Текст книги "Пустой мир 3. Короны королей (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 66 страниц)

Микропрыжок до столицы Розмийского графства прошел успешно, Келвин, привыкший к перелетам, удивился подобной ювелирной точности пилота, выведшего корабль точно на дальних рубежах столицы, в пределах видимости одной из оборонных станций, закрывавшей подлеты к городу.

Столица Розмии, Кастерфакт, обладала необычной историей, которая оставила свой отпечаток на внешнем виде города. Если верить древним историям о заселении Рейнсвальда людьми, то на месте нынешнего Кастерфакта прежде была столица аборигенов острова, диких и примитивных мутантов, живших по законам каменного века и примерно на таком же уровне развития. Их истребили всех до единого, и, когда армии первых баронов уже гнали толпы дикарей, разбитых у стен возведенных городов, эти места стали для них последним прибежищем.

Скальные плато, поднимающиеся на разную высоту, нависали друг над другом, или вдруг разделялись огромными и глубокими пропастями, порой ощетинивались нагромождениями скал с бритвенной остроты сколами, а порой превращались в высокие стены без единой трещинки. Здесь аборигены пытались спрятаться от молодой и набирающей силы цивилизации, завоевывающей для себя столь важное жизненное пространство. И здесь их всех и уничтожили в первом же штурме, превратившимся в кровавую бойню на истребление, когда войска баронов, растянувшись и окружив всю территорию плато, планомерно выжигали отчаянно сопротивляющихся аборигенов, пожертвовав тысячами жизней ради победы человечества. И в память об этом на том месте, где был убит последний мутант, была поставлена огромная статуя, символ силы и могущества нового королевства. Каменное изваяние воина в тяжелой броне, поднимающего к небу свой меч, крупнейшее – высотой в двадцать пять километров – творение, созданное человеком в этом и соседних секторах. Для его создания пришлось использовать тяжелые грузовые корабли, доставлявшие каменные блоки из карьеров по добыче, которые потом сплавляли воедино плазменными огнеметными установками, по мощности превосходящими орудийные батареи легкого крейсера.

Позже вокруг статуи вырос целый город, ставший началом нового феода, когда власть нового королевства начала распространяться на всю территорию острова. Кастерфакт рос постоянно, но беспорядочно, теперь представляя собой скопление из более чем сорока крупных куполов диаметров от пяти до шестидесяти километров, разместившиеся по всему плато на разных уровнях, связанных трассами и большими многоуровневыми мостами, перекинутыми через пропасти. На их фоне до сих пор возвышалась огромная статуя, теперь уже заветренная и постепенно покрывающаяся следами постоянной борьбы со временем. В нынешнее время саму статую окружало двухуровневое кольцо центрального порта Кастерфакта, диаметром более пяти километров, с длинными причалами, нависающими над куполами города, где теперь швартовались прибывающие корабли.

Пока корабль состыковывался со шлюзами причала, Келвин разглядывал изображение этой статуи, выстроенное на одном из мониторов капитанского мостика. Никогда прежде в этом городе он не был, поэтому первое полученное впечатление было непередаваемым, он не мог подобрать подходящие слова, чтобы выразить все захватившие его эмоции. Вид этого столь масштабного произведения человеческого искусства впечатлял даже больше, чем что-либо другое, заставляя почувствовать себя мелким и бесполезным, ничтожеством на фоне этой громады, которая стояла здесь уже тысячи лет и еще тысячи лет простоит после того, как его собственные кости обратятся в пыль.

– Господин, – к нему подошел Стивки, все с таким же ничего не выражающим эмоций лицом, – на причале нас уже дожидается делегация от розмийского графа. Кажется, столицу заранее предупредили, что мы прибудем. Какие будут указания?

