Текст книги "О, Путник!"

Автор книги: Александр Арбеков

 
Как же мне быть?
На моём рукаве увлажненном
Сверкает свет,
Но лишь проясниться сердце,
В тумане меркнет луна.
 

Утром следующего дня к моему глубочайшему удивлению флаг был готов. Он гордо развевался над моею палаткой. Алое поле, молния, ЗВЕРЬ, ПОСОХ, – всё, как положено. На обратной стороне – девиз. Я сразу же пожалел о том, что не удосужился накануне избежать некоторой поспешности, а значит и определённой пошлости при его сотворении, но было уже поздно. Да, конечно, алкоголь расслабляет и открывает дверь в загадочную страну творчества, рождает вдохновение и экстаз, но какие иногда появляются странные дети у этой парочки!

Когда я вышел из палатки, то увидел, что перед нашим с БАРОНОМ творением стоит ГРАФИНЯ и, чуть приоткрыв прелестный ротик, изучает это чудо геральдики.

Ах, как всё-таки хороша! Густые каштановые волосы развеваются на ветру, шейка длинная и изящная, стан гибок и тонок, бёдра не широкие, но и не узкие, плечи достаточно развиты, талия тонкая, грудь чуть-чуть не в меру тяжёлая, но в меру упругая и высокая. Идеальное создание природы! Обожаю такие женские фигуры! Классика есть классика!

Увидев меня, девушка присела в реверансе и с лёгкой усмешкой произнесла своим очаровательным, мелодичным и чуть хрипловатым голосом:

– Оригинально, Сир, очень смело и неподражаемо. Я имею в виду девиз. Извините, Вы, как я понимаю, вчера славно посидели с БАРОНОМ? Как Вам Можжевеловка Первой Горы?

– Да, этот факт имел место быть. Мы действительно засиделись допоздна, разрабатывали стратегию и тактику нашего дальнейшего продвижения к великим целям и свершениям, и к славным победам. Для прояснения сознания мы действительно употребили некоторое количество Можжевеловки, но в весьма умеренном количестве. Ну, и заодно, под настроение, так сказать, я придумал герб и девиз, в их походном варианте. Я старался, однако. И как вам моё творение?

– Ну, насчёт девиза я промолчу, а вот герб действительно неплох, Сир, – усмехнулась ГРАФИНЯ..

– Ах! Ну, ну! Я рад. Спасибо, огромное спасибо вам за добрые слова, Миледи! – в свою очередь усмехнулся я.

После лёгкого завтрака мы тронулись в путь. Теперь я, ГРАФИНЯ и ПОЭТ постоянно находились в одной карете. Иногда к нам подсаживался БАРОН, который большую часть пути проводил на коне. Дорога, честно говоря, была довольно скучна и однообразна. Она периодически чередовалась короткими привалами. Трофейного продовольствия: сушённых, копчённых и солёных мяса, рыбы и овощей, а также фруктов нам хватило бы на пару месяцев. Свежую еду и питьё, в том числе: хлеб, сыр, молоко, масло, мясо, птицу, а также крепкое пиво и лёгкое вино, мы покупали в попутных деревнях.

Очевидно, весть о явлении Короля Третьего Острова с чёрным АНТРОМ нас опережала, поэтому меня не смущало, что перед нашим прибытием поселки пустели. К нам обычно выходили два – три человека, видимо, наделённые какими-то властными полномочиями, глубоко кланялись, предлагали пищу, ночлег, причём бесплатно. Я приказал БАРОНУ за все обязательно расплачиваться, чем вызвал у него некоторое недовольство, но приказ мой он выполнял беспрекословно.

Впереди моей каретой всё время ехал знаменосец с гордо развевающимся стягом, за ним два рыцаря в блестящих лёгких доспехах. Я вёл себя, как и полагается королю: из зашторенной кареты не выходил, на свет показывал только часть капюшона и руку, на которой красовался массивный золотой браслет в виде змеи, усыпанный драгоценными камнями. Этот браслет в отдельной металлической шкатулке БАРОН обнаружил в конфискованной казне. Он не отказал себе в удовольствии продемонстрировать мне находку в присутствии ГЕРЦОГА.

