Текст книги "Память, Скорбь и Тёрн"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 111 (всего у книги 200 страниц)

Но если жизнь так невыносима, что лучше умереть, она не должна бояться этого. Она сделает все, что нужно.

Мириамель выскользнула из постели, оделась и вышла в коридор.

Как можно тише она поднялась по лестнице и, высунув голову из люка, убедилась, что Аспитис все еще разговаривает с кормчим. Они спорили о чем-то, размахивая фонарями. Мириамель спустилась вниз. Она приняла решение и теперь была спокойна и уверена в себе. Принцесса тихо вошла в каюту Аспитиса, закрыла за собой дверь и зажгла лампу.

Оглядевшись, она сначала не обнаружила ничего для себя полезного. На кровати лежал меч графа – красивый узкий железный клинок с рукояткой в форме распростершего крылья орла. Это была любимая вещь графа – после меня, зло подумала Мириамель, – но этот клинок не подходил для ее целей. Тогда принцесса предприняла более тщательные поиски, проверяя складки его одежды, обшаривая коробочки, в которых он хранил драгоценности и игральные кости. Зная, что времени мало, она тем не менее вынуждала себя аккуратно возвращать на место каждый осмотренный предмет. Ей не хотелось понапрасну навлекать на себя гнев Аспитиса.

Закончив, Мириамель расстроенно оглядела каюту, не в силах поверить, что потерпела поражение. Потом она вспомнила о сундуке, в который Аспитис складывал мешочки с деньгами. Где же он? Она опустилась на колени и откинула покрывало, свисающее с кровати. Сундук стоял там. Понимая, что в любой момент может появиться граф Эдны и Дрины, Мириамель все-таки залезла под кровать и вытащила сундук на свет, морщась от скрежета по полу его обитых железом углов.

Сундук был полон денег. В основном это было серебро, но в каждом мешочке находилось еще и несколько золотых монет. Их было не очень много, а Мириамель знала, что по сравнению с богатствами Аспитиса и его семьи содержимое сундука – всего лишь пригоршня. Она аккуратно вытащила несколько мешочков, стараясь не звенеть, и с удивлением отметила, что руки у нее не трясутся. Под грудой мешков лежала большая книга в кожаном переплете. В ней был список мест, где останавливался корабль, – Винитта, Гренамман и еще другие. Мириамель решила, что это названия портов, куда заходил корабль Аспитиса раньше. Напротив каждого названия стояли какие-то загадочные значки. Принцесса не поняла, что они означают, и отложила книгу. Под ней лежало связанное в узел одеяние с капюшоном из грубой белой ткани – опять не то. Больше в сундуке ничего не было, и Мириамель сложила все обратно и затолкала его под кровать.

Времени оставалось мало. Принцесса в отчаянии опустилась на пол. Наверное, проще будет пробраться на палубу и броситься в океан. До рассвета еще несколько часов, и никто ее не заметит. Она вспомнила о килпах и содрогнулась.

Девушка встала и тут наконец увидела то, что искала. Все это время он был на крюке за дверью. Она сняла его, сунула за пояс, вышла и пробралась по коридору в свою каюту.

Забравшись под одеяло, Мириамель неожиданно поняла назначение белой одежды. Эта догадка была только перышком на чаше весов, но она помогла принцессе укрепиться в своем решении. Лежа на кровати, она сосредоточенно ожидала возвращения графа, не позволяя себе отвлекаться на воспоминания о своем детстве и друзьях и сожаления о тех местах, которых ей уже никогда больше не увидеть. Она слышала каждый скрип, каждый плеск волн, но шаги так и не раздались. Аспитис не пришел.

Наконец, когда занялась заря, она погрузилась в тяжелый, мутный сон, все еще сжимая в руке кинжал графа.

Мириамель почувствовала, что ее тряхнули за плечо, и услышала тихий голос, но разум ее не хотел просыпаться.

– Проснись, дитя!

В конце концов, застонав, Мириамель открыла глаза. Над ней склонилась Ган Итаи. Утренний свет, проникая через окно, заливал каюту. На Мириамель нахлынули болезненные воспоминания прошедшего дня.

– Уходи, – сказала она и попыталась спрятаться под одеяло, но ниски взяла ее за руки и приподняла.

