Текст книги "Память, Скорбь и Тёрн"
Автор книги: Тэд Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 83 (всего у книги 200 страниц)
– Хозяин ждет тебя в Зале колодца…
– Нам остается только добежать до конюшни. – Бинабик старался перекричать злобное рычание волчицы. Она оттеснила шеренги землекопов, так что между ними и друзьями Бинабика оставался проход. – Кантака побежит впереди, и нам удастся туда добраться, только если мы не будем замедлять ход или останавливаться.
Саймона качнуло.
– Принеси сумки, – сказал он. – Они в аббатстве.
Маленький человек недоверчиво посмотрел на него.
– Это глупо!
– Нет, – Саймон с трудом качнул головой. – Я не поеду… без… Белой стрелы. Она… Они… это не… получат. – Он взглянул на копошащуюся массу землекопов на месте, где стояла Схоуди.
– Ты окажешься перед Живой Арфой, ты услышишь ее сладкий голос…
– Саймон, – начал Бинабик, затем сделал рукой короткий жест, принятый у кануков против безумия. – Ты еле стоишь, – проворчал он. – Я схожу.
Прежде чем Саймон успел ответить, тролль исчез в темном проеме двери аббатства. Прошли долгие мгновения, прежде чем он вернулся, таща за собой сумки.
– Мы будем вешать большинство на Слудига, – сказал он, с опаской рассматривая поджидающих землекопов. – Он слишком оглушен, чтобы вступать в борьбу, поэтому он будет нашим вьючным бараном.
– Приди!
Пока тролль грузил сумки на одурманенного риммерсмана, Саймон взглянул на круг бесцветных, вытаращенных глаз. В ожидании поживы землекопы щелкали языками и щебетали тихонько, как бы разговаривая между собой. На многих были обрывки какой-то грубой одежды, некоторые держали ножи с зазубренными лезвиями, зажатые в цепкие кулачки. Они смотрели на него, покачиваясь, как заросли черных маков.
– Теперь ты готов, Саймон? – прошептал Бинабик. Саймон кивнул, поднимая перед собой Тёрн. Клинок, который до этого был легким, как перышко, вдруг стал тяжелым, как камень. Он едва держал его перед собой.
– Нихут, Кантака! – крикнул тролль. Волчица рванулась вперед, широко раскрыв пасть. Землекопы завизжали в ужасе, когда Кантака буквально пропахивала борозду между их извивающихся конечностей и лязгающих челюстей. Саймон продвигался следом, с трудом размахивая Тёрном направо и налево.
– Приди! Под Наккигой тебя ждут бесконечные холодные чертоги. Лишенные Света с нетерпением ждут твоего прихода. Приди к нам!
Время, казалось, замерло. Мир сузился до тоннеля, полного красного света и белых глаз. Боль в спине пульсировала все сильнее, созвучно биению сердца, а поле его зрения то сужалось, то расширялось, пока он, спотыкаясь, брел вперед. Рев голосов, непрерывный, как гул моря, окатывал его. Голоса шли извне и изнутри. Он размахивал мечом, ощущал его удары, стряхивал его и снова крушил. Твари тянулись к нему со всех сторон, некоторые цеплялись за него и рвали кожу.
Тоннель вдруг сузился до полной темноты, затем открылся на какие-то мгновения. Слудиг, все время бормотавший что-то, но слишком тихо, чтобы можно было разобрать, помог ему взобраться на спину Домой и вставил Тёрн в петли у седла. Их окружали каменные стены, но как только Саймон ударил пятками по ребрам лошади, как они исчезли, и он помчался под пологом ветвей, над которыми проносилось ночное небо.
– Самое время, дитя человеческое! Двери раскрыты магией крови! Приди, отпразднуй вместе с нами!
– Нет! – услышал Саймон собственный крик. – Оставьте меня в покое!
Он пришпорил лошадь и влетел в лес. Бинабик и Слудиг, еще не успевшие вскочить в седла, что-то кричали ему вслед, но их зов был заглушен шумом в его собственной голове.
– Двери раскрыты! Приди к нам!
Звезды обращались к нему, уговаривая его заснуть, обещая, что при пробуждении он будет далеко от… глаз в костре… от… Схоуди… от… когтистых лап… от… он будет далеко от…
– Двери раскрыты. Приди!
