Текст книги "Пустой мир 3. Короны королей (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 66 страниц)

Стена щитов постепенно продвигалась вперед, и солдаты первого ряда веди беглый огонь, стараясь не давать защитникам высунуться из-за укреплений. Залпы из стрелкового оружия не могли остановить наступление, но уже через пару минут защитники открыли огонь из противотанковых установок. При всей мощности дефлекторов штурмовых щитов, они не могли остановить попадание бронебойной ракеты, и вспышки взрывов сломали первый ряд идущих. В появившиеся бреши в строю тут же начинали бить пулеметы и излучатели, но отряд снова сомкнул стену щитов, оставляя позади убитых и раненых, продолжая двигаться вперед.

При приближении к баррикаде с обеих сторон полетели гранаты, но остановить наступление уже не могли. Стена щитов приблизилась настолько, что гвардейцы прицельно расстреливали защитников, как только те показывались из-за укреплений.

– Вперед! Бегом! – скомандовал Эдвард, бросив за баррикаду еще одну гранату, и строй в ту же секунду рассыпался в последнем рывке к баррикаде. Беглый огонь защитников уже не мог остановить наступающих, и буквально через мгновение гвардейцы ворвались в полуразрушенный барбакан форта, сминая сопротивление саальтцев. Орудуя мечами и щитами, они проломились сквозь вражеских солдат, пробиваясь во внутренние помещения, растягиваясь по переходам и коридорам, втягиваясь во все новые и новые схватки, водоворотами засасывающими в себя солдат, на каждом удобном для обороны месте.

– Зачистить форт! Уничтожить каждого саальтца! – прокричал Эдвард, с размаха разбив щитом забрало вставшему на пути противнику, и вторым движением вогнав свой клинок ему в грудь по самую рукоять. – Пленных не брать!

Саальтцы дрогнули. В подобных схватках, где все решалось личной выучкой и подготовкой солдат, гвардейцы имели неоспоримое преимущество даже перед проверенными и опытными ветеранами штурмовых дивизий. Заливая коридоры своей и чужой кровью, тристанские солдаты быстро поднимались, вычищая уровень за уровнем в укреплениях западной башни Золотых Ворот. На их пути вставали и саальтские штурмовики, и линейная пехота, и даже группы минотавров, тянувшихся туда, где разворачивались самые ожесточенные схватки.

– Сорвите саальтское знамя! – крикнул Эдвард, но приказ прозвучал как брошенный войскам клич, который был тут же подхвачен всеми солдатами. Он сам их вел в бой, пробиваясь к выходам на арку, настолько поглощенный сражением, что не замечал, сколько живых рядом с ним остается. Единственным, что для него сейчас еще имело значение, было развевающееся на Золотых Воротах знамя Саальта.

Перехватив клинок двумя руками, барон срубил вставшего на пути минотавра как толстое дерево, прежде чем выскочил на полуразрушенную и продуваемую всеми ветрами арку Ворот. Ходили истории, что её во время расцвета королевства отлили из чистого золота, демонстрируя могущество и богатство королевства. И рука колосса, тянущаяся, казалось, прямо в бесконечное небо, была сплошным слитком драгоценного металла – опаленным в нескольких местах оплавленным жаром кипевших здесь боев, но все таким же грандиозным произведением древних архитекторов, сделавших скульптуры колоссов как будто живыми, готовыми в любой миг подняться со своих мест и устремиться в небеса. Бегом поднимаясь по ступеням, Эдвард рубил каждого, оказавшегося на его пути. Позади него уже закручивалась схватка, поскольку всех он перебить не мог, и гвардейцы за его спиной столкнулись с сальтскими минотаврами, с яростью кидавшимися в бой. Сам барон о них даже не думал, перед его глазами уже был вражеский штандарт, и мир вокруг сжался до одной узкой дорожки к его древку.

