Текст книги "Память, Скорбь и Тёрн"
Автор книги: Тэд Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 78 (всего у книги 200 страниц)
Что это сон, Саймон знал даже во сне. Начался он довольно обычно: он лежал на просторном хейхолтском сеновале, зарывшись в щекочущее сено, а внизу кузнец Рубен по прозвищу Медведь и Шем-конюх тихонько разговаривали. Рубен, чьи мощные плечи блестели от пота, звонко стучал по раскаленной конской подкове.
Неожиданно сон как-то странно изменился: голоса Рубена и Шема исказились. Саймон прекрасно слышал теперь все, о чем они говорят, но молот кузнеца стучал по подкове беззвучно.
– Но я сделал все, что тебе нужно, – внезапно произнес Шем странным скрипучим голосом. – Я привел к тебе короля Элиаса.
– Ты слишком много на себя берешь, – ответил Рубен. Его голос не был похож ни на один, слышанный Саймоном ранее: холодный и далекий, как ветер на высоком горном перевале. – Ты не можешь знать, что нам нужно… что Ему нужно. – У кузнеца не только с голосом было что-то не в порядке: он весь был какой-то чужой – как черное бездонное озеро, скрытое под тонкой корочкой льда. Как мог Рубен казаться таким исчадием ада – добрый Рубен с его неторопливой речью?
Морщинистое лицо Шема озарилось радостной улыбкой, но слова его звучали натянуто:
– Мне все равно. Я сделаю все, чего Он хочет. И взамен-то мне немного и надо.
– Ты просишь гораздо больше, чем любой другой смертный, – ответил Рубен. – Мало того, что ты являешься к Красной Руке, так у тебя еще достает наглости просить об услугах. – Он был холоден и безразличен, как кладбищенский прах. – Ты даже не соображаешь, чего хочешь. Ты ребенок, поп, и хватаешь блестящие вещи просто потому, что они кажутся красивыми, но можно ведь порезаться о зазубренные края и истечь кровью.
– Мне наплевать, – повторил Шем с маниакальной настойчивостью. – Мне наплевать. Научи меня Словам Перемены. Темный мне должен… он обязан…
Рубен запрокинул голову и дико захохотал. Вокруг его головы появилось какое-то подобие огненной короны.
– Обязан? – с усилием выдохнул он. Его веселье было ужасным. – Наш господин? Тебе? – Он снова захохотал, и вдруг кожа кузнеца начала покрываться волдырями. Маленькие выхлопы дыма выбрасывались в воздух из горящей плоти Рубена, под которой показалось пламя, пульсирующее красным светом, как угли, когда на них дует, ветер. – Ты доживешь до Его окончательного триумфа. Это награда больше, чем может ожидать любой смертный!
– Прошу тебя! – по мере того как Рубен горел, Шем становился все меньше, превращаясь в подобие серого сморщенного обгоревшего пергамента. Его крошечная ручка взмахнула и обломилась. – Пожалуйста, бессмертный, пожалуйста! – Голос его был странно легок, исполненный какого-то лукавства. – Я больше ничего просить не стану, больше не буду говорить о Темном. Прости смертного дурака. Научи меня Слову!
Там, где до этого стоял Рубен, осталось лишь живое пламя.
– Ладно, поп. Может, не так уж и страшно дать тебе эту опасную, но последнюю игрушку. Всеобщий Бог скоро вернет себе этот мир, а посему ты не сможешь сделать ничего, чего нельзя было бы переделать. Ладно. Я научу тебя Слову, но боль будет велика. За каждую Перемену нужно платить. – В неземном голосе вновь забулькал смех. – Ты станешь вопить…
– Мне плевать! – воскликнул Шем, и его испепеленная фигура унеслась во тьму, так же как и тенеподобные кузня и сеновал. – Мне плевать! Мне нужно знать!.. – И наконец даже тлеющий сгусток, который был Рубеном, превратился в яркую точку на черном фоне, в звездочку…
Саймон проснулся, задыхаясь, как будто он тонул, сердце его колотилось, В небе действительно горела одинокая звезда, заглядывая в дыру их ночного пристанища, как бело-голубой глаз. Он судорожно глотнул воздух.
