Текст книги "Пустой мир 3. Короны королей (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 66 страниц)

– Думаешь, сам ты сможешь? – улыбнулась Миривиль. – Дэлай уже сейчас собирает вокруг себя тех, кто станет ему опорой в будущем. Такие, как Вассарий, отлично понимают, что их ждет, если сюзерена не станет. Никто не сможет их защитить… от тебя. И потому будут держаться за него …

– Будь ты мужчиной, из тебя бы вышел отличный политик, – усмехнулся Эдвард, отталкивая ее ножку и нависая сверху. – Сейчас даже среди дворян не так много людей, способных понять все происходящее. В большинстве своем они лишь безвольные куклы, которых дергают за ниточки …

– А кто тогда ты? – она задорно улыбнулась и оттолкнула любовника, перевернув его на спину и забравшись на него сверху. – Кем будет тристанский барон? Куклой? Или кукловодом?

– Все мы дергаем за ниточки, – усмехнулся Эдвард, глядя на девушку снизу вверх, – и ты одна из таких ниточек…

– Хочешь вернуть меня к отцу? – девушка наклонилась к нему так низко, что почти касалась своим лбом его лба. – В обмен на его верность? Он вложил в Розмийского претендента слишком много средств, чтобы легко согласиться променять все на жизнь родной дочери. Не ты ли говорил, что эмоциям нет места в политике? И потом, с ним рядом все равно остается мой брат, которому уготована роль преемника…

– Это мы и узнаем, – усмехнулся Эдвард. – Я отправил посла к твоему отцу с предложением сменить свои взгляды в обмен на твою жизнь и свободу. Посмотрим, насколько он ценит своих детей на самом деле.

– А скучать не будешь? – девушка коснулась его губами. – Ведь что бы он ни выбрал, это означает, что нам придется расстаться…

– Что бы он ни выбрал, – ответил Эдвард, прижимая ее к себе, – Тоскарийский граф мне нужен только для того, чтобы использовать его армии. Если он откажется, то его жизнь для меня уже не будет иметь цены. Я думаю, ты умная девочка и тебе не нужно объяснять, что будет дальше?

– Гористары, Тоскария и Тристан в руках одного человека, – Миривиль даже не думала вырываться, преданными глазами глядя на своего любовника. – С тобой будут считаться не только претенденты на престол, но и сами короли. Если, конечно, ты захочешь их возвести на престол…

Эдвард улыбнулся. Подобные мысли возбуждали.

***

Розмийский берег горел, череда пожаров и огненных вспышек простиралась в темноте насколько хватала глаз, и не нужна была усиленная оптика. чтобы разглядеть прибрежную полосу, превратившуюся в сплошное поле боя. Войска защитников оказались смяты и отброшены, от укреплений остались лишь только изрешеченные многочасовыми обстрелами развалины, а безуспешные попытки контратак приводили к еще большим потерям. Войска Саальта, закрепившись на нескольких плацдармах, обеспечили возможность высадки основных военных частей. В бой вступили массированные бронетанковые и артиллерийские части, обеспечив количественный и качественный перевес над силами обороны, и подавили сопротивление прибрежных гарнизонов.

Продолжалось наступление передовых частей, получивших приказ ни в коем случае не снижать темпы продвижения, а укрепленные районы и города, которые не получалось взять с наскока, обходить и оставлять частям второго эшелона, обеспечивающих зачистку захваченных территорий противника. Бои на линии фронта шли практически без перерыва. Ослабленным и истощенным войскам розмийского графства, оставшимся без резервов, приходилось отступать по всем направлениям, теряя людей и бронетехнику.

