Текст книги "Пустой мир 3. Короны королей (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 66 страниц)

Перебежчик, судя по докладу, дожидался сейчас в городской тюрьме, находясь под охраной отделения гвардейцев, что говорило о его высокой важности. Любопытство Эдварда только росло, ему не терпелось лично познакомиться с добровольным пленником. Так что не задерживаясь в порту, который жил своей обычной повседневной жизнью, кипевшей вокруг причалов, где загружались или разгружались транспорты, маршем двигались абордажные и десантные команды, гудела погрузочная техника, и раздавались команды и окрики, тристанский барон сразу направился в город, где уже были извещены о его прибытии.

Орбитальные лифты были чудом инженерного мастерства. Арочные конструкции, состоявшие из аномальных металлов, использовавшихся при постройке тяжелых кораблей, делились на секции, способные изменять свое положение друг относительно друга при слишком высокой внешней нагрузке – вроде изредка накатывающих на город штормов – а контроль их постоянного состояния обеспечивала система противовесов и компьютерной диагностики. Основную часть конструкции составляла сама лифтовая шахта из наноматериалов, обеспечивающих сверхвысокую прочность и надежность. Лифт же представлял собой платформу на магнитных рельсах. Собственный генератор гравитации позволял ей развивать скорость до пятидесяти километров в минуту, так что подъем и спуск занимали минимально возможное время.

Сам город, как и большинство городов такого типа, был строго разделен на секции, центрами которых были многоуровневые вертикальные модули, являющиеся опорными точками купола. Эти здания могли быть или жилого, или промышленного назначения, но все с очень мощными, похожими на ступенчатые трапеции, основаниями площадью до нескольких десятков квадратных километров. И уже вокруг них высотными зданиями застраивалась вся городская территория. Через равное количество этажей модули связывались подвесными улицами и даже целыми площадями, стабильность и безопасность которых обеспечивалась генераторами антигравитации. Множество огней, от маленьких точек окон жилых зданий до огромных, ярко сияющих коммерческих вывесок, вместе с основным городскими уличным освещением создавали непередаваемую световую картину, нарушаемую только потоками воздушного транспорта, движущегося по специально размеченным маршрутам.

Эдвард любил города. Они казались ему сосредоточием жизненной энергии этого мира, их вечно кипящая деятельность не останавливалась ни на секунду, противопоставляя себя мертвой темноте и безмолвию диких пустошей. Миллионы живущих здесь людей были его подданными, и за каждого из них молодой барон чувствовал свою ответственность. Миллионы жизней, которых от ужасов окружающего мира защищали только крепостные стены, удерживаемые войсками бароната, и для них сам тристанский барон всегда был и будет символом надежды, защитником, посвятившим свою жизнь тому, чтобы их следующий день не стал последним.

– Господин барон, мы рады снова видеть Вас здесь… – начал было встречающий его чиновник городской администрации, но Эдвард остановил его жестом руки.

– Хватит формальностей, мне нужно как можно быстрее посетить пленника, привезенного с Рейнсвальда, – приказал он, выходя с платформы орбитального лифта. – Надеюсь, мой транспорт уже подготовлен?

– Да, конечно, – кивнул встречающий, – Ваш флаер готов и ждет вас.

Городская тюрьма, не считая гарнизонного сектора, была едва ли не самым защищенным местом в городе, но большая часть ее защиты была обращена не столько наружу, сколько вовнутрь, чтобы не выпустить тех, кто там находился. В колониях в тюрьмах содержали не только преступников, но и пойманных мутантов, дикарей и пиратов со взятых абордажем кораблей. В этих же тюрьмах находились лаборатории для изучения и препарирования пленников, допросные и пыточные, где содержались самые опасные разумные и полуразумные существа из тех, каких только можно встретить в пустошах. Благодаря данным, полученным в таких тюрьмах при исследованиях, было так много известно о тех же орках, с которыми Тристанский баронат сталкивался далеко не в первый раз, и именно поэтому появилась удачно выработанная стратегия, позволяющая практически без потерь уничтожать даже крупные орды.