– Что это я слышала на палубе? Матросы говорят, что на Спенте граф Аспитис собирается жениться – на тебе! Это правда?

Мириамель прикрыла глаза рукой. Ей не хотелось отвечать.

– Поднялся ветер? – спросила она.

В голосе Ган Итаи было недоумение.

– Нет, все еще полный штиль. Но почему ты задаешь такой странный вопрос?

– Потому что, если мы не сможем туда добраться, он не сможет на мне жениться.

Ниски покачала головой:

– Клянусь Не Нанесенными На Карты, так это правда! Ой, девочка, но ведь это не то, чего бы ты хотела, верно?

Мириамель открыла глаза:

– Я бы лучше умерла.

Ган Итаи издала встревоженный жужжащий звук. Она помогла Мириамели вылезти из постели и принесла маленькое зеркальце, которое Аспитис подарил принцессе, когда еще притворялся добрым.

– Разве ты не хочешь причесать волосы? – спросила ниски. – Они у тебя растрепаны, а ты ведь этого не любишь, верно?

– Мне все равно, – сказала Мириамель, но ее тронуло выражение лица ниски. Ган Итаи хотела помочь ей. Принцесса взяла зеркальце и зацепилась рукавом за кинжал Аспитиса. Он с грохотом упал на пол. Мириамель и ниски смотрели на него. Мириамель вскочила, чтобы поднять клинок, но Ган Итаи нагнулась быстрее. Она подняла кинжал к свету, в золотистых глазах мелькнуло изумление.

– Отдай его мне, – попросила Мириамель.

Ган Итаи оглядела серебряную рукоятку:

– Это кинжал графа.

– Он оставил его здесь, – солгала Мириамель. – Отдай его мне.

Ниски внимательно посмотрела на нее. Лицо ее было торжественным и суровым.

– Граф не оставлял его здесь. Он носит этот кинжал только с парадной одеждой, а я видела, как он был одет, когда вышел ночью на палубу. У него на поясе было другое оружие.

– Он подарил его мне. Это подарок! – И тут она разрыдалась.

Ган Итаи в испуге подпрыгнула и резко захлопнула дверь.

– Я ненавижу его, – простонала Мириамель, раскачиваясь из стороны в сторону. Ган Итаи обняла ее за плечи. – Я ненавижу его.

– Зачем тебе нож? – Не получив ответа, ниски спросила еще раз: – Скажи мне, девочка.

– Я убью его. – Это наконец было сказано. – Я убью этого зверя, и мне все равно, что будет потом.

– Нет, это безумие, – нахмурилась ниски.

– Он знает, кто я, Ган Итаи, – Мириамель задыхалась. Ей было трудно говорить. – Он знает, что я принцесса, и говорит, что женится на мне… чтобы стать правителем Наббана, когда мой отец завоюет весь мир. – Это казалось нереальным, но ничто не могло предотвратить такого исхода. – Аспитис подстроил убийство моего дяди Леобардиса, и еще он дает деньги огненным танцорам.

– Что ты имеешь в виду? – Ган Итаи непонимающе посмотрела на нее. – Огненные танцоры все сумасшедшие.

– Может, и так. Но у него есть сундук, полный золота и серебра, и там есть книга с записями выплат. И еще там лежит одежда огненного танцора, свернутая и спрятанная. Аспитис никогда не носит такой грубой ткани. – Это было настолько очевидно, что принцесса рассмеялась: Аспитис скорее умрет, чем наденет простую одежду… если в этом нет крайней нужды. Только подумать, что и на нее когда-то произвели впечатление его наряды! – Я уверена, что он ходит к ним. Кадрах же говорил, что он выполняет приказы Прейратса!

Ган Итаи убрала руку с плеча Мириамели и присела рядом с ней на кровать. В наступившей тишине стало слышно, как переговариваются на палубе матросы.

– Огненные танцоры сожгли часть города ниски в Наббане, – медленно проговорила Ган Итаи. – Они заперли двери и оставили в горящих домах детей и стариков. Они жгли и убивали и в других городах, где живет мой народ. Но люди герцога Наббана ничего не делали, чтобы помешать им. Ничего. – Она провела рукой по волосам. – Огненные танцоры всегда находят причину, но на самом деле они просто хотят, чтобы страдали другие люди. А теперь ты говоришь, что корабль моего хозяина везет им золото.