Над прибрежной полосой, с посеревшим от пепла песком, местами оплавившимся от жара и превратившимся в гладкие лужицы стекла, завис транспорт с королем Саальта на борту. Еще несколько часов назад на этом участке кипел бой, десантные группы саальтского спецназа штурмовали берег, где должен был развернуться плацдарм для нового наступления, отрезающего от коммуникаций большую группу все еще державших позиции розмийских войск. Вокруг до сих пор на земле лежали солдаты в боевых костюмах, расстрелянные, разорванные или оплавленные попаданиями энергетического оружия, порой скалясь прямо в небо обожженными костями черепов, залитых расплавленным металлом и пластиком. Горели сбитые при посадке десантные капсулы, рухнувшие на землю грудами искореженного металла, или же чадили, поднимая в небо столбы густого и раскаленного черного дыма, тяжелые танки защитников, уничтоженные огнем кораблей прикрытия. Здесь пахло раскаленным металлом, горящим топливом и озоном, горелой плотью и расплавленным песком. Здесь пахло техногенной войной и смертью.

Транспорт осторожно опустился, выдвинув амортизаторы, и чуть покачнулся, коснувшись поверхности и отключив двигатели. Десантный люк открылся, и первыми оттуда вышли личные телохранители Аллирда, закованные в тяжелую броню минотавры, вооруженные двухлезвийными секирами, потрескивающими силовым полем. Неуклюжие, огромные – в два человеческих роста – гуманоиды выглядели еще тяжелее и опаснее в тяжелой броне и закрытых шлемах, надетых на рогатые головы. Убедившись, что никакой опасности поблизости нет, они отошли в стороны, встав возле трапа и синхронно стукнув секирами по земле.

И только после этого на землю Рейнсвальда вступил Аллирд, в своем боевом доспехе, декорированном драгоценными металлами. Его забрало из чистого золота, анатомически точно повторяющее черты лица, не передавало те эмоции, которые обуревали амбициозного короля. Под маской Аллирд улыбался широко и откровенно. Одна из важнейших целей в его жизни достигнута, последний раз позволял себе так радоваться, когда последний из мятежных вассалов признал его верховенство, сложив оружие и встав на колени. Тогда Саальт вновь был объединен, и никто больше не смел сомневаться в том, что он новый король. И теперь никто не посмеет сомневаться в том, что Аллирд Первый не может отомстить своему древнему врагу.

Спустившись, король Саальта, не обращая ни на кого внимания, опустился на одно колено и горстью зачерпнул горячий песок, глядя на него внимательно, словно перед ним было какое-то чудо.

– Итак, мой король, ты первый из благородных правителей Саальта, кто сошел на эту землю, – за его спиной раздался голос Редрика, немного приглушенный стуком бронированных сапог по металлу трапа. В отличие от старшего брата, он надел стандартный вариант боевого снаряжения без лишних украшений, предназначенный для настоящих боев.

– Рейнсвальд, – повторил Аллирд, согласно кивнув головой. – Вот уже второй раз королевство Саальт приходит с войной на землю Рейнсвальда. В первый раз мы потерпели поражение, дав слабину и попытавшись заполучить больше, чем могли. Я учел ошибки прошлого вторжения, но сейчас… сейчас я могу сказать, что волнуюсь. Только тебе, Редрик, я могу признаться, что здесь, на этой проклятой земле, я чувствую страх. Меня пугает сама вероятность того, что я мог чего-то не учесть, что-то не предусмотреть…

– Брат, один человек никогда не может предусмотреть всего, – согласился Редрик, вставая рядом с ним, – нельзя предугадать все, тем более, на войне. Ты же помнишь, как мы раньше сражались вместе, плечом к плечу против бунтовщиков и предателей? Сколько раз ошибались и сколько раз исправляли эти ошибки? Я почти уверен, что здесь будет то же самое. Мы будем ошибаться, но наши ошибки не будут столь страшными, как ошибки наших врагов.

