Текст книги "О, Путник!"
Автор книги: Александр Арбеков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 92 страниц)
– Понятно, Сир, вполне понятно!!!
– Далее… Что касается Цвейга. Был такой новеллист, романист, поэт. Родился в Вене, путешествовал по свету, писал, страдал, как и все мы. Плохо кончил. Вот и всё.
– Сир, а где находится Вена, это город такой, что ли? – жадно поинтересовался ПОЭТ. – Неужели в Греции? А как Цвейг кончил свою жизнь, насколько плохо?
– Вы меня достали этой Грецией! – рявкнул я. – Ещё раз услышу о Греции, возьму у ГРАФИНИ взаймы кинжал и зарежу вас, как турок грека или армянина.
– А кто такие турки, Сир? Они, очевидно, живут рядом с Грецией, если способны зарезать греков? А кто такие армяне?
– О, о, о… Дорогая, я больше не могу!
– Ну что же вы, сударь, буквально затуркали Его Величество своими бесконечными вопросами! – строго сказала девушка. – Не забывайте, что он ранен, болен, весь на нервах!
– Сир, прошу меня простить, но Вы должны понимать, как интересно постигать чужой, загадочный и таинственный мир! Я же хорошо покопался в библиотеке БАРОНА. Узнал очень много нового. Так надоели эти Острова, Вы бы знали! Я давно подозревал, что мир намного больше, чем мы его себе представляем! Эх, преодолеть бы этот проклятый Океан! Сколько впереди всего непознанного, интересного, необычного и великого!
– Ладно, – смягчился я. – Отвечу на все ваши вопросы, любознательный вы наш. И так… Вена находится не в Греции, а в Австрии. Эти две страны в принципе располагаются недалеко друг от друга. Цвейг не был греком, он был евреем. Есть такая нация, похожая на греков. Кстати, армяне похожи на тех и на тех. Цвейг ушёл из жизни вместе с женой, приняв большую дозу снотворного. Идиот! Вот так, и пока всё…
– Сир, прошу Вас, – что-нибудь из Цвейга, для Цитатника! – взмолился взволнованный ПОЭТ. – Я, кстати, его давно не пополнял. Работаю в основном над основной частью Летописи, описывающей Ваши необыкновенные странствия, жестокие и кровавые сражения и великие свершения.
– Странствия, сражения и свершения… – довольно улыбнулся я. – Хорошо сказано. Мне нравится…
Я встал, тяжело прошёлся по комнате, глубоко задумался, затем взял со стола вилку, ткнул её в ломтик помидора, с удовольствием его пожевал, потом засмеялся и сказал:
– Знаете, ничего особо умного не приходит в голову. Вспоминаю «Смятение чувств», «Амок», «Шахматную новеллу»… Всё в голове перемешалось. Но, глядя на наш чудесный стол, вспомнилась одна интересная, высказанная как-то Цвейгом, фраза. «Когда между собакой и кошкой вдруг возникает дружба, то это не иначе, как союз против повара».
Все засмеялись, посмотрели на холодный стол.
– Сир, сейчас прикажу всё быстро разогреть, – сказала ГРАФИНЯ. – Эту запечённую свинину, я думаю, лучше употреблять горячей.
– Конечно, дорогая, конечно, я согласен. Что-то слишком увлеклись мы говорильней, пора порадовать не только интеллект, но и желудок, – добродушно произнёс я. – Поговорить мы всегда успеем, а вот всласть пожрать, может быть, в следующий раз вовремя и не удастся. Жизнь у нас сейчас такая, увы.
– Сир! – нахмурилась ГРАФИНЯ. – Ну что за моветон! И вообще! Не сглазьте!
– Всё, умолкаю, моё солнце! Так, где же всё-таки в данный момент находится ШЕВАЛЬЕ? Бог с ним, я его прощаю! Молодо-зелено! Что же тут поделаешь. Сибирь подождёт до следующего раза. Где этот великий шпион современности?
– Сир, следующего раза не будет, я за ШЕВАЛЬЕ ручаюсь, – мягко сказала ГРАФИНЯ.
– А вот это ты зря, – грустно произнёс я. – Я иногда за себя не могу поручиться, а как можно ручаться за другого человека? Так, где же всё-таки находится в данный момент ШЕВАЛЬЕ?
– Государь, вообще-то ШЕВАЛЬЕ остановился в соседней комнате, ждёт Ваших указаний, – осторожно сказал ПОЭТ.