Удар. Выпад. Переход. Истошный рев смертельно раненого минотавра, но времени, чтобы его добить, нет. Вместо этого новый переход и уклонение от опустившегося на ступеньки боевого молота, из-под искрящегося силового поля которого брызнуло раскаленное золото. Выпад в ответ и, сверкнув силовым полем, клинок срубил правую руку минотавра у самого локтя. Тварь взревела, схватившись за брызжущий кровью обрубок, и второй удар пришелся уже в колено, рассекая сустав пополам.

Новый выпад, но в этот раз лезвие оказалось заблокировано вражеским клинком. Эдвард только зашипел, усиливая подачу стимуляторов в кровь, продолжая наступать и наносить удары с разных сторон, но оказавшийся на его пути человек, вооруженный мечом и штурмовым щитом, уверенно парировал каждый выпад, при первой возможности переходя в контратаку. Их движения казались полностью согласованными, и любой выпад встречался либо с лезвием клинка, либо с вовремя подставленным щитом. Присмотревшись, Эдвард понял, что вооружение его противника не было стандартным, как у обычного саальтского штурмовика. Индивидуальная подгонка, богатые украшения и необычные модификации говорили о принадлежности владельца к знатному дворянскому роду.

Высвободив клинок из блока, Эдвард отступил на шаг, всматриваясь в своего противника, который тоже воспользовался этой передышкой для того, чтобы оценить противостоящего ему барона.

– Кто ты? – поинтересовался Эдвард, включив внешние динамики. – Я хочу знать твое имя.

– Зачем трупу знать имя его убийцы? – ответил вопросом на вопрос его противник, взмахнул мечом и снова атаковал. Он активно наступал, проверяя защиту Эдварда, нанося удары с разных направлений и под разными углами, но барон отражал все его выпады, не допуская ошибок.

Небольшая площадка в самой высокой точке Арки Ворот едва могла вместить десяток человек, а места для схватки едва хватало и на двух сражавшихся бойцов. Вокруг них кипела схватка между гвардейцами и бойцами «рогатого полка», но никто не решал приблизиться к схватившимся друг с другом командирам.

– Значит, все решится именно здесь! – снова заговорил его соперник. – Ты тот человек, которого я должен был встретить. Тот, кому я должен противостоять, чтобы познать момент Истины! Я рад, ты достойный противник!

Эдвард не стал отвечать, блокировав очередной выпад щитом, сам перешел в контратаку, заставив его перейти в оборону. Дефлектор щита почти разрядился, так что очередной блок вражеского клинка оставил на металле оплавленную глубокую царапину. Ругнувшись, он отскочил назад, переводя на щит энергию дефлекторов доспехов.

– Ты был достойным, – сообщил его противник, – но теперь умри!

Залп плазменного огнемета из модуля на правой поручи был быстрым, но предсказуемым. Эдвард успел сделать единственное, что было возможно в этой ситуации, подставив свой штурмовой щит прямо под поток белоснежного пламени. Залп огнемета, переведенного в постоянный режим, почти сразу же сбил остатки дефлектора и теперь языки пламени облизывали быстро накаляющийся металл. Толстая броня еще не плавилась, но ее температура превысила пороговое значение, раскаляя внешнюю броню доспехов. Материал термоизоляции начал плавиться, отдельные капли попадали на кожу, прожигая ее. До боли закусив губу, Эдвард бросился вперед, прямо на противника, но тот отступил в сторону и снова полоснул огнеметом, задев нескольких ближайших к ним солдат.

Снова подставив щит под удар плазменного пламени, Эдвард, до крови прокусив губу от боли в медленно запекавшейся в латах руке, снова атаковал, рассчитывая ударить саальтца мечом, но лезвие опять прошло мимо. Прикрытый завесой из пламени, его противник отступил в сторону, с легкостью избежав удара. Оплавленный щит превратился в кусок бесполезного металла, и барон, остановившись, сбросил его с руки, отдав мысленный приказ системе нейроинтерфейса. За все время боя система жизнеобеспечения загнала в кровь столько стимуляторов и лекарств, пытавшихся компенсировать напряжение схватки и тупую ноющую боль в обожженной руке, что сердце стучало в висках как молот, каждый вздох давался с трудом и глаза застилало кровавой пеленой и только Небесам было известно, что или кто помогает ему сражаться.