– Раз нас встречают, то не стоит обманывать их ожидания. Я переоденусь во что-нибудь более подходящее для торжественной встречи, – он посмотрел на свой полевой мундир, бледный и с минимальным количеством выделяющихся деталей. Отлично подходил для лагерей в пустошах и неприглядных условий действующего фронта, простой и удобный, но никак не для официальных визитов, когда дворянин должен выступать как представительное лицо своего феода. Келвин тяжело вздохнул, – Стивки, вы тоже приведите себя в порядок, вместе со мной отправитесь к нашему претенденту на престол.

– Я не благородный, чтобы присутствовать на подобных заседаниях, – отрицательно покачал бывший наемник головой, – думаю, вы и без меня там неплохо справитесь. Моя персона будет вызывать только лишние вопросы, вам они сейчас ни к чему. Не сочтите это за оскорбление…

– Вы поклялись выполнять мои указания, Стивки, – одернул его Келвин, – И я вам сейчас указываю: вы пойдете со мной. Никто, кроме вас, не сможет лучше расписать Розмийскому графу, чего стоит ожидать от армии вторжения Саальта. Вы были там в прошлой войне, вы выполняли приказы короля Саальта…

– Я убивал ваших людей, – напомнил Стивки, – убивал подданных короны Рейнсвальда. А потом убивал подданных короны Саальта. Об этом вам тоже не следует забывать, как и о том, что здесь до сих пор есть много тех, кто желает моей смерти. И на это у них действительно есть веские причины.

– Странно… – задумался Келвин, все еще разглядывая изображение статуи Человечества на обзорном экране, – эта война закончилась, когда моя мать еще даже не была беременна мной. А вы участвовали в тех сражениях, но сейчас стоите рядом со мной… Настолько разные воспоминания, что можно представить, будто мы из разных миров.

– Просто разные поколения, – пожал Стивки плечами, – Вы из другого, которое само не видело той войны. И потому вам она не так страшна, как старикам…

– А вам? – поинтересовался Келвин, теперь все-таки к нему повернувшись. – Стивки, вам эта война страшна? Или вы просто боитесь за собственную жизнь?

– За собственную жизнь? – Стивки даже усмехнулся, – господин, последнее, что меня волнует, так это то, что случится с моей жизнью. Она мне не интересна, боги мне ее дали, боги ее и заберут, когда посчитают нужным. Глупо бегать от этого, все равно от развязки сбежать не получится. И все же, отвечая на ваш вопрос, я скажу, что боюсь этой войны. Она бессмысленна… Миллионы людей погибли просто из-за разборок двух королей, которые никак не могли поделить власть. И вы не сделали никаких выводов, повторяя те же ошибки. Вам нужна власть… Как будто ее мало. Все время хотите больше и больше, не зная, когда остановится. И из-за этого страдают простые люди…

– Странно слышать это от вас, – усмехнулся Келвин. – Я помню, почему за вашу голову назначили цену как в Саальте, так и в Рейнсвальде.

– Я выполнял приказы, – безразлично пожал плечами Стивки, – То, что мне говорили, просто выполняя те клятвы, которые дал людям, посчитавшим такие приказы подходящими. Не мне судить об их правильности или этичности. Пусть судят те, кто имеет на это право.

– Судят вас, как исполнителя, – ответил Келвин, спускаясь с капитанского мостика. Секунду постояв, Стивки последовал за своим новым сюзереном, заложив руки за спину. Наследник тоскарийского графства, до этого общавшийся со столь своеобразным представителем командования своего феода, не упустил возможности хотя бы немного разобраться в его представлениях и принципах. – Неужели у вас нет собственных мыслей о том, что творили? Просто приказ, который вы выполнили?

– Я ненавидел тех, кто отдал этот приказ, – честно признался Стивки, – Ненавидел тех, кого убивал. Вся эта война была пустой и глупой, и в ней людей заставляли убивать просто потому, что другие люди хотели больше власти. Потому я и предал тогда Саальт. Они опустились ниже всякого допустимого понятия о воинской чести. Эти люди были уверены, что уже победили, уже делили власть и трофеи. Они грызлись друг с другом над телом еще живого врага. Никогда прежде не видел столько алчности, мелочности, низости и мерзости в людях. Стало противно… Я хотел их убить… и убивал.