– Заговор, – констатировал я и улыбнулся.
– А как ты хотел? – усмехнулась ГРАФИНЯ. – Из заговоров, крупных или мелких, существующих в той или иной форме соткана вся наша жизнь.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В теснинах гор
Сквозь ворох кленовых листьев
Проходит олень.
Я слышу стонущий голос.
До чего тогда осень грустна!
ШЕВАЛЬЕ имел вид бледный и печальный. Его левая рука и правое плечо были обмотаны бинтами. Зайдя в комнату, он, молча и глубоко мне поклонился, потом тяжело опустился на одно колено, вытащил из ножен меч, на вытянутых руках выставил его перед собой и, посмотрев, наконец, мне прямо в глаза, произнёс:
– Ваше Величество, я совершил поступок, недостойный звания дворянина и Вашего приближённого. Я не прошу прощения, потому что не заслуживаю его. Велите казнить или миловать…
Я подошёл к юноше, некоторое время задумчиво созерцал его затылок, потом прошёлся по комнате, посмотрел в окно на тёмно-синее глубокое небо, перевёл взгляд на ГРАФИНЮ, затем на ПОЭТА. Оба они смотрели в пол. В комнате и во дворе замка царила тишина. «Странно», – подумал я, – «А почему так тихо?».
– ШЕВАЛЬЕ, а почему вокруг так тихо? – спросил я юношу.
– Что, Сир? – он вздрогнул и поднял голову.
– Я не слышу вокруг никаких звуков. Ну, должны же говорить люди, звенеть оружие, хлопать двери, лаять собаки, мяукать кошки и так далее, и тому подобное.
– Сир, во всём замке введён режим полного покоя. Это сделано для того, чтобы процесс Вашего выздоровления проходил как можно быстрее и эффективнее, – мягко сказала ГРАФИНЯ. – Все войска выведены в поле, там разбит временный лагерь. В замке находятся только Гвардейцы.
– Меры, предпринятые вами, несколько излишни, но благодарю за заботу. Кстати, каковы наши потери, ШЕВАЛЬЕ?
– Сир, мы потеряли в общей сложности четыреста человек убитыми. Почти семьсот – легкораненые, пара сотен ранены тяжело, – торопливо ответил юноша. – Основные потери мы понесли во время штурма замка.
– Жаль, жаль… Что там с конницей и с Гвардией?
– Сир, в кавалерии, к сожалению, двадцать человек убиты и шестьдесят ранены, – поморщился ШЕВАЛЬЕ. – Пираты всё-таки оказали определённое сопротивление. А вот в Гвардии, слава Богу, все живы! Ну, пара десятков легкораненых не в счёт. Вот что значит тяжёлое вооружение и отменная физическая подготовка!
– Суть не в вооружении! Суть в духе, организации и дисциплине! – я строго посмотрел на юношу.
– Совершенно с Вами согласен, Государь!
– А вообще-то, потери наши, конечно, сравнительно незначительные. Ну и слава Богу!
– Сир, так каково Ваше решение в отношении ШЕВАЛЬЕ? – мягко напомнила мне ГРАФИНЯ.
– Оставьте свой меч пока при себе, сударь! – я подошёл к юноше и поднял его с колен. – Что же его у вас отнимать, если я вам его совсем недавно подарил. Как никак его выковал лично Первый Мастер Первой Горы по моему заказу. Императорскими подарками просто так не разбрасываются. Этот меч я верну себе обратно только в двух случаях: если вы со славою погибните на поле брани, или если вы ещё раз допустите ошибку, подобную вчерашней. В таком случае я собственноручно отрублю вам голову вот этим самым мечом. Понятно?! Ну, а об измене я уже и не говорю!
– Благодарю, Сир, больше никаких ошибок. А по поводу измены… Это Вы зря, извините меня за дерзость. Я Ваш самый преданный и верный слуга навеки! – звонко сказал ШЕВАЛЬЕ.
– Дай Бог, дай Бог, – задумчиво произнёс я, пристально и подозрительно глядя в глаза ГРАФИНИ. – Иногда так сложно разобраться, – кто тебе слуга, кто не слуга, кто тебе друг, а кто тебе враг!?
