Текст книги "Пустой мир 3. Короны королей (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 66 страниц)

Как оказалось, встретившись с угрозой внешнего вторжения и оставшись фактически за пределами внутренней политической сферы, промышленные баронаты севера создали нечто вроде коалиции – единственного шанса на выживание в этой войне. Первоначально этот союз поддержал графа Розмийского, но, когда ситуация окончательно вышла из-под контроля, они отказались и от поддержки претендента на престол, и от предложенного тоскарийским графом союза. И только послам Фларского графа удалось склонить их на свою сторону, обеспечив себе поддержку северных феодов. Вассарий не мог не признать, что это серьезная дипломатическая победа, и, если бы не вторжение Саальта, граф уже мог бы получить королевский престол с такими силами.

– Рад личной встречи с вами, господин барон, – приветствовал посланника северных феодов Квенти, подойдя к нему, чтобы лично поздороваться. – Мы уже и не ожидали, что сможем найти новых союзников.

– Мы все-таки живем в одном королевстве и клялись в верности одному королю, – прогрохотал с усмешкой Андруа Весморт. – И когда корона призывает нас всех к выполнению этих клятв, обязаны ответить, кем бы мы ни были.

– Если говорить честно, то граф Гельский все еще является претендентом на престол, – заметил Квенти, но вместо ответа получил только крепкий хлопок по плечу, чуть не поваливший его на пол, – не стоит говорить о таких вещах как об уже свершившихся событиях.

– А вы слишком скептично настроены, мой юный друг, – ответил северянин, – неужели вы еще думаете, что последний из претендентов на престол может не получить этот титул? Будьте более уверенным в нашем будущем, и оно ответит вам тем же!

– Отличные слова, – в их разговор вмешался граф Фларский, и они оба чуть поклонились, приветствуя претендента на престол, но тот обращался к Весморту, – барон, кажется, вы хотели своими глазами увидеть в каком состоянии Золотые Ворота. Мы можем вылететь к ним прямо сейчас.

– Превосходно! – с энтузиазмом откликнулся барон Весморт. – Если нам предстоит сражаться, то мы хотя бы должны знать, где именно! Я готов лететь!

– Я отправлюсь с вами, – тут же добавил Квенти. – Я никогда прежде там не был… – последнюю фразу он добавил не очень громко, понимая, что это прозвучит глупо, но она вырвалась прежде, чем он успел сообразить.

– Тогда сейчас мы это исправим, – усмехнулся барон Весморт. – И да, мой юный друг, я ведь даже не знаю вашего имени. Мы в неравном положении.

– Перед вами молодой барон Квенти Карийский, – представил его Дэлай, и юноша поклонился в знак приветствия. Претендент на престол не преминул добавить: – Несмотря на свой юный возраст, барон уже показал себя достойным человеком и надежным союзником, – Квенти поклонился еще раз, скрывая румянец смущения.

– Я знал вашего отца, Квенти Карийский, – сразу поклонился барон Весморт. – Он был достойным человеком, отважным воином и хорошим другом. Я скорблю о вашей потере вместе с вами. И отдаю честь вашему благородству – вы согласились забыть об оскорблении, нанесенном вашему имени, ради общего блага. Ведь Вассарий Гельский тоже присутствует среди достойных людей, которых я здесь вижу?

– Пока что… – прошипел Квенти сквозь зубы в ответ, хотя вопрос явно был обращен к Дэлаю. Ответ был услышан, и Андруа помедлил секунду, но потом решил, что сейчас не то место и не то время, чтобы развивать тему.

– Я рад, что те, кто придут к нам на смену, будут достойны своих титулов, – пробасил северянин, не давая Дэлаю вмешаться. – А сейчас все же покажите мне Золотые Ворота. Последний раз я видел их, будучи еще моложе нашего карийского друга. Жаль, что снова к ним возвращаться приходится при нынешних обстоятельствах.

