Текст книги "О, Путник!"
Автор книги: Александр Арбеков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 92 страниц)
Рядом со мною из воздуха, как всегда неожиданно, возник ЗВЕРЬ. Он зевнул, подошёл к стреле, как бы невзначай понюхал её, похлопал глазами, поворчал о чём-то о своём. Потом Пёс нервно потряс головой, задрал её вверх и поднял было заднюю ногу с целью почесать бок или шею, но, увидев мои прищуренные, внимательные и злые глаза, вовремя одумался, тяжело сел и замер передо мною чёрной неподвижной глыбой на сером и холодном полу башни. Я опустился на скамейку подле печальной ГРАФИНИ, обнял её. Мы помолчали, полюбовались небом и горами.
Потом я услышал топот шагов и пыхтение. Из люка в полу башни выскочил ШЕВАЛЬЕ.
– Сир, только что из Столицы прибыли дополнительные силы, войска находятся в полной боевой готовности! – прерывисто дыша, сообщил он. – Можно приступать к маршу. Все корабли, которые мы смогли собрать, сосредоточены на юго-восточном побережье, к плаванью также готовы! Ах, как выручили нас пиратские галеры, ну те, которые остались от разгромленных флибустьеров!
– Превосходно! – вскочил я. – Пошлите кого-нибудь в библиотеку за ПОЭТОМ, готовьте мою карету.
– Будет исполнено, Сир!
– Постойте, постойте… Нет ли каких-либо вестей со Второго Острова?
– К сожалению, нет, Государь!
– Жаль, жаль… Тот, кто плутает во тьме, значительно слабее того, кто бродит хотя бы в сумраке.
– Прекрасно сказано! Разрешите идти, Сир!?
– Идите…
– Постойте! – ГРАФИНЯ резко встала, с опаской взглянув на ЗВЕРЯ, который сразу же насторожился. – Сир, а Мастера!?
– Чёрт возьми, совсем забыл! – я с досадой хлопнул себя по голове. – Да, я же пригласил в замок трёх Первых Мастеров Первой Горы для вручения им наград и премий.
– Они уже давно Вас ждут, Сир!
– Прекрасно, прекрасно… А давно ждут?
– Уже пол дня, Сир!
– А вот это нехорошо! Надо было сообщить мне раньше! Надеюсь, они накормлены и напоены?
– Сир, всё хорошо, всё в порядке! – ухмыльнулся ШЕВАЛЬЕ. – Мастера и накормлены и напоены. Их развлекают придворные музыканты, акробаты, жонглёры и танцовщицы. Девицы, я Вам скажу, все, как на подбор, высший класс. Мастера чрезвычайно довольны. А вечером им будет организована банька именно с этими девицами.
– Ну, вот и славно, ну вот и отлично… Кстати, сколько у нас войск?
– О, Государь, столько воинов Первый Остров ещё не видел!
– Отлично! Как говорил Наполеон: «Большие батальоны всегда правы». Вперёд и только вперёд!
ГЛАВА ВТОРАЯ
В дорогу сбираясь,
Мы даров собрать не успели,
О, гора приношений!
Но парча твоих красных листьев
Будет по сердцу богу Странствий!
Дул лёгкий попутный ветер. Было слегка пасмурно и прохладно. Серая небесная поволока иногда, на несколько мгновений, рассеивалась, обнажая то тут, то там кусочек голубого неба, но потом облака, похожие на низкосортную, перележавшую и отсыревшую муку, снова смыкались, не оставляя никакой надежды на хорошую погоду.
Наша славная, изящная и быстроходная яхта, не торопясь, двигалась в центре моего внушительного экспедиционного флота. Со всех сторон, держась на почтительном отдалении, нас окружали тяжёлые боевые корабли. Реяли знамёна, хлопали паруса, раздавались какие-то громкие и строгие команды, слышались просто весёлые и беззаботные голоса.
