Текст книги "Память, Скорбь и Тёрн"
Автор книги: Тэд Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 200 страниц)
Саймон шлепнул ладонью по холодной стене пещеры и почувствовал удовлетворение от испытанной боли.
– Окровавленный Узирис! – выругался он. – Окровавленный Узирис! Узирис, орошающий древо кровью своей!
Он поднял руку, чтобы снова ударить по стене, но удержался и опустил ее, чтобы вонзить ногти в собственную ногу.
– Успокойся, парень! – сказал Хейстен. – Мы ничего не могли поделать.
– Я не дам им убить его! – Он умоляюще взглянул на Хейстена. – И Джулой сказала, что мы должны идти к Скале прощания. А я даже не знаю, где она!
Хейстен печально покачал головой:
– О какой бы скале ты ни толковал, я тебя совсем не понимаю с того момента, как ты грохнулся и стукнулся головой сегодня. Ты такую околесицу несешь с тех пор! Но как нам помочь риммерсману и троллю?
– Не знаю, – рявкнул Саймон. Он оперся о стену ноющей рукой. Ночной ветер завывал за пологом. – Освободить их, – сказал он наконец. – Освободить обоих, Бинабика и Слудига. – В его голосе не осталось и следа от сдерживаемых слез. Он вдруг ощутил ясность мысли и прилив сил.
Хейстен хотел было ответить, но сдержался. Он посмотрел на дрожащие кулаки юноши, на лиловый шрам, идущий через щеку.
– Как? – спросил он тихо. – Двое против целой горы?
Во взгляде Саймона светилась ярость.
– Должен быть какой-то способ!
– Единственную веревку у нас забрали вместе с вещами Бинабика. А сидят они в глубоченной яме, и вокруг стража.
После долгого молчания Саймон опустился на пол пещеры, отбросив овечью шкуру, чтобы быть как можно ближе к беспощадному камню.
– Мы не можем просто дать им умереть, Хейстен. Не можем. Бинабик сказал, что их просто сбросят со скалы. Как они могут быть… такими демонами?
Хейстен присел к огню и поворошил угли ножом.
– Я толком ничего не знаю обо всех этих язычниках и прочих, – сказал бородатый страж. – Какие-то они непонятные: их сажают в тюрьму, а нас держат на свободе да еще с оружием.
– Потому что у нас нет веревок, – сказал Саймон с горечью. Его передернуло, он начал ощущать холод. – И если бы даже мы убили стражников, так что? Ну они бы и нас сбросили со скалы. А кто бы доставил меч Тёрн Джошуа? – Он задумался. – Может, можно где-нибудь достать веревку?
Хейстен усомнился:
– В потемках да еще в незнакомом месте? Скорее всего мы разбудим стражу и получим копье под ребра.
– Проклятье! Мы должны хоть что-то предпринять, Хейстен. Ну не трусы же мы! – Резкий порыв ветра ворвался из-за полога. Он обхватил себя руками. – По крайней мере я снесу эту паршивую пастушью голову с плеч. Пусть тогда меня казнят – мне наплевать!
Стражник грустно усмехнулся.
– Ерунду ты болтаешь, парень. Сам же говорил, что кто-то должен отнести этот черный меч Джошуа. – Он ткнул в сторону завернутого в ткань Тёрна у стены пещеры. – Если меч не доставить принцу, значит Этельберн и Гримрик погибли ни за что. Это было бы позорищем. Слишком много надежд, хоть и слабых, возложены на твой клинок. – Хейстен усмехнулся. – Кроме того, парень, ты думаешь, они пощадят второго, если первый убил их короля? Ты и меня тогда погубишь. – Он снова поковырялся в костре. – Нет, ты еще слишком зелен и не знаешь жизни. Ты и на войне не бывал и того не видывал, что я. Не мне ли довелось увидеть, как погибли двое моих приятелей, как раз когда мы ушли из Наглимунда? Да прибережет Всевышний свой справедливый суд до Судного дня. До этого нам самим придется постоять за себя. – Он наклонился вперед, увлеченный этой темой. – Каждый должен за себя стараться, но не всегда удается все сделать как надо, Саймон…
Он внезапно остановился, уставившись на вход. Увидев изумление на круглом лице солдата, Саймон резко обернулся. Какая-то фигура шагнула внутрь из-за полога.
