Текст книги "Пустой мир 3. Короны королей (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 66 страниц)

– Не думал застать вас за чтением, – заметил Эдвард, хлопнув дверью в тот момент, когда Стивки поднял на него глаза. Без боевого снаряжения этот человек оказался гораздо ниже ростом, но широкоплечим и крепким. Руки, не скрытые перчатками, покрывала сетка свежих тонких шрамов.

– Почему-то мне казалось, что люди вашего круга должны быть более сдержаны в оценке чужих предпочтений и уж точно должны здороваться, входя в помещение, – сухо заметил наемник, продолжая смотреть на него поднятыми над книгой глазами.

– А мне казалось, что люди вашего круга должны приветствовать дворянина стоя, – вернул колкость Эдвард. – Если вы считаете, что в праве разговаривать со мной в таком тоне, то наш разговор закончится для вас виселицей, я не намерен продолжать его, – тристанец повернулся, собираясь выйти.

– Ваша прямолинейность мне нравится, – Стивки закрыл книгу и убрал ее за пазуху, но так и остался сидеть, – подход настоящего боевого офицера. Однако сейчас я хочу, чтобы вы вели себя как истинный дворянин, – наемник выделил последнее слово, – и выполнили ваше обещание.

– Граф Тоскарийский мертв? – задал Эдвард прямой вопрос, развернувшись обратно. – Вы прибыли, чтобы сообщить мне об этом? Можете говорить открыто – все, что будет здесь произнесено, останется в этих стенах. Это в первую очередь и в моих интересах.

– Граф Тоскарийский мертв, – согласно кивнул наемник, вытащил что-то нагрудного кармана и бросил Эдварду. Барон перехватил рукой летящий в него предмет и, посмотрев на него вблизи, узнал медальон, сделанный в виде символа богини Неба и украшенный алмазным напылением. На этом кусочке металла с изображением пары крыльев, можно было разглядеть засохшие капли крови и гравировку с цитатой из молельной книги на оборотной стороне, а чуть ниже – имя человека, для которого делали этот оберег.

– Что это? – хмыкнул Эдвард, внимательно рассматривая медальон на ладони. – Вы хотите оскорбить меня? Думаете, я поверю куску металла, который вы принесли в качестве доказательства? – он бросил украшение обратно. – Это всего лишь безделушка.

– Снятая с тела графа, моего бывшего сюзерена, – усмехнулся наемник, перехватив его и положив рядом с собой на кушетку, – конечно, я бы мог предоставить вам более веские доказательства, но ваши люди не слишком гостеприимны и слишком подозрительны – у меня все отобрали при обыске. На борту моего челнока есть металлический кейс, прикажите его принести, там вы найдете неопровержимое доказательство смерти графа.

– Это легко проверить, – кивнул Эдвард, почти уверенный в том, что наемник не врет. Слишком он был спокоен. Этот человек либо был насколько уверен в себе, что сохранял каменное спокойствие в подобной ситуации, либо ему было принципиально все равно, что с ним сделают, чтобы заставить его пожалеть о своем появлении здесь. Не отрывая взгляда от наемника, Эдвард активировал свой коммуникатор и велел немедленно доставить с борта челнока небольшой металлический кейс, – если в нем достаточно веские доказательства, чтобы меня убедить, я выполню свою часть договора. А пока мои солдаты заняты его поисками, можете мне рассказать, как вы смогли найти меня на линии фронта?

– А вы считаете, что это так сложно? – удивился наемник, снова доставая свою книгу. – Вы, барон, даже не пытаетесь скрываться, появляясь на линии фронта, и там, где вы оказываетесь, сразу же начинается наступление. Отследить ваши передвижения смог бы и ребенок, не говоря уже о том, кто намеренно ищет встречи с вами.

– Разумно, – согласился Эдвард, сложив руки на груди и прислонившись к стене. – Так что же вы все-таки читаете? Еще и в полноценном печатном варианте?

