Текст книги "Мертвый мир - Живые люди (СИ)"
Автор книги: Полина Гилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 85 страниц)
–Прощай, – он уже был мертв для меня, я уже обнимала мертвеца. – Выживи, и не позволяй кому-либо изменить себя, – будто чувствуя, как его собственное сердце разрывается на части от подобного, Тэд прижал меня к себе со всей силы, желая сохранить эти объятия до последнего. След прощального, еле ощутимого поцелуя остался на лбу, а ноги мои начали подкашиваться. Наверное, в тот самый момент Тэд отстранился, вновь пытаясь оживить ржавого коня.
Все в Тэде: его лицо, его теперь плохо скрываемые чувства, его резкие движения и подрагивающие от накатывающей огромными волнами тоски-говорило, что он не хочет делать того, что сейчас делает. Мне хотелось крикнуть: «Так не делай, если не хочешь!», но сама я тоже понимала, что все намного сложнее… Чувства человеческого существа куда более мотивирующие, чем чьи-либо слова и уговоры. Крайтон не хотел уезжать, но и не мог остаться. Это было точкой невозврата.
Байк сорвался с места, а этот жест: поднятая вверх рука даже не обернувшегося назад мужчины – заставили меня упасть на колени-однако не чувствуя боли -, сгибаясь пополам и закрывая собственный рот, не позволяя крику вырваться из легких, делая чувства Крайтона еще более тягостными. Даже если бы я закричала, если бы попросила вернуться, он бы не остановился… слишком тяжелый долг или же обязанности вели его туда, куда вели. Тэд Крайтон отправлялся умереть. Этот его жест и отвернутая голова – будто он не хотел, чтобы кто-то увидел слез – всё это было безмолвным прощанием навсегда. Вопрос этой точки невозврата, полностью закрашенной черным цветом, на луче жизни оставался только один: кто из нас умрет первым?
Я продолжала зажимать рот руками, чтобы не кричать. Мой лоб ударился об асфальт, а я ощутила, как подрагивает земля от колес байка, но с каждой секундой эта дрожь становилась все менее отчетливой и слышимой. Я ощутила, как мимо пронесся Джин, вероятно, до ужаса удивленный, но уже все понимающий, услышала его сбивчивое дыхание и, кажется, скатывающиеся по щекам слезы. Все еще закрывая рот, я подняла глаза на шоссе, чей конец исчезал где-то в свете огненного шара. Я увидела и запомнила только растворяющийся силуэт уже мертвого Тэда Крайтона и Кловер, что махала мне рукой, печально улыбаясь. Она стояла совсем близко, но была так далека, что, протянув руку, я бы никогда не достала и края ее одежды. А потом, не открывая глаз, она развернулась и поторопилась за Тэдом, будто говоря, что присмотрит за ним.
–Тэд! Вернись! Остановись! – а Джин всё бежал по дороге, даже не замечая, как слабы его ноги, то и дело содрогающиеся от очередного шага. Он бежал, а я видела его страдания и понимала, что это очень сложно: передать слова мужчины с серо-голубыми глазами. Очередные шаги, будто сделанные из последних сил, растворившийся звук байка и силуэт Тэда, и Джин повалился на асфальт, пытаясь словно царапать его разрезанными и огрубевшими кончиками пальцев. Теперь я зажимала собственный рот, чтобы не кричать от боли друга…
Этот закат, меняющий цвета, окрашивающий весь мир в золотистые оттенки, пронзающий облака и, кажется, небо… Всё это, всё, что сейчас вокруг…нас больше нет. Лучи уходящего солнца уничтожат и развеют прахом не только этот день, но и нас самих. Нас теперь не останется. Мы мертвы полностью, как если бы мертвецы не могли воскрешаться. Мы, на самом деле, погибли в том же огне, поглотившем порт, – то, что мы видим, является простейшей игрой сознания, не желающего окончательно погибнуть. Если бы вы только понимали, если бы хоть кто-то ощущал, что ощущаем мы…
Мертвые насквозь – вот это определение. Мы – мертвые насквозь, до последней крохотной косточки, до самой незаметной мышцы или подкожного слоя жира. Насквозь.