– Здесь решится судьба Рейнсвальда, – уверенно ответил его соперник, снова наводя на него наручи с огнеметом. Эдвард не дал ему говорить, сделав опасный выпад и вынудив защищаться. Вложив в атаку всю свою силу, он наносил удар за ударом, заставляя своего противника отступать и не позволяя сделать еще один залп. И все же, отведя один удар щитом, а потом сразу же перехватив второй выставленным мечом, откинув его в сторону, Редрик добавил: – Этого момента я ждал.

Огнемет сработал с минимального расстояния, направленный Эдварду прямо в лицо, ни блокировать, ни защититься он уже не успевал. И барон инстинктивно сделал отчаянный жест. Подставив под огонь левую руку, он заткнул ладонью выдувное отверстие. Пламя взревело, плавя термостойкое бронирование перчатки, и давление внутри огнемета, не находя выхода, моментально подскочило, преодолевая все рассчитанные пределы сопротивляемости. Оружие почти сразу же взорвалось с яркой вспышкой.

Эдвард почувствовал вспышку боли в руке, почти сразу же исчезнувшую, и едва смог устоять на ногах, когда взрывная волна отбросила его назад. Сервоприводы протестующе взвыли, но силой воли он заставил себя не только не упасть, но и снова атаковать, хрипя, выдыхая кровавую пену, заливающую внутреннее забрало.

Его противник лишился руки и больше части левого плеча, а грудь оплавилась из-за вспыхнувшего огнеметного топлива. Он сам едва стоял на ногах, но смог отбить пару выпадов, рыча и хрипя из-под оплавленного забрала шлема, просевшего вниз и уже обжигавшего лицо каплями раскаленного металла. Редрик ослеп, когда разбившееся от резкого перепада давления внутреннее забрало располосовало ему лицо, но еще пытался защищаться, сохраняя образ врага перед невидящими глазами. Он почувствовал, как лезвие вражеского клинка вошло в его грудную клетку. Эдвард навалился всем телом на эфес шпаги, вместе с ним опускаясь на горячие золотые плитки площадки.

– Это мой момент Истины! – прохрипел Редрик, падая на колени и цепляясь уцелевшей рукой за покрытый сколами и трещинами наплечник своего убийцы. – Мой… я должен был…

– Истины… нет, – ответил Эдвард, собираясь с последними силами и, дернув оружие в сторону, разрубил своего противника пополам на уровне ребер. Пытаясь подняться с колен, он оперся на шпагу, но клинок легко вошел в золото, сверкая силовым полем, чтобы не упасть, Эдвард подставил левую руку, но неуклюже скатился на бок, с удивлением обнаружив, что опоры нет. Руки нет. Из-под оплавленного наплечника торчали лишь обугленные обломки костей и еще дымящиеся обрывки мышц. Тело не выдержало последнего адреналинового всплеска и стало вдруг тяжелым, как будто чужим, наполнилось чудовищной тошнотворной усталостью, заволакивающей сознание. Барон лежал на ладони золотого колосса рядом с телом поверженного врага и смотрел в черное небо, рассекаемое залпами энергетических орудий и мимолетными вспышками пролетавших перехватчиков, пытаясь вдохнуть открытым ртом и не мог. Хотелось закрыть глаза и уже никогда их не открывать.

И прежде, чем черная пелена унесла с собой остатки ускользающего сознания вместе с болью и желанием жить, он почувствовал, как его руку кто-то крепко, но в тоже же время нежно сжал. Повернув голову, Эдвард увидел Изабеллу, сидевшую рядом с ним на коленях. Она была такой же, как в последний день, когда он видел ее живой. В белоснежном подвенечном платье, изящная и хрупкая она словно светилась на фоне пустых черных небес.

– Из… ты пришла… – образ колыхнулся, поплыл, Эдвард сморгнул слезы и попытался крепче сжать руку, почувствовать ее ладонь, но пальцы почти не слушались.