– «На заре справедливости» – ответил наемник, снова оторвавшись от чтения, немного удивленный вопросом. – Насколько я помню, эта книга в Рейнсвальде запрещена, не так ли? Устоявшаяся система власти препятствует распространению подобных вещей, подрывающих ее основы…

– Если она запрещена, то это не значит, что ее здесь нет, – пожал плечами Эдвард, вспоминая это название. Его учитель на занятиях в залах библиотеки Тристанского замка заставлял наследника бароната внимательно читать и более вольные труды, пропагандирующие идеи, противоречащие устоям рейнсвальдского общества, а потом анализировать взгляды автора и делать собственные выводы. Настоящий феодал должен хорошо знать не только своих подданных, но и врагов, внешних и внутренних. Эдвард вздохнул, – «На заре справедливости» описывает нежизнеспособные в наших условиях идеи равенства и братства. Если автору этого произведения дать в руки власть, королевство утонет в анархии еще до конца его правления.

– То есть вы считаете глупостью утверждение, что люди изначально, с рождения, обладают одинаковыми правами? – криво усмехнулся Стивки. – Или вас такой подход не устраивает, потому что не позволяет оправдывать войны, что вы ведете, неравенством тех, кто их начинает, и тех, кто в них умирает?

– Смотрите, – Эдвард медленно вытащил шпагу, не включая силовое поле, и продемонстрировал ее наемнику. – Видите? Клинок – это народ. Лезвие – дворянство. Острие – король, а эфес – феодальные вассалы. Все части важны, не будь одной из них, все остальное станет железным мусором, но считать их равнозначными бессмысленно. Вы же не станете хвататься за лезвие рукой или пытаться зарезать противника не заточенной частью клинка? У каждого есть свое предназначение, которое следует помнить и выполнять. А попытки сделать всех равными и дать право голоса каждому есть ни что иное как попытки пассажиров указывать капитану, каким курсом должен двигаться корабль.

– Однако в Известном Пространстве немало свидетельств того, что люди способны жить и даже развиваться, не делая себе подобных рабами, – пожал плечами Стивки. – Справедливость может выражаться не только в том, что каждый должен выполнять только то, что ему поручили…

– Вы об этой глупости, что говорится в книге? – усмехнулся Эдвард. – Автор не понимает или не хочет понимать, что люди все равно не могут быть равными. Если их не будут разделать сословия и клятвы верности, то их будут разделять деньги и власть. И, если мы стараемся быть честными и с собой, и со своими подданными, то там будет лишь ложь. Те, кто стоит выше, будут врать тем, кто ниже их, будто все равны. Деньги станут мерилом закона, а власть будет определяться тем, кто сможет соврать и не попасться… – закончил он, внимательно рассматривая лезвие своей шпаги, но в конце убрав ее обратно с резким звуком быстро входящего в ножны клинка.

– Слишком вольная трактовка написанного здесь, – вздохнул Стивки, снова убирая книгу. – Мысль о том, что все люди равны, вы исказили до того, что все решают деньги. Думать масштабнее не пробовали?

– Чем больше мы пытаемся охватить, тем больше в итоге потеряем, – не согласился с ним Эдвард, но именно в этот момент в дверь постучали. В комнату вошли двое вооруженных солдат, один из которых нес в руках небольшой металлический кейс. Барон тристанский кивнул им и жестом указал на дверь. – Можете быть свободны. Дожидайтесь снаружи. А вы открывайте, – он ногой толкнул кейс к наемнику.

Стивки, опустившись на одно колено, вытащил из кармана ключ и по очереди открыл оба замка, после чего продемонстрировал содержимое кейса тристанскому барону. Внутри лежала голова Дайриха Тоскарийского. Судя по тому ужасу, что застыл в распахнутых глазах, умирал он долго и мучительно.

