Текст книги "Пустой мир 3. Короны королей (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 66 страниц)

– Я с вами? – удивился Квенти, считавший, что о нем все забыли, – Господин барон, вы уверены, что это необходимо?

– Уверен, молодой барон, – кивнул Эдвард, – не беспокойтесь, вы поймете, когда потребуется ваше участие.

Жестом указав Квенти следовать за собой, тристанский барон спустился с капитанского мостика, пока капитан отдавал новые распоряжения, возвращая линкор в основные порядки и постепенно уводя с прицелов вражеских орудий. Операторы, обрадованные тем, что стрельба так и не началась, торопились в точности выполнять все команды, чтобы как можно быстрее оказаться хотя бы в относительной безопасности среди других кораблей флота.

И только совсем маленькая искорка шаттла, казавшаяся крошечной на фоне громады линкора, отделилась от него, отправившись вперед, к остезейскому флоту, на встречу с представителем этого Союза. Меньше пятидесяти метров в длину, шаттл предназначался для перевозок пассажиров и небольших грузов между кораблями во время движения в реальном пространстве, не имея мощных двигателей или какого-либо вооружения, за исключением пары легких скорострельных турелей, которыми, в лучшем случае, можно было отбиться от нападения летающих тварей.

На борту этого кораблика сейчас, кроме двух пилотов, были только два барона и несколько человек охраны, предназначенной больше для церемониальной составляющей, чем для настоящего обеспечения безопасности. Находясь на математической середине между флотами, оба шаттла были под прицелом корабельных орудий, одного выстрела которых достаточно, чтобы рассеять их в пространственную пыль. Эдвард спокойно сидел на своем месте, сняв шлем и положив его рядом, сейчас развлекаясь только тем, что вытаскивал из пистолета магазин и тут же загонял обратно, считая щелчки.

– На что вы рассчитываете? – поинтересовался Квенти, ерзающий от любопытства и от волнения никак не находивший подходящего занятия своим рукам. – И чем я смогу вам помочь?

– Я рассчитываю, что молодой карийский барон сможет склонить чашу весов на нашу сторону, – честно признался Эдвард. – Остезейцы не горят желанием затягивать эту войну, она разрушает устоявшиеся торговые пути и экономические связи. Доходы только падают, но вот расходы растут постоянно, а Вассарий все сильнее превращается в одну огромную экономическую дыру, которая ничего не возвращает. Вы, друг мой, должны показать им, что Кария будет держать оборону до последнего, и ваше сопротивление принесет миллиардные расходы, какие не покроет ни одна контрибуция. И я им еще кое-что напомню…

– Нас еще ждет война с Саальтом? – вздохнул Квенти. – Даже если мы сумеем привлечь Остезейский Союз на нашу сторону, неужели этого хватит для того, чтобы остановить вторжение?

– Этого хватит для того, чтобы изменить устоявшийся ход вещей, – поправил его Эдвард, – попробуйте посмотреть на все это со стороны. Вся политика войны представляет собой большую хитросплетенную ловчую сеть, в которой каждый из игроков дергает за нити, и все зависит от того, каким образом и как сильно эти нити связаны. Поменяй местами хотя бы несколько, и сразу заметишь, как изменилось натяжение всей паутины. В этом и состоит сейчас наша самая главная задача. Заставить паутину измениться, – он вздохнул и убрал пистолет в кобуру. – Одно изменение сразу же потянет за собой другие, важно будет только их правильно направлять… Однако, кажется, мы скоро уже состыкуемся, так что поднимайтесь, барон…

Шаттлы действительно быстро преодолели разделяющее друг друга пространство и сейчас осторожно маневрировали, заходя для стыковки. Одной ошибки было достаточно, чтобы допустить столкновение и катастрофу, но опытные пилоты провели идеальную стыковку, шлюзовые камеры с тихим шипением соприкоснулись, моментально герметизируясь. Изнутри звуки стыковки напоминали металлический грохот, вибрацией отдававшийся в тонких стенках шаттлов, и Квенти немного нервничал, бросая беглые взгляды на еще запертые шлюзовые створки. Эдвард решил, что им стоит самим выйти к остезейским представителям, а не дожидаться их на борту. Может быть, это выглядит не очень подобающе баронам, но когда речь шла об эффективности, про собственную гордость можно и забыть на некоторое время.

