Текст книги "Мертвый мир - Живые люди (СИ)"
Автор книги: Полина Гилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 85 страниц)
–Разве ты сама вчера не сказала, что мы должны помогать друг другу, бороться до конца? – бросил мне мои же слова светловолосый парень, опускаясь на колено рядом с Отисом.
–Это разные вещи.
– Ошибаешься, это одно и то же. – Крис собирался отвязать веревки, когда послышался хруст и шаги. Это заставило всех резко обернуться в сторону, откуда доносились звуки.
–Нужно спешить! Если мы не уйдем сейчас, то все наши попытки выжить, борьба с этой реальностью, прекратиться здесь и сейчас. Пойдем, не будь идиотом! – опасливо смотря в сторону звука, шипела я. Кажется, страх действует лучше любых уговоров. Крис оставил Отиса, бледного, еле дышащего, у дерева, возвращаясь к нам.
–Отис… Прости, – поднимая рюкзак с земли, повернувшись к укушенному парню, сказал Крис, все еще желая вернуться назад, взять приятеля и нести его на себе. Его взгляд был молящим, молящим о прощении, но Кит не простил. Он не простил никого из нас. Никогда не простит. – Я бы действительно хотел помочь…
Договорить нам не дали выстрелы, которые попали в зону недавнего костра. Марта вскрикнула, подрываясь с места. Я, среагировав, схватила Криса под руку, наклоняясь и таща парня за собой. Мы кинулись бежать, уносить ноги, спасаться. Огонь умолк на секунду, а после повторился. В этот раз его целью были точно мы – люди, стрелявшие, знали, что мы не мертвецы, знали, где мы. И они пытались убить нас.
Таща парня, поддерживая под локоть, двигаясь чуть впереди, я резко затормозила, когда тот вскрикнул. Пуля задела Криса, но прошла мимо, лишь немного цепляя предплечье. Он зашипел от резкой боли, но у нас не было времени на осмотр ран. Не сейчас. Увереннее хватая приятеля, я резко потащила его вперед, заставляя чуть ли падать. Мы бежали, пригибаясь к земле, чтобы следующая пуля, сестры которой попадали то в землю под ногами, то в кору деревьев в стороне, не попала в нас.
Бежали мы за яркой желтой курткой Марты, которая не знала, куда двигается, не желая быть подстреленной или убитой. Выстрелы все преследовали нас, настойчиво догоняя, но теперь не были такими резвыми и шальными.
Мы с Крисом нагнали Марту, заставляя ее остановиться. Стоило парню положить ей руку на плечо, чтобы девушка развернулась, как та заверещала. Не удержавшись, я зажала ей рот рукой, начиная тянуть в сторону. Своим криком указывала Хокинз путь не только неизвестным убийцам, но и мертвецам. Последние появились незамедлительно, выходя из тумана. Казалось, что одних психопатов с пулемётами, а, может, и винтовками не хватало…
Отталкивая Марту в сторону, когда мертвец неожиданно схватил меня за край куртки, выйдя из-за ствола сосны, я воткнула ему нож прямо в щеку, понимая, что это не работает. Крис тут же нашелся, приходя на помощь и втыкая свой нож, не такой крепкий, в гнилую голову.
–Спасибо. -вытаскивая холодное оружие из щеки мертвеца, я отправила еще одного, особо опасного, на тот свет. Если для них он существует, и существует ли вообще.
Понимая, что вот так мы ничего не добьемся, когда пули незнакомцев начали попадать и в тела мертвецов, и в деревья, грозясь оказаться и в нас, наша группка бросилась бежать. Снова.
Было жутко, в ушах гудело, перед глазами мелькали деревья, мертвецы, ветки. Было слышно лишь собственный пульс, и крик Марты, бежавший до сих пор впереди, словно дикий зверь от огня.
–Сворачиваем прямо здесь, к дороге! –делая это первая, заставляя последовать своему примеру, крикнула я так, чтобы перекричать Хокинз.
–Ты же сказала, в лесу безопаснее! –не отставая, задыхаясь от быстрого бега, вновь противилась девушка, найдя время для споров даже теперь.
