Текст книги "О, Путник!"
Автор книги: Александр Арбеков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 92 страниц)
– УА, УА, УА!!!
ЗВЕРЬ сделал гигантский прыжок вперёд и вверх. Он вознёсся над грешной и суетной землёй, как мрачный посланник ада, и в полёте снова ужасно завыл:
– ЭУА, ЭУА, ЭУА!!!
Эффект был потрясающим. Сзади меня раздались панические крики и вопли, послышалось шумное и торопливое движение, дикое ржание лошадей. Видимо, мои соратники в спешке и панике покидали поле предстоящей битвы. Собственно, битвы, как таковой, и не предвиделось.
Впереди меня все лошади свиты ГЕРЦОГА встали на дыбы. Их ржание, наполненное и переполненное первобытным страхом и ужасом, напоминало последнюю поминальную песню. Войско моментально потеряло свою монолитность и стройность. Конница сразу же рассеялась и перестала существовать, как таковая. Одни лошади обречённо падали на землю и бились в судорогах, придавливая всадников, другие безумно понеслись прямо на пехоту, безжалостно разрушая до этого её монолитные и стройные ряды, которые за считанные минуты превратились в паническую толпу.
Страшное столпотворение охватило всё воинство. Пехотинцы бросились бежать через поле, роняя оружие и опережая лошадей, которые панически и обречённо ржали, брыкались и, словно сумасшедшие, метались в разные стороны.
Воцарился полный хаос. Практически все повозки были опрокинуты или перевёрнуты. Кони уже не ржали, а дико и ужасно визжали, бились в упряжках, давили воинов и калечили самих себя, поле боя было усеяно телами людей. Крики, вопли, стоны, шум, гам, истерика и паника на грани возможного и невозможного!
Пара десятков лёгких всадников, к их чести, спешившись, или, поднявшись с земли, торопливо сбились в кучу и заняли оборонительную позицию, выставив перед собою мечи и копья. Ближние к нам тяжеловооружённые рыцари после появления Пса первыми попадали из сёдел на землю и вяло ворочались перед нами в пыли. Сам ГЕРЦОГ каким-то чудом в седле удержался, но обезумевшая лошадь понесла его вдаль с бешеной скоростью.
БАРОН всё это время мужественно сохранял относительное присутствие духа. Он стоял, словно каменная глыба, чуть пригнувшись к земле, опёршись на меч, с бледным, как мел, лицом. Да, ЗВЕРЬ не терпит малодушия! Слава бесстрашным!
Увидев ускользающего ГЕРЦОГА, предводитель моей свиты неторопливо, плавно и спокойно достал из-за спины невесть откуда взявшийся там небольшой, но по виду мощный арбалет, тщательно прицелился, спустил курок. Стрела, вопреки моим ожиданиям, вошла не в тело ГЕРЦОГА, а в его гигантского коня. Тот резко споткнулся, сделал в воздухе кульбит, упал на спину, придавив всадника. Послышался сдавленный отчаянный крик. Ну что же, умно, умно… В принципе, заложник и нам не помешает.
Через некоторое время дорога и поле опустели. Земля, усеянная мёртвыми и полуживыми телами воинов, придавленных и затоптанных лошадьми и панической толпой, впитав в себя весь ужас разгрома, скорбно и глухо стонала где-то в своих потаённых глубинах. Везде вокруг было разбросано самое разнообразное оружие, над дорогой висела густая пыль от убегающих коней и бойцов ГЕРЦОГА. Немногие оставшиеся на поле брани рыцари, сбившиеся в кучу и ощетинившиеся копьями и мечами, пребывали в безнадёжной и обречённой неподвижности. Над миром, наконец, воцарилась полная тишина. Нет, тишина, пожалуй, не была полной.
– КХА, КХА, КХА…
О, эти вполне привычные, но, в данный момент такие особо сладостные, ласкающие сердце, звуки! Я стоял, ошарашенный и потрясённый до глубины души. Проба пера мне явно удалась. Ожидал всего, но не такого! О, как, ишь, ты, ибо, однако!!!