***
Солнце ушло, а ночь осталась, пугая своей темнотой, смешиваясь с чувствами всего тела. Звезд не было, как и луны – везде царил мрак, позволяя только небольшому огню в костре охранять светлые части наших обреченных душ. Но никто уже не знал: осталось ли что-либо от нас самих или мы действительно давно погибли.
Алона Белчер – она стала, кажется, заключительным звеном в цепи смертей, а ее могила – могилой всех, чьи тела растворились в огне. В этом бугорке над поверхностью земли, со свежевспаханной и потревоженной почвой, покоилось не только тело пожилого врача, но и невидимые тела всех.
Здесь был Билл: Старик, о бороде которого нельзя шутить. Он был будто моим отцом, которого я лишилась по причине человеческих метаний от одного к другому, был другом, являлся огромной частью моей семьи. Он часто шутил, но принимал людей такими, какими они были, настоящими. Билл – мудрец, и мудрость его не понятна многим, но имеет великое значение для нас. В отличие от меня, он бы никогда не нажал на курок, видя иной выход. Он был центром, последним местом, где сохранились цивилизация и человечность, хотя пережил больше грязи, чем все мы. Война, голод, чужие смерти, потери, уродливость людских душ – все это не сделало из Билла того, кем стал Николас, старик остался верен себе. Я уважала и любила Билла. Всегда буду любить.
В сырой земле, под мраком ночи оказался похоронен и Роб с Барри: первый мужчина смог стать тем, кем никогда не желал быть, второй же смирился из-за своей любви с ролью вечной замены кого-то другого.
Раймонд Купер, пожертвовавший жизнью из-за веры в друга, до последней секунды уверявший себя и остальных в том, что мужчина с серо-голубыми глазами – хороший человек. Если бы мы все поверили ему тогда, возможно, чего-то непоправимого можно было избежать. Но мы были слепы и глухи, упиваясь собственными страданиями.
Агата Дуглас – женщина, чья судьба и жизнь были более печальны, чем знал каждый из нас. Она увидела всю несправедливость в нынешнем веке, ощутила на себе гнет обстоятельств и различий между женщинами и мужчинами. Она была солдатом не только по профессии, но и душой являлась не простым человеком.
Тайлер… Я не знала этого человека так, как знала его Дарлин, но, кажется, глубочайшее уважение к его жизни пришло только теперь, после потери. Стойкость, смелость и невероятное чувство достоинства, не позволившие сдаться и пасть пред дьяволом. Мне кажется, я бы сама так не смогла, надеясь на чудо или помощь других. Но Тайлер… он знал, что умрет, и даже не пытался сделать свою смерть менее неприятной.
Рикки и Эмма тоже были в этой могиле, возвышающейся над землей. Вот только Тэд Крайтон отправился в неизвестность, ловить их призраки, дабы успокоить свою душу. Я все понимала, мы все понимали, но смириться с подобным…
Слишком длинная получилась цепочка смертей. Даже Митч Стивенсон, Дэйв Одли, Итан и Том – все эти люди присутствовали в ней, но играли немного иные роли. Я бы хотела обвинить бывшего одноклассника в слабости, а старого друга в невольном предательстве, но в смерти последнего виновата я, а Митча будто уговорила на смирение Дарлин. Мы сами частично виновны в случившемся… Поэтому не стоит обвинять во всем Николаса, пускай он и был скоплением зла.
Мы сидели у костра, освещающего небольшую территорию, а мой взгляд будто пытался вырвать из мрака ту самую могилу всех погибших. Однако, с момента восстания смерти, могилы обратились условностью – теперь не было нужды возвращаться к ним каждый год, вспоминая умерших. Даже если бы кто-то попытался отыскать бугорок с крестом на этой планете, то сбился бы в счете ненужных могил других людей или же попросту не нашел того, что искал. Я была уверена, что, вернись мы к тому месту посреди леса, то не нашли бы захоронений Эрин и Стива – их, вероятно, давно затоптали мертвецы.
