Текст книги "О, Путник!"
Автор книги: Александр Арбеков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 92 страниц)
– А дальше всё было просто, Сир. Порубали наши конники оставшихся пиратов в капусту, разгром довершили Гвардейцы. Кто-то конечно уцелел и бежал, лошадки у этих ребят очень шустрые, но я думаю, Сир, что разбойников на этом Острове мы не увидим в течении очень и очень долгого периода времени. Имеются у меня такие предчувствия… Что касается крепости, то взяли мы её вскоре очень быстро и играючи. А причиной сего явилось то, что обороняющиеся после созерцания Вашей Великой Битвы с пиратами оказались полностью деморализованными, а нападающие, наоборот, были чрезвычайно воодушевлены и окрылёны Вашей доблестной победой, которая, несомненно, восславит Ваше имя в веках!
– Что-то, сударь, вы как-то витиевато стали изъясняться, – усмехнулся я.
– От нервов, Государь. Чисто от нервов… Какой восторг, какой огонь эмоций и страстей кипит во мне, какая буря чувств! Сей исторический момент требует своего немедленного отражения в соответствующих документах и произведениях!
– Ладно, продолжайте, – засмеялся я.
– Поверьте, Сир, когда на стенах все увидели, как Вы с АНТРОМ бросились на пиратов, услышали этот ужасный рёв, то так и замерли на месте, биться перестали. Представляете зрелище?! Застыли на стенах замка и около него посреди сражения в неподвижности несколько тысяч мужиков в э, э, э… полном трансе и ступоре и наблюдают за Вашей битвой с огромной толпой этих бандитов! В крепости-то обороняющихся – пара-тройка тысяч против пяти тысяч нападающих, а здесь, в поле, Вы вдвоём со ЗВЕРЕМ, против нескольких тысяч озверевших пиратов! Всё было да такой степени невероятно, нереально, ирреально, иррационально, феерично, короче, одним словом, как Вы любите выражаться, – фантасмагорично! – восторгу ПОЭТА не было предела.
– Не знаю, подходит ли к понятию «фантасмагория» слово «феерично», – задумчиво произнёс я. – Наверное, в некоторых случаях всё-таки подходит. Настоящий абсурд в тишине не рождается. Он требует салютов и фанфар, открытого всплеска безумных эмоций.
Я снова попытался изменить положение своего тела на кровати, резко повернулся, вспомнил о недавней боли, напрягся, ожидая почувствовать её вновь, но ничего особенного не произошло. Так, лёгкие, вполне терпимые покалывания в груди и в спине, не более того. Я вздохнул с облегчением. Регенерация тканей, как всегда, проходила быстро и эффективно. Возможно, даже быстрее и эффективнее, чем раньше. Способности-то мои возрастают с каждым днём всё сильнее и сильнее! Ну, и, слава Богу.
– Ну, а что со мною произошло? – уверенно занимая сидячее положение и слегка постанывая, спросил я у ПОЭТА.
Сиделка поражённо уставилась на меня, как на какое-то неведомое и невиданное существо, неожиданно спустившееся в этот мир с небес, или явившееся из пучины морской, или выползшее откуда-то из-под земли. Собственно, так оно и было. Существо я особенное, таинственное, неординарное и непонятное. Куда же от этого деваться? Выполз, всплыл, спустился в очередной раз…
– Сир, в Вашей спине мы обнаружили сразу четыре стрелы. Они пробили доспехи и пронзили Вас почти насквозь. Вы понимаете, о чём я говорю? – ПОЭТ сделал таинственное выражение лица и насупился.
– Нет, не понимаю, – ответил я. – Голова, знаете ли, ещё недостаточно соображает.
– Пробить доспехи, сделанные самим Вторым Мастером Первой Горы может только стрела, выпущенная из особого лука, изготовленного Третьим Мастером Первой Горы!
Я некоторое время тяжело переваривал услышанное, потом несколько напряжённо рассмеялся, не до конца понимая ситуацию.
– Боже, как всё сложно, запутанно и загадочно, – застонал я. – А что, кроме знаменитого Первого Мастера имеются ещё и Второй, и Третий Мастера? Что-то я о них от БАРОНА и ШЕВАЛЬЕ раньше ничего не слышал.
