Текст книги "О, Путник!"
Автор книги: Александр Арбеков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 61 (всего у книги 92 страниц)
– Сударь, эти стихи действительно написаны вами?
– Да, Сир.
– Неплохо, неплохо…
– Спасибо, Сир…
– Если и дальше в таком же духе, то, может быть…
– Сир, «Марш Императорской Гвардии» тоже написал я лично!
– Вот как!? Однако… Похвально, похвально!
– Благодарю, Сир!
Мы помолчали. Я призвал Гвардейца и заказал ещё рома.
– За Поэзию, за высшее проявление человеческих и нечеловеческих духовных сил!
– За Поэзию!
– Господа, я вам не помешаю?
Перед нами из лёгкого, едва ощутимого и зыбкого марева Портала, возникла МАРКИЗА. Она была одета в плотную, короткую белоснежную тунику. На голове – изящная шапочка алого цвета. На загорелых ногах – лёгкие, кожаные, светло-красные сандалии. Девушка была, как всегда, очаровательна.
Мы с ПОЭТОМ одновременно встали, поклонились ей, несколько смутились и насторожились.
– Эй! – крикнул я в темноту, царящую за окном.
– Что изволите, Сир!? – спросил Гвардеец, появившийся из ниоткуда.
– Кресло, вина, фруктов.
– Будет исполнено, Ваше Величество!
– Сир, ну какое вино? – усмехнулась девушка, легко опускаясь в моментально принесённое кресло. – Ром, только Ром! Хочу почувствовать хотя бы слабый отголосок того, что чувствуют мужчины, употребляя сей напиток перед кровавой битвой и после оной.
– Боже, как хорошо сказано! – восхитился я.
– Что вы здесь делаете, Советник? – набычился ПОЭТ.
– Да, вообще-то, я являюсь придворной дамой в свите Его Величества! – негодующе нахмурилась девушка.
– Сир!? – ПОЭТ удивлённо посмотрел на меня.
– Что, Сир!? Действительно, пожаловал я намедни именно этой даме титул МАРКИЗЫ. Ну и что?! Вы, сударь, чем-то недовольны!?
– Да нет… Но как можно, Ваше Величество!? Вот так сразу, и Маркиза!? – поморщился Барон.
– Всё можно на этом свете, мой друг, всё можно, были бы только соответствующие возможности и желание, – усмехнулся я.
– О, этот тип уже Барон?! – засмеялась девушка. – Вы, Советник, однако, стремительно прогрессируете!
– Сударыня, не увлекайтесь! – строго сказал я, разливая по рюмкам ром.
– Извините, Сир…
– То-то, то-то… И, так, за прекрасных дам! Офицеры пьют стоя! Полковник!
– Капитан!
Мы выпили, закусили, помолчали. Ветер вдруг стих. Невесомая тишина заполонила мир. Пламя свечей замерло в полной неподвижности.
– Какова тема вашего разговора, Государь? – спросила МАРКИЗА.
– А то вы не знаете!? – возмутился ПОЭТ. – Уже битый час, небось, подслушиваете и подсматриваете!
– Барон, успокойтесь, – благодушно произнёс я. – Какое подслушивание, какое подсматривание!? Вы имеете дело с ВЕРШИТЕЛЕМ!
– Да, Советник. Увы, увы… – с досадой произнесла девушка. – Его Величество полностью блокировал все Каналы Связи во всех Порталах, соединённых с Островами, а кроме этого он закрыл доступ к самим Порталам.
– Это невозможно! – поражённо воскликнул ПОЭТ. – О, простите, Сир!
– Да ничего, бывает, – усмехнулся я и взглянул на МАРКИЗУ. – Ну, один Портал я всё-таки оставил открытым, как видите. Как же мне без великолепной жемчужины Императорского Двора!?
– Спасибо, Сир, – МАРКИЗА привстала и довольно неуклюже сотворила что-то наподобие реверанса. – Премного благодарна за комплимент.
– Не за что, – поморщился я. – Милочка, я бы посоветовал вам что-то сделать со своими манерами. На Земле ведь осталась какая-то аристократия. Ну, существуют же какие-то школы благородных девиц, или нечто подобное. Позанимайтесь, поупражняйтесь, поучитесь. Моветона и отсутствия манер при Дворе с сего дня я не потерплю!
– Что!?
