Текст книги "Память, Скорбь и Тёрн"
Автор книги: Тэд Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 200 страниц)
Лошадиные копыта звонко цокали по камню, и он обнаружил, что перед самым его носом болтается лошадиный хвост.
Он искал глазами Марию, Бинабика, Кантаку… где они все?
Потом вдруг было что-то вроде тоннеля, каменные стены, в которых эхом отдавался прерывистый стук сердца. Нет, копыт. Тоннель, казалось, тянулся вечно.
Огромная деревянная дверь в каменной стене появилась перед ним. Она медленно распахнулась, и свет факелов начал вытекать из нее, как вода через прорванную плотину, и там, в разлившемся свете, суетились фигурки множества людей.
А теперь они спускаются по длинному склону, лошади идут гуськом, сверкающая змея факелов извивается вниз по тропинке, насколько хватает взгляда.
Вокруг огромное пространство голой земли, поле, не засеянное ничем, кроме острых металлических лезвий.
Внизу стены обводила еще одна линия факелов, и часовые глядели вверх, на процессию, спускающуюся с гор. Перед ним возникли каменные стены, шедшие то вровень с их головами, то поднимающиеся над ними. Ночное небо было темным, как нутро пивной бочки, посоленное звездами. Голова его мерно покачивалась, он чувствовал, что скатывается обратно в сон или в звездное небо – куда именно, трудно было сказать.
Наглимунд, подумал он, когда свет факелов ударил ему в лицо, а люди на стенах закричали и запели. Тогда он выпал из света, и темнота накрыла его облаком эбеновой пыли.
Часть третья
САЙМОН СНЕЖНАЯ ПРЯДЬ
Глава 1. ТЫСЯЧА ГВОЗДЕЙКто-то крушил дверь топором – кромсал, рубил, разбивал в щепки непрочную деревянную преграду.
– Доктор! – закричал Саймон, садясь. – Это солдаты! Солдаты здесь!
Но он не был в комнате Моргенса. Завернутый в мокрые от пота простыни, он сидел на маленькой кровати, в маленькой аккуратной комнатке. Удары топоров по дереву продолжались; спустя мгновение дверь приоткрылась и шум усилился. В щели показалось незнакомое лицо: бледная, вытянутая физиономия, увенчанная гребешком редких волос, отливавших в ярком солнечном свете той же медью, что и волосы Саймона. Тот глаз, который был виден, сиял нежно-голубым, второй был закрыт черной повязкой.
– Аха! – сказал незнакомец. – Ты проснулся. Ну что ж, это отрадно. – Судя по правильному произношению с оттенком северной твердости, он был эркинландером. Субъект закрыл за собой дверь, несколько приглушив шум работы, доносящийся снаружи. На нем была длинная ряса священника, которая болталась как на вешалке на худых плечах.
– Я отец Стренгьярд. – Он опустился в кресло с высокой спинкой у изголовья Саймона. Это кресло, кровать да еще письменный стол, заваленный всяким хламом, составляли всю меблировку комнаты. Устроившись поудобнее, незнакомец нагнулся и погладил Саймона по руке. – Как ты себя чувствуешь? Я надеюсь, произошло некоторое улучшение?
– Да… думаю, да, – Саймон огляделся. – Где я?
– В Наглимунде, но ты, конечно, знал это. Более конкретно – ты в моей комнате… а также в моей кровати. – Он поднял руку. – Я надеюсь, тебе удобно в ней? Она не очень хорошо устроена – но, Боже! Какая глупость с моей стороны. Ты ведь спал в лесу, верно? – Священник снова быстро, нерешительно улыбнулся. – Я думаю, это все-таки немного лучше, чем в лесу, ммм?
Саймон спустил ногу на холодный пол, с облегчением убедился, что он в штанах, и испытал легкое смущение по поводу того, что это не его штаны.
– Где мои друзья? – страшная мысль набежала на него, как дождевая туча. – Бинабик… он умер?
Стренгьярд поджал губы, как будто Саймон произнес нечто святотатственное.
– Умер? Слава Узирису, нет. Хотя он и нездоров, м-да, совсем нездоров.
– Можно его повидать? – Саймон опустился на пол в поисках своих сапог. – Где он? И как Мария?
