Текст книги "Пустой мир 3. Короны королей (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 66 страниц)

– Не приходилось, – покачал головой Квенти, – до того момента, как стал бароном, мне вообще не приходилось никого убивать.

– Жаль, что получилось так, – добавил Эдвард, – вы стали полноправным феодалом до прохождения службы в Королевской армии. Это жестокий период в жизни каждого дворянина, но там наконец-то понимаешь, в каком мире мы живем. Уверяю вас, убить беззащитного пленника гораздо сложнее, чем закованного в броню и вооруженного врага. Могу с уверенностью сказать, что графу тоже не доводилось побывать в подобной ситуации. Квенти, – он внезапно остановился и повернулся к своему собеседнику, чтобы посмотреть ему в глаза, – не знаю зачем, но меня мой отец, видимо, готовил к более жестоким вещам, чем остальных дворянских детей, поэтому наши взгляды порой столь сильно и расходятся. Если вы отправитесь со мной, думаю, вам может не понравиться очень многое из того, что придется увидеть. Вы действительно этого хотите?

– Всем нам приходится взрослеть, – вздохнул Квенти, – пусть порой это и неприятный процесс. Не думаю, что вы сможете удивить меня еще чем-то сильнее после всего, что я уже видел.

– Поверьте мне, Квенти, вы видели лишь самую вершину горы, не подозревая, что все остальное глубоко в пропасти, – похлопал его по плечу Эдвард, – даже я видел еще далеко не все, но и это лишь вопрос времени. И того, сможем ли мы выжить в этой войне. А сейчас нам надо в Штаб.

***

С изменившейся и наконец-то определившейся ситуацией с Остезейским Союзом, командование союзными силами наконец-то получило возможность реализовать планы переброски всех основных ударных соединений с приграничных остезейских территорий в Розмию, где сейчас была самая большая необходимость в резервах. Силы вторжения продолжали продвигаться, грозя в любой момент окончательно сомкнуть кольцо блокады вокруг столицы феода. И именно этого сейчас старались не допустить любой ценой, тем более, что остатки розмийских сил, еще боеспособные и готовые сражаться, больше и не думали о сопротивлении войскам союза фларского графа, наоборот, они были рады любой помощи в борьбе с саальтскими захватчиками.

Известия, получаемые о внутреннем положении в феоде, были еще более удивительными. Розмийский граф пропал и больше не выходил на связь, центральное командование как таковое отсутствовало, а общее командование ситуацией взял на себя молодой тоскарийский наследник, утвердивший Стивки в качестве командующего обороной столицы. Только от самого графа Тоскарийского никаких известий не поступало. Командование, сейчас сосредоточенное в руках этого человека, словно забыло о существовании розмийского фронта, ведя активные наступательные действия в других направлениях. Из-за этого фларскому командованию приходилось перебрасывать столь нужные сейчас резервы из Розмии навстречу атакующим тоскарийским силам. Война на два фронта всегда невероятно сложна и непредсказуема, поэтому многие офицеры выступали за то, чтобы на розмийском направлении перейти в глухую оборону, сосредоточившись на более слабом противнике, шансы разобраться с которым были гораздо выше.

С таким предложением были согласны многие, но Эдвард требовал сосредоточиться именно на Саальте, в то время как тоскарийский феод следовало рассматривать лишь как второстепенную цель, атакуя его союзников и заставляя распылять силы. Если силы вторжения смогут прорваться на этом рубеже, то выйдут на направление, ведущее к столице Рейнсвальда, а подобное развитие ситуации может оказаться катастрофическим. Истощенных продолжительной гражданской войной сил феодов, расположенных между Розмией и королевскими территориями, даже с поддержкой от фларского союза было недостаточно, чтобы просто задержать противника, не говоря уж об отпоре.