– Сир…
– Извините, Сир…
– А, вообще-то, мы с Его Величеством разговаривали о поэзии, – сказал повеселевший ПОЭТ. – Тонкая, знаете ли, материя. Очень тонкая…
– Да уж, кто бы говорил!? – ухмыльнулась МАРКИЗА и закинула ногу за ногу, явив миру краешек красных ажурных трусиков.
– Миледи, – жёстко произнёс я, с трудом оторвав взгляд от совершенных и соблазнительных ножек девушки. – Есть такая поговорка: «Царь дал, царь отобрал». Поняли?!
– А слово? – побледнела МАРКИЗА.
– Слово? – усмехнулся я. – Вы правы, слово, есть слово… Знаете, как там, у Ахматовой:
Ржавеет золото и истлевает сталь,
Крошится мрамор. К смерти всё готово.
Всего прочнее на земле – печаль,
И долговечней – царственное слово.
ПОЭТ замер, побледнел, насупился, стал нервно барабанить длинными тонкими пальцами по столу. Я задумчиво подцепил на вилку кусок селёдки и погрузился в её созерцание. МАРКИЗА закусила губку и отрешённо смотрела во тьму. В ней таились тяжесть, тишина и неопределённость.
– Так, что, поговорим ещё немного о поэзии? – вязко произнёс я.
– С удовольствием, Сир, – откликнулся Летописец.
– Позвольте, Государь, прочитать ещё кое-что из Ахматовой? – чуть с хрипотцой спросила МАРКИЗА.
– Извольте…
Наше священное ремесло
Существует тысячи лет…
С ним и без света миру светло.
Но ещё не один не сказал поэт,
Что мудрости нет, и старости нет,
А может, и смерти нет.
– Великолепно! – воскликнул я.
Летописец, замерев и вперив свой сумрачный взгляд в пространство, не сказал ни слова.
– Я была знакома с Ахматовой, – глухо произнесла МАРКИЗА. – У меня есть два сборника её стихов с посвящением: «Подорожник» и «Бег времени». Помню зиму то ли шестьдесят пятого, то ли шестьдесят шестого года. До смерти Анны оставалось совсем немного. Помню её безумный профиль на белой стене. Снег, вьюга, свечи. Она любила свечи…
Что война, что чума – конец им виден скорый,
Им приговор почти произнесён.
Но кто нас защитит от ужаса, который
Был бегом времени когда-то наречён?
Мы с ПОЭТОМ сидели тяжело, неподвижно и крайне удивлённо смотрели на девушку. С ней произошла странная метаморфоза. Пшеничная чёлка при свете догорающих свечей вдруг поменяла свой первородный цвет. Сапфировые глаза сузились и приобрели хищную кошачью форму. Тонкие руки с чувственными и длинными пальцами стали ещё изящней. Стройные ноги сдвинулись и превратились в одно целое, словно хвост у русалки. Губы потеряли влажную пухлость. На виске заметно проступила тонкая синяя жилка.
– Давайте выпьем, господа, – я первым вышел из транса. – Ещё раз за Поэзию, как высшее проявление человеческого духа!
– Сир, но мы не совсем люди, а Вы уж подавно, – нервно и бесстрашно произнесла МАРКИЗА.
– Не знаю, как вы, друзья мои, а я ощущаю себя человеком! Да, да! За Его Величество Человека! До дна!
Мы выпили, закусили, немного поели.
– Скажите, Барон, меня интересуют те стихотворения, которые вы читали мне и ГРАФИНЕ на протяжении всего времени нашего знакомства? Не похоже, что их творцом является программа. Все эти вещи не могут быть плодом холодного электронного разума. Они очень неплохи. Неужели все они написаны…
– Совершенно верно! Вами, Вами, Сир! Какая тут может быть программа!? Конечно же, нет! Государь, их творцом являетесь Вы! Скоро Вы всё до конца вспомните! Побыстрее бы! Времени остаётся мало.
– Времени до чего? – спросил я.
– Советник! – жёстко произнесла девушка.
– Ладно, – усмехнулся я. – На этом наш поэтический вечер объявляю закрытым. Спокойной ночи, Барон.
– Спокойной ночи, Ваше Величество, – ПОЭТ раскланялся и быстро ретировался.
Некоторое время в палатке царила почти полная тишина. Её разбавляли звуки цикад, доносящиеся снаружи. За окном тьма сгустилась до полного предела. Я задумчиво посмотрел на МАРКИЗУ, решительно встал, подошёл к ней, сорвал с неё тунику. А затем я взял девушку на руки и повалил её на огромную кровать, стоящую в углу, стал жарко и жадно целовать её гладкое и нежное тело, неимоверно возбудился, задрожал от предчувствия грядущего удовольствия, а потом проник внутрь неё, слился с нею и сполна насладился ею. И повторялось всё снова и снова, почти до бесконечности.