Наконец, центральный механизм закрутился, убирая запирающие элементы, следом в стороны отошли боковые заслонки, и створки медленно разошлись, открывая проход через шлюзовую камеру. Тристанский барон первым шагнул вперед, за ним, чуть позади – молодой карийский феодал, охрана, мерно стуча по сталепласту палубы тяжелыми сапогами, замыкала делегацию. Однако не успели они сделать и нескольких шагов, как открылись створки шлюза с другой стороны, и им навстречу вышел остезеец в парадной форме Союза. Уже немолодой мужчина с морщинистым лицом, растрепанной короткой бородкой на остром подбородке, и внимательным оценивающим взглядом удивительных черных глаз, которые встречались на Рейнсвальде еще реже, чем голубые оттенки, как у Эдварда.

– Господа, рад вас приветствовать, – остезеец остановился, немного обескураженный тем, что бароны сами вышли ему навстречу.

– Линк! Рад тебя видеть в добром здравии, – усмехнулся Эдвард, раскинув руки в приветственном жесте. – Как же я все-таки рад, что ты оказался на флоте!

– А я не мог поверить, что ты лично пришел к нашим воротам! – Линк тут же моментально смягчился, и на его лице даже появилась искренняя улыбка, – Эд, я этого дня боялся как ничего другого, мне действительно очень не хотелось в тебя стрелять!

Несмотря на то, что сейчас эти два человека находились по разные стороны фронта, они обнялись как старые друзья, встретившись после долгого расставания. Сразу после того, как начались боевые действия, Остезейский Союз отозвал всех своих представителей из феодов, выступивших против Вассария Гельского. Линк, находившийся при дворе тристанского барона с окончания войны за наследство бароната, успел сдружиться с молодым феодалом, и во многом именно его советы позволили провести Эдварду успешную политику, вызвавшую экономический скачок и резкое повышение роста добывающей и перерабатывающей промышленности. Сам тристанский барон считал Линка если не другом, то верным союзником, который обязательно прикроет спину при необходимости. Однако Линк покинул Тристанский замок, когда Эдвард находился на фронте, так что они не смогли даже обсудить последние вопросы и попытаться хоть как-то договориться.

– Линк, мне нужно срочно обсудить последние новости, – сказал Эдвард, – И времени у нас не так много, чтобы тратить его на длительные приветствия…

– Например, то, что сейчас ты стучишься в ворота моего дома с оружием в руках, – заметил Линк. – Больше всего меня интересует именно этот вопрос.

– И об этом тоже, – кивнул Эдвард, перешагивая порог шлюзовой камеры остезейского шаттла, – много вопросов…

Остезейский шаттл по внутреннему убранству не сильно отличался от тристанского, разве что только эмблемы и символика сочетали в себе не тристанских грифонов, а остезейских геральдических рыб. Символом Остезейского союза были две рогатые рыбы, ластами державшие меч с направленным вниз лезвием. Символ богатства, мудрости и долголетия, обозначавший умение остезейцев, не рискуя собственными жизнями в войнах и локальных конфликтах, добиться могущества и одного из ведущих мест в политике королевства. Линк зашел первым и сразу же предложил гостям сесть, указав на небольшой круглый диван, утопленный в полу, так что головы сидевших там были практически вровень с коленями оставшихся стоять.

– И теперь, Эдвард, я искренне надеюсь, что у тебя действительно есть, что предложить Союзу, – сказал остезеец, садясь напротив, – Прости, я не предложу тебе даже выпить, шаттл готовили в спешке, да и не предназначен он для приема делегаций.