– Сир, там, где есть кто-то первый, обязательно должны быть и кто-то второй, и кто-то третий. Закон природы и общества, знаете ли… О двух других Мастерах раньше просто конкретно никто не упоминал. Не было особого повода. А вообще, порядок в Гильдии Оружейников таков: Первый Мастер куёт мечи, Второй – доспехи, а Третий делает луки. Всё очень просто…
– Так значит в меня стрелял кто-то, кто имел при себе соответствующий лук и стрелы, изготовленные Третьим Мастером? – задумчиво произнёс я.
– Выходит так, Сир.
– Но к чему всё это? Каков смысл? Откуда и каким образом появился среди пиратов загадочный стрелок, как он уцелел в этой мясорубке, как смог проявить такое удивительное хладнокровие, а именно, – найти место и выбрать время для четырёх, не одного, заметьте, а именно для четырёх выстрелов! – удивился я, а потом в восторге всплеснул руками. – Каков, однако, молодец, каков боец! Мне бы этого таинственного стрелка в Личную Гвардию, в телохранители!
– Ваше Величество, ну что Вы такое говорите! – возмутился ПОЭТ. – Этот, как Вы изволили выразиться, боец-молодец, Вас чуть не убил, а Вы…
– И куда же делся загадочный стрелок?
– Сир, стрелок действительно крайне загадочная личность, – недоумённо вздохнул ПОЭТ. – Вдруг совершенно неожиданно и внезапно возник из ниоткуда за Вашей спиной всего в десятке метров, а потом вдруг пропал, исчез, испарился, растворился в воздухе… Ничего не понимаю!
– Так, так, так… Очень интересно, однако! – задумчиво пробормотал я.
– Да, Сир, мне самому очень и очень интересно!
– Ладно… А какие же ранения я получил?
– Очень серьёзные, Сир. Все четыре стрелы задели жизненно-важные органы. Каждое ранение являлось смертельным.
– О, как! А я гляжу на сиделку и удивляюсь, почему она на меня так изумлённо смотрит, – улыбнулся я. – Ладно, налейте-ка, сударь, ещё Можжевеловки. Выпьем за моё здоровье!
– За Ваше здоровье, Сир!
– Да, странно всё. Ничего я не понимаю! – нервно засмеялся я. – Зачем предпринимать очередную дерзкую попытку моего убийства, зная, что она будет тщетной? Ведь организовавший её человек прекрасно осведомлён о моих возможностях и способностях. Столько сложностей, трудностей, риска. А овчинка-то выделки совершенно не стоит! Всё напрасно.
– Согласен, Сир.
– Да, в очередной раз, как и на корабле, я не успел вовремя среагировать на опасность со спины, – продолжил я свои размышлении. – Расслабился, был поглощён боем, отвлёкся, выпустил ситуацию из под контроля. Да, стрелок находился от меня на небольшом расстоянии. Скорость полёта стрел была очень высока, иначе как объяснить тот факт, что я вовремя от них не уклонился и не защитился? Или дело не в этом, и присутствует ещё какой-нибудь дополнительный фактор, который мы сейчас выпускаем из поля зрения? А может быть, стрелок не знал, о том, что я Бессмертный? Просто кто-то напоследок, в отчаянии пустил в меня стрелы, да и сгинул? Всё может быть…
Я, кряхтя, сел на край кровати, неожиданно ощутил резкую боль в спине. Внутри меня что-то захлюпало. Чёрт возьми, лёгкие, конечно же, как всегда повреждены. Да, надо ещё полежать. Быть пробитым четырьмя стрелами, да ещё и попавшими в жизненно важные органы, – это тебе не по руке ножом полосонуть.
Сиделка засуетилась, запричитала, заметалась по комнате. Я покорно, и не торопясь, вернулся на своё место, замер в первоначальной позе, с удовлетворением ощутил, как боль в спине медленно и сладко проходит. Не спеши, Бессмертный. Спешка приводит чаще всего к разочарованию и к самым неприятным последствиям! Некоторое время в комнате было тихо. Сиделка почти неслышно деревянной ложкой размешивала и смешивала в глиняной кружке какие-то таинственные ингредиенты, готовя очередное чудодейственное снадобье. Два Гвардейца, выпучив глаза, неподвижно замерли у входной двери. Мы с ПОЭТОМ сосредоточённо и мрачно молчали.
– Ладно, на время оставим эту неприятную и непонятную тему о таинственном стрелке, – вздохнул я. – Где ШЕВАЛЬЕ?