– Как бы ни разворачивались действия на тоскарийских фронтах, необходимо помнить и о возможных потерях, – доказывал тристанский барон свою точку зрения, помечая указкой города, находившиеся под ударом сил Тоскарии и его союзников. – Наш противник на этом направлении не ставит своей целью тотальное уничтожение населения и промышленных мощностей, как это происходит на розмийском направлении. Поэтому мы можем сдать некоторые территории для сохранения устойчивой линии фронта, в то время как Саальту мы не имеем права уступать ни пяди земли. Думаю, все вы читали отчеты о критической ситуации в Розмии. Рассказы беженцев, которыми забиты дороги, заставляют усомниться в адекватности саальтского командования…

– Наоборот, Аллирд адекватнее нас всех, вместе взятых, – возразил Дэлай, переключая изображение на карты фронтов с Саальтом. – Он поставил конкретную задачу – уничтожение Рейнсвальда, а не его захват – и вполне успешно ее выполняет. Так что с этой точки зрения, его действия вполне оправданы, как бы дико это не звучало. Кроме того, он отягощает наши пути снабжения миллионами беженцев, которые мешают в нашем оперативном тылу настолько, что становится проблематично подводить подкрепление к линии фронта. Даже розмийская столица забита беженцами так, что до сих пор две трети всех перевозок по сохранившимся коммуникациям занимают эвакуационные конвои с гражданским населением…

– Странно видеть такое поведение от Стивки, – заметил один из офицеров, – раньше командор никогда не заботился о гражданском населении, попавшем в зону боевых действий. Согласно нашим разведданным он при отступлении бросал гражданских, даже не пытаясь организовать хотя бы видимость эвакуации…

– А сейчас его солдаты должны сохранять боевой дух, – уточнил Эдвард. – Камни и стены защищать вряд ли кто-то согласится, а беззащитные гражданские за спиной, это мотивация, которая даже последних трусов на стены поставит с оружием в руках. Он держит их на поле боя одними только сценами того, что произойдет, если противник прорвется сквозь защитные рубежи…

– Мы сейчас должны определиться, стоит ли рисковать своими солдатами ради Стивки или же позволить Аллирду захватить город… – уточнил Дэлай, переключая изображения голограммного стола на последние снимки, сделанные с разведывательных спутников. Даже без приближения было видно, что ситуация для защитников складывалась самым неблагоприятным образом. Бои кипели на внешних городских стенах, а на некоторых участках уже перекинулись на внешние городские кварталы, приближаясь к районам, закрытым защитными куполами. Большую часть города закрывали дымовые шлейфы, поднимавшиеся из разбомбленных кварталов, поскольку воздушная оборона города почти рухнула, ударные эскадры Саальта оказались слишком сильны и многочисленны, чтобы флот охранения смог их сдерживать долгое время и не допускать орбитальных ударов.

– То есть, вы считаете, что подобные вопросы еще можно обсуждать? – удивился Квенти, тоже присутствовавший на собрании, но большую часть времени молчавший, доверяя своим более опытным союзникам и обычно активно выступавший лишь когда вопросы, касались непосредственно карийского феода и его войск. Подойдя ближе, молодой барон еще раз указал на осажденный город, – Мы ведь сейчас говорим не об одном командире, а о целом городе, где крупный военный гарнизон и несколько миллионов беженцев, которые в первую очередь являются королевскими подданными. Господин граф, вы же являетесь претендентом на престол, будущий король, но сомневаетесь, стоит ли спасать собственных подданных…

– Если бы все было так просто, – покачал головой Дэлай, но Квенти удалось зацепить нужную струну в настроении дворян и старших офицеров, собравшихся вокруг стола с тактическими картами. Многие согласно закивали головами и поддержали карийского барона, говоря о том, что сейчас уже не время раздумывать над тем, кому какие территории и города принадлежат согласно феодальному закону. На повестке дня стоял вопрос о судьбе всего королевства и подданных короля, которые умирали, своими жизнями выигрывая время для подобных обсуждений. Фларский граф молчал, раздумывая и прикидывая все возможные «за и против» решения, которое буквально повисло в воздухе.

– Если мы выдвинем ударные части прямо сейчас, без перегруппировки и стягивания резервов, успех будет сомнительным, – добавил Эдвард, глядя на карту, – Аллирд стянул под розмийскую столицу свои лучшие силы, так же хорошо понимая ее значение. Страшно представить последствия нашего разгрома. Гораздо продуктивнее действовать на других направлениях, где нет такой концентрации войск…

– А какими будут последствия, если мы останемся в стороне и дождемся, пока Аллирд все-таки додавит защитников? – поинтересовался Квенти. – Будет ли у нас тогда больше шансов его разбить или нет?