– Не важно, – отмахнулся тристанский барон, – Линк, я просил, чтобы союз представлял именно ты, потому, что ты знаешь меня, знал моего отца, знаешь традиции и принципы моего рода. И не станешь воспринимать мои слова как нечто отстраненное. Линк, мне нужен Остезейский Союз, чтобы спасти королевство. Ведь Совет Союза уже осведомлен, что сейчас войска Саальта штурмуют наши дальние границы и громят королевские гарнизоны, пробиваясь к самому острову.

– Мы знаем об этом, – кивнул Линк, – поэтому у нас нет желания тратить свои силы сейчас, когда каждый корабль на счету. Саальт ударит со всей силой, на какую только будет способен, и мы должны быть уверены, что сможем удержать свои границы, – остезеец тяжело вздохнул, задумавшись. Видимо, вспоминал, какая сейчас подготовка идет на границах феодов Союза.

– И вы уверены, что сможете в одиночку отразить их нападение? – поинтересовался Эдвард прямым текстом, – Что докладывает ваша разведка? Какие силы движутся на Рейнсвальд?

– Ты прибыл обсуждать со мной планы Союза? – Линк на миг потерял самообладание. – Эдвард, сейчас одно неверное слово, и наши флоты сцепятся прямо здесь и сейчас! Как ты думаешь, потери будут велики? Кто победит? И что останется от победителя, когда ему придется встречать Саальт?

– Именно поэтому я у тебя спрашиваю, уверен ли ты, что Союз в одиночку сможет сдержать Саальт, когда уже его армия окажется у ваших ворот, а не войска графа Фларского? – вздохнул Эдвард, пропустив мимо ушей резкий выпад. – Ответить мне, Линк, на что вы сейчас рассчитывайте? На Вассария Гельского? На графа Розмийского? Думаете, они вам помогут в грядущей войне?

– Эдвард, хочешь услышать мои слова? – Линк с шумом втянул в себя воздух и, откинувшись на спинку дивана, так же шумно выдохнул. – Я уверен в том, что Союз в одиночку не устоит перед войсками Саальта. Они сметут нас, просто немного напрягшись. И мы, демон их разбери, просто не в состоянии этому помешать, даже собрав все возможные силы. У нас нет подобных резервов… – он поднялся и, заложив руки за спину, принялся ходить по каюте, не в силах справиться с собственным волнением. Все эти эмоции давно кипели у него в душе, но только сейчас, когда он осмелился произнести это вслух, вырвались наружу, теперь никак не желая успокаиваться. – Мы надеялись, что наш претендент на престол сможет консолидировать союзников, заставить их объединиться, но вместо этого он только буксует в Карийском баронате…

– В моем баронате, – заметил Квенти холодным тоном, тоже поднявшись, – Остезейский союз спонсирует войну, которая развернулась на моих землях. И могу вас уверить, что я и мои подданные сделаем все, чтобы как можно больше солдат Вассария нашли там свои могилы, – молодой Карийский барон пытался выглядеть спокойно, но все равно было заметно, что он нервничает. Слишком плотно сжатые губы, напряженный взгляд и пальцы, сцепленные в замок с такой силой, что даже костяшки покраснели. – Ваш претендент на престол повесил моего отца как предателя, лишив его чести, и даже не вернул тело семье! – Квенти изо всех сил старался сдержать дрожь в голосе. – А вы сейчас говорите о войне в моем феоде так, словно это какое-то банальное вложение средств?

– Это и есть вложение средств, мой молодой господин, – остановившись, довольно прохладным тоном заметил Линк, – все больше превращающееся в затратное. Примите мои искренние соболезнования, я знал вашего отца, и он действительно не заслужил такой смерти, однако, сейчас мы говорим о совершенно других вещах. Остезейский союз тоже должен оставаться верным своим клятвам и своим интересам. Вассарий Гельский сейчас является крупнейшим заемщиком, и его долг уже давно исчисляется в миллиардах. Как вы сами предлагаете с ним поступить?