– Сир, очевидно, раны Ваши оказали самое неблагоприятное воздействие на Вашу тонкую и чрезвычайно ранимую натуру, – раздражённо сказала ГРАФИНЯ. – Попейте успокаивающего настоя, полежите немного в тишине и покое. Как видите, Вам созданы все условия для скорейшего выздоровления. Сейчас я позову сиделку.
– Да… Может быть вы и правы. Мне действительно нужно ещё немного отдохнуть, поспать, – печально произнёс я. – Но сначала давайте всё-таки перекусим.
Обед прошёл тихо, чинно и неспешно. Подали нам различные овощи и фрукты, запечённую свинину, жареную на сливочном масле картошку и ещё что-то по мелочам. Просто, сытно, вкусно. То, что я люблю.
В разгар трапезы ПОЭТ неожиданно задал мне вопрос:
– Ваше Величество, а в каком возрасте умер Шекспир?
Я в это время безмятежно и сосредоточенно запивал красным терпким вином кусок свинины, который с излишней жадностью запихнул себе в рот. Размеры его явно не соответствовал тем физиологическим возможностям моего организма, которые у него имелись. Для того, чтобы его успешно прожевать, требовалось определённое количество времени, поэтому я в ответ на вопрос ПОЭТА сначала поперхнулся, а потом промычал что-то нечленораздельное.
ГРАФИНЯ укоризненно посмотрела на меня, сморщила свой прелестный лобик и обратилась к ПОЭТУ:
– Послушайте, сударь, не кажется ли вам, что вы приняли слишком близко к сердцу этого Шекспира? Ну, дался же вам Шекспир! Допустим, он был гениальным поэтом. Ну и что? Мы же недавно обсуждали эту тему. Существовали гениальные люди и до него, будут существовать и после него. Жизнь продолжается. Всё развивается и меняется. Как выразился наш Император, – это «диалектика!». У вас имеется достаточное количество времени для того, чтобы прославить своё имя. Дерзайте, думайте, творите и всё будет в порядке.
– Вообще-то, с Шекспиром не так всё просто и однозначно, – вмешался я в разговор, дожёвывая мясо. – Злые языки утверждают, что не он был автором своих сонетов и пьес. Не тот уровень… Не то образование, не то воспитание, не тот кругозор. Кто знает, кто знает… Шекспир прожил, если мне не изменяет память, пятьдесят или пятьдесят три года. Много это или мало? Не знаю. Но то, что в конце жизни он явно выдохся, – это факт.
– Вот как? – удивился ПОЭТ.
– Да, это правда. И вообще, закончим, наконец, тему Шекспира! Неизвестно ещё, кто более талантлив, вы или он, – я весело посмотрел на ПОЭТА. – У вас действительно ещё всё впереди. Кстати, как говорил Шекспир: «Отрицание своего дарования – всегда ручательство таланта!». Что же, займитесь самоистязанием на некоторое время, пожалейте себя, посомневайтесь, помучайтесь. Это пойдёт вам на пользу. Ну, а потом снова за дело! Всё, пока хватит о Шекспире! Попозже, как-нибудь на досуге мы обсудим пару-тройку его пьес, прежде всего «Гамлета», а сейчас довольно!
– Сир, а кто более велик, – Сократ или Шекспир? – с жадным любопытством спросил ШЕВАЛЬЕ.
– ГРАФИНЯ, ради Бога, ну сделайте же что-нибудь, я сейчас сойду с ума, – простонал я. – Дались же им два этих типа!
– Господа, нельзя сравнивать великого философа и великого поэта, – назидательно произнесла девушка. – Как можно сравнивать солнце и луну, море и горы, цветущую розу и стоящий посреди поля могучий раскидистый дуб, летящего над высокой травой оленя и скользящего по снегу барса, поющего соловья и парящего в вышине орла? Довольно глупое и бессмысленное занятие.
– Ах, ты моя умница! Как хорошо и точно сказано! – восхитился я. – Общение со мною явно не проходит для тебя даром и идёт на пользу!
– Спасибо, Сир, надеюсь, мы дополняем друг друга, – сухо и нервно ответила девушка.
Обед закончился, все разошлись. Я принял из рук сиделки очередную порцию таинственной целебной настойки, с отвращением, но беспрекословно осушил всю ту же грубую глиняную кружку, упал на кровать и мгновенно уснул.