Высокие крепостные стены, отделявшие тюрьму от остального города, вовсе не имели ворот, все сообщение с внешним миром обеспечивалось исключительно по воздуху, и каждый подлетавший транспорт, вне зависимости от его идентификационных номеров, тут же брался на прицел системами воздушной защиты.

Эдварда при посадке уже встречали тристанские гвардейцы, чтобы сразу проводить к камерам пленников. И лишь в порядке исключения, как барона, его пропустили без какого-либо досмотра и проверки, оставив ему и его сопровождающим все оружие.

Камера, где содержался гористарский пленник, находилась на уровне для временного задержания, здесь атмосфера была гораздо легче, нежели во внутренних казематах тюрьмы, где пленники могли провести всю жизнь, так больше и не покинув тюремные стены. Вместо низких серых проходов и стальных защитных дверей здесь были широкие, выкрашенные белой краской и высокие коридоры с решетчатыми дверями, за которыми ожидали решения суда или своей участи пойманные преступники или задержанные, чья вина не была точно установлена. У дверей пленника стояла охрана из четырех вооруженных гвардейцев и нескольких тюремных служащих, нервно поглядывавших на барона и его свиту.

– Господин барон, пленник ожидает Вас, – доложил старший офицер. – У него изъято все личное оружие и сопровождавший его груз…

– Сопровождавший груз? – он приподнял одну бровь. – Об этом мне ничего не сообщали. Что именно за груз?

– Закрытый кейс, – уточнил офицер, – мы его просканировали, ничего опасного там не обнаружено, но, судя по данным сканера, там находится холодное оружие…

– Холодное оружие? Еще интереснее, – удивился Эдвард. – Ладно, сейчас сами разберемся. Открывайте дверь. Если что-то потребуется, я вас вызову.

Старший офицер кивнул и приложил к считывающей панели свою карточку. Замок тут же отозвался щелчком снятой блокировки, а решетчатая дверь медленно поползла в сторону. Тюремный служащий отошел в сторону, жестом показав барону, что путь свободен.

Внутри, за небольшим пластиковым столом, сидел гористарский вассал в парадном одеянии с гербами сюзерена и своего рода, в расстегнутом и распотрошённом камзоле, с расшнурованными ботинками, но все равно с невероятно надменным выражением лица.

– Господин барон! – вся спесь сразу слетела как только он увидел заходящего в камеру Эдварда, – Слава Небу, вы все-таки пришли. А я уж начал бояться, что вы не согласитесь на эту встречу… Святое Небо, я уже начал жалеть, что решился на подобное.

– У вас еще будет возможность пожалеть о том, что вы здесь оказались, сир, – чуть заметно кивнул головой тристанский барон, и жестом велел ему сесть обратно. – Поскольку если у вас нет ничего, что меня может действительно заинтересовать, я не намерен тратить много времени на вас.

– Господин барон, мне нужно от вас всего лишь несколько минут разговора. Прошу Вас выслушать меня, – сложил руки в умоляющем жесте гористарский вассал. – Мое имя Ариал Де Семпри, мой род является одним из древнейших среди вассалов Гористарского Дома, но в настоящее время я говорю не как вассал…

– Продолжайте, – позволил Эдвард, подтянув ногой табурет и сев за стол с другой стороны. – Что именно вы хотите мне сказать?

– После того, как вы убили Михаэля Гористара, правящая ветвь в феоде прервалась, – напомнил Де Семпри, – и в настоящее время графство переживает тяжелые времена. Вассалы устали от войны, земли многих разорены боевыми действиями или вовсе захвачены, а с гибелью самого феодала многие не видят смысла в продолжении военных действий. Конечно, еще остается наследник, но он находится у вас в плену вместе со своими сестрами и матерью…

– Я знаю об этом, – заметил Эдвард скучающим тоном, – можете сказать хоть что-то, кроме того, что мне и так известно?