– Сир, давеча Вы его хотели подвергнуть целому ряду неприятных процедур за то, что он проморгал пиратов, так бедняга, видимо в попытке избежать мучений, решил умереть смертью героя на поле брани. Повёл кавалерию в атаку, был в передних рядах, бился, как взбесившийся вепрь. Лошадь под ним почти сразу пала, так он и пешим дрался, словно безумный, воодушевлял всех своим примером. Получил многочисленные ранения… Увы, увы…
– Серьёзны ли эти ранения? Где он?
– Ранения серьёзны не очень, Сир. Доспехи-то на нём, как и на Вас, были от Мастеров Первой Горы. Я, кстати, плюнув на всё, преодолел свой природный страх, подбежал к месту побоища поближе для того, чтобы всё лучше видеть и слышать. Так вот, – эта битва, вернее, истребление пиратов, потрясло меня до глубины души. Ранее я никогда не видел столько крови, оторванных частей тел и освобождённых от чрев внутренностей. Сколько страданий, сколько боли!
– Боже мой, какой язык! – засмеялся я. – «Освобождённые от чрев внутренности…». Да, не зря я назначил вас своим Придворным Летописцем, не зря. Эта фраза про «чрева», надеюсь, займёт своё достойное место в вашем главном эпическом произведении?
– Сир, извините… В нашем произведении, в нашем, – скромно потупился ПОЭТ. – Данная метафора уже находится на своём месте, там, где ей и положено быть, не беспокойтесь.
– Прекрасно, прекрасно, продолжайте.
– Так вот, я был поражён не только самой битвой, как таковой, но и её особым э, э, э… Как-то Вы это слово неоднократно произносили…
– Очевидно, – антуражем?
– Да, да, Сир! О, каков был её антураж! Солнце пылает на синем-синем небе так, что оно приобретает какой-то фантастический и абсолютно нереальный цвет, а само светило невыносимо режет глаза. Невдалеке высится огромный, серый, мрачный замок, который мощно контрастирует и с ярким бездонным небом, и с залитым кровью полем брани. Шум, гам, вопли, звон стали! Это наша доблестная кавалерия обрушилась на пиратов. Над всем этим дикий крик ШЕВАЛЬЕ: «За Императора, за Империю!». Его поддерживают конники, но что их голоса по сравнению с Гвардией!? Вот это бойцы-удальцы! Подбежали к месту схватки, мгновенно выстроились в три шеренги, одна за другой, щиты сомкнули и вперёд! Латы сияют, все во всём алом, а на шлемах белоснежные плюмажи, копья выставлены вперёд, ноги чеканно впечатываются в землю, отчего она, бедная, вполне ощутимо постанывает и вибрирует. А над ними – невыносимая голубизна и покой, и всё это на фоне бесконечной, насыщенной всевозможными красками, осенней степи! Представляете, какое это было зрелище!? Боже мой, ну почему я такой никудышный художник! Да и поэт, так себе. Как жаль, как жаль!
Летописец встал, нервно провёл рукой по, очевидно, пылающему лбу, сделал театральную паузу. Пламя свечей в канделябре суетливо заметалось, тени запрыгали по стенам и потолку комнаты. Все присутствующие смотрели на рассказчика, затаив дыхание и раскрыв рты, даже Гвардейцы, которые совсем недавно сами принимали участие в описываемом сражении.
– Дружище, да чёрт с ними, с этой живописью и поэзией! Ну, их! – восхищённо произнёс я. – Из вас получается превосходный прозаик! Прекрасно, прекрасно, давайте выпьем за эту грань Вашего таланта!
– Спасибо, Сир!
– За ваш талант! Всё, теперь я за Летопись полностью спокоен!
– Благодарю Вас, Государь, за тёплые слова, – ПОЭТ от души хлебанул из бокала Можжевеловки.
– Ну, продолжайте же, сударь, ваше повествование! – воскликнул я и тоже выпил.
Мы закусили, пожевали какие-то овощи, а потом ПОЭТ кашлянул и продолжил.