– Вассарий является угрозой, – заметил Эдвард, – серьезной угрозой. Он не признает никаких союзов с конкурентами, пока будет уверен, что контролирует ситуацию. И Вассарий является прямой угрозой мне и карийскому барону, хотя бы потому, что сейчас ведет с нами открытую войну. А угрозу необходимо устранять. Линк, ты же это прекрасно понимаешь?

– Вы хотите втянуть Остезейский Союз в прямой конфликт? – кивнул Линк. – Прямо сейчас, когда под всеми нами разверзлась пропасть…

– Я хочу избавиться от угрозы в лице Гельского графа и его союзников, – покачал головой Эдвард, – прямо сейчас, когда угроза вторжения стала реальностью, поскольку война на два фронта заранее проигрышная ситуация. И главная его опора это Остезейский Союз, без его средств он ничего из себя не представляет. И если Союз продолжит поддерживать этого претендента на престол, то у меня не останется иного выбора, кроме как силой лишить его вашей поддержки.

– Эдвард, ты угрожаешь Остезейскому Союзу? – Линк от удивления даже приподнял брови. – Ты уверен, что это разумное решение? У ваших эскадр нет такого преимущества перед нами, чтобы быть уверенными в победе, а если мы начнем стрелять сейчас – обратного пути уже не будет!

– Да, я угрожаю Остезейскому Союзу, – отрезал Эдвард. – Наши корабли оснащены ракетами класса Судный День, и если вы не присоединитесь к нам, то будете уничтожены. Я не буду тратить драгоценное время и солдат, которые мне еще дороже, на то, чтобы штурмовать ваши города и сражаться с вашими армиями. Остезею сравняют с землей, ничего и никого не оставляя в живых. И граф Гельский вам не поможет…

– Им займутся карийские войска, – заметил Квенти. – Без поддержки Остезейских банков он не протянет долго. И на помощь вам он прийти не успеет. Как было сказано, он «буксует» в Карийском феоде.

– Применить оружие Судного дня? – Линк недоверчивым взглядом посмотрел на тристанского барона, в надежде, что Эдвард блефует, но убедившись в твердости намерений собеседника, тяжело вздохнул: – Эдвард, если бы мы говорили о ком-то другом, я бы засомневался в подобных словах, но я очень хорошо тебя знаю. Ты действительно выполнишь обещанное, если сказал об этом вслух. Только знай, Союз сделает все, чтобы ты не прошел дальше нынешних границ, тебя остановят уже здесь, какими бы потерями это не далось. Это уже вопрос нашего выживания…

– И что вы будете делать? – Эдвард усмехнулся, – Вы остановите меня ценой огромных потерь, я процежу ваши силы через одного, если не чаще. И даже если я отступлю, следом придет Саальт. Чем останавливать его будете тогда?

– Матерь земная! Мы опять вернулись к тому, с чего начали! – взмахнул Линк руками. – Эдвард, это не переговоры! Это ультиматум!

– Значит, считай это ультиматумом, – кивнул Эдвард, – Я хочу спасти королевство, и для этого готов пожертвовать очень многим, в том числе и человеческими жизнями. И, если потребуется, даже своей. А чем готов пожертвовать ты? Готов ли ты пожертвовать своим феодом ради Вассария Гельского?

– Нет, – сразу же ответил Линк, даже не задумавшись, – он не достоин того, чтобы жертвовать ради него всем, что создал Союз за всю свою историю. Я не стану жертвовать ради его интересов всей Остезеей, и никто из Совета не станет делать то же самое.

– И нужен ли вам такой король? – спросил неожиданно Квенти – Нужен ли вам такой король, за которым вы идете только потому, что он должен вам денег? Каким королем он будет? И насколько вы уверены, что признает эти долги, когда сам станет королем?