– Мария? – лицо священника приняло озадаченное выражение, он с некоторым удивлением наблюдал за тем, как Саймон ползает по полу. – А-а! Твоя спутница хорошо себя чувствует, и в конце концов ты ее увидишь, я в этом не сомневаюсь.
Сапоги оказались под письменным столом. Пока Саймон натягивал их, отец Стренгьярд пошарил кругом и снял со спинки своего кресла чистую белую блузу.
– Вот, – сказал он. – Ты очень спешишь. Что будешь делать сначала – повидаешь своего друга или съешь что-нибудь?
Саймон уже застегивал рубашку:
– Бинабика и Марию, а потом уж есть, – сосредоточенно проворчал он. – Кантаку тоже.
– Тяжелые времена, тяжелые времена, – укоризненно сказал священник. – Мы в Наглимунде никогда не едим волков. Я полагал, что вы считаете ее другом.
Подняв глаза, Саймон убедился, что одноглазый человек шутит.
– Да, – сказал он, неожиданно смутившись. – Другом.
– Тогда пойдем, – сказал священник, вставая. – Меня просили обеспечить тебя всем необходимым, таким образом, чем скорее я накормлю тебя, тем лучше я выполню это поручение. – Он распахнул дверь, впуская в комнатку новую волну солнечного света, тепла и шума.
Сморщившись от яркого света, Саймон глядел на высокие стены замка и пурпурно-коричневую громаду Вальдхельма, нависшую над ними и превращавшую в карликов одетых в серое часовых. В центре замка возвышалось скопление прямоугольных каменных строений, резко отличавшееся от эксцентричной красоты Хейхолта с его разнообразием эпох и стилей. Темные, задымленные кубы из песчаника с маленькими окошками, не пропускавшими света, и тяжелыми деревянными дверьми, казалось, были построены с единственной целью – не впустить в себя кого-то.
На расстоянии брошенного камня в центре хозяйственного двора, кишевшего людьми, команда голых по пояс рабочих колола бревна, кидая дрова в общую кучу, уже возвышавшуюся над их головами.
– Ах вот что рубили, – сказал Саймон, глядя, как взлетают и падают тяжелые топоры. – Зачем все это?
Отец Стренгьярд обернулся, чтобы проследить за его взглядом.
– А! Складывают костер, вот что. Собираются сжигать гюна – великана.
– Великана? – мгновенно вспомнилось рычащее кожистое лицо и протянутые руки. – Он не убит?
– О, конечно убит, разумеется. – Стренгьярд повернул к центральным зданиям, и Саймон двинулся следом, в последний раз оглянувшись на растущую груду поленьев. – Видишь ли, Саймон, некоторые солдаты Джошуа хотели бы устроить из всего этого представление, понимаешь ли, отрезать ему голову, повесить ее на воротах, ну и в таком вот аспекте. Но принц сказал: нет. Он сказал, что это страшное существо, но оно все-таки не зверь. Видишь ли, они ведь носят что-то вроде одежды и пользуются дубинками, в сущности палками. Ну вот, и Джошуа сказал, что он не станет вывешивать для развлечения головы своих врагов, даже таких. Сказал: сожгите его. – Стренгьярд подергал себя за ухо. – Итак, вот почему они собираются сжечь его.
– Сегодня? – Саймону приходилось поторапливаться, чтобы поспевать за широкими шагами священника.
– Как только костер будет готов. Принц Джошуа не хочет, чтобы это длилось дольше, чем необходимо. Я уверен, что охотнее всего принц вообще закопал бы его в горах, но люди, видишь ли, они хотят видеть его мертвым. – Отец Стренгьярд быстро сотворил знак древа. – Видишь ли, это уже третий в этом месяце. Они приходят с севера. Один из них убил брата епископа. Все это крайне противоестественно, знаешь ли.
Бинабик лежал в маленькой комнатке при церкви, стоявшей в центре двора главных зданий замка. Он выглядел очень бледным и казался неожиданно маленьким, как будто часть плоти вытекла из него вместе с потерянной кровью, но улыбка тролля была жизнерадостной, как и прежде.
– Друг Саймон, – сказал он и осторожно сел. Его коричневый торс был туго забинтован. Саймон подавил желание крепко обнять маленького человека, побоявшись разбередить еще не зажившие раны. Вместо этого он осторожно присел на край кровати и сжал теплую руку тролля.