– У вас какая-то особая страсть к человеческим головам, – констатировал Эдвард, кивнув и позволив кейс закрыть обратно. – В любом случае более веского доказательства смерти этого человека предоставить невозможно. Свою часть договора вы выполнили.

– Осталось вам выполнить свою, – развел руками Стивки, тоже прислоняясь к стене. – Как вас теперь изволите величать? Ваша Светлость? Господин барон? Сюзерен?

– Перестаньте паясничать, это отвратительно, – отрезал Эдвард, отмахнувшись. – Достаточно того, чтобы вы помнили обо всех условиях. В ближайшее время вы отправитесь со мной в Екидехию, там вы получите свое. А пока можете отдохнуть и подготовить своих людей. И еще один момент… – барон внимательно посмотрел на своего собеседника, – попрошу вас не распространяться о своих взглядах на структуру общества Рейнсвальда. Многие мои вассалы гораздо менее либеральны в отношении к подобным людям, чем я.

– Я постараюсь не убивать слишком много ваших подданных, решивших, что имеют право что-то мне доказывать, – хищно улыбнулся Стивки в ответ, все равно поступив так, как посчитал нужным. – Надеюсь, вы не заставите меня ждать слишком долго и выполните свое обещание…

– Прошу прощения, – Эдвард отвлекся, когда заработал его коммуникатор, вызывая на внутренней частоте тристанских войск. Подключившись, он не без удивления узнал идентификационный код Тристанского замка. – Что у вас случилось?

– Господин, в точке выхода из прыжкового режима зафиксирована группа кораблей, передающих идентификационный код Остезейского Союза! – доложил механический голос связиста, лишившийся остатков эмоций после повторяющегося перекодирования через шифрованные частоты. – В составе группы личный корвет лорда Остезейского. Сир Линк направляется в замок для личной встречи с вами по вопросу первостепенной важности. Что прикажете делать?

– В замок? Почему именно туда? – удивился Эдвард такому повороту событий. Гораздо легче было бы прибыть в центральную Ставку, где он появлялся почти каждый день. С другой стороны, нынешнее положение Линка вряд ли можно было назвать устойчивым после переворота, и, возможно, сейчас он не хотел лишний раз появляться перед остальными рейнсвальдскими феодалами. Барон, тяжело вздохнув, растер лицо ладонями, задумавшись, как следует поступить. – Хорошо. Организуйте встречу и разместите высокого гостя надлежащим образом. Я прибуду в замок в ближайшее время.

Отключив связь, он посмотрел на наемника, все с таким же равнодушным видом сидевшего на кушетке.

– Небольшие изменения в планах. Вы отправляетесь со мной уже сейчас. Соберите своих людей и подготовьте к загрузке на корабль, – велел ему Эдвард. – Мы с вами отправляемся в Тристанский замок, а уже оттуда вылетим к Екидехии, где вы получите положенное. Я отдам соответствующие распоряжения, чтобы вам не чинили никаких препятствий. Если нужно снаряжение или оружие, вам выдадут все необходимое.

– Настолько доверяете? – удивленно выгнул одну бровь Стивки, поднявшись, но было заметно, что таким поворотом дел он вполне доволен. – У меня осталось не так уж много верных людей, и не могу не сказать, что весьма признателен за возможность позаботиться о них.

– Нет, доверие не та роскошь, которую я могу позволить себе в отношении такого человека, как вы, – отрицательно покачал головой Эдвард, – однако я ценю людей, которые мне служат. Вы и ваши люди отныне считаются моими людьми, и могут пользоваться такими же правами, как и все остальные. Однако это обозначает и вашу верность. Если вы или кто-то из ваших людей посмеет ослушаться, то наказание последует незамедлительно. Это как раз вопрос того неравенства, о котором мы только что говорили, – добавил барон, – положение сюзерена позволяет не только требовать, оно и ко многому обязывает.