– Как я уже говорил, сначала наши Гвардейцы пошли в темпе тремя алыми, стройными, монолитными шеренгами, чеканя шаг. Впереди – ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ с обнажённым мечём, за ним клином три Сотника также с обнажёнными мечами, а в центре между ними – огромный гвардейский Сержант с Имперским Штандартом в руках. Представляете!? ПОСОХ, ЗВЕРЬ и молния на алом! О, какое это было зрелище! Сотрясают Гвардейцы землю, топочут и с интервалом в семь секунд орут во всю мощь своих глоток: «Император – Гвардия! Император – Гвардия! Император – Гвардия!». А глотки-то у ребят лужённые! Перекрыли они все звуки, существующие на тот момент в мире. Как я рассказывал, битва за крепость к тому времени уже прекратилась в силу полной деморализации противника.
– Прекрасно, прекрасно, – с восторгом произнёс я.
– Кстати, Сир, а этот Командующий из Второй Провинции так и не вышел из состояния транса до окончания сражения. После того, как все бросились в атаку на пиратов, остался в Ставке один-одинёшенек, стоит бледный, как мел, глаза безумные. До сих пор лежит в своей спальне, не может отойти от нервного шока и морального потрясения.
– А что остальные? – хрипло произнёс я, сглатывая слюну и прикладываясь к бокалу с Можжевеловкой.
– Сир, остальные вели себя достойно. Горные Бароны и СОТНИК, как безумные, сразу же последовали за ШЕВАЛЬЕ в атаку. Представляете, – четыре таких молодца в матовых тяжёлых боевых доспехах на зверях-жеребцах, в развевающихся чёрных плащах, а за ними клином пять сотен орущих конников с пиками!? Врезались они в гущу пиратов, рассекли её на две части, но, немного погорячились, слишком глубоко зашли тем в тыл, растеклись там и в середине, оставив неохваченным фронт. Но не беда! Здесь и Гвардия подоспела! Так вот, наши бойцы-храбрецы перешли на бег, землю по-прежнему сотрясают, алым пылают, плюмажами трясут и дико орут, срывая дыхание: «Император – Гвардия! Император – Гвардия». Тут уж нервы у пиратов окончательно не выдержали, да и кто в такой ситуации выдержит!? Те, кто ещё и пытались сопротивляться, видимо полностью и бесповоротно потеряли всякую надежду на спасение или пленение, но бились хоть и вяло, до конца. Гвардейцы врезались в кучу малу, легко смяли морских разбойников. Сражение переросло в бойню, в избиение. Полегли бесславно все злодеи на этом поле. Тех, кто пытался бежать, наши лучники играючи снимали с сёдел даже на самых дальних дистанциях. А что их снимать? Бродяги в большинстве своём полуголые, незащищённые. Вроде бы с десяток разбойников всё-таки от нас ушли, но это и к лучшему. Как Вы говорили в одной из бесед со мной: «Победа славится и полнится слухами!». Вот так!
Все радостно и облегчённо рассмеялись, даже сиделка. За окном светало, первые птичьи голоса рассекли рассвет. Утренняя прохлада, ещё недавно, казалось, безраздельно царствующая в мире, обречённо впитывала в себя тёплые лучи неумолимо встающего солнца и грустно умирала. Птицы пели всё громче и громче, всё уверенней и уверенней.
ПОЭТ задул свечи, потёр руками глаза, зевнул.
– Ну и чем же всё закончилось? – спросил я.
– Всё закончилось хорошо, Сир. Мы победили, пиратов разбили, замок пал, враг капитулировал. К сожалению или к счастью, Третий Граф погиб во время штурма, ещё во время его начала. Кто-то из наших лучников очень ловко засадил ему стрелу прямо в голову. Вошла она Графу в глаз, пробила черепную коробку и даже немного вышла через шлем сзади.
– Да, лучники в Первом Графстве, что надо, – задумчиво произнёс я.
– Не то слово, Сир, – поддакнул ПОЭТ. – С такими ребятами мы быстро завоюем весь мир!
– Не торопитесь, сударь, – помрачнел я. – Мир, судя по всему, намного больше, чем мы его себе представляем.
– Что Вы имеете в виду, Сир?
– О, сколько в последнее время я всего имею в виду, не имея на это вида! – с горечью произнёс я.
– Государь, я не совсем понял, о чём это Вы, но сказано, как всегда, великолепно! – восхитился ПОЭТ. – Сколько же мне всего надо отразить в Летописи и в Цитатнике, голова кругом идёт! Но как всё интересно, как интересно! Обожаю кипение бытия! Наша жизнь, подчас, так скучна и пресна. Будни, рутина затягивают, как болото.
