
Текст книги "Адептус Астартес: Омнибус. Том II (ЛП)"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 88 (всего у книги 303 страниц)
Инвигилата ведет свои внутренние записи, но у нас уже и так достаточно информации, чтобы погрязнуть во множащихся гололитических таблицах.
Доки. Пристани Хельсрича, величайшего порта на планете. Прибрежная оборона – стены, башни, противовоздушные батареи – и торговые требования, жалобы профсоюза, петиции о правах портовых рабочих, склады, подходящие для солдатских казарм, жалобы от купцов и чиновников и…
И я терплю все это уже девять дней.
Девять дней.
На десятый я поднялся из своего кресла в командном центре. Рядом работают три сотни сервиторов и младших офицеров: вычисления, сортировка, передачи, получения, разговоры, крики, а иногда тихая паника и просьбы о помощи.
Саррен и несколько его офицеров и помощников смотрят на меня. Они даже вытягивают шеи, следя за моим движением. Это первый раз за несколько часов, когда я сдвинулся с места. Точнее сказать, первый раз с того момента, как я опустился в кресло этим утром, на рассвете.
– Что-то не так? – спрашивает меня Саррен.
Я смотрю на потного свиноподобного командующего: этот находящийся в безопасности человек не сумел привести свое тело в физическую форму, подобающую воину, но решает судьбы миллионов.
Они что, слепые? Тут что-то не так.
«Да, – говорю я мысленно ему, всем им. – Что-то не так».
Но что именно?
Вместо ответа я двинулся вон из комнаты, не удосужившись сообщить об этом людям, рассыпавшимся передо мной, как испуганные тараканы.
С громкостью, которая посрамила бы раскаты грома, завыла сирена.
Пришлось вернуться к столу.
– Что это значит?
Они вздрогнули от громкого рыка из коммуникатора в моем шлеме. Сирена продолжала завывать.
– Трон Бога-Императора, – шепчет Саррен.
Вместо кольца крепостных стен у улья Хельсрич были зубчатые бастионы и башни.
Когда завыли сирены по всему городу, Артарион стоял в тени орудийной башни, чьи стволы смотрели в отравленное небо. В нескольких метрах от него у казенной части орудия работала команда людей. Они остановились при звуках сирен и стали переговариваться между собой.
Артарион быстро оглянулся назад, в сторону крепости в центре города, терявшейся из виду в густом скоплении шпилей улья.
Он чувствовал, что люди оглядываются на него. Понимая, что отвлекает их от работы, он двинулся прочь, идя вдоль стены. Как и раньше, с момента прибытия в улей неделю назад, его взгляд устремился к бескрайним пустошам, что простирались до самого горизонта.
Моргнув по коммуникационной руне на дисплее визора, он открыл вокс-канал. Сирены все так же пронзительно завывали. Артарион понимал, что это значит.
– Давно пора.
По всему городу из вокс-башен раздавался бесцветный голос. Полковник Саррен, не желая провоцировать беспорядки, доверил подвергнутому лоботомии сервитору сообщить эти новости людям.
– Люди улья Хельсрич. По всей планете звучат первые сирены. Не тревожьтесь. Флот врага прибыл в систему. Мощь боевого флота Армагеддона и величайший в истории Империи флот Астартес стоят между нашим миром и силами врага. Не тревожьтесь. Продолжайте ежедневно молиться. Верьте в Бога-Императора. Это все.
В центре управления Гримальд повернулся к ближайшему офицеру-человеку, сидевшему у вокс-станции.
– Ты. Соединись с флагманом Черных Храмовников «Вечный крестоносец», немедленно.
Побледнев, человек судорожно сглотнул, когда к нему прямо и с таким напором обратился Астартес.
– Я… мой повелитель, я согласовываю…
Черный рыцарь грохнул кулаком по столу:
– Выполняй, сейчас же.
– Д-да, мой повелитель. Минуту, прошу вас.
Офицеры из штата Саррена обменялись обеспокоенными взглядами. Гримальд не обратил на это никакого внимания. Секунды ползли с отвратительной медлительностью.
– «Вечный крестоносец» готовится встретить вражеский флот, – ответил офицер. – Я могу отправить сообщение, но двухсторонняя система связи недоступна без подходящего командного кода. У в-вас есть эти коды, мой повелитель?