–Не сейчас, дура. Заткнись и беги! – оборачиваясь на парочку мертвецов, которых мы собрали за собой, продолжал бежать Крис.
После увиливаний от тварей, радуясь, что выстрелы остались где-то далеко, а позже и совсем стихли, словно нас решили не трогать, мы выбежали на дорогу, на то же шоссе через минут пятнадцать.
–Куда нам идти? – плача то ли от усталости, то ли от того, что происходит, закричала Марта, опускаясь на пыльное шоссе, пока мы с Крисом старались убить особо опасных мертвецов.
–Оставаться на одном месте опасно, мы пойдем пешком в сторону Оттавы! – протыкая очередную голову, последнюю гнилую на этом шоссе, прокричала я и Марте, и Крису.
Никто не знал, где сейчас те неожиданные гости с оружием, которые явно не были дружелюбными, кто они такие, в какой стороне Оттава. Мы знали только, что начался рассвет, заставляя туман немного рассеяться, и то, что мы оставили Отиса.
========== 4.6.Новая Надежда – Это были люди ==========
Он не простит нас. Никогда не простит, и его образ, умирающий со впалыми щеками, будет преследовать нас вечно, настигая в самый неподходящий момент. Он, бледный, умирающий, будет возникать перед глазами ночью или когда ты соберешься убить очередную тварь. Он теперь будет частью нас всех, гнилой частью, о которой мы будем обязаны помнить, пока не умрем. Мы виноваты. Мы…
Он боялся остаться один, наедине с мертвецами. Он старался измениться ради этого, стать не тем, кем был на самом деле. Он пытался переступить через себя, забывая о том, каким был рожден. Боялся, что его оставят, бросят. Боялся смерти, гнили и удушающего запаха. Страшился попасть в ловушку, просидеть в темноте. А мы сделали это, все это. То, чего он боялся.
Только теперь он не один среди мертвецов, теперь он сам мертвец.
Надеюсь, люди, пришедшие, стрелявшие в нас, убьют его. Избавят от мучений.
Туман исчез совсем недавно, оставляя после себя лишь воспоминание и свежесть прохладного воздуха. Небо было тусклым, а подобие туч тянулось со стороны, грозно приближаясь. Будто перед грозой утренний лес задрожал от сильного ветра, который то унимался, то с новой силой дергал голые и хвойные ветви. Листья под ногами, вынесенные ветром на шоссе, иногда кружились в быстром вихре, после рассыпаясь, вновь опускаясь на дорогу, будто вся их энергия исчезла в одно мгновение.
–Мы оставили Отиса там. – мы шли довольно долго, теперь не уходя от дороги в лес, лишь изредка поглядывая за спину, чтобы убедиться в том, что преследователей нет. Крис до сих пор сжимал в руках свой хилый ножик, запачканный уже засохшей кровью, шагая чуть позади. Парень тащился, не поднимая головы, его голос был таким же тяжелым, как и Марта Хокинз, которую я была вынуждена тащить, перекинув ее руку через себя.
–Нет, я оставила. – сейчас чувство вины, которое определенно настигло Криса не могло нам помочь. Я сказала эти слова, именно для того, чтобы Хокинз и светловолосый парень не пали духом, если им было куда падать, и действительно не винили себя. Нам нужно продержаться еще, нужно продолжать бороться, а не жить жалостью к себе. Чувство вины, конечно, может стать хорошим стимулом к жизни, чтобы жить за тех, кто погиб, но Крис или Марта не способны на такое. Они скорее сдадутся, чтобы искупить вину. Но вина не их, вина мертвецов, этого мира.
А пока я возьму их вину на себя, понимая, что смогу с этим справиться. У меня просто нет выбора.
Марта иногда болезненно шипела, жмуря глаза, стоило ей неудачно стать на травмированную ногу. Пока мы убегали, избегая пуль и мертвецов, девушка подвернула лодыжку, что моментально отозвалось болезненными ощущениями. Сейчас поддерживать и помогать продвигаться дальше ей помогала я, потому что Крис… Он действительно совсем поник и потух.