– Надеюсь, – кивнул Аллирд, поворачиваясь к брату, – и все же, важнее всего вот это… – он показал горсть песка в ладони. – Это Рейнсвальд. Не государство, не феодалы и не короли. Вот это настоящий Рейнсвальд, – снова сжал руку в кулак, так что песок брызнул во все стороны, – земля и люди. И именно это я хочу уничтожить. Понимаешь? Уничтожить, чтобы он никогда снова не возродился. Запомни именно это, когда снова будешь мне докладывать о своих успехах. Пленных быть не должно…

– Пленные могут нам помочь, – не согласился с ним Редрик, даже удивившись такой жестокости своего брата. – Из пленных, готовых стать перебежчиками, мы формируем ударные группы и бросаем на передовые рубежи обороны, чтобы снизить собственные потери. И, кроме этого, мы их используем в качестве бесплатной рабочей силы, что так же весьма повышает эффективность наступления и продвижения вглубь вражеской территории.

– Редрик, помнишь, с чего началась гражданская война у нас дома? – сделав жест рукой, Аллирд направился вперед, и телохранители окружили их кольцом, сопровождая, – Если нет, то я напомню. Князья посмели сомневаться в словах своего короля. Где возникают сомнения, там будут споры, где есть споры – будут возражения. За возражениями следует неуважение. А оно уже ведет к вольнодумию. А вольнодумие, – остановившись, он снова повернулся к своему брату, – ведет к неподчинению. Разрушение всего того, что история Саальта создавала тысячи лет. Слова нашего предка оспорили, и вслед за этим князья решили, что могут не зависеть от короля.

– Я никогда не смел спорить с тобой, – сразу опустил голову Редрик. – Я никогда не смел ставить под сомнение твои слова…

– И даже сейчас, когда я указал на твои ошибки, ты все равно перечишь мне, – более мягким тоном сказал Аллирд, жестом веля подойти ближе. Младший брат не посмел ничего добавить к своим словам и только подошел, все так же склонив голову. Король, сделав шаг ему навстречу, уже тише, но глухо из-за искажения голоса в воздухозаборниках, добавил: – Я люблю тебя, брат, но не смей оспаривать мои слова, не зная истинного их значения. Не хочу доказывать свою правоту твоей кровью, ты ведь понимаешь это?

– Да, мой король, – Редрик поклонился еще ниже. – Я говорю лишь как командир, заботящийся о том, чтобы были выполнены отданные приказы и достигнуты поставленные цели. Я не мог знать, что у тебя есть еще какие-то замыслы, в которые ты меня не посвятил.

– Эта война отличается от тех, в которых мы принимали участие прежде, – согласно кивнул Аллирд. – А теперь пошли. Я хочу, чтобы ты тоже это видел.

Редрик знал, куда они шли, этот плацдарм был еще не настолько большим, чтобы предполагать хотя бы несколько вариантов. Единственный лагерь, достаточно безопасный, чтобы стать временной ставкой короля, был разбит совсем недалеко отсюда, но пытаться дойти до него пешком по территории, где еще несколько часов назад кипели бои, было бы безрассудством. Недалеко от места посадки их уже ждал транспорт, чтобы доставить туда, но Аллирд почему-то свернул в другую сторону, к лагерю военнопленных, разбитому неподалеку, на одном из расчищенных участков.

Временные лагеря для пленных солдат противника не были чем-то необычным. Редрик вел активную наступательную войну, стараясь не переходить к позиционным боям и жертвуя большим количеством солдат, чем можно было бы. Однако его мощные удары бронетанковыми войсками при поддержке больших масс пехоты продолжали оставаться эффективными. Пробивая оборону вражеских войск одновременно на нескольких участках, передовые отряды не тратили время на уничтожение отдельных групп противника, а продолжали рваться вперед, круша коммуникации, линии снабжения и связи, уничтожая оперативные штабы и космопорты в тылу противника. Продвигающиеся в прорывы войска второго эшелона завершали окружение порой целых участков фронта, еще удерживаемых вражескими войсками, лишая возможности продолжать сопротивление сотни тысяч солдат.

