Текст книги "О, Путник!"

Автор книги: Александр Арбеков

– Открывайте, сударь, мы же знаем, что вы внутри, ну же!

Послышались поспешные шаги, дверь со скрипом отворилась. На пороге возник бледный, растрёпанный и взволнованный ПОЭТ, глубоко поклонился мне, сделал пару шагов назад. Я вошёл в комнату, огляделся.

В ней царила полутьма. Тонкие лучики дневного света чудом пробивались сквозь узкие щели в закрытых ставнях. Воздух был тяжёлым и спёртым. Не верилось, что снаружи, за стенами комнаты, царствовала божественная, тёплая, томная, заполненная и переполненная волнующими запахами и звуками, осень. Прекрасная, и, как всегда, и, может быть, моя последняя осень… Тьфу, ну что за дурные мысли приходят мне в голову в такое чудное и благостное время!

– Что случилось, сударь? Почему вы так внезапно уединились? Мы по вас скучаем, мы о вас волнуемся, – весело произнесла ГРАФИНЯ. – Где ваши шутки, анекдоты, стихи? Как продвигается Летопись? Как Поэма? Что нового вы написали? Ну-ка, не томите!

– Ваше Сиятельство, с Летописью всё в порядке, не беспокойтесь. А вот насчёт стихов и Поэмы… Зачем мне зря тратить время, когда уже всё самое важное и гениальное давным-давно написано, причём человеком в сто раз талантливее, чем я!? – с мрачным надрывом и горестно отозвался ПОЭТ после небольшой паузы.

– Как всегда, что-то новенькое… Ох уж эти перепады в вашем настроении, как они мне надоели! – раздражённо сказал я, садясь на топчан, стоящий около окна.

Он был небрежно застелен сильно помятым и довольно несвежим серым бельём. Такая же серая подушка почему-то валялась на полу. Я поморщился, встал, решительно открыл одну из створок ставен. В комнату хлынул яркий солнечный свет. Все непроизвольно зажмурились.

– Ну, что же произошло на этот раз? Никогда не поверю, что в мире существует поэт, который в сто раз талантливее, чем вы, – с иронией произнёс я. – Допускаю, что есть илы был человек, способнее вас, ну, скажем, процентов на десять, двадцать или двадцать пять, не более. Но в сто раз!? Почему вы сделали такой вывод?

ПОЭТ взял что-то со стола, подошёл ко мне. В руках он держал довольно толстую книгу в тёмно-синем с позолотой переплёте.

– Что это за книга? – живо полюбопытствовала ГРАФИНЯ, делая шаг в сторону ПОЭТА.

– Извините, Ваше Сиятельство, но эта книга предназначена Государю! Сир, пожалуйста, откройте её на любой странице и прочитайте то, что там написано, именно Вы, прошу Вас! – возбуждённый ПОЭТ протянул мне увесистый томик.

Я усмехнулся, не торопясь, взял его в руки, почувствовал пальцами слегка шершавую плотную обложку, ощутил довольно солидный вес фолианта и уловил специфический, магический, волнующий, не передаваемый словами, полу забытый запах, исходящий от слежавшихся, чуть желтоватых бумажных листов, утомлённых временем. Я вдруг заволновался, слегка занервничал. Мне стало как-то неуютно.

– Что же всё-таки это за книга, где вы её взяли, чем она отличается от других, что в ней такого особенного? – раздражённо спросил я.

– Эту книгу я отыскал среди множества иных в библиотеке замка БАРОНА, – с нетерпеливым волнением произнёс ПОЭТ. – Сир, ну читайте же, прошу Вас!

– ГРАФИНЯ, как вам это нравится?! – я весело посмотрел на девушку. – В замке нашего доброго друга, этакого простака и, якобы, не совсем образованного человека, оказывается, имеется библиотека! Вот это поворот сюжета! Вот это да!!!

– Государь, – это невероятно и невозможно! – ответила ГРАФИНЯ, явно поражённая и озадаченная. – БАРОН и библиотека, БАРОН и книги, – это вещи несовместные!

– Ну, вот видите, значит вы очень сильно заблуждались по поводу нашего доблестного соратника, – засмеялся я. – Да, чужая душа – потёмки. Странно, странно… Эх, БАРОН, БАРОН. Где же ты сейчас находишься, просвещённый муж ты наш?