Конечно, они у Гримальда были. Он посмотрел на испуганного человека, а затем перевел взгляд на взволнованные лица сидевших за столом.
«Ох, какой же я дурак. Ярость ослепляет меня и не позволяет исполнить долг». Чего же он ожидал на самом деле? Что Хельбрехт отправит на планету «Громового ястреба» и предложит ему принять участие в славной войне наверху, на орбите? Нет. Хельбрехт поручил ему оставаться здесь, и другая судьба ему не светит.
«Я подохну на этой планете», – вновь подумал он.
– У меня есть коды, – ответил рыцарь. – Но это не срочный вопрос. Просто отправьте следующее сообщение в их входящие логи, без требования ответа: «Сражайтесь хорошо, братья».
– Отправлено, повелитель.
Гримальд кивнул:
– Благодарю.
Он повернулся к собравшимся офицерам и склонился над гололитическим дисплеем, коснувшись поверхности стола облаченными в перчатку пальцами.
– Простите меня за несдержанность. Нам нужно составить военный план, – сказал рыцарь и выдохнул самые трудные слова, которые когда-либо говорил: – И подготовить город к обороне.
Вплоть до последних ночей воины Крестового Похода Хельсрич переносили горечь и ярость со всем возможным достоинством. И их сдержанность была равносильна подвигу. Нелегко готовить город с несколькими миллионами перепуганных людей под загрязненными облаками, пока сотни их боевых братьев высекали себе славу сталью из плоти древнего и ненавистного врага. Черные Храмовники по всему городу смотрели в небо, словно красные линзы их шлемов могли пронзить облака и увидеть развернувшуюся наверху священную войну.
Ярость Гримальда причиняла ему буквально физическую боль. Она пылала в голове, ядом струилась по венам. Но он терпел, подчиняясь долгу. Он сидел за столом с тактиками-людьми и обсуждал с ними вопросы обороны, соглашаясь, кивая или споря.
В какой-то момент по комнате пронесся шепот. Он походил на коварную змею, прокладывавшую себе путь из человеческих уст в уши, избегая закованного в угольно-черную броню рыцаря Астартес. Когда полковник Саррен прочистил горло и объявил, что два флота встретились, Гримальд просто кивнул. Он услышал самые первые произнесенные шепотом слова тридцать секунд назад, когда из вокса раздались потрескивающие голоса операторов на станциях связи.
Началось.
– Следует отдать приказ, – спокойно сказал Саррен, вызвав новую волну шепота среди офицеров.
Гримальд повернулся к вокс-связисту, с которым говорил раньше, и взглянул на эмблему, обозначавшую ранг офицера. Тот встал, увидев, как серебряный череп вновь кивнул ему.
– Лейтенант, – промолвил рыцарь.
– Да, реклюзиарх.
– Отдайте приказ имперским силам в Хельсриче. Немедленно вводится военное положение. – Он почувствовал, как пересохло горло от тяжести произнесенных слов. – Запечатайте город.
Четыре тысячи башен противовоздушной обороны вдоль высоких стен улья были заряжены и направляли свои многочисленные стволы в небо.
На крышах бесчисленных шпилей и мануфакториумов то же самое сделали лазеры второстепенной защиты. Ангары и склады, переоборудованные под нужды воздушных сил, подготовили короткие рокритовые взлетно-посадочные полосы, необходимые для самолетов укороченного взлета и посадки. Одетые в серую униформу служащие флота патрулировали периметры баз, поэтому места их дислокации оставались закрытыми и функционировали почти независимо от остального улья.
Временные контрольные пункты, образованные на дорогах по всему городу, превратились в баррикады и оборонные аванпосты на тот случай, если враг сможет разрушить стены. В тысячах зданий, служивших казармами Имперской Гвардии и силам милиции, закрывали броневыми щитами двери и окна.
Из вокс-башен доносились объявления, приказывая горожанам улья, не занятым на жизненно важных производствах, оставаться в своих домах, пока их не заберут отряды Гвардии и не препроводят в подземные убежища.
Магистраль Хель, главную в улье, освободили от гражданского транспорта, создавая коридор для прохода колонн танков и «Часовых», растянувшихся на добрый километр. Скопления военной техники отклонялись от курса по мере того, как рассеивались по улью.