Конечно, подобные операции не всегда проходили идеально, солдаты Розмийского графства на своей земле дрались с отчаянием обреченных, цепляясь за каждый дом и за каждый камень. Оказываясь в окружении, под постоянным артиллерийским и орбитальным огнем, потеряв связь с остальными войсками и с центром, они нередко продолжали вести упорные бои, просто отказываясь сдаться врагу. Большинство из них уничтожали без всякой жалости, добивая последних выживших и раненных огнеметами. Но случалось и так, что у людей просто не выдерживали нервы. И так измученные затянувшейся гражданской войной, оказавшись под натиском столь сильно и жестокого противника, они отказывались продолжать бессмысленную войну и бросали оружие, надеясь, что хоть так смогут сохранить свою жизнь.

Количество пленных после первых дней сражения на территории самого Рейнсвальда уже исчислялось тысячами, и не только солдат, но и рабочих технических служб, сил ополчения и внутренних войск. Всех тех, кто сначала пытался защищать свою родную землю, но сдался из-за желания выжить и усталости от войны. Для них организовывали сборные лагеря, куда сводили со всех ближайших территорий, переписывали и использовали на самых грязных работах в ближнем тылу, вроде расчистки недавних полей сражений. Однако Аллирд ясно дал понять, что не желает, чтобы наступающие войска Саальта вообще брали каких-либо пленных. После них должна была оставаться только выжженная безжизненная земля, все остальное его просто не волновало.

– Значит, они сдаются в плен? – переспросил Аллирд, когда они поднимались на небольшой скалистый холм, находившийся всего лишь в нескольких десятках метров от ограды такого сборного лагеря. Обычный загон из сталепластовых стен, окруженный автоматическими турелями, открывавшими огонь по любому, кто заходил за разрешенный периметр. И внутри, прямо на голой земле, сидели и стояли тысячи пленных, взятых в ходе последних боев. Их было так много, что в тепловом режиме визора покачивалось одно сплошное пятно. Условия их содержания никого не волновали, их жизнь имела значение только до тех пределов, пока могли отрабатывать выдаваемую им дважды в сутки питательную похлебку.

– Как видишь, – кивнул Редрик, останавливаясь за правым плечом брата. Сложив руки на груди, он смотрел на пленных, но забрало скрывало выражение его лица. – Они защищали родную землю по мере своих возможностей, и я не знаю, что можно сказать о них. Сдаться, когда еще есть силы сражаться, недостойно настоящего воина, но, когда я вспоминаю, что это лишь простые люди…

– Они не люди! – прервал его Аллирд. – Они враги. Запомни это хорошо, и не повторяй при мне больше таких ошибок. А врагов принято истреблять, чтобы они позже снова не набрались сил и не ударили тебя в спину.

– Как когда-то нас пощадил Рейнсвальд? – напомнил Редрик, но король только кивнул, не тратя время на споры.

– Именно. В те дни история нашего государства могла бы закончиться, но эти дворяне оказались слишком трусливыми и ленивыми, чтобы окончательно покончить со своим врагом, – вспоминал Аллирд без какой-либо злобы в голосе. – Они допустили ошибку, посчитав, что мы слишком слабы, чтобы когда-нибудь вновь подняться против них. Думали, что мы окончательно сожрем друг друга, и иного выхода, кроме как окончательно сдохнуть, у умирающего врага уже нет. А позже допустили еще одну ошибку, слишком увлекшись друг другом и забыв о нас. Теперь мы не имеем права допустить повторения их ошибок. Рейнсвальд должен исчезнуть. Весь. До последнего человека.

По указанию короля, махнувшего рукой, стоявшие за их спинами минотавры двинулись вперед, двумя руками схватившись за свое жуткое и громоздкое оружие. Ни один человек, даже в боевом костюме, не смог бы с такой же легкостью поднимать эти огромные секиры, но телохранители Аллирда размахивали ими как легкими тростинками. Он привел с собой не только личную стражу, но и весь остальной «Рогатый полк», как называли придворные подразделение этих невероятно сильных, но столь же тупых и послушных ксеносов. Минотавров всегда отличала крайняя узость мышления, а после того, как их нейрохлыстами и телепатическим внушением заставляли подчиняться лишь одному человеку, и вовсе готовы были выполнять любые его приказы. В том числе и совершить самоубийство, если такова будет воля хозяина, поскольку собственной волей они не обладали. Для этого необходимо было хотя бы осознавать, что делаешь, но минотаврам хватало и того, что это понравится их хозяину.