Золотыми Воротами Рейнсвальда в действительности называли глубокое ущелье, рассекавшее хребет Карратса, искусственно расширенное и укрепленное. Через него шли магистрали, ведущие прямо в столицу, и со стороны Розмийского графства это был кратчайший путь в центральные земли королевства. В эпоху заселения это ущелье называли Передовыми Вратами, поскольку там проходили конвои колонистов с подкреплением и снаряжением для форпостов, разбитых в тогда диких глубинных территориях. И лишь с расцветом королевства ущелье было перестроено. Символом его стала арка высотой в полтора километра, перекинутая с одной стены ущелья на другую, опиравшаяся на мощные башни, встроенные прямо в скальные породы. Два золотых колосса, протягивавшие друг к другу руки, создавали арочный свод высоко над головами тех, кто пользовался этим путем, символизируя прошлое и будущее королевства, сходившиеся в это месте. И теперь здесь снова решалась его судьба.

– Давно я здесь не появлялся, – сообщил по каналу связи Андруа Весморт, когда они вышли из шаттла на вершине западной башни арки, где располагались посадочные площадки для небольших кораблей. На открытом воздухе приходилось надевать шлемы и герметизировать свое снаряжение, потому и общаться легче было на радиочастотах, чем по внешним динамикам.

В этом месте высота горных склонов превышала пять километров над поверхностью, так что сами Золотые Ворота утопали в стенах ущелья. Но вершины обеих башен, по мере их роста превращавшиеся в настоящие крепости, занимавшие все ближайшие горные склоны, поднимались над самыми высокими вершинами, выполняя роль маяков для кораблей, ориентировавшихся по ним при движении над поверхностью. С вершины посадочных площадок открывался отличный вид на освещенные сейчас склоны горного хребта и само ущелье, где при свете прожекторов шли работы по возведению дополнительных укреплений и подготовке к обороне. А впереди, практически на той грани, где мощности визоров шлемов уже не хватало даже для построения самых бледных теней, вспыхивали яркие вспышки взрывов, появлялись и моментально исчезали инверсионные полосы от реактивных снарядов, а в небе можно было увидеть отблески кораблей, пытавшихся удержать воздушное пространство над полем боя.

– Уже так близко? – удивился барон Весмотра, глядя вдаль, туда, где проходила линия фронта.

– Да, – честно ответил Дэлай, подходя ближе к зубчатому ограждению смотровой площадки, – Саальт уже скоро будет здесь. И все будет зависеть только от того, смогут ли устоять Золотые Ворота.

========== Глава 17. Сближение ==========

Глава 17. Сближение

Кому неведомо всегдашнее несоответствие между тем, что человек ищет и что находит?

Никколо Макиавелли

Зал, в котором собрали вассалов Гористарского рода, прежде предназначался для заседаний гарнизонного командования, но мест здесь хватало и для того, чтобы разместить представителей всех благородных семей, когда-то давших клятву верности Дому Гористара. Овальное помещение с высоким купольным потолком, в центре которого располагался круглый мраморный стол для переговоров. Все приглашенные на собрание расселись вокруг него в удобных креслах, возглавляемые сиром Де Мордером, по левую руку от которого сидели представители Тристанского бароната, а справа – вдовствующая графиня с наследником на руках. Подобные собрания сами по себе были весьма редким явлением, а тех случаев, когда на них еще присутствовали и представители другого феода, история Рейнсвальда и вовсе не знала.

Будучи человеком весьма консервативных взглядов, Де Мордер был против проведения подобного собрания в принципе и на правах хозяина крепости с радостью бы отказался принимать у себя досточтимых бывших вассалов Гористара, но он хорошо понимал, что это последний шанс сохранить целостность феода, вернуть порядок в графство и выстоять против угрозы внешнего вторжения. Поэтому приходилось вежливо улыбаться представителям тристанского рода и сдерживаться, тщательно контролируя свои слова всякий раз, когда обращался к другим вассалам. Одни считали, что можно преклонить колени перед убийцей сюзерена, другие настаивали на союзе с тоскарийским графом, третьи требовали выбрать нового сюзерена из их числа. Практически всех он считал либо перебежчиками, либо предателями, искренне уверенный, что хранить верность можно только одному роду, вне зависимости от того, какая ситуация складывалась в политике.