– А здесь? Здесь вы видите то же самое? – поинтересовался Келвин, и неприятно удивился, когда Стивки коротко кивнул головой.

– Мне было плевать, что со мной сделают, просто хотелось посмотреть, как умирают мои бывшие командиры, – вспомнил Стивки, против воли сжав пальцы в кулаки, – и сначала меня действительно собирались расстрелять за то, что я сделал… Хотя, думаю, вы не знаете самого интересного…

– И чего же? – поинтересовался Келвин, уже осторожнее присматриваясь к своему подчиненному. Может быть, его отец был не так уж и неправ, когда заключил его в темницу. Стивки действительно было сложно понять и, получается, еще сложнее предугадать, так что опасно иметь рядом с собой человека, который, оказывается, считает тебя противной мерзостью и мечтает убить.

– Меня хотели расстрелять не за то, что я предал Саальт или за то, что убил миллионы ваших подданных. А за то, что не проглотил обман рейнсвальдской короны, – Стивки внимательно посмотрел на своего сюзерена, чуть ли не проткнув колким и холодным взглядом. – Мне обещали титул феодала, когда война закончится. Обещали собственный феод и спокойное будущее за то, что я перейду на другую сторону и за то, что буду сражаться со своими прежними командирами. Я был не против получить подобное за то, что и сам хотел сделать, но, когда Саальт разбили, а я лично вырвал горло у жадного князька, отдавшего мне приказ вырезать те города, мне сказали, что ничего этого не будет. Я был всего лишь наемником, и мне кинули счет в банке, как подачку, и велели убираться…

– И ты их убил? – удивился Келвин. Этой части истории он никогда не слышал, даже от своего отца, который, казалось, должен был знать о Стивки все.

– Да, – кивнул Стивки. – Со своими людьми, каждого из которых я до сих пор помню по именам, я убил всех тех рейнсвальдцев, кто был со мной в тот день. Они, собственно, ничем не отличаются от саальтских князей. Та же жадность и жажда власти… Я убивал таких же дворян, как и вы, молодой господин, – он даже оскалился в усмешке, вспоминая те дни, – И кровь у них была такого же цвета, как и у простых солдат. Только в тот раз уже все было наоборот, у меня не было ни шанса выиграть тот бой… Моих людей перебили всех до последнего, только я еще дышал, когда тащили в тюрьму, чтобы потом прилюдно четвертовать. И придрались к тому, что я делал, когда еще был на стороне Саальта, чтобы получить веский повод меня убить. А ваш отец меня выкупил, взяв под свою защиту. И, кажется, я знаю, почему он это сделал…

– Почему же? – Келвин даже остановился.

– Не в этот раз, – усмехнулся Стивки, пройдя мимо и даже не задержавшись, – сегодня подумайте над тем, что услышали. Я верю вам, молодой господин, и не потому, что вы хотите спасти Рейнсвальд, мне на него плевать. Вы хотите остановить войну, которая никому не нужна, поэтому я принес вам клятву чести. Не превратите это в желание наживы, чтобы у меня не было повода желать и вашей смерти.

– Стивки, я вас не отпускал! – крикнул Келвин в спину бывшего наемника, но тот даже не замедлил шага.

– Вы сказали мне подготовиться к встрече с графом, я выполняю ваше приказание, – ответил он, даже не обернувшись, прежде чем исчез за поворотом, оставив своего сюзерена одного в пустом корабельном коридоре. Келвин остановился, задумавшись над последними словами Стивки. Странно было слышать от этого человека, прославившегося своей кровожадностью и жестокостью, слова о ненависти к войне. Прежде Келвин всегда считал, что Стивки предал Саальт потому, что желал спасти свою жизнь от справедливого возмездия, когда Рейнсвальд разбил ударные силы вторжения, а позже погнал их обратно, но теперь ситуация выглядела совершенно иначе. Предал потому, что ненавидел своих нанимателей за то, что они творили. И теперь ненавидит тех, кому ныне служит, поскольку они ничем от старых не отличаются. Однако сейчас еще Стивки не давал повода сомневаться в его верности, поэтому, вздохнув, наследник тоскарийского бароната направился к себе готовиться к встрече с розмийским графом.