– Это уже не важно. Он умрет прежде, чем мы высадимся.

Ган Итаи покачала головой:

– Наши прежние хозяева заковали в цепи Руяна Навигатора. Наши новые хозяева сжигают наших детей, разоряют и убивают своих. – Она положила холодную руку на руку Мириамели, и они довольно долго сидели молча. Наконец ниски сощурилась, словно что-то пришло ей в голову. – Спрячь нож, – сказала она. – И ничего не предпринимай, пока я не приду поговорить с тобой.

– Но… – начала Мириамель. Ган Итаи сжала ее руку.

– Нет, – резко сказала ниски, – жди. Ты должна ждать. – Она встала и вышла из каюты.

Когда за ней закрылась дверь, Мириамель осталась одна, вытирая слезы со щек.

5
ПУСТЫРЬ СНОВ

На небе развевались мягкие серые знамена. Более плотный слой облаков нависал над северным горизонтом, словно лилово-черный поднятый кулак. Погода снова стала пронзительно холодной, и Саймон очень радовался новой плотной шерстяной рубашке. Это был подарок от тоненькой девушки из Нового Гадринсетта, одной из тех двух, с которыми он танцевал на празднике посвящения в рыцари. Когда девушка и ее мать пришли к нему, чтобы вручить этот подарок, Саймон обращался с ними изысканно-вежливо, как, по его мнению, должен был бы вести себя рыцарь в такой ситуации. Он только надеялся, что им не придет в голову, что он намерен жениться на этой девушке или что-нибудь в этом роде. Он встречался с ней уже раз шесть, и она почти ничего не говорила, но зато очень много хихикала. Приятно, когда тобой восхищаются, решил Саймон, но лучше бы это был кто-нибудь другой, а не эта глупая девчонка и ее не менее глупая подружка. Но все-таки рубашка была хорошая и очень теплая.

– Пошли, сир рыцарь, – сказал Слудиг. – Будешь ты работать этой палкой или мы сегодня будем бездельничать? Я так же устал и замерз, как ты.

Саймон посмотрел на него:

– Да, да, спасибо. Я просто задумался. Здорово холодно, верно?

– Да уж верно.

– Имею впечатление, что наша короткая дегустация лета пришла к концу, – отозвался Бинабик со своего места на поваленной колонне.

Они были в самом центре Сада Огня, так что укрыться от ледяного ветра было негде.

– Лето?! – фыркнул Слудиг. – Это потому лето, что две недели снега не было? У меня каждое утро лед в бороде!

– Во всяком случае, это было короткое исправительство погоды, если иметь сравнение с тем, что мы переносили прежде, – спокойно сказал Бинабик и кинул еще один камешек в Кантаку, которая свернулась меховым клубком в нескольких шагах от него. Она покосилась на тролля, но потом, видимо решив, что не стоит из-за случайного камешка вставать и кусать своего хозяина, снова закрыла желтые глаза. Джеремия, сидевший рядом с троллем, недоверчиво наблюдал за волчицей.

Саймон снова поднял деревянный тренировочный меч и двинулся вперед по каменным плитам. Хотя Слудиг все еще не хотел использовать настоящие мечи, он все же помог Саймону привязать к палкам куски камня, чтобы их вес более соответствовал железным клинкам. Саймон аккуратно взвесил свою палку на руке, определяя центр тяжести.

– Тогда пошли, – сказал он.

Риммер побрел вперед, навстречу резкому ветру, его тяжелый камзол хлопал, словно черные крылья. Внезапно он повернулся и на удивление быстро взмахнул мечом. Саймон отступил в сторону, отбив вверх выпад Слудига, и нанес ответный удар. Слудиг, защищаясь, подставил меч. Эхо ударов дерева о дерево раскатилось над плитами.

Они тренировались почти час. Покрытое пеленой облаков солнце медленно проплывало над их головами. Наконец Саймон начал чувствовать себя уверенно с мечом в руках. Ему часто казалось, что его оружие стало продолжением руки, что и требовалось, по словам Слудига. Теперь он понял, что в основном это вопрос равновесия – не просто размахивать тяжелым предметом, но и двигаться вместе с ним, умножая его силу, опираясь на ноги и спину, и мгновенно переходить в защитную позицию, а не просто молотить мечом своего противника, а потом отскакивать в сторону.