Хельсрич был закрыт, и его защитники крепко сжимали оружие, смотря в суровое небо.
Невидимые людям города рыцари – отделенные расстоянием, но связанные кровью полубога в их венах – преклонили колени в безмолвной молитве.
Через восемнадцать минут после того, как завыли сирены, возникла первая серьезная проблема с развертыванием войск. Представители Легио Инвигилаты потребовали разговора с командующими улья.
Через сорок две минуты начался первый бунт горожан, порожденный паникой.
Я задаю Саррену резонный вопрос, и он дает именно тот ответ, который я не хочу слышать:
– Три дня.
Инвигилате нужны три дня. Целых три дня, чтобы закончить подготовку и вооружение своих титанов прежде, чем они смогут быть использованы. Три дня, прежде чем они смогут пройти через громадные ворота в неприступных стенах улья и разместиться внутри городских пределов, согласно утвержденному плану.
Следующие слова Саррена еще более ухудшили положение.
– За три дня они поймут, придут ли они нам на помощь или развернутся вдоль русла Болиголова с остальным Легио.
Усилием воли я погасил мгновенный приступ ярости:
– Есть вероятность того, что они не придут нам на помощь?
– Похоже, что да, – кивнул Саррен.
– Проекции утверждают, что на прорыв орбитальной защиты у врага уйдет от четырех до девяти дней, – из-за другого края стола произнес один из полковников Стального легиона по имени Арг. – Так что у нас есть время, чтобы предоставить им отсрочку, которую они просят.
Теперь уже никто из нас не сидел за столом. Завывание сирен чуть приглушили, и неусовершенствованные офицеры-люди вновь смогли нормально разговаривать.
– Я отправляюсь на обзорную башню, – сообщил я присутствующим. – Хочу взглянуть на все своими глазами. Модератус-примус все еще в улье?
– Да, реклюзиарх.
– Передайте ему, чтобы встретился со мной там. – Я молча пересек комнату и оглянулся через плечо. – Будьте вежливы, но не просите. Прикажите ему.
Инвигилата
Модератус-примус Валиан Кансомир потер щеку. Отросшая щетина, уже посеребренная сединой, затемняла нижнюю часть лица. У него было мало времени, и он ясно дал это понять.
– Вы не одиноки в своем положении, – указал Гримальд.
Кансомир мрачно улыбнулся, хотя и не без сочувствия.
– Разница заключается в том, реклюзиарх, что я не намерен умирать здесь. Мой принцепс-майорис все еще сомневается, вести ли Инвигилату в Хельсрич.
Рыцарь подошел к перилам, сочленения брони мягко гудели при движении. Обзорная площадка была небольшим пространством на крыше центрального шпиля штабной крепости, и каждую ночь Гримальд проводил здесь, наблюдая за подготовкой улья к войне.
В бесцветной дали, за городскими стенами, его генетически улучшенные глаза различали скелетоподобные очертания титанов на горизонте. Там, в пустошах, машины Инвигилаты уже были готовы. Толстобрюхие шаттлы возвращались на орбиту, что было завершающей частью развертывания имперских сил на планете. Совсем скоро, всего через пару-тройку дней, не останется ни малейшей надежды доставить сюда хоть что-то.
– Это самый большой портовый город Армагеддона. Нам грозит крупнейшее вторжение зеленокожих ксеносов, с которым когда-либо сталкивался Империум Человека. – Не поворачиваясь к пилоту титана, Храмовник смотрел на гигантские военные машины, чей далекий образ размывался песчаными бурями. – Нам нужны титаны, Кансомир.
Офицер выступил вперед и оказался рядом с Астартес. Его бионические глаза – линзы, напоминающие многогранный нефрит в бронзовой оправе, – вращаясь, издавали щелкающие звуки. Он проследил за взглядом рыцаря.
– Я осведомлен о ваших нуждах.
– Моих нуждах? Это нужды улья. Нужды Армагеддона.
– Как вы сами сказали, это нужды улья. Но я не принцепс-майорис. Я лишь докладываю ей об обороне, а решения принимает она. Инвигилата получила убедительные прошения из других городов и от других сил.
Гримальд закрыл глаза, раздумывая. Немигающие линзы шлема все так же взирали на далеких титанов.
– Я должен с ней поговорить.
