Текст книги "Пустой мир 3. Короны королей (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 66 страниц)

– Он ответил за свои слова, – сухо процедил командор, спокойно возвращаясь в исходное положение, – и за то, что сделал. Если считаете нужным наказать меня, я приму любое ваше решение.

– Ты с ума сошел?! – тоскарийский граф побледнел, видя, как на полу перед столом истекает кровью один из его лучших командующих. Внутренний голос подсказывал, что в произошедшем есть доля его вины. Этих двоих следовало расспрашивать по отдельности, потом сопоставить и сделать выводы. Зная тяжелый нрав командора и ненависть к нему остальных… Судорожно втянув в себя воздух, граф наконец смог говорить: – Стивки, ты только что убил благородного… убил моего вассала! Ты хоть понимаешь, что вообще творишь?!

– Я убил предателя, – спокойно ответил командор, кивнув головой. – Этот человек предал ваши интересы и ваши войска, после чего пытался в этом обвинить меня. При всем моем уважении, я имею полное право защищать свою честь и достоинство от таких, как он.

– Он мой вассал! – крикнул граф, – Стивки! Немедленно сложи оружие!

– Как вам будет угодно, – кивнул командор, отстегивая оружейный пояс с палашом, кобурой и кортиком. – Если вы считаете это необходимым… – клинки звякнули, свалившись на пол.

– Охрана! Арестовать командора и препроводить в камеру!

– Хороша же плата за верность, ваша светлость, – ледяным тоном процедил Стивки, когда в зал вошли двое охранников. Один, подчиняясь приказам графа, нацепил на него наручники, а второй подобрал оружие. Не сопротивляясь им, командор только заметил. – Надеюсь, вы вспомните обо мне, когда к вам в двери постучится тристанский флот… – от этой фразы граф нервно дернул глазом, но отменять приказ не стал. Может быть, с наемником действительно уже было пора заканчивать.

Стивки отдернулся, когда один из охранников попытался направить его к выходу, и вышел из кабинета самостоятельно, без посторонней помощи. Граф, дождавшись, пока за вышедшей охраной захлопнутся двери, бессильно присел на стол, глядя на мертвое тело своего генерала, все так же лежавшего на полу в продолжавшей расплываться луже крови. Мысль отказывалась двигаться хоть куда-то дальше, словно упершись в стенку и не понимая, где же находится правильное направление.

Одно ясно было точно, Стивки перешел рамки дозволенного, и так просто ему это прощать было нельзя, вассалы потребуют ответа за убийство одного из благородных. И все же граф так же хорошо понимал, что командор ему нужен сейчас как никто другой. Если кто-то и сможет выиграть для него эту войну, то только Стивки. После гибели Михаэля союз вокруг Розмийского графа буквально разваливался на части, разгром Гористарского графства стал тем колом, который Эдвард вколотил им в самое сердце. Некоторые, особенно те, чьих земель война коснулась напрямую, уже перебежали к Фларскому графу, торопясь принести ему клятву верности прежде, чем тристанские легионы придут под стены их родовых замков. Другие засматривались на Вассария Гельского, с которым ситуация была бы ясна, если бы не двойственная позиция остезейских банкиров, вроде поддерживавших его деньгами, но до сих пор так и не выступивших в открытую.

– Адъютант, – Киборг тут же зашел в кабинет. – Немедленно свяжитесь со штабом фронта и сообщите, что я вызываю Келвина в столицу, и как можно быстрее. Он мне нужен здесь, надо прояснить несколько очень важных моментов… И вот еще что… – добавил после секундного раздумья, – вызовите, наконец, уборщиков, тело тоже надо убрать.

– Будет исполнено, господин, – бесцветным механическим голосом подтвердил адъютант, поклонившись. – У вас еще есть какие-либо распоряжения?

– Что среди гостей? – поинтересовался граф, вспомнив о бальном зале несколькими уровнями ниже. – Как там ситуация?