– Шансов станет еще меньше, – уточнил один из карийских командиров, поддержав своего феодала, – Король Саальта высвободит из-под столицы все силы и развернет дальнейшее наступление, опираясь на захваченный город. Могу поставить свое двойное жалование на то, что он не станет разрушать военную инфраструктуру, а использует ее для собственных нужд. Мы будем вынуждены столкнуться с постоянно прибывающим подкреплением, еще больше усиливающим ударную группировку…

– Мы можем организовать планомерное отступление из Розмии, окончательно отдав ее противнику, но разрушив инфраструктуру и отведя все войска, какие только сможем вытащить, – предложил Эдвард, задумавшись, – выпрямим линию фронту, пожертвовав городом, но сохраним армию. Розмийский феод мы все равно не в состоянии удержать.

– Если у нас не остается иного выбора, то поступим таким образом, – кивнул фларский граф, приняв окончательное решение. – Необходимо обеспечить планомерную эвакуацию из столицы всех гражданских и уцелевших розмийских частей. Для этого придется выбить Саальт с ближайших к городу территорий и расширить линии коммуникаций. И удерживать город до тех пор, пока его не покинет последний солдат. После этого отступаем к укрепленным рубежам вдоль хребта Карратса, – он указал на оборонительную линию, являвшуюся частью королевских фортификаций, предназначенных на случай подобных вторжений. После понесенных в колониях и прибрежных городах потерь королевские войска не могли обеспечить ее и наполовину, так что рады будут принять поддержку союзных сил. Барон Тристанский, возлагаю на вас разработку и проведение этой операции, как на командующего объединенными силами.

– Как вам будет угодно, господин, – кивнул Эдвард, даже не напомнив о том, что у него есть собственные планы, не связанные со сражениями с Саальтом. – Я поручу разработку всех деталей плана своему штабу, но уже сейчас надо начинать переброску войск в оперативный тыл фронта. Времени мало и операцию необходимо провести в ближайшие дни.

– У вас полная свобода действий, барон, – согласился Дэлай, все еще разглядывавший карту, но не преминув напомнить, – хотя и в более тесных рамках вы продолжаете вести себя так, как вам угодно, вне зависимости от данных указаний.

– Я действую, исходя из интересов королевства, своего сюзерена и своего феода, – вежливо ответил тристанский барон и даже поклонился, – ни на шаг не отступая от данных мною клятв. Таковы основы нашего государства…

– Надеюсь, вы будете и впредь заботиться исключительно о преимуществах Рейнсвальда, – согласился претендент на престол.

– Можете быть в этом уверены, – Эдвард закончил разговор. – А сейчас прошу простить, меня ждут неотложные дела. Необходимо встретиться с некоторыми своими союзниками и вассалами, – с этими словами он поклонился и, дав последние указания своим офицерам, покинул зал, оставив командование решать детали предстоящей операции.

Выйдя в коридор, Эдвард сразу направился к своим покоям, изредка отвечая на приветствия проходивших мимо офицеров и связистов, занятых работой с поступающими со всех концов страны данными. Даже здесь, где помещений было более чем достаточно для размещения всех отделений штаба, коридоры все равно было не узнать из-за протянутых кабелей и проводов, толстыми пучками тянущихся из одной комнаты в другую, расставленной практических у каждого кабинета охраны, адъютантов, снующих от одной двери к другой, множества рабочих и служащих, обеспечивающих работу всей этой системы управления. Для тристанского барона подобные вещи были привычны, но масштабы все равно впечатляли. Теперь, когда союз вокруг Фларского графа так разросся, центральный штаб занимал уже несколько уровней и насчитывал больше тысячи человек личного состава, не считая группы операторов, прибывшие из других феодов для координации действий.

Поднявшись в свои покои, тристанский барон скинул китель, бросив его на диван, и ослабил узел шарфа, после чего вызвал сервисного дрона, отправив за бутылкой вина. Алкоголь, кажется, все больше заменял ему остальные удовольствия, доступные нормальному человеку, и хорошо, что колония нанитов в крови разлагала его достаточно быстро, чтобы не пьянеть и не страдать от похмелья.

– Сообщите Де Семпри, что он мне нужен прямо сейчас, – велел он, активировав рабочий стол и вызвав адъютанта, – чем быстрее он прибудет сюда, тем лучше.