Бинабик приподнял голову от лохматой шеи Кантаки. Тролль был в полусне, но пытался проснуться.
– Что-нибудь случалось, Саймон? – спросил он. – Ты имел сновидение, которое тебя испугало?
Саймон потряс головой. Прилив страха постепенно отступал, но он был уверен, что это была не просто ночная фантазия. Ему показалось, что где-то рядом действительно происходил этот разговор – разговор, который его спящее сознание вплело в канву сна: явление, которое он испытывал неоднократно. Пугало то, что поблизости не было никаких разговоров: Слудиг храпел, а Бинабик только что проснулся.
– Ничего, – произнес Саймон, стараясь говорить спокойно. Он пробрался к выходу из-под навеса, не забывая о полученных накануне во время тренировки синяках, и высунул голову, чтобы оглядеться. У звезды, увиденной им, оказалась обширная компания: россыпь крошечных белых огоньков по всему ночному небу. Ветер унес облака; ночь была ясной и холодной; и нескончаемое однообразие Пустынной равнины расстилалось с обеих сторон. Ни одной живой души не было видно под ликом луны, как бы вырезанным из слоновой кости.
Так это и вправду был лишь сон, – сон о том, как старый конюх Шем разговаривал квакающим голосом Прейратса, и Рубен Медведь – неслыханным на земле дотоле потусторонним голосом.
– Саймон? – спросил Бинабик сонно. – Ты?..
Саймону было страшно, но нужно быть мужчиной и не бросаться на грудь друга каждый раз, когда во сне привидится дурное.
– Ничего, – дрожа, он прополз к своему плащу. – Все в порядке.
Но все было так явственно. Ветки их убогого шалаша скрипели под напором ветра. Так явственно, как будто они разговаривали прямо у меня в голове…
Приняв к сведению принесенное серебристым воробьем послание, они каждый день скакали от первого луча света до последнего, пытаясь опередить надвигающуюся бурю. Тренировочные бои Саймона со Слудигом происходили при свете костра, так что у него теперь не было ни единой свободной минутки с момента подъема до того мига, когда он, как подрубленный, валился на постель в конце дня. Дни в этой непрерывной скачке проходили однообразно: бесконечные белые поля, темные купы искривленных деревьев с путаницей ветвей, отупляющий натиск ветра. Саймон радовался своей густеющей бороде: без нее, не раз думал он, беспощадный ветер просто сдул бы с него лицо, обнажив голые кости.
Лицо земли, казалось, ветер уже стер, не оставив ничего заметного или выдающегося. Если бы не расширяющаяся полоска леса на горизонте, можно было бы подумать, что каждое утро застает их на том же месте, с которого они начинали накануне. С тоской вспоминая свою теплую постель в Хейхолте, Саймон решил, что даже если Король Бурь переселится в замок и его приспешников будет столько же, сколько снежинок, он все равно сможет преспокойно жить в помещении, отведенном для прислуги. Ему отчаянно хотелось домой. Он дошел до того состояния, когда согласился бы принять постель в аду, если бы дьявол одолжил ему подушку.
По мере того как они продвигались вперед день за днем, буря позади нарастала черным столбом, грозно надвигавшимся с северо-запада. Объятия огромных туч смыкались, как ветви небесного дерева, а между ними сверкали молнии.
– Она не так быстро движется, – заметил Саймон, когда они ели свою скудную дневную порцию. В голосе его было больше тревоги, чем ему хотелось обнаружить.
Бинабик кивнул:
– Она нарастает, но распространяется медленно. Мы имеем необходимость питать радость по этому поводу. – Он был непривычно подавлен. – Чем с большей медлительностью она движется, тем дольше мы будем оставаться вне ее воздействия, потому что, я предполагаю, когда она надвинется, она принесет с собой тьму, которая не рассеется, как при обычной буре.
– Что ты имеешь в виду? – теперь дрожь в голосе Саймона была явной.
– Это не очень простая буря с дождем и снегом, – сказал Бинабик осторожно. – Имею предположение, что она имеет должность распространять страх везде, куда она приходит. Она зарождается на Пике Бурь, И выглядит совершенно неестественно. – Он извиняющимся жестом воздел руки вверх. – Она распространяется, но, как ты заметил, не слишком быстро.