Тысяча рогатых монстров в тяжелой боевой броне и с холодным оружием, разойдясь широкой цепью, двинулась прямо на лагерь, печатая шаги в песке так, что оставляли глубокие следы, начинавшие осыпаться, стоило только сделать еще один шаг. Охранники лагеря пленных, увидев приближение минотавров, сначала вскинули оружие, но быстро сообразили, кто перед ними, поспешив убраться в сторону, прекрасно понимая, что выступить они могут только по прямому королевскому приказу. А минотавры, даже не сбавляя шага, обнаружив перед собой стену, мешавшую их дальнейшему продвижению, просто обрушили на нее удары секир. Подобным силовым оружием можно было прорубить даже броню тяжелого танка или человека в боевом костюме развалить на две половинки от макушки до пяток, так что сталепластовые листы просто разлетелись на куски под градом ударов. Минотавров отличала не только огромная физическая мощь, но и невероятная выносливость вкупе с почти полной нечувствительностью к боли, а с возможностями систем жизнеобеспечения, встроенных в их доспехи, остановить их можно было, только разорвав на куски.

Тот ужас, что испытали пленные, когда, разворотив стену, на них вышли минтотавры с секирами в руках, вряд ли можно с чем-то сравнить. Эти твари не знали ни жалости, ни сочувствия, ими двигало только тупое желание выполнить приказ. Они с ходу пошли в атаку, ударами секир разрубая людей на куски. Не жалели никого, добивали раненных и топтали тех, кто еще дышал. Они даже ничего не говорили и не кричали, просто молча рубили все, что движется, сохраняя строй и не ускоряясь быстрее нормального шага, отлично понимая, что пленным просто некуда бежать. Те, кто в глупой надежде бросался к стенам, чтобы спастись от наступающих тварей, просто гибли под перекрестным огнем турелей, для чьих примитивных компьютерных мозгов было неважно происходящее в лагере.

Рогатые продолжали идти вперед, оставляя за собой изрубленные тела, устроив настоящую кровавую бойню, оправдать которую нельзя никакими законами военного времени, не говоря уж о чести и доблести. Однако Аллирд продолжал за всем спокойно наблюдать со своего места, сложив руки на груди и не делая ничего, чтобы остановить происходящее.

– Брат, ты именно таким путем хочешь уничтожить Рейнсвальд? – не выдержал Редрик. – Просто став палачом? Сначала ты сжигал колонии, теперь истребляешь военнопленных, которым я лично обещал, что они останутся живы, если сложат оружие…

– Что я говорил тебе про то, чтобы не обсуждать мои решения? – повернулся к нему Аллирд. – Мы только что закончили наш разговор, и я думал, что ты хорошо понял меня.

– Мы сейчас одни, и я хочу говорить с тобой как с братом, а не как с королем! – парировал Редрик, едва сдерживаясь. – Помнишь, чему учил нас отец, когда был еще жив? Что мы должны отличаться от остальных людей! Мы должны быть выше этого! Раньше, когда все это было только словами, я думал, что смогу принять подобное, но в этой резне нет никакой чести! Я долго терпел, но сейчас, глядя вот на это все, я хочу сказать, что не желаю такой войны! Как и не желал подобного отец! Он всегда был милостив к своим врагам!

– И чем все это кончилось? – повернулся к нему Аллирд. – Почему его нет с нами, напомнить? Как раз один из тех, к кому он был милостив, ударил его ножом в спину. Помнишь, как умирал наш отец… на наших же руках?

– И после это ты решил, что мы обязаны уничтожать всех без разбора? – не сдавался Редрик. – Ты видишь в этих людях лишь Рейнсвальд, который мы оба искренне ненавидим, но я еще вижу в них простых людей! Понимаешь? Они не виноваты в том, что родились здесь! Не виноваты в том, что мы оказались по разные стороны границ!