Для парня это было чем-то, что не могло происходить с ним. Он не мог представить, что подобное настигнет кого-то из знакомых. Сейчас он, наверняка, думал о том, что если бы они не начали выходить за забор, то всего этого не случилось. Если бы они не учились стрелять, если бы просто продолжали жить, если бы я не появилась и не начала говорить старику о том, что на станции всё делали неправильно. Но, в действительности, если бы всего этого не произошло, дом для многих живых давно был бы разрушен, захвачен, а мертвые твари, когда-то знакомые Крису, бродили бы по столовой, комнатам…
Нам всем было погано от чувств, окутавших сознание, но Крис переживал больше. Марта, наверное, в силу своего характера просто волочила подвернутую ногу, иногда наступая на нее, и тихо шмыгала носом, когда очередная слеза раскаяния скатывалась по ее щеке. Она сказала, что действительно сожалеет о смерти Отиса, и она сожалела, но не столько о его гибели, как о том, что не смогла нормально извиниться.
–Если бы я знала, что он укушен, я бы… – когда Крис тянулся где-то позади, шаркая ногами по асфальту, сказала Хокинз, принимая мою помощь, цепляясь руками за мою одежду. – Господи, я бы просто хотела, чтобы всего этого не было…
–Мы все хотели бы, Марта, -понимая, ответила я, иногда поглядывая на парня. Если бы появились мертвецы, не думаю, что он смог бы справиться, может, вообще бы не заметил. Терять кого-то еще не хотелось. – В этом нет ничьей вины… Только мертвецов.
Мы плелись по дороге, разбираясь с одинокими трупами, поднимающимися с шоссе. Нам приходилось это делать, потому что убежать мы не могли. Я понимала, что Крис и Марта могут стать причиной моей смерти: парень совсем не обращал внимания на окружающую обстановку, ни о чем не думая, отвлекаясь только когда я просила поддержать его Хокинз, сама отправляясь к движущейся твари, а Марта не могла бежать из-за травмы. Мы были легкой добычей, но оставить этих двоих, словно беззащитных детей, я не могла. Какое-то странное и незнакомое чувство ответственности не позволяло бросить все это. Из-за таких поступков эгоист внутри гневался, заставляя отмахиваться от внутреннего голоса.
Я не могла бросить Криса и Марту, потому что все еще надеялась, что за нами вернутся, что нас еще не похоронили, что совесть проснется в людях на станции. Да я бы и не смогла спокойно спать, думая, как именно погибли бывшие одноклассники, если бы я ушла – знакомые, но мертвые лица возникали бы перед глазами, как сейчас представал образ Отиса Кита.
Через какое-то время, когда тучи заметно приблизились, мы дошли до моста над рекой, где проезжали, еще направляясь в сторону мало заметного городка. Было бы печально, если бы никто не смог найти хоть что-то в том населенном пункте – трата бензина была бы напрасной, особенно если учесть, сколько машин пришлось заправлять в надежде на самое лучшее, на то, что продуктов и вещей будет очень много.
У самого моста, с которого иногда падали мертвецы, переходящие реку, мы сделали привал.
–Черт, я ждала этого так долго… – облегченно выдыхая, Марта опустилась на камень, вытягивая ногу вперед. Девушка тяжело задышала, успокаиваясь и отдыхая от долгой ходьбы. – Я будто родилась ради этого момента.
–Нам всем нужен отдых, – чуть разминая плечи, которые болели из-за тяжёлой ноши в виде Хокинз, ответила я, сбрасывая рюкзак на холодную землю. Где-то вдалеке послышались первые раскаты грома, пока еще тихие и не пугающие.
–Будет дождь… – смотря в сторону темных туч, взволнованно оповестила темноволосая, руками упираясь в камень позади себя. Ей явно не хотелось попасть под ливень, и я ее понимала. Промокни мы сейчас, на этом холоде, то раздирающий горло кашель, вырывающийся из легких, станет отличным ориентиром для мертвецов.