В голову мне неожиданно пришла ассоциация. Плывёт маленькая, аккуратненькая беленькая уточка, а вокруг неё – огромные, массивные серые гуси, нагулявшие к осени жирок, способные и агрессивно пошипеть, и в случае необходимости больно ткнуть клювом. А может быть лебеди? Да нет, именно гуси. Я улыбнулся, в мозгу вдруг родилась, или вернее вспыхнула очередная ассоциация. «Дикие лебеди»… Кто-то, где-то, когда-то написал неплохую вещь под этим названием. Роман, повесть, рассказ, поэма? Кажется, были такие писатели – братья Стругацкие. Я напрягся, попытался выудить из глубин неторопливо просыпающейся памяти ещё что-то касающееся этого названия и упомянутых братьев, но, увы, у меня ничего не получилось. Жаль, конечно, но не беда. Скоро я вспомню всё, в этом я был совершенно уверен. Дайте время, господа, дайте время…
Мы плыли уже второй день, то, ловя попутный ветер, то, переходя на вёсла при отсутствии оного, то, сочетая и первое и второе. В данный момент я стоял рядом с КАПИТАНОМ в рубке яхты, горячо обсуждая с ним тонкости и нюансы приготовления очень важного, вкусного и любимого нами обоими блюда, – ухи, но не просто ухи, а НАСТОЯЩЕЙ ухи!
ГРАФИНЯ сидела в кресле на носу судна, рядом с нею на небольшой табуретке примостился ПОЭТ, что-то воодушевлённо читал ей из толстой книжки, очевидно взятой в библиотеке БАРОНА. Девушка была одета в лёгкое, тонкое и длинное белоснежное платье, на её голове покоилась соломенная шляпка с широкими полями. Летописец читал воодушевлённо и самозабвенно, иногда делая пометки на полях фолианта. ГРАФИНЯ то улыбалась, то хмурилась, то рассеяно смотрела куда-то в даль, то сосредоточённо вслушивалась и, очевидно, глубоко проникала в смысл прочитанного ПОЭТОМ текста. При этом она не забывала периодически искоса и томно посматривать на меня, изящно поправляя тонкой ручкой упорно выбивающиеся из-под шляпки непокорные локоны чудесных, густых волос цвета бронзы.
Как хороша, зараза, ах как хороша! Эта женщина когда-нибудь сведёт меня с ума! Не в переносном смысле, а в буквальном! Да, да, в буквальном! При моей-то слабой психике это вполне возможно! Буду ходить-бродить, что-то бормотать, размахивать руками, подпрыгивать, брызгать слюной и, будучи довольным собой и миром, постоянно счастливо улыбаться, как законченный идиот. А вообще-то, почему «как»? Во всех этих действиях и проявляется настоящий законченный идиот. А бывают ли идиоты незаконченными? Вообще-то, идиот, он и есть идиот. Или ты идиот, или кто-то другой, возможно тот, кому ещё только предстоит стать идиотом. С другой стороны, есть же понятие незаконченной статуи или картины! Ещё одно движение резцом, ещё один мазок на полотне! И вот – финал! Произведение, наконец, закончено! Ура! Такова ситуация и с идиотами, с полностью законченными и не совсем …
Боже мой! Собственно, о чём это я!? Что за бред я несу!? Какую ахинею порождают мои бедные мозги? Лучше вернёмся к теме ухи! Она намного интереснее и приятнее.
– Так вот, Сир, – голос КАПИТАНА решительно пробил туман любовных чувств и связанных с ними размышлений, зловеще, сладко, плотно и неторопливо клубящийся в моей голове. – Имеется большое различие между ухой, приготовленной из морской, речной или озёрной рыбы. Отличие это даже не большое, а очень существенное.
– И в чём же заключается упомянутое вами отличие? – с огромным и искренним интересом спросил я, с трудом отводя свой прозрачный, чувственный и, очевидно, полубезумный, а может быть, и полностью безумный взгляд от розового ушка ГРАФИНИ.
– Сир, да во всём! – воскликнул КАПИТАН и от возмущения чуть не выпустил из рук руль. – Всё разное: и вид рыбы, и структура её плоти, и вкусовые качества, и методы приготовления, и приправы, и время варки, и, наконец, сам антураж действа! Одно дело, – бескрайнее, безбрежное, подавляющее своей мощью, величием и грандиозностью, томное, тёмно-синее, предзакатное море, которое тихо шумит, неторопливо и лениво накатывая на остывающий берег свои тягучие волны. Совсем другое дело, – поросшее камышами, источающее тонкий аромат тины, заполненное и переполненное лягушачьей разноголосицей, неподвижное и сонное утреннее озеро, гладь которого нежно ласкает туман! Или слегка журчащая, прохладная и прозрачная речка, жадно облизывающая камни, и куда-то вечно спешащая, со стрекозами над своей причудливо-непостоянной и лёгко струящейся плотью… Чувствуете разницу?!