– Простите, – Линк внимательно посмотрел на молодого человека. – Что вы сейчас имеете в виду? Он уже признал эти долги, и Остезейский банк потребует свое, когда все закончится. Это даже не вопросы экономики, это вопрос чести, он не посмеет отказаться от того, что уже признал собственноручно.

– Чести? Вассарий уже нарушил законы чести, когда казнил моего отца, – сказал Квенти. – Он вообразил, что смеет решать судьбы других феодалов, сам еще не став королем. Он обесчестил память карийского барона просто потому, что захотел этого. За то, что мой отец не встал перед ним на колени. Как вы думаете, какова вероятность того, что став королем, Вассарий не потребует у Остезейского Союза такого же раболепства?

– Небо! – вздохнул Линк. – Остезейские банки уже не одно поколение играют в такие игры. И еще ни один должник не ушел от нас с невыплаченными долгами. И у нас уже были споры с королями многих государств. Мы их выиграли. Все до единого!

– И с королем Рейнсвальда? – усмехнулся Эдвард, попав в самую точку, – Хоть раз Остезейский Союз шел против короля? Хотя бы один единственный раз? – в этот раз Линку нечего было ответить, так что Тристанский барон довольно кивнул. – Ни у кого из нас нет опыта гражданской войны, как и того, что может случиться после. Линк, я сейчас хочу спросить тебя не как представителя другого феода, а как друга… Я ведь все еще могу называть тебя другом? – поднялся Тристанский барон со своего места и подошел ближе к остезейцу. Линк нервно кивнул головой, позволяя продолжить, – Что ты хочешь? Спасти свой феод и все королевство или отдать его Саальту? Решай…

– Я должен переговорить с остальным Советом, – вздохнул Линк, – Принимать подобные решения самостоятельно я не могу. Эдвард, твое появление просто все смешало… И ты заставил меня посмотреть на вещи совсем под другим углом.

В этот момент шлюз открылся, и в комнату вошел тристанский гвардеец, убрав оружие за спину. Поклонившись всем феодалам, он обратился к Эдварду.

– Господин, у нас срочные известия от флота. В ближайших двух точках выхода были зафиксированы мощные энергетические вспышки меньше двух часов назад, параметры возмущения соответствуют выходу в реальное пространство целой флотилии. На сигнал определения не отвечают, идут в боевом порядке. Сейчас нашими аналитиками ведется расшифровка перехваченных записей для более точного определения принадлежности кораблей.

– Это Вассарий, – вздохнул Эдвард, – все-таки решился прибыть сюда самостоятельно. Остезейский Союз ему слишком важен…

– Если это Вассарий, – Линк впервые с начала их разговора позволил себе усмехнуться, – тогда ситуация, мой добрый друг, резко меняется. Условия теперь диктовать начинаем мы…

Эдвард ничего не ответил, он просто продолжать смотреть на шлюз, куда только что вышел охранник, даже не повернул голову в сторону Линка, слишком занятый собственными мыслями.

***

Розмийский феод значительно вырос за время правления Иинана Третьего, который приложил колосальные усилия к тому, чтобы у его сына все сложилось как можно удачнее и после смерти короля не требовалось бы бороться за свое место под солнцем. Так что уже на дальних рубежах при подлете к феоду сканеры корабля начинали засекать станции слежения и орбитальные модули, охраняющие окружающее пространство графства. Тяжелые, хорошо бронированные и защищенные станции, огнем собственных батарей способные уничтожить крупные корабли, бдительно охраняли границы, а с того момента, как в королевстве началась война, только ужесточили пограничный контроль. Каждый прибывающий корабль задерживался для досмотра не зависимо от статуса судна и титулов пассажиров. И только после него – если на борту не было обнаружено ничего, что могло быть хотя бы потенциально опасно для графства, и если у пассажиров и экипажа была действительно веская причина для визита на территорию феода – открывали границу.

