Текст книги "О, Путник!"
Автор книги: Александр Арбеков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 92 страниц)
Я на мгновение расслабился, глубоко вдохнул всей грудью солённый морской воздух и вдруг, на выдохе, на каком-то интуитивном уровне почувствовал неотвратимую и смертельную опасность. Она внезапно и совершенно неожиданно, словно ниоткуда, возникла за моей спиной, и я уже не имел ни времени, ни сил избежать её. Я это понял и по удивлённо-торжествующим глазам моих противников, которые вдруг начали резко ускоряться. Я не смог сразу последовать их примеру, так как в тот же миг три стрелы, посланные сзади, одна за другой, пронзили моё тело.
Одна из них попала мне в правое плечо, вторая вонзилась в спину, пробив лёгкое, третья вошла в левое бедро и, очевидно, повредила артерию, так как кровь хлынула фонтаном. Моя славная кольчуга приняла на себя и погасила часть энергии стрел, но не смогла всё-таки полностью защитить меня от них, так как посланы они были с очень близкого расстояния. Падая, оглянувшись назад, я убедился в этом.
Стрелял человек, одиноко стоявший среди трупов буквально в десяти шагах от меня. Он был в лёгких серебристых и чистых доспехах, на которых я не разглядел ни капли крови. В одной руке воин сжимал большой лук, а в другой пустой колчан. И то хорошо… Откуда он взялся, чёрт возьми!? Эти мысли чётко и ясно возникли в моей голове тогда, когда я, словно тяжёлый мешок, неожиданно выпущенный из надёжных и крепких рук грузчика, бессильно упал на палубу. Боль пришла внезапно и затопила всю мою жалкую человеческую сущность.
Ах, Император! Ах, Ускоренный! Ах, Бессмертный! Где же твоя интуиция и реакция!? Что же ты подвёл меня, ПОСОХ!? Собственно, какая может быть реакция, если стреляли в спину незаметно с нескольких шагов? Не успел я додумать эти горестные мысли, как пришельцы уже оказались рядом со мною. Вопреки моим грустным ожиданиям они почему-то не стали меня сразу убивать, а, отбросив сабли, хищно, нетерпеливо и с животным остервенением накинулись на меня, стали поспешно снимать с меня кольчугу и разрывать одежду в клочья. Всё и все вокруг: и я, и сами бойцы, и палуба галеры покрылись хлещущей из меня кровью, которая, впрочем, спустя некоторое, довольно короткое время, внезапно прекратила течь, как будто кто-то вовремя и заботливо вставил спасительную пробку в пробитый водопровод.
Ребята, видимо, что-то искали в моей одежде или на мне, так как через считанные минуты я оказался почти голым, как и они. Да, – вот это зрелище! Трое здоровенных, голых, окровавленных мужиков, барахтающихся в луже крови! Эх, как жалко, что рядом нет ГРАФИНИ и ПОЭТА! Действительно, – от трагичного до смешного всего один шаг!
– Нашёл! – издал торжествующий вопль один из нападавших.
Он держал в высоко поднятой руке сорванную с моей шеи РЕЛИКВИЮ. Как ни странно, и она и цепочка были совершенно сухи и чисты.
– Так вот из-за чего весь сыр-бор?! – с невероятной и бессильной злобой прохрипел я, а потом, почти теряя сознание, то ли крикнул, то ли простонал из последних сил. – З-В-Е-Р-Ь!!! З-В-Е-Е-Р-Ь…
Мой красавец не заставил себя долго ждать. Собственно, ещё до того, как позвать его вслух, я уже интуитивно почувствовал приближение Пса. Возможно, он бросился на помощь мне ещё тогда, когда стрелы срывались с тетивы вражеского лука. Галера была длинной, и преодоление расстояния от носа до кормы, да ещё по скользкой и заваленной трупами палубе, заняло у Собаки какое-то время, пускай небольшое, но всё-таки заняло…
Перед появлением ЗВЕРЯ время вдруг спрессовалось из лёгкой невесомой субстанции в какую-то неведомую мне сверхплотную материю. Я видел открытый и застывший в торжествующем крике рот одного из пришельцев и выпученные в диком животном ужасе глаза другого. Он, очевидно, увидел приближающегося к ним Пса.