– Я ничего в таких вещах не понимаю, – заметил Слудиг, – но должен признаться, что я счастлив, что мы скоро выберемся из этой равнины. Я бы не хотел, чтобы буря застигла меня на ровной местности, а эта буря обещает быть страшенной. – Он повернулся к югу и прищурился. – Через два дня мы доберемся до Альдхорта. Там хоть какое-то убежище.
Бинабик вздохнул:
– Питаю надежду, что в твоих словах имеется справедливость, но боюсь, что нахождение убежища от этой бури представляет собой великую трудность. Во всяком случае, вряд ли нам смогут оказать помощь деревья или крыши.
– Ты говоришь о мечах?
Маленький человек пожал плечами:
– Имеет вероятность. Если мы будем одерживать поиски всех трех, мы, может быть, получим возможность удерживать силу на расстоянии копья или даже совсем отталкивать ее. Но предварительно мы имеем должность следовать повелению Джулой. Иначе сможем только питать тревогу к тому, что мы не имеем сил понять – а в этом великая глупость. – Он выдавил из себя улыбку. – Когда зубов не осталось, говорим мы, кануки, учись есть растертую пищу.
На следующее утро, седьмое утро на равнине, погода была премерзкой. Хотя буря на севере все еще выглядела лишь чернильным пятном на горизонте, свинцово-серые тучи собрались над головой, края их были разорваны в грязные черные клочья поднявшимся ветром. К середине дня, когда солнце полностью исчезло из виду за этой мрачной пеленой, начал сыпать снег.
– Кошмар! – закричал Саймон, щуря глаза. Несмотря на толстые кожаные рукавицы, руки быстро немели. – Дороги не видно! Может, остановимся и соорудим укрытие?
Бинабик, маленькая заснеженная тень на спине Кантаки, обернулся и крикнул ему:
– Если проедем немного дальше, будет перекресток!
– Перекресток? – крикнул Слудиг. – В этой глухомани?
– Подъезжайте поближе, – прокричал Бинабик. – Я буду давать объяснения.
Саймон и риммер подъехали к бегущей волчице. Бинабик поднес руку ко рту, но все равно ревущий ветер грозил унести его слова прочь.
– Недалеко отсюда, я полагаю. Старая Туметайская дорога встречается с Белой дорогой, которая протягивается вдоль северной окраины леса. Имеет вероятность, что там местополагается убежище, во всяком случае, деревья имеют должность быть гуще, так как там очень ближе к лесу. Давайте еще проедем вперед, и если там ничего такого не обнаружим, все равно разобьем лагерь.
– Главное – поспеть до темноты, тролль, – прокричал Слудиг. – Ты, конечно, умен, но и твоего ума может не хватить, чтобы в темноте, да еще в такую пургу, устроить приличный лагерь. Пережив все это безумие, которое довелось увидеть, я не хочу умереть в снегу, как заблудившаяся корова.
Саймон ничего не сказал, сберегая силы для полного осознания своего жалкого положения. Эйдон, до чего же холодно! Неужели снегу никогда не будет конца?
Так они ехали, окруженные ледяной мглой. Кобыла Саймона не могла бежать достаточно быстро из-за снежных сугробов, которые постоянно возникали на пути. Он низко наклонялся, приникая к ее гриве, чтобы спрятаться от ветра. Мир казался таким же бесформенным и белым, как внутренность мешка с мукой, и таким же непригодным для жилья.
Солнца было совсем не видно, но постепенное угасание и без того слабого дневного освещения давало основания предположить, что день подходит к концу. Однако, не похоже было, что Бинабик собирается остановиться. Когда они проехали мимо очередной малопривлекательной группы вечнозеленых растений, Саймон не выдержал.
– Я окоченел, Бинабик! – сердито закричал он, перекрывая ветер. – И уже темнеет! Мы проехали мимо еще одной рощи, а ты все не останавливаешься. И так уже почти ночь! Клянусь окровавленным древом Господним, что дальше я не поеду!