Сначала сон был крепким, но потом стал зыбким, тревожным и беспокойным. Я видел какие-то доселе неизвестные мне расплывчатые лица, которые постепенно стали обретать знакомые и реальные черты. Молча и тяжело прошёл мимо меня МАГИСТР, громыхая доспехами и ведя за повод своего могучего коня. Мрачно, исподлобья глянул на меня БАРОН, опирающийся на меч и стоящий на россыпи камней на фоне заснеженных гор. Весело ухмыльнулся КАПИТАН, держась за высокую мачту яхты. Задумчиво улыбнулся ГРАФ, сидящий у пылающего камина. Печально посмотрел на меня ПОЭТ, грызя остро заточенный карандаш. Прогарцевал мимо меня ШЕВАЛЬЕ на великолепном Горном Жеребце. Грустно взглянули на меня ГРАФИНЯ и ФРЕЙЛИНА, почему-то стоящие рядом друг с другом. Тревога, словно холодный, болотный, утренний туман обволокла, заполнила и начала переполнять меня.
Потом я вдруг отчётливо и ясно увидел огромную каплю воды, вращающуюся в чёрной пустоте Космоса, сопровождаемую Солнцем и Луной. На одной стороне поверхности капли возвышались три маленьких острова, на другой располагались до боли знакомые мне материки и острова планеты под названием Земля. Так вот как всё устроено!? Так вот где я нахожусь! Как всё просто! Неужели всё так просто!? Но почему же я привязан к этим Островам, почему я никак не могу вырваться в большой мир за их пределы!? Странно, непонятно…
Затем я окунулся в какой-то серый, мутный круговорот, затягивающий меня неизвестно куда. Я напряг все силы, сопротивляясь ему, вырвался из его крепких и липких лап, облегчённо вынырнул на поверхность и увидел вокруг себя тьму. И в этой тьме вдруг предстала передо мною женщина, которую я когда-то любил, и которую я так неожиданно и глупо потерял!
«С любимыми не расставайтесь…». Она с укоризной смотрела на меня и сердце моё пронзила такая печаль! О, моя любимая женщина! Чёрные, раскосые, грустные глаза… Полу улыбка, полу гримаса, полу жизнь, полу смерть… Как нехорошо на душе, как тревожно и как стыдно…
Проснулся я ближе к вечеру. Солнце тяжело висело над землёй, готовясь на время покинуть её и отдать на растерзание холодной и безжалостной тьме. Я был весь в поту, сердце бухало в груди, руки дрожали, когда я приподнялся и сделал движение к бокалу, стоящему на крае стола. Рядом немедленно появилась сиделка, отстранила бокал, протянула мне уже до боли знакомую глиняную кружку. Я обречённо стал пить находящуюся в ней жидкость, но к своему удивлению почувствовал, что она довольно приятна, прохладна, чуть терпка на вкус, пахнет мятой и ещё чем-то знакомым, но неуловимым и не совсем понятным.
Я осторожно приподнялся. Сначала сел, потом довольно решительно встал. Никакой боли, даже никаких её отголосков. Замечательно! Прекрасно, великолепно. Браво, Бессмертный! Пора двигаться дальше! Тебя, как всегда, ждут, не дождутся, великие дела!
– Эй, кто-нибудь! – крикнул я в пространство.
Дверь мгновенно распахнулась, на пороге возник бравый Гвардеец.
– Объявляю всеобщую готовность! Всех командующих и командиров ко мне! Вернее, пусть соберутся в каком-нибудь зале. Через пол часа я проведу Военный Совет!
– Будет исполнено, Сир! – рявкнул Гвардеец так, что сиделка ойкнула и слегка присела.
Вот это я люблю! Ах, ну что за ребята! Сердце радуется, душа поёт! Это же надо, – не потерять ни одного Гвардейца в битве против целой орды пиратов!? Следует довести численность Гвардии хотя бы до тысячи человек, а можно и больше. Тогда я, возможно, смогу обойтись вообще без остального войска. Посадить ребят на коней… При их-то вооружении и физической подготовке любого противника сметут! Да нет, – это я погорячился. А если мне будут противостоять тысяч десять-пятнадцать воинов, или более? Чтобы справиться с таким количеством бойцов всё-таки необходимо иметь более-менее приличное войско. А лучники? Они доказали свою исключительную эффективность. Вон как выкосили почти половину пиратов! Нет, Гвардия, на то она и Гвардия, – лучше меньше, да лучше. А вот количество лучников следует увеличить, это факт.
На Военный Совет собрались все мои соратники почти в полном составе. Почему почти? Не было Командующего из Второй Провинции.