– Это молодая троллиха, – сказал тихо Хейстен, как будто она могла вдруг испугаться и умчаться как лань.
Глаза Ситкинамук были исполнены тревоги, но Саймон уловил решимость в твердой линии ее подбородка. Она была скорее готова драться, нежели бежать.
– Пришла полюбоваться? – сердито спросил он.
Ситкинамук не отвела твердого взгляда.
– Помочь мне, – сказала она наконец.
– Элисия, Матерь Божия, – изумился Хейстен, – она заговорила!
Девушка-тролль смутилась от его бурной реакции, но не сдалась. Саймон поднялся на колени перед ней. Даже на коленях он был выше невесты Бинабика.
– Ты умеешь говорить по-нашему?
Она посмотрела на него озадаченно, затем сделала знак скрещенными пальцами.
– Мало. Мало говорить. Бинабик учить.
– Да, это на него похоже, – сказал Саймон. – Он всю дорогу пытался что-то вбить мне в голову.
Хейстен фыркнул. Саймон знаком предложил Ситкинамук войти. Она проскользнула за полог и присела у самого входа, прижавшись спиной к стене. Снежная змейка, выбитая на камне, свернулась над ее головой, как нимб.
– Почему мы должны тебе помогать? – спросил он. – И помогать в чем?
Она смотрела на него, не понимая. Он повторил все медленнее.
– Помогать Бинабик, – ответила она наконец. – Помогать я. Помогать Бинабик.
– Помочь Бинабику?! – прошипел удивленный Хейстен. – Не ты ли его в это впутала?
– Как? – спросил Саймон. – Помочь Бинабику как?
– Уходить, – ответила Ситкинамук. – Бинабик уйти Минтахок.
Она сунула руку в свою теплую куртку. На миг Саймон испугался возможного подвоха: может быть, она поняла что-то из того, о чем они говорили, что они обсуждали побег? Но когда ее ручка появилась из недр куртки, в ней был моток тонкой серой веревки.
– Помочь Бинабик, – повторила она. – Ты помочь, я помочь.
– Милостивый Эйдон! – воскликнул Саймон.
Они поспешно собрали все свои вещи, беспорядочно побросав их в два мешка. Когда с этим было покончено и они надели подбитые мехом плащи, Саймон направился в угол пещеры, где лежал черный меч Тёрн – предмет, как заметил Хейстен, многих надежд, обоснованных или нет. В неясном свете костра он казался лишь силуэтом меча, вмятиной на меховом покрывале. Саймон прикоснулся пальцами к его холодной поверхности и вспомнил ощущение, испытанное им, когда он поднял меч на Игьярика. На миг он потеплел под рукой.
Кто-то прикоснулся к его плечу.
– Нет, нет убить, – сказала Ситкинамук. Она, нахмурясь, показала на меч, потом легонько потянула юношу. Саймон взялся рукой за его рукоятку, обмотанную шнуром, и приподнял: он был слишком тяжел для одной руки. С трудом оторвав его от земли, Саймон повернулся к девушке.
– Я беру его не для того, чтобы убивать. Мы из-за него ходили на Драконью гору. Нет убить.
Она посмотрела на него, затем кивнула.
– Давай я его понесу, парень, – сказал Хейстен. – Я отдохнул.
Саймон с трудом удержался от резкого ответа и отдал ему меч. В руках мощного стражника он показался не легче, но и не тяжелее. Хейстен перенес его через голову и вставил в две толстые петли в рюкзаке.
Это не мой меч, напомнил себе Саймон. Мне же это известно. И Хейстен прав, взяв его, я слишком слаб. Мысли его были сбивчивы. Он ничей. Он принадлежал когда-то сиру Камарису, но тот умер. Такое чувство, как будто он живой.
Ну, если Тёрн захочет покинуть эту проклятую гору, ему придется спускаться с ними вместе.
Они загасили очаг и молча вышли из пещеры. От холодного ночного воздуха кровь застучала в голове Саймона. Он остановился у входа.
– Хейстен, – прошептал он, – ты должен мне кое-что пообещать.
– Чего ты хочешь, парень?
– Я еще… слаб. Нам предстоит долгий путь, куда бы мы ни шли, да еще по снегу. Так если что-нибудь со мной случится… – он на мгновение замолчал, – если что-нибудь со мной случится, похорони меня, пожалуйста, где-нибудь в теплом месте. – Его передернуло. – Я устал мерзнуть.