Я погладил Пса по шее, почесал его за ушами. Он с готовностью сощурился и заурчал, выкатив свои янтарные глаза. Сзади послышался чей-то нервный и лёгкий смех. Я резко оглянулся. ПОЭТ… Он стоял позади меня перед брошенными повозками один одинёшенек, – неприкаянный, помятый и жалкий. Свита во главе с ГРАФИНЕЙ находилась на значительном отдалении от нас, слуги ловили лошадей, разбежавшихся по степи. Наши воины пребывали в полной боевой готовности, выставив на всякий случай вперёд копья и мечи.
– Всем вольно! Сражение нами выиграно! Пришла пора считать трофеи! – весело и громко крикнул я им и подошёл к ПОЭТУ.
Он кивнул в сторону наших солдат и возбуждённо произнёс:
– Они поступают совершенно правильно. В битве АНТР не выбирает, кто перед ним. Он убивает всех, кроме хозяина. В этом его большой недостаток. Необходимо улучшить удобный момент для его применения, заблаговременно выдвинуться вперед, оставив в тылу свои войска, спустить его незадолго до приближения противника, дав чёткую команду. Тогда, при относительно малом количестве вражеского войска и его слабой психологической подготовке, АНТР творит чудеса. Особо опасен он для конницы. Лошади боятся его панически, смертельно. Редкий всадник при его появлении удержится в седле. Если войско большое и хорошо подготовленное, то АНТР, конечно, с ним сразу не справится. Его можно на время задавить массой, опутать сетями, заманить в какую-нибудь ловушку, но всё равно потери будут огромными. К тому же смысла в этих потерях нет никакого, потому что АНТР неуязвим, он всё равно вырвется на свободу в любой ситуации и сможет несколько позже продолжить бой. И так до бесконечности, а может быть, и нет. Никто не знает предела возможностей АНТРА. Счастье для смертных, что на свете существуют всего три таких создания.
– Однако, какие глубокие познания, сударь, – удивлённо произнёс я и присел на землю рядом с ПОЭТОМ.
– О, Сир, извините, что я сразу не высказал Вам подобающего Вашей персоне почтения и уважения. Я с самого начала подозревал о том, кто Вы такой, но не был в этом уверен до конца. АНТР всё расставил на свои места. А что касается познаний, то, для того, чтобы их приумножить, есть самый простой и вечный способ – читать, читать и читать, а кроме того, слушать и слышать, вот и всё.
ПОЭТ тяжело опустился на одно колено, склонил голову, на мгновение застыл, как изваяние.
– Вставайте, сударь, вставайте, – я вскочил и подошёл к нему поближе. – А почему же вы не убежали, как все?
– Честно говоря, я просто подвернул ногу, поэтому и не убежал, – сконфуженно ответил ПОЭТ.
Он медленно поднялся, подковылял ко мне, сел рядом. Я рассмеялся.
– А где же наш доблестный ГЕРЦОГ? – я огляделся вокруг.
ГЕРЦОГ был жив, он шёл, волоча ногу, в нашем направлении, сопровождаемый мрачным БАРОНОМ. Оставшиеся на поле рыцари с такими же мрачными лицами наблюдали за происходящим и продолжали держать круговую оборону. ГЕРЦОГ без плаща и капюшона оказался хотя и довольно высоким, но очень худым, седобородым, лысым, пожилым мужчиной аристократичной внешности. Орлиный нос, высокий лоб, чуть мутные и умные голубые глаза. Одет в куртку и штаны из дорогого материала, на ногах – мягкие, высокие, кожаные сапоги. Поверх одежды надета лёгкая серебристая кольчуга, на широком поясе болтаются пустые ножны из-под меча. Сам меч, – блестящий, оправленный драгоценными камнями, покоился в руках БАРОНА, видимо, в качестве военного трофея.
ГЕРЦОГ подошёл поближе, тяжело склонился передо мною в глубоком поклоне.
– Позвольте поприветствовать Вас, Ваше Величество, и отдать дань уважения. Простите, что не сразу понял, кто Вы такой.
