Текст книги "О, Путник!"

Автор книги: Александр Арбеков

ПОСЛЕСЛОВИЕ. (Восьмая беседа с Богом)

Мы сидели в центре великой пустыни под названием Сахара. Пески, барханы, дрожащий и мерцающий воздух, невыносимо синее небо, солнце, испепеляющее этот выхолощенный мир, всё, как положено. На тысячи километров вокруг ни одной живой души. А, может быть, я и ошибаюсь. Вдруг вот сейчас неожиданно выскочит из ниоткуда закутанный в белые одежды всадник на резвом верблюде или на лихом арабском скакуне, издаст воинственный клич, выстрелит в воздух, а может быть и не в воздух, из длинного допотопного ружья, и исчезнет в мерцающем мареве в никуда. То ли видение, то ли реальность, чёрт его знает, что это было бы!

– Опять ты упоминаешь чёрта в суе, нехорошо, – лениво произнёс БОГ, отпивая из запотевшей бутылки добрый глоток пива. – Я же тебе говорил, что сие существо мой родственник. Оставь его в покое!

– Как он может быть твоим родственником? – возмутился я. – Согласно Библии…

– Какая Библия, о чём ты это?! – в свою очередь возмутился ОН. – Не упоминай при мне больше эту смешную местечковую книгу, написанную полуграмотными и безумными придурками на заре человеческой цивилизации! Всё было по-другому и не так!

Я посмотрел на адски пылающее, гипнотизирующее меня, солнце, вдруг почувствовал, как мысли в голове стали путаться, переплетаться друг с другом, извиваться, как черви, увязать в какой-то неведомой мне ранее зыбкой и серой трясине. Она беспощадно и неумолимо затягивала меня в своё мерзко чавкающее нутро.

– А как всё было? В связи с чем и почему появилась Библия? Кто её написал? Зачем и кому это было нужно? Жил ли на самом деле Иисус Христос? Может быть, он действительно вознёсся на небо? Почему именно он? – жадно засыпал я собеседника градом вопросов. – А Магомед или, вернее, Мухаммед? Кто он был такой, существовал ли в действительности? Являлся ли он пророком Аллаха? Кто написал Коран? Ну, с Буддой более-менее всё ясно и понятно. Брахма и эта его компания – полная ерунда. Все эти Вишны, Шиву – один смех. А самое главное, – существует ли Бог в том виде, как представляет его себе человек? И зачем вообще всё это вокруг и в чём смысл всего? А Аллах? А Яхве? И вообще, как всё начиналось и зачем родился этот мир, по чьей воли? А где находится источник этой воли, если она была!?

– Ну что за ахинею ты несёшь! – возмутился БОГ, решительно и крепко встряхнув меня за грудки. – Что за потоки сознания, что за бред! Как ты можешь задавать мне вопрос: «Существует ли Бог!?». Право, – и смех и грех! Я же перед тобой! Идиот! Иди под кондиционер, выпей холодного пива! О, я вижу, что ты бледен, глаза горят, руки и голос дрожат, вот-вот потеряешь сознание! Да что с тобой такое творится!? Очнись, приди в себя!

Я, поглощённый до этого внезапно окутавшим и засасывающим меня в своё чрево каким-то вязким, жарким туманом, порождающим безумие, вдруг выпал из него, очнулся от странного наваждения, мгновенно пришёл в себя.

– Что это со мной было? – пролепетал я, плюхаясь в кресло и жадно припадая к бутылке с ледяным пивом.

– Вот и я тебя об этом спрашиваю, – задумчиво произнёс ОН, глядя в пространство. – Неужели в наше общение вмешался мой родственник? Навряд ли, навряд ли. Он сейчас слишком далеко… Да, вы, люди, бываете непредсказуемы. А я то же, хорош, ослабил за тобой контроль. Близкое дружеское общение расслабляет даже меня, что же тут поделаешь. Ну, как себя чувствуешь?

– Превосходно, водки бы, – глухо сказал я. – У меня от пива обостряется гастрит.

– Ты что, с ума сошёл? – удивился ОН. – Какая водка в такую жару!?

– Так мы же под кондиционером. Я даже озяб немного.

– Возможно, ты прав, – ОН вдруг решительно вышел наружу из-под раскинутого над нами белоснежного льняного тента, но через несколько секунд, как ужаленный, заскочил обратно, засмеялся. – Ух, какая там жара, однако! Что же поделаешь, Сахара!