– Саймон… – начал Бинабик, стараясь придать своему голосу успокоительные нотки и в то же время крича изо всех сил.
– Вон что-то на дороге! – хрипло прокричал Слудиг. – Клянусь, что-то впереди! Это тролль!
Бинабик прищурился.
– Никакой надобности, – закричал он возмущенно. – Ни один канук не имеет столько мало ума, чтобы уходить в такую погоду на такую дальность!
Саймон вглядывался в бурлящую тьму перед собой.
– Я ничего не вижу.
– И я тоже, – Бинабик стряхнул снег с подкладки капюшона.
– Я что-то видел, – прорычал Слудиг. – Может, я и ослеп от снега, но разум я не потерял.
– Скорее всего, зверь, – сказал тролль. – Или, если мы лишились везения, какой-нибудь разведчик землекопов. Может, и действительно пора разжигать костер и готовить ночлег, как ты предложил, Саймон. Вон деревья там впереди. Вон, на холме.
Спутники выбрали самое защищенное место. Саймон и Слудиг переплетали стволы ветками, чтобы загородить ночлег от ветра, а Бинабик с помощью своего желтого огненного порошка поджег сырые поленья и начал кипятить воду для супа. Погода была так беспросветна и холодна, что после порции жиденького супа они все завернулись в свои плащи и лежали, дрожа. Вой ветра был слишком силен, чтобы разговаривать, и несмотря на близость друзей, Саймон оказался наедине со своими печальными мыслями, пока его не сморил сон.
Саймон проснулся от горячего дыхания Кантаки на лице. Волчица выла и толкала его своей огромной головой так, что он перекатился на другой бок. Он сел, моргая в слабых лучах утреннего солнца, которое проникало в рощицу. У заграждения намело снежные сугробы, которые образовали белую стену, так что дым от костра, разожженного Бинабиком, почти вертикально поднимался вверх.
– Доброе утро, друг Саймон, – сказал Бинабик. – Мы пережили буран.
Саймон нежно оттолкнул голову Кантаки, упершуюся ему в бок. Она разочарованно вздохнула и отошла. На морде у нее было что-то красное.
– Она все утро имеет большую охоту, – рассмеялся Бинабик. – Предполагаю, много замерзших белок и птиц, да еще те, что свалились с деревьев, обеспечивали ей неплохой завтрак.
– Где Слудиг?
– Он занимается с лошадьми. – Бинабик поковырял костер. – Я убедил его отвести их вниз на равнину, чтобы они не ходили здесь по моему завтраку или по твоему лицу. – Он поднял плошку. – Это последственный бульон. Сушеное мясо подходит к завершению, и я имею предложение, чтобы ты наслаждался его вкусом. Нам предстоят редкие трапезы, если мы имеем желание полагаться на свою собственную охоту.
Саймон не без содрогания обтер лицо пригоршней снега.
– А разве мы не скоро доберемся до леса?
Бинабик снова терпеливо протянул ему плошку.
– С порядочной скоростью, но мы будем проезжать вдоль него, а не через него. Это более окружающий путь, он имеет экономичность – мы не будем иметь необходимость прорубливать себе дорогу. К тому же в такое морозное лето множественность зверей видит сны в гнездах и норах. Поэтому, если ты через мгновение не возьмешь из моих рук этот суп, я буду сам его выпивать. Я, как и ты, не имею желания голодать, к тому же я очень благоразумнее.
– Извини. Спасибо. – Саймон нагнулся над плошкой, наслаждаясь ароматом горячей еды.
– Имеешь полную возможность вымывать миску после окончания питания. – Тролль шмыгнул носом. – Хорошая порция супа – роскошество в таком путешествии.
Саймон улыбнулся:
– Ты говоришь, как Рейчел Дракон.
– Я никогда не имел встреч с Драконом Рейчел, – сказал Бинабик, поднимаясь и отряхивая снег со штанов, – но если она занималась тобой, то, должно быть, эта особа обладает очень большой терпеливостью и бесконечной добротой.
Саймон поперхнулся.
Они достигли перекрестка перед полуднем. Место соединения двух дорог было обозначено только тонкой каменной стрелой, установленной вертикально на промерзшей земле. Серо-зеленый мох, устойчивый к морозу, мрачно цеплялся за нее.