Отключив связь, Эдвард отпил из бокала и сел в кресло, переключив рабочий стол на личные материалы, сохраненные на внешнем носителе. Вытянув ноги и подперев подбородок левой рукой, он ввел пароль, едва касаясь кончиками пальцев голограммы, и открыл спрятанную в самой глубине папку с голографиями. Переключив их на основной экран, Эдвард залпом осушил бокал и судорожно втянул в себя воздух. Ему с голографии как живая – еще секунда и заговорит – улыбалась Изабелла Карийская. Изображение было сделано во время одной из их совместных прогулок в королевском парке, он подловил ее, когда она не видела и не позировала, а просто улыбалась своим мыслям искренне и открыто. Он тогда сделал много снимков; Изабелла смешно дулась и требовала удалить, потому что «ой смотри, я моргнула…» или «у меня из прически прядь выбилась…», а на самом деле просто мило кокетничала, она была прекрасна и… жива. Смотреть на нее сейчас было больно и до ужасного обидно, но эти снимки остались Эдварду последним напоминанием и о возлюбленной, и о главной причине, по которой еще заставлял себя жить.

– Я уже не понимаю, правильно ли поступаю, – вслух произнес он, глядя в глаза девушке на голографии. – Не понимаю, насколько справедливы мои действия. Может ли вообще справедливость быть достигнута подобным образом? Лгать, убивать и не доверять даже самым близким товарищам. Порой мне начинает казаться, что все это нормально, понимаешь? Я не чувствую, что живу, все это больше похоже на дешевый балаган… – новый бокал вина оказался опустошен так же быстро, как и первый, а тристанский барон улыбнулся в ответ на навек застывшую улыбку, – все не так, как рядом с тобой. Как бы далеко вперед не заглядывал, я вижу только Респира и его бешеные глаза. Оправдываться долгом легко, но в действительности я знаю, что мне все равно… Все равно, что будет со всем этим проклятым миром, если в нем нет тебя. Я просто должен хоть что-то делать, чтобы окончательно не сойти с ума…

В дверь постучали, звук показался таким громким, что Эдвард чуть не подскочил в кресле. Ломиться внутрь не стали, только включился коммуникатор, голосом стоявшего у входа гвардейца сообщив, что пришел Де Семпри, уверяющий, что его ждут. Ругнувшись про себя, Эдвард выключил рабочий стол и, закрыв глаза, досчитал до пяти, стараясь унять сердцебиение и вернуться в спокойное и невозмутимое состояние.

– Пусть заходит, – приказал он, поднявшись с кресла и уже привычным образом поискав бокал, почему-то снова стоявший пустым. Пока дрон откупоривал новую бутылку и разливал вино, в кабинет вошел Де Семпри в мундире гористарского вассала, но уже со знаками тристанского подданного. Он выглядел невероятно самодовольным, во многом из-за того, что был связующим звеном между Эдвардом и гористарскими вассалами, принявшими вассалитет Тристана. Однако сам барон был о Де Семпри невысокого мнения, видя в нем лишь перебежчика, торопившегося спасти свою шкуру от тристанских клинков. Приняв от дрона один бокал, отправил его к вассалу со вторым. – Угощайтесь, мой друг, и расскажите о положении на территории Гористарского феода.

– Премного благодарен, господин, – кивнул Де Семпри, забирая с подноса дрона полный бокал. Пригубив вина, он сразу перешел к делу: – Сейчас феод практически развалился на несколько соперничающих друг с другом территорий. Часть контролируется фларскими силами, которые ведут себя необычайно агрессивным образом. Бывшие гористарские вассалы, чьи земли сейчас контролируют войска Флара, вряд ли к ним лояльны, но повода для прямой борьбы у них нет. Слишком велики риски потерять то, что еще имеют. Ваши вассалы сейчас группируются на приграничных с Тристанским баронатом землях и, во многом благодаря вашим войскам, присланным туда, уверенно держат свои границы. Мы даже считаем фларцев союзниками, но это больше напоминает вооруженный нейтралитет. А вот в рядах вассалов, обратившихся к тоскарийскому графу, сейчас разброд. Войска Тоскарии ведут обычную завоевательскую политику, не обращая никакого внимания на условия союзных договоров. Поэтому большая часть вассалов отделилась, объявив войну графу, но их сил явно не хватает, чтобы удержать свои нынешние позиции…

– Превосходно, – кивнул Эдвард, – Де Семпри, эти условия отлично подходят для того, чтобы окончательно разобраться с вашей кашей. Вы сейчас же возвращаетесь в Мыс Харкии и оповестите всех вассалов Гористара, вне зависимости от того, каких взглядом они придерживаются, что последний гористарский наследник и его регент собираются принять власть над феодом…

На этих словах Де Семпри поперхнулся вином и удивленно воззрился на Эдварда, словно не поверив тому, что услышал.