Почти сразу же переговоры зашли в тупик. Никто не желал уступать, как только вопросы начинали касаться того, что случится с графством в будущем, и какой политический курс выбрать. Представитель тристанского барона пока только слушал и благоразумно молчал, наверняка имея четкие инструкции от своего сюзерена, а вот сир Де Семпри, человек, которого Де Мордер одновременно и презирал как предателя, и не мог не отдать ему должное – он сумел собрать всех вассалов в одно время и в одном месте – уже вмешался в общий спор. Настаивал он на том же, что и раньше, на клятве Тристанскому барону как на лучшем выходе из ситуации для всего графства. Конечно, определенная логика в его словах была, но слушая его, Де Мордер едва сдерживался, чтобы не выразить вслух все, что думал о нем. Убеждал себя только тем, что время было не совсем подходящим. Надо было еще немного подождать, дождаться более подходящего момента, прежде чем начинать действовать.

– … В настоящий момент ситуация такова, что решать нужно прямо сейчас, – настаивал Де Семпри, снова взяв слово, но только повысив тон, мог перекричать уже поднимавшийся в зале гул. Вассалы дворянского рода, уже успевшие почувствовать вкус независимости, жаждали большей власти, не торопясь считаться с мнением друг друга. Скорее, наоборот, каждый считал свое мнение единственно правильным. Только присутствие вооруженной охраны, введенной в зал по настоянию тристанского представителя, удерживало вассалов от того, чтобы не обнажить церемониальные клинки и не подкрепить свои слова кровью оппонента.

– Как вы смеете говорить о том, что бы преклонить колени перед человеком, от чьей руки погиб наш сюзерен! – выкрикнув сир Бартестоу, один из лидеров партии, требующей возвращения гористарского рода и продолжения войны с Тристанским баронатом во имя мести за погибшего графа. К ним Де Мордер относился лояльнее всего, но не присоединялся только потому, что понимал, чем в итоге эта война закончится. Разоренное графство, разделенное на враждующие территории, не сможет выдержать столкновения с тристанскими силами, даже если баронат будет втянут в войну с Саальтом. Боевая мощь Гористара была подорвана предыдущими конфликтами и внутренними распрями, так что пафосные речи не мели под собой ничего, кроме напыщенное самомнение. Закаленные в боях с силами вторжения тристанские полки просто сметут гористарское ополчение, а уцелевших профессиональных войск хватит разве что на защиту основных промышленных и политических центров, не более того. Гористарскому феоду нужен был мир хотя бы на несколько лет, чтобы восстановить силы.

– Сейчас мы с вами говорим о самом факте выживания нашего графства и графского рода! – парировал Де Семпри. – Время забыть о внутренних противоречиях и посмотреть правде в глаза! Мы не сможем выстоять против Саальта! Пока это вторжение коснулось нашего феода лишь краем, опустошив часть колоний, но сейчас война идет уже в самом Рейнсвальде! Если мы встретим врага в одиночестве, от наших земель останутся только пепел и развалины!

– И поэтому вы предлагаете заключить мир с тем, кто поклялся истребить весь Гористарский род?! – это уже подал голос сир Де Стессор, лидер тех, кто видел себя под знаменами тоскарийского графа, принявшего на себя роль лидера в сложившемся вокруг их претендента на престол союзе. Это звучало не столько логично, сколько политически выгодно. Род Гористара отступал в таком случае на второй план, а человек, представляющий объединенный феод в коалиции, скорее всего, стал бы основателем новой дворянской династии, права на владение Гористарскими титулом которой признал бы новый король. И Де Мордер был уверен, что Де Стессор хочет видеть именно себя на этом месте. Если те, кто поддерживал идею присоединения к Тристану, боялись смерти, то идущие за Стессором жаждали власти. Старый гористарский вассал вряд ли бы смог сказать точно, к кому он испытывает большее отвращение.