– Ничего, ничего, не вы первый, не вы последний. В свою очередь, извините меня за некоторую резкость с моей стороны в отношении вас. Знаете, нервы иногда сдают, да и вообще, по своей природе я несколько импульсивный и весьма неуравновешенный человек.
– Что Вы, что Вы, Сир, это я во всём виноват. Был нетактичен, резок, заносчив и груб, понёс какую-то ахинею, но согласитесь, война есть война. Что уж тут поделаешь!
– Да, люди делают войну, война преображает людей. Она не только убивает их физически, но и калечит их души. Печально, очень печально… Война – это явно главная, бесспорная и вечная причина резкого падения нравов во все времена.
– Ваше Величество, извините, что вмешиваюсь в вашу светскую и очень содержательную беседу, но у меня такое впечатление, что мы скоро забудем, что перед нами находится враг, – внезапно раздражённо пророкотал БАРОН, стоявший у меня за спиной.
– А что это вы нам рассказывали про какую-то клумбу? – задала вопрос ГРАФИНЯ, неслышно и неожиданно появившаяся из-за моей спины.
ГЕРЦОГ поперхнулся, закашлялся, потом впился в девушку жадным взглядом, мгновенно преобразился, обрёл некоторую молодцеватость, склонился в глубоком поклоне, развёл руки в стороны, выражая крайнюю степень восторга и восхищения, на его лице появился лёгкий румянец, глаза стали маслянистыми. «Да, каков, однако, шалун! В его-то возрасте, да в таком крайне плачевном состоянии?!», – слегка позавидовал я пленнику.
– О, прекрасная роза, о, дивный божественный сосуд с нектаром, из которого отпить может только Бог! О, воспетая в балладах и поэмах нимфа! О, вожделённая царица моей души, угрюмо истомившейся в скорбном одиночестве! Я так много слышал о вас, так долго мечтал встретиться с вами, что потерял врождённое чувство такта! Мне очень жаль. Простите меня! В такое жестокое время это и не мудрено. Война, проклятая война! Как это всё стыдно, глупо, печально… Я мечтал встретить вас в совсем другой обстановке, где-нибудь на балу, например.
– Хватит, старый хрыч! Так что это за клумба, о которой ты недавно упоминал?
– ГРАФИНЯ, пожалуйста, будьте немного сдержанней. Всё-таки перед вами человек вашего круга и достаточно высокого положения, – мягко поправил я девушку.
– Извините, Сир. Но от Вас совсем недавно в адрес этого господина я слышала кое-какие интересные и весьма оригинальные высказывания, – фыркнула девушка.
– Дорогая моя, высказывания перед битвой отличаются от тех, которые произнесены после неё. И вообще, что позволено орлу, не позволено голубке. Понятно? – мягко, но строго произнёс я.
– Извините меня, Сир. Мне всё понятно, – ответила ГРАФИНЯ. – Но всё-таки, вернемся к Вашему всем известному цветнику, Ваше Высочество, – мило улыбнулась она, обращаясь к ГЕРЦОГУ.
Тот замялся, покраснел:
– Да ничего такого особенного, – цветник, как, цветник. Это сейчас не редкость при любом дворе, вы же знаете. Ну, а вообще, вы не совсем правильно меня поняли, Миледи.
– Правильно я тебя поняла, старый козёл! – девушка, не выдержав светского тона, топнула своей прекрасной маленькой ножкой, смерила ГЕРЦОГА презрительным и уничижительным взглядом и отошла к карете.
ПОЭТ, постанывая и покряхтывая, поковылял вслед за ней. Снова наступила благостная тишина.
– Что вы хотите!? Женщины… – весело произнёс я и засмеялся.
– Да, Сир. Женщины… – ГЕРЦОГ нервно вторил мне, но без особого энтузиазма, и скорбная вселенская печаль проступала на его слегка помятом и бледном челе.
В это время моё небольшое войско восстановило свои ряды. Дворяне, солдаты и прислуга выстроились под руководством БАРОНА в несколько шеренг и, видимо, ждали дальнейших указаний. Они, эти ценные указания с моей стороны не замедлили появиться.