Как всегда, после традиционной искры и хлопка перед нами появился небольшой раскладной столик. На нём я увидел запотевший хрустальный графин с водкой, две маленькие, серебряные с позолотой рюмки, блюдо с солениями и маринадами, два бокала, кувшины: один с густым и холодным томатным соком, другой, запотевший, то ли с квасом, то ли с компотом.

– Прошу к нашему шалашу, – весело произнёс БОГ и быстро наполнил рюмки вожделенной жидкостью.

Мы выпили, закусили, помолчали. Солнце стояло в зените, песок неторопливо струился с бархана на бархан. Скулящий раскалённый ветер, словно голодный бродячий пёс, периодически робко пытался проникнуть под натянутый над нами спасительный навес. Но это ему сделать не удавалось, так как после грозного львиного рыка кондиционера, стоявшего в центре на песке, он мгновенно, безнадёжно и панически ретировался обратно под солнце, безжалостно испепеляющее всё вокруг.

– А ты знаешь, что глубоко под этой необъятной пустыней таятся гигантские запасы пресной воды? – спросил ОН, хрустя солёным, очевидно, бочковым огурцом.

– Где-то об этом читал, – сказал я, надкусывая солёный помидор и вытягивая из него божественный нектар, – рассол, настоянный на десятке трав и кореньев.

– Запасы воды действительно огромны, – произнёс БОГ с какой-то неведомой мне грустью. – Но то, чего бывает много, как правило, неизбежно превращается в малое.

– Не понял…

– Я и сам этого до конца не пойму.

– Поговорили, – саркастически улыбаясь, сказал я, осторожно разливая водку по рюмкам. – А почему эти сосуды так мелки?

– Ну, во-первых, тебе надо беречь здоровье, ты, всё-таки, человек. Во-вторых, ты споишь кого угодно, даже меня. А в-третьих, мы сидим посреди самой великой пустыни на Земле, надо соблюдать приличия.

– Какие? Зачем? Перед кем?

– Перед самими собою, – раздражённо произнёс ОН и поднял рюмку. – Следует уважать великое! Другими словами, не следует устраивать очередную банальную пьянку в одном из самых потрясающих и загадочных мест на Земле. За Сахару! За надежду человечества, за его будущую житницу. Да сгинут пески, да расцветёт Сахара! Да вспомним мы тогда о гордыне и легкомыслии тех, кто правил миром, живя в других краях, и думал, что так будет всегда!

– Что за бред! – возмутился я. – Если ты о грядущих глобальных переменах климата на Земле, то как же Западная Сибирь? Ведь именно ей, в случае всепланетарной катастрофы, якобы, уготована особая роль. Или я ошибаюсь, и что-то не так понял?

– Никакой это не бред! – стукнул ОН ногой по песку, вздыбив его вековую дремлющую сущность. – Забыл, с кем разговариваешь!?

– А вот такой стиль общения для меня неприемлем! Пошёл ты куда подальше! Желательно, к своему милому родственнику! – я решительно наполнил водкой бокал, лихо опрокинул его в себя, отбросил сосуд в сторону и вышел из-под навеса под палящее солнце.

Оно ударило меня жарко и жёстко. Наплевать! Я решительно направился в сторону ближайшего бархана, увязая в песке. Наплевать! Надоело всё! Меня снова стало охватывать какое-то непонятное безумие. От знойного марева, что ли? Или от водки на его фоне?

Тонкие подошвы моих мокасин моментально нагрелись, как будто я ступил на раскалённую сковородку. Во рту пересохло. Кожа на открытых частях тела должна была вот-вот свариться и показать миру таившиеся под ней кровеносные сосуды, ткани, мышцы, кости. Наплевать, всё надоело!

Я громко продекламировал внезапно возникший в голове полузабытое стихотворение:

 
Он шёл по пустыне, он полз по пустыне
И думал, – она никогда не остынет.
 
 
Он верил в оазис, он верил в спасенье,
Как верят в Христа и в его Воскресенье.
 
 
Песок ниоткуда, песок отовсюду,
Конечно не самое лучшее блюдо.
 
 
Барханы пылали, барханы дрожали,
Подобных себе неустанно рождали.
 
 
Барханы, как волны куда-то стремились,
По телу земли измождёно струились.
 