Его любимая молча улыбалась ему, словно во всем мире остались только они одни.

========== Глава 19. Законы долга ==========

Глава 19. Законы долга.

Бог наградил нас жестокими дарами. Самый жестокий из них – память.

Рэй Брэдбери

Де Люми отошел к столу налить себе еще вина, наблюдая за происходящим с вялым интересом. Этот гористарский вассал, Де Ално, не вызывал у него ничего, кроме брезгливости. Людей подобного типа он не любил, не считал их равными себе и в делах предпочитал использовать исключительно для своей выгоды. Толстяк был трусом, но другого рода, не из тех, что в панике и слезах убегают от первой же опасности. Этот человек был вооруженным трусом, проецирующим собственные страхи и неуверенность в агрессию и безудержную жажду власти. Он уничтожал собственные страхи, и чем больше боялся, тем сильнее жаждал их сокрушить. И тем легче им было манипулировать, достаточно дать иллюзию поддержки и мнимую уверенность в своих силах, чтобы он, как послушная ручная собачка, бежал в ту сторону, в какую укажут.

Де Ално боялся выступить, и его надо было подтолкнуть, чтобы создать дисбаланс в лишенном графа феоде. Пришлось убедить его в том, что Остезейский Союз не видит никого другого в качестве преемника, обещать привилегии, подкупать деньгами и обещанием неограниченной власти в феоде. И тогда он стал бояться тех, против кого выступил, но в его руках оказалось достаточно силы, чтобы попытаться их раздавить. Де Ално боялся поражений, и чем больше втягивался в войну, тем больше нуждался в войсках. Остезейцы оплачивали наемников взамен на вывозимое из подконтрольных ему территорий население, промышленность и сырье. Обоюдно выгодный обмен продолжался до тех пор, пока в дела феода не вмешался Эдвард, гораздо более интересная и непредсказуемая личность, на которую глава Союза имел далеко идущие планы. И Де Ално сразу же стал заранее пожертвованной, но пока нужной пешкой в совершенно другой игре.

Сейчас он откровенно наслаждался давно обещанной и наконец обретенной властью с полной уверенностью, что за его спиной стоит несокрушимый Остезейский Союз. Может быть, он и подозревал, что его используют в играх против Тристанского бароната – факт срыва переговоров не мог не указывать на это – но стремление к власти и дары, обещанные остезейцами, ослепили и оглушили старого глупца. От этих мыслей Де Люми даже фыркнул себе в бокал, глядя, с каким рвением Де Ално разыгрывает кровавый спектакль.

Он не мелочился и не разменивался на более сложные и изящные ходы, рубил с плеча, физически уничтожая своих бывших соратников, которые имели смелость не согласиться с его планами. Отсев был примитивным и жестким, но очень эффективным. Первым пал Де Стессор; его солдаты вытащили из общего ряда и поставили перед Де Ално на колени, и, когда тот отказался подчиниться, расстреляли в упор из нескольких стволов. Обезображенное тело, напоминающее бесформенный кусок мяса, отшвырнули к стене в назидание остальным. Бунтовщики действовали грубо и примитивно, стараясь переманить тех, кто колебался, жестокостью по отношению к тем, кто точно не встал бы на его сторону.

Всех собравшихся продолжали держать в обеденном зале под прицелом штурмовых винтовок, запугивая и угрожая, но перед ними были благородные вассалы одного из крупнейших феодов, многие из которых продолжали придерживаться строгого кодекса чести, в котором жизнь была далеко не самой важной разменной монетой. Так что расстрелы продолжались, а количество тел у стены продолжало расти с каждой минутой.

– Я единственный, кто может спасти этот феод! – пафосно взывал Де Ално, потрясая своим пистолетом, казавшимся игрушечным в его толстых коротких пальцах. – И пусть такой ценой, но я сделаю это! А те, кто смеет сопротивляться мне, не более чем предатели!