Предстояло надеть парадный костюм, расшитый красным и белым цветами тоскарийского графства, украшенный золотой вышивкой с изображениями пустошных скорпионов с родового герба. Тяжелое, неудобное, но невероятно красивое одеяние, в котором появиться можно только при королевском дворе или на таких вот официальных приемах, когда необходимо произвести должное впечатление на принимающую сторону. Келвин любил появляться на подобных мероприятиях, поскольку именно там мог почувствовать себя настоящим дворянином, у которого есть не только обязанности перед своими подданными, но и права, позволявшие брать от этой жизни все лучшее, что в ней только было. И именно за сохранение всего этого он в первую очередь и сражался, ему нравился устоявшийся порядок вещей, и не хотелось, чтобы что-то сильно изменилось.

А на причале его уже ждала делегация от розмийского феодала: несколько вассалов, в тот день находившихся в столице, прибывших его встречать вместе со своими свитами. Яркая и помпезная встреча с красной дорожкой, гвардейцами в карауле и красивой девушкой, первой встречающей его у трапа с букетом настоящих цветов в руках, специально выложенных так, чтобы повторять цвета розмийского графства – голубой и черный. Сам феодал не прибыл встречать его лично, но передал свои пожелания увидеть его как можно скорее на званом вечере в замке.

– Что бы это могло значить? – поинтересовался Стивки, когда они сели в один из подготовленных для их встречи автомобилей. Келвину поначалу было непривычно в широком и удобном салоне, настолько он привык к армейским бронетранспортам, где экономился каждый сантиметр свободного пространства и порой приходилось просить соседа убрать руку со своего лица. И только сейчас вспоминал, как можно ездить, вольготно расположившись на широких и удобных сиденьях, отделанных бархатом. Наемник же сидел, собравшись и по привычке держа руку у пояса, где все еще висела кобура с пистолетом. Он переоделся в парадный мундир тоскарийского графства, выглядевший немного беднее из-за отсутствия элементов, обозначавших принадлежность к благородному роду. Старшими офицерами становились, только получив право называться вассалом феодала, но Стивки был единственным известным Келвину исключением, получившим титул старшего офицера, но так и не имевшим приставки «де» в своей фамилии.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался его сюзерен в ответ, не способный сдержаться и откровенно наслаждавшийся этой поездкой. Он был бы не против увидеть рядом и ту девушку, которая его встречала с букетом. Выглядела она подходяще, чтобы составить компанию на сегодняшний вечер, и наследник графства только усилием воли заставлял себя помнить, зачем именно сюда приехал.

– Граф Розмийский сейчас воюет, но при этом находит время на званые ужины для своего союзника, прибывшего с вполне конкретными целями, – напомнил наемник, – у нас не так много времени для того, чтобы тратить его на пиры и праздники. Войска Саальта не станут ждать, пока мы здесь гуляем, равно как и другие претенденты на престол.

– Вы военный, Стивки, но никак не политик, – покачал головой Келвин, – а наш уважаемый граф в первую очередь политический игрок, он отлично знает, как и когда разговаривать с людьми. Думаю, он подозревает, зачем я прибыл, поэтому постарается выдавить из этих переговоров максимальную выгоду для себя. Тоскарийский граф сейчас является лидером союза, сложившегося вокруг его персоны, и во многом от отношений с ним зависит и его собственное будущее…

– Поэтому он пытается заранее вас задобрить, как представителя своего главного союзника, – усмехнулся Стивки. – Интересно, как он поступит, когда узнает, что вы действуете вопреки воле своего отца?