– Виноваты! – рявкнул на него Аллирд. – Каждый из них виноват в этом! Я уже говорил это тебе и повторю снова! Они и есть Рейнсвальд, ты не можешь этого отрицать. Мы воюем не против скал и песка, мы воюем против людей! Людей, которые когда-то пришли в наш дом и разрушили все, что так долго строили наши предки…

– Этих людей там не было! – попытался образумить его Редрик. – Эти люди сейчас защищают уже свой дом! В этом нет ничего постыдного! Мы должны уважать своих врагов!

– Мы должны их уничтожать, – отрицательно покачал головой Аллирд. – Редрик, это все, что ты хотел мне сказать?

– Я хотел, чтобы ты остановил это безумие! – ответил Редрик. – Это слишком отличается от того, что я ждал. Не об этом говорила Истина!

– Твоя Истина трактуется людьми, – ответил ему Аллирд. – Для людей не существует объективных вещей, так или иначе, они все воспринимают субъективно.

– Ты не понимаешь, брат, – сокрушенно вздохнул Редрик, – ты лишь политик, и не понимаешь, что могут чувствовать те, кого ты относишь к серой массе. Чем более жестокими мы будем, тем отчаяннее они будут сопротивляться. Ты на этой земле, на Рейнсвальде, это та Истина, к которой мы так долго шли, но сейчас ты поджигаешь ее под своими ногами…

– Не этого ли ты хотел? – напомнил Аллирд. – Чтобы я сам первым спустился на Рейсвальд? Первым из дворян Саальта, кто вступит на землю этого королевства? Я выполнил этот твой момент Истины. Только для чего?

– Я… я не знаю, – запнулся Редрик. – Я не знаю, для чего именно, только знаю, что очень важно, чтобы именно ты стал первым. Этот момент Истины твой, она должна была открыться для тебя…

– Она и открылась, – кивнул Аллирд и положил брату руку на плечо, – смотри, вот она… – широким жестом указал на лагерь военнопленных, заваленный трупами. Минотавры, радостно порыкивая в пылу устроенной бойни, ходили между телами, выискивая выживших и тут же их жестоко добивая. Король Саальта, кажется, улыбался под своим шлемом. – Вот та Истина, которая мне открылась. А может быть и так, что открылась она мне, но просветить должна была именно тебя.

Король Саальта развернулся, и пошел обратно к кораблю, а его брат остался стоять, задумавшись над последней мыслью. Истина действительно, если верить Провидцам, была скрыта от простых смертных, а пути ее и вовсе неисповедимы. Оставалось лишь верить в Провидцев, в то, что они смогут правильно прочесть все знаки и правильно истолковать их смысл. Редрик всегда верил их словам, и шел теми Моментами Истины, которые были ему указаны, просто поверив в то, что действительно может изменить судьбу. Однако он никогда не мог сказать с уверенностью, каким именно будет новый путь. Сейчас вера младшего брата короля не пошатнулась, он все так же свято верил в то, что делает, изменилось лишь понимание происходящего. Могло ведь оказаться и так, что идти путем Истины значило не только менять судьбу, но так же и менять самого себя. Никто не мог быть совершенен изначально, но, быть может, как подумал сейчас Редрик, идти вперед значило и совершенствоваться самому.

Глядя на кучи изрубленных тел, младший брат короля пытался понять, действительно ли ему следовало оставить позади все свои принципы и воинские идеалы, которым он следовал прежде. Поскольку сегодня, когда Аллирд вступил на землю Рейнсвальда, был один из важнейших Моментов Истины, призванный отразиться и на нем самом. Могли ли слова, сказанные старшим братом, оказаться правдивее, чем его собственные? Чем действительно нужно пожертвовать, чтобы достигнуть Истины?

– Так что ты решил? – Аллирд ждал его внизу, попутно слушая донесение одного из своих адъютантов. – Только постарайся сейчас мне не врать. Так долго наверху ты задержался не потому, что хотел понаблюдать за этим зрелищем… Могу ли я доверять своему брату теперь?