– Старая туметайская дорога проходит через лес, – Бинабик указал на едва различимый след дороги, которая вилась через ельник. – Я предполагаю, что ее использование затруднительно в благодарность лесной растительности. Нам очень лучше использовать Белую дорогу. Есть возможность, нам будут встречаться покинутые поселения, где вероятно найти питание.
Белая дорога оказалась не намного более новой, чем та, что вела от древнего города Тумет'ая. На ней встречались, однако, некоторые признаки недавнего пребывания людей – сломанный и заржавевший обод колеса, повисший на ветке, куда его определенно забросил разгневанный возница; заточенная колесная спица, которую, очевидно, использовали для укрепления палатки, полузасыпанный снегом круг из обожженных камней.
– Кто живет в этих местах? – поинтересовался Саймон. – Откуда здесь вообще дорога?
– Раньше к востоку от монастыря святого Скенди было несколько маленьких поселков, – сказал Слудиг. – Помнишь Скенди – засыпанное снегом местечко, мимо которого мы шли к Драконьей горе? Там были какие-то селения: Совебек, Гринсаби и другие, насколько я помню. Думаю, лет сто назад или около того люди этой дорогой объезжали лес, когда ехали из Тритингов, так что здесь было и несколько таверн, возможно.
– Еще раньше, более столетия назад, – подтвердил Бинабик, – по этим местам проезживало очень много народа. Мы, кануки, то есть некоторые из нас, отправлялись далеко на юг летом, иногда до окраин земель низоземцев. Да и сами ситхи путешествовали повсюду. Только в последние печальные дни эти земли перестали слышать голоса.
– Они кажутся совершенно пустыми сейчас, – заметил Саймон. – Такое впечатление, что здесь вообще никто не может жить.
Они следовали этой извилистой дорогой весь недолгий день. Деревья здесь, на окраине леса, росли гуще, местами так тесно стоя по обочинам дороги, что, казалось, путешественники, сами того не желая, уже въехали в Альдхортский лес. Наконец они достигли очередного верстового столба, который одиноко торчал у дороги, не обозначая ни видимого перекрестка, ни иной дорожной приметы, Слудиг спешился, чтобы рассмотреть его поближе.
– На нем руны, но стершиеся. – Он отколупнул часть промерзшего мха. – Мне кажется, здесь говорится, что недалеко Гринсаби. – Он поднял голову, улыбаясь в заиндевелую бороду. – Может, хоть увидим крышу, даже если и ничего другого. Это было бы приятной переменой. – Он вернулся к лошади гораздо более пружинистой походкой и ловко вскочил в седло. Саймон тоже взбодрился. Даже покинутый город был гораздо предпочтительнее неуютной пустыни.
Ему на ум пришли слова песни Бинабика. «Вы погрузились в холодные тени…» На миг он ощутил полное одиночество. Может быть город и не совсем покинут. Может быть, там найдется таверна с очагом и едой…
Пока Саймона терзала тоска по достижениям цивилизации, солнце совсем скрылось за лесом. Поднялся ветер, и ранние северные сумерки опустились на них.
Небо было все еще довольно светлым, но снежный ландшафт уже стал серо-голубым, насыщаясь тенями, как тряпка чернилами. Саймон и его товарищи совсем было остановились, чтобы разбить лагерь и уже громко обсуждали эту возможность, когда перед ними возникли первые окраинные строения Гринсаби.
Как будто специально чтобы разрушить даже скромные надежды Слудига, крыши этих заброшенных строений провалились под тяжестью снега. Загоны и сады были также давно заброшены, снега в них было по колено. Саймон видел так много опустевших поселений во время своих скитаний по северу, что трудно было поверить, что Фростмарш и Белая пустыня были когда-то заселены, что люди вели здесь такую же жизнь, как в зеленых долинах Эркинланда. Он так истосковался по собственному дому, по знакомым местам и привычной погоде! Неужели зима уже расползлась по всей земле?