На мгновение он смутился: ему показалось, что Хейстен может расплакаться. Бородатое лицо стражника сморщилось в странной гримасе, когда он наклонился поближе к Саймону. Потом он улыбнулся несколько натянутой улыбкой и обнял Саймона своей медвежьей лапой за плечи.
– Ну уж это, парень, ни к чему, – прошептал он. – Путь будет долгим и холодным – это точно, но не так уж это страшно, как кажется. Мы пробьемся. – Хейстен украдкой взглянул на Ситкинамук, которая смотрела на них в нетерпении, стоя на уступе. – Джирики оставил нам лошадей, – прошипел он в ухо Саймону, – у подножия горы: они стоят в пещере. Он мне сказал, где. Не бойся, парень, не бойся. Если б знать, куда мы идем, мы бы были уже на полпути!
Они вышли на каменную тропу, щурясь от резкого ветра, который царапал, как бритвой, отвесный склон Минтахока. Он развеял туман. Желтая луна кошачьим глазом смотрела на гору и окутанную тенями долину. Спотыкаясь под тяжестью груза, они повернули вслед за маленькой тенью, в которую превратилась девушка.
Путь их пролегал по длинному узкому уступу Минтахока, и им приходилось преодолевать натиск ветра. Через сотню-другую шагов Саймон почувствовал, что замедляет шаг. Как же он сможет одолеть весь спуск? Почему ему не удается сбросить эту проклятую слабость?
Наконец девушка подала им знак остановиться, а потом направила их к укрытой тенями расщелине в стороне от тропы. Им было трудно протиснуться в нее из-за рюкзаков, но при помощи маленьких ручек Ситкинамук им это удалось. Через миг она исчезла. Они стояли, пригвожденные к месту, и наблюдали, как их дыхание, видимое в лунном свете, заполняет пещеру.
– Что, ты думаешь, она затевает? – прошептал Хейстен.
– Не знаю. – Саймон с облегчением прислонился к камню. Защищенный от ветра, он вдруг почувствовал, как у него разгорелись щеки и закружилась голова. Белая стрела, подаренная Джирики, впивалась в спину через толстую ткань рюкзака.
– Мы в западне, это точно… – начал Хейстен, но звук голосов на тропе заставил его замолчать. Когда голоса стали громче, Саймон затаил дыхание.
Трое троллей протопали по тропе мимо расщелины, концы их копий тащились по камням, низкие голоса звучали ворчливо. У всех троих были кожаные щиты. У одного к поясу был привязан бараний рог. Саймон не сомневался, что по первому зову этого горна сбегутся хорошо вооруженные тролли изо всех пещер, как муравьи из разоренного муравейника.
Владелец горна что-то сказал, и группа остановилась прямо перед укрытием. Саймон застыл, голова его кружилась. Еще через миг тролли тихонько расхохотались, когда рассказ закончился, и продолжили свой путь вокруг горы. Через несколько мгновений их разговор затих.
Саймон и Хейстен долго ждали, прежде чем выглянуть наружу. Пустынная лунная дорожка тянулась по обе стороны. Хейстен выбрался из узкой щели, потом помог выбраться Саймону.
Луна проскользнула мимо отверстия ямы, погрузив пленников почти в полную темноту. Слудиг тихо посапывал, но не спал. Бинабик лежал на спине, короткие ноги его были вытянуты, он смотрел на то, как мелькают звезды, когда ветер с шумом проносится вверху над отверстием их тюрьмы.
Над краем ямы появилась голова. Через мгновение моток веревки просвистел сверху и ударился о камень внизу. Бинабик замер, но не шевельнулся, напряженно вглядываясь в силуэт наверху..
– Что это? – заворчал Слудиг в темноте. – Эти варвары не могут подождать до рассвета? Хотят казнить нас в полночь, потому что стыдятся солнца? Бог все равно узнает. – Он протянул руку и дернул за веревку. – Зачем нам туда взбираться? Давай здесь сидеть. Может, они пришлют стражников за нами? – Риммерсман неприятно хмыкнул. – Тогда сломаю пару шей. По крайней мере, им придется заколоть нас копьями здесь, как медведей.
– Да возьмись же ты за веревку, дурак! – прошипел голос сверху на языке троллей. – Кинкипа на снегу!