– Графство должно само определиться, какая роль уготована ему в будущем! – на этой фразе Де Мордер не удержался от презрительной ухмылки. Это подал голос один из самых эксцентричных вассалов Гористара, сир Де Ално, старый офицер, чье самомнение и гордыня давно превысило все разумные пределы. Во многом из-за того, что именно он командовал гарнизоном новой столицы графства, когда пришли известия о гибели Михаэля. Он был одним из первых, кто потребовал передать власть новой династии из числа вассалов Гористара, и главным претендентом на этот титул видел себя. Слишком старый, чтобы быть действующим офицером, страдающий одышкой, почти облысевший тучный сибарит, он, по мнению Де Мордера, собрал в себе все качества, противные настоящему аристократу. Однако его хитрый ум и изворотливость позволили найти союзников. Одних запугать, других прижать силой, третьих обмануть. Де Ално откровенно требовал власти, не считаясь ни с чем другим. – Старый род графов довел нас всех до этого состояния! Нет уверенности в том, что они не повторят прежние ошибки, если мы снова последуем за ними! Сейчас нам представилась единственная возможность выйти на истинно праведный путь, и если вы доверитесь мне, я верну феод в эпоху процветания!

– Кто вы вообще такой, чтобы так о себе говорить?! – прерывая всех, вмешался кто-то еще. – Мы клялись в верности Гористарскому роду, и просто забыть о них – преступление! Никто не согласится покрыть свое имя позором! Я уж точно!

– Хватит цепляться за ваши пустые идеалы! Речь идет о выживании! Мы не можем бросить феод в пустоту только потому, что вам важнее какие-то глупые идеи! Мы ответственны за всех тех людей, что живут в наших землях!

– Перестаньте прикрываться гражданскими! Вас они все равно заботят куда меньше собственного благополучия! Прогнуться перед тристанцами!

– Почему мы вообще должны кому-то верить?! Пора решать самим!

– Революционер! По таким, как вы, петля плачет!

Все начиналось снова. Никто не мог и особо не желал договариваться, и каждый продолжал тянуть одеяло на себя, считая, что по какой-то причине все остальные именно его послушают. Де Мордер только разочаровано вздохнул и сложил руки на столе перед собой. Его подозрения оправдывались, а значит, ничего хорошего для родного феода не предвиделось. Подобного он допустить, конечно, не мог. Ситуацию необходимо было брать в свои руки сейчас, когда ее еще можно контролировать.

– Господа! – повысил голос хозяин замка, пользуясь правом председателя собрания. – Мы с вами люди благородной крови, а ведете вы себя как торговцы у ворот. Возьмите себя в руки! Благоразумие и хладнокровие должны быть вашими союзниками сегодня!

Его голос прозвучал гораздо громче остальных, усиленный сразу несколькими динамиками в разных частях помещения, и уже разгоравшийся спор, грозящий перейти во взаимные обвинения и упреки, почти сразу же прекратился. Все прежние вассалы гористарского рода разом замолчали, как пристыженные лицеисты. Тристанский представитель, сидевший рядом, лишь разочарованно хмыкнул, положив локти на стол, а Де Семпри благодарно кивнул, посчитав, что спор остановили лишь для того, чтобы дать ему закончить начатую фразу. Естественно, ничего подобного хозяин замка делать не собирался, остановив чвары между своими соратниками для того, чтобы говорить самому.