– В настоящий момент идет очень живое обсуждение появления командора Стивки в полном боевом снаряжении и тех новостей, которые он принес. Особенно обеспокоен граф Розмийский. На мой коммуникатор уже поступало несколько запросов о том, что претендент на престол имеет желание вас увидеть как можно быстрее, – рубя предложения на отдельные логические фразы, доложил адъютант все тем же бесцветным голосом.

– Вот ведь… – граф ругнулся, – что ж, никто не должен знать о случившемся. Это приказ. Стивки держать под охраной в отдельном корпусе, до моего окончательного решения о его судьбе не допускать никаких контактов с внешним миром. Никто не должен знать, что он арестован. Если будут вопросы, то говорить, что отбыл со специальной миссией, все данные засекречены. Понятно?

– Так точно, – снова кивнул адъютант и вышел, отпущенный жестом руки тоскарийского графа, оставив его одного.

Откинувшись на спинку кресла, граф прикрыл глаза и в очередной раз попытался успокоиться. К гостям нельзя выходить в такой нервозном состоянии, необходимо выглядеть спокойно и улыбаться, иначе они могут подумать, что возникли какие-то проблемы, а подобные сомнения опасны в его ситуации.

Больше всего хотелось просто закрыть глаза, заснуть, а когда снова проснуться, чтобы все проблемы уже были решены, но такое возможно, к сожалению, только в мечтах. А ему надо было самостоятельно решать все вопросы здесь и сейчас, поскольку откладывать дальше было нельзя. Вздохнув, Тоскарийский граф решил, что пора возвращаться к гостям.

Только дойти до бального зала у него так и не получилось, еще на подходе в одном из коридоров его перехватил граф Розмийский, выглядевший даже более нервно, чем обычно. После смерти Михаэля он и вовсе себе места не находил, все боялся, что своей следующей целью Эдвард выберет его, даже доводы, что он с Гористарским Домом не имеет кровного родства не помогали. С другой стороны, являясь претендентом, он отлично понимал, что ни граф Фларский, ни Вассарий Гельский, взойдя на престол, не станут щадить своего соперника, одним фактом своего существования оспаривавшего их права на престол.

– Дайрих, Слава Небесам! – Розмийский граф развел руки в стороны, словно собирался его обнять. – Я вас искал с того момента, как ваш наемник ворвался в зал. Скажите, пожалуйста, что его паника была неоправданной!

– Эрсор, Ваше Высочество, не надо так волноваться, – попытался успокоить его граф. Паникующий союзник само по себе беда, но паникующий претендент на престол, вокруг которого и должен изначально консолидироваться союз, уже совсем другая и куда большая по масштабам проблема. За такого человека никто не захочет ни сражаться, ни, тем более, умирать, – это был город районного значения, особой роли на фронте он не играл и играть не может. Здесь нет ничего серьезного…

– Граф, может быть, вам не стоит лгать претенденту на престол? – серьезнее спросил Эрсор, приложившись к бутылке, которую держал в руках. Судя по его состоянию, он и так выпил куда больше, чем следует. – Я знаком с театром военных действий и неплохо представляю себе сложившуюся обстановку. Гарнейский порт связывал Тоскарию с несколькими важными для нас колониями, и теперь те оказались практически в полной блокаде. Сколько они смогут продержаться без поддержки? Не знаете? Вот и я не знаю…, но знаю, что будет, если до меня доберется Эдвард… Как вы думаете, что он выберет? Клинок, пулю или петлю? Для Гористаров он использовал и то, и другое, и даже третье…

– Вы не Гористар, – в очередной раз заметил граф, – Вы прямой наследник Иинана Третьего, а вашего отца Эдвард очень уважал и чтил. Не думаю, что он так просто решиться убить его сына.

– Плевать, Михаэль тоже был уверен, что у него все получится, – равнодушно пожал плечами Розмийский претендент на престол. – Итог?