Они проехали дальше. Вскоре по обе стороны дороги, которую Бинабик назвал Белой, покинутые дома Гринсаби стали более многочисленными. Некоторые из них до сих пор хранили следы бывших обитателей: заржавленный топор со сгнившим топорищем, воткнутый в колоду перед дверью в занесенное снегом жилище; торчащая из сугроба метла, как флаг или хвост замороженного зверя; но в основном здания выглядели пустыми и жалкими, как черепа.
– Где мы остановимся? – крикнул Слудиг. – Боюсь, нам не удастся найти крышу, как бы мы ни старались.
– В этом случае будем предпринимать поиски хороших стен, – ответил Бинабик. Он хотел что-то еще добавить, но Саймон дернул его за рукав.
– Смотри! Это и вправду тролль. Слудиг был прав! – Саймон указал на обочину, где низенькая фигурка стояла совершенно неподвижно, если не считать развевающегося на ветру плаща. Последние, лучи солнца отыскали просвет в лесной чаше, чтобы выделить фигуру этого незнакомца.
– Сам смотри, – сказал Бинабик ворчливо, с подозрением вглядываясь в незнакомца.
Фигурка у дороги была очень мала, на ней был тонкий плащ с капюшоном. Голая голубоватая кожа виднелась там, где штанины не доходили до голенищ сапог.
– Это маленький мальчик, – исправив таким образом свою ошибку, Саймон направил Домой к краю дороги. Оба его товарища последовали за ним. – Он, наверно, до смерти замерз.
Когда они подъехали к нему, мальчик поднял голову, снег оседал на его темных бровях и ресницах. Сначала он пристально смотрел на приближающуюся троицу, потом повернулся и бросился бежать.
– Стой! – крикнул Саймон. – Мы тебе ничего не сделаем!
– Халад, кюнде! – закричал Слудиг. Убегающая фигурка остановилась и обернулась, уставившись на них. Слудиг подъехал поближе, спешился и медленно пошел вперед. – Вьер соммен марровен, кюнде, – сказал он, протягивая руку. Мальчик подозрительно смотрел на него, но не сделал новой попытки бежать. Ребенку, казалось, не больше семи-восьми лет, он был очень худ, насколько можно было рассмотреть его под одеждой. В руках у него было полно желудей.
– Мне холодно, – сказал мальчик на приличном вестерлинге.
Слудиг удивился, но улыбнулся и закивал головой.
– Тогда пошли, парень. – Он осторожно взял желуди и ссыпал их в карман плаща, потом взял покорного ребенка на руки. – Тогда все в порядке. Мы тебе поможем. – Риммерсман посадил темноволосого, незнакомца перед собой на лошадь, обернув свой плащ вокруг него, так что голова мальчика, казалось, растет из потолстевшего живота Слудига. – Теперь мы можем найти место для, лагеря, тролль?
Бинабик кивнул.
– С несомненностью.
Он послал Кантаку вперед. Мальчик смотрел на волчицу широко раскрытыми, но не испуганными глазами. Слудиг и Саймон пустились следом за ней. Снег быстро заполнил углубление на месте, где стоял мальчик.
Пока они ехали по безлюдному городку, Слудиг достал бурдюк с кадкангом и дал новичку отхлебнуть глоток. Мальчик закашлялся, но никак иначе не выказал удивления горьким канукским напитком. Саймон решил, что он старше, чем показался сначала: в его движениях была какая-то уверенность, которая делала его меньше похожим на ребенка. Возможно, детский вид придавали ему большие глаза и хрупкое телосложение.
– Как тебя зовут, парнишка? – спросил Слудиг.
Мальчик спокойно оглядел его.
– Врен, – ответил он наконец, причем произнес свое имя как-то странно переливчато. Он дернул за бурдюк, но Слудиг покачал головой и убрал его в седельную сумку.
– Как? – спросил озадаченный Саймон.
– Мне кажется, он сказал «Врен», – ответил Бинабик. – Это хиркское имя, и, я думаю, он из хирков.
– Посмотри на его черные волосы, – сказал Слудиг. – И на цвет кожи. Он хирка, или я не риммерсман. Но что он делает здесь один среди снегов?
Хирки, Саймон знал это, бродячее племя. Они хорошо управляются с лошадьми и ловки в играх, в которых проигрывают другие. Он часто видел их в Центральном ряду в Эрчестере.