– Сир, Командующий очень болен, просит извинить его за невозможность предстать перед Вашими очами, – сухо доложил ШЕВАЛЬЕ и криво усмехнулся.
– Пожелайте ему скорейшего выздоровления, – также сухо произнёс я, а про себя облегчённо подумал: «Ну что же, тем легче мне будет выполнить взятые на себя перед ГРАФИНЕЙ обязательства. Всё одно к одному. Пускай их пути не пересекаются. Ведь Командующий наверняка участвовал в войне против отца ГРАФИНИ».
Совещание я провёл быстро, говорили все по существу, докладывали коротко, чётко и ясно. И так… По самым последним разведывательным данным ГРАФ успешно осуществлял продвижение вглубь территории Первого Острова. Состоялось несколько более-менее значительных сражений, которые РЕГЕНТ проиграл. В настоящее время боевые действия проходят в Центральной Провинции, смещаясь к нам. Пришло моё время! Юг покорён и объединён, за несколько дней я сколочу хорошую армию и двину её на Север, на соединение с ГРАФОМ. Везде разосланы разведчики, лазутчики и специальные агенты, которые предпримут все возможные меры к дезориентации и разложению врага, а также к реализации пропагандисткой компании под лозунгами: «Первый и Второй Острова – едины», «Да здравствует Император, наместник Бога на земле, великий победитель пиратов, любящий отец народа!» и «Помните, – главный наш враг придёт из ОКЕАНА! Острова, объединяйтесь!».
Особый акцент делался на мою победоносную и славную битву с морскими разбойниками. В слухах, передающихся по Острову из уст в уста, количество участвовавших в бою пиратов доходило уже до пяти тысяч. Красочно описывалась наша с АНТРОМ героическая атака, неотразимый удар тяжёлой кавалерии и грозное шествие Имперской Гвардии!
Правда, об участии в битве лучников почему-то не упоминалось вообще. Ну что же, мои верные стрелки, надеюсь, на меня не обидятся. Ничего, закончим войну, всех отличившихся вознагражу по заслугам! Но это потом, потом… А пока всё идёт хорошо. Потери наши минимальные, войска набрались кое-какого боевого опыта, настрой у всех позитивный, оптимистичный. Думаю, что какого-либо значительного сопротивления на своём пути на Север мы не встретим, а если и встретим, то, надеюсь, легко его преодолеем.
С другой стороны, не стоит сильно расслабляться, вернее, не стоит расслабляться вообще! Как известно, мы здесь, на земле, предполагаем, а Бог там, на небесах, располагает! Бдительность, осторожность, ещё раз бдительность и осторожность! Меня должна кое-чему научить история с пиратами. Вон как они неожиданно появились, да ещё и в таком количестве! Кто-то же их собрал, подготовил, организовал, направил, возглавил?!
А если бы меня и ЗВЕРЯ не было под стенами крепости? А если бы я просто послал для её взятия войска, рассчитывая на наше численное превосходство и неплохую организацию, а сам бы остался в Первой Провинции готовиться к походу на Север? Была такая мысль, была…. Хотел объективно оценить боеспособность своих войск, проверить умение командиров ими руководить в моё отсутствие. Разбили бы нас. Как пить дать, разбили бы! Для меня это было бы почти катастрофой! Все эти мысли беспрерывно кружились в моей голове, пока шло совещание.
– Сударь! – прервал я Второго Барона. – Скажите, а не можем ли мы увеличить количество лучников ещё хотя бы человек на сто-двести? Уж очень мне понравились эти ребята.
– Сир, постараемся, всё будет зависеть от работы мастерских Первой Горы, – пробасил воин. – Вы же понимаете, что луки наши особые, уникальные. Штучный товар, так сказать…
– Понимаю, понимаю… Вы уж постарайтесь. Всем Мастерам гарантирую премиальные от Императора! – я встал, не торопясь, прошёлся по мраморным плитам обеденного зала, где проходил Военный Совет. – Кроме этого, подберите-ка мне ещё сотню Гвардейцев, а лучше две-три. Надеюсь, достойные молодцы в трёх Провинциях найдутся? Жалование всем соответствующее, льготы всякие, как положено. После войны всем уцелевшим, – дворянство!
По залу прокатился недоумённый ропот.