– Очень многое, господин, – поторопился убедить его пленник, – видите ли, ситуация сложилась в настоящее время таким образом, что среди вассалов Гористарского Дома произошел серьезный раскол, и я представляю одну из сторон, которые сейчас оспаривают правильность своих решений. Часть вассалов решила присягнуть на верность наследнику Михаэля даже несмотря на то, что он находится в плену. Некоторые считают, что сейчас наилучшим решением будет просить поддержки у графа Тоскарийского, как ближайшего к Гористарскому Дому, чей род связан с ним древними и прочными узами, как родственными, так и политическими, но…

– Вы, как я понимаю, не относитесь ни к той, ни к другой стороне конфликта, не так ли? – направил его Эдвард, сложив руки на столе. – И вы, как мне говорили, самостоятельно вышли на моих людей, ища встречи со мной. Тогда что же вы хотите? Капитулировать?

– Не совсем так, господин барон… – смутился Де Семпри. – Войска графства в настоящий момент фактически никем не управляются, инициатива, так сказать, проявляется на местном уровне, но я думаю, вы и так об этом неплохо осведомлены, судя по вашим последним успехам на фронте. Господин барон, я и мои соратники уверены, что вы единственный, кто может спасти графство от окончательной гибели…

– Неожиданно! – усмехнулся барон Тристанский. – Получается, вы хотите мира для своего феода, но не знаете, к кому можно обратиться. И думаю, должны отдавать себе отчет в том, что ваше предложение вполне можно воспринимать как предательство… А с предателями у меня разговор короткий.

– Господин барон, в настоящее время у нас нет сюзерена, которому мы бы присягнули на верность, – поправил его Де Семпри, – но сейчас мы сделали выбор. И просим Вас принять нашу клятву верности как ваших преданных вассалов…

– Мы? – переспросил Эдвард. – От лица скольких же людей вы сейчас говорите?

– Я говорю от лица союза бывших гористарских вассалов, ваша светлость, – поклонился Де Семпри, – если ваши люди позволят, я посмел бы просить вас вернуть мне сейчас кейс, отобранный у меня в тот момент, когда я перешел линию фронта.

– Конечно, – кивнул тристанский барон и жестом приказал принести кейс. Через минуту один из охранников зашел внутрь, положил кейс на стол, после чего сразу же вышел. – Как я понимаю, вы говорили об этом предмете?

– Вы позволите? – попросил беглый вассал, и Эдвард продвинул кейс к его стороне.

– Премного благодарен, ваша светлость.

На кейсе был замок с ДНК-блокировкой, и вместо замочной скважины находился небольшой анализатор, к которому необходимо приложить палец для забора дозы крови. Секунда, и крепления щелкнули, открывая кейс. Эдвард в этот момент напрягся, потянувшись пальцами правой руки к кобуре, но Де Семпри не попытался сделать ничего, что можно было хотя бы приблизительно расценивать как агрессию, раскрыв кейс и развернув его к барону.

– Господин, здесь оружие двадцати одного гористарского вассала, готового поклясться Вам в верности и готовности к служению. Каждый из нас искренне уверен, что только Вы сможете спасти наш феод от окончательной гибели, – вздохнув, громко произнес Де Семпри. – Я прошу Вас принять эту клятву и наше служение.

– Вы готовы встать на колено перед убийцей вашего сюзерена? – усмехнулся Эдвард, поднимаясь на ноги и подходя к пленнику. Тот уже достал из кейса шпагу, принадлежавшую, вероятно, именно ему, и, держа ее двумя руками, протянул Эдварду, встав на одно колено. Тристанский барон задержался перед ним, все еще решая, как следует реагировать в таком случае. – Как же мне верить клятве человека, так легко отказавшегося от старых клятв?