Потом огромная чёрная туша в гигантском и беспощадном прыжке невесомо и стремительно пролетела надо мною. По пути ЗВЕРЬ успел, во-первых, захватить пастью высоко поднятую руку злодея с зажатой в ней РЕЛИКВИЕЙ, и с лёгкостью оторвать её от тела. Во-вторых, левой лапой Пёс играючи снёс тому голову, образовав на её месте гейзер из алой крови, окатившем по второму кругу всех присутствующих на месте происшествия лиц. В-третьих, правой лапой ЗВЕРЬ размозжил пол черепа второму пришельцу.
Совершив эти нехитрые манипуляции, Пёс, тяжело кувыркнувшись, плюхнулся на палубу как раз рядом с ранее травмированным мною воином и, как бы невзначай, нанёс ему длинный, мгновенный и страшный удар когтистой лапой, вспоров живот, взломав грудную клетку и отделив голову от туловища. Потом ЗВЕРЬ, явно удовлетворённый выполненной работой, застыл, как изваяние, на окровавленной палубе.
– Иди ко мне, красавец ты мой, – устало произнёс я, слегка потрепал Собаку по склонённой ко мне башке, через силу усмехнулся, а потом максимально расслабился, подавил ощущение боли, решительно и резко вытащил стрелы из своего многострадального тела одну за другой. – Эх, зря ты укокошил этого, последнего. Из него получился бы неплохой пленный, ценный источник информации, да ладно, чёрт с ним…
Я лёг на спину, посмотрел в голубое, бездонное и безмятежное небо, облегчённо засмеялся. Ах, МАГИСТР, старина, не так-то меня просто одолеть! Теперь вот злобствуй, пускай слюни, грызи ногти, бейся головой о стены. Так тебе и надо, урод! Ну, я ещё до тебя доберусь!
Затянувшиеся было раны, снова открылись после того, как я вытащил из них стрелы, но кровоточили они как-то вяло, медленно и лениво, словно нехотя. Мол, зачем мне, крови, течь из этого странного и ненормального существа? Всё равно я быстро свернусь, мои запасы, как ни в чём не бывало, пополнятся, восстановятся и обновятся, все повреждённые органы и ткани стремительно регенерируются, затянутся и заживут, и вот он – Бессмертный, предстанет перед этим бушующим миром, как новенький!
ЗВЕРЬ по-прежнему неподвижно возвышался надо мною. Я сел, аккуратно вынул из его пасти фрагмент руки с висящей между её пальцами РЕЛИКВИЕЙ, осторожно взял её, отбросил кисть в сторону, внимательно стал рассматривать вещицу. Ничего в ней не изменилось. Та же форма, тот же матовый блеск, тот же цвет, ни единой царапинки. Не холодная и не тёплая, абсолютно ни на что и ни на кого не реагирующая, мёртвая и бездушная вещь. Почему же за тобой так маниакально и упорно охотятся? Что же ты собой представляешь, для чего и кем создана, каковы твои функции? В чём твоё предназначение? Почему целый ряд людей так настойчиво тобой интересуется, рискуют жизнью?
МАГИСТР, Ускоренные, очевидно, и пираты тоже. Собственно, и МАГИСТР, и Ускоренные, – это, скорее всего, одна и та же компания. Пираты, возможно, действуют самостоятельно, а может быть каким-то образом с ними всё-таки связаны и просто выполняют их команды. Ах, РЕЛИКВИЯ, РЕЛИКВИЯ!!! Что же в тебе такого особенного?! Ну-ка, открой свою тайну!
Я вдруг подумал, что, возможно, именно РЕЛИКВИЯ является неким связующим звеном между мною, ЗВЕРЕМ, ПОСОХОМ, и что она открывает дорогу к чему-то очень важному, потаённому, значительному, существующему в мире само по себе, возможно, даже независимо от него. Может быть, именно это ЧТО-ТО и является главным объектом всеобщего и столь пристального интереса и внимания, а РЕЛИКВИЯ, – это всего лишь ключ к нему? Но что же это такое, потаённое и значительное, как понять его суть, назначение и определить местонахождение?