– Надеюсь, он поведет себя логично, – пожал плечами Келвин, – Сейчас наша задача показать свое дружелюбие к нему, и нет ничего лучше, чем согласиться на предложенный званый вечер и уже там, в неформальной обстановке, обговорить все дела. Наверняка там он будет не столь напряжен, как если бы мы с самого начала потребовали официальных переговоров со всеми вытекающими последствиями. Воспользуемся его же картой…

– Не думаю, что от меня будет прок на неофициальной встрече, – еще раз попробовал отвязаться от своей роли Стивки, откинувшись на спинку кресла и наблюдая за мелькавшими за бронированным окном пейзажами. Трасса, по которой они сейчас двигались, огибала защитные купола городских кварталов, проложенная снаружи и защищенная исключительно одним прозрачным тоннелем, закрывавшим ее по всей длине. В окно можно было увидеть слабо освещенные купола, где проглядывались яркие кольца рубежей внешней обороны, выдававшие себя включенными сигнальными огнями и проблесковыми маячками башен комплексной защиты, да мелькавшие по трассе автомобили, направлявшиеся по всему городу по своим повседневным заботам.

Замок розмийского графа находился на окраине города, расположенный на самой высокой точке всего плато, напоминая по строению Тоскарийскую цитадель, только несколько меньший по размерам. Системы оборонительных рубежей и высоких башен, на которые опиралась вся внутренняя планировка замка, растянулись на площади почти в двести квадратных километров, и только в самом центре, как яркое украшение, возвышалась башня замкового донжона, занимавшая высокую скалу, давно уже обросшую дополнительными структурами, зданиями и техническими постройками. Там даже была еще одна собственная пристань для орбитальных лихтеров и малых кораблей. Келвин про себя отметил, что со стен замка должен открываться прекрасный вид на статую Человечества и можно попробовать выделить несколько минут на то, чтобы оценить его собственными глазами.

– Стивки, наоборот, вы должны сыграть там ведущую роль, – отрицательно покачал головой Келвин, – придворные практически одинаковы при любом дворе, будь это королевский или двор герцога мелкого феода на окраине. Им интересно все необычное, а вы, бывший саальтец, наемник и человек, за голову которого официально назначена награда, так и вовсе произведете фурор. Думаю, вы тоже слышали про ручного корсара тристанского барона, которого он везде таскал с собой?

– А я, значит, буду вашей ручной диковинкой? – скривился Стивки в усмешке, но Келвин вернул ему эту улыбку.

– Вы должны сегодня стать пугалом, – уточнил он. – Я хочу напомнить нашему претенденту на престол, что может стать со всеми его амбициями, если пойдет на поводу у моего отца. Пускай он увидит Саальт прямо сегодня.

– Надеюсь, сегодня мне не придется никого убивать? – уточнил Стивки, в ответ на что наследник Тоскарии даже позволил себе улыбнуться.

– Я тоже, но если все-таки возникнет такое желание, сначала все же обратитесь ко мне, хорошо? – уточнил он в полушутливом тоне, но наемник все равно кивнул со всей серьезностью.

– Обязательно поставлю вас в известность, но все же надеюсь, что долго задерживаться мне там не придется.

– Я тоже, – кивнул Келвин, – нам еще предстоит разговаривать с графом Фларским, а это уже действительно похоже на предательство, так что хочется разделаться со всем как можно быстрее.