– Хорошие слова, – кивнул Стивки, – с моей стороны теперь было бы оскорбительно требовать от вас большего, чем вы предоставили. Мы будем готовы к вылету, как только прикажете.

Сказать, как оказалось, было гораздо проще, чем сделать. Эдвард не мог покинуть штаб просто так – ситуация на фронте развивалась и менялась постоянно, требуя пристального внимания. Наступление, продолжавшееся по всему фронту, сталкивалось с тем, что даже оперативные планы оказывались несоответствующими происходящему на передовой уже через пару часов. Саальтские войска реагировали на любые действия противника оперативно и точно, как на шахматной доске, где оба игрока примерно равны по силам. Удачное наступление в любой момент могло обернуться заранее расставленной ловушкой, а участок фронта, где только что наступило относительное затишье, превратиться в огненный ад из-за дерзкого контрудара противника.

Эдвард вынужден был покинуть штаб на двое суток, оставив вместо себя барона Весморта, оправившегося от ран достаточно, чтобы принять командование. Его собственные офицеры тоже включились в работу, координируя действия розмийского фронта с остальными, пообещав не допускать снижения темпов наступления до тех пор, пока барон будет в отъезде. Тристанскому барону из-за этого пришлось задержаться в штабе дольше запланированного, раздавая приказания и объясняя, как рассчитаны ближайшие планы и сроки.

Ему необходимо было вернуться к тому моменту, когда формируемая на оккупированных Саальтом территориях новая ударная армия перейдет в контрнаступление. Сейчас самой важной задачей, которую барон оставил перед штабом, был выход на наиболее удачные позиции для генерального сражения, которое им собирался дать Аллирд. Параллельно с этим возле столицы из резервистов и переброшенных с других направлений частей спешно формировались новые дивизии, которые должны будут выступить противовесом Саальту.

Грядущее сражение обещало быть еще более жестоким и тяжелым, чем-то, что удалось пережить под Карратским хребтом, но теперь уже все, от дворян до простых солдат знали, что разбить Саальт возможно, и это вселяло дополнительную уверенность. Однако Эдвард понимал, что одного этого для победы над столь сильным противником будет мало. Он собирался использовать все имеющиеся у него возможности, но для этого ему требовался безопасный тыл и гористарские войска, до сих пор сражавшиеся с Саальтом только на территории своего феода.

***

– Итак, ситуация довольно сильно изменилась с того момента, как мы были вынуждены отступить от Золотых Ворот Рейнсвальда, – заметил великий князь, отрывая взгляд от инфопланшета и наблюдая за реакцией своего собеседника. Князь Меньшрих был единственным, кого за последние несколько дней принял Аллирд. Советник с беспокойством отметил, как сильно он изменился с тех пор, как поступило сообщение о смерти брата, в нем словно что-то сломалось, угас прежний запал, заставлявший его двигаться вперед. Король Саальта стал более замкнутым и тихим, но его приказы теперь отличались еще большей жестокостью и каким-то глупым упрямством, все реже граничившим со здравым смыслом и реальностью. Все сложнее становилось согласовывать с ним планы действий, и это сказывалось на эффективности боевых действий. Рейнсвальд продолжал давить, возвращая себе захваченные территории, а саальтское командование пребывало в неведении и бездействовало, ожидая, когда же король снова призовет их к решительным действиям. Великий князь замолчал, пытаясь понять, слушал его доклад Аллирд или снова витал где-то в собственных мыслях.