– Мы признаем вину Гористарского Дома перед Вами, господин барон, и чувствуем ответственность за людей феода, для которых эта война стала нескончаемой мукой. Мы хотим лишь мира на нашей земле, и не видим никого другого, кто сможет этот мир установить… – ответил Де Семпри, не поднимая глаз, – Ваша светлость, вы показали себя достойным правителем, честным и верным своим клятвам, как бы трудно вам они не давались. Ваше слово стоит больше, чем богатства многих семейств Гористарского феода. Дайте слово, что в нашем феоде будет мир, и мы пойдем за вами до самого конца.

– Хорошо, – кивнул Эдвард, снимая перчатку и принимая шпагу у него из рук, крепко сжав ладонь на клинке. Почти сразу же выступила кровь, поскольку лезвие было бритвенной остроты. – Я принимаю вашу верность и ваше служение, сир Де Семпри, так же как и верность и служение благородных людей, от лица которых вы говорите. Отныне и вовек, признаю вашу службу угодной воле моей, и благодарность моя будет за верность, а за предательство – наказание, – спокойным тоном повторил слова клятвы. Де Семпри, не вставая с колена, поцеловал его ладонь и поклонился. Только после этого Эдвард вернул ему шпагу, протянув рукоятью вперед. – Поднимитесь, вассал Тристанского Дома.

– Ваша светлость, – Де Сампри впервые улыбнулся, – я бесконечно горд, что именно я стал человеком, принесшим вам клятву верности, но все же смею просить вас еще об одном…

– Слушаю вас, – кивнул Эдвард, – отныне вы говорите со мной как с сюзереном, а я не могу не обращать внимания на просьбы собственных подданных.

– Вам необходимо окончательно покончить с Гористарским родом, – твердо сказал Де Семпри. – Только когда последний наследник умрет, тем, кто еще хранит верность этому Дому, не останется ничего другого, кроме как признать ваш протекторат. Поверьте мне, они не смогут поступить иначе…

– За исключением того, что вполне могут переметнуться к тоскарийскому графу, – заметил Эдвард. – Кажется, именно к нему сейчас и отправился Розмийский претендент на престол, если я не ошибаюсь?

– Именно так, господин барон, – кивнул Де Семпри, – Тоскарийский граф объявил, что не собирается сдаваться или признавать права на престол какого-либо другого претендента, несмотря на то, что после гибели Михаэля его дела складываются не лучшим образом. Он надеется на поддержку остального союза, многие так же уверены, что он хочет подчинить себе и Гористарский феод…

– А вассалы, присягнувшие наследнику Михаэля, как я понимаю, от этого далеко не в восторге, – продолжил Эдвард начатую мысль, и Де Сепри согласно кивнул, подтверждая эту догадку. Тристанский феодал только усмехнулся, уже выстраивая в голове план дальнейших действий, – что ж, тогда этот ребенок живым принесет гораздо больше пользы. И не спорьте со мной… – сразу предупредил он своего нового вассала, уже открывшего было рот. – Вы же просили у меня мира, а не сцену для разборок между тристанским бароном и тоскарийским графом? Я принесу вам мир, но за всё имеет свою цену…

***

Сказать, что Стивки был в бешенстве, значит, не сказать ничего. Его разрывало от понимания того, что его с подчиненными просто бросили умирать, оставив в окружении без подкрепления и практически без путей к отступлению и отвода всех сил из почти захлопнувшегося котла. Им чудом удалось вырваться, оставив гельские и тристанские войска с носом, буквально стравив их друг с другом, отойдя на новые позиции, дальше от развернувшихся боев.

– Где он?! – даже не сняв боевого снаряжения, громко стуча металлическими подошвами боевой брони по выложенному гранитом полу, Стивки ворвался в парадный зал Тоскарийского дворца. – Где этот предатель?!