– Каждый из вас уже имел возможность высказать свое мнение, к моему сожалению, вы остались так же непреклонны и не готовы идти на компромисс, как и ранее. Мне известно, что некоторые даже скрещивали оружие с теми, кого прежде называли соратниками, – он говорил медленно и четко, давая собравшимся здесь, задуматься ради чего они собрались. – Господа, взаимными упреками мы ничего не добьемся. Мы сами довели феод до такого состояния, и каждый из нас повинен в произошедшем. Мы должны быть благодарны тристанскому барону и его людям за предоставленную нам возможность собраться за столом переговоров, – убедившись, что внимание членов совета обращено на него, Де Мордер выдержал театральную паузу и решил, что это наиболее подходящий момент, чтобы определить, кому же из присутствующих можно доверять. – Прежде чем продолжать наши бесконечные споры, мы должны выслушать графиню Гористарскую, говорящую от имени нашего юного графа. Может быть, ее слова смогут убедить вас достигнуть согласия…

– Почему мы должны ее слушать?! – можно было ожидать, что Де Ално первым постарается этому помешать, но это прозвучало так недостойно визгливо и резко, что даже его сторонники поморщились. – Мы сражались не щадя себя, пока эта женщина была в руках тристанского барона! И теперь можем только гадать, каким именно способом она получила место за одним столом с нами!

– Вы смеете подвергать сомнению честность намерений вдовствующей графини? – сир Бартестоу даже не поднялся, а подпрыгнул со своего места, ткнув пальцем в сторону своего оппонента. – Да как у тебя вообще хватило смелости на подобные слова! Когда-то сам давал клятвы верности, а теперь так просто о них забываешь?!

– Я живу реалиями, а не старыми идеалами, – отмахнулся Де Ално. – Это ты застрял в прошлом и не способен трезво взглянуть на вещи!

– Прошу прощения, – в разговор наконец-то вмешался представитель тристана, – как человек, не являющийся вассалом гористарского рода, я могу лишь посочувствовать юному наследнику – став вашим сюзереном, он будет вынужден опираться на людей, подобных вам. Вы не можете договориться, даже когда все мы стоим перед угрозой истребления, и печетесь только о своих мелкопоместных интересах. И если вы не в состоянии сами решить судьбу своего феода, то хотя бы прислушайтесь к человеку, который дает вашим землям шанс уцелеть! – тристанец говорил спокойно и размеренно, включив свой микрофон. Неизвестно, на что именно он рассчитывал, но ему удалось объединить вассалов своими словами хотя бы на время – они захлебнулись от негодования. Большинство из них оказалось искренне возмущено тем, что им указывают, где их место. Де Ално вообще стоял и хватал ртом воздух, явно собираясь высказать все, что думает, но просто не мог подобрать слов. Этой паузой и воспользовался Де Мордер, жестом пригласив леди Миривиль подняться со своего места.

Маленький граф безмятежно спал у матери на руках, посапывая, причмокивая и смешно морща светлые бровки, когда крики спорщиков становились очень громкими. Пребывая в счастливом неведении, он пока не осознавал кем должен стать для этих людей, и какие намерения движут ими, но собравшиеся здесь люди превосходно осознавали его ценность. И, что самое главное, понимали, кем он может стать. Для одних это было надеждой, а для других, наоборот, страшным сном, который они надеялись никогда не увидеть в реальности.

– Все собравшиеся здесь превосходно знают меня, – не сразу решившись и заметно нервничая, произнесла леди Миривиль, обращаясь к смотревшим на нее вассалам. – Когда правящий Дом этого феода процветал, я была женой вашего графа, Михаэля Гористара, но сейчас последнее, что связывает меня с вами, ребенок у меня на руках, от имени которого я буду говорить…

– Женщина не может говорить от имени благородного рода! – возмутился кто-то из крыла тех, кто стремился к самоопределению. – Это оскорбительно для каждого из присутствующих здесь! Я не приносил клятвы верности женщине!