Мы стонали, кричали, хрипели, а потом утомлённо молчали, не выпуская друг друга из раскалённых объятий. И снова любили друг друга самозабвенно, истово, пламенно и страстно. О, что может быть в мире сильнее тех чувств, которые испытываются, словно в последний раз!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Долгую ночь
Я во власти думы глубокой,
А рассвета нет.
Ни луча… Даже в щель моей спальни
Пробился безжалостный мрак.
Я почувствовал опасность мгновенно, инстинктивно, рефлекторно, каким-то совершенно непонятным для меня образом. Вроде бы ещё за долю секунды до этого спал я очень крепко и спокойно, видел какой-то благостный сон, был абсолютно расслаблен, но вот я уже на ногах, принял боевую стойку, весь начеку, готов к схватке, абсолютно свеж, полон сил и энергии. О, как! Ишь, ты! Однако!
Мой славный ЭКСКАЛИБУР сам скользнул мне в руку. В тусклом свете одной, ещё до конца не догоревшей свечи, воинственно сверкнула голубая сталь. Ах, где же ты, мой верный ЗВЕРЬ!? В каких пучинах морских покоишься ты, мой надёжный и могучий ПОСОХ!? Увы, увы, при мне только меч. Да, и ещё – Её Величество РЕЛИКВИЯ, моя главная надежда и опора в этом опасном и непредсказуемом мире!
Что же случилось, что послужило толчком к моему внезапному пробуждению? РЕЛИКВИЯ на шее вдруг нагрелась, завибрировала, загудела. Да, произошло что-то серьёзное, из ряда вон выходящее! Где же враг, что это за враг, с чем или с кем на этот раз мне предстоит столкнуться и сразиться?!
Я некоторое время стоял в полной темноте, так как свеча на столе окончательно догорела. Тьма, впрочем, довольно быстро рассеялась, потому что я стал видеть в инфра-красном диапазоне волн. Пространство обрело чёткость и ясность, предметы встали на свои места. Всё вроде бы тихо и спокойно. Странно… Я быстро огляделся вокруг. В палатке никого не было. МАРКИЗА, видимо, ушла в неведомые дали через Портал, когда я спал. Везде царили покой и тишина. Но острое чувство опасности не покидало меня, металось и билось в мозгу, спускалось спазмом в желудок, заставляя его неприятно сжиматься.
Что происходит!? Не понятно! Тревожное чувство не исчезало. Я нашарил под кроватью ремень с ножнами и лёгкую кольчугу, быстро оделся, опоясался, стал чувствовать себя как-то увереннее. Собственно, помогут ли мне сейчас кольчуга и ЭКСКАЛИБУР? Мне угрожает серьёзная опасность высшего порядка, в этом я был абсолютно уверен. Почему уверен? А Бог его знает!
Что-то мне вдруг подсказало, что следует немедленно покинуть палатку. Я, не раздумывая ни секунды, молниеносно прыгнул вперёд, не выбирая направления и не ища выхода, легко вспорол клинком плотную и толстую ткань шатра, выкатился на песок, встал на ноги, потом мгновенно ускорился и, совершив несколько гигантских прыжков, достиг холма, поросшего густой растительностью. Я врезался в неё, как тяжёлый танк, проломил насквозь, а может быть пронзил, как гигантское копьё, и вывалился в глубокую ложбину, густо поросшую травой, по ту сторону холма.
Через секунду после этого место, где находилась моя палатка, озарилось неимоверным, ослепляющим и всё поглощающим светом. Земля задрожала, затряслась, застонала. Раскалённый воздух, вспученный неведомой и страшной силой, завибрировал, загудел, мощно понёсся от эпицентра взрыва кругами, безжалостно сокрушая и испепеляя всё на своём пути. Я вжался в землю, инстинктивно прикрыв голову руками. Это движение совершенно бесполезное в таких ситуациях. Но что поделать, нами зачастую управляют древние инстинкты, а не холодные и трезвые расчёт и разум.