– Сир! – снова нетерпеливо произнёс ПОЭТ. – Ну же!

– Ну, хорошо, хорошо, – пробормотал я и, наугад открыв какую-то страницу, увидел несколько стихотворений, усмехнулся, выбрал одно из них, нарочито торжественно прокашлялся и с выражением прочитал:

 
Любовь – недуг. Моя душа больна
Томительной, неутолимой жаждой.
Того же яда требует она,
Который отравил её однажды.
 
 
Мой разум-врач любовь мою лечил.
Она отвергла травы и коренья,
И бедный лекарь выбился из сил
И нас покинул, потеряв терпенье.
 
 
Отныне мой недуг неизлечим.
Душа ни в чём покоя не находит.
Покинутые разумом моим,
И чувства и слова по воле бродят.
 
 
И долго мне, лишённому ума,
Казался раем ад, а светом – тьма!
 

От тяжёлой и вязкой тишины, заполнившей и сковавшей комнату, зазвенело в ушах. Я вдруг ощутил страшную, гулкую, тревожную, всепоглощающую и разрушающую пустоту, которая овладела моей сущностью. Голова от волнения закружилась. Память в очередной раз слегка и небрежно приоткрыла передо мною тяжёлые створки ворот своей неприступной крепости.

Я бессмысленным взглядом посмотрел на строчку, набранную мелким шрифтом и напечатанную над стихотворением, на которую сразу не обратил особого внимания.

«СОНЕТ № 147».

Сердце забухало в моей груди. Руки задрожали. Я закрыл книгу, предчувствуя что-то очень важное, уже подспудно понятное и ожидаемое мною, обречённо и мрачно посмотрел на полу стёртую обложку. Конечно, такт оно и есть.

«СТИХИ И ПЬЕСЫ. УИЛЬЯМ ШЕКСПИР».

 
Жну осеннее поле.
Шевельнулся плетённый навес.
Это весть прилетела:
Не осталось больше полей,
Где белым росам спокойно.
 

Замок Графа Третьей Провинции Первого Острова был не так велик, как я ожидал. Он высился мрачной, пока ещё далёкой серой глыбой посреди бескрайней степной равнины. Вообще, на территории Графства за всё время похода по нему я не заметил не только гор, но и хотя бы одного какого-либо мало-мальски значительного холма. Окружающий меня ландшафт поражал однообразием. Местность была ровной и невыразительной: степи, сжатые поля, редкие небольшие озёра и неширокие речки. Довольно часто по пути попадались деревушки, реже поселения покрупнее. Несколько раз мы равнодушно созерцали маячившие вдали небольшие замки, но не обращали на них особого внимания, так как в темпе двигались к своей главной цели, к резиденции Графа Третьей Провинции.

Всё время я усиленно размышлял над тем, что произошло совсем недавно в замке БАРОНА. Я уже отошёл от неожиданного потрясения, испытанного в комнате ПОЭТА, и сейчас раздумья мои протекали более-менее спокойно.

И так… Книга неожиданно послужила мощным толчком к значительному пробуждению моей памяти! Уильям Шекспир… Непревзойдённый великий поэт и драматург, живший в Англии то ли в 16-ом, то ли в 17-ом веках. Англия, Англия, Англия… Что я знаю об Англии? Вообще-то, вернее будет спросить, что я знаю о Великобритании!

Да, да! Великобритания… Это островное государство в Атлантическом океане, которое состоит, собственно, из самой Англии, Шотландии и Ирландии. Да, и ещё там, вроде бы, есть Уэльс. Кажется так… Стоп, стоп!!! Значит где-то в океане всё-таки существует Четвёртый Остров под названием Англия, о котором я имею определённые знания!? Так, так, так… Но Океан, омывающий Три Острова моей новоявленной Империи, не называется Атлантическим.

Кстати, Япония находится в Тихом океане… Так что?! Значит Япония является Пятым Островом, а вокруг нас два океана? Стоп, но существуют же ещё Индийский и Северный Ледовитый океаны! Так, так, так… Я вдруг неожиданно вспомнил о том, что от материка Англию отделяет пролив Ла-Манш. Пролив…Что это такое?! Пролив и материк… Какой материк? Значит, существует всё-таки ещё и материк!? Как же он называется? Ну, ну же, ну же! Евразия, конечно же, Евразия! А если переплыть Ла-Манш со стороны Англии, то попадёшь во Францию, а затем и в Германию, и в Австрию, и в Польшу, и в Россию и так далее…

Сердце моё учащённо забилось, кровь стала пульсировать в висках, голова закружилась в бешенном круговороте мыслей. Боже мой, я начинаю сходить с ума! Да нет! Я просто начинаю ускоренными темпами вспоминать то, что когда-то знал и почему-то забыл! И этот мощный сдвиг в моём мозгу произошёл именно после того, как я прочитал Шекспира! Сонет дал ощутимый толчок моему сознанию, медленно и бессмысленно бредущему в потёмках в поиске истины.