– Они не согласятся, – уверенно возразил он, вытирая подбородок носовым платком, – многие из вассалов, которых вы приняли, до сих пор удивлены, почему вы не уничтожили остатки гористарского семейства, ведь они прямая угроза всей ситуации в феоде. Не говоря уже о том, что все знают, что последний наследник находится у вас в плену. Всем сразу станет понятно, чьим интересам он будет служить…

– Однако формально он все еще остается Гористарским феодалом, не так ли? – усмехнулся Эдвард. – Если бы такое произошло сразу после смерти Михаэля, конечно, феод бы выступил против, однако сейчас, если они вообще хотят выжить и сохранить Гористар, то обязаны согласится. Над всеми нависла угроза Саальта, и феод должен забыть о внутренних противоречиях хотя бы на время, пока не стабилизируется внешняя ситуация. Скажите, что собрание будет происходить на нейтральной территории, в одном из городов, которые формально еще остаются гористарскими…

– То есть, на территории нашего противника? – изумился Де Семпри, но Эдвард прижег его к месту одним взглядом.

– Еще раз посмеете меня прервать, сир, я прикажу вас четвертовать, – сухо пообещал тристанский барон, от чего вассал сразу побледнел, нисколько не сомневаясь в способностях сюзерена. Убедившись, что до его собеседника дошел посыл, барон продолжил: – Да, на территории, где они смогут почувствовать себя в безопасности. Они смогут лично встретиться с последним отпрыском этого рода и его матерью, выступающей ныне в роли регента. Что такое? Вас опять что-то не устраивает? – вздохнул Эдвард, увидев, как вытянулось лицо Де Семпри.

– Женщину не признают в качестве регента, – ответил бывший гористарский вассал, – это недопустимо…

– Она последний взрослый и дееспособный человек, имеющий отношение к Гористарскому роду, который может вступить в подобные права, – напомнил Эдвард. – Всех остальных я уже уничтожил. Поэтому леди Миривилль вполне может выполнять обязанности регента при поддержке вассалов, из которых будет избран регентский совет поддержки…

– Вы просто возвращаете власть гористарскому роду! – выдохнул Де Семпри. – Сейчас, когда феод слабее всего, и есть превосходная возможность его захватить!

– И нет возможности держать там оккупационную армию, – напомнил Эдвард, простив Де Семпри такой эмоциональный всплеск, – Гористарский феод сейчас нужен королевству не кучкой озлобленных друг на друга вассалов, а под единым правлением. Если кто-то из вассалов не явится, то будет объявлен предателем феода и короны, лишен всех титулов и званий и казнен по законам военного времени. Соответствующее распоряжение будет подписано королем Рейнсвальда сразу после его коронации.

– Но… – снова начал было Де Семпри, однако Эдвард только отмахнулся.

– Действуйте, как я сказал, – велел он. – Они сами понимают, что других шансов все равно не остается. Поодиночке их передавят как котят, а так у них появится сюзерен и централизованная власть.

– Как вам будет угодно, – его собеседник согласился и поклонился, – Леди Миривилль тоже прибудет на Мыс Харкии?

– Нет, она прибудет вместе со мной прямо к месту собрания, – отрицательно покачал головой Эдвард, и, пару секунд спустя, добавил: – Пора ей снова увидеться с сыном.

========== Глава 12. Воля и право ==========

Глава 12. Воля и право

Скрой то, что говоришь сам… Узнай то, что говорят другие… И станешь истинным князем.

Никколо Макиавелли

– Доложить ситуацию, – приказал Стивки, наблюдавший за происходящим на линии соприкосновения войск, стоя на крыше одного из уцелевших небоскребов. Теперь даже в черте города можно было находиться только в закрытом защитном снаряжении, поскольку купол уже был разрушен в нескольких местах орбитальными ударами. Оборона проваливалась под огнем флота противника, завоевавшего господство в воздухе, целыми участками, но Стивки упорно приказывал продолжать держаться за свои позиции и втягивать противника в ближний бой, чтобы избегать новых бомбардировок. В густой городской застройке за пределами внешних стен линия фронта смешалась, превратившись в ожесточенные схватки за отдельные кварталы и улицы.