– Я уже думал, что мы тебя потеряли, – сказал он, едва ворочая пересохшим от волнения языком.
– И в этом предположении была доля истинности, когда стрела залетела в меня, – сказал Бинабик, горестно покачивая головой. – Но, во всей видимости, ничто серьезное не было испорчено. Я получил здесь очень прекрасный уход, так что если бы не чрезмерная болезненность движения, я стал бы совершенно новым. – Он повернулся к священнику: – Я имел небольшую прогулку по двору сегодня.
– Хорошо, весьма славно. – Отец Стренгьярд рассеянно улыбался, крутя тесемку своей глазной повязки. – Что ж, вынужден вас покинуть. Я уверен, что таким добрым товарищам найдется что обсудить. – Он двинулся к двери. – Саймон, я прошу тебя пользоваться моей комнатой столько, сколько тебе угодно. В данное время я разделяю жилище с братом Иглафом. Он производит невероятный шум, когда спит, но был очень любезен, согласившись принять мена.
Саймон от души поблагодарил его, и, пожелав Бинабику скорейшего выздоровления, священник вышел.
– Он обладает очень великим умом, Саймон, – сказал Бинабик, вместе с другом вслушиваясь в звук удаляющихся шагов. – Возглавляет архивность замка. Мы уже имели с ним занимательные беседы.
– Он немного странный, правда? Как бы немного… не в себе?
Бинабик засмеялся, потом поморщился и закашлялся. Саймон наклонился к нему, желая помочь, но тролль жестом остановил его.
– Всего одна секунда, – сказал он и, отдышавшись, продолжал: – Имеются люди, Саймон, у которых головы так переполнены разными мыслями, что они забывают говорить и действовать, как очень нормальные люди.
Саймон кивнул, с интересом оглядывая комнату. Она напоминала комнату Стренгьярда: маленькая, полупустая, с белыми стенами. Вместо груды книг и пергаментов на столе лежала только Книга Эйдона. Красная ленточка, словно дразнящий язычок, отмечала то место, где в последний раз остановился читатель.
– Ты знаешь, где Мария? – спросил юноша.
– Нет, – Бинабик выглядел чрезвычайно серьезным, и Саймон не понимал почему. – Я полагаю, она передавала послание для Джошуа. Может быть, она путешествует к тому месту, где сейчас сидит принцесса, чтобы передавать ей ответ.
– Быть не может! – Саймону вовсе не понравилось такое предположение. – Не могли ее отправить обратно так быстро.
– Так быстро? – Бинабик улыбнулся. – Это утро второго дня, который мы имеем нахождение в Наглимунде.
Саймон был ошеломлен:
– Но как же? Я только что проснулся!
Бинабик покачал головой, опускаясь обратно на кровать:
– Не совсем так. Ты имел сновидения весь вчерашний день и открывал глаза, только чтобы принять немного воды. Я имею предположение, что последняя часть нашего путешествия ослабляла тебя после лихорадки, которую ты имел на реке.
– Узирис! – Он не ожидал от своего тела такого предательства. – И Марию отослали?
Бинабик выпростал руку и успокаивающе погладил Саймона по плечу.
– Я не знаю этого с несомненностью. Это только одно такое предположение. Имеет такую же вероятность, что она сейчас бывает где-нибудь здесь – например, в помещении для слуг. Я имею предположение, что она служанка.
Саймон покраснел. Тролль снова мягко взял его за руку, которую тот в возбуждении вырвал.
– Имей немного терпеливости, Саймон, – сказал Бинабик. – Ты уже совершал героическое действие, когда умудрился забраться так очень далеко. Кто теперь знает, что может случаться еще?
– Ты прав… наверное… – вздохнул Саймон.
– И ты спасал мне жизнь, – добавил Бинабик.
– Разве это так уж важно? – Саймон смущенно погладил маленькую руку и встал. – Ты ведь тоже спасал мою несколько раз. Друзья есть друзья.
Бинабик снова улыбнулся, но глаза его выдавали подступившую усталость.