Видимо браслет для того представлял особую ценность, так как наш недолгий пленник перед расставанием смотрел на него с таким откровенным сожалением и досадой, что БАРОН сразу же на всякий случай спрятал находку подальше, а через некоторое время передал её мне. Брать я ёе не хотел, но БАРОН и ГРАФИНЯ на этом настояли. Король просто обязан иметь при себе определённые символы его богатства, величия и власти!

Иногда в нужные моменты перед местными жителями из пустого до того пространства эффектно появлялся ЗВЕРЬ. Шерсть искрится, пар пышет во все стороны, воздух вокруг Пса дрожит, чудовищная пасть приоткрыта, обнажая огромные белоснежные клыки. Моя свита к таким появлениям вроде бы немного привыкла, но для непосвящённых и неподготовленных людей это каждый раз являлось неожиданностью, вызывающей шок, от которого они, очевидно, оправлялись потом долгое время.

Слухи о Короле Третьего Острова и его могучем АНТРЕ распространялись с удивительной быстротой и мы, подчас, не поспевали за ними. Навстречу нам периодически попадались торговые обозы, кареты, всадники, пешие путники, когда в одиночку, когда группами. Одни люди при нашем приближении глубоко кланялись, другие становились на одно или два колена. Этим самым, видимо, подчеркивался социальный статус каждого из них. Крестьяне же, работающие на полях, завидев нас, вообще старались как можно быстрее в случае такой возможности исчезнуть из поля нашего зрения.

Всего один раз мы встретились с более-менее значительным воинским подразделением. Конный отряд численностью примерно в пару сотен всадников, одетых в лёгкие доспехи, пронёсся мимо нас аллюром. Их командир, следующий впереди за знаменосцем, салютовал нам мечом под звук горна. Это зрелище вызвало у меня какие-то смутные ассоциации, но не более того. Что это был за отряд, куда он направлялся, осталось для нас загадкой.

По дороге мы завербовали в мою свиту несколько десятков человек. Кто-то пополнил ряды прислуги, кто-то стал конюхом, а самых крепких мужчин БАРОН сделал солдатами, раздав им трофейные доспехи, мечи, копья, арбалеты и луки. На привалах новоявленные вояки усердно тренировались в постижении боевого искусства. В случае нашей встречи с разбойниками или небольшим воинским отрядом, имеющими агрессивные намерения, не имело никакого смысла каждый раз призывать ЗВЕРЯ. Он таил в себе серьёзную опасность не только для врага, но и для своих. Да и вообще, – зачем лишний раз портить людям нервы. А кроме этого мне по моему статусу было просто необходимо иметь более-менее солидную свиту и небольшое войско, так что пополнение их было весьма кстати. Король я, или не Король!? Впрочем, кто его знает…

Всё это время меня беспокоила одна мысль. Ведь на Втором Острове есть свой Король. На каком бы удалении от нас не находилась его Столица, до него наверняка уже дошла весть о моём появлении. Почему с его стороны нет никакой ответной реакции? Возможно, если Остров велик, о нас центральная власть ещё не знает. Возможно, возможно… Но если знает, то, очевидно, готовится к нашей встрече. Как, каким образом, какова она будет? К чему мне, в свою очередь, готовиться, как себя в таком случае вести, как объяснять причины появления на Втором Острове? А если допустить, что здешний Король знаком с истинным Королём Третьего Острова и соответственно знает своего собрата в лицо, а я на самом деле Королём не являюсь? Меня аж передёрнуло от такой мысли. Ненавижу неопределённость! Боже мой, как же мне поступать дальше!? Где же ты бродишь, безумная дева, – моя пропавшая память!? Вернись, прошу тебя!

Мы ехали уже третий день, горы неумолимо приближались, становилось заметно прохладнее. Дорога стала хуже. Наша карета периодически подпрыгивала на её неровностях, вызывая у пассажиров некоторую нервозность и досаду. В карете сидели я, ГРАФИНЯ и БАРОН. Балагур-ПОЭТ куда-то делся, очевидно, ехал во второй карете с придворными дамами. Из неё периодически доносился громкий весёлый смех. Слушая его, ГРАФИНЯ хмурилась, морщилась и неодобрительно качала своей прелестной головкой.

Я и БАРОН думали каждый о своём, молчали. ПОСОХ я всё время держал при себе, осознавая его пока не совсем понятную для меня значимость и важность. ЗВЕРЬ всегда находился неподалёку. Я уже научился выделять его размытый силуэт в окружающем пространстве.