 
И было так тихо, и было так пусто,
Не слышно ни крика, ни стона, ни хруста.
 
 
Он шёл по пустыне, он полз по пустыне,
Её ненавидящий страстно отныне…
 

Я шёл, подстраиваясь под рифму, зло, решительно и непоколебимо. Сколько мне ещё осталось вот так идти? Куда идти? Чёрт его знает! Что это на меня нашло?!

– Да не упоминай же ты моего родственника в суе! – услышал я голос сбоку. – Просил же!

БОГ гарцевал на великолепном тонконогом и тонкошеем жеребце светло-серой окраски, был одет в какой-то объёмистый белоснежный балахон. На голове – такого же цвета то ли тюрбан, то ли ещё чего-то. Глаза голубые, злые и весёлые, зубы белые, волосы светло-русые, длинные, выбивающиеся из-под головного убора. Лицо тёмно-кирпичного цвета. На боку кривая сабля в позолоченных ножнах. Лев Пустыни, одним словом!

– Брось, не обижайся, погорячились оба! Пьянка всё-таки состоялась. Да, водка на пиво, – это как тигр на слона, – досадливо произнёс он. – Пойдём, выпьем ещё по рюмашке, вызовем парочку восточных гурий, развлечёмся немного, а! Кстати, ты был не прав насчёт Брахманизма. Постулаты этой религии как нельзя верно трактуют принципы мироздания. Мировая душа, как начало всех творений, к которой всё возвращается. Безличный абсолют, лежащий в основе всего сущего. В этом что-то есть, не находишь!?

– Пошёл к чёрту! – рыкнул я, споткнувшись и уткнувшись носом в песок.

– Ну, к нему, так к нему! – засмеялся ОН, кружась вокруг меня на храпящем жеребце. – Стихи, что ты читал, очень не плохи. Не оставляй это занятие. Стихосложение – одно из высших проявлений духовной сущности. А, вообще, больше времени уделяй РОМАНУ, он этого заслуживает, не ленись! Да, как-то странно повлияла на тебя пустыня. Сейчас тебе следует немного охладиться и протрезветь. Пока! Встретимся ещё!

Сахара исчезла, исчез и ОН. Я очутился в бассейне в саду своего дома. Ладно, до встречи, о, СТРАННИК!..

ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРЕТЬЕЙ КНИГЕ. (Девятая беседа с Богом)

Я неподвижно сидел на берегу реки, безнадёжно скованной льдом, был задумчив, тих и невесом. Высокое, безмятежное и голубое небо создавало иллюзию лета, но это если не смотреть на землю. Зима мрачно и безжалостно навалилась на неё, заморозила до самых дальних глубин, объяла её всю своей белоснежной и беспощадной сущностью, погрузила в хаос льда, снега и холода.

Не люблю зиму. Ненавижу! Но её приходится терпеть, как терпят женщину, которая вам уже давно надоела, совершенно неинтересна и не вызывает никаких чувств, кроме раздражения. Она в свою очередь холодна и равнодушна к вам, но общение с ней периодически рождает в голове воспоминания о прошлых счастливых, радостных и беззаботных днях, и от этого становится приятно на душе. Всё, конечно, в нашей жизни проходит, но не всегда совсем и не до конца.

Мои тягучие мысли были прерваны кем-то, кто осторожно и тактично кашлянул за моей спиной. Я оглянулся, рассмеялся.

– Как ты? – спросил БОГ, отпивая из бутылки большой глоток пива.

– За что тебя люблю, так это за непредсказуемость и внезапность, – усмехнулся я. – Откуда ты появился в этом месте, похожем на кладбище?

– Почему именно на кладбище? – удивился ОН. – Поле как поле, река как река.

– Любой зимний пейзаж для меня, – это кладбище. Холодное, печальное, тоскливое и неуютное… – поморщился я. – Так откуда изволите следовать, Милорд?

– Сударь, оттуда… Откуда и всегда. Из самых чёрных и мрачных бездн Космоса, – весело и исчерпывающе ответил ОН.

– Тебе не кажется, что пиво сейчас не самый своевременный напиток? – усмехнулся я. – От него при такой погоде становится зябко и писать постоянно хочется.

– Ты на что намекаешь? – якобы искренне возмутился БОГ.

– Знаешь, на что.

– Сегодня никакой водки. Обойдёмся без пьянки! У меня ещё есть кое-какие важные дела. Очень важные!