Может быть, это вовсе и не материальный объект? Возможно, это некая, до поры до времени невидимая и непознаваемая, но очень мощная энергетическая субстанция, какая-то высшая духовная сущность или ещё нечто подобное? Но при чём тут ПОСОХ и ЗВЕРЬ? Как с ними связана РЕЛИКВИЯ? Какова их роль в постижении этой самой высшей сущности? А какова в таком случае моя роль во всей этой странной истории? Зачем и почему я стал участником какой-то сложной, запутанной, грандиозной, но пока совершенно непонятной для меня игры?
Если ПОСОХ и РЕЛИКВИЯ являются своеобразными ключом к какому-то замку, то, может быть, их просто надо каким-то образом активировать: потереть в нужном месте, пошептать какие-то слова, встряхнуть, на что-то надавить, как-то по-особенному сжать? Я повертел РЕЛИКВИЮ в руках, ещё раз тщательно её осмотрел, горестно и безнадёжно вздохнул, потом снова повесил её себе на шею. Ладно, – с этим разберёмся попозже… Надо посидеть, отдохнуть, расслабиться, восстановиться спокойно и медленно, ни о чём не думая. Всё потом, потом… Я погрузился в какой-то лёгкий транс, на некоторое время то ли потерял сознание, то ли заснул, но довольно быстро снова пришёл в себя.
Раны мои, слава Богу, заживали очень быстро, для меня они уже не являлись тяжёлыми и не представляли никакой опасности. На плече и бедре, в местах попадания стрел, кожа была ещё красной, но ткань затягивалась прямо на глазах. С пробитой грудью дело обстояло несколько сложнее. Дышать мне было ещё довольно тяжело и больно, внутри грудной клетки что-то хлюпало, клокотало, при дыхании из неё вырывались болезненные хрипы. Но с каждой минутой мне становилось всё легче и легче, лучше и лучше. Силы решительно и стремительно возвращались ко мне.
Я посидел некоторое время, задумчиво и легко глядя в ясное голубое небо, потом, опираясь на ПОСОХ, тяжело встал, внимательно огляделся вокруг. Моему взору открылась картина, которая, с одной стороны, была печальна и угнетала взгляд, а с другой стороны, вызывала радость и волнение в сердце настоящего воина, коим я себя с недавних пор считал. Палуба галеры была сплошь завалена трупами и обильно залита кровью. Но это скорбное место не представляло собою типичное поле брани. Где стрелы и копья, торчащие из тел, где разрубленные шлемы и латы, где ноги и головы, аккуратно отделённые от туловищ молодецкими и молниеносными взмахами сабель и мечей? Где этот грубый, извращённый, ужасающий, но неумолимо и сладко притягивающий к себе эстетизм, который ощущаем мы на поле битвы после её завершения? Увы, его, к сожалению, в данный момент я не почувствовал. С одной стороны жаль, с другой – нет.
ЗВЕРЬ бился, сражался, совершенно не думая о тактике и технике боя. Как может размышлять об этом любой дикий и могучий хищник, когда на него кто-то нападает, или он на кого-то нападает? Мой славный Пёс был подобен стихии: просто кусал, рвал, ломал, перемалывал, отрывал, давил, разрывал и разгрызал. В схватке против него в замкнутом пространстве палубы у пиратов не имелось ни малейшего шанса на победу, на что я, собственно, и рассчитывал с самого начала.
Разве может быть шанс у стаи волков, запертых в тесной клетке с огромным медведем? Да, в вольном поле, имея хорошее численное преимущество и свободу манёвра, почти равное противостояние между ними вполне возможно и исход схватки непредсказуем, но в клетке!?
Я некоторое время неподвижно постоял на корме, возвышающейся над галерой, печально и задумчиво созерцая поле битвы, вернее, кровавое месиво у своих ног. Силы постепенно возвращались ко мне, раны уже почти не давали о себе знать. Дышал я правда ещё с определённым трудом, грудь болела и ныла. Пустяки, – будем жить и не тужить! Вечно жить!
Я посмотрел на море. По обагрённой кровью воде плавали люди. Их было достаточно много. У кого-то из ран продолжала течь кровь, которая вскоре должна была окончательно решить их участь, якобы, спасшихся флибустьеров. На свой жестокий и кровавый пир уже пожаловали многочисленные акулы, которые зловеще вспарывали плавниками гладь воды. Сначала хищницы были несмелы. Они некоторое время осторожно кружились вокруг пиратов, но потом решительно ринулись в атаку. Безмятежная поверхность моря забурлила и вспучилась во многих местах, до меня донеслись истошные вопли, слышались всплески и панические крики, раздавался хруст разрываемых сухожилий и разгрызаемых костей, и жадно поглощаемого мяса.