Автомобильная процессия заехала в ворота замка, прямым и кратчайшим путем направившись сразу к одной из стоянок донжона, где их и ждал розмийский феодал. Обычно большая часть замковых структур, предназначенных для обеспечения обороны и нормального функционирования всего комплекса, оставалась за пределами внимания гостей, не представляя собой ничего выдающегося, подобное они могли увидеть и у себя дома. Зато часть замка, где жил сам дворянин вместе с семьей, и где встречали всех гостей, неважно, официальными они были или нет, старались украсить со вкусом. Чаще всего помещения делились на собственно жилые – небольшие и уютные – где феодал мог проводить свое время с комфортом, и представительские. Там проживали придворные и личная охрана, находились хозяйственные помещения вроде кухонь и складов, обслуживающие потребности двора. И там же были залы для гостей, где проводились все официальные мероприятия. С высокими потолками, опирающимися на тонкие и затейливо украшенные колонны, с разноцветными витражами и росписью на стенах, яркими голубыми плазменными факелами и мраморными полами, в которых отражались богатые одеяния приглашенных гостей.

Келвин был серьезно удивлен, когда, войдя в зал для гостей вместе с небольшой свитой, обнаружил там целый пиршественный стол со множеством гостей, музыкой и даже труппой танцовщиц.

– Добро пожаловать, дорогие друзья, в нашу скромную обитель! – со своего места в центре стола поднялся граф Розмийский, одарив их совершенно пьяной улыбкой, чем произвел на Келвина неприятое впечатление. – Мы рады вас видеть здесь даже в столь тяжелые дни! Проходите ближе, пейте и ешьте за нашими столами, сколько будет вашей душе угодно!

– Пир во время чумы… – прошипел Стивки сквозь зубы, натянуто улыбаясь в ответ на пьяные взгляды гостей. – Господин, вы уверены, что мы именно сюда намеревались прибыть?

– Я точно не ошибся местом, – так же натянуто улыбаясь и проходя вперед, к графу, уголком губ ответил Келвин, – Только мне кажется, что я ошибся в человеке… Устраивать подобные пиры в такое время? Надеюсь, у него есть веское объяснение для подобного поведения. Дорогой граф, боюсь, у меня сейчас не так много времени, чтобы терять его на пирах, – продолжая натянуто улыбаться, он поклонился, ответив претенденту на престол. – Я прибыл к вам по делам военным, а не праздным…

– Сегодня и слышать ничего не желаю о делах, – отмахнулся хозяин замка, – садитесь подле меня, наследник моего дорогого союзника, отдохните с дальней дороги, а после мы обсудим, зачем же вы прибыли.

Отказываться от столь прямого предложения Келвин не рискнул, и, кивнув Стивки и остальным членам своей свиты тоже где-нибудь занять свободные места, отправился к центральному столу, с восседающим в центре Розмийским графом, справа от которого уже подготовили для него свободное место.

– Кажется, вы ошиблись в рассуждениях, – уже отходя в сторону, бросил Стивки вполголоса, и Келвин только тяжело вздохнул, спорить с подобным было слишком сложно. Этот человек не собирался спаивать представителя союзного феода, чтобы добиться более выгодных условий, он сам напивался. Подобный итог даже казался забавным, словно сам себя обманул, пытаясь представить действия другого человека, исходя только из собственных размышлений. А на самом деле все оказалось гораздо проще.

– Я хотел бы многое с вами обсудить, – сказал Келвин, садясь по правую руку от Розмийского графа за широкий стол, заставленными всевозможными блюдами так, что глаза разбегались при попытке выбрать что-то определенное. Он не успел даже опуститься на стул, как к нему подскочил служка с кувшином, налив полный кубок вина. Келвин с сомнением покрутил кубок, решая стоит ли пить или нет, и посмотрел на возможного короля, который даже в такие тяжелые для королевства дни находил время, чтобы пьянствовать. И то, что он при этом почувствовал, Келвину не понравилось.

– Зачем пустые разговоры, когда и так все ясно? – развел руками граф Розмийский. – Ваш отец хочет Рейнсвальд, и не мне ему в этом мешать.

– Мой отец хочет видеть королем вас, – напомнил Келвин, пригубив вина и скривившись от неприятного вкуса. Оно было крепленым и слишком сладким, словно в него намеренно сахара добавили, так что, отставив кубок в сторону, он снова повернулся к графу. – Только сейчас вы себя ведете не как король, мой дорогой друг. Мне казалось, у нас сейчас хватает проблем, чтобы держать голову чистой и трезвой.