– Да, совершенно с вами согласен. Кстати, мы всё время как-то плавно уходим от одной темы. Что с ШЕВАЛЬЕ? – подозрительно спросил я. – Где этот шпион доморощенный? Я всё-таки хочу с ним серьёзно поговорить.
– Сир, чтобы не забыть, – снова ловко извернулся мой Летописец, словно червячок, соскользнувший с крючка. – Вы перед боем угрожали нашему герою какой-то каторгой и Сибирью. Что это такое?
– Ах, ты плут! Всё тянешь время? – хищно рассмеялся я, а потом раздражённо произнёс. – ШЕВАЛЬЕ уже стал «героем»?! Так вот, запомните, милейший. Героем в Империи становится только тот, кого таковым считает Император! Понятно!?
– Ваше Величество! Мне всё совершенно и предельно понятно! – побледнел ПОЭТ.
– То, то! Распустились, однако, все здесь у меня! – убавляя тон, сказал я. – А что касается Сибири… Есть такая местность, расположенная очень далеко от сюда. А может быть и не далеко. В голове такая мешанина и путаница! В общем, – края там просторные, красивые и богатые. Очень сильные морозы. Очень и очень… Много снега. Небо бездонное и голубое, кругом тайга, по которой бродят медведи, волки, рыси и росомахи. И лоси, и косули, и олени. Ну, вот пока и всё…
– А что такое «каторга», Сир? Ну, – что это за место, куда Вы собирались сослать нашего претендента на звание ГЕРОЯ?
– А это то самое место, куда отправляют тех людей, которые задают подобные вопросы! – захохотал я.
ПОЭТ мне несколько нерешительно, но, вполне искренне и облегчённо, вторил. Я, приподнявшись с кровати, налил ему и себе по бокалу Можжевеловки, мы молча чокнулись, выпили, закусили фруктами из большого блюда, стоявшего на столе. Тарелка с овощами была, к сожалению, пуста. Мы одновременно поморщились, рассмеялись. Да, Можжевеловку, как и Звизгун, всё-таки следует закусывать именно овощами, желательно солёными или маринованными, и ничем более.
– Сударыня, – сказал я, обращаясь к сиделке. – А нет ли у вас случайно квашеной капусты или малосольного, или, хотя бы, солёного огурчика?
– Да нет, к сожалению, Сир, – опережая сиделку, с большой досадой произнёс ПОЭТ. – Представляете, – искали, искали, обшарили весь замок, прочесали все подвалы, и ничего желаемого не нашли! Странные какие-то люди, чукчи какие-то!
– Боже мой, откуда такое слово? – удивился я.
– Сир, так Вы сами как-то во время бала сказали о Графе Четвёртой Провинции: «Пьян и глуп, как чукча!».
– Неужели я действительно так сказал? Странно, странно, не помню, – нахмурился и задумался я. – Ну что же, значит, я сам был «пьян и глуп, как чукча».
Мы оба рассмеялись, отхлебнули Можжевеловки, с отвращением закусили её крупным, синим виноградом, поморщились, помолчали.
– Так, где же всё-таки этот пройдоха? Я имею в виду ШЕВАЛЬЕ? – строго спросил я у своего собутыльника.
Тот отвёл глаза, побарабанил пальцами по столу, а потом задал мне ещё один вопрос:
– Сир, позвольте узнать напоследок одну очень важную для меня вещь? Собственно, она важна не так для меня, как для истории!
Я нахмурился, слегка поморщился. Что же, История – это История… Дама почтенная, не терпящая суеты и требующая к себе постоянного, тщательного и самого пристального внимания, и соответствующего обращения. Я в очередной раз сдался, отошёл от главной интересующей меня темы, сугубо ради Истории.
– Ладно, последний вопрос, валяйте.
– Сир, позвольте сначала остаться нам с Вами в этой комнате наедине?