–Тэд спасал нас не единожды. Он тратил время, силы и, возможно, нервы, – вспоминая, как спорила и злила Крайтона, я смотрела на языки пламени, вовсе их не боясь, почему-то неожиданно подумав о Джеймсе. – Такое должно было случиться, рано или поздно. Когда-нибудь, но он бы оставил нас, потому что время бы пришло … Тэд сделал для нас так много с самого начала, когда Кловер еще была жива, что я просто не могу чего-то добавить или как-то обвинить, словно не имею права… Больше, чем полгода назад Крайтон вывез нас из Оттавы и научил жить по новым правилам безумного мира. Он, кажется, забыл о прошлом на какое-то время, и все ради нас. А теперь… просто произошло то, что должно было произойти.
Джин, темный, скрывающийся во мраке ночи, сидел под деревом в стороне, словно не чувствуя холода осени. Парень смотрел на лезвие ножа, ловя в нем собственное отражение; лицо его было не просто угрюмым, а пропитанным тоской. Марко же решил оставить брата. Перебираясь ближе к источнику тепла и света – повзрослевший ребенок часто смотрел в сторону дерева, а после вновь прижимался к Вэл, ища покровительства. Лили же, сидящая рядом с ними, была молчалива, осознав свое счастье и чувства, после их потеряв. Она держала на руках Тони, позволяя Бонни отдохнуть, словно пытаясь подготовиться к тому, что и ей самой придется заботиться о собственном малыше. Не давал племени потухнуть или стать совсем незаметным Леонард, порой скрывающийся за деревьями в поисках сухих тонких прутьев или вовсе тяжелых осколков деревьев.
–Не заставляй себя говорить все это, – будто понимая мои чувства насквозь, словно ощущая то же самое, откликнулась на мои слова Дарлин, чей голос звучал тихо, пропитывая, кажется, тебя своим пониманием. – Если хочешь верить в это – верь, но не обманывайся. Иногда можно плакать, мы ведь люди. Позволь себе слабость, теперь уже можно. Мы ведь мертвы.
–Мертвы… – то ли задумываясь о подобном, то ли подтверждая слова подруги, я еле заметно кивнула. В тишине и молчании ночной поры только наши с Дарлин голоса нарушали мрачный покой. Я смотрела на Джоунс какое-то время, порой обращаясь к костру, а после в очередной раз поняла, что нашла ту поддержку и понимание, к каким вечно стремилась.
–Куда двинемся теперь? – словно не давая нам успокоиться, будто не нуждаясь в передышке после произошедшего, неожиданно нарушил молчание мира и ночного леса Леонард, принесший новую порцию сухих прутьев и веток. Он обращался, вероятно, к Лили, потому что она теперь являлась старшей из нас. Но женщина с пшеничным волосом только молчала, отдав Тони в руки исхудавшей когда-то девушки.
–Гилсон, оставь ее, просто пойдем куда-нибудь, – нехотя, с явной усталостью в голове и какой-то разбитостью напомнила о себе Вэл, подпирая голову рукой. Бенсон выглядела, кажется, хуже всех, поддаваясь в первый раз так сильно эмоциям. Создавалось ощущение, что прочувствовала именно она боль всех людей в этом мире. Порой, когда молчание затягивалось, глаза подруги начинали блестеть от скопившихся в железах слез.
–У нас нет ни цели, ни смысла, – даже не зная, зачем именно, Дарлин приняла участие в разговоре. Мы, конечно, не знали, что нам делать, как жить теперь, когда так много всего исчезло и оказалось разрушено, но ведь сидеть на одном месте у могилы мы тоже не можем… – Мы доживем последние дни или месяца, а после… просто расстанемся.
–Да, когда-нибудь, идя в никуда, мы действительно расстанемся, – под последним словом подразумевалось вовсе не то, что наши пути разойдутся или мы поссоримся… В этот раз все говорили о смерти: если мы не найдем чего-то стоящего, кроме помощи друг другу, то просто однажды сдадимся, расставаясь с жизнью.