Кто же я такой, где нахожусь сейчас, в какой части света расположены мои Острова? Как, однако, всё перепуталось в моей голове. Вообще-то, все перечисленные мною выше острова и государства находятся на планете под названием Земля. Это я помнил и раньше. Но что из себя она представляет? Так, так… Земля, Земля… Вспомнил! Она круглая, вращается вокруг собственной оси и вокруг звезды под названием… Как же её название?! Жёлтый карлик… Находится он в галактике под названием Млечный Путь. Вспомнил! Ну, конечно же! Звезда по имени Солнце!!! Была такая песня у Виктора Цоя!

Кто такой Цой, чёрт возьми!? Он-то здесь при чём!? Вспомнил! Поэт, композитор, певец. Кажется так… Почему песня была? Она была и есть, а вот Цой погиб. Ну, вспоминай дальше, ПУТНИК! Моя голова стала гудеть и распухать от огромного и страшного умственного напряжения, мысли панически метались в ней, как стая поросят, загнанная в клетку с очень голодным тигром.

Да, господин Шекспир… Однако, дали вы мне очень мощный толчок! Подумаешь, какой-то сонет! Вот тебе и сонет! А ведь раньше в моей памяти уже всплывало это имя, – Шекспир, но не рождало оно таких ассоциаций и воспоминаний. Почему? Может быть, сонет так мудр, эмоционален и хорош, что именно он послужил своеобразным тараном, разбившим стену беспамятства, закрывавшую путь к моему внезапному просветлению? Ведь он повлёк за собой столько воспоминаний. Странно, странно…

Ах, господин БАРОН, господин БАРОН!!! Феодал вы наш прямодушный. Богатырь вы наш простой и слегка наивный. Однако, задали же вы мне задачу! Чёрт с ней, с библиотекой! Бывает! В принципе, ничего необычного. Окунулся человек в кладезь знаний, почему-то стесняется этого увлечения. Ну, у каждого свои причуды. Но главное-то заключается совершенно не в этом! Откуда, сударь, в вашей библиотеке сборник произведений великого английского драматурга и поэта, чья родина находится чёрти где, в неведомых просторах загадочного, зловещего и непреодолимого Океана!? Вот в чём вопрос!

Уму непостижимо! Ах, БАРОН, БАРОН, – мой верный и бесстрашный боевой товарищ! Рубаха-парень, простак, набожный вояка, великий меченосец вы наш! А собственно, какой он простак!? Он, как никак, стоит во главе моей Личной Гвардии, Тайной Службы, да ещё ко всему этому командует войсками южных Провинций Второго Острова, а кроме того заведует Имперской Казной! Ничего себе – простак! Не он простак, а я самый настоящий простак и полный идиот!!!

От этих мыслей я похолодел и, очевидно, сильно побледнел, так как ехавший слева от меня ШЕВАЛЬЕ встревожено вскрикнул:

– Ваше Величество, что с Вами!?

– Ничего, ничего. Всё в порядке…

Так, так, так! А ШЕВАЛЬЕ? Тот ли он, за кого себя выдаёт, какова его роль во всей этой истории? Искренен ли он со мною, до конца ли честен? Кому верить, а кому нет!? Шпионы пригрелись прямо на моей груди, около самого сердца Империи! Боже мой, какой же я идиот! Вот кто у нас самый что ни на есть простофиля!

Кстати, а ГРАФИНЯ, лебёдушка ненаглядная моя, кошечка моя, мурлыка ласковая… Кто ты на самом деле, любовь моя, радость моя!? Не специально ли ты поджидала меня в той заброшенной избушке вместе с БАРОНОМ, беженка ты моя горемычная!?