Кажется, он ворвался в момент какого-то торжественного приема или очередного бала, который давал Тоскарийский граф для своих союзников, рассчитывая перехватить их симпатии после всего произошедшего с Гористарским Домом. Гости: дамы в бальных платьях, ведущие пустые светские разговоры, мужчины в гражданских и парадных армейских мундирах, больше занятые фуршетом и объявленными танцами, чем войной, сейчас кипевшей в колониях, остановились как один и замерли, удивленно глядя на ворвавшегося в зал человека. Звучавшая до этого музыка прервалась на середине такта, и в зале повисла тишина, нарушаемая только шуршанием вееров. Все внимание было приковано к человеку в мятой и закопченной броне, сплошь покрытой ожогами от многочисленных энергетических попаданий. Возвышаясь над всеми почти на полтора метра из-за габаритов своего снаряжения, Стивки снял шлем и рявкнул снова во весь голос:

– Где этот предатель?! Я хочу видеть его немедленно! – голос Стивки, усиленный отличной акустикой бального зала, разносился под сводами. Его нескрываемое бешенство, а так же полный комплект вооружения произвели должное впечатление – ближайшие к нему гости в страхе отступили на несколько шагов. Сейчас Стивки ненавидел их всех, без исключения. Пока он там, на поверхности, прокладывал себе путь телами своих и вражеских солдат, гнил в окопах и прятался от артиллерийских обстрелов, все эти помпезные и раскрашенные «благородные», как сами себя называли, танцевали и радовались жизни. Когда-то из-за этого он и оставил Саальт, но здесь все повторялось снова. На войне умирали солдаты, но не те, кто их отправлял на фронт…

– Стивки! Святое Небо, что ты творишь?! – к нему вышел тоскарийский граф лично, едва сохраняя спокойное выражение лица и, видимо, едва сдерживающийся от того, чтобы отдать приказ об аресте. – Как ты смеешь вообще здесь появляться? Твое место сейчас у Гарнейского порта!

– Гарнейского порта больше нет! – рявкнул Стивки, не желая сейчас вспоминать о правилах придворного этикета. – На его месте сейчас только развалины и войска наших врагов, сцепившиеся друг с другом!

– Как нет?! – граф даже отступил, но быстро взял себя в руки. – Стивки, немедленно выйди отсюда, приведи себя в порядок, и через пятнадцать минут жду тебя у себя в кабинете… Прошу извинить меня, уважаемые дамы и господа, у меня появились неотложные дела, из-за которых я вынужден вас покинуть… – поклонившись, он вышел из зала следом за Стивки, все-таки подчинившимся приказу. Дверь еще не успела закрыться за ним, как поднялся целый гул голосов, обсуждающих только что увиденное. Потеря Гарнейского порта наверняка скажется на репутации Тоскарийского графства, и он готов был проклясть Стивки за то, что он объявил об этом во всеуслышание.

Командор действительно явился в кабинет графа через пятнадцать минут, уже сменив боевой костюм на более привычный для дворца мундир, но никуда не убрав оружие и даже не пытаясь скрывать свое недовольство целым миром, окружающим его. В подобном состоянии Стивки появлялся крайне редко, но каждый раз находились веские и объективные причины, которые он сам же и разъяснял в весьма нелестных, а иногда откровенно грубых выражениях. Граф Тоскарийский уже был там, сидя за столом и тщетно пытаясь привести в порядок разбегающиеся в стороны мысли.

– Ты вообще понимаешь, что за цирк ты устроил?! – с ходу рявкнул на него граф, сразу же вскочив со своего кресла. – Хоть представляешь, насколько для меня важен этот прием? Чтобы все эти люди, которые сейчас там, в бальном зале жрут мою еду и пьют мое вино, были уверены, что я могу защитить их интересы?! Чтобы они верили мне и тому, что я могу разбить врагов? Ты осознаешь, что дискредитировал меня, при всех сообщив, что мы потеряли верфи, которые удерживали вот уже два месяца, отобрав их у Вассария?! Гарнейский порт был символом того, что я могу разбить претендентов на престол! Матерь Земная, больше всего на свете я сейчас мечтаю придушить тебя! – он бессильно стукнул кулаками по столу. – Сейчас каждая собака в королевстве об этом узнает!