С палубы до сих пор так же доносились жуткие стоны и крики немногих оставшихся в живых пиратов. Да, – ужасы войны! Увы, увы… – в очередной раз печально и тягуче подумал я. – Что же делать, к сожалению, они пока являются неотъемлемой частью моего бытия, скорбно сопровождая меня повсюду. И когда я буду, наконец, лишён этой грустной участи, мне совершенно не ведомо. Может быть, – никогда?!
Созерцание трупов и крови мне стало надоедать, и я, спохватившись, принялся искать взглядом нашу бедную яхту. Обозрев видимую часть моря вокруг себя, я, к сожалению, никакого судна поблизости не заметил. В душу закрались нехорошие предчувствия и сомнения, сердце забилось часто и тревожно. Только не это, ради Бога, только не это! Лебёдушка моя ненаглядная, где же ты, как ты!? Любовь моя, свет моих очей! Боже, подари ей спасение, о большем не прошу!
Я сначала слегка занервничал, а потом страшно запаниковал и, скользя по лужам крови и внутренностям, заполнившим палубу, бросился в носовую часть судна. Слава Богу! Он услышал мои молитвы! Яхта тихо и спокойно дрейфовала в пятнадцати-двадцати шагах от галеры, прямо напротив её носа, потому я и не смог разглядеть её с кормы. Палубные надстройки были полностью разрушены. Одна мачта отсутствовала, другая, перебитая пополам, без оснастки, как мощная вековая сосна, лишившаяся вдруг части своего ствола, ветвей и хвои, тем не менее, гордо и бодро пронзала голубое небо. Слава Богу!
На палубе находились практически все члены нашей славной команды, в том числе и гребцы-бойцы. Они стояли на носу судна молча и напряжённо, вытянувшись двумя дугообразными шеренгами поперёк яхты, сжимая в руках оружие. ГРАФИНЯ восседала в центре палубы в плетёном кресле, тревожно и нервно разглядывая из-под руки галеру. Рядом с девушкой нерушимой стеной стояли, защищая её, ШЕВАЛЬЕ, ПОЭТ, КОМАНДИР, СОТНИК и КАПИТАН.
Солнце било из-за моей спиной прямо им в лица, поэтому моё появление заметили не сразу. Я, до поры до времени невидимый, несколько минут с наслаждением и облегчением созерцал мою милую лебёдушку. Ах, – как хороша, однако! Красивые женщина, как и красивые цветы, деревья, птицы, рыбы, звери всегда вызывают в душе самые положительные и яркие эмоции, в каком бы настроении мы не находились. Красота есть красота и в печали, и в горе, и в радости, и в поражениях, и в победах. Воистину, только красота спасёт мир! Однако, какие глубокомысленные размышления! Банальнее ничего не придумаешь!
– Господа, вы не находите, что нам всем следует отпраздновать эту славную победу?! – весело крикнул я, воздев ПОСОХ в небо.
Мне в ответ последовали восторженные и облегчённые крики соратников. ГРАФИНЯ вскочила и попыталась что-то произнести, но не смогла этого сделать, так как из её прелестных глазок хлынули слёзы. Девушка махнула ручкой и рухнула обратно в кресло.
К этому времени вокруг установилась относительная тишина. Акулы сделали своё чёрное или полезное дело, веками предначертанное и прописанное им природой, и незаметно удалились. На палубе галеры ещё кое-где и кто-то постанывал, но уже без былой силы и надежды. Воцарился полный штиль, ровную гладь воды не тревожило ничто, кроме каких-то мелких рыбёшек, периодически беззаботно выскакивающих на её поверхность и с лёгким плеском падающих обратно вниз.
– КАПИТАН, причаливайте к галере, надеюсь, вёсла вы уберегли? – спросил я, спускаясь с верхней палубы вниз на небольшую открытую носовую площадку, расположенную над тараном невысоко над водой.
– Сир, как мы рады, что Вы живы! – весело засуетился морской волк, отдавая необходимые команды матросам и гребцам. – К сожалению, при сближении с галерой мы потеряли все вёсла правого борта, но левые остались целы. Сейчас мы их быстренько перераспределим и подгребём к Вам.