А ГРАФ, верный соратник мой, мудрый советник и бравый полководец, Маршал вы наш великий!? А СОТНИК, а КОМАНДИР, а КАПИТАН, а ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ? Случайно ли они оказались на моём пути!? Как-то странно всё складывалось до сего времени, как-то слишком подозрительно гладко, правильно, запрограммировано! Легко и победоносно, как по маслу, преодолеваю я этап за этапом, как будто воплощаю в жизнь кем-то и зачем-то заранее написанный сценарий.

Кстати, а ПОЭТ? Случайно ли он встретился мне на той дороге? Зачем он висел на этом долбанном дереве, какого чёрта там находился на самом деле, почему наши пути так неожиданно пересеклись! Неожиданно ли!? И, вообще, как-то слишком быстро писака ожил после освобождения, как-то свободно, легко и непринуждённо вошёл в нашу компанию, почти сразу завоевал моё доверие, чёртов стихоплёт!

Так, так, так… Я напрягся и нахмурился… Неужели заговор!? Неужели происходит какая-то таинственная и непонятная для меня игра, а я в ней всего лишь пешка, жалкий человечишка, кем-то и для чего-то лишённый памяти!? А вдруг я даже и не человечишка вовсе, а простая тряпичная кукла, тупая марионетка, лишённая разума? Я вдруг с ужасом вспомнил слова МАГИСТРА. Как он там говорил? «Идёт грандиозная игра…». Что за игра? Кто ею руководит? Но для чего всё это, зачем и почему происходит!?

Кто же всё-таки я такой!? Что со мною происходит на самом деле!? У меня похолодело внутри так, как бывает холодно, очевидно, только на Северном Полюсе или в Антарктиде. Стоп, стоп, стоп! Какие это ещё Северный Полюс и Антарктида!? Где они находятся? Так, так, так… Существуют на планете два полюса, Северный и Южный. Арктика и Антарктика. Льды, торосы, медведи, тюлени, пингвины… Сейчас, вот-вот сейчас я всё вспомню! Я или вспомню, или сойду с ума!

Я вдруг зачем-то стал подозрительно, нервно и лихорадочно оглядываться по сторонам, словно пытаясь обнаружить поблизости кровожадных заговорщиков или даже Северный Полюс или Антарктиду вместе с медведями и пингвинами.

– Сир, да что же это такое с Вами происходит!? – встревоженный ШЕВАЛЬЕ решительно ухватился за стремя моего коня. – Я вижу, что Вам совсем не здоровится, давайте сделаем привал, передохнём, как раз и обсудим план захвата замка.

«Подозрительное предложение… Очень подозрительное!», – подумал я, чувствуя, как моя голова, словно гипотетическая клетка, уже переполняется трупами бедных, мечущихся мыслей-поросят, растерзанных злобным тигром-сознанием. «Да, настало самое время усыпить тигра».

Так, стоп! Проанализируем ситуацию. У меня явно началась и стала успешно, бурно и самыми быстрыми темпами развиваться паранойя. Эта дама, если хорошо в тебя вцепится, то может потом никуда от себя не отпустить. Хватит, возьми себя в руки, Император, соберись! Да здравствуют Бессмертные! Да здравствуют Ускоренные! Да здравствует разум! Да здравствует Империя!

Я смог сконцентрироваться, решительно выйти из мерзкого панического транса, правда, с определённым трудом. Потом я резко расслабился. РЕЛИКВИЯ на моей шее слегка-слегка завибрировала, словно раздумывая о своих дальнейших действиях, но я мгновенным усилием воли вернулся от полной расслабленности к нейтральному, повседневному состоянию, почувствовал себя, как обычно. РЕЛИКВИЯ повисла на цепочке мёртвым, холодным и безразличным ко всему грузом. Я сделал несколько глубоких, медленных и плавных вдохов и выдохов, а потом весело и беззаботно обратился к ШЕВАЛЬЕ:

– Сударь, а не хотите ли услышать ещё пару высказываний горячо любимого вами Сократа?

– Государь, – с огромным интересом и удовольствием, – живо и облегчённо ответил юноша. – Для нас с ПОЭТОМ этот греческий мудрец, – кумир!