Корабль Келвина остановили на еще дальних рубежах, заставив выйти из прыжкового режима и подойти к одной из защитных станций, державшей его на прицеле орудийных батарей. С самого момента выхода в реальность его еще сопровождали два корвета, готовые атаковать в любой момент. Наследника Тоскарийского графства удивили такие чрезвычайные меры и такое количество кораблей на границах, но размахивать своим флагом и титулом, требуя, чтобы его немедленно пропустили, не торопился. Информация была едва ли не важнейшим ресурсом в войне, незнание основных причин происходящего могло все нарушить, так что он велел капитану точно следовать всем указаниям.

Состыковавшись с орбитальной станцией, его корабль отключил все орудийные системы и опустил дефлекторные щиты, после чего на борт поднялась команда проверки – несколько групп штурмовиков с боевым вооружением и целым комплексом сканирующей аппаратуры тут же распределились по отсекам корабля.

– Почему так ужесточили контороль на всех границах? – все-таки поинтересовался Келвин у офицера розмийской армии, оставшегося вместе с немногочисленными пассажирами корабля. Стивки словно не каалось происходящее, он углубился в чтение инфопланшета, ни на что не обращая внимания, так что в разговоре не участвовал, предоставив все дела своему новому сюзерену.

– Война, милорд, – пожал плечами офицер, уже осведомленный, с кем разговаривает, но сейчас мы вынуждены еще прочнее закрывать все уязвимые места… Вы ведь еще не в курсе, что на наши приграничные колонии напали войска Саальта?

– Уже? – наследник тоскарийского графства был неприятно удивлен таким известием. – Неужели они смогли так быстро прорваться?

– У меня нет нужной вам информации, господин, – офицер отрицательно покачал головой, – нам тоже далеко не все докладывают, больше слухи и сплетни, какие разносят по торговым путям… однако, я понимаю, именно из-за войны вы здесь?

– Об этом я буду разговаривать с вашим командованием, – ответил Келвин. – Как долго будет продолжаться осмотр корабля?

– До нескольких часов, – пожал плечами офицер, – Крупный крейсер… При всем моем уважении к вам, господин, я вынужден следовать данным приказаниям, поэтому придется проводить полный досмотр.

– Не могу в этом вас упрекнуть, – Келвин понимал, что давить на этого лейтенанта бессмысленно, он всего лишь такое же подчиненное лицо, как и рядовые солдаты, сейчас досматривающие помещения. – Тогда мне нужно поговорить с вашим командованием. Немедленно вызовите его сюда.

– Господин, я не уверен… – начал было офицер, но Келвин остановил его жестом руки, не дав закончить очередную отговорку.

– Передайте, что с ним хочет немедленно поговорить наследник Тоскарийского графства. Думаю, он найдет в своем наверняка загруженном графике несколько минут, чтобы встретиться с дворянином союзного феода во избежание любых возможных дипломатических конфликтов между нашими правящими Домами, – спокойно приказал Келвин, отметив, как моментально побледнело лицо офицера. – Моя миссия слишком важна, чтобы задерживаться здесь на несколько часов, пока ваш начальник не посчитает возможным встретиться со мной, у него есть десять минут, я жду.

– Будет сделано, господин, – офицер щелкнул каблуками и тут же отошел в сторону, на ходу включая коммуникатор и пытаясь выйти на нужную волну. Келвин не стал ничего добавлять, спокойно вернулся к Стивки, сидевшему с таким же невозмутимым видом, однако, когда Келвин сел напротив него, он отложил инфопланшет в сторону.

– Господин, вам стоит быть жестче, – заметил наемник и кивнул головой в сторону розмийских солдат, – эти должны вас бояться при одном только появлении. И уж точно не сметь перечить. Командир станции должен был вас лично встречать, дожидаясь еще на причале, но вместо этого он присылает сюда забитого лейтенантика, а сам продолжает сидеть в кабинете, считая свой долг выполненным…

– Стивки, друг мой, порой ты смотришь на вещи слишком однобоко, – покачал головой Келвин, – у этих людей есть четкие приказы, которые они выполняют, и не мне судить их за то, что они делают свою работу.