–Перед мостом, когда ехали в сторону бывшей цели, был указатель перед поворотом, – прислушавшись к нашему разговору, бросая удрученный взгляд на темное небо за спиной, напомнил о возможном убежище Крис, сидящий чуть в стороне на холодной земле. Рану на его предплечье мы не обработали, не чем было, только перевязали куском одежды, которую он и Марта нашли в одной из комнат. – Если там есть дом или что-то похожее…
–У нас нет выбора, – понимая, что это единственный шанс переждать дождь, который будет, вероятно, достаточно сильным, согласно кивнула я на предложение парня, все еще застрявшего среди собственных мыслей, чувств и обвинений. – Отдохнем пару минут и продолжим идти.
***
Перешли мост мы достаточно спокойно, только поворот и указатель, о которых говорил Крис, оказались не так близко, как мы рассчитывали. Туча уже была над нашими головами, а первые капли холодного осеннего дождя, который обычно перерастает в сильный ливень со штормовым ветром, падали на асфальт шоссе.
Мы старались двигаться как можно быстрее, даже Марта со своей травмой пыталась отвлечься от боли, чаще наступая на подвернутую ногу. Теперь Крис вызвался помогать Хокинз, решив, вероятно, что одиночество не помогает ему справиться с теми вопросами, что настырно лезут в голову. Я шла впереди их, всматриваясь на обочину дороги, словно ища теперь поваленный знак указателя. Мы шли так долго, что казалось, дорожный знак кто-то выкопал, а поворот в сторону и вовсе замаскировал.
Когда впереди показалась-таки желанная цель, Крис посадил темноволосую девушку себе на спину, подхватывая ее под ноги. Марта сцепила руки на груди парня, боясь упасть. Мы почти подбежали к указателю, поцарапанному и выгоревшему за лето на солнце.
Капли стали все чаще попадать на кожу и асфальт, оставляя после себя темные пятна, а мы почти бежали в сторону небольшого городка, который больше был похож на деревушку. Скорее всего, это и была она. Название этого места я даже не слышала в прошлом, оно было каким-то несвязным и чуточку глупым, но сейчас все надежды были именно на этот городишко.
Мы прошли чуть больше мили, вернее, пробежали ее, подгоняемые ветром, что начал завывать где-то за спинами, и косым дождем, перекрывающим обзор своими крупными каплями. Мы бежали около двадцати минут, хотя это не было заметно – мысль о том, что вскоре мы сможем найти какое-нибудь убежище, отвлекала от всего остального.
В итоге, скрыться от начавшегося ливня мы не успели. Большие и сильные капли быстро намочили одежду, пропитывая ее насквозь, словно стараясь смыть всю грязь. Волосы намокли и теперь свисали сосульками, иногда попадая в глаза, заставляя отбрасывать их в сторону.
Лесная полоса сменилась местом, напоминающим крохотный город, где сначала виднелись небольшие деревянные домики по обе стороны, а после крепкие здания, одного или двух этажей. На весь населенный пункт было лишь одно здание магазина, чьи стены не были деревянными.
Пробегая очередной домик, изворачиваясь от лап мертвых тварей, заполнивших улицы из-за звуков дождя, которые сбивали их с толку и не давали понять, куда идти, мы свернули за угол магазина с заколоченными витринами.
Трупов здесь было очень много, если бы не обстоятельства, в которых мы оказались, я бы никогда не остановилась здесь, но травма Марты и состояние Криса, немного оживившегося теперь, заставили делать именно это.
Оббежав каменное одноэтажное здание кругом, потому что через заколоченные, пусть местами и оторванные доски нам бы не удалось проникнуть внутрь, мы завернули за угол, когда увидели сваленных в одну кучу мертвецов, по-настоящему мертвых.
–Крис, сзади! –голос Марты заставил лишь ускориться, хотя тащить ее на своей спине парню было не очень легко. Оббежав магазин, мы наткнулись на глухую дверь склада, из-за угла уже показались гнилые головы. Не останавливаясь, я с разбегу ударила плечом в дверь, но, думаю, больше вреда причинила себе, чем ей. Пусть она и казалась старой, легко поддающейся и некрепкой, от моей попытки даже не дернулась, не говоря уже о том, чтобы слететь с петель.