– Если вы хотите меня убить, воля ваша, – спокойно вытянулся Стивки. – Только я смею вас просить прежде наказать еще одного человека.

– Заткнись! Как ты вообще смеешь меня просить хоть о чем-то после того, как сдал столь важные для нас позиции?!

– Потому что приказы, отданные генералом Тоссаком нельзя было воспринимать иначе, как намеренно запланированную диверсию против моих людей, удерживавших позиции в порту! – не повышая голоса, уверенным ледяным тоном процедил Стивки. – Этот предатель отвел войска с левого фланга моих позиций, открыв гельским силам коридор и позволив им перерезать мои коммуникации. Мы держались почти в полном окружении последнюю неделю, не имея даже возможности послать сообщение о своем бедственном положении, проигрывая противнику в численности войск, артиллерии и технике, практически не имея кораблей. И я все равно удерживал город и порт, выполняя ваш приказ! Если бы не ваш сын, мы бы все там погибли!

– Мой сын? – удивился граф, откинувшись на спинку кресла. – Келвин был под Гарнейским портом? Что он там забыл? По моим сведениям он должен находиться возле Терских островов, где высадился тристанский экспедиционный корпус…

– Ваши сведения устарели! – прошипел Стивки, почти не разжимая зубов. – сир Келвин разбил тристанцев и заставил их убраться с островов, после чего перебросил все свободные силы к Гарнейском порту. В отличие от генерала Тоссака, который даже в уборную сходить не может, не разослав десяток оповещений по всем войскам, ваш сын показал себя примером настоящего и достойного командира. Если бы не его удар в тыл гельским войскам, вы бы потеряли не просто порт. Вы бы потеряли еще бы и весь гарнизон порта. Все мы обязаны жизнью вашему сыну. И знаете, что в это время делал ваш генерал?! – слова Стивки просто сочились ядом, и даже графа неприятно передернуло. Командор мог напугать человека, просто находясь рядом, а в таком состоянии от него вообще можно было ожидать чего угодно.

– Вызовите генерала Тоссака, скажите, срочно! – включив коммуникатор, потребовал тоскарийский граф и только после этого снова обратился к Стивки: – И что же он сделал? Генерал всегда хорошо проявлял себя на полях сражений, у него много наград и заслуг как перед феодом, так и перед всем королевством.

– Плевать я хотел на его заслуги! – рявкнул Стивки, но быстро справился с собой и снова приобрел каменный вид. – Этот предатель не сделал вообще ничего! Он просто удерживал свои позиции, которые практически никто не трогал в этот момент, а на все просьбы о поддержке отвечал, что у него другие приказы. Он отказал в помощи даже вашему сыну! Плевать на меня, я даже не сир, но ваш сын Келвин приказывал ему поддержать моих людей в порту хотя бы артиллерией! И он все равно отказал…

– Этому должно быть логическое объяснение, – граф снова откинулся на спинку кресла, покачиваясь в нем и задумавшись, – простое, но в то же время весьма понятное объяснение его действий. Тоссак давно заслужил мое доверие…

– Всему этому есть объяснение! – Стивки едва сдерживался, и граф хорошо видел, как побелела его рука, все крепче сжимавшая эфес палаша у него на поясе. – Генерал Тоссак предатель. Он предал меня, бросив умирать, и неизвестно еще, не предал ли он заодно и вас, продав Вассарию или тристанскому выскочке.

– Следи за своими словами, Стивки, – устало попросил граф, приложил палец к виску, стараясь успокоиться. Сейчас требовалось действовать, точно выверив свои действия, по законам логики, а не эмоций, – такие голословные обвинения все равно ни к чему не приведут. Мы сейчас еще выслушаем версию генерала Тоссака, а после этого уже придем к общему консенсусу…

– Вы собираетесь еще слушать этого предателя?! – Стивки начал дышать шумно, как бизон, с силой втягивая в легкие воздух. – Он же будет врать!