***
–И все же, ты дура, Блэр, – Вэл Бенсон будто хотела упрекнуть меня в том, что в тот раз я вернулась за драной кофтой, не имеющей для нее самой никакого значения. Но я вовсе не просила подругу чего-то понимать или сопереживать. У каждого человека есть свои особенности, которые не понятные обществу, теперь разрушенному в этой Вселенной, на этой планете.
–Я знаю, мы все дураки. – ночь была долгой и бессонной, никто даже не смог заснуть, кроме Тони. Мы все ожидали какого-то чуда: вернется Тэд, кто-то еще выжил после пожара. Но все было тщетно, поэтому теперь, окончательно прощаясь с прошлым, мы садились в машину с остатками бензина, решая покинуть эту точку невозврата на луче жизни. Если нам повезет, мы доберёмся хоть куда-то с остатками топлива.
–Все дураки, но не я, – будто пытаясь развеять обстановку, уставая пребывать в том настроении, в каком пребывала недавно, бросает мне подруга, тут же захлопывая дверь автомобиля. Однако ее попытка все же получилась скомканной – так быстро оправиться у нас не получится.
–Конечно. – возможно, мы найдем еду в городке, если доедем до него, возможно, жилье. Сейчас важна и теплая одежда, потому как прошедшая ночь дала нам четко понять: зима подступает.
–Наверное, двинемся далеко на север, дальше, через Большой каньон. – здесь слишком много плохих воспоминаний, да и мы, кажется, за время на станции проверили все окрестности, – Лили отчаянно пыталась показать, что справится со всем, но теперь мы вынуждены помогать друг другу больше, чем прежде.
Людей встречать тоже не хотелось: они могли стать новым Николасом или же причиной новой боли. Потому что все теперь умирают.
–Думаешь о нем? – вероятно, замечая на моем лице какие-то эмоции, Дарлин вырвала меня из мира мысли. Я знала и чувствовала, что катарсис состоялся, но все равно ощущала страх. – Не стоит, люди ведь не выживают, оказавшись посреди толпы мертвецов.
Слова Дарлин Джоунс звучали так, будто когда-то нам представится возможность это выяснить, а я лишь кивнула на ее совет.
Комментарий к 9.1.Завтра уже наступило – Чтобы не кричать
Пожалуйста, оставляйте Ваши комментарии.
========== 9.2.Завтра уже наступило -“Мертвый мир-Живые люди” ==========
Листья облетели быстро и незаметно. Во время своих поползновений, блужданий, редких ночлегов в теплоте и побегах от мертвецов мы даже не заметили, как сильно пасмурная пора завладела миром и природой. Ее когда-то золотистые, теперь же болезненно-жёлтые цвета оставались везде: на деревьях, почве, в небе. Хмурость, сырость и промозглость обратились тремя королями мира, обещая длительные дожди и медленно текущее время. Казалось, в такие времена нет ничего лучше, чем сидеть у теплого камина, просушивая сырые вещи и влажные от моросящего дождя волосы, да смотреть в окно, на стекле которого капельки скользят куда-то вниз.
Сейчас, вероятно, наступил ноябрь – судя по нашим редким отвлечениям на время-, единственными «часами» служил живот Лили, растущий, кажется, с каждой неделей. Этот день был одним из тех, когда небо оказалось просто затянуто неприятной серостью, хотя и дождь мог политься в любую минуту.
Около полутора часов назад мы с Вэл покинули лагерь в лесу, отправляясь за возможными оставшимися припасами в небольшой провинциальный городок, куда в прошлые времена редко прибывали туристы. Надеялись мы, вероятно, на собственную невнимательность, веря, что за прошлые вылазки могли чего-то не заметить.
Пребывая какое-то время в лесу – возможно, оно равнялось двум или трем неделям-, невольно отвыкаешь от каменных домов, асфальтированных, пусть и заброшенных улиц, да мусорных баков с растерзанными телами бездомных котов или псов. Блуждая вот так вот во время вылазок, избегая отмеченных на карте улиц, загруженных Ходячими, я часто ощущала себя сбежавшим тюремным заключенным. Но признаваться в этом кому-то не собиралась, потому что не было ни смысла, ни желания. Это мои собственные переживания, вовсе не обоснованные.