Пока они сражались, он вспомнил шент, игру ситхи, с ее ложными атаками и отвлекающими маневрами, и подумал: а нельзя ли использовать нечто в этом роде и здесь? Он позволил нескольким следующим ударам вывести его из равновесия, так что Слудиг не мог этого не заметить. Потом, когда после одного из обманных промахов Саймона риммер широко размахнулся, чтобы, поймав противника в момент чрезмерного наклона, ударить его по ребрам, Саймон как бы по инерции полетел вперед и, перекувырнувшись, покатился в сторону. Деревянный меч северянина просвистел над ним. Тогда Саймон вскочил и аккуратно хлопнул Слудига мечом по колену. Тот выронил меч и с проклятиями запрыгал на одной ноге.

– Умму бок! Очень хорошо, Саймон, – крикнул Бинабик. – Удивляющее движение!

Рядом с ним весело ухмылялся Джеремия.

– Больно. – Слудиг тер ногу. – Но это было хитро придумано. Давай кончать, пока наши пальцы не онемели так, что мы не сможем держать рукоятки.

Саймон был очень доволен собой:

– Это сработает в настоящем бою, Слудиг?

– Может и сработать. А может, и нет, если ты в латах. Тогда ты упадешь, как черепаха, и не сможешь вовремя встать. Надо быть очень уверенным в себе, если уж валишься с ног. Иначе ты окажешься более мертвым, нежели хитрым. Но все равно это было здорово. – Он выпрямился. – У меня даже кровь застыла. Пойдем спустимся в кузницу, чтобы согреться.

Фреозель, молодой констебль Нового Гадринсетта, велел нескольким поселенцам построить кузницу в одной из самых больших пещер. Они взялись за работу быстро и умело и теперь переплавляли все то железо, которое можно было найти на Сесуадре, собираясь ковать новое оружие и чинить старое.

– Кузницы очень хороши для согревания, – согласился Бинабик и щелкнул языком Кантаке, которая поднялась и потянулась.

Пока они шли, застенчивый Джеремия держался немного поодаль, так что несколько шагов отделяли его. Резкий ветер дул через Сад Огня, горстями швыряя ледяные хлопья за шиворот Саймону. Возбуждение от его блестящей победы несколько стихло.

– Бинабик, – внезапно сказал он. – Почему мы не могли отправиться в Эрнистир вместе с Изорном и графом Эолейром?

Эта пара выступила накануне, ранним туманным утром, в сопровождении маленькой почетной стражи, состоящей в основном из всадников Тритинга.

– Я думаю, что те причины, которые ты слышал в исполнении Джошуа, были весьма правдивые, – сказал Бинабик. – Нехорошо, когда одни и те же люди все время имеют много риска… или славы. – Он поморщился. – Это мы будем иметь в достаточности в наступающие дни.

– Так мы же принесли ему Тёрн! Почему бы нам не попробовать добыть Миннеяр – Сверкающий Гвоздь?

– То, что ты рыцарь, парень, вовсе не означает, что теперь ты всегда будешь делать только то, что хочешь, – зарычал Слудиг. – Радуйся своему везению и будь доволен. Не высовывайся.

Удивленный Саймон повернулся к риммеру:

– Ты злишься?

Слудиг смотрел в сторону.

– Ну уж не я. Я-то всего лишь солдат.

– А не рыцарь. – Саймону показалось, что он понял. – Но ты же знаешь, почему все именно так, Слудиг. Джошуа не король. Он может посвящать в рыцари только своих эркинландеров, а ты человек герцога Изгримнура. Я уверен, что он воздаст тебе должное, когда вернется.

– Если вернется. – В голосе Слудига звучала горечь. – Я устал говорить об этом.

Саймон заговорил, тщательно выбирая слова:

– Мы все знаем, что ты сделал, Слудиг. Джошуа всем рассказал об этом. Но Бинабик и я, мы были там, и мы никогда не забудем. Пожалуйста, не злись на меня. Рыцарь я или нет, я остаюсь тем же простаком, которого ты учил держать меч, – и остаюсь твоим другом.

Слудиг взглянул на него из-под кустистых желтых бровей.

– Довольно, – сказал он. – Ты, конечно, простак, а мне надо что-нибудь выпить.