– Да, да, вы не ослышались! За свои владения не беспокойтесь, земельный вопрос решим по справедливости. Контрибуцию и конфискацию по-прежнему никто не отменял. Доспехи и вооружение гвардейцам, – самое лучшее. Да, я считаю целесообразным посадить всех на лошадей. Будет такая тяжёлая Конная Гвардия. Представляете, пятьсот-шестьсот бойцов-молодцов, в сияющих доспехах, на мощных конях, закованных в броню! Это ж, какая будет сила, а!?
По залу пронёсся гул одобрения. Идея всем явно понравилась.
– Ну, а в случае применения ЗВЕРЯ, Гвардейцы должны быть готовы к бою в пешем строю, им не привыкать. Коней в тыл, и пятью-шестью шеренгами, щит к щиту, вперёд, вперёд, на прорыв, если это понадобится! Так, чтобы земля дрожала, а у врага поджилки тряслись!!!
Я возбуждённо прошёлся по залу.
– ПОЭТ!
– Я, Сир!
– Вам поручаю особое задание чрезвычайной важности! Придворный Поэт, собственно, для того и существует. Для выполнения особых заданий. Премиальные гарантирую. После выполнения задачи сможете не вылезать из кабаков и борделей целую неделю!
По залу прокатился одобрительный и понимающий смех.
– Весь во внимании, сир! – ПОЭТ напрягся, как перед забегом на короткую дистанцию.
– Вам поручаю сочинение Гимна Императорской Гвардии. Вещь должна получиться величественной, мощной и одновременно жизненной, всем понятной и ясной, без особых изысков и поэтических вывертов. Под Гимн нужно чеканить шаг, соблюдать ритм движения, держать строй. Он должен как бы завораживать, гипнотизировать, рождать бесстрашие и презрение к врагам и к смерти! Понятно!? Повторяю! Какие-либо поэтические изыски и выкрутасы в этом произведении совершенно не обязательны и крайне неуместны!
– Понимаю, Сир! Задача не так проста, как кажется, но постараюсь оправдать Ваше доверие!
– Эх, сударь, для выполнения простых задач у меня имеются простые люди. Число их тьма. А вот для решения сложных проблем у меня в запасе единицы. Собственно, таков один из главных законов развития природы и общества: «Чаще всего побеждают сильнейшие и умнейшие. Соединение в одном лице этих двух качеств рождает непобедимость!».
– Сир, – начал, было, ПОЭТ, но я решительно прервал его:
– Ради Бога, только не спрашивайте меня, кто это сказал, – не греки ли? Нет, не они! Это моя мысль. Всё, точка! Через пару дней жду Гимн, идите, творите!
– Есть!
– ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ!
– Я, Ваше Величество! – рявкнул бравый вояка.
– Вы помните критерии отбора в Гвардию?
– Ваше Величество, обижаете! Молодцы-бойцы должны разгибать подковы, сворачивать быкам шеи и разбивать о свои головы самые крепкие пивные кружки!
– Я вас прошу несколько смягчить критерии отбора. Вполне достаточно будет поднимать какой-нибудь тяжёлый булыжник, отжиматься от земли раз тридцать-сорок, да разбивать кулаком пару-тройку кирпичей. На своё усмотрение придумайте ещё что-нибудь, такое, – особое. Да, и не берите в Гвардию явных дураков. Пусть с кандидатами предварительно лично беседуют ПОЭТ, или ГРАФИНЯ. Всё-таки это будущие дворяне!
– ГРАФИНЯ!? Но, Сир… – округлил глаза ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ.
– Согласен… Ляпнул не то. Глядя на её сиськи, даже у меня из головы исчезают все мысли, кроме одной. Ну, вы понимаете, какой… Участие ГРАФИНИ в приёмной комиссии исключить.
По залу пронёсся лёгкий и сдержанный смех. На этом Военный Совет был завершён. Все шумно разошлись. Тяжёлая дубовая дверь закрылась, и я остался один.
Рядом, как всегда неожиданно, материализовался ЗВЕРЬ. Пыхнул паром, коротко рявкнул, зевнул, тяжело застыл около моего кресла. Я задумчиво посмотрел на него, погладил по густой, чёрной, слегка искрящейся шерсти, почувствовал покалывание в пальцах, вздохнул. Пёс, как всегда в таких случаях, недоумённо выкатил свои умные янтарные глаза, хрюкнул. Я привычно засмеялся. Что поделаешь, ритуал есть ритуал. Вся наша жизнь – это один длинный, сплошной ритуал с вариациями. Куда от этого денешься… Я расслабился, задумался, прикрыл глаза.