– Скажите, Зирон, тело Редрика так и не было найдено? – вместо ответа поинтересовался тот, развалившись на своем троне и устало глядя куда-то в темноту потолка. Тусклый свет пристенных светильников только едва разгонял полумрак зала, усиливая скверное настроение Аллирда. Король Саальта опустил взгляд на своего вассала и тяжело вздохнул. – Мы же еще достаточно долго удерживали позиции в ущелье, чтобы можно было найти всего лишь одно тело… Я не хочу, чтобы мой брат покоился в очередной братской могиле или вовсе был переработан в топливо. Он член королевской семьи, его место в фамильной усыпальнице…

– К сожалению, место схватки, где, предположительно, погиб Его Высочество, осталось под контролем противника. Занять снова эту территорию наши войска так и не смогли, – отрицательно покачал головой князь Меньшрих, стараясь как можно аккуратнее подбирать слова. – Мы отправили запрос на рейнсвальдскую сторону с просьбой о передаче тела, но никакого ответа до сих пор не получили. Я сомневаюсь, что мы вообще получим какое-либо сообщение.

– Дикари, – вздохнул Аллирд, – животные, которым нет места на этом свете. Я не успокоюсь до тех пор, пока хотя бы один из них еще дышит. Великий князь, я хочу, чтобы все штабное командование уяснило для себя, что эта война будет продолжаться до тех пор, пока на Рейнсвальде сохраняются хоть какие-то огоньки жизни. Так что пусть уже заканчивают с постоянными отступлениями и форсируют наступательные действия. Это королевский приказ…

– Думаю, Ваше Величество, в настоящее время это невозможно, – отрицательно покачал головой великий князь, – я вам только что перечислил все причины, по которым мы не в состоянии перейти к активным наступательным действиям. Наши резервы слишком растянуты, а слишком большое количество войск требуется для контроля уже захваченных территорий. Диверсионные действия вражеского флота, пользующегося своим временным преимуществом в численности, приобрели небывалый размах, приходится выделять для защиты коммуникаций силы, которые могли быть отправлены на фронт…

– Вы пытаетесь выполнить королевский указ или ищете причины для того, чтобы его не выполнять? – холодным тоном поинтересовался король Саальта, смерив своего подчиненного холодным взглядом. – Великий князь, не думайте, что я не знаю о существовании в королевстве сил, которые только и ждут момента, чтобы вцепиться мне в спину. Может быть, именно они сейчас мешают, вы не думали?

– Ваше Величество, чем я навлек на себя вашу немилость и подозрения? – попытался выразить все свое возмущение в одном вопросе Меньшрих, приложив руку к сердцу. – Я преданно служил вашему отцу, а после его преждевременной кончины и вам. И никогда даже не помышлял о том, чтобы словом или делом предать вас. Так что подобные обвинения глубоко ранят меня.

– Я ценю вашу преданность и мудрость, – кивнул головой Аллирд, – но теперь, после всех этих событий, я даже и не знаю, что мне думать. Редрик нужен был мне здесь, рядом с троном, а теперь я чувствую себя так, словно беззащитен. Я даже не знаю, чьим словам я могу верить, а чьим нет…

– Вы можете верить моим словам, господин, – тут же поклонился Меньшрих. – Моя жизнь и честь принадлежит вам и я, не раздумывая, пожертвую ими, если это потребуется для будущего королевства и выполнения воли короля. Однако я прошу вас, Ваше Величество, принимать более активное участие в происходящем. Князья беспокоятся о своем короле.

Аллирд встал с трона и, сложив руки за спиной, спустился к великому князю, подойдя на расстояние вытянутой руки. Сейчас на нем был только парадный мундир, укрепленный элементами парадного доспеха, и рисунок переплетавшихся змей при неясном освещении казался живым, а изображенные на нем твари словно извивались при каждом движении.

– Великий князь, я предполагаю, что есть люди, которые хотят воспользоваться тем, что война на Рейнсвальде продлится слишком долго. Мне сложно контролировать Саальт, находясь так далеко от него, но если я вернусь туда, то потеряю армию, находящуюся здесь. Поэтому, если вы действительно верны короне, отправляйтесь домой и убедитесь, что оставшиеся там князья не готовят дворцовый переворот, – попросил Аллирд, стараясь сохранять спокойное выражение лица, – сейчас я все чаще получаю известия, что они недовольны затянувшейся войной. Хотя раньше они ее приветствовали и поддерживали мое решение всеми силами.