– Всем пока вольно, разойтись, заняться трофеями! Господа, вас ждёт самое приятное и благодарное действо во Вселенной. Поле боя после битвы достаётся победителям! – я рассмеялся, а потом сурово произнёс, строго и тяжело глядя на ГЕРЦОГА. – Ваше Высочество, прикажите вашим бойцам сложить оружие, их никто не тронет. Я, пожалуй, вас отпущу, но при одном условии. Вы и ваши рыцари должны дать мне клятву не воевать впредь против меня и моих людей, а также против дяди ГРАФИНИ. Приемлете ли вы мои требования?
– Конечно же, конечно. Вы поступаете очень благородно, Сир. На вашем месте я, как и любой другой в такой ситуации, поставил бы несколько иные условия, получил бы за пленных хороший выкуп, но я понимаю, – Король есть Король! – с явным облегчением ответил ГЕРЦОГ.
– Сир, зря Вы так, – вмешался БАРОН. – Перед нами отличный заложник, хороший выкуп обеспечен. Слышал я об этом каналье, тот ещё пройдоха. Что ему клятва! Пыль на ветру! – вмешался БАРОН.
– Прошу вас думать над своими словами, сударь! Вы меня оскорбили, извольте извиниться, или хотите поединка? Вы совсем недавно мне его предлагали, я согласен! – взвился ГЕРЦОГ.
БАРОН после этих слов громко загоготал, я сдержанно улыбнулся.
– Зря вы смеётесь. Да, я наслышан о ваших способностях, БАРОН, но слухи бывают сильно преувеличенными. А что касается меня, то по законам нашего Острова я могу выставить против вас неплохого воина. Поверьте, он вам не уступает, а возможно и превосходит в ратном мастерстве.
– Эх, ГЕРЦОГ. Вы так смешны… В этом жестоком и суетном мире не существует ни одного смертного, кто меня бы одолел, во всяком случае, ничего подобного до сего времени не случалось. Я готов, выставляйте против меня хоть всех своих рыцарей!
– Господа, господа, а вы про меня не забыли? – с металлическим оттенком в голосе спросил я. – Остудите свой пыл, успокойтесь! Кстати, БАРОН, как я уже сказал, ещё никто не отменял сладостную процедуру взятия трофеев после победы. Поле брани – ваше! Займитесь этим важным вопросом немедленно!
– О, извините, извините за непочтительность, Ваше Величество! – начали дружно отвешивать поклоны несостоявшиеся соперники по дуэли.
– Ладно, – буркнул заметно повеселевший после моих слов БАРОН. – Ещё свидимся, ГЕРЦОГ. Ваше счастье, что у моего Короля в душе столько милосердия и истинного благородства. На то он, как вы совершенно правильно заметили, и Король!
– Да, я с вами согласен, сударь, – поморщился пленник.
– Ещё бы вам не согласиться! Кстати, а что у вас находится вон в той добротной, обшитой металлом, повозке? – меняя тему, вкрадчиво произнёс БАРОН.
Я внимательно оглядел место сражения. Действительно, искомая повозка имелась в наличии и существенно отличалась от других, разбросанных по полю.
– Да нет там ничего особенного, – как-то слишком поспешно и суетливо ответил ГЕРЦОГ. – Так, всего лишь провиант, снаряжение.
Его взгляд на некоторое время сосредоточился на указанном объекте, затем плавно ушёл в сторону. Однако, старого вояку провести было сложно. БАРОН, взяв с собою несколько солдат, решительно направился к заинтересовавшей его повозке. ГЕРЦОГ досадливо закусил губу. Через некоторое время раздался радостный вопль БАРОНА:
– Сир, здесь казна! Золота и серебра столько, что хоть ковшом черпай!
– Какая казна, что за бред, – нервно пробормотал ГЕРЦОГ. – Это так, – всего лишь кое-какие скромные средства на содержание моего небольшого, так сказать, передового отряда.
ГЕРЦОГ искоса, исподлобья и со значением посмотрел на меня. Мне это не понравилось.
