Текст книги "О, Путник!"
Автор книги: Александр Арбеков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 92 страниц)
– Странно, но я вижу, что проблемы жизни и смерти почему-то интересуют Бессмертного больше, чем смертных! – воскликнула ГРАФИНЯ, рассеянно глядя куда-то в пространство. – Парадокс!
– Никакого парадокса нет, милочка! – со злостью произнёс я, пристально вглядываясь в сгущающееся на глазах небо. – Чем совершеннее существо, тем более его волнуют основополагающие вопросы бытия. Чем больше времени для их осмысления, тем больше их понимаешь, а чем больше их понимаешь, тем ещё непонятнее и запутаннее становится всё вокруг! Помните те самые пресловутые круги познания, о которых я говорил давеча!? Они, проклятые, всё расширяются и расширяются! Стагнацией даже не пахнет!
Я злобно топнул ногой по палубе, отчего одна из дубовых досок слегка треснула, а потом крепко сжал ПОСОХ. Он моментально нагрелся, слегка завибрировал. РЕЛИКВИЯ ответила ему тем же. Рядом из ниоткуда, из лёгкой и зыбкой дымки стал возникать ЗВЕРЬ.
– Успокойся, милый, всё будет хорошо, – сочувственно произнесла женщина.
– Не будет! Во всяком случае в ближайшее время!
Тревога заполнила мой разум, и не зря. Яхту неожиданно потряс страшный удар. Палуба сначала плавно ушла из-под моих ног, потом моментально вздыбилась. Раздался жёсткий и противный скрежет. Центральная мачта, вырванная какой-то мощной силой из своей опоры, сломалась и отлетела в сторону. Что-то толстое, длинное и чёрное обрушилось на капитанскую рубку, легко сплющив её, как бумажную коробку, потом я ощутил сильный удар в спину и, кувыркаясь, взлетел в воздух. Боль пронзила и затопила меня, но быстро ушла после того, как я неимоверным усилием воли сконцентрировался, сосредоточился и погасил её.
Во время последующего полёта и тяжёлого падения в воду в моей голове вдруг почему-то возникли и удержались на несколько секунд две крайне горестные мысли: «Ах, КАПИТАН, КАПИТАН! Никогда не быть вам адмиралом! Никогда больше не удастся нам вместе поесть ухи! Как жаль, ох, как жаль!».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Что за плотины
Ветер на реках построил
В горных ущельях?
А, это красные листья
Течь воде не дают!
Вода неожиданно оказалась довольно холодной и очень солёной. Я вошёл в неё, как копьё, – легко и почти без всплеска, так как успел сгруппироваться. Всё моё тело так болело и ломило, как будто я получил сильный удар бревном. Собственно, так оно почти и было. Правда это живое бревно не имело твёрдой структуры, что и облегчило мою участь. Удар резиновой дубинкой и удар деревянной или металлической битой – это разные вещи. Тем не менее, чувствовал я себя прескверно. Боец из меня сейчас никудышный. Надо менять ситуацию в свою пользу, причём срочно. Я напрягся, сосредоточился, уже привычным усилием воли не без труда, но всё-таки устранил неприятные ощущения.
Дойдя до низшей точки погружения в воду, я, ускорившись, крутанулся вокруг своей оси, осмотрелся, увидел над собой в десятке шагов днище яхты и рядом с ней и вокруг неё некую огромную, тяжело шевелящуюся, живую чёрную массу, которая была в несколько раз больше нашего судна.
Чёрт возьми, – что это за существо!? Откуда оно появилось? Явно не с неба. А может быть всё-таки с него? Что-то же копилось в нём от нас неподалёку?! Какая-то энергия… Собственно, какая разница, откуда появилось сие чудище, – с неба или со дна морского!? Опасность была серьёзной и вполне реальной. Но что это такое, вернее, кто это такой? Явно не акула, не кит, не кашалот, не гигантский морской змей или кальмар. Я сфокусировал зрение. Подводный мир вокруг сразу потерял расплывчатость, неясность, обрёл чёткие и прозрачные очертания. Я присмотрелся к неизвестному существу внимательнее. Кажется, гигантский осьминог, вернее, спрут! Или что-то в этом роде…
Чёрная масса стала тяжело двигаться сверху в мою сторону, освобождая яхту от своих смертельных объятий. Ага! Охота идёт, как и прежде, именно на меня! Славно, славно! Поборемся! Боже мой, с кем только я за последнее время не сражался! Но всё происходило только на поверхности земли или воды. Теперь я добрался и до бездн морских! Следующим этапом моей бурной, многострадальной жизни, очевидно, будет битва в небесах с гигантским орлом, или сражение под землёй с не менее гигантским кротом, или с ужасной землеройкой, могучим червём или ещё с кем-нибудь в этом роде!