– Я ее глаза, уши и голос, реклюзиарх. То, что знаю я, знает она; то, что я говорю, велит мне говорить она. Я, возможно, смогу организовать разговор по вокс-связи.
Несколько секунд Гримальд молчал.
– Я ценю это. Но скажите мне, модератус, дозволительно ли поговорить с вашим принцепсом лично?
– Нет, реклюзиарх. Это будет нарушением традиций Инвигилаты.
Гримальд еще раз открыл карие глаза, всматриваясь в мельчайшие детали военных машин на горизонте.
– Ваше возражение принято во внимание, – промолвил рыцарь. – И полностью проигнорировано.
– Что? – переспросил пилот титанов, не веря своим ушам.
Гримальд не ответил. Он уже говорил по воксу:
– Артарион, подготовь «Лендрейдер». Мы отправляемся в пустоши.
Четыре часа спустя Гримальд и его братья стояли в отбрасываемой гигантами тени.
Песчаная буря умеренной силы царапала песчинками их доспехи, но они игнорировали это так же легко, как Гримальд проигнорировал протест Кансомира против их миссии.
Команды сервиторов трудились на земле. Они не испытывали физического дискомфорта, в то время как жадный песок пустошей обдирал их незащищенную кожу и царапал механические части.
Сами титаны несли бдительную стражу, созерцая пустоши, – девятнадцать гигантов разных классов, от небольших, с командой в двенадцать человек «Псов войны» до громадных «Разбойников» и «Владык войны». Подобные богам, неподвластные капризам природы, громадные титаны были облеплены техноадептами и дронами, проводившими ритуалы пробуждения.
Несмотря на дремоту, они были какими угодно, но только не тихими и безмолвными. Оглушительное завывание плазменных реакторов, пытавшихся запуститься, было звуком первобытного кошмара, вырвавшегося из тех миров, где люди боялись гигантских хищных ящериц и их рева, сотрясавшего землю.
Когда Гримальд с братьями шел в тени, отбрасываемой «Владыкой войны», безжалостное скрежетание металла стало полногласным раскатом грома, который ударом разорвал воздух. Раскаленный пар вырвался из оболочки титана, и тысячи людей вокруг немедленно преклонили колени, повернувшись к пробудившемуся исполину.
Крик пробудившегося гиганта заглушил даже завывающие сирены. Это было нечто среднее между чистым механическим звуком и животным ликованием; звук такой же громкий, как работающие на полную мощь мануфакториумы, и ужасный, словно гнев новорожденного бога.
Гигант двинулся. Но не быстро, а хромая, неуверенными шагами человека, который за много месяцев отвык пользоваться своими мускулами. Одна из ног, достаточно большая, чтобы сокрушить «Лендрейдер», оторвалась на несколько метров от земли. Через мгновение она обрушилась вниз, во все стороны полетела пыль.
– Священный просыпается! – раздался возглас сотен голосов по вокс-связи. – Священный идет!
На почтительные крики внизу титан ответил новым ревом.
Зрелище было впечатляющим, но Гримальд не ради этого привел сюда своих людей. Их цель возвышалась даже над могучими «Владыками войны».
Его назвали «Герольдом Шторма».
Титаны линейного класса были орудийными платформами, способными сровнять с землей целые кварталы улья. «Герольд Шторма» был ходячей крепостью. Его орудия могли сровнять с землей целый город. Ноги, способные выдержать вес этой колоссальной шестидесятиметровой военной машины, были бастионами с орудийными башнями и арочными окнами для стрельбы по врагу. На своей сгорбленной спине «Герольд Шторма» нес зубчатые стены с бойницами и семь шпилей священного бронированного собора, посвященного Императору в Его ипостаси Бога-Машины. Горгульи лепились к резким граням здания, вокруг башенок и витражных окон. Их омерзительные пасти были открыты, словно они безмолвно выли на врага из своего священного замка.
Знамена свисали с рук-пушек и зубцов, перечисляя имена поверженных боевых машин врага за прошедшее с его рождения тысячелетие. Когда крик рождения Священного утих, рыцари услышали звуки молитв в крепости-соборе на исполинских плечах «Герольда Шторма», где набожные души призывали своего повелителя благословить очередное пробуждение громадной богоподобной машины.