– Послушайте, любезнейший! – мой голос стал подобен тугой струне под пальцами Бога, а скорее всего, Дьявола. – Вы, наверное, не совсем или не до конца понимаете своё истинное положение!? Я сегодня сохранил вам жизнь только потому, что это было угодно по понятным только мне причинам. Если вы ещё хоть раз попадётесь мне на глаза в качестве врага, я вас скормлю своему Псу, заметьте, не АНТРУ, а именно Псу. Вам понятна моя мысль!? Он будет есть вас медленно и не торопясь, обгладывая кости и делая перерывы, а я понаблюдаю за процедурой. Вам всё ясно?!
После моей зловещей тирады ГЕРЦОГ страшно побледнел, неожиданно стал значительно меньше ростом, склонил голову и дрожащим голосом произнёс:
– Я всё понял, Сир.
– То-то, Ваше Высочество, то-то! Прошу, не нарушайте ту тонкую и можно сказать трепетную грань и гармонию во взаимоотношениях, сложившихся между нами. Хорошо, мой друг?
– О, конечно, конечно, Сир! – воскликнул ГЕРЦОГ.
– Ну и славно, ну и славно! – покровительственно и как бы слегка хлопнул я его по плечу, отчего ГЕРЦОГ с огромным трудом удержался на ногах, чуть не свалившись на землю. – Знание о том, с кем реально имеешь дело, очень многим помогало в этом мире, недальновидный вы наш!
Остатки некогда славного вражеского воинства мы провожали сдержанно, без особых эмоций. Клятва о ненападении мне была дана. Все живые бойцы, конечно же без оружия, лишившиеся большей части коней и обоза, во главе с ГЕРЦОГОМ были отпущены с миром. На несколько повозок ими были погружены тела раненных воинов и мёртвых дворян. Остальных погибших похоронили в одной братской могиле. Казна, состоящая из нескольких мешков с золотыми и серебряными монетами, перешла под строгий и неусыпный контроль БАРОНА.
ЗВЕРЬ был невидим, никого не беспокоил. Однако, он оставил после себя тревожную и нехорошую память. Вследствие этого все окружающие меня люди периодически нервно и с опаской оглядывались вокруг, как бы проявляя бдительность и осторожность, понимая, что толку от этого нет никакого. Но, инстинкты есть инстинкты, куда от них денешься! Из инстинктов соткан мир…
И так, что же далее!? Наши и чужие кони были пойманы в полях и возвращены в лагерь. Обоз пополнился десятком добротных повозок с провиантом, оружием и снаряжением, среди которых была и повозка с казной. БАРОН сообщил мне, что денег в ней столько, что на них некоторое время можно содержать небольшую армию. Жизнь наша явно налаживалась и, возможно, на данный момент вполне удалась. Но что такое жизнь? Туманная и странная иллюзия, которая имеет крайне неприятные свойства изменяться или прерываться на самом интересном месте. Увы, увы…
Единственное, что меня несколько смущало, даже не то, чтобы смущало, а создавало некий внутренний дискомфорт, – это новое отношение ко мне со стороны моих спутников. Все стали почтительны, предупредительны и немногословны. Никто из них, соблюдая невидимую дистанцию, не смел лишний раз появляться перед моим царственным взором.
Исключением являлся только ПОЭТ. Он частенько составлял мне и ГРАФИНЕ компанию, был жизнерадостен, естественен, весел, шутил, без конца балагурил, читал стихи, цитировал философские трактаты, рассказывал приличные и не совсем приличные анекдоты. ПОЭТ почему-то упорно избегал общества БАРОНА, тот отвечал ему взаимностью. Меня это несколько настораживало и удивляло.
Перед тем, как мы отправились в дальнейший путь, между мною и БАРОНОМ состоялся следующий разговор.
– Сир! – решительно начал его старый воин. – Я думаю, что Вам обязательно нужен какой-нибудь герб, ну и конечно флаг, без этого никак нельзя. Вы случайно не помните свой герб? – голос его стал слегка вкрадчивым и маслянистым.
– К сожалению, мой друг, в этой части памяти у меня царит полный мрак. Даже не затмение, а именно мрак. Тяжёлый, стылый и абсолютно безысходный. Увы, увы, – печально вздохнул я. – Но, собственно, что мне мешает придумать временный, так сказать, походный герб? Король я или не Король, в конце концов!?