– Хочешь погасить пару-тройку звёзд или создать новую Галактику? – с любопытством спросил я. – Как там, кстати, поживают мои любимые Параллельные Миры?

– Да, что они тебя так интересуют!? Вот зациклился, однако! – с досадой воскликнул ОН. – Живут и живут, потихоньку хлеб жуют…

– Спасибо за понятный и исчерпывающий ответ, – засмеялся я.

– Пожалуйста, – буркнул БОГ и сделал большой глоток пива. – А что касается звёзд и Галактик, то зачем мне их гасить и создавать? Всё, что нужно, уже давным-давно создано, преобразовано, трансформировано, зажжено и погашено. А, вообще, я сторонник той точки зрения, что Космос должен развиваться по своим естественным законам и не стоит слишком рьяно вмешиваться в происходящие в нём процессы! Это следует делать только в крайних случаях.

– А что, неужели существует на свете ещё КТО-ТО твоего уровня, имеющий другую точку зрения!? – сразу оживился я.

– Ну, всё, уцепился и зацепился, – засмеялся БОГ. – Много будешь знать, скоро состаришься, понял, умник?

– Мне подчас не нравится, как ты со мной разговариваешь, – обиделся я. – Да ладно, мне не привыкать. И какие же всё-таки у тебя сегодня дела, если ты отказываешься от доброй товарищеской попойки?

– У меня свидание с дамой, – сухо произнёс ОН. – Всё, больше ни слова! А что это мы всё обо мне, да обо мне? Так что нового произошло в твоей жизни?

– Как будто ты не знаешь! – возмутился я.

– Я знаю многое, но не всё! – воскликнул БОГ. – Представь, если я буду знать ВСЁ!? Это же полный бред! Такая заварится каша в моей бедной голове! Я думаю, что никакая психика не выдержит!

– Какая у тебя может быть голова, какая психика!? – снова возмутился я. – У СОЗДАТЕЛЯ их быть не может априори! Несёшь постоянно какой-то бред. Надоело…

– Ну, психика, или нечто подобное, у меня всё-таки имеется. Это факт, – усмехнулся ОН. – Да, я вижу, что настроен ты сегодня крайне критично и мрачно.

– Извини, но в моей жизненной ситуации иметь другой настрой было бы очень странно и смешно!

И что у тебя за ситуация, ну-ка, ну-ка, поделись со мной! – БОГ впился в меня таким жаждущим и пронзительным взором, словно пытался расчленить меня на месте, как подопытную лягушку.

– Ситуация такова, – я досадливо и раздражённо посмотрел на снег и небо, вздохнул, нервно выпустил пар изо рта. – Меня бросила женщина, которую я когда-то я очень сильно любил. А может быть, и не любил. Чёрт его знает. А может быть я люблю её и до сих пор…

– Любил, не любил… – нервно произнёс ОН. – Хватит заниматься бессмысленным копанием там, где этого делать не следует. Всё проходит… Вечная истина! А вообще, ход событий подлежит изменению чаще всего потому, что нам что-то надоедает. Тебе кажется, что на тебя оказывает давление судьба, а на самом деле всё проще. Судьбу мы творим сами. Надоело вдруг что-то, и баста! К чёрту обыденную каждодневную рутину! К чёрту женщину, которая стала неинтересна и раздражает нас! К чёрту повседневную работу, которая не приносит удовлетворения! Вот так, и ни как иначе!

– Возможно, ты и прав…

– Я всегда прав!

– Ну, ну, – поморщился я. – А насчёт судьбы можно поспорить! Непонятная и неисчерпаемая тема. Собственно, с кем я собрался спорить…

– Ладно, вернёмся к тебе. Так как же ты живёшь теперь?

– Плохо…

– Почему?

– Нет покоя и гармонии в душе. Нет, и всё!

– Ах, ты какой, однако, несчастный! Бедняга! – возмутился ОН. – Я сейчас заплачу навзрыд! А ты думаешь, что в моей душе присутствуют гармония и покой!? Нет их там тоже! Представь себе! Полностью спокойными и гармоничными могут быть только законченные идиоты или покойники.

– А что, у тебя всё-таки есть душа? – тихо и зло спросил я.