– Возможно, причина в том, что они и так слишком долго воевали, – предположил Меньшрих, – Объединительная война далась нам непросто, и сейчас князья не хотят снова долго сидеть в окопах. Последнее сражение показало, что быстрой победы нам не одержать.

– Поэтому, пока вас тут не будет, мне придется пересмотреть весь план войны, – согласился Аллирд. – Войска князей, не вызывающих у меня особого доверия, своими телами должны проложить нам дорогу. Это необходимо. На Саальте вас встретит наместник, в его преданности я уверен…

– Мессир Геррис Гольшинц? – переспросил великий князь. – Ваше Величество, этот человек не раз доказывал свою преданность и королевству, и короне, но, если вы действительно беспокоитесь о том, как складывается ситуация в Саальте, ему наверняка требуется помощь, чтобы не допустить открытого противостояния.

– Вот поэтому я отправляю вас туда. Возьмите то, что осталось от «рогатого полка», за исключением моей личной стражи, и несколько штурмовых дивизий из тех, что недавно прибыли. Думаю, демонстрация силы нам сейчас не повредит. Мессир Гольшинц должен если не обладать информацией о том, кто именно готовит заговор против меня, то хотя бы подозревать этих людей. Вы должны убедиться в том, что ни один из них в будущем не сможет представлять опасности. Я ясно выражаюсь? – уточнил он, надеясь, что великий князь поймет настоящий смысл сказанного.

– Можете не беспокоиться за королевство, – кивнул Меньшрих. – Я сделаю все, что от меня потребуется.

– Тогда можете приступать к выполнению немедленно, – кивнул Аллирд. – Если будут возникать трудности, обращайтесь напрямую ко мне.

– Вы уверены, что справитесь здесь самостоятельно? – Король внимательно посмотрел в глаза советнику. Задать ему этот вопрос, не опасаясь за свою жизнь, теперь мог только великий князь, раньше мог еще и Редрик. Поняв, о чем думает монарх, Зирон поспешно добавил: – Я не смею спорить с вашим решением, но желал бы все же остаться рядом с вами, Ваше Величество.

– Не беспокойтесь, – покачал головой Аллирд, – если оппозиция есть и здесь, я знаю, что они попытаются сделать. А этого мне достаточно, чтобы подготовиться. Лучше сосредоточьтесь на выполнении моих приказов. Зная, что могу не волноваться за Саальт, я смогу покончить с оставшимися проблемами и здесь.

– Гораздо большие проблемы могут доставить не внутренние соперники, а противники за линией фронта, – мрачно напомнил Меньшрих, но Аллирд впервые за долго время улыбнулся, чем сильно удивил своего собеседника.

– Вы подготовили хороший доклад, мой друг, – сказал король Саальта. – Однако нам действительно пора снова переходить к наступательным действиям. Резервы, прибывшие из королевства, будут введены в строй в ближайшее время, и мы снова вернем себе тактическую инициативу.

***

Тристанский замок практически не изменился с тех дней, когда в его залах было объявлено о помолвке Эдварда с дочерью карийского барона. Над пепельными равнинами все так же возвышались высокие крепостные стены, усиленные башнями комплексной зашиты и орудийными батареями. Только некоторые форты первой и второй оборонительных линий, разрушенные чуть ли не до основания во время нападения гористарских войск, до сих пор восстанавливались. Крепостные укрепления были введены в строй в первую очередь, а во внутренних помещениях и дорогах еще шли строительные работы.