– Право, не знаю, что Вам ответить. Я абсолютно не знаком с законами и обычаями Третьего Острова, никогда там не бывал. Ведь это, как Вам рассказывала ГРАФИНЯ, очень отдалённая и закрытая территория. Я думаю, что подавляющее большинство жителей первых двух Островов, как и я, находится относительно Вашего Острова в полном неведении.
– А может быть этого загадочного Третьего Острова просто не существует? – с иронией произнёс я и тонко взглянул на собеседника.
БАРОН вздрогнул, его маленькие голубые глаза удивлённо расширились, он некоторое время издавал какие-то неопределенные, хлюпающие звуки, потом замолчал, задумался.
– Хотите меня испытать, Ваше Величество? – через некоторое время с облегчением улыбнулся он. – Э, нет… Достоверно известно, что Третий Остров всё-таки существует. Оттуда периодически приходят корабли с послами. Мы поддерживаем с Третьим Островом дипломатические отношения.
– А сами-то вы с ними общались, ну, с этими дипломатами? – снова иронично усмехнулся я.
– Я лично не общался, – задумчиво ответил БАРОН.
– И это все доказательства существования Третьего Острова!? Какие-то слухи из сомнительных уст, сплетни, догадки, предположения, всего-то лишь! А откуда вы взяли, что этим Третьим Островом правит Король, у которого имеется АНТР? – спросил я.
– А как же без Короля и АНТРА? – искренне удивился мой собеседник.
На некоторое время он снова впал по этому поводу в глубокую задумчивость, потом победно просиял:
– Ах, Сир! Вы, видимо, специально хотите меня запутать! А как же сам факт Вашего существования!? Ваш ЗВЕРЬ бесспорно является что ни на есть самым настоящим АНТРОМ, как бы Вы его не называли. Способности свои он только что нам всем продемонстрировал. Да и Вы человек явно необычный. Собственно, извините, – какой Вы человек! Вы – Король! Бессмертный Король! Ну, что скажете в ответ?
– Да, в этой части вы правы. Собаку никуда не денешь, – поморщился я и осмотрелся по сторонам в надежде увидеть ЗВЕРЯ.
Он на миг появился передо мною в трёх шагах из какой-то призрачной дымки, а потом нырнул в неё обратно и сгинул без следа. Я улыбнулся:
– Да, АНТР, – это АНТР…
– Ну и я о чём говорю, Сир! – просиял БАРОН.
– А что, если я не Король какого-то полу мифического острова, а Император целой Империи, распростерший свою длань над огромными пространствами там, где-то в океане, куда нет доступа жителям Первого и Второго Островов!? А что, если я, … э, э, э… Собственно, других вариантов вроде бы и не существует. И вообще, какая разница, кто я такой: Император, Царь, Цезарь, Хан или Король? Империя, Царство или Королевство… Суть ситуации от этого не меняется. Эх, всё так нелепо, непонятно, странно… – нервно поразмышлял я вслух сам с собою.
Мы некоторое время помолчали. Потом я буркнул:
– Ладно. Вернёмся, сударь, к нашей основной теме разговора на сей момент. Ну, я о гербе. Как я понял, моего истинного герба здесь, скорее всего, никто не видел, так что можно начать с чистого листа. Герб – дело нехитрое, а вот как соорудить знамя, ну, полотнище, древко для него, из чего, каким образом, а?
– Как Вы можете так говорить, Сир! – всерьёз возмутился и оскорбился БАРОН. – Герб – это лицо рыцаря, внешнее проявление его глубинной внутренней сущности. А вот девиз…
– А что, должен быть ещё и девиз? – обречённо прервал я собеседника.
Барон побагровел и закашлялся.
– Да, Ваше Высочество, кто-то или что-то хорошо поработали над Вашей памятью!