За прошедшие месяца многое поменялось в нас самих: немного поутихла боль, да и Тони согласился впервые стать ногами на землю. В тот момент, когда его ножки, обутые в какие-то жесткие ботиночки, соприкоснулись с почвой, искреннее удивление скользнуло на смуглом мальчишеском лице. Он будто ощутил, что стал полноправной частью этого жестокого мира, обретая некую грешность и обреченность.
Передвигаясь тихо, лишь изредка обмениваясь словами, мы с Вэл шагали в сторону аптеки, где – как вспомнил Джин – оставалось несколько баночек с неизвестными ему лекарствами. Старший Янг часто делал так: не брал того, чего не знал, будто пытаясь тем самым оградить Марко от неприятностей, вероятно, думая, что тот тащит в рот всё попадающееся на глаза, уподобляясь младенцам. Однако мальчишка был вовсе не таким – все изменилось очень давно, и никто сразу этого не заметил. Храбрость сменила страх, уверенность и послушание встали на место капризам и веселью, а вечная молчаливость и настороженность отвлекли внимание от былой детской подвижности.
–Что мы будем делать, когда здесь станет совсем пусто? – будто настоящей опустошенности холодных и все больше сыреющих с каждым днем низкорослых домов не хватало, позвала меня Вэл, задумчиво заглядывая в разбитые окна, на осколках которых оказалось насажено уже мертвое тело Ходячего. – Я имею в виду, когда начнется зима, не будем же мы сидеть в палатках посреди леса?
–Это не похоже на тебя, – теперь, пожалуй, я была вынуждена думать о той теме, какую любезно предоставила подруга, напоминая, что со временем наше положение станет лишь плачевнее. Если подумать, то расставленные в лесу силки редко когда приносили радость, а собранные за время блужданий запасы заметно сокращались – тем более Лили нужно было куда больше, чем нам всем.
–Я просто не хочу однажды проснуться и понять, что вокруг снег, а у нас совсем нет еды, – пожимая плечами, Бенсон особо никак не восприняла мои слова. Но, стоит признать, что ее опасения однажды могли стать правдой. Вероятно, нам придется более трезво порассуждать на тему «переезда», однако и это тяжко: та же Лили попросту не сможет долго пребывать в пути.
Дальше мы шли в полной тишине, только думали об одном и том же: что-то надо делать.
Знакомое здание аптеки, разворошенное еще, вероятно, в первые дни, было пустым с прошлых вылазок, совершенных Леонардом и Джином. Нам пришлось прождать некоторое время, используя несколько привычных трюков, чтобы отвлечь мертвецов от входа, а после мы скрылись в выкрашенных краской стенах, где уже давно не пахло лекарствами, а только гнилью-как и везде.
Плитка аптеки потрескалась, ее кусочки перемещались свободно и звонко, а некоторые стеллажи были повалены или вовсе разломаны. Пока Вэл искала что-то на верхних полках и забирала остатки препаратов с пометкой «список-А», я решила пошарить под поваленными стойками для лекарств, думая, что Джин всегда упускает нечто важное. Хотя и до нас здесь бывало много людей, которым удалось выжить.
–Что-нибудь нашла? – голос Бенсон заставил меня обернуться, сидя на коленях, обращая на девушку внимание. Она показательно потрясла в руках упаковкой «кетамина», будто хвастаясь, хотя мы обе понимали, что без шприцов это лекарство ничем нам не поможет.
–Нет, наверное, в прошлый раз Джин все же приложил все усилия, чтобы собрать как можно больше, – поднимаясь с пола, я неожиданно даже для себя передернула плечами, будто чувствуя, как холодно в этом помещении. Казалось, что скоро начнется дождь – бросив короткий взгляд в окно, я вспомнила лишь о бессонной ночи, полной простуды Марты и возражений Криса Осборна. Вероятно, с тех самых пор дождь означает для меня больше, чем кажется.