– Я решу, врет он или нет! – повысил голос граф. – А не ты!

– Да пошло оно все к демонам! – Стивки развернулся, намереваясь выйти из кабинета. – Видимо, мне со всем придется разбираться самому!

– Стоять! – тоскарийский граф перешел на командирский тон. – Ты будешь стоять здесь и слушать генерала точно так же, как и я. Мне нужно понять все детали, прежде чем принять решение.

– Как вам будет угодно… – прошипел Стивки, возвращаясь на свое место, но так и не присев за стол. Для него места здесь не было, только для вассалов, каким он не являлся, несмотря на все свое положение в войсках.

Тоссак зашел в кабинет графа примерно через десять минут, в парадном мундире и даже не оставив бокал с шампанским, но моментально побледнел, увидев стоявшего здесь же Стивки. Граф это отметил и чуть заметно усмехнулся, убедившись, что не только на него командор производит подобное впечатление.

– Генерал, я вас вызвал для того, чтобы уточнить обстоятельства события, по поводу которых у нас с командором, – кивнул он в сторону Стивки, – возникли определенные разногласия. По прочтении вашего последнего отчета, я не обнаружил какой-либо информации о ситуации в Гарнейском порту, хотя он примыкает к вверенным вам позициям, а сейчас наш уважаемый Стивки заявляет, что вы намеренно допустили окружение порта, открыв коридор войскам противника…

– Господин граф, – Тоссак поставил бокал на стол и одернул свой мундир, – могу я просить разрешения присесть?

– Конечно, мой друг, присаживайтесь, – предложил ему граф, широким жестом указав на любой из свободных стульев у стола, – и расскажите нам в подробностях, что произошло…

– Произошла трагедия, – Тоссак пожал плечами. – Командование Гарнейского порта проявило себя в высшей степени некомпетентным, допустив столь позорное окружение, несмотря на все мои усилия по предотвращению подобного. Не слушая моих распоряжений, Стивки, принял на себя командование войсками вместо компетентных офицеров и наглядно показал, что не в состоянии руководить столь большими операциями…

– Вранье! – Стивки все-таки не выдержал и вмешался. – Все вранье, от первого до последнего слова! Пока вы тут прохлаждались всем своим помпезным табором, я уже дрался в колониях с тристанцами! Если бы не я, вам бы просто некуда было потом приводить подкрепления! Я удержал их тогда, а сейчас ты смеешь называть меня некомпетентным! – Тоссак повернулся к нему с выражением откровенной брезгливости на лице, но успел только охнуть, когда Стивки, схватив его за воротник, стащил со стула. – Да как ты смеешь, трусливый предатель!

– Стивки! – граф вскочил, хлопнув ладонями по столу. – Немедленно отпусти его! Это приказ!

– Наемник! Дикарь! – пытаясь откашляться, выплюнул генерал, когда, подчиняясь приказанию, Стивки его отпустил. – Варвар! Господин граф, я не понимаю, почему вы вообще держите его в войсках, он же сумасшедший! Вспомните только, что осталось от колониального гарнизона под его командованием, когда тристанцы по ним ударили? Из десятка выжили в лучшем случае двое или трое, он же тристанцев в крови своих людей утопил!

– Зато я удержал колонии, пока вы тут жевали сопли, раздумывая, что вам важнее, Гористар или собственные люди! – ответил Стивки, тоже переходя на повышенные тона, едва удерживаясь от того, чтобы не выхватить свой палаш.

– Стивки! – граф снова хлопнул по столу. – Мы это уже обсуждали! Немедленно прекрати! – атмосфера в кабинете была накалена до предела, а Стивки был человеком, предпочиташим словам действие.

– Как вам будет угодно, господин граф, – поклонился Стивки, сделав шаг назад.