– Стоп! – закричал я. – Стоп! «КТО-ТО, ИЛИ ЧТО-ТО ХОРОШО ПОРАБОТАЛИ НАД МОЕЙ ПАМЯТЬЮ!». Вот он, – момент истины! Ну, ну, ну…
Я напрягся, впал в глубокую задумчивость, испепеляющую мозг. В голове замельтешили обрывки каких-то воспоминаний, закружились хороводом лица, послышались голоса, замелькали неясные картинки. Казалось, что вот-вот я пойму, уловлю что-то важное, самое важное и значительное! Я напрягся так, что голову стала распирать какая-то неподвластная мне тёмная сила, страшно заболел затылок, сердце забилось гулко и неровно, кровь стала беспощадно пульсировать в висках. Интересно, бывают ли инсульты и инфаркты у Бессмертных!? Чёрт возьми, о том ли я сейчас думаю!?
Ну, ну, ну!? Вот он – момент истины, он почти наступил!!! Я стал что-то вспоминать. Тьму пронзил слабый свет. Ну, ну! Ещё шажок, ещё немного, ещё чуть-чуть! Но ничего, к сожалению, у меня не получилось. Моя бедная голова вдруг окунулась в абсолютную пустоту и в вечный холод, растворилась в нём, и я сел на землю, – полностью опустошённый, разбитый, разочарованный. Страшная и непонятная слабость овладела мною, каждая клетка тела болела, руки дрожали. Казалось, ещё секунда, и я испарюсь как случайная капля дождя под этим тёплым полуденным небом, навсегда исчезну с поверхности земли.
Но вдруг в моей правой, крепко сжатой руке, завибрировал ПОСОХ. Он стал сначала тёплым, потом горячим и жар его влился в меня неиссякаемым и непобедимым потоком энергии, которая забурлила внутри меня и немедленно привела в чувство, вернув обратно в окружающую действительность.
– Что с Вами, Сир? – я увидел встревоженное лицо БАРОНА.
– Ничего, ничего, так, всего лишь лёгкая слабость, не более того. – ответил я. – Вернёмся к нашей основной теме. С гербом мне всё ясно. Я уже его придумал. Остаётся девиз. Да, а как же всё-таки знамя, флаг, стяг, или как там его ещё!? Как мы его соорудим?
– Сир, нашли о чём волноваться! Вот именно в этом я не вижу особой сложности. Хорошее полотно у нас есть, швейный набор найдётся, крепких и длинных копий полно, служанок достаточно, а одна из них, – ну, просто самая настоящая фея-рукодельница, – чуть порозовев, ответил БАРОН. – Советую, кстати…
– А вы, оказывается, тоже ещё тот озорник, воин наш суровый и могучий! – устало и облегчённо засмеялся я. – Ну, да Бог с вами. Какой же герб мне придумать?
– Рекомендовать не смею, Ваше Величество! – выпучив глаза, рявкнул БАРОН и почему-то встал по стойке «смирно».
– Вольно… Давайте выпьем, сударь, – проворчал я. – Творческому процессу это не помешает, наоборот, прибавит вдохновения и подобающего такому случаю экстаза.
– Экстаз решает всё в нашей жизни, Ваше Величество. В этом Вы полностью правы. Сочту за честь присовокупиться к истинному творчеству, – с готовностью отозвался мой собеседник, отстегивая с пояса флягу довольно внушительных размеров.
– Что там? – осторожно спросил я. – Что за жидкость?
– Сир, это довольно неплохой напиток. Достаточно сделать несколько добрых глотков, и наступает состояние того самого истинного экстаза, а бывает – покоя и тишины. Когда как. Всё зависит от организма и настроения, Ваше Величество!
– Покой и тишина, говорите… А надолго? – усмехнулся я.
– По всякому, Сир… Когда как. Один мой знакомый как-то принял этот напиток с перебором и затих безнадёжно навсегда. Увы…
– Понятно… – задумчиво пробормотал я. – Ладно, рискнём. В конце концов, я – Бессмертный или нет!?
– Чёрт его знает, Сир.
– Вы в очередной раз меня очень сильно приободрили и утешили, – нервно усмехнулся я и потряс флягой. – Сколько можно меня нервировать по данному поводу?!
– Более не смею, Сир!
