Текст книги "Память, Скорбь и Тёрн"

Автор книги: Тэд Уильямс

Воршева сердилась. Кисточка дрогнула в ее руке, и красная полоска протянулась по подбородку.

– Смотри, что я сделала! – от гнева усилился акцент тритингов. – Жестоко с твоей стороны торопить меня. – Она промокнула рот салфеткой и начала все сначала.

– Во имя Эйдона, женщина, меня занимают множество более важных предметов, чем раскрашивание твоих губ. – Джошуа встал и снова принялся расхаживать взад-вперед.

– Не говорите со мной в таком тоне, сир! И не ходите так за мой спиной… – Она помахала рукой, подыскивая слова: – туда-сюда, туда-сюда. Если вы собираетесь выкинуть меня в коридор как последнюю маркитантку, я должна, по крайней мере, приготовиться к этому.

Принц поднял кочергу и поворошил угли.

– Вы не будете «выкинуты в коридор», моя леди.

– Если я действительно ваша леди, – сердито нахмурилась Воршева, – тогда почему я не могу остаться? Вы стыдитесь меня?

– Потому что мы будем говорить о вещах, которые вас не касаются. Если вы до сих пор не обратили внимания, то знайте, что мы готовимся к войне. Я очень огорчен, если это причиняет вам неудобства. – Он хмыкнул и встал, аккуратно положив кочергу на ее место у камина. – Займите время разговорами с другими леди и радуйтесь, что вам не приходится нести мою ношу.

Воршева резко повернулась и с вызовом посмотрела ему в лицо.

– Другие леди ненавидят меня! – сказала она, глаза ее сузились, непослушный черный локон упал на щеку. – Я-то слышу, как они шепчутся о замарашке принца Джошуа из травяных земель. А я ненавижу их – северные коровы! В пограничных землях моего отца их бы нещадно высекли за такое… такое… – она боролась с языком, все еще плохо подчиняющимся ей, – такое неуважение. – Она глубоко вздохнула, чтобы унять дрожь. – Почему вы так холодны ко мне, сир? И зачем вы привезли меня в эту холодную страну?

Принц поднял глаза, и на мгновение его суровое лицо смягчилось.

– Я и сам задумываюсь иногда. – Он медленно тряхнул головой. – Прошу вас, если вам не нравится общество других придворных леди, ступайте и попросите арфиста сыграть вам. Пожалуйста. Мне сегодня не хочется пререкаться.

– И никогда, – огрызнулась Воршева. – Вы, кажется, совсем не хотите видеть меня – только глупые древности, да, да, ими вы интересуетесь! Вы и ваши старые книги!

Терпение Джошуа готово было иссякнуть.

– События, о которых мы будем говорить сегодня, произошли давно, но значение их мы познаем только сейчас, и это поможет нам в борьбе. Проклятие, женщина, я принц и не могу бесконечно уклоняться от своих обязанностей!

– Вы делаете это лучше, чем думаете, принц Джошуа, – ледяным голосом сказала она, отбросив на плечи капюшон. Подойдя к дверям, Воршева обернулась. – Я ненавижу ваши мысли о прошлом – старые книги, старые битвы, старая история… – Губы ее скривились: – Старая любовь!

Дверь захлопнулась за ней.

– Благодарствую вас, принц, тому, что вы принимали нас в ваших комнатах, – сказал Бинабик. Его круглое лицо было озабоченным. – Я не сделал бы такого предложения, если бы не предполагался, что это имеет важность.

– Конечно, Бинабик, – сказал принц. – Я тоже предпочитаю обсуждать серьезные дела в тишине.

Тролль и старый Ярнауга перетащили твердые деревянные стулья, чтобы сесть около Джошуа и его стола. Отец Стренгьярд, пришедший с ними, тихо бродил по комнате, разглядывая гобелены. За все годы, проведенные им в Наглимунде, он впервые оказался в личных покоях принца.

– У меня все еще голова кругом идет от того, что я вчера услышал, – сказал Джошуа. Потом он указал на листы пергамента, которые Бинабик разложил на столе, – А теперь вы говорите, что есть и еще что-то, о чем мне необходимо знать. – Принц грустно усмехнулся. – Бог, должно быть, разгневался на меня. Ничего хорошего нет в управлении городом во время осады, а в довершение моих бед еще все это…

Ярнауга наклонился вперед:

– Если вы помните, принц Джошуа, мы говорим не о кошмарном сне, а об ужасной реальности. Мы не можем позволить себе роскоши думать, что это всего лишь фантазия.