– Друзья есть друзья, – согласился он. – И раз уж мы имеем такой разговор, теперь я имею очень большое желание очень немного спать. Много дел предстоят нам в близкие дни. Посмотри, пожалуйста, как ощущает себя Кантака. Стренгьярд имел намерение приводить ее ко мне сюда, но я питаю страх, что это выскальзывало из его переполненной головы, как из… – Он уронил голову. – …Подушки.
– Конечно, – сказал Саймон, направляясь к дверям. – Ты знаешь, где она?
Оказавшись в центральном дворе, он остановился, чтобы поглазеть на проходящих мимо придворных, слуг и духовных лиц, которые не обращали на него ни малейшего внимания, и сделал удивительное двойное открытие.
Во-первых, он не имел никакого представления, где могут находиться конюшни, и, во-вторых, он был очень, очень голоден. Отец Стренгьярд говорил, что ему поручили позаботиться о Саймоне, но его нигде не было видно. Он таки действительно был немного не в себе.
Внезапно в толпе мелькнуло знакомое лицо. Саймон сделал уже несколько шагов к нему, когда вспомнил имя.
– Сангфугол! – крикнул он, и арфист остановился, озираясь в поисках окликнувшего его человека. Он увидел Саймона, бежавшего к нему, прикрыл рукой глаза и продолжал выглядеть удивленным, даже когда юноша остановился перед ним.
– Да? – сказал он. На нем был богатый камзол бледно-лилового цвета, из-под такой же шапочки с перьями выбивались красивые темные волосы. Даже в новой чистой одежде Саймон выглядел до крайности жалко, стоя перед вежливо улыбающимся музыкантом. – Тебя послали что-то передать мне?
– Я Саймон. Может быть, вы вспомните меня… Вы заговорили со мной, когда были на похоронных церемониях в Хейхолте.
Сангфугол еще некоторое время смотрел на него, слегка сморщив лоб, потом лицо его прояснилось.
– Саймон! Да-да, конечно! Разносчик выпивки с хорошо подвешенным языком! Я искренне сожалею, что совершенно не узнал тебя. Ты здорово вырос!
– Вырос?
– Еще бы, – улыбнулся арфист. – Уж во всяком случае у тебя не было этого пуха на подбородке, когда я видел тебя в последний раз. По крайней мере я этого не помню.
– Пуха? – Саймон удивленно поднял руку и провел по щеке. Она оказалась пушистой, но волосы были мягкими, как на руках.
Сангфугол скривил губы и засмеялся.
– Как мог ты не знать об этом? Когда у меня отрастала «мужская борода», я целыми днями торчал у зеркала моей матери, чтобы видеть, как она увеличивается, – он поднес руку к своему гладко выбритому подбородку. – Теперь я с проклятиями сбриваю ее каждое утро, чтобы угодить дамам.
Саймон почувствовал, что краснеет. Он, наверное, выглядит неотесанным болваном.
– У меня некоторое время не было возможности смотреть в зеркало.
– Хмммм, – Сангфугол критически оглядел собеседника с головы до ног. – И ростом стал выше, если память мне не изменяет. Что привело тебя в Наглимунд? Вообще-то я наверное могу догадаться. Здесь теперь обретаются многие, оставившие Хейхолт. Мой господин принц Джошуа не последний из них.
– Я знаю, – сказал Саймон. Ему хотелось сказать что-нибудь особенное, чтобы хоть как-то сравняться с этим лощеным молодым человеком. – Я сам помог ему бежать.
Арфист поднял брови:
– Неужели? Что же, это безусловно звучит как великолепное начало многообещающей истории. Ты уже ел что-нибудь? А может быть, выпьешь вина? Я знаю, что час еще ранний, но честно говоря, я еще не ложился в постель – для сна.
– Перекусить – это было бы неплохо, но сперва я должен кое-что сделать. Ты не можешь мне показать, где здесь конюшня?
Сангфугол улыбнулся:
– Зачем тебе это, юный герой? Теперь ты собираешься отправиться в Эрчестер, чтобы вернуться с головой Прейратса в мешке?
Саймон снова вспыхнул, но на этот раз безо всякого удовольствия.
– Пошли, – сказал арфист. – Конюшни и потом еда.
Согбенный человек, перекидывавший вилами сено, очень подозрительно отнесся к вопросу Саймона о Кантаке.