– ГРАФИНЯ, свет моих очей, почему вы так печальны!? – весело поинтересовался я у девушки.
– Сир, как Вы можете сохранять спокойствие в таких условиях!? Всё, что случилось, было ужасно! Эта буря, Ваш безумный прыжок, последующая вслед за ним резня, вопли, море крови, месиво из тел, трупы, страдания, эти страшные акулы! Ужасно! Ужасно!
– Ах, милая! То ли ещё будет! А вообще, не надо жалеть тех, кто дурными мыслями и необдуманными действиями предопределяет свой дальнейший печальный жизненный путь. Каждый в этом мире сам выбирает свою судьбу. Кто-то становится монахом, кто-то проституткой, кто-то садовником или звездочётом, кто-то писателем или Императором, а кто-то пиратом. Каждому – своё! Каждому по желаниям, стремлениям, потребностям! С другой стороны, может быть, не всё зависит от нас!? Чёрт его знает! Вечная тема для дискуссий… Возможно, многое предопределено волей того, кто восседает где-то там, на небесах!? А многое зависит просто от того, как выпадет карта. С другой стороны, судьбу определяет характер. Я думаю, что всё тесно переплетено и взаимосвязано между собою. Тот, кто познает механизм взаимодействия случайностей и закономерностей в этом мире, тот познает всё! Ну, или почти всё! – произнёс я весело и на одном дыхании, а потом насмешливо спросил у ПОЭТА. – Сударь, надеюсь, высказанные мною только что крайне оригинальные и, я не побоюсь этого слова, гениальные мысли, будут занесены в Летопись!?
– Конечно, Сир! Имперский Цитатник их ждёт, не дождётся! А какой антураж их сопровождает! Мне не терпится подняться на палубу галеры и обозреть место битвы, так сказать, по свежим следам! Поэма не терпит вялости и слабых эмоций! Вялость и слабость – признак упадка духа!
– Гениально сказано, мой друг! Ах, как сказано, однако! Конечно, конечно, не волнуйтесь! Будут вам эмоции, да ещё какие! Главное, пусть ГРАФИНЯ пока остаётся на яхте! – весело крикнул я. – Зрелище наверху не для слабонервных!
– Хорошо, Сир!
Между тем наше героическое маленькое судно приблизилось к галере и ткнулось носом в её высокий борт.
– Ну что же, всё хорошо, что хорошо кончается, – весело произнёс я, обращаясь к ГРАФИНЕ. – Ну-ка, радость моя, подскажи-ка мне, что следует после ратной победы?
Девушка, поджав свои прелестные губки, мрачно и скорбно молчала. Она печально глядела не на меня, а куда-то вдаль, то ли в тихое ультрамариновое море, то ли в невыносимо синее небо.
– Пиры, балы и охота, Сир, – бодро сказал явно повеселевший ПОЭТ. – Что же ещё!?
– Правильно мыслите, сударь, – усмехнулся я. – Правда, насчёт балов и охоты я не совсем уверен. Дислокация у нас, к сожалению, не та. А вот, что касается пиров… Война, знаете ли, войной, а обед, пожалуйста, по расписанию!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Роса на полях!
Будто волны до меня доплеснули
Где-то на морском берегу.
Лунный свет, теряя дорогу,
Приютился на рукава.
Перед тем, как спуститься на яхту, я вдруг неожиданно вспомнил о гребцах, находящихся на галере. Они располагались на нижней палубе судна и их, судя по его размерам, должно было быть там немало. На вёслах, как это было принято у пиратов, очевидно, сидели рабы. И, само собой, они к этим вёслам прикованы. Что с ними делать? Бросать людей в таком бедственном положении, конечно же, нельзя, в любом случае их следует хотя бы освободить.
Я заглянул слева и справа за оба борта корабля. Вёсла были наполовину убраны во внутрь корпуса галеры, торчали из гребных люков, находясь параллельно поверхности воды. Я быстро поднялся на верхнюю палубу судна, потом спустился на среднюю, и нашёл в ней какой-то большой открытый люк, из которого доносился хаотичный и неясный шум голосов. Я, не долго думая, нырнул в него и оказался как раз в нужном мне месте.