– Отец Стренгьярд и я во время дня занимались разысканиями в архивах замка, – сказал Бинабик. – Со времен моего прибытия мы питали надежду найти смысл Заклятия Мечей.

– Вы имеете в виду сон, о котором мне рассказывали? – спросил Джошуа, лениво перелистывая страницы разложенной перед ним рукописи. – Тот, который вы и мальчик видели в доме колдуньи?

– И не одни они, – произнес Ярнауга, глаза его казались кусочками голубого льда. – Последние ночи перед тем, как оставить Танголдир, я тоже видел во сне огромную книгу. Ду Сварденвирд было написано на ней огненными буквами.

– Я, конечно, слышал о книге священника Ниссеса, – кивнув, сказал принц, – когда был студентом у узирианских братьев. Тогда она имела дурную репутацию и уже была утеряна. Надеюсь, вы не хотите сказать, что нашли копию в библиотеке моего замка?

– Не благодаря недостаточным поискам, – заметил Бинабик. – Если бы эта книга – была где-нибудь, кроме, разве что, библиотеки Санкеллана Эйдонитиса, она отыскивалась бы здесь. Отец Стренгьярд собрал библиотеку огромной удивительности.

– Вы очень добры, – сказал священник, стоя лицом к стене, как бы изучая гобелен, чтобы еле заметный румянец удовольствия не повредил его репутации уравновешенного историка.

– Но, несмотря на все отыскания, мои и Стренгьярда, Ярнауга только и мог частично разрешить наши проблемы.

Старик наклонился и тощим пальцем постучал по пергаменту.

– Это было просто везение. Единственное из комнат Моргенса, что было спасено молодым Саймоном, оказалась эта книга. – Он схватил маленькой корявой рукой стопку пергаментов и помахал ею. – «Жизнь и царствование короля Джона Престера, описанная Моргенсом Эрчестрисом» – доктором Моргенсом из Эрчестера. Итак, немного по-другому, но доктор все еще пребывает здесь, с нами. Мы обязаны ему большим, чем можем сказать, – торжественно произнес Ярнауга. – Он предвидел наступление черных дней и успел сделать много приготовлений, о некоторых мы не знаем до сих пор.

– Но самое главнейшее в текущий момент, – перебил тролль, – вот это: «Жизнь Престера Джона», смотрите! – он впихнул бумаги в руку Джошуа.

Принц пролистал их, потом, слабо улыбаясь, поднял глаза.

– Архаический язык Ниссеса возвращает меня в дни моего студенчества, когда я рыскал среди архивов Санкеллана Эйдонитиса. – Он огорченно покачал головой. – Все это очень мило, и я молю Бога, чтобы мне когда-нибудь довелось полностью прочитать работу Моргенса, но я все еще не понимаю. – Он поднял страницу, которую читал. – Здесь описано, как выковывалось лезвие Скорби, но обо всем этом нам уже рассказал Ярнауга. Чем это может нам помочь?

Бинабик с разрешения Джошуа снова взял манускрипт.

– Мы должны смотреть с великой пристальностью, принц Джошуа, – сказал он. – Моргенс цитировает Ниссеса – и это только подтверждает находчивость доктора, читавшего как минимум частичность Ду Сварденвирда – он цитировает Ниссеса, где он говаривает о двух других Великий Мечах, еще двух, которые кроме Скорби. Прошу позволения прочитывать то, что Моргенс называет истинными словами Ниссеса.

Бинабик откашлялся и начал:

Первый Великий Меч в своей истинной форме был ниспослан Небесами одну тысячу лет назад. Узирис Эйдон, коего мы, дети Матери Церкви, зовем сыном и воплощением Бога живого на земле, девять дней и девять ночей провел, пригвожденный к Древу казней на площади перед храмом Ювениса в Наббане. Ювенис был языческим богом правосудия, и император Наббана наказывал перед его храмом преступников по приговору своих продажных судей. Обвиненный в святотатстве и бунте за провозглашение Единого Бога, Узирис Озерный висел вверх ногами, подобно бычьей туше.