РЕЛИКВИЯ на моей груди мгновенно нагрелась, вернее, раскалилась. Я понимал и чувствовал это умом, но почему-то совершенно не ощущал своей кожей её повышенную температуру. Странно, странно! РЕЛИКВИЯ мелко завибрировала, басовитое гудение, казалось, заполнило весь мир. Земля и воздух дрожали, всё вокруг меня кипело, плавилось, вспучивалось, растворялось и текло, текло, текло… Я почувствовал себя глыбой гранита или мрамора, вставшей на пути раскалённой вулканической лавы. Собственно, так оно и было. Потоки бурлящей и кипящей, ослепляющей и испепеляющей жидкости клокотали рядом со мною и надо мною, не причиняя мне никакого вреда. Я находился в прозрачном энергетическом коконе, который ничего не пропускал внутрь себя. Впрочем, всё-таки он пропускал световые волны определённого диапазона, и не более того. А воздух? Очевидно, силовое поле должно пропускать и воздух. Но, я думаю, не сейчас. Или нет? «РЕЛИКВИЯ, РЕЛИКВИЯ, ПОСЛЕДНЯЯ РЕЛИКВИЯ!». Слава тебе, спасибо тебе!
Я вдруг почувствовал страшную, всё опустошающую усталость. Огромное нервное напряжение, доселе владевшее мною и переполнявшее меня, вдруг вмиг исчезло, лопнуло, как гигантский воздушный шар. Я на мгновение оказался внутри чёрного, чёрного пространства, безжалостно затягивающего меня во внутрь себя, состоящего из вакуума и абсолютной тишины, а потом потерял сознание, которое готово было вот-вот взорваться, как миллион термоядерных бомб. Бомб, бомб, бомб… Бум, бум, бум…
Очнулся или, вернее, проснулся я уже утром. Было трудно дышать. Солнце ослепительно и слегка мутно било в глаза, в мире стояла почти полная тишина. Почему именно полная? Да потому, что не было слышно ни пения птиц, ни криков чаек, ни шума моря, ни свиста ветра, ни шелеста листвы, ни-че-го! Почему тишина была почти полной? А потому, что я нарушал её своими стонами, проклятиями, охами, ахами и возмущённым пыхтением.
Я по-прежнему находился в коконе, но не в энергетическом, а в обычном. Скорее даже не в коконе, а внутри своеобразного яйца, стенки которого состояли из какого-то странного, серого, запёкшегося вещества. Внизу и по бокам оно было мутным, тёмным, а сверху – тонким и почти прозрачным, покрытым густой сеткой мелких трещин и дырочек. Воздух был спёртым, тяжёлым и душным. Я немного полежал, щурясь от солнечных лучей, потом решительно ударил кулаком по верхней тонкой стенке яйца. Она рассыпалась на множество мелких осколков.
Прохладный, свежий утренний воздух живительной волной накатился на меня, наполнил и переполнил лёгкие, влил в мои затёкшие мышцы необыкновенную и неимоверную силу. Я счастливо и облегчённо засмеялся, приподнялся, сел, огляделся.
Серая, застывшая, стекловидная масса заполняла всё обозримое пространство вокруг меня. Холма, как такового, не существовало. Он, как и другие ему подобные участки рельефа местности, сгладился, нивелировался, обрёл почти ровные очертания. Ничего теперь не мешало мне созерцать раскинувшееся передо мною утреннее, тихое и безмятежное море, имеющее цвет глаз моей прекрасной МАРКИЗЫ. О, МАРКИЗА!
Да, море есть море… Земля дама непостоянная. Её хрупкая кора под внутренним давлением периодически и панически смещается, рвётся. Вулканы взрываются, выбрасывая тучи пепла и изрыгая магму, словно старые алкоголики, блюющие и пердящие после затяжного запоя. Поверхность планеты неотвратимо и неумолимо меняется. Что-то разрушается, уходит в небытие, или преобразуется. Что-то рождается, в корне изменяя окружающий ландшафт, а море всё равно остаётся таким, каким оно было тысячи лет назад. Вернее, остаются таковыми океаны.
Подумаешь, магма и пепел, подумаешь, землетрясения и цунами. Лаву охладим и погрузим на дно. Землетрясение и цунами переждём. Они пройдут, как страшный сон, сойдут на нет и уйдут в небытие. Всё проходит… А загадочная, могучая и таинственная водная масса будет по-прежнему тяжело и равнодушно колыхаться и властвовать на планете, скрывая под толщей воды погибшие цивилизации, бывшие материки и острова. Впрочем, и море и океаны не вечны…
Я решительно встал, ещё раз с наслаждением и глубоко вдохнул свежий и ароматный воздух полной грудью, посмотрел в ясное и высокое небо, улыбнулся. Цыплёнок вылупился из яйца! Здравствуй, прекрасный и трепетный мир! Цыплёнок, цыплёнок… Да нет, я отнюдь не цыплёнок, а детёныш ящера! Скоро он окрепнет, нарастит массу и превратится в грозного и страшного хищника! Дайте время! Мой рык ещё не раз потрясёт Вселенную и сотрясёт всё Мироздание!