Замок брата ГРАФИНИ должен был вот-вот появиться. Как я понял, мы всё это время ехали по его землям. «Что день грядущий мне готовит!?». Откуда это!? Чайковский… Пушкин… Кто они такие!? Сердце у меня вдруг быстро и тревожно забилось, я взмок и растерялся, попытался порыться в потаённых и тёмных уголках памяти. Но, увы, увы…

Мои мысли были прерваны возгласами, доносившимися спереди. Я досадливо поморщился, не торопясь, вышел из кареты, вскочил на привязанного к ней жеребца и быстро оказался во главе колонны. Моему взору открылась следующая картина.

Прямо посреди дороги, в шагах тридцати от нас, происходила жаркая схватка между вооружёнными людьми. Её участниками являлись пеший, довольно рослый и крепкий молодой человек в лёгких рыцарских доспехах и двое латников на конях. Они, помахивая тяжёлыми мечами, устало кружили вокруг юноши, тот также устало, но довольно умело и ловко отбивался от них узким длинным мечом. Шлем на его голове и лицо были запачканы грязью и кровью, непонятно чьей. Вокруг обороняющегося на земле лежало три трупа, облачённые в доспехи, подобные тем, которые были на нападающих. Крайне скорбное состояние тел я определил по их полной неподвижности, количеству ран и обилию крови. Здесь же лежала пара убитых лошадей, несколько других понуро стояли неподалёку.

Между нами и сражающимися воинами в некотором отдалении на пригорке находился ещё один участник, а вернее, созерцатель схватки. Это был крупный мужчина мощного телосложения в сером плотном плаще, на котором красовался белый круг с красным треугольником внутри. На голове воина покоился массивный металлический матовый шлем с опущенным забралом, из-под плаща виднелся кончик ножен длинного меча. Серый конь под рыцарем был таким же мощным, как и его хозяин. Всадник пребывал в совершенно неподвижном состоянии. Было непонятно, куда он смотрит, – то ли в сторону схватки, то ли на нас.

Обороняющегося юношу спасала от неминуемой гибели массивная повозка, опрокинутая на бок, к которой он стоял спиной. Повозка не давала подойти к воину сзади, колёса прикрывали его по бокам. В такой ситуации, имея достаточные силы и умение, можно было с успехом защищаться от нападающих довольно долгое время. Умения у молодого человека, судя по всему, имелось достаточно, но вот сил оставалось явно мало, тем более, что на его теле я разглядел несколько ран, о чём свидетельствовали кое-где повреждённые доспехи и кровь на них.

Мы с БАРОНОМ некоторое время с интересом наблюдали за схваткой. При этом мой спутник, как истинный профессионал, при каждом движении обороняющегося юноши одобрительно цокал языком и качал головой. Наконец, я тронул коня, подъехал поближе и громко, но вежливо спросил:

– Уважаемые господа! Из-за чего драка? Давно ли бьёмся? Когда запланирован перерыв?

Моё внезапное появление и вроде бы простые вопросы, видимо, показались бойцам неожиданными и странными, потому что они все одновременно опустили мечи и недоумённо воззрились на меня. Загадочный всадник, находившийся в отдалении, чуть тронул коня в нашу сторону и тяжело стал рассматривать меня сквозь прорези забрала. Взгляд его излучал какую-то непонятную мне мрачную и сумеречную энергию. Я почувствовал исходящие от него гнев, раздражение, удивление, негодование. Что-то чрезвычайно опасное и неприятное таилось в этом взгляде, что-то неуловимо знакомое!

Тревога внезапно овладела мною, я занервничал, но потом вдруг почувствовал лёгкую вибрацию ПОСОХА, с трудом отвёл от всадника глаза, напрягся, сосредоточился, мгновенно обрёл чувство равновесия и покоя. Рядом со мною воздух задрожал и хаотично пополз туманными струями, вырисовывая фигуру ЗВЕРЯ, но потом Пёс снова стал невидим, оставив после этой неоконченной метаморфозы лёгкое облачко горячего пара, исчезнувшее через секунду в небе.

– Так что, господа, кто мне разъяснит сложившуюся ситуацию!? Кто вы такие!?