И вот, когда наступила девятая ночь, раздался страшный грохот, ослепительно вспыхнул свет, и посланная Небесами молния разбила нечестивый храм Ювениса, в руинах которого погибли все судьи и священники, бывшие в нем. Когда же дым и пыль рассеялись, тело Узириса исчезло с Древа казней, и люди стали говорить, что Господь забрал тело Его к себе и покарал Его врагов. Другие, впрочем, думали, что это терпеливые ученики и последователи Узириса сняли Его тело и удалились в смущении, но этих противоречивших быстро заставили замолчать. Слово о чуде разнеслось по всему городу. Так началось падение языческих богов Наббана.

А в закопченных руинах храма лежит теперь огромный дымящийся камень. Эйдониты провозгласили, что там находился языческий алтарь, растопленный мстительным огнем Единого Бога.

Я же, Ниссес, верю, что это была горящая звезда с небес, упавшая на землю, что иногда случается.

И потом взята была часть от расплавленных останков, и императорские оружейники сочли ее пригодной к обработке, и из небесного металла был выкован огромный клинок. В память о ветвях, хлеставших Узириса по спине, звездный меч – каковым я его считаю – был назван Тёрн, и могучая сила была в нем…

– Таким образом, – сказал Бинабик, – меч Тёрн, прошедший по линии правителей Наббана, оказывался наконец у…

– Сира Камариса, лучшего друга моего отца, – закончил Джошуа. – Я слышал множество историй о Тёрне, но до сего дня не знал с точностью, откуда он появился… если только можно верить Ниссесу. У этого отрывка был неприятный привкус ереси.

– Те из его утверждений, которые можно проверить, соответствуют истине, ваше высочество, – сказал Ярнауга, поглаживая бороду.

– И все-таки, – сказал Джошуа, – я не понимаю, какое это может иметь значение. Меч Камариса был утерян, когда утонул его хозяин.

– Позвольте мне зачитать еще кусочек из писаний Ниссеса, – ответил Бинабик. – В этом месте он говаривает о третьей части нашей загадки.

Второй из Великих Мечей явился из моря, придя в Светлый Ард через соленый океан с запада.

Много лет морские разбойники приплывали на наши земли из далекой холодной страны, которую они называли Изгард. Закончив грабеж, они возвращались назад.

Потом случилось так, что какая-то трагедия или роковая случайность у них на родине заставила их захватить эту землю, перевезти в Светлый Ард свои семьи и поселиться в Риммергарде, на севере, где несколько позднее родился и я.

Когда они высадились, король Элврит возблагодарил Удуна и других языческих богов и приказал перековать в меч железный киль своей лодки «Дракон», чтобы это оружие служило защитой его народу на новой земле.

Так получилось, что киль отдали двернингам, таинственному искусному народу, и они неизвестным способом получили чистый и великий металл и выковали длинный сверкающий клинок.

Но король Элврит и мастер из двернингов заспорили о цене, и король убил кузнеца и взял меч неоплаченным, что стало причиной страшного несчастья, случившегося позднее.

В раздумьях о новой стране Элврит назвал меч Миннеяр, что значит Год Памяти.

Тролль умолк и подошел к столу, чтобы глотнуть воды из кувшина, стоявшего там.

– Итак, Бинабик из Йиканука, ты прочел о двух могущественных мечах, – сказал Джошуа. – Может быть, эти ужасные последние годы размягчили мои мозги, но я все еще не понимаю…

– Три меча, – пояснил Ярнауга, – считая Джингизу Инелуки, который мы зовем Скорбью. Три Великих меча.

– Чтобы понять все до конца, вы должны прочитать последнюю часть книги Ниссеса, которую цитирует Моргенс, – сказал наконец присоединившийся к разговору отец Стренгьярд.

Он поднял пергамент, который Бинабик положил на стол.

– Вот, пожалуйста. Это стихи из заключительной части рукописи безумца.

 
Мороз скует колокола,
И станут тени на пути,
В колодце – черная вода,
И груз уже нет сил нести —
Пусть Три Меча придут сюда.
 
 
Страшилы-гюны вдруг сползут
С самих заоблачных высот,
Буккены выйдут из земли,
И в мирный сон Кошмар вползет —
Пусть Три Меча тогда придут.
 