Я осторожно дотронулся до РЕЛИКВИИ. Она была холодна на ощупь. Висела спокойно и мирно на моей шее, не подавала никаких признаков жизни. Я улыбнулся, сжал её в руке, мысленно поблагодарил за чудесное спасение. РЕЛИКВИЯ вдруг на секунду нагрелась, слегка завибрировала и вернулась в своё первоначальное состояние.
Я задумчиво огляделся вокруг. Вся местность в радиусе примерно ста метров от эпицентра взрыва, то есть от того места, где ещё недавно находилась моя палатка, была покрыта застывшей, серой, стекловидной массой. Холмы предгорий превратились в бесконечную степь, вернее, в безжизненную, гладкую и мёртвую пустыню. Ни единой живой души вокруг. Ни звука, ни малейшего движения.
Сердце в моей груди учащённо забилось. ШЕВАЛЬЕ, ПОЭТ, что с ними!? Боже мой, а как там лебёдушка моя ненаглядная?! ГРАФИНЯ! Свет моих очей! Любовь моя! Я бросил лихорадочный взгляд на море. В паре сотен метров от береговой полосы несокрушимо и тяжело лежала на лёгкой голубой воде наша Флагманская Галера! Цела и невредима! Слава Богу! Рядом с ней дрейфовали ещё четыре большие галеры, а чуть дальше – остальные корабли разных мастей и водоизмещений. Слава мелководью и коварным подводным рифам, которые не позволили флоту расположиться близко к берегу! Фу, о, как от сердца отлегло!
Воздушная волна от взрыва, видимо, не достигла пяти громоздких и тяжёлых кораблей, а если и достигла, то, настолько ослабла, что не смогла сокрушить их. А остальные суда были расположены подальше от берега для того, чтобы обезопасить район нашей высадки от возможного нападения противника с моря. Они вытянулись дугой вдоль всей бухты, беззаботно покачивались на волнах. Слава Богу!
Вообще-то, я не планировал ночевать в палатке. Это решение пришло в мою голову неожиданно, в связи с полночным визитом МАРКИЗЫ. Ну, не вести же её на корабль! В таком случае рядом с нами незримо и укоризненно присутствовала бы ГРАФИНЯ. Мне было бы стыдно и нехорошо, как пить дать. О каком полноценном сексе в такой ситуации могла идти речь?! Муки совести и страшные, невыносимые душевные страдания затопили и поглотили бы меня целиком и, возможно, никогда бы не выпустили из своих хищных и жестоких объятий!
Перед взрывом со мною на берегу осталась только пара десятков Гвардейцев. Все мои другие уцелевшие воины и моряки расположились на кораблях. ШЕВАЛЬЕ и ПОЭТ, очевидно, также отбыли на Флагманскую Галеру. О, моя бедная Гвардия! О, мои несостоявшиеся Бароны, не успевшие вкусить всех прелестей новой жизни! Редеют наши ряды. Как жаль, как жаль! Потери, к сожалению, бывают и после войны. Это крайне неприятный и обидный факт, который имеет место быть во все времена…
Я направился к берегу, мягко ступая по твёрдой серой корке, не торопясь, подошёл к морю, присел около него, окунул руки в прозрачную голубую воду, омыл лицо, сложил ладони ковшиком, набрал в них живительную влагу, вылил её на голову, пригладил волосы. Ах, как хорошо, не смотря ни на что! Море, море, край бездонный…
Я увидел, как к берегу от флагманской галеры направляется большая трёх вёсельная шлюпка. Я прищурился, сфокусировал зрение, непонятным пока для самого себя образом оптически приблизил объект ближе, разглядел на носу лодки ШЕВАЛЬЕ и ПОЭТА. Слава Богу, всё-таки, живы, курилки! Ах, вы верные спутники мои!
Скоро лодка тяжело причалила к берегу.
– Здравствуйте, Ваше Величество! – бросились ко мне мои славные соратники. – О, как же мы рады Вас лицезреть живым, невредимым и здоровым!
– Я тоже рад, что вы остались живы, господа! – я решительно заключил их в свои железные объятия.