Я ещё раз с тревогой посмотрел на яхту. Как же там лебёдушка моя ненаглядная!? Уцелела ли после атаки монстра морского!? Боже, спаси, сохрани и обереги её! Ни о чём больше сейчас не прошу!
Я снова ускорился, нырнул глубже, интенсивно работая руками и ногами. Существо мощно и тяжело последовало за мною. Я развернулся, поднял голову вверх и опешил от неожиданности. На меня вдруг глянули два огромных глаза, я увидел перед собой толстое, покрытое присосками, щупальце, раскрылась клювовидная пасть. Фу, какая гадость, однако! Бывает же такое!
В следующую секунду откуда-то сверху в воду бултыхнулось и тяжело погрузилось в туче пузырей что-то чёрное и довольно массивное. ЗВЕРЬ! Его окружало какое-то странное радужное сияние. Лапы работали мощно, в едином ритме, шея и хвост были вытянуты. Он стремительно приблизился к чудовищу, врезался, как торпеда, в одно из щупалец, вцепился в него мёртвой хваткой, принялся яростно мотать головой в разные стороны. Из образовавшейся раны хлынула какая-то мутная жидкость, стала хаотично клубиться в воде.
Спрут сбил с себя ЗВЕРЯ другим щупальцем. Удар, очевидно, был очень жёстким и сильным, потому что Пёс, как в замедленном кино, выпучив глаза и растопырив лапы, тяжело крутясь, отлетел от чудовища на несколько шагов, но потом восстановил равновесие и снова решительно бросился на осьминога.
Ну, что же, пришло время действовать и мне. Я чувствовал себя довольно бодро. Воздуха, которого я успел глотнуть перед погружением в воду, вполне хватало. Пока хватало, пока… Я вытащил меч из ножен, и только сейчас с беспокойством осознал, что ПОСОХА при мне нет. Я, очевидно, упустил его из рук в момент удара щупальца и дальнейшего падения в море. Чёрт возьми, неужели он упал в воду и погрузился на дно!? И какова же здесь глубина? моря? Только не это, только не это!
Между тем пасть чудовища приблизилась ко мне почти вплотную. Я решительно взял инициативу на себя, мощно работая ногами, ушёл в бок и, ускорившись, преодолевая плотное и вязкое сопротивление воды, вонзил клинок в голову осьминога. Из раны пошла кровь, или как там называется эта мутная жидкость. Спрут резко дёрнулся, его щупальца хаотично задвигались. На одном из них я увидел вцепившегося в него ЗВЕРЯ, другое чувствительно задело меня.
Я отлетел от монстра, если так можно сказать о движении в толще воды, но меча из руки не выпустил. Удар был всё-таки не очень сильным, так как пришёлся по касательной, но всё равно явился довольно ощутимым. Я несколько раз вязко и медленно перекрутился вокруг себя, но быстро обрёл равновесие и снова, ускорившись, неистово мотая ногами, решительно и стремительно бросился на осьминога, внимание которого было на время отвлечено на ЗВЕРЯ. На этот раз мой меч вонзился в глаз спрута. Эффект от этого удара превзошёл все ожидания. Монстр панически задёргался, заметался и я даже как будто услышал какой-то глухой утробный звук: то ли рёв, то ли рык, то ли вздох. Но, скорее всего это была иллюзия. Ведь мы находились в воде.
Я снова оказался отброшенным от осьминога прочь, но меча из руки по– прежнему не выпустил, восстановил равновесие, быстро сориентировался в пространстве и вновь бросился в бой. Я, ускорившись, отчаянно и бешено мотая ногами и руками, совершая невероятные манёвры, увернулся сначала от одного, потом от других щупальцев, затем от пасти чудовища и с силой вонзил меч в его второй глаз.