К когтеобразной стопе титана была прикреплена лестница, ведшая в защищенные отсеки в нижней части ноги. Пока гигант не двигался, Гримальд проложил себе путь через дюжины суетившихся техножрецов и сервиторов. Когда его обутая в броню нога с грохотом ступила на первую ступеньку лестницы, сопротивление, которое он предполагал, наконец проявило себя.
– Подождите, – бросил он братьям.
Отряд людей с закрытыми лицами высыпал из арок во внутреннее помещение титана. Попытка рыцаря войти была пресечена слугами Механикус.
Солдаты, встретившие их, назывались скитариями. То были элитные части пехотных сил Адептус Механикус – сплав всевозможных оружейных протезов и человеческой плоти. Гримальд, как и другие Астартес, за безыскусные манипуляции с плотью и грубое хирургическое вживление оружия вместо конечностей относился к ним не лучше, чем к разукрашенным и ничтожным сервиторам.
Двенадцать созданий с бионическими имплантатами направили гудящие плазменные орудия на пятерых рыцарей.
– Я Гримальд, реклюзиарх Черных Хра…
– Ваша личность нам известна, – проговорили они одновременно. Единства в этом хоре голосов было мало. Одни звучали неестественно низко, другие вовсе были нечеловеческими и механическими, а третьи оставались такими же, как у людей.
– В следующий раз, когда вы меня перебьете, – предостерег рыцарь, – я убью одного из вас.
– Мы не те, кому можно угрожать, – ответили двенадцать созданий, снова не в унисон, хором разномастных голосов.
– И вы не те, к кому нужно обращаться. Вы ничто; рабы, все вы, едва ли выше сервиторов. А теперь в сторону. У меня дело к вашей госпоже.
– Нам нельзя приказать повиноваться. Мы останемся, как велит долг…
Человек не расслышал бы разделения внутри этой объединенной речи, но слух Гримальда мог проследить малейшие отклонения в том, как они говорили. Четверо начинали и заканчивали слова на долю секунды позднее других. Какая бы связь ни соединяла этих двенадцать воинов, в одних она была более эффективной, чем в других. Так как его опыт общения со слугами Бога-Машины был весьма ограниченным, он посчитал это лишь занятной неполадкой.
– Я буду говорить с принцепс-майорис Инвигилаты, даже если придется докрикиваться до собора отсюда.
У них не было приказа противодействовать подобному поведению и отсутствовало понимание, как это воспримет вышестоящее начальство, так что воины остались неподвижными и молчаливыми.
– Реклюзиарх… – сказал по воксу Приам. – Должны ли мы стерпеть это оскорбление?
– Нет. – Шлем с лицом-черепом рассмотрел каждого из скитариев немигающими алыми глазами. – Убить их всех.
Как и все предыдущие семьдесят девять лет, она плавала и похожем на саркофаг резервуаре, заполненном амниотической жидкостью цвета молока. Металлический привкус насыщенной кислородом жидкости был единственной вещью, что не менялась на протяжении почти века. Зарха так и не привыкла к ее вкусу, текстуре, проникновению в легкие и замещению ею воздуха.
Нельзя сказать, что ей было неудобно. В общем-то, даже наоборот. Это тревожило, но не ощущалось чем-то неестественным.
Во времена битв, всегда казавшихся слишком немногочисленными и скоротечными, принцепс-майорис Зарха равнодушно думала, что, должно быть, так себя чувствует плод в утробе. Прохладная жидкость, поддерживавшая ее, становилась тогда теплой, подобно плазменному реактору, сердцу «Герольда Шторма».
Ощущение абсолютной власти в сочетании с чувством абсолютной защищенности. Это все, что ей было нужно, чтобы поддерживать себя в безумные, опасные моменты, когда неустойчивый, жестокий разум «Герольда Шторма» с внезапной силой кинжалом вклинивался в ее сознание, желая подчинить.
Зарха знала, что однажды придет день, когда помощники отключат ее в последний раз – когда ей не дадут вернуться к духу машины из страха, что развившиеся характер и личность титана поглотят ее слабеющую и слишком человеческую натуру.
Но это будет не сейчас. Не сегодня.
Нет, Зарха сфокусировалась на мысленном возвращении в утробу, и этого было достаточно, чтобы оттолкнуть настойчивые требования грубых и первобытных инстинктов «Герольда Шторма».