– Чувствую, конечно же, чувствую! Да вам бы податься в поэты или в писатели, сударь, – изумлённо воскликнул я. – Возможно, вы добились бы в этих областях многого, очень многого! Я восхищён и очарован вашим повествованием! Приглашаю вас ко Двору. Мне так не хватает творческих личностей. Вы не представляете, как не хватает!
– Ах, Государь, – задумчиво произнёс КАПИТАН, а потом нервно махнул рукой. – Поэзия, проза, живопись… Все эти и другие подобные продукты человеческого творчества так иллюзорны, спорны, крайне непостоянны и непредсказуемы. Лучше уж покручу я этот руль, полюбуюсь морскими просторами, совмещу приятное с полезным. И для души удовольствие, и заработок не плохой. А вообще, я в своё время окончил филологическое отделение Университета Второго Острова. Вот так… Но жизнь всё расставила по своим местам. Ничего, ничего… Своей участью я вполне доволен, ни о чём не жалею, и, слава Богу!
– Вот как? – удивился я. – Филологическое отделение!? Интересно, очень интересно… Как я понимаю, у вас должны быть какие-то произведения, ну, – стихи, проза, ещё что-то подобное? Должны же быть какие-то курсовые и дипломная работы? Или нет?
– Курсовые и дипломная работы? – удивился КАПИТАН. – Что это такое, Сир?
– Не важно…Продолжим тему прозы и поэзии.
– Сир, кое-что из упомянутого Вами у меня имеется, но, прошу Вас, давайте пока оставим эту тему, – печально вздохнул морской волк. – Мне неприятно вспоминать некоторые эпизоды моей прежней жизни. Предлагаю вернуться к более приятной и актуальной теме на сегодняшний момент, а именно, к теме ухи.
– Ладно, ладно, – усмехнулся я. – Уха, так уха… Но прошу вас, попозже подойдите к ПОЭТУ и покажите ему что-нибудь из того, что вы написали. Хорошо? Пусть он посмотрит, оценит. Творческие личности при моём дворе имеют особый статус, знаете ли. Я очень заинтересован в них. Считайте мою просьбу приказом. Я решительно на этом настаиваю!
– Слушаюсь, Сир! – весело ответил КАПИТАН.
– Так что вы хотели рассказать мне об ухе из озёрной и речной рыбы? – поинтересовался я, бросая небрежный и слегка скучающий взгляд на ГРАФИНЮ.
Она в это время рассеянно созерцала светло-серое небо, чуть покачивая ножкой, обутой в лёгкие матерчатые туфельки без каблуков. Собственно, отсутствие оных не лишало ножку красоты, изящества и миниатюрности. А какие лодыжки! Боже мой, какие лодыжки! Я хочу прямо сейчас поцеловать эти совершенные лодыжки!
Обожаю лодыжки тонкие, правильной и классической формы, плавно переходящие и не теряющие её, в не менее изящные икры. Последние должны быть также идеальны: не полные и не худые, не широкие и не тонкие, не мускулистые и не рыхлые. Это правило, кстати, касается и лошадей. Представьте себе тяжеловоза с ногами-столбами и породистого скакуна. Представили? То-то же! Вообще, тема женских ног неисчерпаема и вечна. О своём вкусе могу сказать лишь одно. Пусть дама будет неописуемой красоты, исключительного ума и ангельского характера, пускай она имеет прекрасную грудь и великолепную фигуру, но если, не дай Бог, у неё обнаружатся толстые лодыжки и мускулистые рельефные икры, то эта особа перестанет существовать для меня навеки! Я не говорю уже о ногах неправильной формы! Не о кривых, не о них речь, а именно неправильной формы! Форма подчас решает всё! Форма лежит в основе мироздания, именно она определяет развитие любой сущности!
Почему, например, Земля имеет форму шара? Да, многие скажут, что в этом заложены элементарные физические законы. Но только ли они? Творец не может быть только холодным математиком. Он должен быть ещё и художником, и скульптором, а иначе, в чём весь смысл?
– Сир, вижу, Вы о чём-то задумались, наверное, о важных государственных делах и будущих великих свершениях? – вежливо вернул меня из заоблачных высот на грешную землю КАПИТАН. – Не смею более толковать об ухе. Бог с нею…
– Как это Бог с нею!? – возмутился я. – Бог с ними, с государственными делами, они подождут, никуда не денутся. Уха, вот настоящая мужская тема, всё остальное по сравнению с нею ломаного гроша не стоит! Ну, может быть и стоит, – поправился я, – но в данный момент нет!