Пёс в это время рвал клыками и когтями мешок головоногого моллюска. Всё пространство вокруг нас заполнилось клубящейся серой массой. Я вдруг почувствовал, что воздух в лёгких заканчивается, вернее, уже почти закончился. На несколько мгновений мною овладела паника, но я решительно справился с нею, подавил волнение и, с невероятной силой и быстротой работая ногами и руками, на пределе своих возможностей, почти теряя сознание, понёсся к поверхности воды. Внизу всё было грязно-серым, вверху, сквозь прозрачную воду, я увидел невыносимо желанный и манящий к себе солнечный свет, который нёс с собой спасение и освобождение от неминуемо надвигающегося удушья.
Быстрее, быстрее, ещё быстрее! Лёгкие были абсолютно пусты, глаза вылезли из орбит, их стала застилать мутная пелена. Боль постепенно возвращалась в тело. Я вдруг с ужасом осознал, что до такой степени смертным, как сейчас, я не был ещё никогда! Эта мысль полностью поглотила меня. Боже мой, если я сейчас захлебнусь и уйду на дно морское, то это будет конец! Конец всему!!! Никто меня не спасёт, ничто мне не поможет! Главное, не потерять сознание. К свету, всё ближе к свету!!! Воздуха, воздуха, воздуха!!!
Я чувствовал, что голова моя вот-вот взорвётся, а лёгкие сначала склеятся, потом свернутся и вывернутся из почти безжизненного тела наружу! Воздуха, всего один глоток воздуха жажду я!
Яркий и спасительный свет резанул мне глаза. О, какое же непередаваемое наслаждение и облегчение может принести глубокий глоток свежего морского воздуха! Как прекрасно солнце, пробившее серую пелену облаков, до этого казавшуюся непроницаемой! Какое это счастье, глубоко дышать и ясно созерцать всё вокруг! Сколько, однако, есть в мире вещей, которых мы не ценим и не замечаем! До поры, до времени, конечно…
Я дышал, дышал и дышал, не замечая ничего и никого до тех пор, пока в нескольких шагах от меня с громким всплеском не всплыл ЗВЕРЬ. Он несколько раз отрывисто кашлянул, с отвращением выплёвывая из пасти воду, потом подплыл ко мне и вопрошающе вытаращил на меня свои огромные янтарные глаза. Чувствовал он себя, судя по всему, вполне хорошо и комфортно, дышал ровно и редко. Никакой усталости, никакого напряжения, никаких эмоций! Что за существо такое!?
– Всё в порядке, мой друг!? Ну, ты и молодец! Как мы с тобой сделали этого урода, а!? – засмеялся я и огляделся вокруг.
Яхта легко покачивалась на волнах в паре десятков шагов от нас. Все надстройки и мачты на ней полностью отсутствовали, но судно уверенно держалось на воде. На борту я никого не заметил. Сердце моё тревожно забилось. Как там ГРАФИНЯ?! Где она!? Боже, не оставляй нас без милости и заботы твоей в сии минуты роковые!
Я снова огляделся и увидел неподалёку от себя одну из боевых галер моего славного флота, которая тяжело и величественно покоилась на волнах. Её борта были облеплены матросами и солдатами, которые весело и громко что-то кричали, махали руками, мечами и копьями. Я решительно поплыл в её сторону, ЗВЕРЬ последовал за мною.
– Сир, как Вы себя чувствуете!? – услышал я чей-то басовитый голос, донёсшийся с нижней палубы, затем я увидел голову в капитанской повязке и опущенный в воду трап.
– Никогда не чувствовал себя лучше, чем сейчас! – весело ответил я, подплывая к нему.
Трап был жёстким и прочным. Снизу он надёжно покоился на небольшом плоту. Отлично, для ЗВЕРЯ сгодится. Мы, не торопясь, поднялись на корабль. Палуба при приближении Пса мгновенно опустела. Остались только Капитан, да рулевой матрос. Они мужественно и неподвижно стояли на мостике, с ужасом и любопытством пожирая ЗВЕРЯ глазами.
– Первый раз вижу АНТРА так близко, Сир! – раздался восхищённый голос капитана. – Какая мощь, какая красота, какая стать, какая сила!
– Да, уж! – весело ответил я. – Что правда, то правда… Силы или мощи нам не занимать! Вон как лихо расправились с эти долбанным морским уродом! И откуда он только взялся!? Кто это такой? Что это было!?
– Поздравляю с блестящей победой, Государь! Я много слышал разных историй о Головощупах, не верил им, честно говоря. А тут, вот он, во всей своей восхитительной зловещей силе, притягивающей и одновременно отталкивающей уродливой красоте!