– Михаэль действовал импульсивно и необдуманно, – заявил тоскарийский граф, – если вы продолжите поступать так же, то так же и закончите. Нам нужен крепкий претендент на престол, на которого люди будут смотреть с уважением и надеждой, за которым они пойдут, в конце концов!

– Граф, а вам зачем это все? – поинтересовался вдруг Эрсор. – Зачем вам сдалось меня поддерживать и дальше? Почему не поступите как другие вроде тех предателей, которые сбежали вымаливать на коленях пощаду у фларского графа?

– А вы никогда не думали, что у меня могут быть личные интересы? – ответил вопросом на вопрос тоскариец. – Например, я хочу быть правой рукой короля? Нового короля. Или, например, я хочу Гористарское графство?

– Это ваши условия продолжения поддержки? – Эрсор горько усмехнулся, на что его собеседник только пожал плечами. Претендент на престол только покачал головой. – Как бы ни сложилось в дальнейшем, но сейчас я дам вам слово, что вы получите все, что пожелаете, если я стану новым королем.

– Для начала этого достаточно, – кивнул Дайрих. – А сейчас мы с вами вместе выйдем и успокоим гостей. Они должны быть уверены, что у нас все хорошо, вы же это понимаете?

– Если бы только старик Гористар был жив, – Эрсор покачал головой, – тогда ничего этого бы не случилось…

========== Глава 2. Прощение ==========

Глава 2. Прощение.

Жизнь научила меня много прощать, но еще больше искать прощения.

Отто фон Шёнхаузен Бисмарк

Колонии играют важную роль в любом феоде. Именно в колониях на поверхности происходит добыча большей части полезных ископаемых, позже используемых в промышленности. Они же служат внутренними рынками сбыта, требуя все больше готовой продукции для продолжения экстенсивного развития королевства, и они же продвигают интенсивное развитие, поскольку в новых отстраиваемых колониальных городах в первую очередь внедряют передовые технологии, разработки и новые методы производства. В случае успешности подобных экспериментов, опыт их проведеия и результаты распространяются позже на остальные города, модернизируя и развивая уже имеющиеся промышленные мощности.

И все же, никто не назовет колонии основой королевства, это периферия, где даже законы королевства значат не так много, как воля наместника феодала. Основой любого феода, его внутренним стержнем, является метрополия, расположенная на самом острове Рейнсвальд. И даже огромные, играющие важную роль в политике и экономике королевства феоды вроде Фларского графства, но находящиеся за пределами острова – центра всего королевства – не имеют такой роли и такого веса среди всех феодов, как небольшие, но занимающие часть территории самого острова герцогства.

Королевство может пережить потерю всех колоний и территорий, находящихся на периферии, но высадка врага на сам Рейнсвальд будет тяжелым и серьезным поражением. Это все понимают, как понимают и то, что ни один феод, раскинувший свою владения на множество колоний, не сможет существовать, потеряв метрополию. От этого принципа и шла гражданская война, где самые тяжелые и жестокие сражения развернулись именно на территории метрополии.

Эдвард понимал это как никто другой. Нельзя сражаться за пустой звук, это бессмысленно и бесполезно, солдаты должны видеть, понимать и осознавать, за что они умирают, за что их бросают в мясорубку, откуда фактически нет шансов вернуться. Иначе рано или поздно они поднимутся против тех, кто ими жертвует ради… ради пустоты. И потому он снова возвращался на Рейнсвальд, туда, где должна решиться судьба всего королевства и каждого из тех, кто все еще участвовал в войне.

Только сейчас маршрут был проложен не к центральному Штабу командования, расположенному на захваченной территории Гористарского графства, а к Карийскому замку. Ему предстояло завершить еще одно очень важное и, к сожалению, очень тяжелое дело. Визит в карийское семейство, по его вине лишившегося отца и дочери, но никто другой не имел права за него выполнить эту тяжкую обязанность. В свой последний приезд сюда он пришел проститься со своей возлюбленной, на чьих похоронах не смог даже присутствовать, а сейчас возвращался просить прощения за смерть человека, к которому испытывал поистине сыновьи чувства. И чье тело даже не вернули семье для погребения.