Содержимым фляги были наполнены два металлических походных бокала, которые мы лихо осушили. Неведомая жидкость обожгла мне рот и пищевод, но затем довольно удачно и приятно растеклась по внутренностям. Я сначала закашлялся, выпучил глаза, затем прослезился, но потом почувствовал внутри себя удивительное тепло и понял, что быстро приближаюсь к познанию того самого таинственного и чаще всего недостижимого в обычном состоянии истинного экстаза.
– Что это такое? – удивился я. – Я думал, что в сосуде содержится что-нибудь менее крепкое.
– Как можно, Сир! Обижаете! Это знаменитая Можжевеловая Настойка винокурен Первой Горы. Основой является самогон двойной выгонки, пропущенный через древесный уголь, а потом настоянный на ягодах красного можжевельника. Незаменимая вещь перед сражением, во время оного и после него. Прекрасно очищает раны, снимает нервное напряжение, придаёт смелость и рождает отвагу в бою. А кроме этого раскрепощает во время любовных утех!
– Неплохо, неплохо… – благоговейно произнёс я. – И до какой степени он раскрепощает во время этой самой любви?
– До самой последней степени, Сир! – рявкнул БАРОН. – Засыпаете на прекрасной груди возлюбленной, как младенец, полностью познавший её и до конца пресытившись оной!
– Великолепно! Как образно! Давайте-ка, сударь, ещё по бокалу, а потом приступим к творческому процессу!
После второго бокала в голове у меня наступило какое-то удивительное, уникальное просветление, я почувствовал истинное, ни с чем не сравнимое, вдохновение. Находясь под его влиянием, стараясь ни на секунду не упустить это умопомрачительное состояние, я раздумывал совсем недолго:
– Герб будет таким, – алое полотно разделено белой молнией, между нею слева – чёрный ЗВЕРЬ, справа – чёрный ПОСОХ. Алый цвет в общем свидетельствует о мощи бушующих внутри меня страстей и желаний, алый цвет справа и слева от молнии говорит о всесокрушающей силе, исходящей от изображённых на его фоне ЗВЕРЯ и ПОСОХА. Молния символизирует неотразимую энергию, порождённую этими двумя ипостасями и сконцентрированную внутри меня. Вот так! И только так!
– Великолепно! – чуть не прослезился БАРОН. – Сир, а девиз?
Я ещё раз приложился к бокалу.
– Девиз будет таким: «Имею всегда всё и всех! Никто никогда не имеет меня!». Так всё и отразите, где следует и как полагается. Ух, однако, хороша Можжевеловка! Мне бы сейчас в небо, поближе к облакам, или к звёздам, а то может быть и далее!
Выговорил я это на одном дыхании. Искоса глянул на БАРОНА. Он, очевидно, находился в состоянии благоговейного ступора. Ну что же, – значит, затея удалась.
– Ну, как вам девиз, мой друг? – небрежно и с лёгкой иронией спросил я у него.
– Великолепно, мощно и в то же время очень просто, Сир! Я восхищён! – гаркнул БАРОН так, что ближайшие к нам люди и лошади заволновались и забеспокоились.
– Ну, знаете, как говорил один человек: «Всё гениальное – просто». И так, за дело, мой друг! – я весело и слегка хлопнул БАРОНА по плечу.
Тот зашатался, как дуб под натиском бури, с трудом устоял и ответил:
– Приступаю к изготовлению знамени сию же минуту, Сир!
– Прекрасно, сударь! – улыбнулся я, а потом неожиданно для самого себя спросил своего собутыльника. – Как вы думаете, чего вечно не хватает ПУТНИКУ в перипетиях бытия!?
– Женщин, Сир… Именно в них вся загвоздка и смысл, – мрачно буркнул мой собеседник.
– Согласен, – тоскливо и устало произнёс я и продекламировал. – «Дыхание твоё подобно сну, который опускается на плечи. О, почему меня он искалечил!? Твою любовь, увы, я не верну!».
– Сир!?
– Да, ибо, вот так…
– Сир!?
– Спокойной ночи, БАРОН.
– Сир, но ещё не ночь…
– Она, увы, будет. Непременно будет. А за ней настанет утро… Я на это очень сильно надеюсь.