Спёртый, отвратительный запах всевозможных человеческих испарений и испражнений мгновенно поглотил меня и вызвал тошноту, которую я решительно подавил. Не успели ещё мои глаза привыкнуть к перепаду света и тьмы и адаптироваться к царящему в помещении сумраку, как я вдруг мгновенно почувствовал опасность и неожиданно получил сильный и болезненный удар, который жёстко обжёг мою спину и заставил упасть на пол.
Но, ещё находясь в падении, я успел сориентироваться в пространстве, моментально ускорился, сгруппировался и, перекувыркнувшись, легко встал на ноги, развернулся лицом к лицу к этой самой внезапной опасности. Ею оказался могучий, лысый, бородатый, толстый и полуобнажённый детина, который медленно заносил надо мною длинный, зловещего вида хлыст, готовясь к повторному удару. Классика, однако! Может быть, – это и есть тот самый знаменитый опоясывающий кнут, о котором рассказывал мне давеча СОТНИК? Я, особо не раздумывая, стремительно прыгнул в сторону надсмотрщика и нанёс ему безжалостный, молниеносный и мощный удар ПОСОХОМ по голове. Она раскололась, как тонкий глиняный горшок. Её владелец сначала тяжело рухнул на колени, а потом грохнулся всей тушей на пол, произведя довольно ощутимое сотрясение корпуса судна.
Я расслабился и, не торопясь, огляделся. Справа и слева от меня и дальше, постепенно теряя свои очертания в глубинных сумерках пространства гребного помещения, располагались широкие и длинные скамьи, на которых в полном молчании сидели рабы. Они были прикованы к ним цепями по трое. Невольники крепко держались руками за толстые и длинные вёсла, выжидающе и тревожно смотрели на меня. Я быстро прикинул их численность. Если вёсел с каждого борта по двадцать пять – тридцать, то набирается примерно человек сто пятьдесят – сто восемьдесят гребцов. Вид у них, конечно, не ахти какой, но ребята жилистые, крепкие, тренированные, выносливые. Руки и ноги у гребцов сильные, лёгкие должны работать хорошо. Слабаки здесь долго не задерживаются. Прекрасно, чудесно!
Как же они мне кстати! Именно такие бойцы, – закалённые, крепкие и телом, и духом, мне и нужны! Какой я Император, если не имею, хотя бы, небольшого, но боеспособного войска!? Оно мне на начальном этапе завоевания Первого Острова не помешает. Ничего, откормим молодцов, отмоем, приоденем, вооружим и будет то, что надо. Кстати, оружия наверху более чем достаточно, и провианта в трюмах галеры, я думаю, должно нам надолго хватить. И так, начало положено, свершается историческое событие, моё войско рождается на глазах. Ну и слава Богу!
Сверху раздался встревоженный голос ШЕВАЛЬЕ:
– Ваше Величество, где Вы!? Как Вы!?
После этих слов по скамьям, как штормовая волна, прокатился глухой удивлённый ропот, который, то, обретая силу, то на некоторое время, теряя её, затух и затих где-то в тёмных недрах галеры.
– Я здесь, внизу, спускайтесь! – бодро и весело ответил я, продвигаясь к середине гребной палубы.
ШЕВАЛЬЕ не заставил себя долго ждать, быстро спустился по лестнице, чертыхнулся:
– Ну и воздух здесь, однако! Сир, ужас какой-то! Меня сейчас стошнит и вырвет!
– Вы слишком много времени проводите в обществе ГРАФИНИ и ПОЭТА, утончённый вы наш! Может быть, ещё приложите к своему чувствительному носу кружевной платочек, пропитанный духами? Стыдно, мой юный друг! Впереди нас ждут великие свершения и испытания, а они, как известно, без определённого пикантного душка, а чаще всего без зловония, никак не обходятся! Ладно, Бог с ними, со свершениями! До них нам ещё надо дотянуть, – ворчливо произнёс я. – Сударь, представьте меня этим уважаемым господам.
Ропот, гуляющий по рядам гребцов, стих. Господа все, как один, внимательно воззрились на ШЕВАЛЬЕ. Тот кашлянул, видимо с трудом подавил очередной приступ тошноты, торжественно и громко произнёс:
– Господа! Перед вами – Его Императорское Величество, Правитель и Повелитель Трёх Островов! Гроза и безжалостный истребитель пиратов! Могучий и Бессмертный Наместник Бога на земле!