– Эй, а чего тебе от него надо? Он здорово злобный. Нечего было его сюда сажать. Ну уж я бы не стал, да только так велел принц. Чуть не отхватил мне руку, зверюга проклятая.
– В таком случае, – заметил Саймон, – вы рады будете от нее отделаться. Отведите меня к ней, прошу вас.
– Это распроклятая дьявольская тварь, вот чего я скажу, – сказал человек и захромал через темные стойла к задним дверям в грязный внутренний двор, гнездившийся в тени стены. Они проследовали за ним.
– Сюда приводят коров для убоя, – сказал старик, показывая на квадратную яму. – Вот уж не знаю, почему это принц притащил сюда этого живым и заставил бедного старого Лукумана ходить за ним. Надо было проткнуть пикой этого злобного ублюдка, в точности как того великана.
Саймон бросил на согбенного недовольный взгляд и подбежал к краю ямы. Вниз спускалась веревка, привязанная к шее волчицы, которая лежала на боку в чудовищной грязи.
Саймон был потрясен.
– Что ты с ней сделал?! – заорал он, поворачиваясь к конюху.
Сангфугол, осторожно пробиравшийся через грязный двор, медленно подошел сзади. Подозрительность старика переросла в раздражение.
– Ничего я с ним не делал! – возмущенно огрызнулся он. – Настоящий дьявол – рычал и рычал, изверг косматый. Да еще укусить меня хотел.
– И я бы укусил, – отрезал Саймон. – Собственно, я и сейчас не прочь. Вытащи ее оттуда немедленно.
– Как это? – обеспокоенно спросил человек. – Просто вытянуть за веревку? Он слишком большой, она оборвется…
– Она, идиот! – Саймон горел желанием помочь волчице, отважной спутнице последних бессчетных миль, лежащей в вонючей яме. Он наклонился вниз.
– Кантака! – позвал он. – Хо, Кантака!
Она тряхнула ушами, словно отгоняя муху, но глаза так и не открыла. Саймон оглядел двор и сразу же увидел то, что ему было нужно, – разделочная колода, щербатый обрубок бревна величиной с торс взрослого мужчины. Он подтащил обрубок к яме. Конюх и арфист озадаченно смотрели на него.
– Теперь смотри, берегись, – крикнул юноша волчице и толкнул обрубок. Тот перекатился через край и упал в яму, где стукнулся о землю на расстоянии локтя от задних лап волчицы. Она приподняла голову, чтобы посмотреть, что происходит, но тут же снова легла.
Саймон, перегнувшись через край ямы, еще раз попытался уговорить Кантаку встать, но она не обращала на него никакого внимания.
– Ради Бога, осторожнее, – сказал Сангфугол.
– Его счастье, что чертова зверюга сейчас отдыхает, – заметил конюх, глубокомысленно покусывая ноготь на большом пальце. – Его счастье, что он не слыхал, как этот дьявол выл и вообще.
Саймон спустил ноги в яму и соскользнул вниз, плюхнувшись в хлюпающую грязь.
– Что ты делаешь? Ты с ума сошел?! – закричал арфист.
Саймон склонился над волчицей и медленно протянул ей руку. Она зарычала, но он растопырил пальцы, и перепачканный нос ткнулся в руку юноши. Потом она высунула длинный язык и тихонько лизнула ладонь. Саймон позволил себе почесать ее за ухом, потом быстро осмотрел в поисках ран или переломов, но таковых не оказалось. Тогда он поставил колоду стоймя, зарыв ее основание в грязь у стены, и снова повернулся к Кантаке, обхватив руками ее косматое туловище, вынуждая волчицу подняться на ноги.
– Он, видать, полоумный? – прошептал кислолицый конюх Сангфуголу.
– Заткни глотку! – зарычал Саймон, оглядывая перепачканную одежду, которая только что была незапятнанно чистой. – Берите веревку и тащите, когда я скажу. Сангфугол, оторви ему голову, если будет отлынивать.
– Уже оторвал, как же, – укоризненно сказал конюх, но веревку схватил. Сангфугол пристроился сзади, готовый помочь.
Саймон подтащил Кантаку к колоде и с трудом уговорил волчицу поставить на нее передние лапы. Потом он подвел плечо под лохматое брюхо.