– Сир, а уж как мы рады! – запричитали Глорианин и Островитянин. – Мы с рассвета уже дважды приплывали сюда, вроде бы обшарили всё побережье вокруг, да около, а никого не нашли! Где Вы были?! Как смогли уцелеть!? Невероятно!
– Господа, ну к чему эти глупые вопросы, адресованные Бессмертному Императору!? – легко и беззаботно воскликнул я. – Вы что, до сих пор сомневаетесь в моих способностях и возможностях?
– Нет, Сир, конечно, нет, – смутился ШЕВАЛЬЕ.
– РЕЛИКВИЯ, Сир? – спросил ПОЭТ.
– Да. Она… – я задумчиво посмотрел на корабли, потом перевёл взгляд на ШЕВАЛЬЕ. – Как там ГРАФИНЯ?
– Жива, но по-прежнему не приходит в сознание, Сир, – скорбно произнёс юноша.
ПОЭТ задумчиво и горестно посмотрел на флагманский корабль, поёжился. Я также взглянул на него. Галера по-прежнему тяжело и величественно покоилась на абсолютно ровной и безмятежной глади моря. Из пары мачт на ней осталась только одна, без рей и парусов, но по бокам из открытых люков воинственно торчали два ряда вёсел. Загадочная, грудастая и воинственная дама на носу судна отсвечивала золотом под лучами солнца, которое сияло и грело совсем не по-осеннему.
– Сир, что это было? – тревожно спросил ШЕВАЛЬЕ. – Ну, я имею в виду ночное происшествие.
– Чёрт его знает… – задумался я.
– Термитная бомба. Скорее всего, она, Сир, – сказал Советник.
– Вы так думаете, Полковник? Но как она могла оказаться внутри Пузыря? – напрягся я.
– Сир, через Квази-Портал она проникнуть по понятным причинам не могла, а вот через Пси-Портал…
– Постойте, постойте, – удивился я. – Бомба, – это бомба! Что-то металлическое и механическое в ней обязательно должно присутствовать! Взрыватель, какие-то мелкие детали, микросхемы, определённая масса тротила или нечто подобного. Я уже понял, что Поле пропускает через Пси-Портал любую органику. Вы же появляетесь здесь не голыми, как земляне, а в одежде, произведённой из органических соединений. Вы можете телепортировать сюда любые напитки и еду, книги. Сударь, ведь это вы, наверное, помогли БАРОНУ собрать такую библиотеку? А? Признавайтесь! Барьер как бы делает некоторую уступку именно Пси-Порталу. Этакая услуга, льгота со стороны неизвестных и неведомых сил. Но Барьер не пропускает ничего неорганического через любой тип Порталов, правильно я понимаю?
– Да, Сир, в принципе, правильно.
– Не люблю этого дурацкого слова, – в «принципе»! – я топнул ногой по песку. – Или да или нет!
– Сир, существует не нами придуманное правило положенного соотношения между собой органики и неорганики. А, вообще-то, может быть мы не осведомлены о других возможных способах телепортации, или как там ещё можно назвать мгновенное перемещение в пространстве? – тяжело задумался ПОЭТ.
– Вы правы, – в свою очередь задумался я. – Кстати, в ваших Глорианских головах имеется так называемая Матрица. Что это такое? В ней же должны присутствовать какие-то чужеродные элементы, металлы, сплавы, соединения?
– Сир, Матрица, это отнюдь не банальный чип. Это нечто другое.
– И что же это такое, милейший?
– Понятия не имею, Государь…
– И это мне говорит Третий Советник с планеты Глория?! Стыдно, сударь! – возмутился я.
– Сир, вообще-то, об этом самом Чипе, вернее, Матрице, самое полное представление имеет только один человек во всей Вселенной, или во Вселенных, – сморщился ПОЭТ.
– Кто!?
– Вы, Сир…
– Ваше Величество, – жалобно простонал ШЕВАЛЬЕ. – О чём это Вы?
– О всём, и ни о чём… – буркнул я.
– Ничего не понимаю, Сир!
Я хмыкнул, решительно вошёл в воду, погрузился в неё с головой, наслаждаясь невесомой свежестью, вынырнул, вышел на берег, встряхнулся, зачесал волосы назад и сел на спёкшийся песок.
– Господа Бароны, прошу к моему шалашу, – я указал рукой на место рядом со мною.
Господа Бароны, позвякивая мечами, тяжело опустились рядом. Я вдруг почувствовал резкий голод, сглотнул слюну.
– Советник, а не перекусить ли нам?