– Ты сам предатель! Ты предал всех! – солдаты притащили прямо к его ногам еще одного гористарского вассала. Молодого, открытого и честного. Вот такие Де Люми нравились, они напоминали ему огонь, зажатый в камне. Бушующее пламя на ярком костре принципов чести и постулатов рейнсвальдских законов. Таких сравнивали с клинками, вложенными в ножны и готовыми вырваться в любой момент. Только вот рука, что их направляла, принадлежала не тому человеку.

– Я даю тебе последний шанс служить нашему феоду, – ответил этому человеку Де Ално, направляя пистолет прямо ему в лоб. – Шанс наконец-то доказать, что тебе важнее наше будущее, чем бессмысленная верность человеку, который уже мертв. Просто преклони колени передо мной…

– Перед таким, как ты?! Никогда! – вассал плюнул ему под ноги. – Когда все дали клятву прийти сюда с миром, ты пришел с войной! Клятвопреступник! И думаешь… – договорить уже не успел, раздался выстрел, и пуля вошла ему между глаз, вырвав из затылка фонтан кровавых брызг.

Один из солдат отскочил в сторону, ругаясь, что ему залило поножи, но Де Ално только пожал плечами. – Этот тоже не согласился разделить со мной будущее. Значит, он не нужен…

– Как долго все это будет продолжаться? – Де Мордер оказался рядом, шипя сквозь зубы так тихо, как только это было возможно. Солдаты Де Ално заблокировали все входы и выходы, но никто не следил за перемещениями дворян по залу. – Мы тут как овцы в загоне! И в любой момент этот жирдяй может вспомнить обо мне!

– Успокойтесь, вас он не тронет, – уверил его Де Люми, выискивая на столе что-нибудь подходящее для закуски, – ведь несмотря на все, он понимает, что тристанского барона никто не отменял. Конечно, на войне всякое случается, но гарантий, что его могут убить, нет никаких. И для переговоров с бароном ему потребуетесь вы, как ответственный за все произошедшее здесь… Кажется, именно вы дали слово, что все пройдет в мире и порядке? – Де Люми улыбнулся, увидев как вытянулось лицо его собеседника.

– То есть как… но ведь мы же договорились… – Де Мордер только сейчас понял, что единственной гарантией его выживания, стали слова остезейского представителя, – Сир, только не говорите мне, что мы уже не придерживаемся нашего соглашения…

– Вовсе нет, именно его мы сейчас и выполняем, – ответил Де Люми, пожав плечами. – Неужели вы действительно поверили, что всем этим людям, которые чуть глотки друг другу не перегрызли за место феодала, удастся договориться, как только им ткнут пальцем?

– Нет, но… – Де Мордер все еще пытался понять, чего хочет добитья Остезейский Союз, но, глядя на происходящее, все сильнее подозревал, что дело вовсе не в возвращении гористарского могущества в противовес баронату Тристана, как прежде уверял Линк. – Что именно вы задумали?

– В данный момент Де Ално выполняет саму грязную работу, – ответил Де Люми, наблюдая как солдаты выстраивали вдоль стены гористарских вассалов, пытавшихся сопротивляться и возмущаться. Кто-то, не выдержав вида мертвых тел, луж крови и сколов от пуль на стене, падал на колени и молил о пощаде. Таких Де Ално принимал с улыбкой, хлопая по плечу и уверяя, что они сделали правильный выбор. Остезеец разделял мнение Де Мордера насчет второсортности отобранных. Рано или поздно они предадут нового сюзерена, так же, как предали собственные идеалы, и второй раз дастся им гораздо легче. Де Люми отпил вина и пояснил свою мысль: – Присмотритесь внимательнее, друг мой. Он уничтожает самых сильных и крепких. То есть стоящих противников. И кого оставляет? Слабаков и трусов, которые ничего сделать не решатся. И тех, кто будет вам рукоплескать…

– Мне? – удивился Де Мордер. – Каким именно образом они будут приветствовать меня, если вылизывают сапоги этому изменнику?