– Ситки? – ахнул Бинабик. – Что ты делаешь?
– То, чего я себе никогда не прощу, но если не сделаю этого, я тоже не смогу себя никогда простить. Теперь молчи и взбирайся!
Бинабик осторожно потянул за веревку.
– Но как ты удержишь ее? Привязать не к чему, а края скользкие…
– Ты с кем там болтаешь? – спросил Слудиг, раздосадованный канукским наречием.
– У меня есть помощники, – тихо отозвалась Ситкинамук. – Лезь! Стража вернется, когда Шедда коснется пика Сиккихока!
Бинабик, быстро все растолковав, послал первым наверх Слудига. Риммерсман, ослабевший от долгого заточения, медленно поднялся наверх и исчез во тьме, но Бинабик не последовал за ним.
Ситки снова появилась у края.
– Поторопись, пока я не пожалела о своей глупости! Лезь!
– Я не могу. Я не сбегу от правосудия своего народа. – И Бинабик уселся.
– Ты что, с ума сошел? Ты что? Стража скоро вернется! – Ситки не могла скрыть страха. – Из-за тебя погибнут твои друзья-низаземцы, из-за твоего глупого каприза.
– Нет, Ситки, уведи их. Помоги им бежать. Я буду так тебе благодарен. Уже благодарен.
Она скакала на месте, дрожа от волнения.
– Ох, Бинабик! Ты мое проклятье! Сначала унижаешь меня перед всем народом, теперь несешь сумасшедший бред со дна ямы! Вылезай! Вылезай!
– Я больше не нарушу клятву!
Ситкинамук подняла глаза к луне.
– Кинкипа, Снежная дева, спаси меня! Бинабик, почему ты так упрям!? Ты предпочтешь умереть, чтобы доказать свою правоту?
Поразительно, но Бинабик засмеялся:
– А ты что, хочешь спасти мою жизнь, только чтобы доказать, что я неправ?
Еще две головы появились над краем ямы.
– Проклятие, тролль, – зарычал Слудиг, – чего ты ждешь? Ты никак заболел? – Риммерсман упал на колени, как будто собираясь снова спуститься.
– Нет! – закричал Бинабик на вестерлинге. – Не ожидайте меня. Ситкинамук будет отводить вас в безопасное место, откуда вы можете спускаться вниз. Вы можете выбираться из Йиканука до восхождения солнца.
– Что тебя здесь держит? – спросил потрясенный Слудиг.
– Меня приговоривал мой народ, – сказал Бинабик. – Я нарушил клятву. Я не буду еще раз иметь ее нарушение.
Слудиг пробормотал что-то смущенно и зло.
Темная фигура рядом с ним наклонилась.
– Бинабик, это я, Саймон. Нам нужно идти. Нам нужно найти Скалу прощания. Джулой так сказала. Мы должны отнести туда Тёрн.
Тролль усмехнулся, но как-то глухо.
– А без меня нет хождения, нет Скалы прощания?
– Да, – отчаяние Саймона было очевидным. Времени не оставалось. – Мы не знаем, где она. Джулой сказала, что ты нас отведешь. Наглимунд пал. Мы, наверное, последняя надежда Джошуа и последняя надежда твоего народа!
Бинабик безмолвно сидел на дне ямы, раздумывая. Наконец, он протянул руку к веревке и начал взбираться по гладкой стене. Когда он достиг верха, он попал в горячие объятия Саймона. Слудиг так дружески хлопнул своего маленького товарища по плечу, что тот чуть не упал обратно в яму. Хейстен стоял рядом, пар путался в бороде, мощные руки быстро скручивали веревку.
Бинабик отодвинулся от Саймона.
– Твой вид не очень хороший, твои раны очень беспокойные. – Он вздохнул. – Большая жестокость. Я не имею возможности оставлять тебя для моих соплеменников, но я не имею желания еще один раз нарушить клятву. Я не имею знания, что мне делать. – Он обернулся к четвертой фигуре. – Итак, – сказал он на языке троллей, – ты меня спасла, по крайней мере спасла моих друзей. Почему же ты передумала?
Ситкинамук со сложенными на груди руками смотрела на него.