– Ваше Величество, добро пожаловать на галеру. Шлюпка ждёт. Кстати, у Вас осталось всего восемьдесят Гвардейцев. Четверо из них на вёслах.
– Ну что же, мне есть с кем продолжить великие дела. Гвардия – вперёд, Гвардия – не умрёт! Да, жаль погибших ребят. Жаль, очень жаль. Какие были молодцы! Эх, моя славная Гвардия! – печально произнёс я. – А вы знаете, господа, почему Наполеон в Бородинской битве не добился решающего успеха, не разгромил русские войска подчистую?
– Сир, я ничего не пойму, – вдруг снова жалобно произнёс ШЕВАЛЬЕ.
– Да хватит стенать! Позже поймёте. Так вот… В решающий момент битвы Наполеон не ввёл в бой свою Гвардию, восемнадцать тысяч человек, вы представляете?! Идиот!
– Сир, идиот, не идиот, а не проиграл ни одного сражения, завоевал пол мира, создал Империю, – скептически усмехаясь, сказал ПОЭТ.
– Во-первых, завоевал он не пол мира, а всего лишь одну Европу, ну и ещё что-то там незначительное. Пол мира завоёвывали греки и римляне. Во-вторых, Наполеон потерпел несколько поражений: первое в сражении при Березине, второе в битве при Лейпциге, третье при Ватерлоо. В-третьих, Империю этот чудак вроде бы сравнительно быстро создал, но тут же так же быстро и бездарно потерял её. Вот так… Я представляю, о чём он думал и размышлял, будучи отравленным, мечась по своему пустынному острову! А о чём думал Николай Второй, бывший Самодержец Всея Руси, перед тем, как его и семью расстреливали в каком-то сыром и вонючем подвале?! А о чём думал Гитлер, завоеватель всей Европы и претендующий на мировое господство, перед тем, как покончить жизнь самоубийством в каком-то мрачном и полном отчаяния бункере!? Боже мой, Боже мой!!! Люди по глупости, недомыслию и самонадеянности теряли такие великие Империи! А мы, чудаки, часто огорчаемся и впадаем в панику от всевозможных мелких потерь, пустяковых обид и лишений! От какого-то лёгкого чиха! От кривого взгляда! От мелочных интриг и смешных страстей!
– Да, Вы правы, Сир, – задумчиво произнёс ПОЭТ.
– О чём Вы, Сир?! – жалобно вскрикнул ШЕВАЛЬЕ.
– А вы знаете господа, кто не проиграл ни одного сражения?
– Александр Македонский, Юлий Цезарь, Герцог Альба, Кортес, или ещё кто-то? – усмехнулся ПОЭТ.
– Все они, так или иначе, где-то, как-то, что-то и кому-то проигрывали, пускай и на микро уровне, – хмыкнул я. – Господа! Ни одного сражения в истории не проиграл только Генералиссимус Русской армии Суворов Александр Васильевич! Если бы не известный постулат: «Не сотвори себе кумира!», то я выбрал бы своим кумиром именно его!
– Интересная точка зрения, Сир, – улыбнулся ПОЭТ.
– Ваше Величество, нельзя ли мне получить хоть какие-то объяснения по поводу того, что здесь происходит? – жалобно спросил ШЕВАЛЬЕ.
– Позже, чуть позже, мой юный друг, – я задумчиво посмотрел на прозрачно-голубое небо, на лёгкий ультрамарин моря, на появившихся неизвестно откуда чаек, недоумённо и растерянно кружащихся над мутно-стеклянным берегом.
Я встал, подошёл к застывшей массе, постучал по ней ногой.
– Так что насчёт бомбы, Советник?
– Сир, есть возможность доставить на Острова органическую термитную бомбу. Но сделать это чрезвычайно трудно и будет стоить данное мероприятие крайне дорого.
– И каким же образом его можно осуществить?
– Сир, можно, в принципе, соорудить человекообразного Киборга, который состоит только из органических соединений. Ну, микро неорганические вещества я в расчет не беру. Все элементы, необходимые для создания бомбы, находятся внутри Киборга. Что-то в крови, что-то в мозгу, что-то в кишечнике и так далее. В определённый момент по команде извне, или по заложенной в самой внутренней программе команде все эти части начинают соединяться, превращаются в единое целое и происходит взрыв. Подать внешнюю команду по Пси-Порталу, конечно, можно, но это несколько рискованно, так как Вам её не сложно будет отследить. Отдать её здесь, – крайне опасно для оператора. Скорее всего, бомба сработала в результате внутренней программы.