Голоса снаружи всегда доносились до нее приглушенно, несмотря на вокс-приемники, имплантированные туда, где когда-то были хрящи внутреннего уха.
Эти голоса заговорили о вторжении.
Принцепс-майорис Зарха не разделила их мнение. Она повернулась в молочной жидкости грациозно, словно морская нимфа из сказок с нечестивой Древней Терры, хотя аугментированное, сморщенное, безволосое создание в водяном гробу было каким угодно, только не прелестным. Ноги ей удалили, так как они ей никогда больше не понадобятся. Кости были слабыми и мягкими, а все тело – скрюченным.
Силой мысли она ответила им, своим слугам, братьям и сестрам.
Я желаю поговорить с пришедшими.
– Я желаю поговорить с пришедшими. – Вокс-динамики гроба исторгнули невыразительное эхо ее безмолвных слов.
Один из слуг подошел ближе к прозрачным стенкам амниотического вместилища, с почтением взирая на плавающую в ней оболочку.
– Мой принцепс. – Это говорил Лонн, и хотя он нравился Зархе, он никогда не был ее любимчиком.
Здравствуй, Лонн. Где Валиан?
– Здравствуй Лонн. Где Валиан?
– Модератус Кансомир должен вскоре вернуться из улья, мой принцепс. Мы думали, вы будете еще спать в это время.
При таком-то шуме?
То, что осталось от ее лица, изобразило улыбку.
– При таком-то шуме?
– Мой принцепс, Астартес хотят войти.
Я услышала. Я знаю.
– Я услышала. Я знаю.
– Каков будет ваш приказ, мой принцепс?
Она вновь повернулась в воде, в своей грациозной манере, подобно морскому млекопитающему, несмотря на кабели, провода и шнуры, бегущие от механических генераторов саркофага к ее позвоночнику, голове и конечностям. Зарха была древней, сморщенной марионеткой в воде, безмятежной и улыбающейся.
Доступ дарован.
– Доступ дарован.
– Доступ дарован, – одновременно произнесли двенадцать голосов.
Потрескивающая булава осталась неподвижной, зависнув в дюйме от головы скитария. Маленькая электрическая искорка с оружия лизнула солдата в лицо, заставив его отпрянуть.
– Доступ дарован, – произнесли все они повторно.
Гримальд дезактивировал крозиус-булаву и отодвинул аугментированного солдата в сторону.
– Я был уверен, что вы это скажете.
Путешествие через узкие коридоры и в поднимавшихся лифтах было кратким, и вот рыцари оказались перед закрытой переборкой мостика. На палубу они попали, пройдя мимо множества молчаливых техноадептов. Зеленые линзы, заменявшие им глаза, вращались, сканируя и зловеще подражая человеческой мимике.
Внутри титана было темно, слишком темно, чтобы неизмененные люди могли там работать. Единственным светом были красные аварийные лампы, словно в бункере или на корабле. Но генетически улучшенные глаза хорошо видели в сумраке даже без зрительных фильтров визоров в шлемах.
У дверей, ведущих на командный мостик, не было стражи, и обе створки с лязгом скользнули в стороны.
Артарион стиснул украшенный свитком наплечник Гримальда:
– Вперед, брат.
Капеллан взглянул на воина, несшего его стяг, через серебряное лицо своего погибшего учителя:
– Верь мне.
Командный мостик был круглым отсеком с возвышением в центре, окруженным пятью изукрашенными и снабженными массой кабелей тронами. В углах комнаты за панелями с сотнями кнопок, рычажков и циферблатов работали техноадепты в мантиях.
Из двух больших окон открывался впечатляющий вид на улей. Гримальд вздрогнул, осознав, что смотрит из глаз богомашины.
На главном возвышении стоял большой стеклянный резервуар. В его молочных глубинах плавала обнаженная старуха, чье тело было иссушено возрастом и бионическими протезами, необходимыми для того, чтобы поддерживать ее жизнь в таких условиях. Она смотрела через фасетчатые аугментированные глазные протезы.
– Приветствую, Астартес, – раздался голос из встроенных в гроб вокс-динамиков.
– Принцепс-майорис. – Гримальд кивнул плавающей в жидкости старухе. – Это большая честь – видеть тебя.
Последовала отчетливая пауза перед тем, как старуха ответила, хотя взгляд ее не отрывался от воина.
