Текст книги "Мертвый мир - Живые люди (СИ)"
Автор книги: Полина Гилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 85 страниц)
–Он жрет ее! – восклицание Кевина Форда, красочно описавшее картину, разнеслось по школьному автобусу, вызывая шум, тревожные вздохи и определенные комментарии. Всё это походило на картину Сальвадора Дали, свихнувшегося, поехавшего, не способного различить грань реальности и собственных фантазий. Хотя, это даже не выглядело сюрреализмом – скорее авангардизм во всей красе. Алое пятно, жадно растекающееся в стороны, поглощающее серый горячий асфальт, а посреди красного ковра светловолосая девушка. И коршун, склонившийся над ней. В этой картине могла отображаться человеческая натура, алчность, но мне было не до этого – неосознанный ужас пришел слишком быстро.
Байкер же, дождавшись, пока поток машин с той стороны прекратится, ловко вывернул колеса Харлея, пересекая Коламбус-стрит, попадая на ту сторону, ближе к эпицентру. Впрочем, как бы страшно не звучал недавний крик, толпа уже начала формироваться, оцепляя место преступления плотным кольцом – спины людей закрывали обзор, а беременная молодая девушка, выскочившая из людских масс, выблевалась на тротуар.
–Всё это – пранк, вспомните розыгрыш с клоуном-убийцей! – голос Дэйва Одли звучал почти смешно с этой писклявой и все же самонадеянной интонацией. Парень вновь пытался привлечь всеобщее внимание, думая о том, как выглядит в данный момент, но никому не было до него дела. Наблюдая за байкером, какой оставил Харлей у тротуара,я не удержалась, подрываясь с собственного места.
–Эй, сядь на место! Немедленно! – замечая меня,подбежавшую к двери, сурово откликнулся водитель в форменной рубашке и бейджем. Однако запрет мужчины с залысиной мог остановить меня одну, стремящуюся наружу, но никак не толпу старшеклассников, какие поймали волну тревоги и любопытства. Нам всем было важно, почти необходимо узнать, что же происходит.
–Откройте дверь! – тонкие голоса девушек, какие будто начинали истерить, чувствуя, что их желания игнорируются, смешавшиеся с грубыми и гулкими басами парней, создавали невообразимый шум, от какого выбежать ну улицу хотелось еще больше. Перекидывая руку через спинку сидение, предупредительно указывая в нашу сторону пальцем с неровным, местами обгрызенным ногтем – мистер Джонс был очень нервным и ворчливым -, мужчина велел лишь занять свои места. Стоит ли говорить, что его слова даже не услышали.
–Выпусти нас! – пассажиры школьного автобуса были готовы бунтовать и бить окна, лишь бы выбраться из транспорта. Все будто забыли о всяком уважении к старшему, о воспитании. Слушая слабые отказы мистера Джонса, Кевин Форд лишь ударил кулаком по стеклу, как бы претворяя угрозу в действие.
–Эй, ты! Парень, прекращай выпендриваться! – водитель почти поднялся со своего места, делая очередное замечание темноволосому парню восточной внешности, какой, однако, не выглядел сейчас миролюбиво и спокойно, хотя обычно таковым и являлся, стремясь подать руку помощи нуждающимся, развеселить печальных. Форд был таким человеком, какой умел развеять тяжелую атмосферу одной только фразой. Порой его простая натура даже удивляла и раздражала. Мистер Джонс потерпел фиаско в усмирении старшеклассников.
–Открой эту чертову дверь и выпусти нас! – только и пробасил в ответ Кевин, всем своим видом показывая, что может ударить, если того потребует ситуация. Глядя на довольно крепкое телосложение и впервые столь устрашающий взгляд, было понятно, кто победит в такой вот битве или же драке.
Пока одноклассники или ученики параллели бунтовали, перебивая собственные крики, желая покинуть автобус, я постоянно оборачивалась за спину, стремясь через окна увидеть хоть что-то. Мельтешение тел старшеклассников мешало, как и сильная толкотня, присущая панике, но все же толпа на той стороне стала куда крупнее: десяток зевак превратился в несколько десятков.
Вероятно, мистер Джонс осознал, что эта битва не за ним. Может, ему казалось бесполезным спорить с нами, может, ему просто надоело все это неуважение, но усатый водитель, раздраженно махнув рукой, открыл двери, позволяя потным телам почти вывалиться из салона. Все же нашлись и те, кто остался в автобусе, с презрением смотря на рвущихся наружу подростков.
То, что мы покинули желтый автобус, было или роковой ошибкой, или спасением.
Почти спрыгивая с невысоких ступеней школьного транспорта, становясь участником той картины, какую недавно все мы наблюдали, я только перебежала дорогу, наткнувшись на капот резко затормозившего автомобиля, чей водитель что-то гневно мне прокричал, советуя открыть глаза. Знакомый Харлей покоился у обочины , а людей столпилось слишком много, чтобы увидеть происходящее.