– Будут, поверьте мне. Например, когда вы освободите их от этого изменника, – столь же равнодушно пожал плечами остезеец, удивив своего собеседника еще больше. – Не волнуйтесь, мы же с вами договорились, что Остезейский Союз обеспечит вам всемерную поддержку. Столь необычный ход… Чтобы сохранить ваше честное имя. Или вы предпочли бы стать таким же палачом, как наш увалень? – он кивнул в сторону продолжавшего проповедовать свои идеалы Де Ално, в то время как количество мертвецов у стены увеличивалось гораздо быстрее, чем число его новых вассалов.

– Не думаю, – прохрипел моментально пересохшим горлом владелец замка, – только если у вас действительно есть какой-то план, то прошу вас поторопиться. Если вас он точно тронуть побоится, как представителя остезеи, то относительно моей персоны у меня нет такой уверенности.

– Успокойтесь, Де Семпри сейчас именно этим и занимается. У нас ведь с ним также есть договоренность о поддержке ваших условий, – успокоил его Де Люми. – А люди Де Ално принадлежат ему только до тех пор, пока я не укажу им обратного. Наемники остаются верны тому, кто платит. А платит, между прочим, Остезейский Союз…

– На их броне гербы Гористарского графства, – с сомнением произнес Де Мордер, но его собеседник даже отвечать не стал, только рассмеялся и отступил от стола, закинув в рот тарталетку и отправившись на поиски леди Миривиль, чье моральное спокойствие беспокоило его гораздо больше. Все-таки, именно она была главным действующим лицом этого фарса. Владелец замка остался стоять в еще большей растерянности, пытаясь понять ход мыслей остезейца.

Де Семпри он доверял еще меньше, чем этому остезейскому вечно улыбающемуся хлыщу, поскольку единственным, что беспокоило этого перебежчика, была его собственная жизнь. И ради ее сохранения новый тристанский вассал был готов на любые подлости. Задумавшись, он даже дернулся от неожиданности, когда грянул новый залп рельсовых винтовок, сухим треском разряжавшихся зарядов разорвав воздух. Разодранные тела дворян еще не успели коснуться пола, а солдаты уже тащили следующих к ногам Де Ално, требовавшего персональных клятв верности. Де Мордер не взялся бы предсказать, жизни скольких сохранит этот самовлюбленный толстяк. И скольких пощадит потом он сам, если слова остезейца окажутся правдой.

А пока расстрелы продолжались, настоящий замысел теневого режиссера только начинал воплощаться. Де Семпри удивился, как легко его выпустили из зала через задние двери, стоило только упомянуть имя Де Люми. Он даже мог поклясться, что снявший шлем офицер, к которому обратился, усмехнулся, прежде чем его выпустить.

Пока по всему выходило, что представитель Остезейского Союза не врал. Он действительно привел войска в Екидехию, чтобы заговорщики могли взять ситуацию под контроль, но все равно это выглядело совсем не так, как рассчитывал Де Семпри. Ему нужно было завоевать доверие и уважение вдовствующей графини, а в этой ситуации он не удостоился даже ее взгляда. Может быть ему представится возможность это исправить.

– Офицер, – обратился он к командиру всеми войсковыми частями, взявшими сейчас контроль над крепостью. Правда, для этого пришлось добираться до служебного порта, где находился временный штаб контроля за ходом операции. Старый и опытный солдат с не сведенным шрамом через все лицо, большую часть которого занимал кибернетический имплантат, похожий на маску, мельком глянул на него сверху вниз с высоты своего боевого костюма, но промолчал. Де Семпри набрал в грудь больше воздуха, постаравшись успокоиться и вести себя непринужденно и естественно, будто полностью понимал происходящее, – я с посланием от Остезейского Союза.

– Все здесь с посланием, – сухо ответил офицер, заложив руки за спину и внимательнее посмотрев на тристанского вассала. – У меня приказ нашего нынешнего господина, сира Де Ално, собрать всех гостей замка в одном зале, а пытающихся бежать расстреливать без предупреждения. Назовите мне причину, по которой я должен сделать исключение для вас?