– Плевать, – отмахнулся граф. – Вы в моем доме, дорогой друг, поэтому извольте подчиняться моим правилам – ешьте и пейте. Мы гуляем, пока есть еще такая возможность!

– Пока вы гуляете, – заметил Келвин, жестом показав прислужке, что ему больше не надо вина, когда тот подбежал с кувшином, – Саальт уже штурмует наши границы.

– Я в курсе, именно поэтому мы и пьем, – печально усмехнулся претендент на престол. – С одной стороны меня давят войска Аллирда, в то время как с другой наступают бойцовые собаки Фларского графа, еще и с этим треклятым Тристанским бароном во главе. Как вы думаете, сколь долго я продержусь при войне на два фронта? – он почему-то злобно оскалился. – Даже при поддержке вашего любимого папочки, который только и мечтает, что сидеть у меня за спиной и дергать за ниточки? Ведь именно за этим вы сюда прилетели, не так ли?

– Нет, – Келвин отрицательно покачал головой. – Я прилетел сюда без ведома моего отца. И он вряд ли одобрил бы те слова, которые я сейчас вам скажу…

– Тогда я тем более не намерен вас слушать, – отмахнулся розмийский граф. – Простите, но без вашего отца вы никто…

***

Стивки нашел свободное место за одним из столов, просто выкинув упившегося до бессознательного состояния офицера розмийской армии из кресла и сев на его место. Почти никто не обратил на это внимания, кроме сидевшего напротив офицера, смерившего его оценивающим взглядом.

– Он был плохим собеседником, – заметил этот человек в офицерской форме, но без каких-либо знаков различия. – А вы, как я понимаю, прибыли с этим молодым дворянином? В качестве свиты?

– Именно с ним, – равнодушно вздохнул Стивки, отставив в сторону полупустой кубок с вином и подтянув поближе к себе тарелку. – Пытаемся уговорить вашего феодала помириться с противниками. Выйти на переговоры с графом Фларским о остальными… С тристанским бароном тем же…

– Вы когда-нибудь с ним лично сталкивались? – поинтересовался его собеседник, уцепившись за эту фразу. – С тристанским бароном?

– Только сражался с его войсками, – пожал плечами Стивки, – и чуть было не проиграл. Я редко когда видел столь умелых бойцов, но даже на меня они произвели впечатление. А вы сами, простите, кто?

– Я служу вон тому пьянчуге за центральным столом, – кивнул тот в сторону Розмийского графа, – а звать меня Ярвик Тиамок… когда-то я служил и тристанскому барону, так что могу уверить вас, что попытка договориться с ним провальное дело. Договаривайтесь сразу с фларским графом, он сможет остановить Эдварда.

– О нем ходит множество слухов, – заметил Стивки, – а вы… вы, кажется, один из тех, кто был сначала на Аверии вместе с тристанским бароном, а потом перешел на нашу сторону? Я слышал о вас при дворе Тоскарии, но никогда подробно…

– Я был не с Эдвардом, – покачал головой Ярвик. – Я был там до Эдварда. И он дал мне выбор: либо присоединиться к нему, либо быть убитым. Естественно, я выбрал первое, но потом попал на Рейнсвальд и закусил удила. Думал, что продав его, получу больше, чем имею. А что в итоге? – бывший корсар развел руками, словно пытаясь обхватить весь зал. – Сижу с этими пьяницами и сам старательно глушу себя алкоголем, дабы не думать о том моменте, когда барон лично войдет в эти двери и потребует голову перебежчика. А граф уверен, что он придет… За его головой… только мне почему-то кажется, что и про мою тоже вспомнит…

– Вы поставили не на ту карту, – усмехнулся Стивки, но закончить фразу Ярвик ему не дал, алкоголь окончательно развязал ему язык.