Кулаки сжались сами собой, и Эдвард внутреннее напрягся, вспоминая выражение лица Вассария Гельского, решившего, что может стать королем. Если раньше этот человек для него был всего лишь помехой, то теперь стал мишенью. Пусть он будет хоть трижды претендентом на престол, но никто не смеет уходить от ответственности за подобное. Повесить столь достойного человека, как преступника, лишив чести и благородства, позорно и трусливо. Сам Вассарий должен закончить свою жизнь точно таким же образом. И Эдвард знал, кто его будет вешать…

– Господин барон, мы заходим на посадку, – доложил один из пилотов челнока, включая тормозные двигатели. Не отрываясь от своих мыслей, тот только коротко кивнул в ответ.

Карийский баронат сильно изменился, это было заметно даже по внешнему виду столицы. Купола покрывали дополнительные развернутые ряды артиллерийских и зенитных батарей, в пустошах за пределами крепостных стен ярко сияли многочисленные огни полевых лагерей полков и дивизий, собираемых для защиты города. Даже беглому взгляда хватило, чтобы понять – Киверин готовится к осаде, стягивая все больше войск для встречи приближающегося противника.

С ситуацией на Карийском фронте Эдвард был знаком только в общих чертах, но положение здесь действительно было не самым лучшим. Осада Диамерона, одного из крупнейших городов побережья бароната, продолжавшегося держаться практически в полной блокаде, высасывала силы защитников, но и оставить город они тоже не могли. Оперативная база, которую он давал для флота, позволяла наносить удары по растянувшимся гельским коммуникациям, уничтожая конвои и транспорты с войсками и снаряжением, нанося существенный урон захватчикам. С другой стороны, карийские войска потерпели серьезное поражение после сдачи Хормента, вынужденные продолжать отступление, чтобы хоть как-то восстановить фронт, но из-за этого под контролем противника оказалась большая часть промышленных мощностей феода. И это очень сильно сказалось на снабжении войск снаряжением и боеприпасами. Складов резерва пока что еще хватало, но если бы война затянулась надолго, то у карийских защитников начались бы проблемы с вооружением.

Ситуацию здесь надо было выправлять как можно быстрее, но Эдвард видел так же то, что еще никто не заметил. Варссарий сам себя загнал в угол в Карийском баронате, вцепившись в него, как бешеная собака в добычу, но в нем же и увязнув. Слишком много войск и кораблей, слишком много ресурсов вложено в эту операцию. В случае возникновения непредвиденных обстоятельств он просто не смог бы отсюда быстро уйти. Тристанский барон позволил себе усмехнуться.

Карийский замок, являвшийся частью Киверина, все еще сиял яркими огнями, не соблюдая режима светомаскировки. Наверное, командование пока не хотело сообщать гражданскому населению, что ситуация настолько наряженная, что приходится маскировать даже сердце всего феода, но Эдвард уже видел, как все изменилось. Основные и резервные орудийные комплксы замка были приведены в состояние полной боевой готовности, возле них постоянно дежурили артиллерийские расчеты и уже заготовлены снаряды и запасные батареи, ждущие своего часа. Выведены дополнительные генераторы дефлекторных щитов, а на прежде свободных посадочных платформах теперь практически все было забито множеством армейских флаеров. Даже для Тристанского барона едва смогли найти подходящую площадку для посадки, и, выйдя, он фактически сразу же оказался в центре военной жизни столицы.