– Ваша светлость, – повернулся к своему сюзерену генерал Тоссак, – я уже давно вам говорил, что его необходимо отстранить от командования, он более опасен нашим войскам, чем вражеским. Конечно, я понимаю, что этот наемник отлично подходит в качестве сторожевой собаки, но сейчас идет война!

– Следи за своим языком, падаль! – не удержался Стивки. – А то я его тебе вырву и суну в руку, чтобы держать научился!

– Стивки! – снова грохнул кулаком по столу граф, уже теряя терпение. Бешеный командор в непосредственной близости его никак не устраивал. Особенно вкупе с тем, что контролировать его он не мог и не умел, опираясь только на железное понимание субординации самим наемником – Немедленно умолкни!

– Граф, вы же сами видите! Он опасен! – подлил масла генерал Тоссак. – И потом, вы не хуже моего знаете, кто он на самом деле. Он с Саальта, и сейчас, когда Аллирд грозит войной, ему вообще нельзя доверять. Предавший однажды, предаст и снова! – генерал сам стукнул кулаком по столу, выдав на самом деле беспокоивший его вопрос.

Тоскарийский граф только тяжело вздохнул, именно этого он больше всего и боялся. После того, как королевские службы разведки официально заявили о том, что Саальт собирает войска для вторжения на Рейнсвальд, Стивки стал одной из самых сомнительных личностей при его дворе. Перебежчик с Саальта, обвиненный в жестоких преступлениях против народа королевства, единственной гарантией верности которого было слово самого графа, командор не мог не вызывать сомнений у остальных его вассалов. И, конечно, они не могли не воспользоваться грядущей войной как поводом для того, чтобы от него избавиться. С другой стороны, Стивки был единственным человеком, от которого граф никогда не боялся удара в спину. Он был слишком честным и твердо придерживающимся своих принципов для того, чтобы попытаться предать своего сюзерена.

– Предатель? – Стивки вспылил, услышав обвинения в свою сторону. – Да как смеешь ты, сам предавший, обвинять кого-либо в предательстве? Таких, как ты, вешать мало. Не только предатель, но еще трус и лжец!

– Предатель в этом зале только один, – ответил генерал, поднимаясь со своего места. – Ты сбежал с Саальта и прятался здесь, чтобы избежать справедливой казни, а теперь ждешь войска Аллирда, чтобы перебежать еще раз, не так ли? Сколько попросишь за это, а? – наверное, чувствуя присутствие графа, Тоссак не боялся повышать голос на « сторожевую собаку Тоскарии», как нередко называли Стивки.

– Вопрос сейчас не в этом… – начал было граф, но тут же вскочил со своего места, – Стивки!

Командор его уже не слушал, дернувшись вперед со своего места, кулаком ударил в лицо генерала, с одного удара раздробив ему переносицу. Тоссак захлебнулся собственными словами, но Стивки, начав действовать, останавливаться не собирался. Магнитные ножны лязгнули, когда он выхватил палаш, даже не активируя силовое поле, и командор сделал шаг вперед, вгоняя клинок Тоссаку в живот. Остро заточенное лезвие вошло в тело гладко, прошило его насквозь и вышло под лопаткой, разбрызгивая кровь. Генерал даже охнуть не успел, только трепыхался на клинке, судорожно хватая ртом воздух, еще не осознавая произошедшее.

– За сказанные слова необходимо отвечать, – прошипел Стивки, проворачивая палаш в ране, от чего Тоссак захрипел, а изо рта полилась кровь, – отвечать делом.

– Стивки! – заорал на него граф, но что-то исправлять уже было поздно. Командор просто отступил, выдернув палаш, заляпанный кровью. Тоссак простоял без посторонней поддержки ровно секунду, после чего повалился на колени, беззвучно открывая и закрывая окровавленный рот, руками пытаясь удержать жуткую рану на животе. Граф в ужасе смотрел на развернувшуюся перед ним сцену, когда Стивки, цепляя палаш обратно на магнитные ножны, пинком ноги в плечо отбросил генерала на спину.