– Ну, это уже слишком! – возмутился ОН. – Всё, ты меня достал! Сколько времени тебя не видел, и ещё хотел бы не видеть тысячу лет! Прощай! Бездны и просторы Космоса ждут не дождутся, знаешь ли!

– До свидания, Странник ты наш…

КНИГА ТРЕТЬЯ. «ЗВЁЗДЫ»

Когда дом окончен, остаётся только умирать.

 
Сердце – любовных зелий
Зелье – вернее всех.
Женщина с колыбели
Чей-нибудь смертный грех.
 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. «АРХИПЕЛАГ»

А когда они дойдут до своего предела, то удерживайте их с достоинством, или разлучайтесь с ними с достоинством.

 
Если ты не придёшь,
Разве один я останусь?
Как шепчет тростник!
Вся гора наполнилась шелестом
В эту ночь, когда выпал иней.
 

Её кожа была идеально гладкой и нежной, как у ребёнка. Её тёплые губы целовали меня, как в последний раз. Её волосы ласково щекотали моё лицо, грудь и живот. Её тонкие и чуткие пальцы почти невесомо скользили по моей спине, ягодицам и бёдрам, вызывая огонь желания.

Её лёгкий полу-смех и тягучий полу-шёпот завораживали и расслабляли меня, как августовский полуденный бриз. Её влажное, горячее, пульсирующее естество, сладко сжимающееся на пике оргазма, сулило вечное его продолжение. Её терпкий пот обволакивал меня и охлаждал мою пылающую кожу, и проникал в поры моего тела, растворяющегося в густой и душной тьме безумной ночи.

Мы сливались друг с другом страстно и самозабвенно, так, словно через мгновения нам предстояла вечная разлука. Крепкими объятиями, жаркими поцелуями и яростными движениями тел мы истово отсрочивали её наступление, надеясь на то, что она, наконец, устанет от томительного ожидания всё отодвигающегося и отодвигающегося конца и поймёт, что кипение наших чувств и желаний бесконечно!

– Сир, извините за беспокойство, прибыл БАРОН! – сначала тихий, а потом громкий и настойчивый стук в дверь вырвал меня из сладких объятий послеобеденной дрёмы.

– Сейчас буду, готовьте лодку, напитки и закуску.

Я тряхнул головой, сбрасывая с себя остатки тревожного наваждения странного сна. На душе было муторно, тягостно и беспокойно. Я попытался понять причины этих ощущений, некоторое время посидел неподвижно, подумал, помаялся в поисках ответа и вдруг всё понял. Женщина, которую я только что любил, обожал и боготворил, была без лица! Так, проплыл какой-то смутно-знакомый образ, заставил заволноваться душу и учащённо забиться сердце, породил внутри беспокойную пустоту и скрылся за обрывом сладостного и незавершённого сновидения. Как часто сладостность бывает незавершённой, ещё чаще незавершённость таит в себе сладостность.

Через полчаса я оказался на берегу. БАРОН был один. Привычные доспехи на нём отсутствовали. Небольшое конное войско, прибывшее с ним, располагалось на пологом холме в пол сотне шагов от зловещего стекловидного пятна, порождённого недавним взрывом. Мой соратник задумчиво разглядывал застывшую мутную массу, которая тяжело и скорбно покоилась под его высокими кожаными сапогами.

– Приветствую Вас, сударь! Давненько не виделись! – я сделал длинный и мощный прыжок с лодки на берег, дабы не замочить ног, подошёл к БАРОНУ и крепко обнял его.

– Здравствуйте, Ваше Величество! Поздравляю с великой победой! – улыбнулся мужчина, слегка задохнувшись от моих искренних дружеских объятий.

– Ну, как вы тут без меня? Слышал, сдали ряд крепостей? Нехорошо, нехорошо, однако!

– Сир, ну какие это крепости? Так, одно название. Не забывайте, что противник превосходил нас в разы. Чудес на свете не бывает. Потери на войне, особенно при неравном раскладе сил, неизбежны. Три главных замка Южных Провинций относительно целы и невредимы, достойно выдержали осаду. Вся территория Южных Провинций с помощью северян очищена от врага, проход через Чёрное Ущелье свободен.

– Ладно, вернёмся к этой теме немного попозже. Сейчас меня интересуют несколько иные вопросы. Прошу к нашему шалашу, так сказать. Небось, проголодались с дороги? – я сделал приглашающий жест рукой в сторону уже накрытого стола.