– Тогда где тот мужчина, который сможет говорить от моего имени? – бросила в его сторону леди Миривиль, голос ее постепенно окреп. – Где мой муж, который жизнью пожертвовал за этот феод? И где были вы, когда он пал? Где были вы, когда все, что было создано родом Гористаров, разрушалось распрями и врагами? Где были вы, достойные мужи, когда я стала вдовой, а семья графа, которому вы клялись в верности своими жизнями, оказалась в плену? Почему никто ни разу не пытался вернуть то, что принадлежит этому феоду по праву?! А теперь вы не хотите слушать, оправдывая себя тем, что перед вами женщина?! – то, что прежде графиня тщательно скрывала за внешним фасадом спокойствия, все-таки прорвалось наружу, и каждое слово хлестало по гористарским вассалам как пощечина, заставляя опустить взгляд даже самых ярых ее оппонентов. Честное имя все-таки еще много значило в Рейнсвальде и никакими деньгами и взятками его нельзя было купить, но потерять можно было невероятно легко, стоило лишь раз пойти на поводу у собственных желаний и забыть о клятвах и законах государства и чести.

– Мы виноваты, госпожа, и не ищем слов оправданий, – первым все-таки ответил сир Бартестоу, низко поклонившись. – Я скажу лишь, что всегда искренне верил в то, что однажды вы и наш юный граф сможете вернуться, возродив честь и славу рода Гористара…

– На виселицу Де Ално! – добавил кто-то из общей толпы. – Этот человек первым отказался от данных клятв! Если бы не он, мы могли бы отбить графиню!

– Тебя самого на виселицу! Трус! Почему сам не выступил раньше?! – сразу же раздались новые голоса, заставив Де Мордера снова сокрушенно покачать головой. Ситуация накалилась до предела, любое неосторожно брошенное слово может привести к новому витку споров и взаимных обвинений. Потеряв сюзерена, вассалы жаждали независимости, и Де Мордеру начинало казаться, что никакие Советы и общие решения уже не смогут заставить их отказаться от этих стремлений.

– Сегодня я сама пришла к вам! – продолжила леди Миривиль, и в этот раз вассалы слушали ее гораздо внимательнее. – И говорю от имени наследника Гористарского рода, последнего, кому принадлежат ваши клятвы! Вы все клялись в верности моему мужу и его наследникам, и теперь я прошу вас вспомнить об этих клятвах, потому что не только вы нуждаетесь в сюзерене, но и ваш юный граф отчаянно нуждается в тех, кто сможет поддержать и защитить его!

– Отличные слова, Ваша Светлость! – поддержал ее Де Мордер, тоже поднимаясь со своего места. – Не так много времени прошло, чтобы забывать о том, что уже было сделано. Мы не имеем права только требовать от сюзерена, каждый из нас еще и обязан ему. Жаль только, что слишком многие из нас об этом уже забыли. Мой клинок… – начал было хозяин замка, но практически сразу же был снова прерван голосом еще одного возмущенного члена совета.

– Если мы сейчас послушаем эту женщину, то Гористарское графство будет обречено! – поднявшись со своего места, бросил Де Стессор, ткнув пальцем в сторону леди Миривиль. – Мы все лишь встанем на колени перед тристанским бароном, чьими словами она сейчас и говорит! Этот совет лишь игра, фарс, в котором за ниточки дергает этот сопляк! А почему я не вижу его здесь?! Пусть ответит мне!

– Я уполномочен говорить от имени моего сюзерена, – ответил тристанский представитель, поднимаясь со своего места, – Сир Де Коль, вассал Эдварда Тристанского, барона Тристана и герцога Аверии. Если вы желаете что-то сказать моему сюзерену, то я готов выслушать ваши слова и ответить на них.

– С меня хватит оскорбления и тем, что сегодня среди нас вообще присутствует тристанец, – ответил Де Стрессор, – И я не собираюсь разговаривать с вассалом, словно недостоин говорить с самим бароном!