– Может быть, и согреться тоже? – Саймон старался не улыбнуться.

Бинабик, молчаливо слушавший их диалог, важно кивнул.

Джулой ждала их на краю Сада Огня. Она была закутана, лицо ее было замотано шарфом, так что виднелись только круглые желтые глаза. Когда они приблизились, она подняла покрасневшую от холода руку:

– Бинабик, я хочу, чтобы ты и Саймон перед самым закатом присоединились ко мне у Обсерватории. – Она указала в сторону разрушенного купола в нескольких сотнях шагов к востоку от них. – Вы мне нужны.

– Нужна помощь волшебника-тролля и убивающего драконов рыцаря. – Улыбка Слудига была не вполне убедительной.

Джулой внимательно посмотрела на него:

– Это не честь. Кроме того, риммер, я не думаю, что ты теперь захотел бы пойти по Дороге снов, даже если бы мог.

– Дорога снов? – Саймон был изумлен. – Почему?

Колдунья махнула рукой в сторону безобразного комка чернильных туч на северном горизонте:

– Приближается новая буря. Кроме ветра и снега она принесет ближе мысль и руку нашего врага. Дорога снов становится все опаснее и скоро может стать недоступной. – Она спрятала руки под плащ. – Мы должны использовать время, которое у нас еще остается. – Джулой повернулась и пошла к океану колышущихся палаток.

– Ах, – сказал Бинабик после недолгого молчания. – Все-таки у нас осталось время для вина и согревания рук. Как мы и говорили. Пойдемте к горнам с большой быстротой. – Он двинулся прочь, и Кантака прыжками последовала за ним.

Джеремия сказал что-то, что трудно было расслышать сквозь усиливающийся вой ветра. Саймон остановился, чтобы он мог подойти поближе.

– Что?

Оруженосец склонил голову набок:

– Я сказал, что Лилит не было с ней. Когда Джулой уходит гулять, Лилит всегда идет с ней. А сейчас ее не было. Надеюсь, она здорова.

Саймон пожал плечами:

– Пошли греться.

Они поспешили вслед за удаляющимися фигурами Бинабика и Слудига. Далеко впереди серой тенью бежала Кантака, рассекая заросли присыпанной снегом травы.

Саймон и Бинабик вошли в освещенный фонарем зал Обсерватории. Сумеречное небо над разрушенной крышей казалось чашей темно-синего стекла. Джулой не было, но Обсерватория не пустовала: на куске разрушенной колонны, поджав тонкие ноги, сидела Лилит. Она даже не повернулась, когда они вошли. Как обычно, она казалась отстраненной и печальной, но что-то в ее неподвижности встревожило Саймона. Он подошел и мягко позвал ее по имени, но, хотя глаза ее были открыты и смотрели в звездное небо, мышцы девочки были расслаблены, дыхание медленное, как у спящей.

– Ты думаешь, она больна? – спросил Саймон. – Может быть, это из-за нее Джулой попросила нас прийти?

Несмотря на тревогу за Лилит, он обрадовался забрезжившей надежде, что им не придется идти по Дороге снов, – эта перспектива беспокоила его. Хотя он и добрался до безопасной Сесуадры, сны его оставались яркими и тревожными.

Тролль пощупал теплую руку ребенка, а потом отпустил ее, и рука девочки упала обратно на колени.

– Мало можем мы делать для нее, чего Джулой не могла бы делать лучше. Надо ждать с огромной терпеливостью. – Он повернулся и оглядел широкий круглый зал. – Имею мысль, что некогда это было очень прекрасное место. Мой народ уже давно грызет горы, но мы в десять раз меньше искусны, как это были ситхи.

Бинабик говорил о народе Джирики как об исчезнувшей с лица земли расе, и это было неприятно Саймону, но он все еще не готов был оставить разговор о здоровье Лилит:

– Ты уверен, что мы ничего не можем сделать для нее? Может, дать ей плащ? Так холодно…

– С Лилит все будет в порядке, – сказала от дверей Джулой. Саймон виновато подскочил, как будто замышлял измену. – Она просто немного путешествует по Дороге снов, пока меня нет. Мне кажется, там она счастливее.

Колдунья вошла в комнату. За ее спиной появилась долговязая фигура отца Стренгьярда.