– Сир, как знаете, – расслабился и заулыбался мой собеседник. – Так вот, разрешите мне поведать Вам об одном старом, добром и почти забытом рецепте приготовления ухи.
– Сударь, извините, но я вас прерву, – вмешался я. – Не обижайтесь, но делаю я это только с одной целью, – не упустить из памяти только что возникший в ней очень интересный и оригинальный рецепт. Не расскажи я вам о нём сейчас, возможно забуду навсегда, а это, наверняка, будет очень горькая и невосполнимая утрата, не побоюсь это произнести, для всего человечества, населяющего Острова.
– Ради Бога, Сир, конечно, я весь во внимании! – с энтузиазмом произнёс КАПИТАН.
– Так вот… Способ приготовления ухи, о котором я вам поведаю, появился очень давно, где именно, я не знаю, но данный рецепт широко распространён в Поволжье.
– Извините, Сир, где, где? – вежливо прервал меня КАПИТАН.
– В Поволжье, – задумчиво произнёс я. – Есть такое понятие – Поволжье, то есть земли, расположенные вдоль великой русской реки Волги. Не буду вам долго объяснять, кто такие русские и где находится река Волга. Она протекает по центральной части России, очень большого государства, которое расстилается далеко за Океаном.
– Насколько большого? – полюбопытствовал мой собеседник. – Россия намного больше наших трёх Островов?
Я грустно усмехнулся:
– Острова по сравнению с Россией – это как самая большая галера нашего флота по сравнению с ракушкой, которая прилипла к её днищу. Примерно так…
КАПИТАН некоторое время ошеломлённо молчал, задумчиво глядя на тяжёлые корабли, сгрудившиеся вокруг яхты, потом вяло пробормотал:
– Воистину, неисповедимы пути твои, Господи, и велики и неведомы для сынов твоих дела твои и творения твои!
– Кто это сказал? – встрепенулся я.
– Великий Белый Оракул Второго Острова, Сир.
– Кто он такой? Что за Оракул? Он жив?
– Вроде бы, Сир.
– Надо будет обязательно с ним встретиться и пообщаться, – задумчиво произнёс я.
– Не так всё просто, Сир, – сказал КАПИТАН.
– И что же в этом моём желании такого сложного? – удивился я. – Я, вроде бы, Император!
– Как, Вы не в курсе!? Государь, Белый Оракул ни с кем не общается в обычном смысле этого слова.
– Что за ерунда?! – засмеялся я. – А каким же тогда образом становится известно о его предсказаниях?
– Они появляются на песке, Сир.
– Странно, странно… Они что, просто возникают из ниоткуда, из воздуха, и их никто не пишет, не рисует, не чертит? А каким образом задаются конкретные вопросы? Ведь их надо кому-то адресовать? Или предсказания носят отвлечённый, обобщённый и спонтанный характер?
– Сир, Великий Белый Оракул слышит мысли конкретных людей, приходящих к его пещере, и ответы, начертанные на песке, понятны только этим людям. Для стороннего наблюдателя песок абсолютно чист.
– Вот как? Интересно, интересно… Однако, мутная какая-то история. Ладно, вернёмся к теме ухи, – решительно сказал я и бросил на ГРАФИНЮ взгляд, лёгкий и сладкий, как полёт колибри.
Девушка неожиданно поймала его на лету, беспечно впитала в себя, как капельку нектара, улыбнулась, махнула мне точёной ручкой, звонко рассмеялась. Боже, ну что за чудо! Чёрт с нею, с утраченной памятью, с этими непонятными Островами, с этими сражениями, – весело подумал я уже в который раз. – Была бы эта женщина всегда рядом со мною, а большего ничего и не надо! Кстати, с чего это я помянул Бога и дьявола почти одновременно!? Нехорошо, нехорошо…
– Так вот, рецепт ухи таков, – счастливо улыбнулся я. – Он очень прост и незатейлив. Но в результате приготовления по нему искомого кушанья получается такое блюдо, что пальчики трижды оближись, а потом их ещё и съешь!
– Какое образное сравнение, Сир, – засмеялся КАПИТАН. – С нетерпением ожидаю продолжения!