– Готовы? Тащите! – приказал он. Веревка натянулась. Сначала Кантака вырывалась и сопротивлялась тащившим ее людям как могла, навалившись всей своей тяжестью на плечо Саймона. Когда он понял, что больше не выдержит, сейчас упадет и будет раздавлен в жидкой грязи огромным волком, она все-таки сдалась и подалась за натянутой веревкой. Тут Саймон и в самом деле поскользнулся, но зато с удовлетворением увидел, как волчица, брыкаясь, перевалилась через край ямы. Раздался вопль изумления и ужаса – это перед конюхом и Сангфуголом появилась огромная желтоглазая голова.
Для того, чтобы выбраться наверх, сам Саймон использовал колоду, но обошелся без веревки. Конюх съежился от страха, стоя перед волчицей, которая злобно смотрела на него. Сангфугол, выглядевший более чем встревоженным, осторожно отползал назад, сидя на заду, видимо совсем не беспокоясь при этом за свой роскошный костюм.
Саймон засмеялся и помог арфисту встать на ноги.
– Пойдем со мной, – сказал он. – Мы доставим Кантаку к ее другу и хозяину, с которым вы все равно должны познакомиться, а потом, может быть, – вы кажется что-то говорили о еде?
Сангфугол медленно кивнул:
– После того, как я увидел Саймона Друга Волков, легче поверить в некоторые другие вещи. Во всяком случае нам действительно надо идти.
Пока воссоединялись Бинабик и Кантака, которую сдерживал Саймон, стараясь предохранить все еще слабого тролля от бурного ликования его лошади, Сангфугол ускользнул на кухню. Вскоре он вернулся с кувшином пива и порядочным количеством баранины, сыра и хлеба, завернутых в чистую ткань. К большому удивлению Саймона, арфист не переменил заляпанного грязью камзола.
– Южные стены, куда мы сейчас направимся, чертовски пыльные, – объяснил он. – Будь я проклят, если погублю еще один костюм.
Пока они шли до главных ворот замка, к крутой лестнице, ведущей на стену, Саймон обратил внимание, как много людей снуют по двору, расставляя палатки и навесы.
– Большинство из них ищут убежища в Наглимунде, – объяснил Сангфугол. – Многие пришли из Фростмарша и долины реки Гринвуд. Некоторые из Утаньята, они считают руку графа Гутвульфа тяжеловатой, но в основном это люди, изгнанные из родных мест погодой и разбойниками. Или чем-то вроде гюнов. – Он показал на готовый костер, мимо которого они проходили. Рабочие ушли, и дрова лежали покинутые и многозначительные, как разрушенная церковь.
Взобравшись на стену, они уселись на грубо отесанный камень. Солнце стояло высоко в небе и пекло вовсю, пробив горячими лучами последние оставшиеся облака.
– Ты или кто-то другой, уж не знаю, привез нам хорошую погоду, – Сангфугол распахнул камзол навстречу теплу. – Это был самый странный майа на моей памяти. Снегопады во Фростмарше, холодные дожди до самых Утаньят… Град! У нас был град две недели назад, с неба сыпались ледяные камни величиной с голубиной яйцо. – Он стал разворачивать сверток с едой, а Саймон тем временем молча наслаждался великолепным видом. С высоты, на которой они находились, с высоких стен внутреннего двора, Наглимунд казался огромным лоскутным одеялом.
Замок был выстроен в глубокой ложбине Вальдхельмских гор, как будто они держали его в сложенных чашечкой ладонях. Под западными стенами, напротив которых они сидели, лежала широкая внешняя стена замка. За ней вились кривые улочки Наглимунда, также огороженного высокой стеной. Дальше расстилались бесконечные каменистые пастбища и небольшие холмы.
Между восточными стенами и фиолетовыми хребтами Вальдхельма с гребня гор спускалась длинная извилистая дорога. По обе стороны от нее склоны были усыпаны тысячами играющих на солнце железных пик.
– Что это такое? – Саймон показал пальцем. Сангфугол с набитым ртом прищурился.
– Ты имеешь в виду гвозди?
– Какие гвозди? Нет, я спрашиваю вон про те пики на склоне.