–Думаю, это из-за того, что до него аптеку попросту обчистили, – будто не желая признавать в старшем Янге успешного человека, бросила мне Вэл, после вновь скрываясь за соседней дверью. – Может, проверим пару домов, ну, там, куда не успели дойти? Возвращаться с одной упаковкой бесполезного лекарства не очень хочется.
–Никто не будет отчитывать нас, если мы ничего не принесем. – идти куда-то далеко, беспокоить остальных, да и подвергать себя опасности не хотелось, в памяти еще хранилось число тех, кто выжил.
–До темноты еще куча времени, хотя бы одежду поискать мы можем? – с громким хлопком, вызванным впустую потраченным временем, Вэл закрыла дверцу когда-то важного шкафчика препаратов, выдающихся лишь по строгому назначению(так как они являлись, в некоторой степени, наркотическими веществами), словно настаивая на своем предложении или же требуя чего-то.
–Ладно, хорошо, но, пожалуйста, заткнись. – кажется, в последнее время все мы стали раздраженными. Может, от количества еды, может от холода или вечно пасмурного неба, а может, от чувства бессилия и угнетения.
***
–Прости, Лили, но нам придется собираться быстро и идти стремительно, если мы все, конечно, хотим выжить, – учтиво помогая женщине подняться, попутно вылезая из палатки, где было хоть немного теплее, чем снаружи, оповестил всех Леонард, только что вернувшийся с вылазки вместе с Дарлин. Судя по лицу Джоунс, нам действительно стоило поторопиться.
–Что там произошло? – не тратя времени на пустые разговоры, попутно запихивая все, что можно, в рюкзаки и сумки, я озвучила всеобщий вопрос, после помогая Дарлин вытянуть колышки, держащие палатку на своем месте.
–Там толпа. Не такая огромная, с какими мы сталкивались, но в нынешнем положении, как понимаете, нам приходится только убегать. – я мимолетом посмотрела на Вэл, чье желание и предложение, кажется, сбылось, а после продолжила, как и все, спонтанные сборы. Впрочем, к подобному мы всегда были готовы, ожидая чего угодно: нынче все опасно.
Когда сырая и голая земля поляны, посреди которой осталось темное пятно от костров, оказалась за спиной, мы уже и забыли о мертвецах, двигаясь в противоположную от Ходячих сторону, стараясь выиграть себе время. Мы не знали, куда они двинуться, какое направление выберут, однако какой-то громкий шум, вероятно, заставил их прийти в тихий город, где часто шли дожди. Всего неделю назад мы с Вэл побывали в городке, найдя упаковку лекарства, да теплые вещи с тупыми ножами, а теперь вынуждены искать подходящее место для нового лагеря.
–Леонард, – отмечая про себя, что Лили сильнее и выносливее нас всех, я позвала парня, – нужно поговорить. – когда мы чуть отстали от остальных, жестом говоря, что все в порядке, я озвучила идею, к какой подталкивали не только обстоятельства и слова Бенсон, но и собственные наблюдения. – Если всё так сложилось, я сейчас говорю о вынужденном уходе, то нам стоит найти лучшее место.
–Я не против, но надо убедиться, что мертвецы не поплетутся за нами. – лицо Гилсона осталось таким же, каким было недавно. Было заметно, что парень не ожидал такого поворота событий и скорого перемещения, хотя, в действительности, все мы подозревали и, возможно, ждали подходящего момента, чтобы уйти из леса. Стало так холодно, что даже несколько слоев одежды не спасали от окоченения и дрожи, теперь прошлое решение о движении на далекий север в конце осени показалось бредовым и вовсе не правильным. – Сейчас нам нужно найти хоть какое-то место, без разницы на удобства.