– Сударь, не знаю как вас величать, но ситуация состоит в следующем, – тяжело дыша, но небрежно и лениво откликнулся один из всадников. – Перед вами, – он указал мечом на юношу, – человек, преступивший закон и похитивший то, что принадлежит нашему господину, – Второму Магистру Ордена Посвящённых. Мы всего лишь пытаемся вернуть украденное, не более того.

– Наглая и бессовестная лож! Я ничего ни у кого не похищал, клянусь честью моего рода! – звонко крикнул юноша. – Эти люди неожиданно напали на меня и моих спутников, – он грустно махнул рукой за повозку, – убили их, но я, как вы видите, оказал этим мерзавцам достойное сопротивление и буду стоять до конца! Да здравствует Первая Гора!!!

– А к какому роду вы относитесь, молодой человек? – весело пророкотал БАРОН, незаметно приблизившийся ко мне сзади. – Уж не вассал ли вы Первого Горного Барона Первой Провинции Первого Острова? Не ваш ли отец – Первый Шевалье, участвовал вместе с Бароном в битве с пиратами у Сонного Ущелья и спас Барону жизнь!? Уж не вы ли являетесь известным на двух Островах Мастером Меча?! Снимите-ка шлем, дружище!

– О, Ваша Честь, откуда вы здесь?! Какая неожиданная встреча, как я рад вас видеть! – срываясь на фальцет, радостно закричал ШЕВАЛЬЕ, а потом мгновенно помрачнел. – Ах, да… Я в курсе того, что случилось в Первой Провинции. Как жалко, что меня не было там в известное нам время. Мой меч был бы весьма кстати!

– Да, он бы не помешал, – нахмурился БАРОН. – Но не будем о грустном… Молодо-зелено, но каков, однако, боец этот юноша, Сир! Какая растёт смена на благословенных просторах Первого Острова! Полюбуйтесь, Ваше Величество! Этот молодой человек является одним из лучших бойцов на мечах на двух Островах. Кто самый лучший, известно всем, – БАРОН скромно опустил вниз смеющиеся глаза.

После упоминания о моём титуле участники схватки впали, как это и было положено, в ступор. Они так удивленно воззрились на меня, словно я только что спустился к ним на какой-нибудь огненной колеснице с небес. Застывших в неподвижности воинов вернул к действительности голос БАРОНА:

– Господа, не желаете ли выразить почтение Его Величеству, Королю Третьего Острова?

ШЕВАЛЬЕ поспешно и с готовностью склонился в глубоком поклоне, не забыв при этом искоса наблюдать за своими противниками. Те беспокойно задвигались, стали переговариваться, а потом одновременно обратили свои вопрошающие взоры на всадника в сером. Он тронул коня, тяжело приблизился к нам на расстояние нескольких шагов. Моя свита напряглась. БАРОН внимательно наблюдал за МАГИСТРОМ, сжимая рукоять своего меча.

МАГИСТР вперил в меня пронзительный и тяжёлый взгляд, который я явственно ощущал даже из-под опущенного забрала. Затем я услышал его холодный и гулкий голос:

– Я, к сожалению, не рассчитал силы перед боем с этим молокососом, вернее, я искренне полагал, что он таковым является. Ан, нет, – парень оказался крепким орешком. Жаль, что так неожиданно появились вы. Мы бы его всё-таки дожали. Люди мои, что же поделать, оказались слабы и недостаточно подготовлены. Да и я сглупил. Надо было сразу расстрелять этого юнца стрелами на расстоянии, вот и всё. Но очень хотелось взять его живым и задать кое-какие вопросы. Да, не заладился у меня сегодня день, явно не заладился…

МАГИСТР помолчал, а потом раздражённо и требовательно спросил у меня:

– Кто вы, собственно, такой? Какого чёрта вмешивайтесь? Езжайте своей дорогой!

– Поумерьте свой пыл и сбавьте тон! – рявкнул БАРОН. – Перед вами, – Его Величество, Король Третьего Острова! А вот кто вы такой на самом деле? Я знаком с некоторыми членами вашего Ордена, бывал неоднократно на церемониях и приёмах, знаю и Первого и Второго Магистров в лицо. Снимите шлем, будьте добры. Какое право вы имеете оскорблять Его Величество!?