– И поэтому вы следуете в том направлении, в котором вас несет, – неодобрительно хмыкнул наемник. – Господин, на поле боя вы показали себя как превосходный командир, но почему тогда вне армии вы ведете себя столь глупым образом? Особенно теперь, когда выступили против воли своего отца…

– Мой отец не понимает, что сейчас нет смысла воевать друг с другом… – покачал головой Келвин, – настоящая угроза не в королевстве…

– А если посмотреть на это его глазами, то вы собираетесь договариваться с врагами, которые хотят его поражения и смерти, – четко обозначил Стивки. – И иначе, как предательство, подобное поведение рассматривать нельзя. Как вы сами думаете, что вашему отцу будет дороже? Вы сами или его грандиозные завоевательные планы?

Келвин не стал отвечать, врать не было никакого желания, а признавать правдой собственные домыслы было банально страшно, слишком двойственным тогда получалось его собственное положение. Наследник Тоскарийского феода предпочитал просто об этом не думать, успокаивая себя только тем, что поступает во благо собственного феода.

– Господин, мне сказали, что вы желаете меня видеть, – до каюты, где они сидели, наконец-то дошел командующий станции, внешне действительно больше всего напоминающий человека, уверовавшего в свою абсолютность. Располневший так, что даже стандартный мундир пришлось перешивать для слишком выдавшегося вперед живота, пыхтевший жуткой одышкой, ежесекундно вытирающий платком пот со лба и толстых щек, покрытых рыжей щетиной, переходившей в жиденькую и неухоженнкю бородку, и маленькими поросячьими глазками, бегающими из стороны в сторону, словно пытавшимися спрятаться под распухшими веками без ресниц.

– Все-таки соизволили почтить меня своим вниманием? – Келвин даже не стал вставать, просто повернув голову в сторону старшего офицера станции. – Не думал, что у вас здесь такое вольное отношение к представителям союзного феода, тем более, членам семьи правящего дома.

– Покорнейше прошу меня простить, – сразу же поклонился начальник станции, хотя отвисший живот в этом ему довольно сильно мешал, – мы не были предупреждены, что к нам прибывает столь высокопоставленное лицо…

– Конечно, в военное время мне только и не хватает того, чтобы трубить всем и каждому о своем решении отправится куда-либо, – прошипел Келвин, даже не пытаясь скрыть сарказма. – Если я прибыл сюда, значит, на это есть веская причина. И не в ваших интересах задерживать меня здесь, настаивая на выполнении ваших обязанностей. Феодал находится гораздо выше подобных мелочей, и уверяю вас, мое слово будет весить куда больше, нежели ваше, при необходимости разобраться каким образом информация, которая может спасти феод, опоздала, и по чьей вине это произошло. Надеюсь, вы это понимаете?

– Господин, – побледневший начальник станции, не ожидавший подобного тона и уже успевший пожалеть, что сегодня вообще проснулся, еще раз низко поклонился, – я прошу вас понять так же и мою ситуацию, у меня есть твердые указания, которых должен придерживаться…

– Плевать я хотел на ваши указания! – настроение у Келвина быстро портилось. Сорваться на человеке, стоявшем на несколько рангов ниже, было не самым плохим способом избавиться от скопившегося на душе негатива. – Вы сейчас же пропустите мой корабль, чтобы я мог прибыть на линию фронта к вашему феодалу…

– Насколько мне известно, сейчас граф Розмийский находится в столице. Прибыл трое суток назад, двигаясь этим же маршрутом, – уточнил командир станции. – Именно оттуда он руководит обороной феода… И, думаю, вам нужно направляться туда, если ищете встречи с ним.