– И так… Берём курицу или петуха, лучше петуха, почему, не знаю, и бросаем её или его в чан, подвешенный над костром. После того, как вода закипит, тщательно снимаем пену с поверхности будущего бульона, даём птице до конца свариться и даже перевариться, вынимаем её и кладём на отдельное блюдо. Всё, – её роль в нашей истории закончена. Далее бросаем в котёл различные коренья, травку, специи, конечно же много цельных луковиц, а затем опускаем туда в несколько заходов рыбу разных сортов, начиная с крупной, и после того, как она сварится, последовательно вынимаем её из ухи и выбрасываем.
– Как это выбрасываем, Сир?! – возмущённо воскликнул КАПИТАН, на несколько секунд отпуская руль и всплёскивая руками. – Я лично люблю её, даже самую мелкую, не торопясь разделать, поглодать, пососать и посмаковать, а как же без этого!? Вкуснятина необыкновенная!
– Ладно, – благодушно и великодушно проворчал я. – Рыбу можно и не выбрасывать. Перекладываем её на другое блюдо и пускай все присутствующие, каждый по себе, решают, как с нею поступать дальше. В принципе, действительно, почему бы её не разделать, не поглодать, не пососать и не посмаковать? Хорошее дело… При этом следует чуть присыпать её сольцой, перчиком. Мне кажется, что особо хороша она будет в холодном виде, на следующий день. А кроме этого у нас же есть курочка или петушок! Мы их, родимых, проснувшись на берегу в утреннем прохладном тумане, под хренок или горчичку, да под водочку, не дожидаясь разогрева ухи, так оприходуем, что мало не покажется!
– Сир! – возмутился КАПИТАН, глубоко сглатывая слюну. – Я с Вами не совсем согласен!
– И с чем же, любезный, вы не согласны?
– По утру всё-таки следует сразу приступить к ухе, Сир. Это же такая вкуснятина! Да, к тому же, – она является лучшим средством от похмелья. Уставший организм сразу же придёт в норму. А что такое курица, да ещё и холодная? Тяжёлый продукт. Так, одно баловство, засорение желудка. Уха! Только уха!
– Пожалуй, я с вами согласен… Ладно, можно поступить и так, – благодушно произнёс я.
– Разрешите задать два вопроса, Государь? – спросил КАПИТАН.
– Слушаю…
– Разрешите полюбопытствовать, Сир, почему Вы упомянули водочку, эту акцизную гадость, и почему уху следует обязательно разогревать? – повторно сглатывая слюну, с удивлением посмотрел на меня собеседник.
– Да, вы правы… На Островах водка действительно отвратительна, – задумчиво произнёс я. – Ладно, заменим её Можжевеловкой, а ещё лучше – Его Величеством Звизгуном!
– Ну, это же совершенно другое дело! – расплылся в довольной улыбке КАПИТАН.
– А что касается разогрева ухи, то эта акция необходима по следующей причине, – улыбнулся я в ответ. – Утром уха будет иметь такую консистенцию, что ложка в неё просто не проникнет.
КАПИТАН приоткрыл рот, наморщил лоб.
– Вот это да, вот это я понимаю! Но, Сир, а если эту чудо-уху аккуратно порезать ножом, распределить по порциям, смазать той же горчичкой или хренком и употребить в холодном виде, а!? Тот же холодец, ну пусть не классический свиной или говяжий, но холодец!
– Резонно, резонно, вариант имеет право на существование, – задумчиво произнёс я. – Но всё-таки, представьте следующую картину. Раннее, и как я уже упомянул, туманное и прохладное осеннее утро.
– Извините, Сир, но об осеннем утре Вы не упоминали.
– А Вы очень наблюдательны, мой друг, – я слегка похлопал КАПИТАНА по плечу, отчего он сильно покачнулся и снова на мгновение выпустил штурвал из рук. – Быть вам Адмиралом, ей Богу, быть!
– Рад стараться, Ваше Величество! – гаркнул морской волк так, что ГРАФИНЯ и ПОЭТ одновременно вздрогнули и недоумённо посмотрели на нас.
– Тише, тише, – поморщился я. – Не о вашей карьере сейчас идёт речь, а об ухе.
– Виноват, Сир, погорячился.
– Так вот, на чём мы остановились?
– На холодце, Сир.
– Да нет, дружище, здесь уже я вас поймал, – усмехнулся я. – Остановились мы на том, что утро будет прохладное, туманное и осеннее.
– Да, да, Сир! Осеннее…
– Сударь, я не зря упомянул о том, что утро будет именно осенним, – благодушно произнёс я. – Ну-ка, объясните, почему это должно быть именно так?