Незнакомец тяжело молчал, мрачно разглядывая меня. БАРОН тронул своего коня и угрожающе произнёс:

– Пожалуй, я сейчас пощекочу своим клинком ваши ребра, милейший. Поверьте, мой меч намного тяжелее меча ШЕВАЛЬЕ и немного искуснее его!

– Ах, БАРОН, БАРОН… Вы бы уж молчали, да не лезли бы на рожон! Занимайтесь рыбалкой, охотой, пейте свою Можжевеловку до потери сознания. Такая, кстати, гадость! Ничего, скоро с вами разберутся! – глухо и возмущённо произнёс МАГИСТР. – И, вообще, не ломайте комедию!

– Мы знакомы, сударь?

– Ну, хватит, прочь с моей дороги! Не вмешивайтесь!

После этих слов БАРОН зарычал от ярости, со свистом освободил ножны от меча и решительно продолжил движение в сторону МАГИСТРА. Тот, видимо, не пожелал подвергать свои ребра щекотке, так как неожиданно резво развернул коня и пустил его в тяжёлый галоп. Вслед за ним поскакали и его воины. БАРОН довольно быстро бросился в погоню, лихо рассекая над собою воздух мощными кругообразными движениями меча.

Лошади и БАРОНА, и МАГИСТРА к моему большому удивлению, несмотря на свою тяжёлую комплекцию, оказались довольно шустрыми, но та, что у БАРОНА, была явно резвее. Мастер Меча неотвратимо шёл на сближение с МАГИСТРОМ, почти догнал его, но вдруг случилось нечто непредвиденное, совершенно неожиданное, странное и непонятное.

МАГИСТР на всём скаку приподнялся на стременах, поднял голову, резко и мощно выкрикнул в направлении небес какую-то гортанную фразу. Вокруг него вдруг образовался нереально яркий и ослепляющий круг света, в котором он совершенно неожиданно… исчез, растворился, пропал! Осталось только непроницаемое клубящееся облако пыли, пронизанное множеством мелких шипящих голубых молний, которое вскоре тяжело и лениво стало рассеиваться под лёгким напором свежего степного ветра.

Вот это да! МАГИСТР куда-то делся. Куда, каким образом?! То ли провалился сквозь землю, то ли растаял в воздухе, а, скорее всего, вознёсся на небеса. Все мы, созерцающие эту удивительную картину, на некоторое время оцепенели и пришли в себя только после того, как на месте исчезновения МАГИСТРА не осталось никаких видимых следов этого поразительного и неожиданного явления.

ШЕВАЛЬЕ вдруг громко застонал, выронил меч, бессильно опустился на землю. По моему знаку к юноше подбежали слуги, быстро отнесли его в одну из повозок.

Я, обуреваемый острым любопытством, быстро подъехал к тому месту, где ещё недавно находился исчезнувший МАГИСТР, осмотрел его, а потом спешился, присел на корточки над небольшим чёрным пятном на земле, которое имело идеально круглую форму, несколько секунд задумчиво его рассматривал, осторожно дотронулся до него пальцем, понюхал его. Никакой гари, никакого запаха. Просто поверхностный слой почвы слегка оплавился, образовав тонкую стеклообразную корку.

Что это было, кто это сделал, как это могло произойти!? В чудеса я не верю. Откуда такое умозаключение? Да просто я знаю, что чудес на свете не бывает, знаю, и всё! Как там, у одного поэта: «Пора чудес прошла и нам подыскивать приходится причины всему тому, что совершается на свете…». Прекрасно сказано, однако… Почему мне в голову пришла именно эта фраза, кто её автор, что за поэт?

Ладно, пока не буду попусту ломать над этим голову. Вернёмся к МАГИСТРУ. Как же рационально объяснить только что произошедшее на моих глазах явление? Пока я сделать этого не мог. Какая-то потаённая и сокровенная мысль, прячущаяся в моей голове, явно могла прояснить данное событие, а сейчас была она крайне расплывчатой и неконкретной, копошилась где-то в моём мозгу и ускользала от меня, словно быстрая змея, как только я неуклюже и неумело пытался её поймать.

БАРОН топтался рядом со мною, бормоча что-то про дьявола и описывая руками над чёрным пятном какие-то непонятные мне знаки.