– «Да не сотворите себе кумира!». Не советую. Сотворение кумиров – это одно из самых глупых, отупляющих и неблагодарных занятий в мире. Оно влечёт за собой порабощение разума, лишает личность индивидуальности, что крайне опасно, – поморщился я. – Так вот, слушайте… Первый афоризм. «Хорошее начало – не мелочь, хотя и начинается с мелочи». Это о любом нашем деянии! А вот и второй афоризм… «Чем меньше у меня желаний, тем ближе я к Богам!». Это высказывание перекликается с ранее обсуждаемыми нами мыслями Сократа. Ну, а третье высказывание, пожалуй, самое известное: «Я знаю, что я ничего не знаю!». Я считаю, что комментировать его следует после глубокого осознания. Ну, и как вам данные афоризмы? Достойны ли они Императора!?

ШЕВАЛЬЕ глубоко задумался. Сзади неожиданно раздался весёлый голос ПОЭТА:

– Превосходно сказано, Сир!

– А вы-то как здесь оказались? – удивился я.

– Ваше Величество, – возмутился ПОЭТ. – Но Вы же сами приказали мне сопровождать Вас везде!

– Даже в спальне ГРАФИНИ? – улыбнулся я. – Впрочем, вы делаете всё правильно. Летописец, он на то и Летописец, чтобы всегда присутствовать рядом с Императором! Имперский Цитатник, как известно, необходимо пополнять. Мои подданные нуждаются в постоянном притоке свежих, оригинальных и умных мыслей. Вы только что получили их целую порцию и по достоинству, надеюсь, оценили!?

– Конечно же, Сир! Я в глубоком восторге! – с некоторым сарказмом заверил меня ПОЭТ.

– Ну, ну…

– Сир, не сердитесь, заранее простите меня. Можно я задам Вам один э, э, э… неприятный вопрос? Я это давно хотел сделать.

– Задавайте. Вы же знаете, что я вам прощаю всё, – вальяжно произнёс я.

– Так уж и всё, Сир? – засмеялся ПОЭТ.

– Не прощу только предательства, – становясь абсолютно серьёзным, сказал я, пристально глядя ПОЭТУ в глаза.

Он их не отвёл и, став таким же серьёзным, ответил мне:

– Сир, это исключено! Никогда!

– Никогда не говори никогда! Ладно… Я вам верю, именно вам, – снова повеселел я.

– Извините, Сир, но почему Вы верите именно ему, – возмущённо взвился в седле ШЕВАЛЬЕ. – А как же я?

– Боже, успокойтесь! Я верю и вам! Давеча, кажется, на Тёмном Озере я об этом уже говорил, – буркнул я, а потом обратился к ПОЭТУ. – Так какой такой неприятный вопрос вы хотели мне задать?

– Сир, а Вас не смущает, что в Летописи и в Цитатнике абсолютно все высказывания принадлежат исключительно Вам, и только Вам? – несколько робко спросил ПОЭТ. – Я это говорю не к тому, что хочу констатировать данный факт из-за какой-то своей особой зловредности, тайной зависти или непочтительности к Вам. Нет! Упаси Бог! Просто я испытываю определённое беспокойство по этому поводу именно потому, что переживаю за Вас! Многие умные люди в Империи испытывают то же ощущение. Вы же знаете, что беспокойство ума рождает подчас совершенно ненужные и опасные мысли.

– А что, в Империи есть умные люди кроме меня? – захохотал я, а потом стал серьёзен. – Извините за глупую и банальную шутку. Вернёмся к проблеме. И с чем же связано данное ваше беспокойство?

– Сир, понимаете, на этом свете никто не может быть абсолютно умным и всегда правым, даже сам Император, – совсем немного побледнев, ответил ПОЭТ. – Абсолютно умным может быть только Бог, если он, конечно же, существует. Вы несколько перебарщиваете с умом, Сир. Извините…

– Не понял…

– Простите, Сир… Что здесь непонятного!?

– Эх, слышал бы вас сейчас БАРОН! – весело начал я, а потом осёкся и помрачнел.

Мы некоторое время ехали молча. ШЕВАЛЬЕ искоса и с иронией периодически посматривал на ПОЭТА, тот сурово глядел только вперёд.

– Так что вы хотели мне посоветовать, исходя из этого самого вашего заботливого беспокойства? – спросил я.

– Сир, я бы посоветовал Вам разбавлять Летопись и Цитатник умными мыслями и других людей, вернее, не все такие мысли выдавать за свои. И вообще, не помешает больше простоты, шуток, юмора, балагурства, иронии, в том числе и в отношении себя. Понимаете, тогда Вы будете намного естественней, понятней, станете ближе к народу, а он это любит. Нужно только чуть-чуть приподнять краешек Вашего чёрного, загадочного, идеально чистого плаща и показать часть сапога, несущего на себе лёгкую и беззаботную пыль дорог. Необходима некоторая релаксация разума тех, кто постигает мудрость, заложенную в Цитатнике. Понимаете?