– Однако, как хорошо и образно сказано! Я вижу, вы большой ценитель прекрасного, – сказал я, удивлённо разглядывая Капитана. – Вы случайно не учились на филологическом факультете Университета Второго Острова? Не пробовали писать стихи или прозу?
– Пробовал, Сир, но не учился, – вздохнул Капитан, покраснел и потупил свой взор ниц. – А вообще, я на досуге занимаюсь творчеством…Так, для себя, с целью расслабления.
– И что же вы творите?
– Пишу морские пейзажи, Сир.
– Чёрт возьми! – воскликнул я. – Очевидно все мои славные флотоводцы – сплошь поэты, писатели и художники! Я не удивлюсь, если объявятся ещё и скульпторы и композиторы, а возможно, и архитекторы! Какая, однако, славная компания! В такой ситуации у меня возникает законное подозрение по поводу вашего умения воевать!
– Умеем мы и воевать, не сомневайтесь, Сир!
– Дай Бог, дай Бог!
Во время этого разговора я периодически тревожно поглядывал на покорёженную яхту, лениво колышущуюся на волнах неподалёку от нас. Я сознательно оттягивал визит на неё, испытывая самые нехорошие предчувствия. Палуба судна была по-прежнему пуста. Но этот факт ещё ничего конкретного не означал и не о чём плохом не говорил…
Капитан перехватил мой тоскливый и напряжённый взгляд, громко кашлянул и весело произнёс:
– Ваше Величество, а ГРАФИНЯ-то у нас на борту!
– Как у вас!? – вскричал я, непроизвольно ускорился и в мгновение ока оказался рядом с Капитаном.
Он ошалело посмотрел на то место, где я находился секундой ранее, потом на меня, удивлённо открыл рот. Матросик рядом с ним побледнел и судорожно сжал в руках рулевое колесо.
– Что с нею, где она!? – встряхнул я Капитана за плечи так, что у него лязгнули челюсти, а голова заболталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы.
– Сир, не волнуйтесь, с нею всё в порядке, почти, – дрожащим голосом произнёс Капитан.
– Как это, почти?! В порядке и почти в порядке, – это совершенно разные вещи!
– Ваше Величество! Мы подняли её из воды сразу же после того, как Головощуп напал на яхту. Её Сиятельство получили незначительные телесные повреждения, так, всего несколько ссадин и царапин. Ну, видимо немного ударилась о палубу головой, но Вы не беспокойтесь, ударилась несильно, слегка, незначительно. Волосы смягчили удар.
– Благодарю за службу, капитан! Так держать! – облегченно и радостно хлопнул я моряка по плечу.
– Служу Империи! – бодро гаркнул он, довольно резво поднимаясь с палубы.
– Вы дворянин?
– Никак нет, Сир!
– Жалую дворянство!
– Служу Империи!!! – чуть не задохнулся от восторга Капитан.
– Где ГРАФИНЯ!?
– В моей каюте, Сир.
– А что с Придворным Летописцем? – тревожно спросил я, только сейчас вспомнив о ПОЭТЕ.
– Спасены и живы почти все, Сир! – бодро отрапортовал моряк, морщась и потирая плечо. – Погибли два матроса и, к сожалению, – КАПИТАН.
– Ах, да, КАПИТАН, КАПИТАН… – нахмурился я. – Мой старый добрый соратник… Как жаль, как жаль. Не отведать мне ухи по его рецепту. Жаль, очень жаль…
– По какому рецепту, Государь?
– Да я и сам его не знаю, увы, увы… Странная, однако, штука жизнь. Она, как книга. Подчас текст неожиданно прерывается на страницах, безжалостно вырванных кем-то до того, как мы надеялись и пытались её прочитать до конца. А кто их вырвал, зачем и почему, чёрт его знает?
– Да, Сир, согласен, – вздохнул Капитан. – Эти страницы мог вырвать и какой-нибудь случайный идиот, но, скорее всего, – ОН… – моряк задумчиво посмотрел в небо.
Я тоже поднял голову, вопрошающе и мрачно глянул в мирную безоблачную высь. Тёмно-синяя бездна сурово опустила на меня свой тяжёлый взор. Стало неуютно и тоскливо.
– Да, судьбы наши всё-таки прежде всего зависят от НЕГО, – вздохнул я. – От этого никуда не денешься…
– Разрешите Вас проводить к ГРАФИНЕ, Сир?
– Конечно, конечно, немедленно! – встрепенулся я и бросил мимолётный взгляд на ЗВЕРЯ.