Крису пришлось оставить Марту, которая тут же доскакала на одной ноге, чуть не падая из-за скользкого и мокрого асфальта, к двери, с которой я отчаянно боролась, теперь ударяя по замку ногой. Светловолосый парень, намокший и уставший, старался оттолкнуть мертвецов в сторону, особо опасных убивая. Ломать замок склада пришлось бы в любом случае, поэтому я сдалась, выстреливая. Но одного выстрела было недостаточно, пришлось повторить, что лишь привлекло всех мертвецов этого городка к магазину.
Толкая дверь, проскальзывая внутрь после Марты, которая тут же повалилась на пол, не устояв на ногах, мы дождались Криса, чей слабый ножик так и остался в плече двигающегося трупа, а после резко захлопнули дверь. Мертвецы настойчиво бились с той стороны, заставляя скользить по мокрому полу, почти пропуская их на склад.
–Крис! – указывая на стеллаж в стороне, прокричала я, чувствуя, что еще немного и небольшая щелка, в которой уже были видны синие пальцы, станет вовсе не такой маленькой. – Быстрее!
–Отходи! – кряхтя, прикладывая все силы, какие только остались, парень в залитой теперь кровью одежде двигал тяжелый стеллаж с запечатанными коробками, на чьих боках были однотипные эмблемы.
Царапающий пол звук стал как бы знаменующим спасение и то, что можно спокойно выдохнуть. Пока что можно.
Мертвые твари продолжали биться в дверь, шкрябая по поверхности пальцами, ломая ногти, а Хокинз сидела на холодном полу склада, где света почти не было, как и опасных хрипов, чувствуя мокроту и быстрое сердцебиение. Мы с Крисом держались за стеллаж, будто не желая свалиться с ног от усталости, судорожно вдыхая воздух.
–Постойте, – голос Марты, прислонившейся к стене, заставил тут же отреагировать, отвлекаясь от собственных ощущений и сбивчивого дыхания. – Если дверь была заперта, внутри нет мертвецов, а эти коробки не пустые, то они кому-то принадлежат? Здесь кто-то живет?
***
Помещение было мрачным, но лишь из-за освещения. Внутри было холодно, а крыша склада протекала, о чем говорили лужи на полу. Впрочем, в некоторых местах, там, где с потолка капала вода, были подставлены различные емкости, что лишь подтверждало то, что здесь кто-то есть.
–Нужно убираться отсюда! – стоило убедиться, что на складе, на который мы наткнулись, кто-то обитает, что-то внутри затряслось, заставляя чуть ли не панически схватиться за оружие, держа его как можно ближе к себе.
–Мы не можем, Блэр! Никак не можем! – словно поддаваясь какому-то страху, витающему в воздухе, тут же вскричал Крис, заставляя меня отшатнуться в сторону. Лицо парня было злым, он будто решил высказать все. – Посмотри на Марту, на меня! Господи, на себя, в конце концов! Мы больше не можем двигаться куда-то, лишь надеясь! Не сейчас!
Парень указывал на темноволосую девушку, которая, будто понимая, что она лишь задерживает нас, опустила глаза. А может, ей не хотелось участвовать в этой ссоре, и так она избегала подобного. Крис был взбешен, но в то же время все его лицо и вообще внешний вид кричали об отчаянности и усталости. Светлые брови парня чуть изгибались вверх, как бы требуя хоть капли сострадания и жалости.
–Я понимаю, что ты была за забором дольше нас всех, что боишься тех вещей, которых мы даже не знаем! Но твоя паранойя убьет нас! Убьет, понимаешь?! –он уставился мне в глаза, а удар капель сильного дождя заполнил повисшую тишину. Я простояла какое-то время, смотря на Криса, не двигающегося, выжидающего, а после скатилась по стене на пол, тяжело выдыхая.