– Привет, привет, Саймон и Бинабик, – сказал священник. Лицо его было счастливым и возбужденным, как у ребенка, которого взяли на праздник Эйдона. – Я собираюсь идти с вами. Спать, я имею в виду. На Дорогу снов. Я, конечно, читал об этом. Это страшно интересовало меня, но я и подумать не мог. – Он пошевелил пальцами, как бы демонстрируя восхитительную неправдоподобность происходящего.

– Это не сбор ягод, Стренгьярд, – сердито отрезала Джулой. – Но поскольку ты теперь носитель свитка, неплохо бы тебе научиться хоть чему-нибудь из нескольких видов Искусства, оставленного нам.

– Конечно нет. Я хочу сказать, что, конечно, хорошо учиться. Но собирать ягоды – нет, то есть я хотел сказать… О-о! – Совершенно смешавшись, Стренгьярд впал в молчание.

– Теперь я имею знание, почему Стренгьярд присоединялся к нам. И я тоже могу оказывать немного помощи. Но почему Саймон, валада Джулой? И почему здесь?

Колдунья быстро провела рукой по волосам Лилит и, не получив от ребенка никакого ответа, села на колонну рядом с ней.

– Во-первых, потому, что у меня есть особые вопросы и Саймон может помочь найти ответы на них. Но дайте мне объяснить все сначала, чтобы не делать никаких ошибок. – Она подождала, пока остальные рассядутся вокруг нее. – Я говорила вам, что приближается еще одна страшная буря. По Дороге снов пройти будет трудно, если вообще возможно. Кроме того, приближается и еще кое-что. – Она подняла руку, предупреждая вопрос Саймона. – Больше я сказать не могу. Не раньше, чем поговорю с Джошуа. Мои птицы принесли мне новости, но даже они спрячутся, когда буря придет. Тогда мы будем слепы на этой скале. – Продолжая говорить, она проворно сложила маленькую кучку щепочек на каменном полу и подожгла ее прутиком, зажженным от одной из ламп. Потом Джулой залезла в карман платья и достала оттуда кожаный мешочек. – Так что, – продолжала она, – пока это возможно, мы должны сделать последнюю попытку собрать тех, кто может быть нам полезен или нуждается в укрытии, которое мы можем предоставить. Я привела вас сюда, потому что это самое лучшее место. Сами ситхи выбрали его, чтобы разговаривать друг с другом через огромные расстояния, пользуясь, как говорят старые предания, камнями, которые они называли своими Свидетелями. – Она достала из мешочка горстку сушеной травы и взвесила ее в ладони. – Вот почему я назвала это место Обсерваторией. Как в обсерваториях старой империи наблюдали звезды, так ситхи однажды явились сюда, чтобы наблюдать за империей Светлого Арда. Это могущественное место, чтобы видеть.

Саймон кое-что знал о Свидетелях. Адиту нашла его при помощи зеркала Джирики, и он видел, как Амерасу использовала Лампу Туманов – себе на гибель. Внезапно он вспомнил свое видение в ночь бдения – факельную процессию ситхи и их странную церемонию. Могла ли сама природа этого места иметь какую-то связь с его ясным, отчетливым видением прошлого?

– Бинабик, – сказала Джулой, – может быть, ты слышал о Тиамаке, вранне, который был другом Моргенса. Он, кажется, посылал что-то иногда твоему наставнику Укекуку? – Тролль кивнул. – Диниван из Наббана тоже знал его. Он говорил мне, что придумал какой-то превосходный план и втянул в него Тиамака. – Джулой нахмурилась. – Я так и не узнала, в чем он состоял. Теперь, когда Диниван мертв, я боюсь, что болотный человек потерян и одинок. Лилит и я пытались достичь его, но у нас не совсем получилось. Дорога снов полна предательства в эти дни.

Она потянулась через колонну и подняла с усыпанного галькой пола маленькую баночку с водой.

– Я надеюсь, что объединенными усилиями нам удастся отыскать Тиамака. Мы скажем ему, чтобы он пришел к нам, если нуждается в защите. Кроме того, я обещала Джошуа, что еще раз попытаюсь достичь Мириамели. Это еще более странно. На ней какое-то покрывало, тень, которая не дает мне найти ее. Ты был близок к ней, Саймон. Может быть, эта связь поможет нам прорваться наконец.