 
Чтоб отвратить удар Судьбы,
Чтобы развеять Страха муть,
Должны успеть в пылу борьбы
Мир в мир встревоженный вернуть —
Вот Трех Мечей достойный путь.
 

– Мне кажется… мне кажется, я понимаю, – сказал принц с возрастающим интересом. – Это похоже на предсказание, предсказание наших дней – как будто Ниссес заранее знал, что Инелуки когда-нибудь вернется.

– Да, – согласился Ярнауга, почесывая подбородок, и заглянул принцу через плечо, – и, по-видимому, чтобы все исправить, мечи вернутся вновь.

– Мы имеем понимание, принц, – вставил Бинабик, – что если Король Бурь и может быть побежден каким-то образом, то это только путем нашего нахождения мечей.

– Трех мечей, о которых говорит Ниссес? – спросил Джошуа.

– Такое предположение.

– Но если молодой Саймон говорит правду, Скорбь уже в руках моего брата. – Принц нахмурился, его высокий бледный лоб избороздили глубокие морщины. – Если бы можно было запросто забрать его из Хейхолта, нечего было бы дрожать от страха в Наглимунде.

– О Скорби следует думать в последнюю очередь, принц, – сказал Ярнауга. – Теперь мы должны действовать, чтобы заполучить остальные два. Мое имя было дано мне за необычайно острое зрение, но даже я не могу видеть будущее. Возможно, нам представится случай отнять Скорбь у Элиаса, может быть, сам король допустит какую-нибудь ошибку. Нет, сейчас нам надо найти Тёрн и Миннеяр.

Джошуа откинулся в кресле, скрестив ноги и закрыв лицо руками.

– Все это похоже на страшную детскую сказку! – воскликнул он. – Как сможет народ перенести такие времена? Ледяной ветер в ювене, поднявший голову Король Бурь и он же – умерший принц ситхи… А теперь еще безнадежные поиски давно утерянных мечей… Безумие! Безрассудство! – Он открыл глаза и выпрямился. – Но что мы можем сделать? Я верю всему этому, значит и я, должно быть, безумен.

Принц встал и начал расхаживать по комнате. Остальные смотрели на него, радуясь, что их самые смелые надежды оправдались и им удалось убедить Джошуа в мрачной и страшной правде.

– Отец Стренгьярд, – молвил наконец принц. – Не позовете ли вы сюда герцога Изгримнура? Я отослал пажей и всех слуг, чтобы мы могли поговорить без помех.

– Конечно, – сказал архивариус, поспешив вон из комнаты. Полы широкой рясы хлопали на ветру.

– Неважно, что произойдет в дальнейшем, – произнес Джошуа. – Мне придется многое объяснить на сегодняшнем рэнде. Я хотел бы, чтобы Изгримнур был рядом со мной. Бароны знают его как здравомыслящего человека, а я все еще вызываю некоторое подозрение благодаря годам, проведенным в Наббане, и странным привычкам. – Принц слабо улыбнулся. – Если все это безумие – правда, то наша задача сложнее, чем когда бы то ни было. Если герцог Элвритсхолла будет на моей стороне, баронам придется поверить всему этому. Я не думаю, что поделюсь с ними самой последней информацией, хотя в ней и есть какие-то черепки надежды. Я не доверяю способности некоторых из них держать при себе такие потрясающие новости.

Принц вздохнул. Вполне хватало и одного Элиаса в качестве врага. Он встал, глядя на огонь. Глаза его блестели, словно какая-то влага наполняла их.

– Мой несчастный брат!

Бинабик поднял глаза, пораженный щемящей интонацией этих слов.

– Мой бедный брат, – повторил Джошуа, – он теперь совсем завяз в этом кошмаре: Король Бурь! Белые лисицы! Я не могу поверить, что он понимает, что делает.

– Кто-то знал, что делает, принц, – произнес Бинабик. – С великой вероятностью господин Пика Бурь и его подручные не хаживают от дома к дому с танцеванием, чтобы расхвалить свой товар, как будто бродячие коробейники.

