у капелланов и верховных жрецов. Тендзин щелкнул переключателем, открыв прозрачный шкаф, поддерживающий атмосферу вокруг древнего тома. Он аккуратно поднял его с пьедестала и погрузился в медитацию. Перед глазами мелькали знакомые страницы, но ему не было нужды их читать. Каждая из них была отложена в его фотографической памяти уже очень давно. Однако его поддерживало ощущение книги в руках, ощущение того, что он держал часть древнего наследия Ангелов. Он читал в задумчивой тишине, его веки мягко прикрыли уставшие глаза.

После ужасной смерти Сангвиния Кровавые Ангелы были разделены на многих наследников, а самыми славными и верными образу примарха были Ангелы Сангвиновые. Но больше не было живой крови Сангвиния, поэтому всё, что от неё осталось было собрано в Алом Граале Кровавых Ангелов, откуда кровь выпили верховные жрецы орденов-наследников. Таким образом, кровь и жизнь Сангвиния были сохранены в телах его детей. Все недавно принятые посвященные и новички Ангелов Сангвиновых пили из Грааля Ангелов и получали инъекцию крови верховного жреца. Они наполнялись кровью примарха, впитывая часть самой его сути через посредника – Избранного Сангвинием. Затем омофагия космодесантника работала над тем, чтобы отразить полученную кровь в душе каждого десантника, и, таким образом, каждый орден-наследник постепенно наделяется характеристиками верховного жреца – Избранного. Сама сущность Ангелов Сангвиновых происходила от примарха, а затем отваги и чести Сервия, первого из верховных жрецов древнего ордена…

Тендзин прервал медитацию, пораженный ужасным осознанием. Он искал в памяти образ каждого из десантников, за которым он следил, когда они поддавались «ярости» или «жажде» и не мог отрицать очевидное. До того как Ансатсу стал верховным жрецом, «ярость» была сосредоточена в ротах ветеранов, вероятно, возбуждаемая все увеличивающимся постоянным участием в кровавых битвах. После того, как Ансатсу принял Грааль Ангелов, «ярость» стала проявляться и в молодых ротах. Недавние события с отделением скаутов были кульминацией происходящего.

Ансатсу сказал ему в храме, что все кланы Ваалия Троицы хотя бы немного подвержены мутациям, и в его тоне сквозило удовлетворение, понял Тендзин. Он также понял, что Ангелы Сангвиновые набирали рекрутов из мутантов, что сам Ансатсу был выбран из их числа, став первым десантником с Ваалия Троицы, достигшего такого положения. В крови верховного жреца бежала скверна! Тендзин с трудом сдержал свою животную реакцию на это осознания, резко вскочив на ноги в поисках оружия. Чистейшая кровь Сангвиния разбавлялась и свертывалась запятнанной кровью Ансатсу, перед тем как попадала в жилы неофитов. Конечно «жажда» будет проявляться чаще, если сама суть Сангвиния подавлялась загрязнением Ансатсу. Грааль Ангелов превратился в Грааль Проклятия. Как много времени потребуется, чтобы довести орден до точки невозврата? Во имя Трона, их численность и так была небольшой. Тендзин решил, что этому пора положить конец. Немедленно.

* * *

– Эндо, ты слышишь меня, дитя моё? – Ансатсу с привязанностью смотрел на юного скаута и улыбнулся, – отлично сработано, сын мой, отлично.

Скаут продолжал дергаться и пытаться вырваться из адамантиевых оков, крича на невидимые образы, мучавшие его душу и вопя в агонии от того, как обжигала его кровь.

* * *

Облаченный в великолепную боевую броню с кроваво-красной правой стороной и смертельно-черной левой, капеллан Тендзин надел свою маску смерти, взял огнемет и мельтаган и закрепил древний силовой кулак в чехле на ноге. Подвешенный над основным сердцем на цепи из давно позабытого металла розарий издавал праведный

рык. На спине капеллана тихо гудел прыжковый ранец, нетерпеливо ждущий того, чтобы по команде пробудиться к жизни.

Тендзин бросил гранату к закрытой двери покоев. Она взорвалась, ударившись в дверь, жестоко выбив её в коридор. Тендзин шагнул сквозь пламя и вышел в коридор, как тень самой смерти. Двое из стражей у двери погибли сразу, размозженные в кашу неожиданным ударом тяжелого адамантия. Остальные просто уставились на капеллана, нависшего над ними в броне, по которой гуляло пламя. Взгляд из фиолетовых линз маски смерти видел их души насквозь. Потерявшие ориентацию и оглушенные стражники в страхе убежали, исчезнув в паутине коридоров. Тендзин позволил им уйти, ему не было дела до того, что они поднимут тревогу.

Дорога к Храму верховного жреца лежала через камеры вокруг апотекариона, в которых содержались недавно посвященные в роту смерти, ждущие момента, когда они смогут присоединиться к проклятым боевым братьям на кампаниях вне планеты. Капеллан выбил двери без единого колебания, взорвав их мельта-бомбой. Оказавшись внутри, он не удивился, встретив остатки своего отделения скаутов, облаченных в черную броню роты смерти. Перед ними на коленях стоял капеллан, повторяющий литанию спокойствия, удерживавшую их под контролем до того, как они понадобятся в битве. Не останавливаясь, Тендзин выстрелил из мельты, превратив голову пораженного капеллана в лужицу расплавленных плоти и костей.

– Вы, шестеро, за мной! – приказал он властным шепотом, которому новички роты смерти не могли противиться, – нам нужно пролить кровь. За Императора и Сангвиния!

– За Императора и Сангвиния! – повторила рота смерти, выбегая из комнаты за капелланом с желанием впечатлить этого внушительного воина и жаждой битвы в сердцах.