Подобная концентрация войск не могла не усложнить систему взаимодействия между различными частями и флотом, чьи корабли сейчас висели над городом, обеспечивая его воздушную защиту. Множество офицеров должны были объединить свои действия, чтобы не возникало паники и неразберихи, обеспечив должную эффективность в случае появления противника. Большая часть командования как раз собиралась в замке, где теперь находился штаб обороны. Им, конечно, доложили о прибытии тристанского барона, и его встречала небольшая делегация во главе с придворным церемониймейстером. Только не было никаких парадных красных дорожек, оркестров и торжественных приветствий, для этого сейчас не было ни людей, ни времени, но Эдвард прекрасно понимал подобное. И даже был этому рад, свободного времени у него было не так много, чтобы тратить его на подобные церемониальные глупости.

– Господин барон, мы рады вас приветствовать в Карийском замке в столь трудный час, – поклонился встречающий, но Эдвард только отмахнулся, занятый гораздо больше тем, что подбирал слова, которые сейчас должен будет сказать вдовствующей баронессе Карийского Дома.

– Не время для церемоний, – ответил он церемониймейстеру, отчего тот сразу выпрямился, – будьте любезны, проводите меня к семье карийского феодала, мне нужно немедленно с ними увидеться.

На посадочной площадке одной из башен комплексной защиты замка расположенной у края крыши, ощетинившейся тяжелыми зенитными орудиями, было прохладно. Холодный ветер налетал порывами, распахивая полы мундиров и раздувая флаги. Эдвард плотнее застегнул воротник и попытался убрать растрепавшиеся волосы.

– Как вам будет угодно, ваша светлость, – снова поклонился встречающий и сделал рукой жест своим сопровождающим. Эдвард со своей свитой последовал за ними, но личную охрану оставил около флаера. Одно из условий соблюдения этикета в принимающем доме, показывающее, что гость полностью доверяет хозяину, не сомневаясь в его порядочности настолько, что даже не видит необходимости в защите собственной жизни.

Карийский замок внутри еще больше отличался от того, каким Эдвард видел его в последний раз. Ранее мирный и уютный родовой дом теперь больше напоминал военный форт. Тканые гобелены, прежде покрывавшие стены, теперь были сняты аккуратно сложены и убраны, старинные интерьеры разобраны и заменены стеллажами со снаряжением и боеприпасами. По коридорам и галлереям постоянно носились сервисные дроны с различными сообщениями или грузовыми ящиками. Не было ни придворных в ярких помпезных одеяниях, которые так ему запомнились со времен прошлых визитов, ни даже прислуги.

Эдвард с недавних пор вообще не любил Карийский замок, слишком многое ему здесь напоминало об Изабелле, о тех моментах, которые провел с ней, будучи гостем у четы карийских феодалов. Слишком тяжело было понимать, что все это теперь лишь воспоминания, которые хранит только он один.

Окончательно настроение у тристанского барона испортилось, когда они вышли к личным покоям карийского семейства, оказавшись во внутреннем дворе, еще не затронутом военными приготовлениями, оставшимся таким же ярким, зеленым и живым, как и прежде. Здесь он с Изабеллой гулял, узнавая эту прекрасную девушку все лучше и лучше, влюбляясь в нее с каждым мгновением все сильнее и сильнее. Каждая дорожка, каждое деревце здесь пробуждало в нем сильные и болезненные воспоминания, колющие душу подобно воткнутым в тело кинжалам.

На небольшом мостике с белыми ажурными металлическими перилами, проходившем над небольшим ручейком, он и вовсе остановился. Именно здесь он впервые признался, что любит ее. Казалось, все произошло только вчера, настолько сильными и яркими были эти воспоминания. Именно здесь случился тот разговор. Эдвард остановился, медленно провел рукой по перилам, вспоминая этот столь важный для него момент… Как будто они все еще хранили тепло ее пальцев, едва уловимый аромат ее кожи, звук ее голоса…

***

– Эд, смотри, а вот здесь папа пытается карпов выращивать, – улыбаясь, Изабелла облокотилась на перила, пытаясь разглядеть в прозрачной воде небольших блестящих рыбешек, сновавших в поисках пищи. – Смотри, смотри вон там, кажется, я вижу одного!