Он без оглядки мчался через заснеженный лес, пытаясь обогнать этот жуткий голос. Ветки цеплялись за лицо. Прошло время, возможно, несколько часов, а он все скакал вперед. Домой, казалось, разделяла это его неистовое стремление. Ее копыта взметали облака снежной пыли, когда она проносилась сквозь ночную мглу. Саймон был один, друзья остались далеко позади, но это страшное видение, которое явилось ему в огне, все еще страстно взывало к нему.
– Приди, дитя человеческое! Приди, опаленный драконом! В эту бурную ночь мы ожидаем тебя под ледяной горой…
Эти слова роились в его голове огненными пчелами. Он корчился в седле, бил самого себя по ушам и лицу, пытаясь отогнать этот голос. Пока он так ерзал на спине своей кобылы, перед ним внезапно возникло что-то темное, темнее ночи. На миг сердце его остановилось, но это было лишь дерево. Дерево!
Его стремительная скачка была слишком быстрой, чтобы обогнуть препятствие. Его ударило гигантской рукой, и он вылетел из седла, пролетев через пустоту. Он падал. Звезды меркли.
Черная ночь опустилась над ним и накрыла все.
Глава 17. МЕЛКАЯ СТАВКАДень угас. Опустошенное ветром небо над лугами нависало лиловым тентом. Появились первые звезды. Деорнот, завернувшись в грубое одеяло, чтобы спастись от ночной прохлады, смотрел на бледные светящиеся точки и думал, что Бог, кажется, отвернулся от них.
Отряд Джошуа сжался кучкой в бычьем загоне, который представлял собой узкое сооружение из деревянных кольев, глубоко вбитых в землю и переплетенных веревками. Несмотря на кажущуюся непрочность, – в загородке были даже дыры, в которые Деорнот мог просунуть руку по плечо, стены были такими же крепкими, как отштукатуренная каменная кладка.
Пока он оглядывал товарищей по несчастью, взгляд его остановился на Джулой. Колдунья держала на руках Лилит, тихонько напевая ей что-то на ушко. Они обе смотрели на темнеющее небо.
– Ну не безумие ли это: спастись от норнов и землекопов и оказаться здесь? – Деорнот не мог скрыть тоски. – Джулой, тебе известны заклинания и чародейство, неужели ты не можешь совладать с нашими тюремщиками: усыпить их, например, или превратиться во взбесившегося зверя и напасть на них?
– Деорнот, – произнес Джошуа укоризненно, но лесная колдунья не нуждалась в защите.
– Ты мало смыслишь в Искусстве, сир Деорнот, – резко сказала Джулой. – Прежде всего, то, что ты называешь магией, имеет свою цену. Если бы ее было так просто использовать, чтобы победить дюжину вооруженных людей, армии повелителей были бы переполнены наемными волшебниками. Во-вторых, пока нам никто не причинил зла. Я не Прейратс, и не собираюсь тратить свою силу на кукольные представления для скучающих и любопытных. Мои мысли заняты гораздо более сильным врагом, гораздо более опасным, чем кто бы то ни было из здешних.
Ее как будто рассердила необходимость такого длинного ответа – Джулой вообще была немногословна. Она замолчала и снова обратила свой взор за ограду.
Разозлившись на самого себя, Деорнот стряхнул с плеч одеяло и встал. Неужели до этого дошло? Какой же он рыцарь, если способен упрекать старую женщину за то, что она не может избавить его от опасности? Он передернулся от отвращения к самому себе, в беспомощной злобе сжимая и разжимая кулаки. Что можно сделать? Осталась ли в ком-нибудь из этих оборвышей хоть какая-то сила?
Изорн утешает свою мать. Герцогиня Гутрун, потрясавшая их своей отвагой и выдержкой во всех их ужасных испытаниях, кажется, исчерпала свои душевные силы. Таузер впал в безумие: он лежит на земле, устремив взгляд в пустоту, его сжатые губы дрожат, а отец Стренгьярд пытается влить ему в рот немного воды. Деорнот почувствовал, как новая волна отчаяния накатила на него, и направился к грязному бревну, на котором сидел принц Джошуа, задумчиво подперев рукой подбородок. На запястье принца все еще был наручник, надетый на него во время заточения в темнице короля Элиаса. Тонкое лицо его окрашивали глубокие тени, но белки глаз сверкнули, когда он посмотрел на Деорнота, тяжело плюхнувшегося на бревно. Оба они долго молчали. Вокруг них было слышно мычание скота и крики и топот наездников, которые пригнали стада на ночь.