– Я здесь, чтобы передать слова вашего настоящего господина, – четко произнес Де Семпри. – Он говорит, что ночь темна, а тьма порождает кошмары…

– Но нет кошмара тягостнее человеческой души, – закончил пароль офицер и кивнул. – Хорошо, я слушаю вас внимательно.

– Начинайте подготовку к эвакуации, – Де Семпри выглядеть уверенным, хотя сам узнал детали плана всего несколько минут назад. – Все войска с параметрами «сигма» должны быть эвакуированы по первому же сигналу. Войска с параметрами «дельта» должны остаться и охранять пленных, особенности охраны вам должны быть известны, – уточнил вассал, на что офицер только молча кивнул. Облегченно вздохнув, Де Семпри передал оставшиеся распоряжения, – касательно группы «омега» ситуация остается прежней. Мне сказали, что и здесь вы должны быть в курсе всех задач.

– Само собой, – согласился офицер, – но не слишком ли много моих парней вы просите? Опытные солдаты денег стоят, а еще больше денег они могут принести… – многозначительно добавил наемник, смерив презрительным взглядом своего собеседника, – не говоря уже о том, что мы и так контролируем весь замок…

– Вы хотите разорвать соглашение с Остезейским Союзом в одностороннем порядке? – поинтересовался Де Семпри. – Не думаю, что ваши наниматели будут рады подобному повороту событий. Сами свяжетесь с господином Линком или мне передать ему ваши слова?

– Мы сделаем все, что будет приказано, – имя человека, с которым был заключен договор, произвело должный эффект, наемник моментально перестал ершиться. Лейтенант Дерон хоть и слыл в секторе самым отчаянным бойцом и бесстрашным солдатом удачи, был достаточно умен и осторожен, чтобы не ссориться с Остезейским Союзом. К тому же денег, заплаченных авансом, с избытком хватило не только на возмещение расходов, но и на то, чтобы остаться с очень крупной прибылью.

– Вот и отлично, – кивнул Де Семпри. – Значит, как только будет подан сигнал, вы начинаете действовать.

Особенностью подразделений, которые Де Ално считал своими, было то, что в большинстве своем они состояли из наемников группировки «Черные Волки», прославившихся отсутствием каких-либо жестких принципов в своем ремесле и не гнушавшихся ничем, начиная от организации террористических атак и заканчивая работорговлей. И поэтому находились вне закона в пределах Рейнсвальда, и по этой же причине остезейцы сделали щедрое предложение, отказаться от которого наемники не смогли. Настоящие гористарцы, не подозревали о присутствии среди них наемников, уверенные, что находятся в сводной группе из разных частей, собранной в спешке, а потому не удивились наличию большого количества незнакомых лиц.

Об этом знали только те, кто был посвящен в детали операции, и именно они ждали приказа, который должен был резко изменить ситуацию, сложившуюся в замке. Приказа, который должен быть озвучен, когда произойдет нечто, не входящее в планы Де Ално. Этого и ждал остезейский представитель, со скуающим видом потягивая охлажденное вино и наблюдая за расстрелом гористарских вассалов.

– Госпожа, как вы себя чувствуете? – поинтересовался Де Люми, подходя к леди Миривиль, сидящей на диване в одном из эркеров фуршетного зала, предназначенном для отдыха тех, кто устал стоять на ногах. Остезеец любезно улыбнулся и поклонился. – Прошу меня простить за это отвратительное зрелище. Мне очень жаль, что вам пришлось стать свидетельницей того, что происходит, когда мужчины не находят способов договориться словами.

– Вам не нужно беспокоиться, мне через многое пришлось пройти. И меня трудно испугать видом крови и предсмертными криками. Хотя соглашусь с вами, зрелище действительно отвратительное – кивнула ему леди Миривиль, – но меня совершенно не трогает нынешняя участь гористарских вассалов, они наказаны за собственную глупость и чванство. Я больше волнуюсь о том, что может произойти после этого рискованного предприятия. Де Мордер ведь знал, что должно произойти? Я права?