– Мой сюзерен сейчас сражается насмерть на фронтах войны с Саальтом, пока вы здесь пытаетесь определиться, кому выгоднее… очередной раз поклясться в верности, – ответил Де Коль, явно уязвленный таким выпадом, но все же нашедший в себе силы, чтобы сдержаться, – вы должны благодарить его на коленях за то, что вы собрались здесь сегодня, прощенные за уже совершенные преступлений перед королевством и законами чести. А вы смеете еще в чем-то обвинять барона Тристанского?

– Нам не важна сегодня роль тристанского барона! – добавил сир Бартестоу. – Сегодня нам важно признать нового гористарского графа! Время рассуждений уже давно прошло, и запущен обратный отсчет. Я не хочу дожидаться того момента, когда он дойдет до нуля!

Спор разгорался снова, и даже выступление леди Миривиль не смогло внести согласие в ряды вассалов. С одной стороны, этого и следовало ожидать, одного человека было недостаточно, чтобы изменить весь ход политики, но Де Мордер лишь мысленно похвалил себя, что смог подготовиться и к такому повороту событий. Наклонившись, он нашел взглядом Де Семпри, который, судя по выражению его лица, думал примерно о том же. Перебежчик, заметив его взгляд, только развел руками, признаваясь, что уже ничего не способен сделать, и признал, что теперь можно поступать по плану, оговоренному заранее.

Оставалось только дождаться появления последнего действующего лица, но до этого требовалось не довести совет до критической отметки, за которой вассалы вообще откажутся от переговоров и снова попытаются решить все силой. Приходилось стараться, споря до хрипоты и теряя нервы в бесконечных попытках остановить такие же споры между вассалами, если не улаживая их, то хотя бы сводя к минимуму возникающие разногласия. Больше всего при этом Де Мордер волновался даже не за то, что может случиться между его соратниками, а за леди Миривиль, которая хоть и была предупреждена, но могла не совсем правильно понять полученное сообщение.

Перерыв, который был объявлен в середине дня, наконец-то позволил Де Мордеру вздохнуть свободнее. Пауза была необходима всем для того, чтобы успокоить нервы и позволить собраться с мыслями. Чтобы гости почувствовали себя более расслабленно, но в то же время не упустить никого из виду, хозяин замка распорядился организовать фуршет в одном из залов донжона. За едой и напитками разговоры шли чуть свободнее, но вассалы все равно сгруппировались по своим предпочтениям, обсуждая возможные следующие шаги в переговорах, а реплики между членами различных направлений были либо холодно вежливыми, либо напоминали змеиное шипение. Однако порядок поддерживала вооруженная охрана в боевых костюмах и с совсем не церемониальным оружием, поэтому до серьезных стычек дело не доходило – все старались держаться в рамках приличий.

– Так каковы наши шансы достичь договоренности сегодня, как вы полагаете? – хозяин замка лично подошел к Де Колю, о чем-то беседующему со вдовой графа. То, что тристанец следовал за ней как охранный дрон, не отходя ни на шаг, напрягало Де Мордера, не говоря уже о других вассалах, считавших такое недоверие оскорбительным. – Сир, я вижу, вы так внимательно следите за графиней. Полагаете, что здесь с ней может что-то случиться?

– Я лишь следую указаниям моего сюзерена, – вежливо ответил Де Коль, чуть приподняв свой бокал в знак приветствия, и его собеседник повторил этот жест прежде, чем выпить. – На самом деле, ваша ситуация выглядит весьма плачевно, и меня удивляет предположение моего барона, будто вы сможете договориться. Возможно, он был более высокого мнения о вассалах Гористарского графа, – видимо, сообразив, что задел за живое хозяина замка, тристанец поспешил поправиться. – Во время гражданской войны гористарцы показали себя достойными противниками. Следовало надеяться, что мудрые в войне, вы окажетесь столь же мудры и в мирной жизни… если это вообще можно назвать мирной жизнью…