– Сир, с удовольствием приму ваше приглашение! – улыбнулся БАРОН. – Как поживает ГРАФИНЯ, с ней всё в порядке?

– Она чувствует себя прекрасно, отдыхает на галере. Я не стал её будить. Захотелось, знаете ли, поговорить с вами наедине, по-мужски, откровенно и честно.

– Сир, я весь Ваш, – нахмурился и насторожился мой собеседник.

– Ну и превосходно, прошу к столу. В ногах правды нет, тем более, если у обладателя этих самых ног пусто в желудке.

– Спасибо, Сир. А как там поживает ПОЭТ? – БАРОН внимательно посмотрел на меня.

– Чувствует себя неплохо, – тонко и иронично усмехнулся я. – Недавно, правда, очень сильно перенервничал. А сейчас, как новенький! Стихи стаями спускаются с небес, Летопись успешно пишется, Цитатник пополняется. Все враги разбиты, ну, почти все. Везде покой, тишина и благодать. Птички поют, волны плещутся, небо завораживает необыкновенной синевой. Солнце щедро делится теплом с землёй и морем. Можно сказать, что жизнь на очередном её этапе вполне удалась. Кстати, недавно ко мне пришла одна очень интересная мысль, знаете ли!

– И какова же она, Государь?

– Эх, жалко, что с нами нет ПОЭТА, – поморщился я, неторопливо разливая по рюмкам ром. – Но, ничего. Я думаю, что всё будет вовремя и точно занесено в анналы. Пришли иные времена. Совсем иные…

– О чём это Вы, Сир? – снова насторожился БАРОН.

– Обо всём, и ни о чём, дружище. За Мир во всём Мире!

– За Мир!

Мы выпили, закусили, стали жадно поглощать горячее мясо и картошку.

– Сир, Вы так и не высказали какую-то интересную мысль, – осторожно произнёс БАРОН.

– Вы, однако, молодец. Нить беседы не теряете. Бдительны и собраны, как всегда, – хищно осклабился я.

– Благодарю, Сир, – настороженно улыбнулся мой собеседник.

– Так вот… Недавно пришла в мою голову следующая мысль, – я быстро налил по второй. – Говорить о том, удалась ли жизнь или нет можно только тогда, когда она подходит к концу!

– Совершенно с Вами согласен, Сир. Но…

– Что, «но»?

– А если человек бессмертен, Ваше Величество?

– Да, здесь Вы меня подловили, – задумчиво произнёс я. – Не знаю, что и ответить.

– Сир, я думаю, что в такой непростой ситуации всё-таки следует оценивать свою жизнь на каждом её определённом, очередном этапе.

– Как просто, однако! – усмехнулся я. – Вы правы. Тост?!

– За Прекрасных Дам!

– За них!

Мы встали, чокнулись, немного помолчали и подумали каждый о чём-то о своём, потом выпили и опустились в кресла.

– Этапы, этапы… – пробурчал я. – Чёрт его знает! А может быть вы и не совсем правы. Что такое этапы? Они всего лишь короткие отрезки хрупкой бумажной ленты бытия, которая в любой момент может порваться! Бессмертный ты, не Бессмертный…

Мой собеседник задумался, а потом глухо произнёс:

– Да, Сир, согласен с Вами. Этапы жизни иллюзорны, зыбки и неопределённы. Это как толстые приключенческие или детективные романы. Всё решается и расставляется по своим местам только на последних страницах.

– Вы любите читать? – с неискренним удивлением спросил я. – Вот уж никогда бы не подумал!?

– Сир, иногда, на досуге я склонен к такому времяпрепровождению, – БАРОН бросил на меня быстрый взгляд исподлобья.

– Похвально, сударь, похвально, – ухмыльнулся я, наливая по третьей. – За Острова!

– За Острова!

– Скажите, дружище, и как вам Вальтер Скотт?

БАРОН поперхнулся, закашлялся, побагровел, набычился, напрягся, некоторое время нервно молчал. Я его не торопил, поглощал тающую во рту свинину, слегка постанывая от удовольствия.

– Да, сударь, хороший аппетит сродни хорошей потенции. И без того, и без того жить неинтересно, скучно и пресно.

– Согласен с Вами, Государь.

Мы снова помолчали.

– Так что, насчёт Вальтера, нашего, Скотта? – снова спросил я.