–Слушай, я стараюсь не вмешиваться в те споры, что возникают между тобой и Дарлин, касательно принимаемых решений, но можешь послушать меня хоть раз? – понимая, что обычного места с протекающей крышей и вечным холодом не выдержу ни я, ни Лили или кто-либо другой, я была готова почти заставить Леонарда одуматься. Он давно вел нас, принимал решения – и все это казалось правильным, только теперь мы действительно устали перебиваться помоями и объедками. Останавливаясь посреди леса, упуская остальных вперед, мне хотелось донести до Гилсона свою мысль. Все так надоело, что больше не было сил терпеть…– Посмотри на нас, Леонард! Двухлетний ребенок, восьмилетний мальчишка и мы все, не прожившие и двадцати лет… Мы слабеем с каждым днем, еды почти нет, а холод подступает, свидетельствуя о начале зимы. Возможно, ноябрь уже давно закончился – мы ведь не знаем-, нам нужно двигать не в неизвестность, а хоть куда-то. Найти что-то стоящее и ценное. Просто, пойми… я так больше не смогу, не знаю, как остальные, но, черт!… просто невыносимо.
***
Это был еще один безымянный город, таблички с названием которого давно свалились на землю и оказались затоптаны Ходячими. Центральная дорога была широкой, а дома располагались довольно далеко друг от друга, позволяя выращивать высокие и раскидистые деревья, теперь, однако, лысеющие.
Мусора на дорожках оказалось мало, будто говоря, что ветра здесь лютые, уносящие все далеко, в неизвестность. Мы тащились вперед, оглядываясь по сторонам, порой убирая настырного Ходячего или просто заставляли того повалиться на землю, не тратя при этом сил.
Городок этот подавал больше надежд, да и выглянувшее холодное солнце поднимало настроение. Здесь была одна небольшая больница, больше похожая на простейший травм пункт, и мы, решив, что нам нечего терять, согласились ее проверить, только прежде найдя место для остановки. На последнем настояла Дарлин, рьяно указывая на состояние Лили, ставшее совсем неприятным: ее спина болела, живот тянул вниз и часто «гудел» от недостатка витаминов или пищи, а ноги подкашивались. Если бы мы продолжили в таком темпе, в итоге, пришлось бы попросту тащить женщину на себе. Вдобавок ко всему, когда-то молчаливый Тони, начал сопротивляться и капризничать – ребенок устал, как и все мы.
–Здесь тихо, – оглядываясь на очередной дом, оставшийся в стороне, откликнулась Бенсон, вероятно, думая о том, что местная больница осталась далеко позади, и возвращаться к ней будет довольно долго. Мы шли уже несколько дней, останавливаясь лишь на пару часов среди ночи.
–Может, стоит остаться, – тихо и неуверенно, хотя, скорее, без энтузиазма, чувствуя валящую с ног усталость, еле удерживая на руках и успокаивая мальчишку, предложила Бонни, уже ни о чем не думая, кроме отдыха. И все понимали ее чувства, но Леонарда всё тянуло вперед, а сам парень не стремился объясняться.
–Лили совсем тяжело, – будто пытаясь добиться понимать хоть этим, вновь напомнила Дарлин, поддерживая женщину, помогая ей передвигаться. Лили только отмахнулась, но что-либо возразить не смогла. Мы все уже тащили ее рюкзаки, но не возражали, потому что защита ребенка и ее самой – наша обязанность, нечто святое и стоящее.
–Мертвецы очень быстро настигли место нашей прошлой остановки, они не так далеко отсюда, – будто мягко подготавливая к отказу, начал Гилсон. Мы все понимали, что он прав, что тоже переживает за женщину, но в итоги действия и решения наши различались или же отличались – все одно. -Это опасно.
–Посмотри на нее, Гилсон! – указывая на беременную женщину, которой, кажется, все это не нравилось совершенно, но она действительно никак не могла сопротивляться, вновь вспылила Джоунс, показывая, что все на пределе. Джин же старался не вмешиваться в подобное, придерживаясь моей молчаливой позиции. -Ей нужен отдых, хоть пару дней!
–Лили не жалуется, в отличие от тебя, – будто затыкая, довольно грубо ответил парень, продолжая путь. Такое бывало все чаще и чаще, повторяясь и повторяясь, словно по кругу. В последнее время, что бы ни предложил Леонард, Дарлин находила иной вариант, и наоборот. Они будто попросту не желали соглашаться друг с другом, ссорясь и втягивая в это остальных. Я могла лишь удивляться, откуда у них берутся силы на склоки, но по-прежнему стояла в стороне – одного раза и высказанного мнения, когда я чуть не сорвалась, мне было достаточно.