Из-за введенного в Тристане военного положения прибывающие корабли пользовались не внутренними портами, а заходили во внешние, находящиеся в оперативной близости к замку. Дрейфующие причалы и станции, размещенные по периметру вокруг замковой территории, постоянно принимали корабли, военные и грузовые, поскольку замок все еще оставался важным транспортным узлом, через который шло снабжение большей части войск, сражавшихся на тристанском фронте. Поэтому свободных мест на причалах практически никогда не было, а большинство военных кораблей, прилетающих к замку, дрейфовало возле станций, уступая место огромным и неповоротливым сухогрузам и более мелким по размерам грузовым транспортам. Для быстрой загрузки и разгрузки кораблей, висевших в дрейфе, использовались многочисленные лихтеры, проворно снующие между ними, поэтому, приближаясь к замку, приходилось двигаться очень осторожно, постоянно сверяясь с координационной сеткой маршрутов, чтобы случайно с кем-нибудь не столкнуться.

Корвет, на котором вернулся в замок тристанский барон, стал единственным исключением в этой системе, после обмена всеми необходимыми идентификационными кодами сразу перенаправленный во внутренний порт. Эдвард редко пользовался своим личным паролем, обычно было достаточно сообщения о том, что он присутствует на борту. Однако сейчас, когда в рейнсвальдском тылу активизировались саальтские диверсанты, и увеличилось количество нападений и подрывов, офицеры безопасности все меньше доверяли словам, а пропускные коды обновлялись каждый день, что усложняло работу не только вражеских диверсантов, но и всю общую логистику тылового снабжения.

Внутренний порт тоже не пустовал, там стояли грузовые и пассажирские корабли, доставлявшие в замок новое снаряжение и гарнизонное пополнение из столицы бароната. Постоянный шум работающих кранов, разгружавших и загружавших контейнеры с военным оборудованием, дроидами, боеприпасами и различным снаряжением, начиная от прицельных блоков до дополнительных частей для замковых орудий был такой же неотъемлемой частью работы порта как и постоянный поток судов, поэтому на еще один подошедший к внутренним причалам корвет внимания практически никто не обратил. Барона встречала только небольшая группа портовых офицеров, дожидавшаяся на причале возле выдвинувшегося трапа.

– Добро пожаловать домой, господин барон, – поклонился старший из встречавших, майор с нашивками интендантской службы замка. – Мы рады, что вы смогли найти время, чтобы снова нас посетить.

– Я рад снова оказаться дома, но у меня нет времени на церемонии, так что давайте сразу перейдем к делу, – ответил Эдвард, спустившись по трапу вместе со своей свитой. Среди его сопровождавших был и тоскарийский наемник, сменивший форму на тристанскую, но тоже без знаков отличия. – Мне сообщили, что в замок для встречи со мной прибыл остезейский лорд. Где он в настоящий момент?

– В своих гостевых покоях, – ответил встречающий. – Ему уже сообщили о том, что вы прибыли, и он надеется на скорейшую встречу.

– Через полчаса проводите его в зал для аудиенций. Встреча пройдет за закрытыми дверями, – приказал Эдвард, уже направляясь к выходу. Заставлять высокого гостя ждать было невежливо, но еще более невежливым было бы явиться к нему вот так с корабля в полевой форме. Поэтому сначала барон отправился в личные покои, где его уже дожидалась прислуга и сервисные дроны, чтобы привести себя в порядок и сменить мундир на парадный камзол, предназначенный для встреч с особо важными гостями.

Тристанский замок, при всей его помпезности и масштабности, для Эдварда все-таки оставался домом, который хранил множество памятных вещей и воспоминаний, в том числе связанных с Изабеллой. Даже церемониальный костюм, в который его переодевали, был для него больше памятью, чем предметом одежды. Пока сервисные дроны, тихо попискивая, закрепляли все регалии и элементы декоративной брони, барон снова погрузился в собственные мысли, стараясь сосредоточиться на настоящем и предугадать, почему остезеец прибыл так внезапно, и о чем он собирается с ним говорить. Кроме того, положение хозяина дома накладывало на него определенные обязательства, и если ему выпала возможность провести вечер дома в компании друга, то почему бы не организовать ужин в честь приезда дорого гостя. Даже если переговоры пройдут удачно, в непринужденной обстановке разговаривать все равно легче, ведь хорошая еда и вино развязывали языки лучше любых палачей. Он вызвал адъютанта и передал необходимые распоряжения дворецкому и церемониймейстеру по поводу приема и ужина, соответствующего статусу гостя.