– Не знаю, – ответила она. – Я слышала, что сказал этот, с белой прядью, – она указала на Саймона, который смотрел на них в немом изумлении. – Это звучало вполне правдоподобно, то есть я поверила, что ты действительно счел, что есть что-то важнее клятвы. – Глаза ее блеснули. – Я не потерявшая от любви голову дурочка, которая готова простить тебя все, но я и не мстительный демон. Ты свободен. Теперь иди.
Бинабик переступил с ноги на ногу.
– То, что меня удерживало вдали от тебя, – сказал он, – важно не только для меня, но для всех. Надвигается страшная опасность. Есть лишь слабая надежда на сопротивление. Но даже эту надежду нужно поддерживать. – Он опустил на миг глаза, потом поднял их и смело взглянул на нее. – Моя любовь к тебе крепче камня этих гор. Это так с того самого момента, как я увидел тебя на Шествии девушек, такую прекрасную и изящную, как снежная выдра под звездами. Но даже ради этой любви я не смог бы стоять в стороне и смотреть, как весь мир окутывает бесконечная черная зима. – Он взял ее за рукав меховой куртки. – Скажи мне вот что: что ты будешь делать, Ситки? Ты услала стражу, потом сбежали пленники. Остается только расписаться на снегу.
– Это будет решено между нами: отцом, матерью и мною, – сказала она сердито, высвобождая руку. – Я сделала то, что ты хотел. Ты свободен, почему же ты тратишь эту драгоценную свободу на то, чтобы убедить меня в своей невиновности? Зачем ты напоминаешь мне о прошлом? Иди!
Слудиг не понимал языка, но жесты девушки понял.
– Если она хочет, чтоб мы ушли, Бинабик, она права. Эйдон! Нам нужно спешить!
Бинабик махнул рукой.
– Идите, я скоро вас догоню. – Его друзья не двинулись с места, когда он снова обернулся к своей бывшей невесте.
– Я останусь, – сказал он. – Слудиг невиновен, и прекрасно, что ты ему помогла, но я останусь, уважая волю своего народа. Я у же много сделал для борьбы с Королем Бурь… – Он взглянул на запад, где луна исчезла в сумраке чернильных облаков. – Теперь другие могут нести эту ношу. Пошли, пусть стража гонится за нами, сделаем так, чтобы мои друзья смогли уйти.
На лице Ситки появился испуг.
– Проклятие, Бинабик! Пожалуйста, иди! Я не хочу, чтобы тебя убили! – В глазах ее стояли злые слезы. – Ну вот! Ты доволен? Я все еще люблю тебя, хотя ты разбил мне сердце!
Бинабик шагнул к ней, обнял и притянул к себе.
– Тогда пошли со мной! – сказал он, и в его голосе была внезапно вспыхнувшая надежда. – Нас больше не разлучить! Ты уйдешь со мной, и к черту клятву! Ты увидишь мир: даже в эти темные дни, там, за нашими горами, существуют вещи, которые тебя ужасно удивят.
Ситки отвернулась. Похоже, она заплакала.
После долгой паузы Бинабик повернулся к остальным.
– Что бы ни случилось, – сказал он на вестерлинге, причем на лице его блуждала какая-то странная улыбка, – будем мы оставаться или уходить, будет необходимость убегать или сражаться – мы все равно имеем должность сначала идти в пещеру моего наставника.
– Зачем? – спросил Саймон.
– Мы же не имеем волшебных костей или других вещей. Я предполагаю, что они бросали все это в пещеру Укекука, моего наставника, потому что наши люди не имеют решимости уничтожить вещи Поющего. Но самое главное: если нет свитков, я не имею возможность указывать путь к Скале прощания.
– Тогда шевелись, тролль, – прогремел Хейстен. – Не знаю, как твоей подруге удалось услать отсюда охрану, но они несомненно скоро вернутся.
– Ты имеешь справедливость. – Он кивнул Саймону. – Пойдем, друг Саймон. Снова я и ты имеем должность побегать. Такова, с вероятностью, природа наших отношений. – Он сделал знак девушке, она беспрекословно пошла впереди них.
Они пошли обратно по главной тропе, но через дюжину шагов Ситки неожиданно свернула с тропы и повела их по такой узкой тропинке, что ее трудно было бы рассмотреть даже при дневном свете. Тропинка шла под острым углом к широкому склону Минтахока. Это была просто щель, выбитая в скале, со множеством выступов, за которые нужно было цепляться. Продвигались они все же медленно из-за кромешной тьмы. Саймон несколько раз больно ударялся щиколоткой о камни.