– Увы, мой друг, – промолвил, наконец, принц. – Я говорил, что игра проиграна, не так ли?
– Мы сделали все, что могли, ваше высочество. Никто бы не сделал больше вас.
– Кому-то это удалось. – На миг Джошуа снова обрел свой суховатый юмор. – Он сейчас сидит на своем костлявом троне в Хейхолте, ест и пьет перед пылающим камином, а мы сидим в загоне для скота.
– Он заключил подлую сделку, принц. Король еще пожалеет о своем выборе.
– Но, боюсь, нас не будет при последней расплате, – вздохнул Джошуа. – Пожалуй, мне больше всех жаль тебя. Ты был преданнейшим рыцарем. Жаль, что тебе не достался господин, более достойный твоей преданности…
– Прошу вас, ваше высочество, – в его теперешнем настроении подобные слова причиняли ему настоящую боль. – Я никому, кроме вас, не хотел бы служить здесь на земле.
Джошуа взглянул на него краем глаза, но не ответил. Группа всадников проскакала мимо, и колья задрожали от ударов их копыт.
– Мы далеки от царствия небесного, Деорнот, – произнес принц, – и в то же время всего на расстоянии нескольких вздохов от него. – Лицо его скрывала темнота. – Меня мало страшит смерть. Но на душу мою давят несбывшиеся мечты.
– Джошуа, – начал Деорнот, но рука принца остановила его.
– Не говори ничего. Это простая истина. Я был обречен на катастрофу с самого своего рождения. Моя мать умерла, произведя меня на свет, а лучший друг моего отца Камарис умер вслед за ней. Жена моего брата умерла, когда была на моем попечении. Ее единственное дитя сбежало из-под моей опеки, чтобы оказаться одному Эйдону известно где. Наглимунд, крепость, построенная, чтобы выдержать годы осады, пала при моем правлении за несколько недель, что повлекло гибель бесчисленных невинных.
– Я не могу этого слушать, мой принц. Вы собираетесь взвалить себе на плечи все предательство в мире? Вы сделали все, что могли.
– Ты так думаешь? – спросил Джошуа серьезно, как будто обсуждая какой-то теологический постулат с братьями-узирийцами. – Я в этом не уверен. Если существует предопределение, то, возможно, я всего лишь плохая нить в божественном гобелене. Но некоторые считают, что человек выбирает сам, даже плохое.
– Глупости.
– Возможно. Но нет сомнения в том, что злой рок висит надо всем, что я когда-либо предпринял. Ха! Как, должно быть, смеялись ангелы и черти, когда я клялся, что отниму драконий трон! Мне ли сделать это, с моей-то армией из женщин, шутов и священников! – Принц горько рассмеялся.
Деорнот почувствовал, как в нем снова зреет гнев, но на этот раз его причиной был принц. У него перехватило дыхание. Он никогда не ожидал от себя ничего подобного.
– Мой принц, – сказал он, стиснув зубы, – вы стали глупцом, полным глупцом. «Женщины, шуты и священники»? Армия конных рыцарей вряд ли могла бы сделать больше, чем ваши женщины и шуты, и уж точно не могла бы быть отважнее! – Трясясь от ярости, он поднялся и направился прочь через грязный загон. Звезды, казалось, запрыгали в небе.
Рука крепко ухватила его за плечо, развернув с удивительной силой. Джошуа стоял перед ним, удерживая его на расстоянии вытянутой руки. Подавшись вперед, он стал похож на хищную птицу, готовую к нападению.
– Что я тебе такого сделал, Деорнот, что ты позволяешь себе так говорить со мной? – голос принца звенел от напряжения.
В любой другой момент Деорнот пал бы на колени, устыдившись собственной непочтительности. А сейчас он укротил дрожь своих, мускулов и набрал в грудь воздуха, прежде чем ответить.
– Я могу любить вас, Джошуа, и ненавидеть то, что вы говорите.
Принц пристально смотрел на него, но выражение лица было трудно разобрать в ночной темноте.
– Я плохо говорил о наших спутниках. Я был неправ в этом. Но я ничего дурного не сказал о тебе, сир Деорнот…
– Элисия, Матерь Божия, Джошуа! – Деорнот почти разрыдался. – Мне наплевать на себя! Что касается остальных, я знаю, что это было лишь неосторожным замечанием, сделанным в минуту усталости. Я знаю, что вы так не думаете. Но самой главной жертвой ваших терзаний вы сами и являетесь. Вот в чем ваша глупость!