Городской центр был сметен орбитальным огнем, уцелела только подземная военная и гражданская инфраструктура; спрятанная глубоко в толще горных пород, она приняла склады, больницы и эвакуационные лагеря гражданских. Несмотря на столь критическое положение Кастерфакт не сдавался, пока держался последний рубеж еще действующей системы воздушной обороны вокруг Розмийского замка. Но, оказавшись на краю линии обороны, его укрепления могли в любой момент пасть под натиском непрерывных атак саальтских сил, постоянно наращивающих темп наступления. Силы защитников были на исходе, а у Стивки не осталось резервов, чтобы помочь им выдержать противостояние.

– Войска на восточном участке вынуждены оставить позиции, – сообщил связист, поднявшийся из центра контроля. – Противник ввел в бой массированные бронетанковые силы. Командование докладывает, что у них нет необходимого количества техники и противотанковой артиллерии, чтобы удерживать этот участок и дальше. Они отводят силы назад, сохраняя линию фронта…

– А как же резервы, которые мы туда перебросили четыре часа назад? – поинтересовался Стивки, принимая инфопланшет со сводками. – Там достаточно танков, чтобы удерживать эту линию еще по меньшей мере сутки…

– Колонны были обнаружены на подступах и атакованы с воздуха, – сказал связист, – уцелело меньше десяти процентов техники, которые вошли в состав обороняющихся войск. Больше резервов на этот участок не перебрасывали.

– Будь они прокляты, – выдохнул Стивки, едва справившись с эмоциями. – Я же приказал разделить колонны на небольшие группы… Ладно, пусть отходят на рубеж, который удерживает двенадцатая гвардейская дивизия. Они еще хотя бы держатся?

– По данным, поступившим два часа назад – численный состав дивизии составлял восемьдесят два процента, боеготовность и обеспеченность снаряжением и техникой – семьдесят восемь процентов. Докладывают, что готовы держаться столько, сколько необходимо, – уточнил связист, сверившись уже со своим планшетом и тяжело вздохнув, – конечно, эти данные могли уже устареть…

– Я уверен, что они уже устарели, – зло процедил Стивки сквозь зубы. – Мы тут собственной кровью умываемся, а результатов никаких … Видимо, обещанного подкрепления можно не ждать… Можешь быть свободен, – он отпустил связиста и еще раз посмотрел в визор дальнего действия на передовую, начинавшуюся сразу за пробитыми в нескольких местах внешними крепостными стенами. После того, как пришлось отвести остатки охранного флота на защиту последнего коридора связывающего войска с «большой землей», оборона города превратилась в координатную сетку с точками целей для саальтских эскадр, методично уничтожавших все опорные точки защитников. И теперь там, внизу, развернулся ожесточенный танковый бой, все чаще прерывающийся точечными орбитальными ударами саальтского флота. Оборона рушилась буквально на глазах, но Стивки не отдавал приказ об отступлении. Сначала надо было организовать отвод тыловых частей, чтобы не допустить паники и давки. Для этого пришлось бы пожертвовать еще большим количеством людей, но факт гибели розмийских солдат его нисколько не беспокоил.

– Увы, мой дорогой сюзерен, – произнес Стивки вслух, – наше с вами соглашение можно считать расторгнутым. Жаль, что все так обернулось, но у всех есть свои интересы…

***

Стивки не знал, что Тоскарийский граф в это время уже просчитывал собственные ходы и комбинации, решив разыграть свою партию, пользуясь тем, что его не брала в расчет ни одна из сторон. Вмешательство Келвина, явившегося прямо из Розмии с требованием немедленно отправить войска в поддержку Стивки, едва не сорвало все планы. Но Келвин был наследником, поэтому просто послать его в Бездну вместе с глупыми и опасными идеями граф не мог.

– Отец, ты понимаешь, какая угроза нависла над Рейнсвальдом? Или просто отказываешься видеть, как ситуация складывается на самом деле? – Келвин стукнул кулаком по столу, не желая соглашаться с отцом, когда тот велел ему забыть об этой неразумной идее. Молодой и амбициозный наследник не желал даже вслушиваться в план, предложенный его отцом, твердя только о том, что необходимо сражаться не за власть в Рейнсвальде, а с Саальтом за сохранение королевства.

– Я все прекрасно знаю, Келвин, – ответил ему граф, облокотившись на стол и сцепив пальцы, – не думай, что сведения, которыми ты обладаешь, прошли мимо моей разведки. Розмия готова пасть в любую секунду, но это вполне оправданная жертва на пути к достижению целей, которые ты сейчас даже представить не можешь.