– Скажите-ка мне, БАРОН, а что это за организация такая – Орден Посвящённых? – спросил я, не спеша садясь на коня и направляя его в сторону кареты.

– О, Сир, этот Орден очень древний, загадочный и могущественный. Им, по слухам, управляют и руководят колдуны. Если перед нами был действительно Второй Магистр, то Вы понимаете, какой силой они обладают. Резиденция Ордена находится на одном из больших скалистых островов на юго-востоке от Первого Острова. Там сооружена мощная и неприступная крепость. Сам Орден зародился давным-давно, во времена великих войн с пиратами. Сейчас Орден живет сам по себе своей жизнью, никому не подчиняется, ни в какие конфликты не ввязывается, с Королями не ссорится, везде и всегда соблюдает нейтралитет. У него неплохой флот, который, по слухам, успешно плавает по всему океану. Как это всё ему удаётся, какие тайны он хранит, какими возможностями располагает, – одному Богу известно.

– А что собой представляют члены Ордена, видели ли вы кого-либо из них в обычной жизни? – спросил я. – Кстати, вы недавно упоминали о каких-то приёмах.

– Да, видел и даже, как говорил ранее, знаком с некоторыми его членами. Ребята они суровые, не разговорчивые, не болтливые, но в общении приятные, вежливые, тактичные, благочинные, не задиристые.

– Странно, странно… – задумчиво произнёс я. – С таким-то могуществом, да не поддаться соблазну господства над Островами? С другой стороны, имеется серьёзная сдерживающая сила – КОРОЛИ и АНТРЫ. С нами, КОРОЛЯМИ, я подозреваю справиться можно, но вот как быть с Псами? Одного из них мы уже посмотрели в деле. Если эти бестии действительно неуязвимы и непобедимы, то бороться с ними не имеет смысла. Я не думаю, что в Ордене есть колдуны. Имеется, видимо, какая-то верхушка, узкий круг умных и просвещённых людей, так сказать, избранных, обладающих определёнными знаниями. То, что мы сегодня видели, не колдовство, я в этом почему-то совершенно и полностью уверен. Как объяснить происшедшее? Пока не знаю. Со временем всё выясним и поймём. Дайте время, БАРОН, дайте время, и все тайны мира будут нашими! Готовьте для них мешки и сундуки! Скоро они будут полны до краёв, лишь бы только их хватило!

Я пришпорил коня и быстро понёсся по направлению к повозкам и каретам, искоса поглядывая на потускневшее мрачное небо. Следом тяжело поскакал БАРОН. У кареты меня ждала ГРАФИНЯ. Она выглядела крайне растерянно.

– Что это было, Сир? Такое я вижу в первый раз. Какая-то магия, настоящее колдовство. Но я во всё это принципиально не верю, вернее, не верила до сих пор! Теперь не знаю, что и думать. Странно всё это, непонятно.

– Ах, вы моя милая материалистка! Я тоже не верю, но что же делать, иногда приходиться менять своё мнение, или, вернее, корректировать его. И вообще, как кто-то, когда-то и где-то сказал: «Не меняют своего мнения только дураки и покойники!» Ладно, поехали дальше, дорогая моя, пора уже встретиться с вашим дядей. Что-то неспокойно у меня на душе. Ох, как неспокойно!

Мы продолжили свой путь. Я, задумавшись, некоторое время ехал вместе с притихшим БАРОНОМ в арьергарде, затем вернулся к карете. Забравшись в неё, я увидел, что ГРАФИНЯ была не одна. Рядом сидел ПОЭТ и, томно воздев очи к небу, декламировал какое-то своё очередное творение. При моем появлении он прервал чтение стихов, лёгким и почти незаметным движением несколько увеличил расстояние, отделявшее его на сиденье от девушки.

– Сударь, извините, что я вас прервал, – устало произнёс я. – Не изволите ли прочитать стихотворение сначала, оно кажется мне любопытным.

– Конечно, конечно, Сир, – поспешно ответил ПОЭТ. – Это произведение было написано мною, не поверите, на бумажной салфетке, всего за несколько минут, на давнем-давнем безумном пиру, в далёком-далёком осеннем городе. Оно посвящено одной прекрасной женщине, которую я очень сильно любил. Мы расстались, но отголоски той любви до сих пор живут в моём сердце. Я всё время вспоминаю ту даму, страдаю от разлуки с нею и поныне…

Я раздражённо и нервно поморщился, но в уголках прекрасных глаз ГРАФИНИ появились маленькие слезинки.