Я ничего не ответила, опуская голову вниз, так, чтобы волосы закрыли лицо, не давая возможности остальным увидеть мои расширенные от ужаса глаза. Мне не хотелось снова оказаться в ловушке, где самое страшное это не мертвецы, а такие же люди, пытающиеся выжить.
Мы просидели какое-то время в тишине, слушая, как тварей за дверью становится все больше, они будто окружают магазин и склад, а потом Крис начал стаскивать с себя мокрую куртку, насквозь пропитанную водой.
–Черт, – устало протянул парень, когда выжимая ее, понял, что сохнуть та будет долго. Рядом с Крисом тут же образовалась небольшая лужица, смешивающаяся с темной кровью трупов, которую так же впитала одежда парня.
–Все же одежда, которую мы нашли в том доме, пригодится, – повторяя за одноклассником, Хокинз стянула и свою ярко желтую ветровку, которая не была мокрой по определению. Однако ливень оставил и на ней свои следы, заставляя теперь повесить куртку на угол одного из стеллажей, чтобы вода стекала на пол. Свитер Марты промок в некоторых местах, когда дождь попадал за шиворот, не сумев намочить ветровку.
–Я осмотрюсь, – поднимаясь с холодного пола, бросила я все еще обиженным и несчастным товарищам, направляясь куда-то в сторону.
–Переодеться не хочешь? –неуверенно предложила Марта, стаскивая промокший кроссовок, а после и носок. Она проводила меня взглядом, когда я ничего не ответила.
Определенно, проверить склад, пусть мертвецов здесь и не было слышно, оставалось важной частью выживания, но я делала это, чтобы уйти от остальных. Пусть они и не говорят в лоб, но я уверена, что и Хокинз считает меня виноватой во многих вещах. Пока мы не наткнулись на этот городок, не дошли до моста, я редко соглашалась останавливаться на дороге, понимая, к чему это может привести. Мне не хотелось снова разочаровываться в людях, убивая их, потому что так было надо для собственного спасения.
Склад был не таким маленьким, каким показался снаружи, но темнота в нем, которую развеивал лишь слабый свет из прямоугольных перевернутых и узких окошек у самого потолка, заставляла напрягаться, поворачивая и выглядывая за очередной стеллаж. Медленно передвигаясь, лихорадочно переворачивая в ладони рукоять охотничьего ножа, я все же дошла до двери, ведущей, скорее всего, в само помещение магазина.
Если на полках склада было не так уж и много пищи, как нам показалось сначала, то в самом магазине ее вообще не было. Здесь, за кассовым прилавком, лежал расстеленный матрас и порванная в некоторых местах подушка. Я лишь тяжело выдохнула, понимая, что не хочу, чтобы обитатель или обитатели этого места вернулись. Я не хочу сталкиваться с незнакомцами, это вызывает не лучшие из воспоминаний…
Окна магазина, вернее, витрины, действительно были выбиты. Но стекла заменяли доски, забитые с обеих сторон, сейчас промокающие на дожде. Все полки, раньше служащие для товара, сейчас были собраны у самого входа, чтобы, скорее всего, в случае проникновения мертвых тварей хоть немного, но задержать тех.
Обойдя помещение, в которое иногда задувал сильный ветер, проникая через щели в досках, я убедилась, что угрозы действительно нет. Засовывая пистолет за пояс, я вернулась на склад, где гнилые трупы не унимались, теперь лишь стонав, слоняясь совсем рядом.
–В магазине светлее. – на улице заметно потемнело, когда тучи нависли где-то сверху, поэтому создавалось впечатление, что сейчас вовсе не около часа дня, а давно перевалило за полдник.
–Крис, переоденься там, – начиная стягивать свитер, попросила Марта, от чего парень чуть было не подскочил на месте. Кажется, он особо не старался подглядывать за девушкой, теперь понимая, что мог бы.
–Дайте мне нож, мой остался в каком-то трупе, – быстро взяв сухие вещи, вытянутые из шкафа в детской, еврейский мальчик собирался исполнить просьбу Хокинз, когда вспомнил о безопасности. – Что если там появится угроза?