– Возможно, вы и правы, – рассмеялся я, а потом снова помрачнел. – А откуда это в вашем словаре вдруг появилось слово такое заморское и диковинное, – «релаксация», а!? Вития вы наш?!

– Сир, я немало времени провёл в библиотеке БАРОНА.

– А, ну да… – поморщился я. – Вернёмся к основной теме… И как же теперь вы будете писать в Летописи? «Как сказал мудрый грек Сократ в пятом веке до нашей эры…». Ну так далее и тому подобное. Как объяснить народу, где находится Греция, и когда был этот самый пятый век, и что такое эра?

– Сир, можно сделать немного по другому. Ну, допустим, в Летописи я пишу так: «Император внимательно и иронично посмотрел на меня, неспешно поболтал в бокале Звизгун и сказал: «Как говорили в старину э, э, э… – ПОЭТ замялся, подбирая подходящую цитату.

– «Сколько же есть на свете вещей, без которых можно жить», – иронично усмехнулся я. – Кстати, первым эту, в общем-то, простую мысль выразил именно Сократ. А насчёт старины вы правы. Ссылки на неё всегда уместны. Нам всем кажется, что в старину люди жили лучше и были мудрее. Полная чушь, конечно, но многие в это верят. Пусть так и будет…

Все облегчённо рассмеялись, расслабились.

– А вот ещё вариант, – задумчиво сказал я. – Можно написать примерно так… «Шла долгая и изнурительная осада крепости, где находился мятежный Правитель Третьей Провинции. Император и Придворный Летописец стояли на холме и внимательно наблюдали за её жестокой и кровавой осадой. Летописец вздохнул и сказал: «Да, Ваше Величество! В буре мятежа люди, едва годные для того, чтобы грести веслом, овладевают рулём». Император грустно ответил ему: «Ну что же. Излишнюю жажду власти приходится утолять кровью». Оба после этого скорбно замолчали. Через некоторое время Император хлопнул Летописца по плечу и весело сказал: «Дружище, есть время для печали, есть время для радости. Поехали, пообедаем и выпьем! Поднимем настроение!».

Все дружно рассмеялись. Потом наступила минутная тишина, которую прервал ПОЭТ:

– Сир, афоризмы великолепные. Я сейчас же внесу их в Летопись. А, вообще, Вы меня прекрасно поняли. Я очень рад. Такие сцены будут разбавлять несколько однообразное и поэтому скучное описание истории в нашей Летописи. Надо придавать повествованию этакий шарм, романтизм, лёгкость, воздушность, беззаботность! Следует чаще рассказывать о встречах с простыми людьми, о ваших соратниках, показывать их в привлекательном свете. Вы же сами как-то сказали, что Короля делает свита. И, вообще, больше юмора, иронии, даже сарказма! Понимаете?

– Я не дурак, всё схватываю на лету. Но, сударь, к чему такие длинные нотации и советы? Ведь вы, а не я, пишите Летопись! Что до сих пор мешало воплощать в жизнь ваши вполне разумные мысли?

– Вы её редактируете, Сир… И ещё – ГРАФИНЯ…

– Ну, да, ну да… – улыбнулся я. – Ладно, начинайте Летопись улучшать, добавлять, разбавлять, углублять, простирать, и так далее… Только знайте меру! Перебор порой бывает хуже недобора, и наоборот. Балансирование на тонкой и неверной грани каната между этими двумя вечными ипостасями и определяет мастерство канатоходца. Думаю, вам не стоит объяснять, кто у нас в данной ситуации канатоходец?

– Сир, – конечно же, нет! Я обязательно внесу эту ценную мысль в анналы, – с воодушевлением заявил ПОЭТ.

Все рассмеялись. Я только сейчас обратил внимание на то, что мы приблизились к замку на такое расстояние, когда уже надо было соблюдать определённые меры предосторожности. Вблизи крепость выглядела более внушительно, чем издалека. Она была довольно массивной и мощной, и мой оптимизм по поводу её быстрого захвата несколько угас.