– Сир, у меня несколько иные предпочтения. Я люблю настоящую классику и историческую литературу.

– Здравствуйте! Но разве Вальтер Скотт не является автором исторических романов?! – нарочито громко возмутился я.

– Сир, но Вы же прекрасно знаете, что факты играют в сочинениях Скотта второстепенную роль, – буркнул БАРОН.

– А откуда вы знаете, что я это знаю?

– Э, э, э… – промычал БАРОН, ещё более покраснев.

– Ладно, Подполковник, издеваться над вами больше не буду, – я засмеялся и налил по четвёртой. – Морская Пехота навсегда!

– Навсегда, Сир!

Мы, стоя, выпили, потом сели, закусили, оценивающе посмотрели друг на друга, усмехнулись почти одновременно.

– А что же это вы, Подполковник, дезертировали из наших доблестных рядов? Нехорошо как-то, однако!

– Из НАШИХ, Сир!? – БАРОН был совершенно искренне удивлён.

– А что, вы не в курсе, что я Капитан Особого Ударного Отряда, заместителем командира коего вы являетесь? – также удивлённо спросил я.

– Сир, ни сном, ни духом об этом не ведаю! Клянусь! – побагровел собеседник.

– Странно, ничего не пойму, – я ошарашено воззрился на БАРОНА. – Собственно, и МАГИСТР меня в своё время не признал и, думаю, до сих пор точно не представляет, кто я такой. А вас-то он при нашей первой встрече на дороге сразу узнал, но особого вида не подал! Почти не подал… Я сейчас рассматриваю ту ситуацию совершенно в другом свете! Помните его слова, обращённые к вам? Ну, по поводу того, что вы ломаете комедию!? В настоящее время всё стало на свои места!

Я быстро осушил очередную рюмку рома и слегка задумался.

– Так, так, так… Что мы имеем? Я, якобы, являюсь членом упомянутого Отряда, но ни заместитель командира Отряда, ни заместитель директора Агентства по Контактам, которое использовало бойцов Отряда, ни разу меня не видели и не имеют представления о том, кто я такой. Странно это всё, очень странно! Ничего не понимаю, хоть убейте… – я в очередной раз мучительно задумался.

– Сир, а откуда Вы вообще знаете, что являетесь Ускоренным Морским Пехотинцем? Каким образом вы получили эти сведения? – задумчиво произнёс БАРОН.

– Откуда? – напрягся я. – От ПОЭТА, вашего непосредственного начальника, ну, и ещё кое от кого. Имел я как-то беседу с одной интересной и загадочной дамой, да и с Первым Магистром Ордена Посвящённых пообщался. Они на многое раскрыли мне глаза.

– Вот как? Странно, Сир, действительно, непонятная ситуация, – в свою очередь напрягся Подполковник.

– Вот и я о том же! Подождите, подождите! – меня вдруг осенило. – Но вы же незадолго до моего появления на Островах, так сказать, отошли от дел!? Значит, могли ничего не знать о моём существовании и о моём членстве в Отряде!?

– Сир, увы, хочу Вас разочаровать, – пробормотал БАРОН. – Я действительно покинул ряды Морской Пехоты относительно недавно. Но для подготовки Ускоренного требуется не менее года. Вы никак не могли не попасть в поле моего зрения. Я, как и Мастер ТОСИНАРИ, лично тренировал новичков. А Вы самый Ускоренный из всех Ускоренных, которых я знаю! А что касается МАГИСТРА, то он мог быть с Вами раньше не знаком, так как имел к Отряду косвенное отношение.

– Мастер ТОСИНАРИ… Давно его не видел. Ладно, не будем сейчас долго ломать голову, – досадливо произнёс я. – Ну, что же, видимо, мне никуда не деться от Южного Архипелага. Там, возможно, я получу ответы на многие вопросы. Хотел пожалеть пушкарей этих новоявленных, ан, нет! Придётся с ними, с ядро метателями доморощенными, серьёзно разобраться, а заодно навсегда покончим с остатками пиратского воинства. Убьём, так сказать, двух зайцев, вернее волка и волчонка!

– Сир, я ничего не понимаю. Какая артиллерия здесь, в Пузыре?!

– А вот представьте себе! – усмехнулся я. – Появились на наших Островах пушки и в придачу к ними самые настоящие артиллеристы! Слава Богу, что не добрались они до наших южных замков, успел я их перехватить, навязать сражение, а в ином случае не уверен, что вы были бы живы и мы с вами разговаривали бы сейчас вот здесь, на этом месте! Вот так, Граф.