Путь их лежал наверх, пересекал два витка основной тропы, потом под острым углом снова шел наверх. Бледная Шедда скользила по небу в сторону темной громады соседней горы, и Саймон с тревогой подумал, что они ничего не будут различать, когда луна скроется совсем. Он поскользнулся, замахал руками, чтобы вернуть равновесие, и живо представил себе, на какой высоте они карабкаются по крутому склону темной горы. Ухватившись за уступ, Саймон замер на месте, закрыв глаза и испытав мгновение настоящей паники. Позади он слышал пыхтенье друзей. Его угнетала слабость, которая не оставляла его в Йикануке. Как хорошо было бы лечь и поспать, но об этом нечего даже и думать. Он осенил себя знаком древа и двинулся вперед.
Наконец они достигли ровной площадки – плоского уступа перед маленькой пещерой, расположенной в глубокой расщелине в горе. Саймону почудилось что-то знакомое в очертаниях скалы в лунном свете. Как раз в тот момент, когда он понял, что Кантака однажды привела его в темноте именно к этому месту, серо-белая тень метнулась к ним из пещеры.
– Соса, Кантака, – сказал Бинабик тихо, но через секунду на него обрушилась меховая лавина. Его товарищи минуту смущенно наблюдали, как горячий волчий язык вылизывал тролля. – Миканг, друг, – наконец выдохнул он. – Хватит! Я уверен, что ты доблестно охраняла дом Укекука. – Он поднялся на ноги, когда Кантака подалась назад, дрожа всем телом от восторга. – Я имею должность питать больше страха к приветствиям друзей, чем к копьям врагов, – сказал он, улыбаясь.
В отличие от Саймона и его друзей, ни Бинабику, ни Ситки не пришлось нагибаться, чтобы войти в пещеру. Кантака, чтобы ее не оставили на улице, бросилась в пещеру за ними и проскочила между ногами Саймона и Хейстена, чуть не свалив их.
Мгновение они постояли в темноте, насыщенной волчьим и другими, еще более странными запахами. Бинабик высек искры из огнива и поднес крошечный лепесток, пламени к масляному факелу.
Пещера Поющего была совершенно необычным местом. Пламя факела не могло развеять теней, лежащих под высоким потолком. Стены ее, словно соты в пчелином улье, были усеяны сотнями углублений, выдолбленных в камне горы. Каждая ниша была чем-то заполнена. В одной лежали остатки засушенного цветка, в Других веточки, кости и какие-то накрытые горшочки. Но большей частью они содержали свернутые шкуры и кожи. Некоторые были набиты ими до отказа, и иногда куски шкур торчали из ниш, похожие на руки, просящие милостыню.
Недельное пребывание Кантаки оставило в пещере свои следы. Посреди пода, рядом с широким кострищем, были видны остатки того, что когда-то составляло сложный круглый рисунок, выложенный из мелких цветных камешков. Волчица совершенно очевидно использовала его, чтобы чесать спину, так как по рисунку было заметно, что на нем валялись. Все, что от него осталось – это бордюр из рун и край чего-то белого под небом с красными звездами.
Целый ряд других предметов носил следы внимания волчицы: она притащила кипу одежды в дальний угол пещеры и сделала себе уютное гнездо. Около этой постели лежали изжеванные предметы, такие, как остатки свернутых кож, на которых виднелись отрывочные надписи, сделанные на непонятном Саймону языке, а также походный посох Бинабика.
– Было бы очень лучше, если бы для этого предназначения ты отыскивала что-нибудь другое, Кантака, – сказал тролль, нахмурясь. Волчица склонила голову набок и виновато заскулила, потом протопала к Ситки, которая рассматривала содержимое одного из альковов и рассеянно оттолкнула большую голову волчицы. Кантака брякнулась на пол и начала безутешно чесаться. Бинабик поднес посох к огню: следы зубов были неглубоки.
– Грызла из благодарности к запаху Бинабика, а не по какой-то другой причине, к нашему счастью, – улыбнулся тролль.
– Что ты ищешь? – спросил Слудиг нетерпеливо. – Нам нужно уходить, пока темно.
– Да, ты снова говоришь со справедливостью, – сказал Бинабик, запихивая посох за пояс. – Саймон, скорее оказывай мне помощь.