Джошуа напрягся.
– Что?
Деорнот воздел руки к небу, исполненный головокружительного безумия, которое обычно нападает в день празднования Середины лета, когда все носят маски и говорят чистую правду. Но здесь, в этом коровьем загоне, нет никаких масок.
– Вы для себя больший враг, чем Элиасу когда-нибудь удастся стать, – воскликнул он, больше уже не думая о том, кто его слышит. – Ваша вина, ваш грех, ваши невыполненные обязанности! Если бы Узириса Эйдона снова распинали на древе, вы бы сумели и за это взять вину на себя! Мне все равно, кто возводит обвинения, я больше не хочу слушать поклеп на достойного человека!
Джошуа онемел от удивления. Ужасное молчание было нарушено скрипом калитки. Полдюжины людей вошли в загон во главе с Хотвигом, который поймал их на берегах Имстрека. Он прошагал вперед, оглядывая темный загон.
– Джошуа? Иди сюда.
– Чего ты хочешь? – спросил принц спокойно.
– Марч-тан тебя зовет. Сейчас.
Двое из людей Хотвига выступили вперед, опустив острия копий Деорнот попробовал уловить взгляд Джошуа, но принц отвернулся и медленно зашагал между двумя тритингами. Хотвиг закрыла собой высокую калитку. Деревянный засов был тотчас задвинут.
– Вы не думаете, Деорнот, что они что-нибудь с ним сделают, а? – спросил Стренгьярд. – Они же не станут причинять неприятности принцу, правда?
Деорнот опустился прямо в мокрую грязь под ногами, слезы струились по его лицу.
В повозке Фиколмия пахло жиром, дымом и промасленной кожей. Марч-тан поднял голову от куска мяса и кивнул Хотвигу на дверь, потом снова вернулся к своей трапезе, предоставив Джошуа стоять и ждать. Они были не одни. Человек, стоявший около Фиколмия, был на полголовы выше Джошуа и несколько менее мощный, чем Фиколмий. Чисто выбритое лицо с длинными усами было покрыто шрамами, слишком четкими, чтобы быть случайными. Он смотрел на принца с нескрываемым презрением; рука, увешанная браслетами, лежала на эфесе его длинной сабли.
Джошуа на миг задержал взгляд его узких глаз, а затем позволил себе перевести свой на огромное количество конской упряжи и седел, развешенных по стенам и потолку повозки. Их серебряные украшения сверкали в свете жаровни.
– Ты открыл для себя кое-какие прелести комфорта, Фиколмий, – сказал Джошуа, рассматривая циновки и вышитые подушки, разбросанные на дощатом полу.
Марч-тан поднял голову, плюнул в жаровню.
– Фа! Я сплю под звездами, как и прежде. Но мне нужно место подальше от людских ушей. – Он снова принялся за мясо. – Я не житель каменных палат, которому нужна раковина, как мягкотелой улитке. – Кость полетела в жаровню.
– И я уже давненько не спал среди стен или в постелях, как видишь, Фиколмий. Ты меня позвал сюда, чтобы обвинить в мягкотелости? Если так, то считай, дело сделано, и позволь мне вернуться к своим. Или ты привел меня сюда, чтобы убить? Этот твой приятель вполне сойдет за палача.
Фиколмий бросил в огонь остаток обглоданной кости и широко усмехнулся, глаза его были красны, как у вепря.
– Так ты его не знаешь? А он тебя знает, не так ли, Утварт?
– Я его знаю, – ответил глухой голос.
Марч-тан теперь наклонился вперед, внимательно вглядываясь в принца.
– Клянусь четвероногими, – рассмеялся он, – у принца Джошуа больше седых волос, чем у старика Фиколмия! Жизнь в ваших каменных домах старит человека быстро.
Джошуа тонко улыбнулся.
– У меня была тяжелая весна.
– Именно так! Именно так! – вскричал обрадованно Фиколмий. Он поднял чашу и поднес ее к губам.
– Чего ты хочешь от меня, Фиколмий?