Арфист кивнул:
– Гвозди. Как ты думаешь, что обозначает слово «Наглимунд»? Вы там, в Хейхолте, забыли свой родной эркинландский? «Форт Гвоздей» – вот что значит «Наглимунд». Герцог Эсвайдес поставил их там, когда строил Наглимунд.
– Когда это было? И для чего они? – вглядываясь, Саймон позволил ветру сдуть крошки хлеба с его колен и закрутить их над хозяйственным двором.
– Еще до того, как риммеры пришли на юг, вот собственно и все, что я знаю, – ответил Сангфугол. – Но железо он привез из Риммергарда, все эти, как ты говоришь, пики. Их сделали двернинги, – добавил он значительно, но это слово Саймону ни о чем не говорило.
– Зачем все-таки? Это похоже на железный сад.
– Чтобы преградить путь ситхи, – заявил арфист. – Эсвайдес страшно их боялся, потому что на самом деле эта земля принадлежала им. Один из их великих городов, я забыл, как он назывался, тоже был неподалеку, на той стороне гор.
– Да'ай Чикиза, – тихо сказал Саймон, глядя на чашу из тусклого металла.
– Правильно, – согласился Сангфугол. – Ну вот, говорят, что ситхи не выносят железа, они просто болеют и умирают от него. Поэтому Эсвайдес окружил весь замок этими стальными «гвоздями» – раньше они огораживали всю переднюю часть замка, но когда ситхи окончательно исчезли, все это стало просто мешать – неудобно было провозить телеги на рынок в базарный день, ну и всякое такое. Так что, когда король Джон подарил этот город Джошуа – я подозреваю, что он это сделал для этого, чтобы держать порознь его и Элиаса, – мой господин приказал убрать их все, кроме вот этих, на склонах. Я думаю, они развлекают его. Он очень любит старые вещи, мой господин принц Джошуа.
Когда они прикончили кувшин пива, Саймон поведал арфисту сокращенную версию всего того, что с ним произошло с тех пор, как они виделись, опуская наиболее загадочные подробности, с тем чтобы избежать вопросов, на которые он все равно не смог бы дать вразумительного ответа.
Рассказ произвел на Сангфугола большое впечатление, но особенно его потрясла история освобождения принца Джошуа и гибели Моргенса.
– Ну и негодяй этот Элиас, – вымолвил он наконец, и Саймон был крайне удивлен, увидев, как подлинный гнев исказил потемневшее лицо молодого человека. – Королю Джону следовало удавить это чудовище при рождении или в крайнем случае назначить генералом и отправить покорять тритингов, но только не сажать этого изверга на трон из костей дракона, чтобы он не превратился в чуму для своего народа.
– Но он там, – сказал Саймон, жуя мясо. – Ты думаешь, он попробует атаковать Наглимунд?
– Только Бог и дьявол знают, – кисло улыбнулся Сангфугол, – а дьявол, как всегда, ведет нечестную игру. Элиас может не знать, что Джошуа уже здесь, но такое неведение долго не продлится. Этот замок очень, очень хорошо укреплен, за это нам следует благодарить давно умершего Эсвавдеса. Но хорошо он укреплен или нет, я не могу себе представить, что Элиас кротко стоит в стороне, пока Джошуа собирает силы здесь, на севере.
– Но я думал, что принц Джошуа не хочет быть королем, – сказал Саймон.
– А он и не хочет. Но Элиас не такой человек, чтобы это понять. Властолюбивые люди никогда не верят, что другие хоть чем-то от них отличаются. А кроме того, Прейратс нашептывает ему свои змеиные советы.
– По-моему, Джошуа и король враждовали задолго до того, как появился Прейратс.
Сангфугол кивнул:
– Да, между ними всегда были трения. Когда-то они любили друг друга и были ближе, чем большинство братьев, по крайней мере так мне говорили старые слуги Джошуа, но потом они поссорились и… умерла Илисса.
– Илисса? – спросил Саймон.
– Жена Элиаса из наббанаи. Джошуа вез ее к Элиасу, когда тот был еще принцем и воевал за своего отца в Тритингах. Кавалькаду подстерегли рейдеры тритингов. Джошуа потерял правую руку, пытаясь защитить Илиссу, но рейдеров было слишком много.
Саймон тяжело вздохнул:
– Так вот как это случилось.