– Какова же она?
– Сир, представьте. Киборг слышит какое-то ключевое слово, ну например: «Вперёд, Аллилуйя, Ура, Вероника, Джон, Чёрт возьми, или – Слава Императору!».
– Не продолжайте, я всё понял. А почему нельзя просто доставить в Зону органическую пластиковую взрывчатку? Взять её под мышку, спокойно пройти через Пси-Портал, подложить незаметно ночью мне в палатку, и проблема решена!
– Нельзя, Сир. Пробовали. Масса и состав не позволяют…
– Я так понял, что сделать этого Киборга могут только существа, находящиеся на уровне развития Глориан, а то и выше?
– Да, Сир.
– Значит, на меня покушались ваши соотечественники или эти загадочные Альтаиряне? – спросил я и нервно поморщился.
– Или кто-нибудь другой, Сир. Вселенная очень велика и до конца не исследована, – грустно улыбнулся ПОЭТ.
– Вселенные велики, мой друг. Вселенные! – поморщился я. – Подумать только! В мире существуют чудаки, которые утверждают, что Бога нет, потому что они нигде не нашли его присутствия! – я закатился весёлым смехом.
– Что, Сир? – недоумённо спросил ПОЭТ.
– Ладно, пока оставим эту тему в покое. Эклектика, к сожалению, заполонила мой бедный разум. Ну ещё бы! Столько всего нового я познал и понял! Свихнуться можно!
– Вы не можете свихнуться, Сир!
– Да что вы говорите!? Ладно… Пора перекусить.
– Сир, шлюпка ждёт!
– Хочу посидеть на берегу, ощущать твердь под ногами, не хочу на галеру. Слишком там стеснённое и ограниченное пространство, что влечёт за собою определённую опасность, – нервно буркнул я.
– Ваше Величество! Опомнитесь! Мне кажется, что этой самой опасности значительно больше на берегу! – возмущённо произнёс ШЕВАЛЬЕ, перед этим задумчиво созерцающий мутную стекловидную массу, покоящуюся под его сапогами.
– Ваше Величество! Послушайте голос разума, – забеспокоился ПОЭТ.
– Господа, а если честно, то я боюсь увидеть ГРАФИНЮ. Боюсь и всё! Не хочу быть рядом с нею! Пока не хочу. Рано, ещё не время…
– Понятно, Государь. И что же нам далее делать? – с тревогой спросил ШЕВАЛЬЕ.
– Всё очень просто, – улыбнулся я и посмотрел на ПОЭТА. – Советник! Вы сейчас телепортируетесь в славный трактир под названием «Тихая прохлада», доставляете сюда питьё и еду, и мы устраиваем скромное товарищеское застолье.
– Без проблем, Сир…
– ШЕВАЛЬЕ!
– Да, Сир!
– Пошлите шлюпку за столом, стульями и всем другим необходимым. А мы пока тут с вами прогуляемся по окрестностям, пообщаемся, обсудим план дальнейших действий.
– Сир, я Вас прошу, пока минимум информации, – поморщился ПОЭТ.
– Мне судить о том, какова будет полнота информации, предоставленной нашему другу! Мне, и только мне! – буркнул я. – Пожалуйста, выполняйте моё распоряжение!
– Хорошо, Сир. Будет исполнено!
– Вот и славно, Полковник!
Солнце поднялось уже довольно высоко. Оно согревало своими тёплыми лучами холодную воду, с недоумением рассматривало гладкую, мутную, твёрдую и мёртвую стекловидную поверхность в форме почти идеального круга, которая появилась на месте вчера ещё пышущих жизнью пляжа, степи и холмов.
– ШЕВАЛЬЕ, – осторожно обратился я к своему спутнику, беря его за локоть и уводя от того места, где намечалась Пси-Телепортация. – В последнее время вокруг вас происходят не совсем понятные вам события. Пока непонятные… Понимание приходит со временем. Процесс познания сложных вещей всегда довольно сложен, как и эти вещи.
– Да, Сир.
– Вы уже, очевидно, поняли, что ПОЭТ не тот, за кого себя выдаёт? – мягко спросил я.
– Да, Сир.
– Примите это как должное. Будьте с ним на равных во взаимоотношениях друг с другом наедине или в тесной компании, тем более, что у вас обоих два одинаковых титула. На людях соблюдайте субординацию. Вы – Командующий моими войсками, он – Придворный Поэт и Летописец. Ясно?