– Каких же, например? – выдохнул Келвин, решив выслушать отца и подумать над контраргументами, и опустился на свое место за столом обсуждений, над которым висела голограмма розмийского феода, покрытого красными пятнами захваченных противником территорий. Они становились больше, расползались уродливыми кляксами, оставляя все меньше свободных территорий, кое-где захватывая даже соседние феоды. Отдельно, выделенная Келвином, пульсировала точка Кастерфакта, со всех сторон окруженного врагами, но упорно сопротивлявшегося. Если он падет, то противнику откроется путь к внутренним территориям Рейнсвальда, а там недалеко уже и до столицы. Если войска Саальта дойдут до королевского дворца, то война будет проиграна, что бы потом уцелевшие дворяне не пытались предпринять. Только его отец почему-то не видел или не хотел видеть то, что так ясно представлял себе Келвин.

– Келвин, я не посвящал тебя в свои планы, поскольку ты все еще производишь впечатление слишком импульсивного и эмоционального человека, которому просто нельзя доверять столь важные сведения, – спокойным тоном ответил Дайрих, внимательно глядя на сына, всем своим видом выражавшего охватившее его беспокойство и разочарование недальновидностью отца. – Ты должен мыслить холодно и логично, этого я хочу от тебя, но никак не могу добиться…

– Отец, я уже не раз говорил, что думаю только о нашем феоде и будущем нашего королевства, – вздохнул Келвин, приложил пальцы к вискам, осторожно массируя, и стараясь снова не дать эмоциям взять верх, – и я не могу понять твоих планов, о которых даже не знаю просто потому, что ты мне не доверяешь…

– Я тебе не доверяю потому, что ты думаешь не о благе феода, а о своей глупой чести! – рявкнул на него Дайрих, разом заставив замолчать и только слушать. – Ты готов бросить все, чему я посвятил долгие годы, лишь потому что твои представления об этих возвышенных идеалах не соответствуют реальности!

– Тогда просто скажи мне, чего ты хочешь! – перешел на повышенный тон в ответ Келвин, поднявшись со своего места. – Ты требуешь от меня холодности и ясности рассудка в этой ситуации? – он ткнул в карту. – Какие еще идеалы могут быть выше мира и целостности нашего королевства? Ты упрекаешь меня в том, что я не следую за тобой? Да, я твой сын, но это не значит, что должен подчиняться, не раздумывая. Я хочу знать твои планы! Куда ты ведешь феод? Что ты видишь в будущем Рейнсвальда?

– Сейчас я вижу в будущем только бессмысленные войны и еще больше смертей, – вздохнув, ответил граф Тоскарийский, откинувшись на спинку своего кресла. – И только я… только мы с тобой можем изменить эту ситуацию. Избавить Рейнсвальд от дураков, разрывающих его на части ради собственных интересов, вернуть к тем основам, которые когда-то его создали.

– И ради этого мы должны втягивать его в кровавую гражданскую войну, когда в наши ворота уже стучится враг? – прервал его Келвин, стукнув кулаком по столу. – Мы должны забыть обо всем, чему ты сам меня учил?

– Да, – спокойно ответил Дайрих, жестом приказав своему сыну сесть обратно. – Потому что в этих условиях мы можем действовать только таким образом.

– Мы можем договориться с фларским графом и решить все мирным путем, – Келвин попытался еще раз донести свою мысль до отца. – Он вполне адекватный человек и поймет, что сейчас важнее. Вся эта война за престол стала бессмысленной! Вассарий выбыл из борьбы, наш Розмийский претендент превратился в натурального алкоголика, и я буду первым, кто выступит против его претензий на престол!

– Ты не посмеешь и слова сказать против Эрсора, когда придет время, – отрезал граф, снова повысив голос на своего наследника, заставив его замолчать. – Ты понятия не имеешь, что происходит на самом деле. И можешь оставить свои идеи о переговорах с фларским графом, он тебя не послушает, пока рядом с ним Эдвард Тристанский…

– Я знаю его историю, но не думаю, что он может вмешаться, – ответил Келвин. – Его претензии были связаны с Гористарским домом и тем сумасшедшим Респиром…

– Он убил твою сестру и всех ее детей! – оборвал его Дайрих, хлопнув руками по столу и подавшись вперед. – И ты думаешь, что с этим человеком можно договориться? С человеком, который просто так убивает беззащитных детей? С ним ты хочешь договариваться по законам чести? – чуть успокоившись, граф опять устроился удобнее в своем кресле и пристально посмотрел на сына.