Хейстен и Слудиг присоединились к ним, и они вместе стали доставать из углублений те свитки, до которых Бинабику было не дотянуться. Они были сделаны из хорошо выскобленной кожи, так тщательно промасленной, что были жирными на ощупь. Руны, написанные на них, были выжжены прямо на коже как бы горячей кочергой. Саймон вручал свертки Бинабику, который быстро просматривал их, прежде чем бросить в растущую на полу кучу.
Осматривая эти соты, вырубленные в скале, и все эти свитки, Саймон думал, сколько сил должно было уйти на создание такой библиотеки. И он сравнивал ее с архивами отца Стренгьярда в Наглимунде или с кабинетом Моргенса, полным тяжелых томов, хотя здесь были просто свитки кожи, исписанные огнем, а не чернилами.
Наконец, Бинабик остановился на дюжине свитков, которые, кажется, представляли интерес. Он расправил их на полу, сложил вместе и скатал в один тяжелый рулон, потом забросил все это в мешок, который обнаружил у входа.
– Ну что, можем идти? – спросил Слудиг.
Хейстен потирал руки, пытаясь их согреть. Он снял свои неуклюжие перчатки, чтобы помочь со свитками.
– После того, как произойдет возвращение всего этого на место, – Бинабик указал на огромную пачку отложенных свитков.
– Ты что, с ума сошел? – воскликнул Хейстен. – Как можно на этом терять время?!
– Потому что мы имеем здесь редкие, драгоценные вещи, – сказал Бинабик спокойно, – и они будут находить погибель, если мы будем оставлять их на полу. Тот, кто не уводит отару на ночь, бесплатно отдает баранину, – вот так говариваем мы, кануки. На это не очень больше, чем минута.
– Проклятое древо! – выругался Хейстен. – Помоги-ка мне, Саймон, – проворчал он, нагибаясь, – а то провозимся здесь до самого рассвета.
Бинабик давал Саймону указания, что класть в какую из верхних ниш. Слудиг с нетерпением ждал возможности включиться в эту работу. Ситки тем временем перебирала содержимое альковов и набрала целую охапку свитков, которые затем свернула в один и тихонько сунула под свою кожаную куртку, но вдруг обернулась и быстро сказала что-то по-канукски. Бинабик пробрался мимо кипы спутанных кож и встал рядом с ней.
У нее в руках был свиток, скрепленный черным кожаным ремешком. Шнурок стягивал не только середину свитка, но и оба его конца. Бинабик взял у нее свиток и приложил ко лбу два пальца жестом, выражавшим почтение.
– Это узел Укекука, – сказал он тихо Саймону. – Я не питаю сомнения.
– Это пещера Укекука, не так ли? – сказал озадаченный Саймон. – Так что же удивительного в узле?
– Этот узел имеет свидетельство об очень важном свитке, – объяснил Бинабик. – Кроме того, я этого раньше не видывал. Он возможно скрывал это от меня или возможно писал, когда мы принимали решение отправляться в путешествие, в котором он умер. А этот узел, если я правильно знаю, указывает на вещи, имеющие очень исключительную силу, послания или заговоры только для посвященных. – Он снова потрогал узел, лоб его наморщился. Ситки смотрела на свиток горящими глазами.
– Ну вот, это последняя из этих проклятых вещиц, – сказал Хейстен. – Если тебе эта штука нужна, бери ее с собой. Мы больше не можем терять время, человечек.
Бинабик мгновение колебался, нежно поглаживая узел; осмотрел пещеру еще раз, потом засунул свиток в рукав.
– Нам и вправду пора, – согласился он. Он жестом направил всех к выходу, загасил факел, прижав его к выемке в полу, и последовал за ними.
Остальная компания остановилась у входа, прижавшись друг к другу, как стадо испуганных овец. Шедда, луна, окончательно скрылась на западе за соседней горой, но ночь внезапно наполнилась светом.
Огромный отряд троллей направлялся к ним. Лица их под капюшонами были мрачны. С копьями и факелами в руках они окружили пещеру Укекука, и тропа с обеих сторон была занята ими. Несмотря на свою многочисленность, тролли вели себя так тихо, что Саймон услышал шипенье их факелов прежде, чем услышал звук шагов.
– Камни Чукку, – сказал Бинабик без выражения. Ситки отступила и вцепилась в его рукав, глаза ее расширились в свете факелов, а рот был сурово сжат.