Он тогда только что прибыл из Тристанских колоний, где приходилось останавливать вторжение техноварваров, прорвавшихся сквозь внешние рубежи и взявших в осаду один из городов. В голове все еще стояли картины боя, когда прилетел он в Карийский замок, воспользовавшись свободным днем. Уже через двадцать часов должен был быть снова в Тристане, принимать послов одной крупной торговой гильдии, собиравшейся открыть свое представительство в тристанском портовом городе. Мысленно ругал себя, что не мог сосредоточиться на делах, но даже одной ее улыбки хватало для того, чтобы все логические цепочки в голове моментально рассыпались в прах.

– Где же? – Эдвард остановился рядом с ней, тоже глядя в прозрачную воду, где действительно мелькало что-то разноцветное. – Это и есть эти карпы?

– Они самые, – девушка кивнула, – они ведь только здесь и живут, представляешь? Если их выпустить в открытые реки, то моментально умрут, вода для них окажется слишком грязной…

– Знаешь, для человека нефильтрованная вода тоже смертельна, – заметил Эдвард, – радиоактивное заражение, тяжелые металлы, грибковые колонии…

– Перестань умничать, – попросила его Изабелла, отворачиваясь от воды и заглянув прямо ему в глаза, – Эд, ты же приехал совсем ненадолго, так ведь?

– Дела не могут ждать, – он пожал плечами, – после того, как я стал полноправным феодалом, мне приходится нести ответственность за целый феод, за огромное количество людей. Я просто не могу об этом забывать.

– Вот и с папой ты всегда о делах разговариваешь, – улыбнулась Изабелла, положив на его руку свою. От касания Эдвард непроизвольно дернулся, но девушка только улыбнулась, – опять рефлексы?

– Прости. Трудно с этим справляться, когда тебя с детства приучали, – он взял ее за руку. – Я вот только сейчас начал понимать, чего же мне действительно в этой жизни не хватало.

– И чего же? – девушка не стала вырываться, оставшись совсем рядом, но на ее губах появилась игривая улыбка. – И чего же не хватает Эдварду Тристанскому, о котором мечтают все девушки королевства?

– Мне нет дела до остальных девушек всего Известного Пространства, – отрицательно покачал головой Эдвард. – Мне нужна всего лишь одна. Та, которая стоит передо мной сейчас. Только она одна и нужна…

Девушка уже было хотела что-то сказать, но так и не произнесла вслух ни одного слова. Он сам замер, чувствуя тепло ее ладони в своей руке, глядя в эти огромные голубые глаза, в которых, казалось, можно было утонуть. Каждая линия ее тела сейчас казалась ему такой родной и такой близкой… Каждый ее жест, каждый ее взгляд казались ему столь любимыми и дорогими. Ради этого стоило жить, ради этого стоило умереть.

– Изабелла, я… – Эдвард сглотнул, все же решившись вслух произнести фразу, которую давно собирался…

***

– Господин барон, вы идете? – голос церемониймейстера вернул его в реальность, и дымка грез, вернувшая в памяти старые воспоминания, развеялась так же быстро, как и появилась, оставив в душе только щемящее чувство утраты. Вздохнув, Эдвард попытался снова сосредоточиться на делах.

– Да, конечно, – кивнул он головой. – Идем дальше.

Его проводили до самых дверей личных покоев карийского семейства, где Эдвард отпустил и сопровождающих, и свою свиту,. Дверь, ведущая во внутренний двор, была приоткрыта, и дроид-охранник, стоявший рядом, только согласно пискнул и кивнул головой, признав гостя. Хорошо смазанные петли даже не заскрипели, когда Эдвард толкнул створку, проходя внутрь. В личных покоях карийского семейства всегда хватало подобного декоративного антиквариата вроде дверей на давно признанных анахронизмом петлях или живой не роботизированной прислуги. Только сейчас в прихожей никого не было. Как и многие другие феодалы, живущие в крупных замках, являвшихся одновременно административными и военными центрами, семья Рокфора очень ценила уют и домашний покой, предпочитая не допускать к свои жилые помещений большую часть придворного люда, и здесь редко когда можно было встретить посторонних.