Раздался едва уловимый шелест, я почувствовал какое-то движение. Лёгкий ветер, передавая прощальный привет от устало заходящего багрового солнца, тёплым порывом почти невесомо коснулся моего лица. Я открыл глаза. В зал легко и грациозно вошла ГРАФИНЯ. Два Гвардейца за её спиной быстро и бесшумно закрыли тяжёлую дверь. Девушка осторожно обошла застывшего ЗВЕРЯ, приблизилась ко мне, присела на стул. Мы помолчали, полюбовались величественным заходящим солнцем.
– Быть ветру, дождю, грозе или, скорее всего, урагану, – медленно, тягуче и чуть с хрипотцой, как мне это нравилось, произнесла ГРАФИНЯ.
– Почему ты так решила? – лениво спросил я. – Хватит с нас ураганов и гроз, о молниях я уж и не говорю.
– Да, молний давненько не было.
– Тьфу, тьфу, тьфу! Сплюнь, прошу тебя!
– Зачем мне сплёвывать? Это какой-то обычай? – тихо спросила девушка.
– Вроде того… В таких случаях следует ещё и креститься, но я этого никогда не делаю принципиально, так как в Христа не верю. В Бога верю, а в него – нет!
– Кто такой Христос?
– Странно, что на Островах отсутствует христианство. Меня это напрягает и сильно озадачивает. Очень странно. Ничего не понимаю…
– Так кто такой этот Христос?
– Иисус Христос из Назарета, Сын Божий, Мессия… После того, как его распяли на кресте и он своей мученической смертью искупил грехи человечества, он, якобы, воскрес, вознёсся на небо, – я устало опустил голову, положил её на мраморный стол, с наслаждением ощутил его тяжёлую прохладу. – Ты ничего о нём не слышала?
– Абсолютно ничего. А когда он жил? Кто и зачем его распял? Как мог один человек искупить все грехи? Ерунда какая-то… Как он мог воскреснуть? Что было дальше?
– Что было дальше? – я поднял голову и зло произнёс. – А ничего и не было на самом деле. Христос – это миф, сотворённый для человечества-ребёнка группой воспитателей-фантазёров, у которых было хорошо развито воображение. Не засоряй свою прелестную головку всякой ерундой! Знаешь, сколько вот таких индивидуумов с засорёнными головами ходят кругом? Сотни миллионов!
– Успокойся, милый… И где же они ходят, – эти индивидуумы? По Третьему Острову? Неужели он настолько велик, что по нему свободно бродят эти сотни миллионов? А может быть, они ходят где-то за Океаном и мир намного больше, чем мы его представляем, вернее, чем я его себе представляю? – усмехнулась девушка.
– О, я вижу, ты неплохо соображаешь!
– Да уж, с кем поведёшься, от того и наберёшься. А точнее, с кем поведёшься, от того и родишь! Я имею в данном случае рождение умной мысли. А вообще-то, я успела немного ознакомиться с содержанием книг в библиотеке БАРОНА.
– Боже мой, как всё просто! – усмехнулся я. – А откуда это: «С кем поведёшься, от того и наберёшься. Или родишь?». Ты сегодня просто в ударе!
– Ты как-то цитировал эти поговорки в сильном подпитии. ПОЭТ занёс их в Цитатник. Кстати, я ещё раз повторяю, – тебе надо меньше пить. Это вредно даже для Бессмертного.
– Ты знаешь, мне кажется, что пью я не просто так, – устало сказал я. – Это мне жизненно необходимо делать, так как в противном случае я могу сойти с ума. Я чувствую это интуитивно, понимаешь? Что-то не в порядке с моей психикой. Алкоголь помогает расслабиться, сбросить напряжение. Мне иногда кажется, что если я брошу пить, то просто взорвусь, как котёл, переполненный паром! Не знаю, может быть, это стандартное оправдание любого алкоголика, но у меня всё действительно так.
– Ладно. Бог с ней, с выпивкой, тем более, что она, то ли к счастью, то ли на беду, на твоё здоровье не оказывает абсолютно никакого отрицательного воздействия, – раздражённо произнесла ГРАФИНЯ. – Вернёмся к нашей основной теме.
– А какая тема у нас основная, моя прекрасная Леди?