Он плавно растворился в воздухе. Капитан и рулевой вздрогнули, побледнели, напряглись и одновременно сглотнули слюну, а потом облегчённо вздохнули.
– Однако, – восхищённо произнёс капитан.
– А то как!? – весело ответил я.
ГРАФИНЯ лежала на кровати с закрытыми глазами. Она была слегка бледна, волосы её хаотично облепили подушку, словно мокрый ворох светло-коричневых водорослей. Белое платье, такое же мокрое, рельефно облепило прекрасное тело девушки, подчёркивая все его очевидные и неповторимые достоинства.
– Почему не переодели? – нервно и раздражённо произнёс я, наклоняясь к ГРАФИНЕ и ловя её дыхание.
– Сир, как можно? – виновато откликнулся Капитан.
– Ах, да… Оставьте нас одних! – нетерпеливо сказал я.
Моё желание было мгновенно исполнено. Я коснулся губами лба ГРАФИНИ, вдохнул аромат её чудесных волос. Он потерял свою привычную для меня индивидуальность, так как был перемешан со всевозможными запахами моря, но это не помешало ему оставаться восхитительным и манящим.
Девушка глубоко вздохнула и внезапно открыла так любимые мною, милые, слегка раскосые зелёные глаза, обхватила меня своими волшебными тонкими и нежными ручками, неожиданно сильно прижала к себе и заплакала навзрыд. Я вдруг ощутил во всём теле внезапно вернувшуюся в него боль, застонал и тоже заплакал, сотрясаясь от облегчающих, опустошающих, очищающих и сладостных рыданий. Да, вот это сцена! Сюда бы ПОЭТА…
– Неужели передо мною славная воительница, бесстрашная укротительница Горных Жеребцов, Мастер Кинжала!? – насмешливо воскликнул я, нарочно путаясь в волосах моей возлюбленной с одной только прагматичной целью, – стереть ими свои неожиданные слёзы.
– Неужели я имею честь лицезреть непобедимого, мужественного, бесстрашного, овеянного легендами, бессмертного Императора!? – вторила мне девушка, вытирая свои слёзы о мою рубашку, куда она уткнулась с той же самой целью.
Мы оба счастливо и весело засмеялись, сели, скрепили свои уста долгим и сладким поцелуем.
– Как ты? – спросила ГРАФИНЯ.
– Как всегда. Очередная битва выиграна. Всех я победил, поразил и даже, очевидно, утопил. Мне не привыкать, знаешь ли…
– Неужели ты справился с эти чудищем? Невероятно!!!
– Мы справились, мы, дорогая. Я и ЗВЕРЬ… Помнишь, я говорил тебе как-то, что мне нипочём чудовища морские?
– Помню, помню! Ах, ты, мой герой, – девушка снова поцеловала меня в губы, я с готовностью ответил ей тем же.
– Дорогая, – с тревожной нерешительностью произнёс я. – Ты случайно не видела моего ПОСОХА? – и замер в ожидании ответа.
– Твоего ПОСОХА? – нахмурилась и помрачнела ГРАФИНЯ.
У меня ёкнуло сердце, на душе стало нехорошо, муторно, тревожно.
– Твоя волшебная палка под этой кроватью, – внезапно беззаботно рассмеялась девушка.
– Что!? – я резво опустился на пол, заглянул под кровать и достал из-под неё ПОСОХ.
– Фу, как просто! Обошлось! Слава Богу!
– Всё простое просто…
ПОСОХ был холоден и отстранён. Но он был! Я крепко сжал его в руке, счастливо засмеялся. У каждого свой характер…
– Мы с тобой упали в воду почти одновременно, – сказала ГРАФИНЯ. – Я от толчка, который получила яхта, а ты от удара щупальца. Ах, какое потрясающее было зрелище! ПОЭТ, конечно же, опишет этот момент в Летописи в своём стиле, как надо. Ну, например, так: «Император некоторое время после удара Спрута величественно парил над суровым морем, словно большая хищная птица, высматривая своим гипнотическим и пронзающим морскую бездну оком пока очень опасную, зловещую, но уже неминуемо обречённую на страшную смерть, жертву!».
– Боже мой! – искренне восхитился я. – Зачем мне Придворный Летописец!? Зачем лишняя трата средств!? Всё, – отныне ты будешь заниматься Летописью! ПОЭТА увольняю! Деньги, выделенные на его содержание, пойдут тебе на бриллианты. Всё, решено!