Небольшой аванзал, украшенный скульптурами рыцарей в древней силовой броне, между которыми стояли закрытые шкафы, украшенные затейливой резьбой по настоящему дереву, выходил сразу в первый гостевой зал, предназначенный для встречи посетителей. Именно здесь его чаще всего и встречало карийское семейство, когда он приезжал встретиться с Изабеллой. Казалось, что ничего с тех пор не изменилось, все те же невысокие колонны из розового мрамора, подпирающие потолок, откуда свисали ажурные лампы с неоновыми огнями, заливавшие помещения мягким светом, почти не оставлявшим теней. Та же мягкая мебель из настоящего дерева и толстые меховые ковры, в которых ноги утопали чуть ли не по щиколотку. И яркий камин с настоящим огнем, в котором даже сейчас тихо потрескивало несколько сандаловых поленьев, наполнявших воздух приятным сладковатым запахом. Эдварду на какое-то мгновение показалось, что сейчас ему навстречу выйдет Изабелла, с радостной улыбкой торопясь его обнять. Ощущение было настолько реальным, что девушка, вставшая с дивана при его появлении, показалась Эдварду его возлюбленной, он даже невольно ускорил шаг, но самообман практически сразу же развеялся.

– Барон Тристанский, очень рада вас видеть, – вдова старшего сына Карийского дома, баронесса Тимья, поклонилась ему, оказавшись единственной встречавшей из всего семейства. – Мы не думали, что сможем увидеть вас снова в столь тяжелые времена.

– Я не мог не приехать, Тимья, – покачал головой Эдвард, проходя ближе и все еще чувствуя себя подавленным. Слишком много ненужных воспоминаний навевал ему этот замок, – После недавних событий я был обязан приехать, чтобы лично просить у вашего семейства прощения…

– Прощения? Вы? – удивилась Тимья, тоже отложив в сторону правила придворного этикета. Здесь, без придворных и членов свиты они могли вести себя свободнее, имея право говорить то, что действительно думали, не скрываясь за витиеватыми речевыми оборотами. Молодая женщина явно не понимала, о чем он говорит, – Эдвард, можете сейчас объяснить, за что вы хотите просить прощения?

– Могу я сначала увидеться с госпожой Фарьей? – спросил Тристанский барон, не поднимая глаза на Тимью. – Мне хотелось бы сразу все объяснить, чем несколько раз повторять одни и те же слова.

– Матушка не принимает никого с тех самых пор, как нас известили о гибели батюшки, – голос Тимьи стал сразу тише и глуше. – Мы все до сих пор в себя прийти не можем. Он ведь приезжал к нам буквально на день, прежде чем отправиться на фронт…, а потом… потом пришли страшные вести, что его… повесили… – Тимья даже присела, собираясь с силами, наверное, вспоминая тот момент, когда им сообщили о гибели карийского барона.

– Вассарий так и не передал тело? – сухо поинтересовался Эдвард, хотя уже заранее знал ответ. Это была еще одна причина, по которой он прибыл на Карийский фронт, пусть даже и не самая веская. Тимья отрицательно покачала головой.

– Простите меня, барон, мне очень тяжело осознавать все произошедшее, – опустила она голову, – все произошло так неожиданно… сначала Из, вы, а потом еще батюшка… неужели мы сделали что-то настолько ужасное?

– Здесь нет ни капли вашей вины, – покачал головой Эдвард, присаживаясь рядом с ней, – во всем произошедшем виноват только я, так что и обвинять вам надо меня, а не себя.

Молодая женщина дернулась как от удара током при словах тристанского барона и подняла на него глаза, снова полные слез. Эдвард ожидал в этот момент чего угодно, от обвинений до попытки наброситься на него с кулаками, но она только вцепилась ему в рукав камзола, сжав со всей своей силы.