Эдвард отправился в зал для аудиенций в сопровождении двух вооруженных гвардейцев, оставив свиту свободной. За время, пока шел по коридорам замка, он успел понять, насколько отвык от всех этих неудобных помпезных одеяний, увешанных невероятным количеством тяжелых и абсолютно бесполезных побрякушек. Привыкший к лаконичному и удобному крою военной формы, Эдвард чувствовал себя некомфортно. Да он в комбинезоне и тяжелой броне двигался свободнее и легче, чем в этих ставших вдруг ненавистными дорогих шелках, тонких кружевах и бесконечных складках, шнуровках и пряжках. Только тяжесть фамильного клинка в ножнах успокаивала и придавала бодрости духа.

Зал для приемов сейчас пустовал. Помещение с высоким потолком и фальшивыми окнами, на которые проецировалось изображение неба с редкими облаками, освещали большие люстры с десятками ламп, на толстых цепях свисавшие с арочного потолка. Здесь без особого стеснения мог собраться весь дипломатический корпус представительств феодов и других государств, имевших контакты с Тристанским баронатом, и еще оставалось достаточно свободного места для танцующих пар. Стены и колонны, украшенные золотой вязью и барельефами, показались Эдварду слишком высокими и помпезными, может быть, он просто отвык, или пустой зал, гулким эхом отзывавшийся на каждый шаг, был действительно огромен для одного человека. Блестящий мраморный пол отражал свет ламп под потолком и создавал иллюзию безграничного пространства. Барон старался ступать как можно мягче, прислушиваясь и вспоминая какие шумные балы давал здесь прежде.

На противоположной стене зала висел гобелен с изображением герба и девиза Тристана, под ним на небольшом возвышении стояло кресло, сидя на котором барон раньше встречал гостей и послов, но Эдвард не стал подходить к нему, оставшись стоять на середине красной дорожки, проходившей от центральных дверей до самых ступенек этого возвышения.

Только когда двери распахнулись снова, барон повернулся, чтобы встретить своего гостя, тоже одетого для торжественного момента, со всеми необходимыми регалиями Остезейского Союза, хотя некоторые он раньше не видел. Возможно, это были новые, соответствующие статусу лорда, а не главы Совета, заменявшие их прежде.

– Линк! – облегченно вздохнул барон, как только охрана вышла и закрыла двери, оставив их наедине. – Я искренне рад тебя видеть! Порой мне начинает казаться, что количество людей, которым я действительно могу доверять, сократилось настолько, что хватит пальцев одной руки, чтобы их пересчитать!

– А что, когда-то было иначе? – Линк широко улыбнулся и крепко пожал протянутую руку. – Эдвард, я слышал, что произошло у Золотых Ворот, и очень рад видеть тебя здоровым и полным сил, я был уверен, что даже такое испытание не способно тебя сломить. Сейчас Рейнсвальду необходимы такие люди, как ты.

– Благодарю, друг мой. Я решил, что мне еще рано умирать, – усмехнулся барон. – Знаешь, мне не терпится спросить, в чем причина твоего неожиданного визита, но я должен отметить, что ты дал мне повод побывать дома. Последнее время у меня вообще не было возможности покинуть передовую, да и сейчас я нужен там…

– Я по поводу происходящего в Гористарском графстве, – ответил Линк, хлопнув его по плечу. – Прости, мы так давно не виделись, и я хотел бы поговорить о чем-нибудь более праздном, но, увы, приходится заниматься политикой. Ты же знаешь, что у Союза там прежде тоже были свои представители, соответственно, информаторская сеть также неплохо развита.