Пастырь Вамманак и Охотница Нунуйка предводительствовали своими овцами. На них были сапоги и подпоясанные одеяния. Волосы их свободно развевались, как будто они одевались в спешке. Когда Бинабик выступил им навстречу, вооруженные воины встали за его спиной, направив на его товарищей щетину копий. Ситкинамук прошла сквозь их ряд, чтобы присоединиться к нему. Она встала рядом с ним, вызывающе вздернув подбородок. Вамманак избегал взгляда дочери, остановив глаза на Бинабике.
– Итак, Бинабик, ты не хочешь предстать перед судом своего народа? Я о тебе думал лучше, несмотря на твое низкое происхождение.
– Мои друзья невиновны, – ответил Бинабик. – Я держал твою дочь заложницей, пока риммерсман Слудиг не спасется вместе с остальными.
Нунуйка выехала вперед, и ее баран поравнялся с бараном мужа.
– Пожалуйста, Бинабик, не отказывай нам в наличии хоть какого-то разума, хотя никто из нас не сравнится умом с твоим наставником. Кто отослал стражу? – Она внимательно посмотрела на Ситки. Глаза Охотницы были холодны, но в лице можно было уловить своеобразную гордость. – Дочь моя, я думала, что ты просто дурочка, раз собираешься выходить за этого недоучку-колдуна. Теперь же я вижу, что ты преданная дурочка. – Она повернулась к Бинабику. – Если тебе удалось вновь околдовать мою дочь, не думай, что тебе удастся избежать исполнения приговора. Ледяной дом не растаял. Зима убила весну. Ритуал Призывания не выполнен – а ты рассказываешь нам детские сказки и снова берешься за дьявольские трюки в пещере своего наставника, которую охраняла для тебя твоя волчица. – Нунуйку охватывал все более яростный гнев. – Тебя судили, клятвопреступник. И ты отправишься на ледяные скалы Огохак Чазма, и ты будешь сброшен с них!
– Дочь, возвращайся домой, – прорычал Вамманак. – Ты совершила ужасный проступок.
– Нет! – Восклицание Ситки вызвало волнение среди троллей, наблюдавших за происходящим. – Я действительно слушалась сердца, но еще и накопленной мудрости. Волчица не пускала нас в дом Укекука, но это не пошло на пользу Бинабику. – Она вытащила из рукава Бинабика перевязанный ремешком свиток и протянула его отцу. – Вот что я там нашла. Никто из нас не надеялся увидеть, что оставил после себя Укекук.
– Только дурак способен рыться в вещах Поющего, – сказал Вамманак, но выражение его лица несколько изменилось.
– Но, Ситки, – сказал Бинабик озадаченно, – мы же не знаем, что в этом свитке! Может быть, это страшное, гибельное заклятье или…
– У меня есть хорошая мысль, – сказала Ситки торжественно. – Вы видите, чей это узел? – спросила она, протягивая свиток матери.
Охотница мельком взглянула на него и небрежно передала мужу.
– Да, это узел Укекука…
– И тебе известно, что это за узел, мама. – Она повернулась к отцу: – Его открывали?
Вамманак нахмурился.
– Нет…
– Хорошо, отец, прочти его.
– Сейчас?
– Если не сейчас, то когда же? После того, как казнят моего жениха?
Облачко дыхания Ситки повисло в воздухе после ее сердитой реплики. Вамманак бережно развязал узел и снял черный шнур, затем медленно развернул кусок кожи и подал знак одному из факельщиков подойти ближе.
– Бинабик, – крикнул Саймон из-за ограды из копий, – что происходит?
– Оставайтесь пока все на очень своем месте и ничего не предпринимайте, – крикнул ему Бинабик на вестерлинге. – Я буду все рассказывать, как только смогу.
– Знайте, – читал Вамманак, – что я, Укекук, Поющий из Минтахока, Чугика, Тутусика, Ринсенатука, Сиккихока и Намьета, а также всех других гор Йиканука… – Пастух читал медленно, с долгими паузами, во время которых он щурился, силясь разобрать смысл почерневших рун. – Я отправляюсь в дальний путь, а в наступившие времена трудно сказать, вернусь ли обратно. Поэтому я записываю свою смертную песню на этой коже, чтобы она говорила за меня после моей смерти.