– А почему вы расстались с такой великолепной дамой? Ну, жили бы с нею в счастье и любви, и не тужили?! Рожали бы детей, наслаждались бы каждой минутой бытия. Человек вы талантливый и разносторонний, на пропитание всегда заработаете. Что же случилось? – устало спросил я.

– Увы, моя женщина меня бросила, Сир.

– О, как! Не ожидал, не ожидал… Такой красавец, такой умница, такой талант, такой дамский угодник, и, каков, однако, финал! Печально, весьма печально… Что же послужило причиной столь странного и жестокого поступка с её стороны?

– Причины, Сир? Привыкание – этот безжалостный наждак, стирающий былые ощущения на нет… Скука – эта сука, сидящая на цепи в одном и том же месте годами… Непонимание того, что было раньше совершенно очевидным, понимание того, что раньше было волнующей загадкой… Ну, а если говорить честно, то вёл я себя, как полный идиот! Был эгоистичен, самовлюблён, временами скуп, неуравновешен, неверен. Пил много. Потерять такую женщину! Так мне и надо, Сир! – ПОЭТ в отчаянии схватился за голову. – Кретин, идиот конченный!

– Ну вот, – это же совершенно другое дело! – весело воскликнул я. – Чувствую голос не юноши, а мужа! Честно, откровенно, как на духу! Молодец. В утешение могу сказать, что по земле ходят целые табуны таких же идиотов, как и вы, а один из них сейчас сидит перед вами.

ГРАФИНЯ и ПОЭТ после этих слов поражённо и потрясённо уставились на меня. Так, очевидно, смотрят на бриллиант, который при тщательном изучении оказался всего лишь искусно обработанным стеклом. В карете воцарилась глубокая тишина, если её можно было назвать таковой. Она, помимо нашей воли, как густое, сладкое, крепкое и терпкое вино разбавлялась лёгким пением птиц за окном, невесомым свистом ветра, размеренным цоканьем копыт, невнятными голосами людей, мягким храпом лошадей и тревожным биением наших неспокойных сердец.

– Ну, взбодритесь же, друзья мои! Мне бы ваши годы! – бодро и жизнерадостно начал, было, я, но вовремя остановился.

О чём это я? Мне, Бессмертному, рассуждать об их годах? Нехорошо как-то, неэтично. Кстати, а сколько мне лет?

Мои спутники, кажется, не обратили никакого внимания на сей неудачный пассаж. Сидели они неподвижно с печальными лицами, смотрели в окна кареты такими отрешёнными и пустыми глазами, что мне стало как-то не по себе. Да, народ необходимо взбодрить.

– Уважаемый ПОЭТ! – весело гаркнул я. – Не изволите ли прочитать нам своё только что упомянутое творение? Если оно мне понравится, а это бывает крайне редко, я вас вознагражу. Если нет – казню.

ПОЭТ встрепенулся, заметно побледнел, занервничал. ГРАФИНЯ возмущенно фыркнула:

– Сир, ну к чему Вы это!? Зачем так нервировать человека? Вы видите, в каком он состоянии!? Ему и без Вас плохо!

– Ха, ха, ха… Ну вот, моя главная цель достигнута. Я вас взбодрил, и славно. Все обрели нужный тонус! – весело произнёс я. – Ну, дружище, смелее, читайте ваше стихотворение, мы ждем!

– Как Вам будет угодно, Сир, – ПОЭТ слабо и печально улыбнулся и на одном дыхании продекламировал:

 
А на улице дождь, плачет город ветров.
С этой женщиной я утону в листопаде.
Взмах точёной руки, край бокала в помаде,
Рыжий ветер волос, – воплощение снов.
 
 
Как всегда эта осень подобна разлуке.
Нас спасёт от неё полуночный приют.
Здесь грустят и смеются, болтают и пьют,
Отдаваясь любви, как спасительной муке.
 
 
Что мне дождь!? Я из тех, кто дождей не боится.
Мне на всё наплевать, лишь жалею о том,
Что твоим обжигающим телом и ртом
Не сумею я вдоволь, увы, насладиться…
 

Некоторое время все мы молчали: ПОЭТ – нервно и отрешённо, я – задумчиво и тревожно, ГРАФИНЯ – печально.