– О, я не сомневаюсь, что это Прейратс каким-то образом добрался до них, – ответил Джошуа. – Я знаю его и эту бесовскую жажду к запретным знаниям еще по семинарии у узирианских братьев. – Он скорбно покачал головой. – Но Элиас, хотя и храбр как медведь, всегда с недоверием относился к старым магическим книгам и презирал ученость. Кроме того, брат всегда боялся разговоров о духах и демонах. Он стал еще хуже после… после смерти жены. Что он мог счесть стоящим того ужаса, которым ему наверняка пришлось платить за эту сделку? Хотел бы я знать, сожалеет ли он теперь – такие страшные союзники! – бедный, глупый Элиас…

Снова шел дождь. Стренгьярд и Изгримнур закончили свой переход через открытый двор совершенно мокрыми. Изгримнур стоял на пороге покоев Джошуа, притоптывая, как возбужденный конь.

– Я только что видел жену, – объяснил он. – Она и другие женщины успели уйти еще до прихода Скали и укрылись у ее дяди, тана Тоннруда. Она привела полдюжины моих людей и два десятка женщин и детей. Она отморозила себе пальцы, бедная Гутрун.

– Я очень сожалею, что вынужден был оторвать тебя от нее, Изгримнур, особенно если она не совсем здорова, – извинился принц, протягивая руку старому герцогу.

– Ах, да я мало чем могу помочь ей. С ней сейчас наши девочки. – Он нахмурился, но в голосе его явственно звучала гордость: – Она сильная женщина и родила мне сильных детей.

– И мы найдем способ помочь твоему старшему, Изорну, не волнуйся. – Джошуа провел Изгримнура к столу и вручил ему манускрипт Моргенса. – Но может сложиться так, что нам придется выдержать не один бой.

Герцог прочитал Заклятие Мечей, задал несколько вопросов и снова перелистал страницы.

– Вот эти стихи, да? – спросил он. – Вы считаете, что это ключ ко всему происходящему?

– Если ты имеешь в виду ключ, которым можно запереть дверь, – ответил Ярнауга, – то да, мы надеемся на это. И тогда все, что нам нужно сделать, – это собрать у себя три меча из пророчества Ниссеса, и Король Бурь окажется в безвыходном положении.

– Но ведь ваш мальчик говорил, что меч ситхи уже у Элиаса, а я действительно видел у него какой-то незнакомый меч, когда король отпускал меня в Элвритсхолл. Огромный меч и престранного вида.

– Это мы знаем, герцог, – вмешался Бинабик. – Но сначала нам нужно найти остальные.

Изгримнур подозрительно покосился на тролля.

– А чего ты хочешь от меня, маленький человек?

– Только помощи, любой, какую ты мог бы нам оказать, – сказал Джошуа, протягивая руку, чтобы похлопать риммера по плечу. – И Бинабик из Йиканука здесь по той же причине.

– Может быть, вы слышали что-нибудь о судьбе Миннеяра, меча Элврита? – спросил Ярнауга. – Вообще-то мне следовало бы знать это, ибо назначение Ордена в том, чтобы собирать подобные знания, но с давних пор никто не слышал никаких рассказов о Миннеяре, и след его потерян.

– Я слыхал что-то такое от своей бабушки, она была мастерица рассказывать разные истории, – проговорил Изгримнур. Он задумчиво пожевывал ус, стараясь припомнить: – Меч перешел по линии Элврита к Фингилу Кровавому и от Фингила к его сыну Хьелдину – а потом, когда Хьелдин упал с башни, оставив на полу в своих покоях мертвого Ниссеса, – офицер Хьелдина Икфердиг взял его себе вместе с короной риммеров и всем Хейхолтом.

– Икфердиг умер в Хейхолте, – застенчиво вставил Стренгьярд, грея руки над очагом. – В моих книгах он зовется Сожженным королем.

– Его погубило пламя Красного Шуракаи, – сказал Ярнауга. – Он был поджарен как кролик в собственном тронном зале.

– Так… – задумчиво сказал Бинабик. Нервный Стренгьярд передернулся от жестоких слов Ярнауги. – Миннеяр лежит где-то под стенами Хейхолта в случайности, если он не был уничтожен огнем Красного Дракона.

Джошуа встал и подошел к очагу, где устремил печальный взор на пляшущее пламя. Стренгьярд осторожно подвинулся, чтобы никак не стеснить своего принца.