– Это не я, Джошуа, хоть ты и согрешил против меня. Это вон Утварт. – Он кивнул на стоявшего позади него соплеменника, который бросал на Джошуа злобные взгляды. – Кстати – о возрасте. Утварт всего на несколько лет моложе тебя, но он не носит подобающей мужчине бороды. Знаешь, почему?
Утварт крепче ухватился за эфес своего кривого меча:
– У меня нет жены.
Джошуа молча переводил взгляд с одного на другого.
– Ты же умный человек, принц Джошуа, – неторопливо произнес Фиколмий, снова отхлебнув. – Проблема тебе ясна. Невесту Утварта украли. Он поклялся не жениться, покуда не умрет тот, кто ее украл.
– Умрет, – вторил Утварт.
Губа Джошуа дрогнула.
– Я не крал ничьей невесты. Воршева пришла ко мне после того, как я покинул ваш лагерь. Она попросила меня увезти ее.
Фиколмий так хлопнул чашей по столу, что темное пиво плеснулось в жаровню, от чего та удивленно зашипела.
– Проклятье! Неужели у твоего отца не было ни одного младенца мужского пола?! Какой настоящий мужчина прячется за бабью юбку или позволяет ей самоуправство? За нее уже был назначен выкуп! Все было решено!
– Но Воршева не была согласна.
Марч-тан поднялся с табурета, глядя на Джошуа, как на ядовитую змею. Руки его, унизанные браслетами, дрожали.
– Вы же там, в каменной стране, – вредители. Когда-нибудь мужчины свободных тритингов придут и сбросят вас в море и сожгут ваши мерзкие дома всеочищающим огнем.
Джошуа взглянул на него невозмутимо.
– Тритинги уже как-то пытались это сделать. Ведь именно так мы и встретились, ты и я. Или ты предпочитаешь не вспоминать о союзе с нами против твоего собственного народа?
Фиколмий снова плюнул, на этот раз не потрудившись попасть в жаровню.
– Это дало мне возможность укрепить свою власть. Сегодня я – бесспорный повелитель Верхних Тритингов. – Он с вызовом взглянул на Джошуа. – Кроме того, договор был заключен с твоим отцом. Для жителя каменной страны он был могуч. Ты лишь жалкое его подобие.
Лицо Джошуа было бесстрастно.
– Я устал от разговоров. Убей меня, если хочешь, но не утомляй пустыми речами.
Фиколмий подскочил к нему. Его мощный кулак врезался сбоку в голову Джошуа, так что тот упал на колени.
– Гордые слова, червяк! Я бы тебя убил собственными руками! – Марч-тан стоял над Джошуа, его мощная грудь яростно вздымалась. – Где моя дочь?
– Не знаю.
Фиколмий ухватил Джошуа за потрепанную рубашку и вздернул его на ноги. Наблюдая все это, Утварт мерно покачивался, глаза его были полузакрыты.
– И тебе вообще на это наплевать, так? Клянусь Громовержцем, мне снилось, как я тебя отколошматил, мне это снилось! Расскажи мне о моей Воршеве, похититель детей. Ты хоть женился на ней, по крайней мере?
На виске у Джошуа появилась кровоточащая ссадина. Он пристально взглянул на Фиколмия.
– Мы не хотели…
Еще один удар сотряс голову принца. Кровь потекла из его верхней губы и носа.
– Как ты смеялся над стариком Фиколмием, сидя в своем каменном доме, а? – прошипел марч-тан. – Украл его дочь и превратил ее в шлюху, и платить за нее не пришлось – ни одного коня не дал. Славно ты посмеялся, а? – Он снова хлестнул принца по лицу, бусины крови брызнули в стороны. – Ты думал, можешь срезать мои камешки и сбежать. – Марч-тан нанес новый удар, но хотя кровь снова брызнула из носа Джошуа, этот удар, нанесенный со своеобразной лаской дикаря, был мягче. – Ты умен, безрукий. Умен. Но и Фиколмий не жеребенок.
– Воршева… не… шлюха.
Фиколмий прижал его к двери повозки. Принц опустил руку, не желая защищаться, хотя его ударили еще дважды.
– Ты украл то, что принадлежало мне, – рявкнул Фиколмий, так плотно придвинув свое лицо к лицу Джошуа, что его заплетенная борода терлась об окровавленную рубашку принца. – Как же ты ее тогда назовешь? Ты для чего же ее использовал?
Измазанное кровью лицо Джошуа, несмотря на побои, было до этого исполнено ужасающего спокойствия. Теперь оно исказилось, исполнившись печали.