– Шутки в сторону. Расскажи-ка мне поподробнее о Третьем Острове, об Океане и о том, что происходит за его пределами.
– Дорогая моя, ты забыла, что у меня до сих пор имеются проблемы с памятью?!
– Но в последнее время в этой сфере я наблюдаю очень быстрый и значительный прогресс, – пристально посмотрела на меня девушка.
– Да, прогресс налицо… Но, увы, увы… Он относится больше к каким-то общим понятиям, к событиям и людям, которые были и жили когда-то. Но когда дело доходит до конкретики, до меня самого, то я упираюсь в тупик. Прошлое я помню эклектично, отрывочно. Оно всё в тумане, причём до недавних пор он был очень густым. Сейчас значительно рассеялся. Очень значительно…
– Да, я вижу, что память твоя восстанавливается очень быстро.
– Конечно, восстанавливается. Это естественный и закономерный процесс. Но чувствую я себя, словно ёжик в тумане, понимаешь?
– Какой ёжик, при чём тут ёжик и туман? Что за бред!? – возмутилась девушка.
– Ну, есть такой мультфильм… Он из моего далёкого-предалёкого детства, – печально вздохнул я.
– Что такое мультфильм?
– Бог с ним, с мультфильмом… Просто есть такая история. Значит, попал ёжик в туман. Ничего не понятно ему. Как-то зябко, тоскливо, зыбко, одиноко, загадочно, неясно, таинственно и странно всё вокруг. Туман – это аллегория. Понимаешь? Словом, ходит ёжик в тумане, бродит один. А тут, глянь! Неожиданно вырисовывается из тумана лошадь, или ещё кто-то, или что-то. Общая картина мира скрыта магической пеленой, а частности сквозь неё периодически проступают. Понимаешь?
– Теперь понимаю…
– Ну вот, например… Тот же, уже набивший мне оскомину, Сократ. Я знаю в общих чертах, кто он такой, где и когда жил, что писал и о чём говорил, но не более того! Вот он, – Сократ. Сидит в своей Греции на берегу Эгейского моря, о чём-то думает. Козы на скалах пасутся, пастух играет на какой-то дудке, мимо проходит воин с круглым щитом. Вот, собственно, и всё. А где конкретно находится эта Греция, что там за морем, чёрт его знает. Я имею отрывочные представления об истории Греции. Но что с ней происходит сейчас? Вижу и понимаю частное, но нет привязки к общему, нет единой и стройной картины. Так, одни разрознённые фрагменты. С каждым днём их становится всё больше и больше, но в нечто целое и завершённое они пока объединяться не желают, как я не стараюсь.
– А Третий Остров? – с надеждой спросила ГРАФИНЯ.
– Что Третий Остров?
– Какой он, как там живут люди, и так далее?
– Ну, здесь полный и безнадёжный мрак. Абсолютно ничего не помню, – горько вздохнул я и огорчённо поморщился.
– А как же тот твой рассказ: про вероломное нападение, про удар по голове, про плавание в Океане? – удивилась девушка.
– Чистейшая выдумка, фантазия, бред, блеф! Увы…
– Фантазия, блеф?! Боже мой, так, может быть, ты и не Король вовсе? – ужаснулась ГРАФИНЯ.
– Была у меня такая кощунственная мыслишка. Я с нею даже поделился как-то с БАРОНОМ, – усмехнулся я. – Он сразу же её очень просто опроверг и развеял все мои сомнения.
– И каковы были его аргументы?
– Аргумент… Всего-навсего один аргумент, но весьма и весьма весомый в любых смыслах этого слова. Он перед тобою, – я устало кивнул в сторону ЗВЕРЯ.
Собака встала, не торопясь, потянулась, зевнула, тяжело прошлась по залу, подошла к окну, задумчиво посмотрела в пред сумеречное высокое небо. Оно было чистым, как только что выстиранная простыня. ГРАФИНЯ, как загипнотизированная, смотрела на Пса, словно пыталась отыскать и разгадать в нём какую-то очень важную, вселенскую тайну. Собственно, так оно и было. Тайна стояла перед нами. ЗВЕРЬ являлся одним из трёх имеющихся у меня ключей к заветному, загадочному и вожделённому СУНДУКУ, который был наполнен всевозможными знаниями, но хранился неизвестно где и у кого. Как всегда, – это проклятое «НО!». Две буквы, дарующие разочарование. Обязательно возникает это чёртово «НО!».