– Дорогой мой! Какие бриллианты!? – сначала возмутилась, а потом рассмеялась ГРАФИНЯ. – Зарплаты нашего витии едва-едва хватит на содержание одного Горного Жеребца!
– О, как!? Ишь ты! Однако!
– Ибо!
Мы счастливо рассмеялись, замерли в объятиях друг друга.
– Эх, милый! Орёл ты мой могучий! А на самом деле кувыркался ты, как большая удивлённая лягушка, подброшенная в воздух цаплей, намеревающейся её съесть. Комичное и одновременно трагичное было зрелище, скажу я тебе, – девушка отстранилась от меня. – Фу, какой же ты мокрый!
– Какое образное сравнение, сколько в нём суровой правды жизни с определённым поэтическим привкусом. «Большая удивлённая лягушка». Какая, однако, аллегория. Премного благодарен. А что касается мокроты, то, вообще-то, ты не на много суше меня.
– Но всё-таки суше!
– Но каким образом ПОСОХ оказался под этой кроватью? – нетерпеливо спросил я, а потом крикнул в пространство. – Люди!
– Да, Сир! – на пороге мгновенно появился статный Гвардеец.
– Можжевеловки нам!
– Есть, Сир!!! – рявкнул боец, в результате чего каюта содрогнулась, как от удара спрута.
ГРАФИНЯ от неожиданности и испуга подскочила, миндаль её прелестных глаз обратился в фундук.
– Боже мой, где ты находишь таких монстров!?
– Были бы Вождь, чёткие цели и справедливые идеи, а монстры всегда найдутся! – строго и довольно произнёс я.
– Погоди, я отражу эту мысль в анналах, – ГРАФИНЯ заметалась в поисках бумаги.
– Да сядь ты! Запомни, и всё! Что же было дальше? Ну, после нападения спрута?
– И так, мы упали в воду почти одновременно, – продолжила ГРАФИНЯ. – Но я раньше, потому что ты некоторое время парил над волнами, как большая хищная птица.
– Да хватит же издеваться, в конце концов!
– Хорошо, хорошо, – хохотнула девушка. – В полёте ты выронил ПОСОХ из руки, и он неминуемо бы упал в море. Но рядом в это время вдруг оказался ПОЭТ. Он проявил неплохую реакцию, умудрился в прыжке подхватить ПОСОХ и свалился с ним в воду вслед за мною. Потом туда же, но на некотором отдалении, бухнулся ты, а вслед за тобой в море бросился АНТР. Потом нас вытащили из воды и подняли на галеру. Вот, собственно, и вся история.
– Молодец, писака, молодец, – задумчиво пробормотал я. – Говоришь, у него хорошая реакция?
– Отменная.
– А где он, кстати, находится?
– Понятия не имею, – девушка осторожно приподнялась, встала на ноги, чуть покачнулась.
Я молниеносно вскочил, заботливо поддержал её, обнял, поцеловал в чудесную гладкую и стройную шейку.
– Ну, если сравнивать ПОЭТА с тобой, то у него реакция, так себе, – засмеялась ГРАФИНЯ, слегка отстраняясь от меня и снова присаживаясь на кровать. – Что-то я замёрзла, надо переодеться.
– Эй, люди! – громко крикнул я.
На пороге, как по мановению волшебной палочки, мгновенно возник ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ. В руках он держал поднос с графином и рюмками. Гвардейский мундир на нём был тоже мокрым, но это его, по-видимому, совершенно не смущало.
– Рад видеть вас дружище в добром здравии!
– Служу Империи! – гаркнул вояка.
Мы с ГРАФИНЕЙ весело засмеялись. Я подошёл к Гвардейцу, хлопнул его по плечу, отчего он сильно покачнулся, но устоял.
– Немедленно принесите какую-нибудь сухую, чистую и приличную одежду небольшого размера для Её Сиятельства.
– Будет исполнено, Сир! – ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ исчез также быстро, как и появился.
Я разлил по рюмкам Можжевеловку. ГРАФИНЯ поморщилась.
– Надо, милая, надо… Для расширения сосудов и согревания организма. На дворе, если ты заметила, отнюдь не лето.
– Без тоста не могу.
– Как говорил Данте Алигьери: «Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно!». Так давай и дальше следовать своей дорогой!
– Прекрасно сказано. Но кто такой, этот Данте?