– Мне больно слышать такой вопрос от тебя, – ответил Редрик. – Каковы бы ни были мои собственные мысли, я никогда не посмею хоть в чем-то ослушаться твоих решений. Однако, отвечая на твой вопрос, скажу, что я понял, что не во всем был прав. Мне еще необходимо подумать и понять, что же изменилось.

– Я рад и этому, – кивнул Аллирд, – поскольку сейчас у нас нет времени на споры друг с другом. Редрик, у меня есть приказ, выполнение которого я могу доверить только тебе.

– Да, мой король! – младший брат вытянулся по стойке «смирно», как подчиненный перед своим командиром. – Что бы ты ни сказал сейчас, я готов пожертвовать жизнью, но выполнить это.

– Принеси мне Выступ Эсмирии, – сказал Аллирд, – нам приходится задерживать темпы продвижения из-за того, что этот сектор еще не взят. Если мы его получим…

– Можешь не продолжать, брат, – кивнул Редрик, – я отлично знаком с ситуацией на фронте. Выступ Эсмирии нам необходим, он закрывает проход вглубь континента, но будь уверен, я его получу в ближайшие дни.

***

Выступ Эсмирии был хорошо укрепленным полуостровом, на котором находились шахты запуска баллистических ракет стратегического назначения, способные перелететь весь Рейнсвальд, пройти сквозь системы воздушной обороны и превратить указанную цель в воронку расплавленного стекла посредством взрыва боеголовки с зарядом из антиматерии. Подобное оружие входило в систему стратегической защиты острова, а потому с началом гражданской войны гарнизон укрепленного района был заменен частями Королевских войск во избежание возможного использования подобного оружия против целей на территории самого Рейнсвальда. Когда началось вторжение Саальта, гарнизон был усилен подкреплением из столицы и лучшими из доступных частей Розмийского графства, что и позволило ему пережить первый удар войск вторжения.

Саальт заплатил высокую цену за несколько малых плацдармов на территории выступа, простреливаемых буквально насквозь артиллерией и орудийными установками защитников, практически не имевших возможности получать подкрепления, поскольку системы воздушной обороны Эсмирии сбивали все, что попадало в зону поражения. А корабли сил вторжения не рисковали подойти слишком близко из-за действий защитного флота, базирующегося в подземных ангарах и потому практически неуязвимого для орбитальных бомбардировок и диверсионных атак «призраков».

Оборонный комплекс Выступа представлял собой несколько крупных военизированных городов, укрепленных крепостями и связанных друг с другом сплошной системой защитных рубежей и оборонительных линий. Эсмирия была подготовлена к тому, чтобы продолжать держаться даже в условиях полной блокады и полного уничтожения защитного флота, под огнем орбитальных бомбардировок и осадной артиллерии противника. Королевские войска готовились удерживать его до тех пор, пока не подоспеет контрудар из глубины Рейнсвальда, пусть на это потребовалось бы даже несколько лет.

Редрик первоначально рассчитывал взять Выступ Эсмирии в блокаду и постепенно уничтожить систематическими обстрелами и ударами флота, но оказалось, что тот занимает важное стратегическое положение, и пока не захвачен, линии снабжения войск и коммуникации приходилось чуть ли не удваивать по протяженности. Переброску сил тоже были вынуждены осуществлять обходными маршрутами, значительно перегружавшими театр боевых действий. И поэтому эта крепость должна была пасть в ближайшие дни, что Редрик и пообещал сделать.

В бой были брошены лучшие части, введены дополнительные силы флота, а младший брат короля сам принял командование над всей операцией, стараясь контролировать все происходящее, вплоть до тактических маневров и боев местного значения. Одновременно несколько мощных бронетанковых клиньев при поддержке тяжелой артиллерии, сил флота и огромных масс пехоты, введенной в бой практически с самого начала, обрушились на Выступ Эсмирии сразу с нескольких сторон. Концентрация войск на этих участках доходила до такой степени, что на одного защитника приходилось больше десяти солдат противника, плотность артиллерии превышала защитные системы почти в пяти раз, а по количеству кораблей практически в двенадцать. Из-за этого пришлось перебрасывать силы с других участков, но Редрик считал, что не имеет права даже на временное отступление, собираясь взять Эсмирию первым же штурмом.