– Эдвард человек чести, и этот выродок держит свое слово! Он поклялся вырезать Гористарский род и все-таки его вырезал. Он поклялся превратить Аверию в свой феод, и что мы видим? Теперь это его герцогство! Он поклялся закончить эту войну, чтобы свалить на поиски сумасшедшего, грохнувшего его жену, и, отправься я в Бездну, он ее закончит!

– Человек чести? – усмехнулся Стивки. – Среди рейнсвальдских дворян? Не смешите меня…

– Если мы говорим об Эдварде, то это точно про него, – Ярвик потянулся к кувшину с вином, чтобы наполнить кубок, но потом подумал, и приложился сразу к кувшину. – Честь! Данные клятвы! Он без них жить не может! Он даже с дикарями слово держит! С дикарями, демон их побери! И я почти уверен, что для моей головы на его стене уже выделено отдельное место! Так что мы пьем! И не помним будущего!

– Значит, говоришь, твоя голова ему нужна… – уже больше для себя отметил Стивки, глядя на продолжавшего напиваться Ярвика, вряд ли соображавшего, что на самом деле говорит.

========== Глава 6. Ответы без вопросов ==========

Глава 6. Ответы без вопросов

Судьба должна быть необходимым следствием действий, действия – страстей, страсти – характеров. Г. Лессинг

– Пощадите хотя бы детей! Умоляю! – женский надрывный голос продолжал взывать в пустоту, когда по общему каналу уже прозвучала команда старшего офицера. Давно подключенные огнеметы синхронно взревели, заливая химическим пламенем согнанные на центральную площадь толпы беженцев. В этот момент закричали все, истошные вопли нескольких тысяч человек просто рвали воздух, пробиваясь даже через рев примитивных струйных огнеметов, используемых специально для подобных целей. Гражданские и военнопленные, старики, женщины и дети, проще говоря, все те, кого вообще нашли в опустошенном городе, теперь горели в огне, виновные только в том, что родились подданными Рейнсвальда. И именно за этот грех корона Саальта вынесла им смертный приговор.

– Брат, ты знаешь, я никогда не иду против твоей воли, но картина перед глазами напоминает мне Рейнсвальд, – угрюмо произнес Редрик, глядя на это побоище. – Эта жестокость бессмысленна… Мы же не военные преступники, чтобы уничтожать ни в чем не виновных гражданских. Я не желаю становиться подобным Рейнсвальду…

– Ты считаешь, что я не прав? – Аллирд повернулся к нему, но не увидел лица, только начищенное до блеска забрало шлема, в котором отражались языки пламени. Казалось будто рельефные драконы, обвивавшие доспех, дышали и двигались в мерцании огня. Голову короля закрывал стилизованный небоевой шлем с витым золотым венцом и маской, повторяющей черты лица. Работа была настолько тонкой, что казалось, будто лицо монарха просто покрыто слоем золотой краски.

– Никак не могу понять, зачем все это? – повторил Редрик. – Я готов убивать тех, кто сражается со мной, но не вижу смысла в этой резне. Какой славы мы удостоимся, истребляя всех на своем пути? Ничего общего с доблестью или воинской честью. Нас запомнят такими же, как рейнсвальдских дворян? Убийцами и мародерами?

– Я пришел в Рейнсвальд не для того, чтобы просто показать свою силу или добыть воинскую славу, – возразил Аллирд, покачав головой. – Я хочу разрушить это королевство. До основания. Стереть из памяти людей все упоминания о нем, разрушить столицу и лично сломать корону, которую носят короли Рейнсвальда. И я не оставлю здесь ничего, кроме пепла и развалин. Ничего и никого…

– Они объединятся против нас, – Редрик не разделял стремления страшего брата, но открыто спорить со своим государем не смел, – когда увидят разрушения и бесчинства, что мы несем. Ничто так не объединяет людей, как страх смерти. И победить их станет гораздо сложнее…