Небо над нами висело тяжело, сурово и серо. Высокие башни замка уверенно, зловеще и надёжно подпирали его снизу. Вокруг царила мрачная и напряжённая тишина. Мир замер в предчувствии её скорого убийства. Конь подо мною находился в полной неподвижности, спутники рядом так же неподвижно созерцали угрюмую крепость. Было как-то нехорошо и неспокойно на душе.

– Интересно, сколько в ней воинов? – буркнул я.

– Не много и не мало, Сир, – откликнулся ШЕВАЛЬЕ. – Старый Граф сосредоточил в ней все силы, которые остались в Провинции, оголив другие укрепления.

– Не люблю я все эти осады, штурмы! Люблю лихую рубку в открытом поле! Эх! Чёрт возьми! – поморщился я, а потом оглянулся, развернул коня.

Триста дюжих Гвардейцев, находящиеся в тридцати шагах от меня, и шесть тысяч пехотинцев, следующие на почтительном от нас расстоянии, построенные в двенадцать походных колонн, замерли, как вкопанные. То же сделали и пятьсот всадников за ними. Молодцы ребята! Какая, однако, выучка, какая дисциплина!

Я снова развернул коня и двинул его в сторону замка неторопливой рысью. Перед осадой надо было что-то произнести для истории. В голову ничего судьбоносного, особого и оригинального не приходило. «Чёрт возьми, я стал настоящим заложником своего собственного Имперского Цитатника!», – в очередной раз возмутился я про себя. Да, всё время все ждут от меня чего-то умного. Но любой, даже самый полноводный источник, когда-нибудь высыхает, иссякает и мелеет! Может быть, Бог с ним, с этим Цитатником? Да нет! Если неглупый человек начинает говорить что-то умное, то ему приходиться делать это до конца жизни, иначе окружающие его люди подумают, что он стал дураком или даже придурком! Увы, увы… Что же делать, придётся продолжать творить и вспоминать…

Между тем ПОЭТ и ШЕВАЛЬЕ, по-прежнему следующие рядом, выжидающе и вопросительно смотрели на меня. Я, как всегда в таких случаях, напрягся и, с трудом найдя в закоулках памяти подобающую данному моменту фразу, мрачно и со значением произнёс:

– Великие дела не делаются сразу!

– Однако, – как хорошо и тонко сказано, Ваше Величество, – с искренним восторгом произнёс ШЕВАЛЬЕ. – Вы, или Сократ?

– Софокл… Был такой драматург, философ и политик, – раздражённо ответил я, а потом тяжело взглянул на ПОЭТА. – Можете написать в этой чёртовой Летописи так: «Император задумчиво посмотрел на чёрную мрачную глыбу замка, возвышающуюся перед ним, и произнёс пока только ему понятную фразу: «Как говорил когда-то очень давно один мудрец, великие дела не делаются сразу». – А потом он тронул коня, оставив соратников в восторженном недоумении и в глубоких раздумьях».

– Этот Софокл, – тоже грек? – спросил ШЕВАЛЬЕ. – Я становлюсь его поклонником.

– Конечно же, грек. Оттуда, с этой самой Греции, очень много чего началось, и много чего там же и закончилось – ответил я, а потом строго добавил. – А вот тема поклонников, как и кумиров, мне очень не нравится. Здесь вам не Венская оперетта! А вы, отнюдь, не пьяный гусар, запутавшийся в кулисах! Понятно!?

Как всегда в таких случаях воцарилась почтительная и недоумённая тишина, которую уже традиционно прервал ПОЭТ:

– Сир, я не буду спрашивать Вас о том, что такое Венская оперетта и кто такие гусары, которые путаются в кулисах. Бог с ними. Пусть путаются, сколько им угодно. Это их выбор… Я о другом… «Великие дела не делаются сразу!». Это Вы к чему? В Летописи для благодарных потомков должно быть отражено всё предельно чётко, ясно, понятно и доходчиво.

– Господи! И передо мною находится самый умный человек при моём Дворе?! После меня, конечно…

– Сир!?