Потери наступающих войск были огромными, первые линии сил вторжения оказались уничтожены, не сумев причинить защитникам серьезного ущерба, но за каждой уничтоженной волной следовала новая, не давая ни минуты отдыха. И постепенно чаша весов стала склоняться в сторону наступающих, которых Редрик гнал вперед без всякой жалости прямо по трупам своих товарищей.

Первыми не выдержали корабли защитного флота, качественно и количественно уступая нападающим, они несли под перекрестным огнем слишком большие потери. В развернувшемся воздушном сражении над Выступом Эсмирии корабли защитников сделали все, на что только были способны, но в этот раз их оказалось слишком мало, чтобы изменить ситуацию. Используя количественное преимущество, корабли Саальта брали в окружение и методично уничтожали целые эскадры, введя в бой линкоры и супердредноуты, способные вести огонь по противнику, находясь за пределами основного сражения.

На поверхности острова у сил Саальта успехи были куда меньшими, поскольку лобовой штурм хорошо укрепленных позиций всегда был крайне рискованным даже при столь большом перевесе сил. Защитники знали окружающую местность, давно пристрелявшись ко всем возможным путям подхода, так что каждый новый шаг наступающие вынуждены были оплачивать большой кровью. Даже не начав штурм фортов первой линии обороны, завоеватели потеряли сотни танков и тысячи солдат просто под прицельным огнем защитников.

Минные поля, энергетические барьеры и контратаки защитников стали лишь временным препятствием, когда силы вторжения достигли внешних крепостных стен. Даже под шквальным огнем, пробивавшим дефлекторные щиты за считанные минуты, войска Саальта продолжали профессионально выполнять поставленные задачи. Средние и тяжелые танки выходили вперед, подавляя огневые точки и фиксируя вражеские артиллерийские позиции, а под их прикрытием вперед шли стрелковые цепи пехоты и шагоходов, выбивающие противника из окопов и бункеров. И потом уже подходили тяжелые танки и самоходные артиллерийские установки, накрывавшие защитников ответным огнем, позволяя пехоте подступить к крепостным стенам, чтобы установить штурмовое снаряжение. Любые же попытки контратак подавлялись ударами систем залпового огня и штурмовой пехотой.

Стрелковые ступени и барбетные блоки первого ряда стен к началу штурма оказались фактически уничтожены развернувшимися самоходками, теперь постепенно подавлявшими и крепостную артиллерию, так что подняться на стены нападающим уже не составляло особого труда. Автоматически разворачивающиеся лестницы были установлены практически одновременно с тем, как легкие шагоходы, цепляясь гравитационными захватами, начали свой подъем.

Высокие крепостные стены стали вновь возможны после того, как разворачивание мощных дефлекторных щитов свело на нет возможности осадной артиллерии безнаказанно разрушать любые укрепления, находясь вне зоны поражения орудиями защитников. Стены из полиметаллов и керамита поднимались на десятки метров, закрывая города и замки от любых опасностей извне, начиная от диких мутантов и заканчивая самими климатическими условиями этого мира. Так что, для тех орудий, которые можно было провести под дефлекторные щиты, подобные монолитные стены, толщиной в десятки метров фактически неуязвимы, от попаданий снарядов даже крупного калибра оставались только небольшие сколы и ожоги. Возможностей подорвать их, не уничтожив при этом все находившееся в радиусе нескольких сотен метров, тоже не имелось, поэтому приходилось штурмовать их силами пехоты и легкой бронетехники. Войска поднимались наверх и зачищали позиции там от всякого сопротивления, используя пневматические пушки для отстрела осадных кошек и протягивания тросов, либо же устанавливая лестницы и подводя к стенам тяжелые осадные башни.