– Я… плохо… с ней обращался.
Утварт шагнул вперед, вытягивая меч из своих разукрашенных ножен.
– Дай мне убить его, – выдохнул он. – Со смаком.
Фиколмий поднял голову, глаза его были свирепо прищурены. Пот струился по его лицу, когда он переводил глаза с Утварта на Джошуа, затем занес свой мощный кулак над головой принца.
– Дай мне, – молил Утварт.
Марч-тан трижды ударил кулаком в стену. Упряжь со звяканьем закачалась на стенах.
– Хотвиг! – заорал он.
Дверь повозки отворилась. Вошел Хотвиг, толкая перед собой какую-то тоненькую фигуру. Оба остановились в дверях.
– Ты слышала все! – взревел Фиколмий. – Ты предала свой клан и меня… ради этого! – Он толкнул Джошуа в плечо. Тот качнулся к стене и соскользнул на пол.
Воршева разрыдалась. Рука Хотвига удержала ее, когда она попыталась, нагнувшись, коснуться принца. Джошуа медленно поднял голову, глядя на нее непонимающе, глаза его начинали заплывать.
– Ты жива, – было все, что он сказал.
Она попыталась вырваться от своего стражника, но он крепко схватил ее, несмотря, на острые ногти, впившиеся ему в руку, и откидывая голову, когда она пыталась добраться до глаз.
– Стражники поймали ее на дальних пастбищах, – проворчал Фиколмий. Он слегка шлепнул ее, сердясь на ее сопротивление. – Угомонись, шкодливая сука! Тебя следовало утопить при рождении. Ты еще хуже матери, а та была самой строптивой из всех известных мне коров. Что ты тратишь свои слезы на это дерьмо? – Он толкнул Джошуа ногой.
Сосредоточенное выражение вернулось в лицо принца. Он с бесстрастным интересом на миг посмотрел на марч-тана, затем повернулся к Воршеве.
– Я рад, что с тобой ничего не случилось.
– Ничего не случилось! – Воршева резко рассмеялась. – Я люблю человека, которому не нужна. А человек, которому я нужна, смотрит на меня как на строптивую кобылу и бьет меня, если я пытаюсь подняться с колен. – Она вырывалась от Хотвига, повернувшись к Утварту, который опустил саблю. – О, я помню тебя, Утварт! С чего бы я убегала, если бы не пыталась избавиться от тебя, растлитель детей! Ты, который любишь свои шрамы больше, чем способен любить женщину. Да я бы лучше умерла, чем стала твоей невестой!
Мрачный Утварт не сказал ни слова, зато Фиколмий фыркнул, находя в этом забавное развлечение.
– Клянусь четвероногими, я уже было забыл о зазубренном ноже вместо языка у тебя во рту, дочка. Может, Джошуа даже обрадовался ударам кулака для разнообразия, а? Что касается тебя, можешь себя убить сразу после окончания свадебной скачки, если хочешь. Мне-то главное – получить выкуп и восстановить честь Клана Жеребца.
– Для этого есть способы получше, чем избивать беззащитных пленников, – произнес новый голос.
Все головы, даже Джошуа, что далось ему с огромным трудом, повернулись. В дверях стояла Джулой: руки ее касались притолоки, плащ колыхался на ветру.
– Они вырвались из бычьего загона! – вскричал разъяренный Фиколмий. – Ни шагу, женщина! Хотвиг, седлай и притащи обратно всех остальных. Кто-то за это жестоко поплатится!
Джулой ступила внутрь повозки, которая вдруг стала тесной. Чертыхаясь, Хотвиг протиснулся мимо нее и исчез в темноте. Колдунья спокойно закрыла за ним дверь.
– Он найдет их всех в загоне, – произнесла она. – Только я могу входить и выходить, когда захочу.
Утварт поднял свой широкий клинок и поднес к ее горлу.
Желтые, прикрытые веками глаза Джулой взглянули в его, и верзила тритинг отступил на шаг, тряся саблей, как будто ему пригрозили.
Фиколмий осмотрел ее с ног до головы, озадаченный и изрядно разозленный.
– Что тебе нужно, старуха?
Освободившись от хватки Хотвига, Воршева опустилась на колени и пробралась мимо отца к Джошуа, чтобы приложить к его ранам свой потрепанный плащ. Принц нежно взял ее за руку, которую тут же отвел от лица, слушая, что скажет Джулой.