– И то, и другое одинаково плохо, – сказала Джошуа, поморщившись, и повернулся к отцу Стрегьярду. – Вы не принесли мне добрых вестей, мудрые люди. – При этих словах архивариус помрачнел. – Сперва вы убеждаете меня, что единственная наша надежда – собрать вместе это трио легендарных клинков, а потом добавляете как бы между прочим, что два из трех уже у моего брата, если вообще существуют. – Принц недовольно вздохнул. – Что с третьим? Прейратс режет им мясо за ужином?

– Тори, – сказал Бинабик, взобравшись на стол, чтобы все присутствующие хорошо видели его. – Меч очень великого рыцаря, которым был Камарис.

– Меч, сделанный из звездного камня, который разрушил храм Ювениса в Наббане, – добавил Ярнауга. – Но он, судя по всему, сгинул в морской пучине вместе с Камарисом, когда того смыло с борта в заливе Ферракоса.

– Ну вот, видите?! – воскликнул принц. – Два меча во владении моего брата, а третий крепко схвачен великим океаном! Наше дело проклято, даже не начавшись.

– Так же невероятно было, что работу Моргенса сумеют спасти из чудовищного пожара, уничтожившего его комнаты, – сказал Ярнауга, и голос его был суров, – а мы сможем пробраться сюда, избежав многочисленных опасностей, и прочитаем куски рукописи Ниссеса. Но рукопись уцелела. И дошла до нас. Надежда всегда есть.

– Извините, принц, но оставается только одно, – сказал Бинабик, глубокомысленно кивая через стол. – Мы имеем должность вернуться к архивам и поискам, чтобы разгадывать загадочность Тёрна и двух других клинков. Мы имеем необходимость отыскивать их очень быстро.

– Очень быстро, – закончил Ярнауга, – потому что время, которые мы теряем, драгоценно, как бриллиант.

– В любом случае, – вздохнул Джошуа, падая в подвинутое к очагу кресло, – в любом случае нам надо торопиться, но я очень боюсь, что наше время уже истекло.

– Проклятье, проклятье и еще раз проклятье! – сказал Саймон, сбрасывая со стены очередной камешек в зубы ледяного ветра. Наглимунд, казалось, стоял в бескрайней серой мутной пустоте, огромной горой подымаясь из моря струящегося дождя. – Проклятье! – заключил он, нагибаясь, чтобы отыскать еще один метательный снаряд на мокрой холодной стене.

Сангфугол смерил юношу неодобрительным взглядом. Элегантная шапочка арфиста превратилась в размокшую бесформенную массу.

– Послушай, Саймон, выбери что-нибудь одно, – сказал он сердито. – Сперва ты их проклинаешь за то, что они повсюду тащат тебя с собой, как мешок коробейника, а потом богохульствуешь и швыряешься камнями, потому что они не пригласили тебя на дневное совещание.

– Я знаю, – сказал Саймон, послав вниз новый камень, – но я не знаю, чего я на самом деле хочу. Я вообще ничего не знаю.

Арфист нахмурился:

– Вот что я бы хотел знать, так это чего ради мы торчим здесь? Неужели нельзя найти лучшего места для того, чтобы чувствовать себя одиноким и покинутым? На этой стене холодно, как на дне колодца. – Он сильнее застучал зубами в расчете на снисхождение. – Что нам здесь надо?

– Малость дождя и ветра прочищает мозги, – крикнул Таузер, возвращаясь по стене к двум своим товарищам. – Нет лучшего лекарства после большой пьянки. – Старик подмигнул Саймону. Юноша подумал, что старый шут спустился бы давным-давно, если бы не восхитительный вид Сангфугола, трясущегося от холода в великолепном серо-голубом камзоле.

– Нет, – прорычал Сангфугол, несчастный, как мокрая кошка. – Ты наверное с годами только молодеешь, а может быть и вовсе впал в детство. Иначе я не могу объяснить твое противоестественное стремление скакать по стенам, как неразумный мальчишка.

– Ах, Сангфугол, – задумчиво сказал морщинистый Таузер, следя за тем, как один из снарядов Саймона плюхнулся в грязную лужу, когда-то бывшую хозяйственным двором. – Ты чересчур… Хо! – Таузер ткнул пальцем куда-то вниз: – Уж не герцог ли это Изгримнур? Я слышал, что он вернулся. Хо, герцог! – закричал шут, помахав плотной фигуре, появившейся внизу. Человек сощурился и, прикрыв глаза ладонью от косых струй дождя, посмотрел наверх. – Герцог Изгримнур! Это Таузер!