Я посмотрел на сиделку и часовых, кивнул им. Они торопливо покинули помещение. Я иронично взглянул на ПОЭТА, усмехнулся. Все ваши вопросы, мои верные бедные подданные, я знаю заранее. Какие вы, однако, все смешные…
– Сир, а зачем Вы вчера сами пошли в атаку? Ведь можно было пустить сначала ЗВЕРЯ. Он бы от души среди пиратов порезвился, и без Вас внёс бы в их ряды хаос и создал положенную панику. Лучники бы в это время так поработали, что через некоторое время численность разбойников сократилась бы в несколько раз. АНТРУ их стрелы, как человеческая клизма буйволу. Во время Вашей атаки ребята боялись стрелять в пиратов по понятным причинам, – опасались попасть в Вас. Подошли бы наши войска от крепости вместе с Тяжёлой кавалерией и Гвардией, обрушились бы на оставшихся флибустьеров и, наверняка, успешно бы их разгромили, – вкрадчиво спросил ПОЭТ.
– Ну, зачем задавать вопросы, на которые заранее известны ответы!? – громко расхохотался я. – Вы же человек умный, или мне так только кажется?!
– Государь, но я спрашиваю это не для себя, а для Истории! Летопись требует ясности! – деланно возмутился мой собеседник.
– Бросьте. Летопись пишет конкретный человек, значит, прежде всего именно для себя он ищет ответы на непонятные ему вопросы, – я тяжело присел на край кровати, с удовлетворением ощутил, что боли уже почти не чувствую, но внутри всё равно раздавались хлюпающие звуки.
Как всегда, лёгкие у меня восстанавливались почему-то в последнюю очередь. Ничего, прорвёмся, оклемаемся, как всегда! За окном пели птицы, небо было светло-синим и слегка туманным, а может быть просто подёрнутым какой-то иллюзорной для глаз, а на самом деле несуществующей дымкой. Я с наслаждением, всей грудью вдыхал пряный осенний воздух.
– Ну что же, сударь, отвечу вам коротко и ясно. Два первых пункта моего ответа предназначены для госпожи Истории, третий для нас с вами, – усмехнулся я. – Во-первых, в одиночку ЗВЕРЬ с пиратами быстро бы не справился, не создал бы такую панику и беспорядок. Их всё-таки было очень много. Он конечно бы победил, но через определённое время! А время в некоторых ситуациях терять нельзя! Пока он возился бы с парой – тройкой сотен пиратов, которые бы насели на него, остальные, возможно, обрушились бы и на наш лагерь и на войска, наступающие на замок. Передислокация сил в такой ситуации всегда требует определённого времени. Какие были бы в таком случае потери с нашей стороны!? А!?
– Резонно, резонно, – задумался ПОЭТ.
– Во-вторых, моя личная великолепная атака и последующие за этим блестящее наступление конницы и грозный марш Гвардии полностью деморализовали и пиратов и войска Третьего Графа в замке, которые сразу после этого капитулировали. Снова же, мы избежали лишних потерь с нашей стороны. А что касается лучников, то, как я уже сказал, смяли бы их разбойники в два счёта. Да и колчаны у наших стрелков не безразмерные. Разумно? То-то же!
– Да, Вы правы, Сир, – задумчиво произнёс ПОЭТ.
Я попытался встать с кровати, но вдруг снова почувствовал резкую боль в груди. Я поморщился, вздохнул, вернулся в первоначальное положение.
– И, наконец, в-третьих. Главное… А как прекрасно и величественно было явление могучего и бесстрашного Императора в блестящих доспехах вместе со своим сверхъестественным ЗВЕРЕМ на поле брани, один на один с тысячами безжалостных, кровожадных и всеми ненавидимых врагов!? Какая беспримерная смелость, какое отчаянное мужество, какая отвага, какой героизм, какое самопожертвование! Всё это достойно быть воспетым в веках! Мой милый друг, сражения, даже самые великие и грандиозные по историческим меркам, длятся сущие мгновения в рамках вечности и бесконечности всего сущего. Битвы заканчиваются, проходят, уходят в небытие, пропадают в пучинах времени, но навсегда остаются летописи, которые повествуют о них, а так же о выдающихся исторических личностях, о доблестных и бесстрашных полководцах. А чаще всего рождаются легенды и мифы. Так намного интереснее…
Я весело посмотрел на притихшего ПОЭТА:
– У меня всё! Теперь дело за вами… Пилите гири, Шура, пилите гири!
– В каком смысле, Сир! – удивился ПОЭТ. – Зачем их пилить? Причём тут некий Шура?
– Да есть такое крылатое выражение, заимствованное из замечательного романа под названием «Золотой телёнок». Классная книга! Эта фраза в ходу в России. Где-то существует такая страна, – засмеялся я. – Пишите Летопись, сударь, пишите!