Мириамель. Ее имя вызвало в Саймоне бурную волну чувств – надежду, любовь и горечь. Он был рассержен и разочарован, обнаружив, что ее нет на Сесуадре. В глубине души он почему-то был уверен, что, если он пробьется к Скале прощания, она будет ждать его там. Ее отсутствие показалось ему предательством. Кроме того, он очень встревожился, узнав, что она исчезла неизвестно куда в сопровождении вора Кадраха.

– Я сделаю все, что смогу, – сказал он.

– Хорошо. – Джулой встала, вытирая руки о подол юбки. – Вот, Стренгьярд, я покажу тебе, как смешивать травы Ложный след и Ночную тень. Твоя религия не запрещает тебе этого?

Священник беспомощно пожал плечами:

– Может быть… То есть я хотел сказать… Я не знаю. Времена сейчас странные…

– Да уж. – Колдунья улыбнулась. – Ну тогда пойдем, я покажу тебе. Можешь считать это уроком истории, если хочешь.

Пока Джулой показывала очарованному архивариусу нужные пропорции, Саймон и Бинабик сидели тихо.

– У нас не будет больше таких трав до тех пор, пока мы не покинем эту скалу. Еще одна причина, чтобы на этот раз все удалось нам. Вот. – Она намазала зеленой мазью ладони, лоб и губы Саймона, потом проделала то же со Стренгьярдом и Бинабиком. Саймон почувствовал, как мазь холодит ему кожу.

– А как же ты и Лилит? – спросил Саймон.

– Я могу обойтись и без этого, а Лилит мазь никогда не была нужна. Теперь сядьте и возьмитесь за руки. Помните, на Дороге снов теперь очень страшно. Не пугайтесь и не теряйте присутствия духа.

Они поставили на пол одну из ламп и сели в круг у разрушенной колонны. С одной стороны Саймон сжимал маленькую руку Бинабика, с другой – такую же маленькую руку Лилит. По лицу девочки медленно расплывалась улыбка, слепая улыбка человека, которому снятся радостные неожиданности.

Ледяная волна пробежала по рукам Саймона и всему его телу, голова наполнилась каким-то туманом. Снаружи все еще угасали сумерки, но в комнате быстро темнело. Вскоре Саймон уже не видел ничего, кроме извивающихся языков оранжевого пламени. Потом и этот свет померк, сливаясь с темнотой… и Саймон провалился в нее. Там, за тьмой, все было туманно-серым – море небытия без дна и поверхности. Из этой бесформенной пустоты медленно начало возникать что-то – маленькая фигурка, стремительно летящая, словно воробей. Через мгновение он узнал Лилит – но это была Лилит сна. Она вертелась и кружилась невероятным вихрем, ее черные волосы развевались под напором неощутимого ветра. Он не мог ничего слышать, но видел, как в восторженном смехе раздвигаются ее губы; когда она поманила его за собой, глаза ее были такими сияющими и живыми, каких он никогда не видел наяву. Это была маленькая девочка, которую он никогда не встречал, – этот ребенок каким-то образом избежал смертоносных челюстей собак Пика Бурь. Здесь она жила, освободившись от ужасов мира бодрствования и от своего искалеченного тела, и сердце Саймона взлетело при виде ее раскованного танца.

Лилит неслась вперед, безмолвно умоляя его спешить и следовать, следовать за ней. Саймон очень старался, но во сне он был хромым и неповоротливым. Маленькая фигурка Лилит вскоре сделалась смутной и призрачной, а потом и вовсе исчезла в сером тумане впереди. И Саймон понял, что какое-то тепло ушло вместе с ней. Теперь он был один и в одиночестве плыл куда-то в безбрежном сером мареве.