КАПИТАН максимально сосредоточился, покраснел и победно выпалил:
– Сир, только холодная осенняя ночь и прохладное утро позволяют сохранить продукты в наилучшем состоянии для дальнейшего их употребления! Особо это касается ухи, именно её уникальной утренней консистенции.
– Прекрасно, прекрасно, – ухмыльнулся я. – Так вот… Заканчивая этот разговор, могу объяснить вам мою позицию в отношении состояния ухи перед её употреблением ранним осенним утром. Вы просыпаетесь с головной болью, весь озябший, в холодном тумане, в плохом настроении. Руки дрожат, зубы клацают друг о друга. Беда, катастрофа, жизнь почти не удалась! И тут вам преподносят ароматную, горячую, дымящуюся уху в большой глубокой глиняной миске! Уха посыпана свежим зелёным укропом и сдобрена чёрным, ядрёным, грубо-молотым перцем! Кстати, а почему укроп будет свежим, изумрудно-зелёным и абсолютно не увядшим?
– Потому что ночь была холодна, а утро прохладным, Сир. Укроп просто не успеет подвять или завять, и потерять свою свежесть и прелесть. А если ещё вечером он был помещён в ёмкость с водой, то…
– Браво, так держать! – прервал я КАПИТАНА. – И вот, вы делаете несколько глотков ухи… Она божественна, ароматна! Вкус её непередаваем и ни с чем не сравним! Великолепно, брависсимо! Кровь в жилах ускорила движение, в желудке воцарилось ни с чем не сравнимое гармоничное тепло, умиротворение и удовлетворение. Но чего-то явно не хватает? Того, что на одно прекрасное мгновение погасит этот божественный пожар, а потом усилит его в тысячу раз! Чего же не хватает, ну же?!
– Звизгуна, Сир, или Можжевеловки, не успевших потерять божественный холод промозглой осенней ночи, впитавшийся в них! – захлёбываясь слюной и экстазом, проговорил на одном дыхании мой собеседник.
– То-то, то-то… Вот он, сакральный момент истины, дарующий ощущение невыносимой лёгкости бытия! – также на одном дыхании выпалил я. – Аллилуйя, ухе, аллилуйя!
– Аллилуйя, жизни, аллилуйя! – вторил мне радостно КАПИТАН.
– Аллилуйя всему хорошему, господа! – как гром среди ясного неба раздался рядом с нами насмешливый голос ГРАФИНИ.
Мы с КАПИТАНОМ мгновенно очнулись от охвативших нас сладкого наваждения и экстаза, встряхнули головами, недоумённо посмотрели на девушку, потом, понимающе, друг на друга, и весело засмеялись.
– Дорогая, однако, как незаметно вы к нам подкрались, – произнёс я. – Как кошка на охоте.
– Да уж, Сир, какая там кошка, какая там охота, – насупившись, произнесла девушка. – К Вам бы и слон подошёл незамеченным. Я как услышала слово «Звизгун», так тут, как тут. Что, неужели готовится пьянка!? Нехорошо, очень нехорошо, господа! Война требует трезвого, незамутнённого ничем рассудка.
– А вот здесь, сударыня, вы ошибаетесь, – строго произнёс я. – Война и трезвость – вещи не совместные. Сто грамм перед атакой, и победа почти в кармане! Проверено веками.
– Ну, ну…
– Звезда моя, свет моей души, – я поцеловал ГРАФИНЮ в её прелестную нежную щёчку. – Какая пьянка? Так, всего-навсего простой мужской разговор о смысле бытия и о судьбах Вселенных.
– А что, разве Вселенная не одна? Их что, много? – глаза девушки засветились жадным любопытством. – Сир, я об этом давно подозревала. Ну, давайте же поговорим на данную тему!
– Дорогая моя, успеем мы ещё пообщаться на эту тему, успеем, – я нежно и страстно поцеловал девушку в другую щёчку. – Бог с ними, со Вселенными. А пока дай нам с КАПИТАНОМ всё-таки завершить разговор, ну хотя бы, о смысле бытия.
– Ваше Величество, если смысл бытия заключается прежде всего в ухе и в Звизгуне, то тогда не стоит рассматривать и анализировать другие мирские радости, – насмешливо произнесла ГРАФИНЯ, возвращаясь к ожидавшему её ПОЭТУ.