– Не смейте так говорить, барон, – уверенно сказала Тимья, – вы не можете быть виновным в том, что случилось. Я знаю, что вы обвиняете себя в смерти Изабеллы, но в этом виноват Респир, а не вы. Вы же сами там чуть не умерли.

– Именно, что чуть, – Эдвард грустно усмехнулся и свободной рукой разжал ее пальчики, высвобождая рукав. – Я выжил, а она умерла. Все могло быть наоборот, будь я хотя бы на секунду быстрее. Если бы я только смог закрыть ее, ничего подобного не случилось, она была бы жива, не было бы и этой войны, а значит, Рокфор тоже был бы жив.

– Вы не можете отвечать за все будущее, – покачала головой Тимья, – батюшка защищал свою землю, как и подобает настоящему феодалу, вы не можете быть виноватым в том, что он поступал так, как того от него требовал титул. Перестаньте!

– Тимья, вы мне приказываете? – улыбнулся Эдвард. Происходящее действительно выглядело забавно, особенно учитывая тот факт, что разница в возрасте между ними была не больше двух полных лет. Тимья всегда была милой и спокойной, так что видеть ее подобный эмоциональный всплеск казалось даже странным, ничего подобного на памяти Эдварда еще не случалось.

– Если это необходимо, то да! – Она снова схватила его за руку. – Мы и так потеряли уже столь многих, и я не хочу, чтобы вы тоже погибли. Изабелла бы этого не хотела! Она бы не позволила вам вот так себя убивать…

– И вижу ее почти каждую ночь, – признался Эдвард, в этот раз и не думая вырываться, – Она приходит ко мне каждый раз с одним и тем же вопросом. «Зачем?» Зачем я делаю все это… И каждый раз я не знаю, что ответить… я понимаю, что должен так поступать, должен отомстить за ее смерть…

– Михаэль уже мертв, – напомнила Тимья спокойно. – Вам этого мало?

– Респир еще жив, – точно так же напомнил Эдвард, – пока он дышит, я не найду покоя, и потом, качнув маятник, я запустил цепную реакцию, которая теперь уже не остановится. Эту войну надо заканчивать, но миром дело не решить.

– Эдвард, она до сих пор любит вас, – тихо сказала Тимья, – вы не думаете, что она страдает, глядя на то, чем вы становитесь? Месть разрушает, она не может ничего создавать, кто угодно вам это скажет…

– И что теперь мне следует отказаться? – даже как-то зло бросил Эдвард, но тут же пожалел об этом, увидев, как изменилось лицо девушки, – Простите, мне не следует вмешивать вас в подобное. Я должен поговорить с вдовствующей баронессой, это необходимо.

– Я отправлю слугу с сообщением, но не думаю, что ответ будет положительным, – покачала головой Тимья, активируя на журнальном столике пульт и ловко набирая текст пальцами одной руки. – Матушка, как я и говорила, уединилась в своих покоях, почти не выходит и никого не принимает. Думаю, она еще не может прийти в себя после произошедшего. И Квенти…

– А что он? – вспомнил Эдвард о последнем наследнике Карийского дома, – Если память мне не изменяет, то Квенти даже еще не служил в королевских войсках. Сейчас он должен быть…

– Квенти отправился на фронт, – снова опустила голову Тимья, – После того, как пришло известие о смерти батюшки, он при всех поклялся отомстить Вассарию за его смерть. Его не смогли отговорить… И кроме того, он же теперь барон, вассалы его признали, и сейчас он должен быть там…

– Глупый мальчишка, – процедил сквозь зубы Эдвард, – не понимает, что его там ждет… Вассарию же только это и надо, он не остановится ни перед чем…

– Мы пытались ему сказать то же самое, но он теперь барон, – Тимья улыбнулась, – правда, церемонию с клятвой пришлось проводить очень скромно и в спешке. Он таким гордым был… если бы только еще смог от слез удержаться… тоже очень скучает по батюшке…