– Сир, я Барон.

– С сего мгновения вы Граф. Дарую вам этот титул за выдающиеся заслуги перед Империей. Да, собственно, суть не в Империи. Хрен с ней… Сколько их, этих Империй, было. Все куда-то сплыли. Та же участь когда-нибудь постигнет и нас, увы. Нравитесь вы мне просто по-человечески. Чую в вас некую внутреннюю силу, независимость, способность к истинной верности. И главное, вы, как и я, полный пофигист. Этакий босяк, гуляка, бабник, пьяница. Мы оба с вами босяки, то есть, – простые, смелые, честные, непритязательные, порядочные, вольные и независимые парни.

Я слегка стукнул по столу кулаком, от чего он застонал, как живой. Потом я встал, поднял рюмку к небу.

– За босяков!

– За босяков! – вскочил БАРОН.

– Кстати, – продолжил я. – Перечисленные мною выше качества довольно редки в наше время. Везде царят тщеславие, напыщенность, псевдо значимость, гламур, жажда наживы, корысть, карьеризм, самовлюблённость, тяга к глупому престижу. Вся эта суета по мелочам, непонимание истинных ценностей, стремление к достижению заманчивых, желанных, но ложных целей! Ужас! Вся надежда на умных босяков. Только они способны несколько разрядить обстановку на ярмарке тщеславия, размешать этот дьявольский, клокочущий коктейль чувств и эмоций и придать ему здоровый вкус.

– Сир, Вы говорили как-то о верности. А как же быть с моим дезертирством из рядов Морской Пехоты? «Предавший один раз, предаст и во второй», – горько усмехнулся БАРОН.

– Мне почему-то кажется, Граф, что вы меня никогда не предадите, – задумчиво произнёс я. – Этот вывод целиком базируется только на моей интуиции. Ну, а что касается Морской Пехоты… Дезертирство, знаете ли, это отнюдь не предательство в абсолютном понимании этого слова. Можно предать свою роту, состоящую из слабаков и идиотов. Можно предать глупого и трусливого командира. Можно предать дурацкую и бессмысленную идею. Но это не означает, что мы предаём Родину. За неё можно отдать свою кровь до последней капли и в другом месте, и в несколько иное время.

– Служу Империи! Гвардия навсегда! – БАРОН вдруг резко встал, пронзительно и жёстко посмотрел мне в глаза.

– За Империю! За Гвардию! За Морскую Пехоту! – строго и торжественно произнёс я.

– Слава Императору! – вторили нам Гвардейцы, стоявшие вокруг по периметру.

– У, А, У, А, А, А!!! – ЗВЕРЬ мгновенно возник из пустоты и наполнил и переполнил всё вокруг мелкой, но мощной зубодробительной вибрацией, от которой зазвенела посуда на нашем столе.

– Сгинь! – весело рассмеялся я.

Пёс исчез. Мы с БАРОНОМ тяжело опустились в кресла.

– За искренность и дружбу!

– За них!

Мы молча перекусили, полюбовались тёмно-синим, спокойным и несколько утомлённым морем, выпили ещё по одной рюмке рома, а затем продолжили беседу.

– Сир, давайте вернёмся к теме Архипелага и артиллерии, – с беспокойством произнёс БАРОН. – Я не совсем понимаю эту ситуацию. Нельзя ли её несколько прояснить? Что, на Островах действительно появилось огнестрельное оружие? Честно говоря, верится с трудом.

– А почему бы и нет? – усмехнулся я. – Почему современный человек, обладающий определёнными знаниями и попавший в средневековье, не может изготовить порох, соорудить пушки и ядра?

– Но на это нужно время, Сир! – возмутился БАРОН. – Невозможно так быстро найти и подобрать компоненты для пороха, наладить технологию производства металлических пушек и ядер. Острова появились на Земле всего полтора года назад. Я был почти сразу завербован в Особый Отряд, до некоторого времени являлся единственным его представителем в Первой Провинции Первого Острова. Потом уже началась массовая экспансия. Орден Посвящённых существовал давным-давно, но смена власти в нём произошла всего год назад. Чтобы там за такое короткое время наладили производство пороха, ядер и пушек? Сомневаюсь, сомневаюсь…