– Ну что же, КАПИТАН, продолжим наш разговор в другом месте и в другое время, как-нибудь попозже, – сказал я, задумчиво глядя в серое небо. – И вообще, за вами остался ваш фирменный рецепт ухи. О какой рыбе будет идти речь? Об озёрной, речной или морской?
– И о той, Сир, и о той, и о той! Рецепты один лучше другого.
– Хорошо, ловлю на слове.
– Сир. Я думаю, что отведаем мы уху, как только высадимся на берег Второго Острова, ведь не сразу же мы ринемся в бой.
– Эх, дружище, вашими бы устами, да мёд пить! – поморщился я, ещё раз взглянув на небо. – Нам бы доплыть до этого Острова без происшествий, да тихо и незаметно высадиться на него, а там посмотрим. Но что-то мне подсказывает, что план этот нереален. Тихо и незаметно… Куда уж там! Пираты, пираты, кругом одни пираты! Ладно, пойду пообщаюсь с ГРАФИНЕЙ. Кстати, прикажите принести нам вина и Можжевеловки, ну и что-нибудь перекусить. Кажется, подошло время обеда.
– Будет исполнено, Ваше Императорское Величество, – склонился в глубоком поклоне КАПИТАН.
– Да ладно уж, будет вам, – усмехнулся я и направился к ГРАФИНЕ, которая что-то увлечённо обсуждала с ПОЭТОМ.
Я вдруг почувствовал, что ветер слегка усилился. Небо потяжелело, воздух стал прохладнее. На западе, совсем недалеко от нас, заклубились чёрные тучи. Нам ещё только шторма не хватало! А если это вовсе и не шторм, а подготовительная часть впечатляющего представления под названием: «Явление испепеляющих молний!?». А может быть название несколько иное, ну например: «Падение небесного гигантского змея или дракона»?
А вдруг нам на головы свалится пара сотен молодцов со способностями Ускоренных? Но, впрочем, это навряд ли. Я на данную тему уже размышлял неоднократно. Всё-таки Ускоренные, как не крути, – товар штучный, эксклюзивный, так сказать. Ладно, посмотрим… Как не раз говорилось ранее до меня, и будет говориться после меня: «Война войной, а обед по расписанию!». Разумный и вечный принцип. Почему вечный? Потому что войны вечны, увы, увы, как не крути…
Я, немного ускорившись, бесшумно и легко приблизился к сладкой парочке, расположившейся на носу яхты, громко кашлянул. ГРАФИНЯ и ПОЭТ, до этого о чём-то горячо спорящие, вздрогнули, вскочили со своих мест.
– Сир, так и сердечный приступ можно получить! – возмутилась побледневшая девушка. – Вы же только что, вот-вот, несколько секунд назад находились в капитанской рубке!? Ах, да, собственно о чём я говорю…
В это время к нам быстро подскочили три матроса, поставили на палубу два больших удобных шезлонга и маленький столик, на котором появились графин с Можжевеловкой, бутылка красного вина, фрукты, зелень, соления, копчения, дымящееся ароматное мясо и ржаной хлеб. Ах, как я люблю простую крестьянскую еду!
– Господа, прошу к столу, – весело произнёс я. – Кто знает, как сложатся дальнейшие обстоятельства нашей жизни. Мы всё ближе приближаемся ко Второму Острову. Меня очень сильно тревожит тот факт, что на своём пути мы ещё ни разу не встретили ни одного судна. Почему? Непонятно… Где пираты, что там замышляют люди РЕГЕНТА, какова обстановка на Острове? Чёрт его знает! Неизвестность и неопределённость меня всегда угнетают больше всего. Говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Чушь, неправда! Можно и неторопливо подождать, и с азартом пуститься в погоню, главное знать – кого и зачем ждём и догоняем.
– Вы, правы, Сир, – сказал ПОЭТ. – Неизвестность и неопределённость – главные враги человека с момента его рождения. Все дети боятся темноты, особенно когда они одни. А что такое темнота? Это те же неизвестность и неопределённость. Мы все боимся смерти. А что такое смерть? Всё те же неопределённость и неизвестность! Ах, как было бы нам легче, если бы мы знали о том, что же находится там, за чертой, отделяющей бытие от небытия! Вот главный вопрос, который нас мучает на протяжении всего нашего земного пути!
– Но если бы мы узнали ответ на него, то тогда бы потерялась основная интрига романа, название у которого «ЖИЗНЬ», – улыбнулся я, опрокидывая в рот рюмку Можжевеловки – Не находите? Неизвестность рождает не только сухость тревоги и беспокойства, но и жажду познания.