– Ах, вот кто это! – закричал герцог. – Будь я проклят, коли это и вправду не ты, старый сукин сын!

– Поднимись к нам, – крикнул Таузер. – Поднимись и расскажи, какие новости!

– Удивляться нечему, – сардонически сказал Сангфугол, когда герцог двинулся через затопленный двор к лестничному проему. – Единственный, кто мог бы согласиться по доброй воле влезть на эту верхотуру, кроме нашего старого безумца, это только риммер. Ему, наверное, даже жарко, раз не все завалено снегом.

Изгримнур устало улыбнулся, кивнул Саймону и арфисту, потом повернулся, пожал оплетенную венами руку шута и дружески хлопнул его по плечу. Он был настолько выше и крепче Таузера, что казался медведицей, играющей со своим медвежонком.

Пока герцог и шут обменивались новостями, Саймон слушал, продолжая бомбардировать двор, а Сангфугол стоял рядом с видом терпеливого и безнадежного страдания. Вскоре, что, впрочем, не удивительно, разговор перешел от общих друзей и домашних к более мрачным темам. Когда Изгримнур заговорил об угрозе войны и тучах, собирающихся на севере, Саймон почувствовал, что мертвящий холод, который странным образом рассеял пронзительный ветер, вернулся, вызвав резкий озноб. Когда же герцог, понизив голос, упомянул повелителя севера и сразу ушел в сторону, сказав, что некоторые вещи слишком ужасны, чтобы открыто обсуждать их, холод проник в самое существо Саймона. Он всматривался в мглистую даль, где над северным горизонтом нависал черный кулак бури, и медленно соскальзывал в темноту, в новое путешествие по дороге снов.

Открытый натиск каменной горы, сияние голубых и желтых огней. Королева в серебряной маске на ледяном троне, и поющие голоса в каменной твердыне…

Черные мысли давили его, сокрушая, как обод огромного колеса. Он не сомневался в том, что с удивительной легкостью сделает шаги к теплой темноте, скрытой холодом бури.

…Это так близко… так близко…

– Саймон! – прогремело у него в ушах. Чья-то рука схватила его за локоть. Он ошеломленно посмотрел вниз и увидел, что стоит на самом краю стены. Ветер баламутил грязную воду далеко внизу.

– Что это ты делаешь? – поинтересовался Сангфугол, еще раз тряхнув его руку. – Если ты спрыгнешь с этой маленькой стенки, то переломанными костями не отделаешься.

– Я хотел, – проговорил Саймон, но черная мгла все еще туманила его разум, черная мгла, которая не быстро рассеивается. – Я…

– Тёрн? – громко спросил Таузер, отвечая на какой-то вопрос Изгримнура. Саймон обернулся и увидел, что маленький шут, словно надоедливый ребенок, дергает риммера за край плаща. – Тёрн, ты сказал? Хорошо, а почему ты тогда сразу ко мне не пришел? Уж если кто-нибудь и знает что-то о Тёрне, так это только я. – Старик повернулся к Саймону и арфисту. – Как вы думаете, кто был с нашим Джоном дольше всех? Кто? Я конечно. Шутил, кувыркался и играл для него шестьдесят лет. И я видел, как пришел ко двору великий Камарис. – Он снова повернулся, чтобы видеть герцога, и в глазах его горел свет, какого Саймон никогда раньше не видел. – Я тот человек, которого вы ищете, – гордо сказал Таузер. – Отведите меня к принцу Джошуа. Быстро!

Казалось, что кривоногий старый шут танцует, так легки были его шаги, когда он тащил к лестнице онемевшего риммера.

– Благодарение Богу и его ангелам! – сказал Сангфугол, провожая их взглядом. – Я считаю, что нам необходимо что-нибудь влить в себя – чтобы влага внутри гармонировала с влагой снаружи.

Он повел все еще покачивавшего головой Саймона с залитой дождем стены вниз, в гулкий, освещенный факелами проем лестницы, в защищенное на некоторое время от северных ветров тепло.

– Мы признаем твое участие в этих событиях, Таузер, – нетерпеливо сказал Джошуа. Принц, может быть, для того чтобы уберечься от всепроникающего холода, замотал горло плотным шерстяным шарфом. Кончик его тонкого носа покраснел.