–Я все проверила, там никого нет, – дожидаясь пока парень уйдет, чтобы переодеться, ответила я на его слова, прислушиваясь к шумам за дверью. Казалось, что вот-вот кто-то, живущий в этом магазине, постучится, требуя впустить его внутрь, а после расправится с нами, утверждая, что мы в чем-то виновны. Гора мертвых трупов у самого входа лишь подпитывала возможность такого исхода.
–А если ты была невнимательна? – Крис продолжал настаивать, никак не спеша теперь скрыться за дверь в другой части склада. – Дай мне свой нож, Блэр?
–Я не дам тебе свой нож, – четко отделяя каждое слово, будто угрожая, ответила я однокласснику, понимая, что подобные изменения в настроении пришли сами, от одной лишь мысли о том, что охотничий нож окажется у кого-то другого. Далеко от меня. – Он слишком дорог мне.
–Дороже чьей-то жизни? – намекая на себя, искренне удивился парень, будто стараясь тем самым показать мне, что я не лучше тех людей, которых боюсь.
–Крис, отстань от нее, она же сказала, что все проверила, – я снова промолчала, поэтому Марта вмешалась в данный разговор, все еще дожидаясь, когда парень уйдет. Было противно от одной мысли, что мой вид вызвал у Хокинз жалость.
–Черт с тобой, – зло бросая в мою сторону данные слова, Крис скрылся в темноте, а после послышался внушительный хлопок двери.
Переодеваясь, я лишь прислушивалась к звукам за дверью, думая, что, скорее всего, окружившие нас мертвецы, отрезали путь к складу и магазину людям, которые жили здесь. Если мертвецы, в лучшем случае, пробудут здесь до следующего утра или хотя бы середины ночи, то мы сможем уйти незамеченными.
–Кем ты хотела стать? – неожиданный вопрос девушки заставил меня почти опешить, не понимая, о чем она спрашивает. Марта же тем временем надела сомнительно теплую и сухую рубашку, но выбирать действительно не приходилось.
–Прости? – вытряхивая куртку, чтобы убрать как можно больше воды, я повесила ее на край стеллажа с коробками, которые мы все же решили не открывать. Проблемы нам не нужны, особенно сейчас, когда их и так хватает. – Ты о чем?
–Ну, это странно, но кем ты хотела стать после школы? Я имею в виду профессию, кем бы ты хотела быть, чем заниматься? – Хокинз выжидающе уставилась на меня, а я не знала, что и ответить, кажется, это был самый сложный для меня вопрос. –Я помню, как ты меняла свое решение кучу раз: врач, репортер, художник. Я удивлялась, как можно хотеть быть всеми этими людьми, разбираться в том, чем они занимаются… Так на ком ты остановилась, репортер?
–Марта, я… – я сейчас застыла на месте, понимая, что в голове полная пустота. Я не помнила, в какой именно момент перестала об этом думать, наверное, когда все покатилось к чертям. Кажется, я не задумывалась над такой вещью, как профессия, прошлое, и то, что было бы в нормальной жизни. Я даже не знала, кем бы я стала, если бы мертвецы не воскресли. – Я перестала думать об этом очень давно, правда… Я даже не знаю…
–А я хотела стать бухгалтером, – мечтательно протянула Хокинз, застегивая пуговицы на рубашке. – Сидеть в кабинете, считать, писать, никто бы тебя не трогал. Потом выходные, симпатичные парни, свадьба, дети…
–Это так странно теперь… Говорить о подобном, – принимая какую-то тонкую кофту с широким горлом, ответила я на слова девушки, понимая, что беседа о прошлом не приносит удовлетворения. – Я забыла, каково это.
–Я тоже, – все еще мечтая, будто ее собственные слова могли стать реальностью, задумчиво ответила темноволосая, прикрывая глаза. – С каждым днем кажется, что все только удаляется от тебя, все эти воспоминания о прошлом. Даже печально немного…
Не то слово. Это было так непривычно, то есть совсем непривычно. В новом мире, где каждое твое решение, действие имеет смысл, будь то прогулка или что-то другое, где многие слова обретают иной смысл, нет места тому, что было раньше. Нет места долгим разговорам, старости, любви. Теперь морщины на лицах появляются намного раньше, а не в сорок лет. Теперь каждый звук может стать причиной смерти, любой незнакомец может предать. Здесь дети взрослеют слишком рано, они и вовсе не знают, что такое детство. Они лишены многих вещей, которые знали мы. От этого, наверное, нам тяжелее.