– Я сказала, что ухожу и прихожу, когда мне заблагорассудится. Сейчас я хочу быть здесь.
– Ты в моей повозке, старуха, – марч-тан утер волосатой рукой пот со лба.
– Ты собирался удержать Джулой в плену, Фиколмий. Это глупо. Однако я пришла дать тебе совет в надежде, что ума у тебя все-таки больше, чем ты до сих пор показал.
Было впечатление, что он борется с желанием снова пустить в ход кулаки. Видя эту борьбу, его напряженный взгляд, Джулой кивнула и мрачно усмехнулась.
– Ты наслышан обо мне.
– Я слышал а дьяволице с твоим именем, которая таится в лесу и крадет человеческие души, – проворчал Фиколмий. Утварт встал позади него, сжав рот в тонкую линию, но глаза его были широко раскрыты и блуждали, как бы в поисках окон и дверей.
– Ты слышал много ложных слухов, я не сомневаюсь, – сказала Джулой, – но доля правды в них есть, как бы ее ни искажали. А истина в том что меня лучше не иметь среди своих врагов, Фиколмий. – Она моргнула, как сова при виде чего-то маленького и беспомощного. – Я плохой враг.
Марч-тан дернул себя за бороду.
– Я не боюсь тебя, женщина, но без дела не шучу с чертями. Ты мне ни к чему. Уходи и не лезь не в свои дела.
– Ну и дурак ты, предводитель табуна! – Джулой воздела руки вверх, плащ ее стал похож на черное крыло. Дверь за ней распахнулась, в повозку ворвался ветер, погасив лампы и погрузив все во тьму. Лишь пламя в жаровне излучало алый свет, подобно раскрытой двери в ад. Кто-то испуганно выругался, едва слышно за стоном ворвавшейся стихии.
– Я тебя предупредила, – воскликнула Джулой. – Я хожу, где хочу!
Дверь снова захлопнулась, хотя колдунья не тронулась с места. Ветер умолк. Она наклонилась вперед, так что ее желтые глаза отразили колеблющееся пламя.
– То, что происходит с этими людьми, касается меня и тебя тоже, хотя ты слишком невежествен, чтобы знать это. Наш враг – твой враг, и он могущественнее, чем тебе дано представить, Фиколмий. Явившись, он пронесется над твоими лугами, как степной пожар.
– Ха! – усмехнулся марч-тан, но тревога не исчезла из его голоса. – Нечего здесь мне проповедовать. Я знаю все про вашего врага, короля Элиаса. Он такой же человек, как этот Джошуа. Тритинги его не боятся.
Прежде чем Джулой успела ответить, раздался стук в дверь, которая распахнулась, пропустив Хотвига с его пикой и озадаченным выражением на лице. Он был еще молод, несмотря на бороду. С нескрываемым отвращением он смотрел на колдунью, когда обратился к предводителю.
– Пленные все в бычьем загоне. Никто из стражников не видел, как эта вышла. Калитка заперта, дыр в заборе нет.
Фиколмий что-то прорычал и махнул рукой.
– Знаю, – на какой-то миг он задержал задумчивый взгляд на Джулой, потом медленно улыбнулся. – Подойди, – приказал он Хотвигу и что-то прошептал ему на ухо.
– Будет сделано, – сказал Хотвиг, бросив тревожный взгляд на Джулой, прежде чем выйти.
– Так, – сказал Фиколмий, в широкой улыбке обнажив почти все свои кривые зубы. – Ты считаешь, что я должен отпустить этого пса на волю. – Он ткнул в сторону Джошуа ногой, чем вызвал гневный взгляд дочери. – А что, если не отпущу? – спросил он весело.
Джулой прищурилась.
– Я сказала, что из меня получится плохой враг.
Фиколмий хохотнул.
– А что ты мне сделаешь, если я уже велел своим людям убить всех пленников еще до следующей стражи, если я лично не приду и не отменю приказ? – От удовольствия он похлопал себя по животу. – Я не сомневаюсь, что ты знаешь колдовство, которое мне может повредить, но сейчас наши клинки у горла друг друга, так или не так? – В дальнем углу повозки послышалось рычанье Утварта, которого, видимо, возбудила такая возможность.