– Тогда умерли все братские чувства, которые еще оставались между ними… так говорят люди.
Немного поразмыслив над словами Сангфугола, Саймон встал и потянулся. Еще не зажившая рана на ребрах немедленно дала о себе знать резкой болью.
– И что же теперь собирается делать принц Джошуа?
Арфист почесал руку и посмотрел вниз, на двор.
– Не приходится даже гадать, – сказал Сангфугол. – Принц Джошуа осторожен и нерешителен; да и как бы то ни было, они обычно не зовут меня обсудить с ними дальнейшую стратегию. – Он улыбнулся. – Ходят слухи, что к нам съезжаются важные эмиссары и что в течение этой недели Джошуа созовет официальный рэнд.
– Что?
– Рэнд. Это старое эркинландское название чего-то типа совета. В этих краях люди вечно цепляются за старые традиции. В селах, подальше от замка, крестьяне говорят на древнем языке, так что человеку из Хейхолта вроде тебя, наверное понадобился бы переводчик.
Саймон не желал отвлекаться на разговор о недостатках местного населения.
– Совет, ты сказал? Э-э… Рэнд? Это будет… военный совет?
– В эти дни, – ответил музыкант, и лицо его снова стало сумрачным, – любой совет в Наглимунде будет военным советом.
Они шли рядом вдоль стены.
– Я удивлен, – говорил Сангфугол, – что, учитывая все те услуги, которые ты оказал моему господину, он до сих пор не дал тебе аудиенции.
– Я вылез из постели только этим утром, – сказал Саймон. – Кроме того, он мог просто не понять, что я – это я; на темной поляне в чаще леса, в обществе умирающего великана… и вообще.
– Да, наверное, ты прав, – сказал арфист, хватаясь за шляпу, которая делала все что могла, чтобы улететь с очередным порывом ветра.
Все-таки, думал Саймон, если Мария передала ему послание от принцессы, она наверное упомянула своих спутников. Я никогда бы не подумал, что она девочка такого сорта, что легко забывает друзей.
Хотя, справедливости ради, следовало заметить, что любая девчонка, чудом спасенная из сырого, полного опасностей леса, предпочла бы проводить время с благородными обитателями замка, а не с нищим судомоем.
– Ты случайно не видел эту девчонку, Марию, про которую я тебе говорил, – спросил он Сангфугола.
Арфист покачал головой:
– Люди каждый день входят в эти ворота, и не только те, которые бегут из окрестных деревень и ферм. Прошлой ночью на лошадях с попонами из кожи прибыли из Эрнистира первые всадники принца Гвитина. Основной отряд принца будет здесь сегодня вечером. Лорд Этельферт из Тинсетта с двумя сотнями людей уже две недели как прибыл. Барон Ордмайер приехал вслед за ним и привел еще сотню из Итерселла. И другие лорды съезжаются отовсюду со своими войсками. Готовится большая охота, Саймон, – хотя один Бог знает, кто за кем охотится.
Они дошли до северо-восточной башни, где Сангфугол приветственно помахал молодому солдату, стоявшему в карауле. За его плечами поднимался Вальдхельм. Горы, казалось, были так близко, что протяни руку – и дотронешься.
– Как он ни занят, – внезапно сказал арфист, – все-таки как-то нехорошо, что он до сих пор тебя не видел. Не возражаешь, если я замолвлю за тебя словечко? Я буду при нем сегодня вечером за обедом.
– Конечно, я хотел бы его увидеть. Я… очень тревожился за его безопасность. И мой господин очень много отдал за то, чтобы Джошуа смог вернуться домой.
Саймон и сам был удивлен, услышав нотку горечи в своих словах. Он не хотел, чтобы она звучала, но все же ему пришлось многое перенести, чтобы добраться сюда, и не кто иной как он нашел Джошуа связанным и подвешенным, словно фазан на двери охотника.
Тон замечания не ускользнул и от Сангфугола, он взглянул на Саймона со смесью сочувствия и восхищения.
– Я понимаю. Но не советую тебе излагать это моему хозяину именно таким образом. Он гордый и непростой человек, Саймон, но я уверен, что он не забыл тебя. Видишь ли, в этих краях в последнее время тоже было тяжело и даже почти так же мучительно, как и твое путешествие.