– Я только, если можно так выразиться, подготавливаю почву, ваше высочество, – благодушно сказал Таузер. – Если бы у меня была кружечка вина, чтобы промочить горло, я сразу бы перешел к сути дела.

– Изгримнур, – простонал Джошуа, – будь добр, найди почтенному шуту что-нибудь выпить, а не то, боюсь, мы до самых Эйдонтид не дождемся конца этой истории.

Герцог Элвритсхолла подошел к кедровому шкафу, стоявшему возле стола Джошуа, и нашел там кувшин пирруинского красного вина.

– Вот, – сказал он, протягивая Таузеру наполненный кубок. Старик сделал глоток и широко улыбнулся.

Не вина он хочет, подумал риммер, а внимания. Эти времена тяжелы и для молодых, чья сила нам так нужна, что уж говорить о старом трюкаче, хозяин которого уже два года как умер.

Он смотрел на сморщенное лицо шута, и на мгновение ему показалось, что из-за завесы морщин проступает другое, детское лицо.

Боже, даруй мне быструю достойную смерть, взмолился Изгримнур, не допусти меня стать одним из этих старых дураков, которые, сидя по ночам у костра, рассказывают молодым, что в этом мире никогда уже не будет так хорошо, как прежде. И все-таки, думал герцог, возвращаясь к своему креслу и прислушиваясь к волчьему вою ветра за окном, все-таки на этот раз в этих рассказах может быть и есть доля истины. Может быть, мы и на самом деле видели лучшие времена. Может быть, впереди и вправду нет ничего, кроме проигранной битвы с наступающей тьмой.

– Видите ли, – говорил Таузер, – меч Камариса не сгинул в океане вместе с ним. Сир Камарис отдал его на сохранение своему оруженосцу Колмунду из Ростанби.

– Отдал свой меч? – удивленно спросил Джошуа. – Судя по тому, что я о нем слышал, это очень не похоже на Камариса са-Винитта.

– Ах, но вы ведь не знали его в тот, последний год. Да и как вы могли? Вы тогда только что появились на свет! – Таузер сделал еще глоток и задумчиво уставился в потолок. – Сир Камарис стал странным и даже жестоким после того, как умерла ваша мать, королева Эбека. Он был ее рыцарем, вы знаете, и готов был поклоняться даже каменным плитам, по которым она ступала, – как будто она Элисия, Матерь Божья. Мне всегда казалось, что он винил себя в ее смерти, словно он мог излечить ее болезнь силой оружия или частичкой своего сердца… несчастный безумец.

Заметив нетерпение Джошуа, Изгримнур наклонился вперед:

– Итак, он отдал звездный меч Тёрн своему оруженосцу?

– Да, да, – раздраженно ответил старик, недовольный тем, что его прерывают. – Когда Камарис пропал в море у острова Хача, Колмунд взял Тёрн себе. Он вернул земли своей семьи на Фростмарше и стал бароном довольно большой провинции. Тёрн был известен всем, и когда враги видели этот меч – а его нельзя было ни с чем спутать: черный, блестящий, с яркой серебряной рукояткой, красивое, страшное оружие – ужас поражал их и никто не смел обнажить клинка. Колмунду редко приходилось вынимать его из ножен.

– Так значит он пребывается в Ростанби? – возбужденно спросил из своего угла Бинабик. – Это два дня пути от места, где мы сейчас сиживаем.

– Нет, нет, нет! – рявкнул Таузер, передавая Изгримнуру кубок, чтобы тот налил еще вина. – Если ты наберешься терпения и немного подождешь, тролль, я расскажу вам все до конца.

Прежде чем Бинабик, принц или кто-нибудь другой успели ответить, Ярнауга, сидевший на корточках перед очагом, встал и склонился над маленьким шутом.

– Таузер, – сказал северянин, и голос его был тверд и холоден, как лед на соломенной крыше, – мы не можем ждать. С севера надвигается смертоносная тьма, холодная, роковая тень. Нам необходим этот меч, ты понимаешь? – он наклонился к самому лицу Таузера; клочковатые брови маленького человека тревожно взлетели вверх. – Мы должны найти Тёрн, потому что скоро сам Король Бурь будет стучаться в нашу дверь.