– О вожак табуна, да будет мир сохранен от тебе подобных, – произнесла Джулой с отвращением. – Я надеялась убедить тебя помочь нам, что было бы тебе на пользу не меньше, чем нам. – Она покачала головой. – Но теперь, когда, как ты заметил, мы обнажили клинки, кто знает, удастся ли их спрятать без большого кровопролития?
– Я не боюсь твоих угроз, – прорычал Фиколмий.
Джулой пристально взглянула на него, потом на Джошуа, который все еще сидел на полу, наблюдая происходящее с удивительным спокойствием. Потом она перевела взгляд на Утварта. Верзила отчаянно сморщился, чувствуя себя крайне неловко под ее изучающим взглядом.
– Мне кажется, я все-таки могу оказать тебе одну услугу марч-тан Фиколмий.
– Мы не…
– Молчать! – рявкнула Джулой. Марч-тан смолк, сжав кулаки, покрасневшие глаза его были готовы выскочить из орбит. – Ты чуть было не нарушил собственных законов, – промолвила она. – Законов Верхних Тритингов. Я помогу тебе избежать этого.
– Ты несешь бред, дьяволица! – бушевал он. – Я предводитель кланов.
– Совет кланов не признает марч-тана, который нарушает их древние законы, – ответила она. – Я это знаю. Я знаю многое.
Фиколмий с размаху запустил чашу со стола в стену повозки, и она разлетелась на куски.
– Какой закон? Скажи мне, какой закон, или я придушу тебя, хоть ты меня испепели!
– Закон о выкупе и обручении, – указала Джулой на Джошуа. – Ты готов убить человека, который является ее нареченным. Если другой, – она повела рукой в сторону Утварта, – хочет жениться на ней, он должен за нее сражаться. Разве это не так, тан?
Фиколмий улыбнулся, лицо его расплылось в широкой кислой усмешке, похожей не пятно.
– Ты сама себя перехитрила, влезая не в свои дела. Они не обручены. Джошуа это сам признал. Я никакого закона не нарушу, убив его. А Утварт готов выплатить калым.
Джулой пристально посмотрела на него.
– Они не женаты, и Джошуа не просил ее руки. Это так. Но ты забываешь собственные обычаи, Фиколмий из Клана Жеребца. Есть и другие формы обручения.
Он плюнул.
– Никаких, кроме отцовства… – он замолчал, наморщив лоб от неожиданной мысли. – Ребенок?
Джулой ничего не сказала.
Воршева не подняла лица, которое было скрыто ее темными волосами, но рука, до этого ласкавшая окровавленную щеку Принца, замерла, как заяц под змеиным взглядом.
– Это правда, – вымолвила она, наконец.
Лицо Джошуа выражало целый сонм эмоций, в которых было трудно разобраться, тем более сейчас, когда оно было покрыто синяками и ссадинами.
– Ты… И давно ты это знаешь?.. Ничего не говорила…
– Я знала это еще до падения Наглимунда, – призналась Воршева. – Я боялась тебе сказать.
Джошуа смотрел, как слезы оставляют на ее запыленном лице новые дорожки. Он поднял руку и на миг прикоснулся к ее плечу, потом снова уронил ее на колени. Он перевел взгляд с Воршевы на Джулой. Колдунья задержала его взгляд; они обменялись какой-то мыслью.
– Клянусь четвероногими, – прорычал, наконец, озадаченный Фиколмий. – Значит, обручение из-за ребенка, так? В случае если это его ребенок, то есть.
– Это его ребенок, свинья! – яростно воскликнула Воршева. – И ничьим другим он быть не может!
Утварт выступил вперед, звякнув пряжками на сапогах. Он вонзил острие своего кривого меча в пол.
– Тогда – вызов, – произнес он. – Бьемся насмерть. – Он взглянул на Джулой, и выражение его лица стало настороженным. – Воршева, дочь марч-тана – награда за победу. – Повернувшись к принцу, он вытащил свой меч из доски. Кривой клинок выдернулся легко, как перышко. – Вызываю. Я вызываю.
Глаза Джошуа были жесткими, когда он произнес сквозь разбитые губы:
– Господь слышит.
Деорнот смотрел на распухшее лицо принца.
– Утром?! – воскликнул он так громко, что привлек внимание одного из стражников. Тритинги, укутанные в толстые плащи, спасавшие от ночной прохлады, совсем не рады были караулить продуваемый бычий загон. – Почему бы им просто не убить вас, и дело с концом?