Как всегда бывает в такой ситуации, мёртвая и изумлённая тишина повисла в воздухе. Я прервал её, демонстративно и мощно стукнув ПОСОХОМ по палубе. Корабль слегка задрожал, вибрирующий гул заполнил помещение.
– Неплохая, однако, акустика, – сказал я громко и весело. – И так, господа… В настоящий момент я направляюсь к Первому Острову с целью э, э, э… утверждения там моей законной власти. Возможно, кому-то из вас известно, что на этом Острове нашлись предатели, которые вступили в сговор с пиратами и подняли мятеж. Заявляю вам, что он будет решительно пресечён мною в корне и самым жестоким образом подавлен в самое ближайшее время. В этот важный исторический момент все честные, законопослушные и умные люди должны твёрдо определиться, с кем они!? Со своим Императором или против него!? – я сделал театральную паузу, вздохнул, опустился на скамью рядом с каким-то жилистым, тощим, грязным, бородатым и вонючим гребцом, который судорожно попытался отодвинуться от меня.
Это у него не получилось, так как сидящий рядом с ним волосатый детина, восхищённо созерцающий меня, не сдвинулся ни на йоту.
– Чей будешь!? – бодро и покровительственно хлопнул я его по плечу.
Молодец с трудом, но удержался на своём месте.
– Второй Шевалье, вассал Первого Горного Барона и Графини Первой Провинции Первого Острова, Сир! – рявкнул он.
– Что!? – я поперхнулся, закашлялся, выпучил глаза и зашёлся в истерическом смехе.
Мне с расстояния вторил ШЕВАЛЬЕ. Его неожиданный собрат сначала вроде бы напрягся, набычился, потом расслабился и заржал, сотрясая скамью. Нам вторили все гребцы. Они смеялись, разбрызгивая слёзы и слюни, звеня цепями и топоча ногами, что-то крича, визжа, хрипя и скуля! Общая истерика охватила почти две сотни человек. Зрелище было, очевидно, воистину фантасмагорическим, достойным кисти или пера безумного гения. Собственно, почему безумного? Разве бывают на свете не безумные гении!? Конечно же, – нет, и ещё раз нет! Все гении безумны в той или иной степени, но, объективности ради следует сказать, что среди безумцев очень мало гениев…
Истерика хороша тем, что длится, как правило, недолго. Я её не прерывал, понимая, что она идёт всем присутствующим только на пользу. Пар из перегретого котла следует периодически выпускать наружу, иначе этот самый котёл может взорваться! Старая, как мир, истина…
Скоро вокруг меня снова наступило полное молчание. Лёгкий сквозняк, рождённый сверху, и проникающий через распахнутый люк, потихоньку уносил в море неприятные запахи и тяжёлые мысли. Он мягко касался вёсел и нежно ласкал их полированную поверхность, которая впитала и сконцентрировала в себе до этого столько крайне негативной энергии, что при её мгновенном освобождении, очевидно, вполне мог случиться ядерный взрыв.
Ядерный взрыв, ядерный взрыв… Термоядерный взрыв… Что это такое!? Я напрягся изо всех сил. Атом, уран, деление ядра, цепная реакция, водород, дейтерий, тритий… Боже мой, – я вспомнил! Я знаю, что такое атомная и водородные бомбы! Ура, ПУТНИК! Вперёд, Император! Я, радостный и окрылённый очередным важным открытием, громко крикнул:
– Ну, что, господа, поживём ещё на этом свете!?
– Поживём, Ваше Величество!!! – нестройно ответили мне гребцы.
Надежда и вера в будущее овладела людьми, которые ещё час назад не рассчитывали ни на что хорошее и готовились к самому худшему. Ну что же, тем и интересна эта жизнь, что периодически дарит нам сладкие и сокровенные мгновения познания двух её ветреных и капризных дочерей, имена которых – НЕОЖИДАННОСТЬ и НЕПРЕДСКАЗУЕМОСТЬ.
– Сир, Вы здесь!? Что случилось, что за шум!? – раздался сверху взволнованный и милый моему сердцу голосок.
– Кто пустил, кто позволил!? – рявкнул я зло и возмущённо.