– Барон Тристанский всегда являлся человеком, чьи решения основаны не только на строгой логике, но и на его принципах, – добавила леди Миривиль, тоже решив поучаствовать в диалоге. Ребенка она передала заботам няни и фрейлин, чтобы на обеде иметь возможность свободно общаться со своими возможными вассалами, – И порой ради исполнения этих принципов он готов рискнуть очень многим, если даже не всем. Возможно из-за этого смог достигнуть столь многого…

– И столь же многое потерять, – добавил Де Мордер. – Возможно, если бы не его принципы, этих потерь можно было бы избежать.

– Увы. Но наша история сослагательного наклонения не имеет, – добавил Де Коль. – Мы можем лишь исправлять уже совершенные ошибки, но никак не предупреждать их. А такие разговоры обычно ведут лишь к излишним разочарованиям и бессмысленным обидам. Так что не стоит их начинать.

Пока они обменивались любезностями, в зале несколькими уровнями ниже сир Де Ално, заметно нервничая, ожидал прибытия еще одного гостя. Несколько его телохранителей были распределены по ближайшим коридорам, чтобы предотвратить любые возможные помехи этой встрече, но гораздо больше его волновал сам ожидаемый гость и те известия, которые тот принесет с собой. Ставки в этом соглашении были высоки, и Де Ално порой начинало казаться, что даже слишком высоки для ожидаемых результатов. Хотя одновременно ему также порой казалось, что шансов отказаться у него особо и не было. Скрип открывшейся двери принес одновременно и облегчение – ожидаемый гость все-таки прибыл – и смешанное со страхом возбуждение от предстоящих объяснений.

– Сир Де Люми! Я рад, что вы все-таки прибыли! – чуть поклонился Де Ално, когда представитель Остезейского Союза зашел в зал, почти бесшумно ступая по каменному полу. Из-за своих габаритов гористарский вассал не мог полноценно приветствовать его по всем правилам этикета, но сам остезеец, изгибаясь как тростинка, отвесил изящный поклон, не убирая с лица чуть заметную хитрую улыбку.

– И я вас необычайно рад видеть, мой друг, – ответил Де Люми, критическим взглядом оценив скудный интерьер военного замка, он поцокал языком. – Далеко же вас занесло от вашего уютного гнездышка. Но я надеюсь, результат превзойдет ожидания и сторицей окупит неудобства, – улыбка, от которой собеседник уже начал чувствовать себя неуютно, не сходила с его лица. А с моей стороны, позвольте выразить благодарность за согласие содействовать нашим планам относительно всех этих событий.

– И все же, – Де Ално даже прокашлялся, собираясь с силами, – теперь, когда уже все готово и остается только отдать приказ, вы можете мне сказать, какая выгода вам от этого? Остезейский Союз, насколько я знаю, находится в весьма дружеских отношениях с Тристанским баронатом, особенно после того, как ваш сюзерен, господин Линк, принял власть.

– Друг мой, об этом вы могли бы спросить и в самом начале, – развел руками Де Люми. – При нашей первой встрече в вашем замке обстановка была куда более подходящей, а здесь мы имеем слишком много лишних ушей, которые нас могут услышать, и лишних ртов, которые потом смогут об этом рассказать. И все же я пойду вам навстречу тем более, что большинство этих ртов сегодня и умолкнет. Остезея привыкла вести независимую политику, когда никто не смеет ей указывать, как следует поступать. Наш последний король, Иинан Третий, пусть его душа обретет покой на Небе, отлично это понимал. Равно как понимал, что не стоит нам мешать. А вот наш общий друг Эдвард считает, что может нам указывать. Окажись вы сами в такой ситуации, неужели не напомнили бы ему, кто есть кто? – Де Люми похлопал Де Ално по плечу, обходя его по кругу и заставляя гористарского вассала так же поворачиваться, чтобы сохранять зрительный контакт с собеседником.