Дети, рожденные в это время, или те, кто попросту забыл многие вещи из той, другой жизни, легче приспосабливаются к существованию в настоящей реальности. Если их правильно воспитать, дать необходимые знания, научить важным вещам, то они смогут выжить, смогут приспособиться. У них в прошлом не было каких-то масштабных целей, планов. Они думали только о веселье, счастье, о друзьях. Дети раньше жили беззаботно, не думая о проблемах. Сейчас многое изменилось, но если они поймут, что должны измениться и они, если смогут стать другими вместе с этим миром, то действительно долго протянут среди живых. Детям легче принять перемены, у них не было мечты.
А нам, молодежи, нам это дается труднее. Не тяжелее всех, но труднее. У нас, в отличие от детей, были мечты и стремления. Мы действительно когда-то думали о будущем, не спали ночами перед экзаменами, тестами. Мы беспокоились о мелочах, которые казались нам огромными проблемами. Мы представляли, кем станем в скором времени. Будет ли у нас семья, собственные дети, куда мы отправимся отдыхать предстоящим летом. У нас были мечты, но не было чего-то материального, что мы могли потерять. У взрослых же это было.
У взрослых, кроме мечты, было то, за что они цеплялись, продолжая существовать, развиваться. Взрослые ходили на работу, чего-то достигали, так же страдали от неудач. Но им было тяжелее всего, намного тяжелее. У них уже были устоявшиеся, привычные взгляды на мир, на вещи. Они уже утвердились в обществе, заняли определенное место. Они уже закрепились на планете, говоря, что они – часть этой эпохи, этого века, времени. У них было, что терять. Поэтому, когда мертвецы воскресли и начали ходить, пожирая людей, многие взрослые не смогли смириться с тем, что их обычный мир разрушился, что теперь они никто. Им было тяжело – они потеряли все, кроме жизни, но многие лишились и этого.
В отличие от нас, у взрослых были цепи, держащие их, у нас же действительно были лишь мечты и цели, которые постоянно менялись, как и наше мировоззрение. Взрослым слишком сложно принять перемены, они боялись их и в обычном мире, думая, что один неверный шаг может все разрушить. Все то, чего они добивались, тратя время, здоровье и силы. Поэтому, наверное, многие на станции с такой агрессией принимают любые предложения совета, связанные с изменениями чего-либо. Взрослые, порой, не понимают, что перемены – очень важно. Теперь же один неверный шаг может лишить жизни.
Но дети, молодежь и взрослые – это не все. Есть еще старики, пожилые люди. Я не знаю, каково им в этом новом мире. Определенно, для каждого апокалипсис – это что-то свое: шанс все исправить, конец жизни, простые изменения в мире или что-то другое, но что апокалипсис означает для стариков…
Они прожили долгую жизнь, увидели многое, слышали немало. У них была семья, взрослые дети, которым бы только предстояло состариться. У них, кажется, было все: и счастье, и печаль, любовь и ненависть. Я не знала, как относились к мертвецам старики, как они думали обо всем. Несомненно, меняться под конец жизни сложно, но… Я просто не знаю.
Может быть, здесь все особенно сильно зависит от того, каким был человек. В этом случае, если кто-то прожил скучную жизнь, то под старость, если силы будут позволять, он бы наслаждался живой активностью мертвецов. А если напротив, то думал бы обо всем, что происходит, очень хреново, проклиная Бога, в которого, возможно, когда-то верил.
Хотя, и те, и другие ненавидят новый мир по-своему. Кто-то из-за того, что он убил их семью и близких. Кто-то из-за того, что всю жизнь он прожил с одними убеждениями, копя деньги, а теперь ему придется переучиваться жить. Кто-то ненавидел вообще все в этом мире.