– Гениальный итальянский поэт. Ввязался, идиот, в политику, и потому был часто и нещадно бит. Носился со своей Беатриче, ну, с любимой дамой, как с писаной торбой. Но сонеты у него были замечательные! Энгельс назвал его последним поэтом Средневековья.
– Кто такой Энгельс? – жадно и живо спросила ГРАФИНЯ.
– Да лучше бы его вместе с Марксом и не было бы! – раздражённо ответил я и поморщился.
– А кто такой Маркс?
– Ненормальный один немец, как и Энгельс…
– Понятно…
Я помог ГРАФИНЕ снять платье, обернул её в найденную в сундуке белоснежную простыню. Вскоре раздался вежливый стук в дверь.
– Держу пари, это ПОЭТ, – сказала девушка.
– Спорить не буду, я также думаю.
– Фи, как с тобой скучно… Мог бы поспорить ради приличия или интереса, – поджала ГРАФИНЯ чудесные губки..
– На что спорить? На твой полуразрушенный замок? – произнёс я с лёгкой иронией.
– Ах, ты, ехидна болотная! – подскочила девушка. – А мои Горные Жеребцы!? Они стоят больше, чем весь твой мифический Третий Остров!
– Почему мифический? – мгновенно насторожился я.
– Ой, извини, сорвалось, – девушка нервно повернула свою прекрасную головку к маленькому окошку, за которым тихо, мирно и мерно плескалось ультрамариновое море.
Я напрягся. «Так, так, так… У ПОЭТА, у борзописца нашего, у сибарита утончённого и томного воздыхателя, вдруг обнаруживается отменная реакция! ГРАФИНЯ, ненаглядная пава моя, вдруг проговаривается о своём истинном отношении к Третьему Острову, а значит и ко мне! Что уж тут говорить о БАРОНЕ, о библиотекаре нашем доморощенном! Так, так, так… Подозрительно это всё! Очень подозрительно!».
Тревожившие меня совсем недавно сомнения, вроде бы на некоторое время благополучно утихшие, вспыхнули с новой силой. Я помрачнел, задумался. ГРАФИНЯ заметила резкую перемену в моём настроении, подошла ко мне, обняла, ласково погладила по щеке.
– Бог с ним, с Третьм Островом!
– Согласен, оставим эту тему… А вообще, мне-то на что спорить? – ухмыльнулся я. – Сижу вот перед тобой – мокрый, грязный, побитый, сирый и убогий. Гол как сокол. Имею при себе в данный момент и вообще только ПОСОХ, Собаку, ну и кое что ещё по мелочам…
– Ты не побитый! Ты всего-навсего слегка устал после очередной выигранной битвы. Это совершенно разные вещи. Ах, бедненький, дай я тебя поцелую в щёчку, в грудку, в животик, а потом и пониже…
В дверь снова вежливо постучали.
– ПОЭТ, – встрепенулась ГРАФИНЯ.
– Не думаю, – усмехнулся я. – Входите!
На пороге появился КОМАНДИР. В руках он держал пакет с одеждой. Я засмеялся, ГРАФИНЯ поморщилась:
– Да, Сир, зря Вы со мною не поспорили. Теперь будете жалеть…
– Ничего, не беда. Для тебя же хуже было бы, – снова усмехнулся я, взял у КОМАНДИРА пакет, слегка похлопал его по плечу. Он даже не дрогнул.
– Сир, я побеспокоил Вас с связи с тем, что надо бы помянуть КАПИТАНА. Тела его не нашли. Это проклятое чудовище сначала раздавило рубку, а потом смахнуло её вместе с нашим боевым товарищем прямо в море. Жаль беднягу.
– Да, вы правы, помянуть следует, – печально произнёс я. – Давайте сделаем это на яхте. Соберите оставшийся экипаж, Гвардейцев, которые присутствовали на судне во время нападения этого гада морского. Кстати, он больше не появлялся, не всплывал, знать о себе никак не давал?
– Никак нет, Сир! Муть какая-то поднялась, да быстро рассеялась и развеялась. Вот и всё.
– Ну, и, слава Богу. Ступайте, мы скоро будем.
ГРАФИНЯ стала быстро одеваться. Я с удовольствием наблюдал за этой невероятно возбуждающей, сладостной и вечной, как мир, процедурой. Какая прелесть, какая красота! Ах, какие ножки, какая грудь, какая попка! Что нужно ещё мужчине после кровавой битвы!? Только женщина способна по-настоящему утешить и успокоить нас в такие минуты!