– Ты проницателен. Не трать время на галантность. «Герольд Шторма» просыпается, и скоро я должна буду идти. Говори же.
– Один из пилотов титана, отправленный в Хельсрич, сказал, что Инвигилата не пойдет на нашу защиту.
Вновь пауза.
– Это так. Я командую третьей частью Легио. Остальные уже направились на защиту региона Хемлок, многие с твоими братьями, Саламандрами. Ты пришел просить меня о моей части могущественной Инвигилаты?
– Я не прошу, принцепс. Я пришел увидеть тебя своими собственными глазами и просить тебя – лицом к лицу – сражаться и умереть рядом с нами.
Сморщенная женщина улыбнулась, выражение ее лица было одновременно по-матерински мудрым и удивленным.
– Но ты еще не завершил задуманную миссию, Астартес.
– Это как?
На этот раз пауза была дольше. Старуха рассмеялась внутри своего наполненного жидкостью резервуара.
– Мы не лицом к лицу.
Рыцарь потянулся к вороту брони, разъединяя печати.
Без шлема запах священных масел и химическая вонь заполняющей гроб жидкости оказались намного сильнее. Первые ее слова были столь неожиданными, что я не знал, как реагировать.
– У тебя очень добрые глаза.
Ее собственные глаза давным-давно извлечены из головы, а глазницы наполнены этими выпуклыми линзами, которые двигаются, следя за мной. Я не могу вернуть ей комплимент и не знаю, что еще можно сказать.
Поэтому и не говорю ничего.
– Как твое имя?
– Гримальд из Черных Храмовников.
– Теперь мы с тобой лицом к лицу, Гримальд из Черных Храмовников. Ты оказался достаточно смелым, чтобы прийти сюда и открыть мне свое лицо. Я знаю, сколь редко капеллан открывает лицо кому-либо не из своего братства. Спрашивай, что ты пришел спросить, и я отвечу.
Я подошел ближе и приложил ладонь к поверхности резервуара. Его вибрация соединилась с резонансом моей собственной брони. Я чувствую взгляд слуг Механикус на мне, на моем темном керамите. И их взгляд выражает желание коснуться произведения искусства, которым является боевая броня Астартес.
Я смотрю в механические глаза принцепс, пока она плавает в молочных водах.
– Принцепс Зарха, Хельсрич взывает к тебе. Придешь ли ты?
Она вновь улыбается, словно слепая старушка с гнилыми зубами, и прижимает ладонь к моей руке. Лишь толстое стекло разделяет нас.
– Инвигилата придет.
Семь часов спустя люди в городе услышали далекий механический гул, доносившийся из пустошей. Он эхом прокатился по улицам, заставив похолодеть кровь в жилах каждого в улье. Бродячие собаки залаяли в ответ, словно почуяв неподалеку крупного хищника.
Полковник Саррен вздрогнул, хотя на лице его застыла улыбка. Красными от недосыпания глазами он оглядел собравшихся командиров.
– «Герольд Шторма» пробудился, – промолвил он.
Через три дня, как и было обещано, город сотрясла поступь богомашин.
Машины Инвигилаты приближались, и громадные ворота в северной стене широко распахнулись, приветствуя их. Гримальд и командующие улья смотрели на это с наблюдательной площадки. Рыцарь движением век активировал руну на ретинальном дисплее, получая доступ к закодированному каналу.
– Доброе утро, принцепс, – мягко промолвил он. – Добро пожаловать в Хельсрич.
Вдали движущийся собор-крепость медленно и степенно прокладывал себе путь через кварталы города.
– Приветствую, капеллан. – Голос старухи был низким от едва сдерживаемой энергии. – Знаешь, я родилась в улье, подобном этому.
– Тогда будет вполне справедливо, если ты и умрешь здесь, Зарха.
– Ты так думаешь, сэр рыцарь? Ты видел меня сегодня?
Гримальд смотрел на далекого еще «Герольда Шторма», такого же высокого, как окружавшие его башни.
– Не увидеть тебя просто невозможно, принцепс.
– Убить меня тоже невозможно. Помни это, Гримальд.
Ни один человек прежде не осмеливался именовать его так фамильярно. И впервые за много дней рыцарь улыбнулся.
Город был наконец запечатан. Хельсрич был готов.
И когда пришла ночь, небо охватил огонь.