– Хорошо, мне понравилось, – негромко произнёс я. – Вернее, не хорошо, а очень хорошо, талантливо! Да, я не стесняюсь в полной мере выразить свои чувства и эмоции. Зачем их сдерживать в этом неопределённом и непредсказуемом мире! Что будет завтра, чёрт его знает. Так живи, человек, полной жизнью и наслаждайся великолепием природы, улыбкой любимой женщины, изысканным вином, сочным мясом, великой музыкой и прекрасными стихотворениями!

ГРАФИНЯ посмотрела на меня каким-то грустным и отрешённым взглядом, в котором я вдруг почувствовал опустошённость и усталость.

– Так нет же, простая и счастливая жизнь, это же так просто! – нервно продолжил я. – Фи! Всё мы чем-то недовольны, чего-то нам постоянно не хватает, что-то не устраивает, копаемся в каком-то дерьме, выясняем отношения, которые в принципе смешны, банальны, скучны. Они, эти долбанные выяснения, абсолютно не стоят тех душевных сил, которые мы на них тратим. И всё это мы прекрасно понимаем, правда немного попозже, но, не смотря ни на что, – упорно выясняем, выясняем, выясняем… Зачем, к чему!?

Я обречённо вздохнул, изо всех сил тряхнул головой, вдруг что-то вспомнил, словно приподнял небольшой краешек глухого беспамятства, погрузился в бездны какой-то прежней, когда-то прожитой мною жизни. Воспоминания были неясны, тягучи, полны безысходности и отчаяния. Пустота, равнодушие и сожаления поглотили меня, и я внезапно понял, что вот-вот передо мною откроется долгожданная дверь в ту мою прошлую, загадочную и почему-то забытую жизнь. Вот-вот, ну же! Ещё одно усилие, ещё одно мгновение!

– Ваше Величество! Что с Вами!? – тревожный и громкий голос ПОЭТА вернул меня в действительность, лишив сладкой и долгожданной надежды на возвращение в прошлое.

Я, видимо, некоторое время пребывал в каком-то болезненном трансе, потому что лица моих спутников были бледны, испуганы и напряжённы.

– Ничего, всё нормально, не беспокойтесь. Воспоминания, всего лишь воспоминания, вернее, ещё одна неудачная попытка что-то вспомнить, – с горечью произнёс я.

– Сир, не волнуйтесь, всё будет хорошо, – ГРАФИНЯ нежно коснулась моей руки, задержала на ней свою прохладную ладошку на несколько мгновений, изумрудно взглянула мне в глаза.

Меня словно током ударило, но не сильно и не больно, а как-то легко, сладко, волнующе и многообещающе. Я беззаботно и весело обратился к ПОЭТУ:

– Ну что же, беру вас, сударь, в Придворные Поэты. Жильё, пропитание и суточные гарантирую, а дальше, как сложится. Сегодня же получите единовременное вознаграждение или пособие, не знаю, как правильно сказать. Короче, получите аванс. Обратитесь по этому поводу к БАРОНУ. И, пожалуйста, немедленно приступайте к Поэме, воспевающей наше славное путешествие. Я вас уверяю, впереди будет ещё столько интересного и волнующего! Вы себе даже не представляете! Ну, а без аванса, само собой, – никуда! Так что торопитесь!

– Ваше Величество! Ну, нельзя себя так вести! – вспыхнула ГРАФИНЯ. – Пропитание, суточные, авансы! Как это всё приземлено, банально, пошло и грубо! Как это дисгармонирует с темой нашего разговора! Вы несносны! О, извините!

– Я могу вести себя так, как пожелаю! Мне всё можно, милая моя, почти всё… Не беспокойтесь, я достаточно умён, чтобы соблюдать чувство меры и остановиться перед гранью, а не за ней, – пробурчал я раздражённо, а потом снова обратился к своему спутнику. – А скажите, сударь, задолго ли до расставания с вашей дамой вы написали эту чудную вещь? Ведь в ней столько лёгкой печали, которая больше адресована будущему, чем настоящему. Она пронизана завуалированным предчувствием грядущего расставания, не правда ли?