– Разве хирки живут здесь, в Белой пустыне?
Слудиг нахмурился:
– Ничего подобного раньше не слышал, но, с другой стороны, я такого насмотрелся за последнее время, чему никогда бы не поверил в Элвритсхолле. Я думал, они живут в основном в больших городах или в лугах с тритингами.
Бинабик поднял руку и похлопал паренька маленькой рукой.
– И меня обучали так, хотя многие из них проживают за пределами равнины, в пустынных степях на востоке.
После того как они проехали еще немного, Слудиг снова спешился, чтобы поискать следы обитаемого жилья. Он вернулся, качая головой, и обратился к Врену. Карие глаза ребенка не мигая смотрели на него.
– Где ты живешь? – спросил риммерсман.
– Со Схоуди, – последовал ответ.
– Это далеко? – спросил Бинабик. Мальчик пожал плечами. – Где твои родители? – Жест повторился.
Тролль обернулся к товарищам.
– Схоуди – имя его матери. Или, с вероятностью, так именовывают какой-то городок около Тринсаби. Вполне возможно также, что он потерял себя от кочевого табора, хотя эти дороги, я имею уверенность, даже в лучшие времена использовались мало. Как мог он жить долго в суровых условиях такой зимы, как эта?.. – Он пожал плечами, очень похоже на жест мальчика.
– Он останется с нами? – спросил Саймон. Слудиг раздраженно фыркнул, но ничего не сказал. Саймон сердито обернулся к риммерсману. – Мы же не можем бросить его здесь умирать!
Бинабик успокаивающе помахал рукой.
– Нет, не питай страха. Так или иначе, я предполагаю, здесь живет не только один Врен.
Слудиг согласился:
– Тролль прав. Здесь кто-то должен жить. Все равно, брать с собой ребенка нелепо.
– Это же самое очень недавно говорили о Саймоне, – тихо заметил Бинабик. – Но я согласен с твоим первым утверждением. Мы имеем должность отыскивать его дом.
– Он может пока ехать со мной, – сказал Саймон. Риммерсман сделал недовольную гримасу, но передал ему несопротивляющегося ребенка. Саймон обернул его плащом, как это делал Слудиг.
– Спи, Врен, – прошептал он. Ветер выл в разрушенных домах. – Ты теперь у друзей. Мы отвезем тебя домой.
Мальчик пристально взглянул на него, серьезный, как служка при торжественной церковной церемонии. Маленькая рука выскользнула из-под одежды, чтобы похлопать Домой по спине. Врен прислонился к нему своим тощим телом, и Саймон взял вожжи в одну руку, чтобы другой поддерживать мальчика. Он показался себе очень старым и ответственным.
Стану ли я когда-нибудь отцом? – думал он, пока они скакали в сгущающейся мгле. Будут ли у меня сыновья? Дочери?
У всех людей, кажется, отцы погибли: отец Бинабика – в снежном обвале, у принца Джошуа – от старости, у помощника свечника Джеремии, насколько помнил Саймон, отца унесла чахотка; отца Мириамели можно считать все равно что погибшим. Он подумал о собственном отце, утонувшем еще до его рождения. Неужели это удел всех отцов, как у кошек и собак: сотворить детей и исчезнуть?
– Слудиг? – окликнул он. – У тебя есть отец?
Риммерсман обернулся, на лице его проступило раздражение.
– Что ты имеешь в виду, парень?
– Я имею в виду, жив ли он.
– Насколько мне известно. – Риммерсман фыркнул. – Мне до него и дела нет. Мне наплевать на старого хрыча, будь он хоть в аду. – Он снова повернулся к заснеженной дороге.
Я буду не таким отцом, решил Саймон, крепче прижимая к себе ребенка. Врен зашевелился под его плащом. Я останусь со своим сыном. У нас будет дом, и я никуда не уеду.
Но кто будет матерью? Ряд смутных образов, случайных, как снежинки, мелькнул перед мысленным взором: Мириамель, недоступная на балконе своей башни в Хейхолте, служанка Эфсеба, сердитая старая Рейчел и леди Воршева с ее недружелюбным взглядом.