– Объясняю… Мы стоим на пороге важнейшего исторического события, – осады замка Графа Третьей Провинции! Неужели непонятно!? Но мы не будем сразу бросаться в бой. Это совершенно исключено! Сначала сделаем привал, развеемся, перекусим, выпьем, потом немного отдохнём, соберём Военный Совет, подготовимся, и только тогда со свежими силами пойдём брать этот чёртов замок! Вы же знаете, как я не терплю осад! Не хочется, но надо, увы, никуда от этого нам не деться. Теперь понятно!? «Великие дела не делаются сразу!». Вот так! Примерно так… Ну, а вообще-то, данная мысль, конечно же, имеет более глобальный и глубокий характер.

– Сир, в общем-то, всё предельно ясно, но разрешите задать очень простой, но важный вопрос, – мягко, но решительно вмешался в наш разговор несколько обеспокоенный ШЕВАЛЬЕ.

– Задавайте, сударь, – покровительственно усмехнулся я. – Собственно, мне понятно, о чём вы меня спросите. Очевидно, вас беспокоит возможная внезапная вылазка противника из замка и его атака на наш лагерь в самый неподходящий для нас момент?

– Как Вы догадались, Сир? – удивился ШЕВАЛЬЕ.

– На то я и Император, а не какой-то хрен собачий! – ухмыльнулся я и искоса, с нескрываемым удовольствием посмотрел на скривившегося от моих слов ПОЭТА. – ШЕВАЛЬЕ, вы видели план замка? Мы с вами недавно его изучали. Сколько у него входов?

– Один, Сир…

– Совершенно правильно, только один. Так вот, господа. Я решу проблему предотвращения возможной вылазки противника, даже не задействовав при этом ни одного солдата. И никто из крепости не посмеет появиться и ночью, и днём, несмотря на то, что все мы будем сладко спать, ну, например, после грандиозной пьянки-гулянки! Ну-ка, подивитесь в очередной раз силе и мощи моего разума! Вы готовы!?

– Так точно, Сир! Готовы!!!

– Я посажу перед воротами ЗВЕРЯ. Вот, собственно, и всё…

– Бог ты мой, как просто, Сир! – восхитился ШЕВАЛЬЕ. – Об АНТРЕ все как-то подзабыли, его давно никто не видел.

– Любезный, а его до поры до времени видеть никому и не надо. И не дано, и не суждено, – проворчал я. – Зачем лишний раз пугать людей и животных? Жаль, что нельзя использовать его при штурме крепости. Через стены такой высоты он, к сожалению, не перепрыгнет. За что я и не люблю эти долбанные замки! То ли – поле, то ли – степь! В крайнем случае, – гладь морская. Есть где развернуться и показать силушку молодецкую! Эх! Ладно, господа! Пока сделаем привал…

Штурм я начал решительно и по давно выработанному плану. Длительную осаду я позволить себе не мог. Надо было как можно быстрее двигаться на север, на соединение с ГРАФОМ. Как он там, интересно?

Наши войска атаковали замок с четырёх сторон. С собою воины несли заранее приготовленные специальные лестницы, верёвки с крючьями на концах и всё остальное, необходимое в таких случаях для штурма. Крепость, до этого выглядевшая пустынной и безжизненной, вдруг ожила на глазах, на стенах появились её довольно многочисленные защитники, в нашу сторону полетели стрелы.

В данном походе я задействовал тысячу лучников, что являлось небывалым количеством таких бойцов для междоусобных войн на Островах. Но я, не колеблясь, принял такое решение, так как имел свой план по их использованию. Наши славные стрелки, выстроенный в две шеренги вокруг замка, и на определённом удалении от него, стали осыпать стены стрелами из знаменитых луков, сделанных мастерами Первой Горы. К моему полному удовлетворению, стрелы, выпущенные, в свою очередь, со стороны крепости, не достигали моих лучников. Великолепно, на это я и рассчитывал! Не зря потрудились славные умельцы, не зря! Эх, – Первая Гора, эх, – Тёмное Озеро!

Вроде бы, что такое лук? Весьма простая и повсеместно употребляемая вещь, не нуждающаяся в особых усовершенствованиях. Ан, нет, оказывается, что это не так! Мечи тоже в принципе довольно простые орудия убийства, но сколько существует технологий их изготовления, как различается качество стали, какое многообразие форм и размеров клинков! Всё это касается и луков.

И так, наши лучники спокойно выкашивали защитников замка, которые уже поняли всю серьёзность угрозы, исходящей от них, и поспешно попрятались за стенами, что нам, собственно и было нужно. Подошедшие к этому времени к замку штурмовые колонны, почти не поредевшие, бросились на приступ. Началась кровавая битва.