– Частично, – улыбнулся остезеец еще шире, – он считал, что может использовать одних своих врагов против других. Для него это хороший ход, но несколько не проработанный. Верность порой может принимать самые удивительные формы. Не так ли, госпожа?

– Что вы имеете в виду, мой любезный друг? – графиня чуть улыбнулась, но глаза ее недобро блеснули. – Я не храню верность Гористарскому роду, с которым меня ничего более не связывает, кроме сына, являющегося его наследником по крови…

– А Эдварду Тристанскому? – поинтересовался остезеец. – Храните ли вы верность слову, что когда-то дали ему? Ведь то, что произошло, противоречит тому, что вы ему обещали. Не думаю, что он будет рад узнать о том, что дама, которой он доверился столь сильно, признала действия этих изменников законными?

– Вы считаете, что человек, подобный вам, может позволить себе задавать такие вопросы? – вместо ответа спросила вдовствующая графиня. – Вы сами нарушили соглашение с тристанским бароном, и беспокойтесь лучше о том, как он будет реагировать на ваши действия. Меня же беспокоит лишь то, что может случиться с моими детьми.

– Я повторюсь, что верность приобретает порой весьма странные формы, – ответил Де Люми, еще раз изящно поклонившись, – и я восхищаюсь вашими чувствами. Уверяю вас, наследник в полной безопасности, но все же хочу предупредить, не совершайте опрометчивых поступков. В данной ситуации одно случайное слово может повредить вашей репутации в глазах барона. Сейчас вы всего лишь пленница обстоятельств. Прошу вас, оставайтесь ей и не вмешивайтесь в дела мужчин, не ведающих, что творят.

– Благодарю вас, я последую вашему совету, хоть и нахожу его излишним, – ответила графиня без улыбки. Барон Тристанский самый разумный человек из всех присутствующих здесь и сначала будет слушать, а потом действовать.

– Ведь обещал он совсем другое, – улыбнулся Де Люми, – графиня, Союз осведомлен о ваших взаимоотношениях с бароном и о ваших с ним договоренностях. И уверяю, если вы согласитесь помочь нам, то Союз готов…

В этот момент леди Миривиль протянула Де Люми руку, как будто собираясь подняться, и ему ничего не оставалось как подать даме руку. Она мгновенно оказалась так близко к нему, что ее локон коснулся его щеки.

– Остезейский Союз умеет уговаривать, – томно выдохнула графиня, заставив даже вечно спокойного остезейца задышать чаще, – и его предложения всегда очень заманчивы, но… – вместо продолжения она ударила его сложенным веером, и Де Люми отшатнулся, схватившись за вспыхнувшее от пощечины лицо, – никогда больше не смей пытаться меня купить. Ни ты, ни такие, как ты. А теперь, – она выпрямилась и раскрыла веер, прикрыв вспыхнувшее от гнева лицо, – оставь меня и больше не приближайся.

– Как вам будет угодно, – поспешил откланяться остезеец, потерпевший поражение. Незначительное, но очень болезненное. Поклоном он скрыл свою улыбку. Его сомнения подтвердились – связь графини с бароном была более серьезная, чем можно было предположить на первый взгляд, и тем важнее эту связь было разорвать. Де Люми распрямился и отдернул полы своего камзола, – Ваша Светлость, прошу меня извинить за мою дерзость. Больше я не побеспокою вас, даю слово дворянина.

– Исчезните, мой любезный друг, – улыбнулась ему леди Миривиль. – Вы мне противны.

– Миледи, из ваших уст я приму это как похвалу, – поклонился остезеец. – Однако, как я уже вам говорил, верность принимает странные формы. Несмотря на все противоречия, мы с вами еще на одной стороне.

Для стороннего наблюдателя все выглядело более чем безобидно: дама оступилась, галантный кавалер поддержал ее, но, оказавшись непозволительно близко, тут же отстранился, извинился и откланялся, она его благосклонно простила, спрятав смущение за веером.