Неизвестно, как бы все закончилось, если бы не свалившаяся от усталости Лили, да раскричавшийся Тони, будто сговорившиеся. Пришлось выбрать один из светлых домиков, предварительно проверив его, тем самым делая остановку, вероятно, более длительную, чем думал Гилсон.
Солнце за окном, порой прячущееся за облаками, сереющими и светлеющими поочередно, теперь действительно казалось более радостным и светлым – сидя в кресле, чувствуя, как расслабляются все мышцы, вообще все кажется более добрым и ярким, чем на самом деле.
Так, попутно обустраиваясь и почти что обживаясь, не обращая внимания на слова уже смирившегося Леонарда, мы отдыхали и, кажется, восстанавливались. Второй этаж был более теплым, поэтому Лили сразу же перебралась туда, забираясь на мягкую постель с матрасами – счастье на ее лице было таким искренним, что невольно ты и сам улыбался. Все же беременной женщине с ее болящим позвоночником ничего, кроме хорошей и удобной постели, не нужно.
Такой остановке были рады все, о подобном мы и мечтали, даже по лицу Леонарда было понятно, что и ему требовался перерыв, который он наконец получил. Он не признается, но тоже был доволен – никто не вечен и не обладает невероятной силой, мы обычные люди, оказавшиеся в подобном положении. Марко же пригрелся на диване, поджимая под себя ноги, устраиваясь на коленях брата. Тони долго не успокаивался, даже оказавшись в доме, поэтому исхудавшей девушке пришлось быстро впихнуть ему в рот то, что осталось из еды, а после, через силу, уложить спать. Хотя, самой тяжелой задачей было прекратить частые крики, срывающиеся на всхлипы, – уснул же Тони почти добровольно, потому что слишком устал.
Однако нашему отдыху не суждено было продлиться долго: Дарлин напомнила мне о местной больнице, а Джин и Гилсон взялись осматривать ближние дома. Вэл же, зная ее способности, оставили присматривать за домом и окрестностями.
***
Небольшой передышки на мягких креслах пустующего дома хватило, чтобы взгляд стал трезвым, а мысли более спокойными. Под лучами блеклого, но долгожданного – после вечных дождей-солнца мы с Дарлин шли по уже знакомой дороге в полной тишине, будто зная, что, если заговорим, то вновь придется искать компромисса.
Порой тени наших тел на асфальте исчезали – когда солнце пряталось за тяжелые облака, опасно напоминающие тучи-, а ветер становился прохладнее, но все это давно перестало пугать нас. Мы просто привыкли к серости и сырости. За окнами некоторых из домов на этой улице мелькали лысые головы мертвецов, задние дворики с поваленными детскими качелями пустовали, а клумбы с цветами вовсе не походили на то, чем были раньше. Место это выглядело совсем одиноким и покинутым – даже мертвецов здесь было непривычно мало.
Когда местный медицинский пункт оказался перед нами, то я даже удивилась тому, насколько он мал. Казалось, в таких местах только и могли, что перебинтовать рану, после отправляя в больницы более крупных городов для дальнейшего лечения.
Центральная дверь, которую можно было отличить от остальных лишь по табличке, благоразумно была оставлена мной и Дарлин на крайний случай – каким бы безобидным не казалось это здание, никогда не стоит рисковать напрасно. Заглядывая в низкие окна первого этажа, Джоунс натыкалась на редких мертвецов, которых, однако, запертые двери коридорчиков не пропускали в оставшиеся части травм пункта.
С дверью черного входа пришлось немного повозиться, создавая шум, но через какое-то время мы уже были внутри, быстро, следуя проекту постройки, оказываясь у двери в кабинет главного врача: светлая поверхность заметно контрастировала с засохшей бурой кровью, размазанной по обработанному дереву. Лампы здесь естественно не горели, а окна были слишком грязными и пыльными, поэтому, не желая наткнуться на сюрпризы, дальше мы передвигались с фонариком, освещая дорогу перед собой.