– Не смотри, я это не люблю, – сурово произнесла ГРАФИНЯ.
– Нельзя не смотреть на прекрасный цветок, на великолепное голубое море, на величественные и, поражающие воображение, заснеженные горные вершины, на полную магнетизма луну и на ясное зимнее небо, пронзённое звёздами! А тем более грех не полюбоваться твоей грудью и попкой, – пробормотал я, решительно взяв девушку за бёдра, и опустился перед нею на колени.
Мои губы коснулись её лона, язык проник вглубь. ГРАФИНЯ застонала, изогнулась назад всем телом, запрокинула голову, упала на кровать. Я продолжал ласкать её языком, губами, с восторгом утопая и захлёбываясь в обильной влаге. Я жадно и восторженно вдыхал источаемый ею аромат. Запах женщины! Что сладостнее его на этом свете!? Нет ничего, подобного ему!
Девушка задышала всё чаще и чаще, застонала, забилась в конвульсиях, закричала, с силой сжала ногами мою голову, замерла, потом расслабилась, легко и радостно рассмеялась. Я же, возбуждённый до крайней степени, стал лихорадочно сдирать с себя одежду, готовясь овладеть своей принцессой. В это самое неподходящее время снова раздался лёгкий стук в дверь.
– Чёрт возьми, да что же это такое!? – возмутился я, с трудом отрываясь от раскрывшихся передо мною врат рая. – Проходной двор какой-то! Погодите немного!
– ПОЭТ, – усмехнулась ГРАФИНЯ, торопливо вставая с кровати.
– ШЕВАЛЬЕ, – наобум сказал я. – Спорим на всех твоих Горных Жеребцов!?
– А что ты ставишь на кон?
– У меня есть славный меч по имени ЭКСКАЛИБУР!
– Фи, этого мало…
– А ещё я владею ПОСОХОМ и ЗВЕРЕМ!
– Ради Бога, только не ЗВЕРЬ! Ну, о твоей палке я даже говорить не желаю! – девушка закончила одеваться, кокетливо покрутилась передо мною.
Выглядела она неплохо. Нет, совсем не то слово! Выглядела моя лебёдушка великолепно, очаровательно, потрясающе! Она была одета в белоснежные, просторные матросские штаны и такую же рубашку из плотного материала. На ногах – чёрные, лёгкие матерчатые башмаки. Широкий серый пояс с голубой каймой, затянутый на талии, подчёркивал изящные и округлые линии бёдер. На голове кокетливо покоился белый берет с одной голубой и двумя чёрными полосками. Из выреза на рубашке маняще выглядывала полная и упругая грудь. Не до конца просохшие, роскошные каштановые волосы струились по спине, груди и плечам. Да, истинную красоту ничем не скроешь! Ни матросским костюмом, ни вуалью, ни рубищем, ни паранджой!
Стук повторился.
– Войдите! – я с трудом оторвался от созерцания двух хорошо заметных выпуклостей на ткани костюма в районе груди девушки.
Соски были возбуждённы, длинны и упруги. Они явно свидетельствовали о том, что женщина ещё не полностью удовлетворена. Я застонал от отчаяния.
Дверь открылась, и перед нами предстал… ШЕВАЛЬЕ. Я весело рассмеялся, девушка с досадой поморщилась:
– Да что же это такое! Явно сегодня не мой день!
– Что вы здесь делаете? – удивлённо спросил я, подходя к юноше. – Вы же вроде бы должны находиться на Флагманской галере?
– Как только мне доложили о случившемся, я сразу же направился на лодке к Вам, Сир! – чеканно произнёс ШЕВАЛЬЕ. – Я очень сильно беспокоился за Вас и за ГРАФИНЮ. Ну, и о ПОЭТЕ, конечно, не забывал.
– Так за кого вы всё-таки больше беспокоились? – насмешливо произнёс я. – Признайтесь, наверное, всё же за ГРАФИНЮ?
– Сир, избавьте нас от этих Ваших сомнительных и неуместных вопросов и шуток! – девушка возмущённо тряхнула волосами, щёчки её порозовели, лобик гневно наморщился.
– А чего это вы так занервничали, сударыня? – подозрительно спросил я. – С какой это стати у вас так заблестели глазки!?
– Вы несносны, Сир! – девушка возмущённо фыркнула и быстро выскочила из каюты.