– Сир, если говорить о смерти в масштабе… – начал ПОЭТ, но его решительно и раздражённо прервала ГРАФИНЯ.
– Боже мой, хватит! Довольно! Ну что за тема для разговора на борту судна, которое плывёт по неспокойному морю навстречу тысячи опасностей! Господа, опомнитесь, давайте поговорим о чём-нибудь другом!
– Графиня права, мой друг, – усмехнулся я. – Мы с вами говорим не о том. Вернее, о том, но не к месту и не ко времени. Предлагаю тост!
– Сир, ну это совсем другое дело! – повеселела ГРАФИНЯ. – Мы Вас внимательно слушаем.
– Как говорил уже известный вам Конфуций: «Как мы можем знать, что такое смерть, когда мы не знаем, что такое жизнь?». Так давайте же выпьем за познание жизни во всей её полноте и за жизнь, как таковую, даже без её познания! Виват!
– Виват, виват! – воскликнули мои собеседники вслед за мною и осушили бокалы с вином.
Мы некоторое время были заняты едой, молчали. Насытившись, я налил себе ещё одну рюмку Можжевеловки, не торопясь, выпил её, смакуя несколько грубую ароматную горечь. ПОЭТ снова открыл уже виденную мною ранее книгу.
– Что вы читаете, сударь? – спросил я его.
– Это книга из библиотеки БАРОНА, – ответил ПОЭТ. – Называется «Мудрость веков».
– Ну-ка, ну-ка, прочтите нам что-нибудь!
– Сир, я открыл страницу на главе второй. «Жизнь и смерть». Как раз о том, что мы с Вами только что обсуждали.
– Странно, вроде бы это основная тема нашего бытия. Она должна стоять на первом месте. – удивился я. – А как озаглавлена первая глава?
– «Смысл и цель жизни», – ответил ПОЭТ.
– Ну что же, резонно, резонно…, – задумчиво произнёс я.
– Сир, послушайте, какая фраза помещена в предисловии, – неожиданно рассмеялся ПОЭТ. – «Мир – прекрасная книга, но бесполезная для того, кто не умеет читать».
Мы с ГРАФИНЕЙ засмеялись вслед за ПОЭТОМ. Я опрокинул в себя ещё одну рюмку Можжевеловки, закусил её хрустящей квашеной капустой, поднял свой взор к небу. Оно становилось всё более серым, кое-где стало заметно чернеть, ветер постепенно, не торопясь, но вполне решительно усиливался. Тревога внутри меня также постепенно и уверенно нарастала и всё больше и больше заполняла мою сущность. Чего же всё-таки ждать, – небесных сверхъестественных явлений или банального шторма? Собственно, и то, и то нам крайне нежелательно.
– И так, ну-ка, выдайте нам ещё порцию какой-нибудь мудрости, – весело обратился я к ПОЭТУ, не ослабляя наблюдения за небом и морем.
– Вот, послушайте, Сир. Некий Валлювар написал: «Смерть – это лишь сон, – таково мудрецов убежденье. А что же рожденье? От сна пробужденье».
– Великолепно! – воскликнул я. – Близко к теме реинкарнации.
– Боже мой, ну хватит же всё об одном и том же! – возмутилась ГРАФИНЯ.
– Сир, а кто такой Валлювар? Что такое реинкарнация? – спросил ПОЭТ.
– Да что вам сдался этот Валлювар? – раздражённо буркнул я в ответ. – Какая разница, кто он такой? Главное, вдумайтесь в смысл произнесённого. Какое вам дело до этого полу мифического индийского автора сборника афоризмов? Помер он давным-давно, ну и бог с ним. Человек превратился в прах, а его мысли остались нетленными, вот в чём парадокс и высший смысл бытия! Человек, существо сугубо материальное, в результате умственной деятельности, то есть взаимодействия клеток головного мозга, рождает гениальную мысль, которая является чем-то нематериальным, метафизическим, неосязаемым, эфемерным, с лёгкостью исчезающим и растворяющимся в пространстве. Этого не случится, если мысль отразить на материальном её носителе, например, на стене пещеры, или на папирусе, или на бересте, или на бумаге, или на плёнке, или на диске, или на любом другом носителе информации. Творец исчезает навсегда, его творение живёт в веках. Как всё сложно, а вернее, как всё печально и просто!