Неизвестно, сколько прошло времени. Саймон плыл, не ощущая ни поддержки, ни сопротивления, до тех пор пока не ощутил, как его коснулись осторожные, невидимые пальцы. Он почувствовал, что его тянут вперед – сперва медленно, потом со все возрастающей скоростью; он оставался бестелесным, но какое-то непостижимое течение подхватило его. Новая фигура возникла из пустоты перед ним – темная башня колеблющихся теней, черный вихрь, пронизанный красными искрами, словно водоворот огня и дыма. Саймон понял, что его затягивает в этот водоворот, и внезапный страх пронзил его. Смерть была в этой вихрящейся тьме – смерть или нечто худшее. Паника, охватившая его, была сильнее, чем он когда-либо мог вообразить. Он заставил себя вспомнить, что не обязан видеть этот сон, если не хочет этого. Что-то в нем не забыло, что в это самое мгновение в другом месте он держит руки друзей…

Едва он подумал об этом, как они оказались рядом, незримые, но присутствующие. Набравшись сил, он немного замедлил свое неумолимое скольжение к кипящей, искрящейся тьме. Потом мало-помалу он оттащил себя в сторону. Теперь его сонное я каким-то образом двигалось против течения. Когда он отплыл на достаточное расстояние, водоворот вдруг втянулся сам в себя, и Саймон оказался на свободе. Теперь он плыл по какому-то новому месту. Серость здесь была спокойнее, и свет изменил качество, как будто солнце светило за густыми облаками.

Лилит уже была здесь. Она улыбнулась его появлению, радуясь, что он теперь с ней, – хотя Саймон точно знал, что никогда не сможет разделить все, что переживает этот ребенок.

Бесформенность сна изменилась. Теперь Саймон чувствовал себя так, словно он парит над пробуждающимся миром. Погруженный в тень город лежал под ним, обширное пространство странных сооружений, построенных из всяких невероятных вещей – колес от фургонов, детских игрушек, статуй неизвестных животных и даже опрокинутых осадных башен с какой-то давнишней войны. Случайные улицы между безумными, неправдоподобными зданиями были полны бегающих огней. Разглядывая все это, Саймон почувствовал, что его тащат к сооружению в виде башни, составленному в основном из свитков и пожелтевших книг, которое, казалось, в любой момент могло рассыпаться бесполезной кучей старых пергаментов. Лилит, кругами летавшая вокруг него, быстрая, как шмель, стремительно двинулась к окну, горевшему в нижней части книжной башни.

На кровати лежала фигура. Форма ее была расплывчатой и неясной, как у предмета, находящегося глубоко под водой. Лилит распростерла над кроватью тонкие руки, и фигура беспокойно зашевелилась.

– Тиамак! – сказала Лилит, но это был голос Джулой, и к нему примешивались отзвуки голосов остальных их товарищей. – Тиамак! Проснись для нас!

Фигура на кровати снова зашевелилась, потом медленно села. Она колебалась, и ощущение, что она находится под водой, усилилось. Саймону казалось, что он слышит, как она говорит, но сначала в голосе нельзя было разобрать слов.

– Это Джулой, Тиамак, Джулой из Альдхорта. Я хочу, чтобы ты пришел и присоединился ко мне и остальным на Сесуадре. Здесь ты будешь в безопасности.

Фигура снова покрылась рябью.

– …снится?

– Да, но это истинный сон. Иди к Скале прощания. Трудно говорить с тобой. Вот как ты можешь найти ее. – Лилит снова распростерла руки над смутной фигурой, и на этот раз в воздухе медленно возникло изображение Скалы.

– …Диниван… хотел…

– Я знаю. Все теперь изменилось. Если тебе нужно убежище, приходи на Сесуадру. – Лилит опустила руки, и изображение исчезло. Сидящая фигура тоже начала тускнеть. Она пыталась сказать что-то важное, но быстро исчезала в тумане вместе с башней и окружающим городом. – …С Севера… згрим… нашел старого царя… – Потом была пауза и последняя героическая попытка: – …Книга Ниссеса…

Призрачная тень исчезла, и все снова стало туманно-серым.

Когда непроницаемая мгла опять окружила их, мысли Саймона вернулись к Мириамели. Конечно же, раз им удалось добраться до Тиамака, теперь Джулой попытается найти потерянную принцессу. И как только он подумал об этом, образ Мириамели возник перед ним – она была такой, какой он видел ее в домике у Джулой, – в мальчишеской одежде, с коротко остриженными черными волосами. Мгновение она мерцала перед ним, и он подумал, что волосы ее вновь стали золотыми, а потом вдруг превратилась во что-то другое – в дерево? в башню? Саймона охватило холодное предчувствие. Он видел башню во многих снах, и никогда она не предвещала ничего хорошего. Но нет, это не было одной высокой фигурой – деревья? лес?