– Не на фронте? – Келвин был неприятно удивлен этим известием. Клятвы, которые давал каждый дворянин, обязывали его лично, своей жизнью и честью, защищать родной феод и своих подданных. А для этого дворянин должен лично присутствовать на фронте, руководя военными действиями прямо, а не через многочисленных посредников, избавляя себя от любой возможной опасности. Это убеждение было предметом неоднакратных споров с отцом. Келвин обвинял его в том, что он не появляется на фронте, где нужен своим солдатам как знамя того, ради чего сражаются и умирают. И позже вздорил с ним уже из-за того, что хотя бы наследник должен лично участвовать в боях, чтобы все видели, как тоскарийский правящий дом помнит о тех, кто умирает ради его идеалов и светлого будущего. И едва смог выбить у отца право оказаться на фронте и лично сражаться с врагами, отстаивая честь своей фамилии.

Единственное, что могло хоть как-то оправдать нежелание отца появляться в войсках, была необходимость решать множество политических вопросов. Союзники в этой войне необходимы феоду как воздух, чтобы уцелеть в этой резне, где в кровавой круговерти исчезали целые дворянские фамилии со своими феодами, гибли лучшие из лучших, а те, кто выживали, изменялись до неузнаваемости. Барон Тристанский для Келвина стал чуть ли не самым ярким примером того, как может измениться дворянин, потеряв самое дорогое. Примером одновременно и слабости, не способным восстановиться после такой потери, и силы, превратившим боль утраты и ненависть в новый стержень собственной души, который позволил ему снова рваться в битву, не щадя ни себя, ни врагов.

– Никак нет, – снова покачал головой командующий станицей. – Вам необходимо направиться во дворец, если хотите его увидеть.

– Тогда отзовите своих людей, я немедленно лечу в столицу для личной встречи с вашим графом, – велел Келвин. Офицер уже было открыл рот, чтобы возразить наследнику тоскарийского графства, но тот его опередил еще одной фразой: – Это не просьба, а прямой приказ. Если вы меня сейчас не пропустите, то я сообщу вашему сюзерену о столь неподобающем поведении, и пусть тогда он сам решает, что с вами делать. Лично я бы расстрелял вас, по законам военного времени, за превышение своих должностных полномочий.

– Господин… – командир станции даже отступил назад, испуганно посмотрев на своего гостя. Столь поверхностной угрозы оказалось достаточно, чтобы заставить его испугаться за свое вполне обеспеченное будущее, хоть Келвин и не собирался заниматься подобными мелочами. Его имя и звание он все равно забудет через пару часов, никакого значения для него этот человек не имел, а загружать бесполезной информацией свою память наследник не хотел.

– Так вы пропустите мой корабль? – еще раз поинтересовался Келвин, и в этот раз командир станции только судорожно кивнул головой, соглашаясь с такими условиями. Быстро приказав жестом офицеру сворачиваться, он первым же и покинул каюту. Лейтенант, все это время с трудом сдерживавший улыбку, теперь все же не выдержал, широко улыбнувшись и поклонившись Келвину, прежде чем выйти за дверь. Вероятно, большой популярностью командующий станцией не пользовался, и солдаты были откровенно рады видеть, как его ставят на заслуженное место.

Корабль Келвина получил разрешение отправляться в центральные территории Розмийского феода, как только его покинули проверяющие команды. Отстыковавшись от причала станции, крейсер медленно направился к ближайшей точке перехода, используя только двигатели реального пространства. Его сопровождали два легких эсминца розмийского флота, отправившиеся с ним в перелет до столицы. Командующий станции сказал, что эти корабли все равно надо перебросить именно туда, но Келвин и так был слишком раздосадован этой непредвиденной задержкой и необходимостью самостоятельно влезать во все дела, чтобы с ним спорить. Просто согласился на то, что эсминцы будут сопровождать его крейсер до самой столицы Розмии.