А где будет у него дом? Он оглядел беспредельную белую пустыню вокруг и приближающийся призрачный Альдхортский лес. Как можно надеяться на постоянное жилье в этом безумном мире? Обещать это ребенку было бы ложью. Дом? Найти бы ночлег, защищенный от ветра!
От его горького смеха Врен заерзал; Саймон плотнее запахнул плащ.
Приблизившись к восточной окраине Гринсаби, они так и не встретили ни одной живой души. Не заметили они и следов недавнего пребывания людей. Они еще раз расспросили Врена, но не смогли выудить ничего, кроме имени Схоуди.
– Схоуди твой отец? – спросил Саймон.
– Это женское имя, – заявил Слудиг, – риммерское.
Саймон сделал новую попытку:
– Схоуди твоя мать?
Мальчик покачал головой.
– Я живу со Схоуди, – сказал он, причем произношение было таким четким, несмотря на акцент, что Саймон снова усомнился, правильно ли они определили его возраст.
Было еще несколько одиноких заброшенных поселений, разбросанных среди холмов вдоль Белой дороги, но они встречались все реже. Опустилась ночь, заполнив просветы между деревьями чернильными тенями. Спутники были в пути уже слишком долго и давно пропустили время еды, по мнению Саймона. Темень сделала их поиски бессмысленными. Бинабик как раз начал разжигать сосновую ветку, чтобы использовать ее как факел, когда Саймон увидел свет огонька в лесу, в стороне от дороги.
– Посмотрите! – закричал он. – Мне кажется, там костер! – Отдаленные заснеженные деревья, казалось, отражали красноватый отблеск.
– Дом Схоуди! Дом Схоуди! – закричал мальчик, подпрыгивая так, что Саймону пришлось приструнить его. – Она будет рада!
Путники на миг замерли, глядя на мигающий огонек.
– Поедем осторожно, – промолвил Слудиг, сжимая рукоятку своего канукского копья. – Это очень странное место для жилья. У нас нет оснований считать его дружеским.
У Саймона пробежали мурашки по коже от слов Слудига. Если бы можно было положиться на Тёрн и носить его у пояса! Он ощупал свой костяной нож и несколько успокоился.
– Я поеду вперед, – сказал Бинабик. – Я очень меньше, и Кантака очень тише двигается. Мы будем ехать и смотреть. – Он что-то тихо сказал, и волчица соскользнула с дороги в густую тень, причем хвост ее показался струйкой дыма.
Прошло несколько минут. Саймон и Слудиг, не переговариваясь, медленно продвигались по заснеженной дороге. Не отрывая глаз от теплого отсвета, трепетавшего на вершинах деревьев, Саймон погрузился в неглубокую дремоту, из которой его внезапно вывело появление тролля. Кантака широко улыбалась, красный язык свешивался из пасти.
– Имею предположение, что это старое аббатство, – сказал Бинабик, лица которого почти не было видно из глубины капюшона. – Во дворе горит костер, и вокруг него усадились несколько человек, но они похожи на детей. Я не увидел никаких признаков лошадей и никакой засады.
Они тихонько проехали вперед до вершины невысокого холма. Костер, окруженный маленькими пляшущими тенями, горел перед ними на дне огражденной деревьями поляны. За ним высились стены аббатства, сложенные из красного камня, покрытого потрескавшейся штукатуркой. Это было старое здание, сильно пострадавшее от времени и непогоды: длинная крыша в нескольких местах провалилась, дыры были похожи на раскрытые рты, обращенные к звездам. Некоторые деревья просунули свои ветви прямо в маленькие окна, как бы спасаясь от холода.
Пока они молча смотрели на все это, Врен тихонько выскользнул из рук Саймона и соскочил с лошади, покатившись в снег. Он поднялся, отряхнулся по-собачьи, а потом полетел к костру. Некоторые из сидевших возле костра фигурок обернулись и радостно закричали. Врен постоял среди них, возбужденно размахивая руками, потом толкнул переднюю дверь здания и исчез в темном помещении.
Когда прошло некоторое время и никто не появился, Саймон вопросительно взглянул на Бинабика и Слудига.