– Милый, не нервничай! Я сама себе позволила!
– Ваше Величество, неужели это ГРАФИНЯ? – вдруг потрясённо прошептал дрожащим голосом ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ, багровея и судорожно пытаясь огромной корявой пятернёй хоть как-то привести в порядок свои вонючие, замусоленные и засаленные волосы. – Боже мой, ангел спустился с небес в это проклятое место! Он здесь, среди нас! О, чудо, чудо! Случилось великое чудо!
– Чудо, чудо! Ангел явился! – прокатилось по рядам.
Я слегка удивлённо, но довольно, усмехнулся. ГРАФИНЯ, как и БАРОН, везде пользуется огромной популярностью, однако! И на Первом, и на Втором Островах… Нашёлся её поклонник даже на какой-то затрапезной и вонючей пиратской галере! Император, значит, не спустился с небес, а ГРАФИНЯ, да ещё и в виде ангела, – спустилась! Ну и ладно, ангел, так ангел… Мне от этого одна только польза.
– Сударыня, скоро я присоединюсь к вам. Возвращайтесь на яхту! – крикнул я в сторону люка.
– Хорошо, Сир, как Вам будет угодно!
– Ну, что, господа! Не желаете ли послужить мне верой и правдой? – бодро спросил я гребцов, вставая. – Награжу, оценю, в беде не оставлю, всем воздам по заслугам. Ну, кто со мною!?
– Да здравствует Император! – рявкнул ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ, вскочив и лязгая цепями.
– Да здравствует Император!!! – вторили ему десятки глоток под звон цепей.
Когда крики стихли, я властно и уверенно произнёс:
– И так, с сего момента вы все являетесь Особым Отрядом моей Личной Гвардии. Вы, – ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ, назначаетесь его Командиром! Всех расковать, всем тщательно помыться и побриться, пожрать, палубу очистить от дерьма, подобрать более-менее приличную одежду, всё оружие собрать и рассортировать, корабль привести в порядок, придать ему достойный вид, подготовить к дальнейшему плаванию и к предстоящим великим сражениям! Присяга через три часа, вперёд, время пошло! Да, ШЕВАЛЬЕ, выделите, пожалуйста, славным Гвардейцам бочонок Звизгуна!
– Стоит ли, Сир? Прошу Вас, не горячитесь! Он у нас, увы, один, оставшийся в живых, и, следовательно, – последний, – поморщился юноша. – Предлагаю другой вариант… В трюме галеры, наверняка, найдётся какая-нибудь выпивка, даю голову на отсечение! Вот из этих запасов мы и выделим Гвардейцам пару бочек чего-нибудь достойного сего момента.
– Ну что же, вы, пожалуй, правы… А вообще, запомните, юноша! Умеренная расслабленность при потреблении спиртного рождает эйфорию преданности и верности. Чрезмерная расслабленность влечёт за собой эйфорию самонадеянности и гордыни. Так что пока хватит только одного бочонка со спиртным. Проконтролируйте этот момент! Нам необходимо ещё успешно доплыть до Первого Острова, не забывайте! Боеспособность и бдительность должны быть на высоте! Кстати, поддерживать их поручено вам! Надеюсь, вы это помните?
– Не беспокойтесь, Сир, я всё хорошо помню, не подведу!
– А вообще, знаете, внутри меня живёт уверенное и странное предчувствие того, что наши морские приключения, наконец, закончились, и очень скоро мы с вами окажемся во владениях ГРАФИНИ и нашего славного БАРОНА, окунёмся в воды Тёмного Озера, отведаем вдоволь Можжевеловой Настойки Винокурен Первой Горы. Да, и ещё попробуем прокатиться на Горных Жеребцах. Жажду увидеть этих бестий! Меня почему-то очень серьёзно волнует данная тема. Ах, как же там поживает без меня мой верный БУЦЕФАЛ!?
ШЕВАЛЬЕ почему-то усмехнулся, с иронией взглянул на меня.
– Я сказал что-то смешное? Почему все так странно воспринимают мои мысли по поводу Горных Жеребцов? Я начинаю по настоящему тревожиться и беспокоиться, – подозрительно пробурчал я. – А вдруг не смогу оседлать одного из этих чудовищ, опозорюсь перед ГРАФИНЕЙ и моими подданными!?