Когда светофор вновь загорелся красным, запрещая движение машин по этому отрезку Коламбус-стрит, моему примеру последовали и некоторые одноклассники, какие будто веселились, наблюдая за необычными для окружного центра событиями. Я видела Джейн Макдафф, какая держалась Кевина, следуя за ним, подобно второй тени. Я видела Кловер, что махала рукой подруге, оставшейся в школьном автобусе, призывая ту выйти к ней. Видела Джина Янга, какой одним из первых попытался пролезть сквозь толпу в эпицентр.
–Вы думаете, это постановка? – голос в стороне заставил резко обернуться, натыкаясь на двух женщин, какие обсуждали происходящее. Они держались на расстоянии от толпы, выглядя заядлыми сплетницами, однако одна из незнакомок явно была напугана и растеряна. Ее глаза бегали с одного человека на другого, и ей явно хотелось оказаться дальше от всего этого.
–Не знаю, выглядит реалистично, – словно задумавшись, отвечала собеседница. Ее было жаль, действительно жаль, так рассеяно она выглядела. – Может, стоит вызвать полицию?
Департамент полиции нашего округа находился совсем недалеко, но сотрудника правоохранительных органов вызывать не пришлось. Будто чувствуя неладное, судьба привела его прямиком на “площадь перемен”. Тот, о ком говорили, вышел из-за угла, отряхивая руку от пролитого из стакана кофе. Человек в форме надеялся насладиться обеденным перерывом, однако бродяга разрушил его планы. Послышался свисток полицейского, который обронил стакан, выпуская его из рук, увидев толпу, а зеваки расступились, пропуская блюстителя закона вперед.
–Дайте пройти! – расчищая себе путь значком помощника шерифа, мужчина в форме уверенно двигался в центр. Его голос был пропитан какой-то заученной интонацией, свидетельствующей об определенной власти в руках, а перешептывания стали лишь громче и тревожнее. Ситуация походила на кульминационный момент какого-то телевизионного шоу, преисполненного интригой. – Что здесь происходит?
–Вы нам скажите! – возразил чей-то сухой голос из толпы. Но на него почти не обратили внимания. Этот выкрик утонул среди волнительных перекличек собравшихся.
Единственное, что я могла, это слышать, слышать происходящее и, опираясь на звуки, как-либо реагировать на ситуацию. Только заторможенный возглас полицейского, среди нечетких слов какого можно было разгадать “матерь божья”, заполнил часть улицы, а после за спиной будто что-то взорвалось, заставляя тебя подскочить на месте, рефлекторно оборачиваясь. Глаза жадно искали источника звука.
Школьный автобус, какой развозил нас по домам каждый день, какой привлекал к себе вниманием тем ярким желтым цветом, на чьих сидениях мы ни один раз писали собственные имена, сейчас оказался почти что вдавлен в витрину книжного магазина грузовой машиной, чей кузов опасно накренился в сторону. От сильного удара, последовавшего за визгом ржавых тормозов, стекла школьного транспорта попросту разлетелись осколками в разные стороны, металлический корпус скорчился и изогнулся, будто гибкая кошка, а после вспыхнуло мощное пламя.
Этот взрыв, раздавшийся и зародившийся неожиданно, обдал волной и так жаркого воздуха, а хор криков, какой напоминал небесную группу певцов, почти резал уши, пробираясь по каналам головы к мозгу, вгоняя тебя в ступор. Я видела, кажется, очертания силуэтов, что панически мелькали в автобусе, я видела, как кто-то, полыхающий и израненный, хромающий и чуть двигающийся, отползал от грузовика. Я видела, как щепки, камешки и другие части разлетались во все стороны, словно огни фейерверка. Но я не могла поверить, что это был тот самый автобус, в каком остались некоторые одноклассники, в каком совсем недавно была и я.
Когда шок спал, я лишь присела к земле, закрывая голову руками, боясь, что что-то опасное упадет с неба, раздавливая мое тело. Теперь голова была забита не столько бродягой – какой, кажется, для многих являлся частью шутки или розыгрыша -, сколько взрывом и обуглившимися телами. То здесь, то там слышались телефонные разговоры, в каких истерически просили помощи, а я не могла осознать, как все могло произойти так быстро. Словно ты смотрел сериал, а после пропустил несколько серий, переходя на другой сезон, теперь не понимая сути происходящего.
Где-то вдали послышалась сирена.
Ноги подкосились от страха, а я так и осталась сидеть на тротуаре, чувствуя, скорее, как дрожат колени. Люди боялись подходить к полыхающему школьному автобусу, все еще прижатому к стене магазина грузовиком, а звуки стали какими-то отдаленными и не столь важными – словно кто-то убавил громкости на телевизоре. Моменты, лица, слова – всё перемешивалось и искажалось, а мысли пытались подогнать факты и картинки под желаемую теорию. Может, это был сон?
Перед глазами замелькало веснушчатое лицо одноклассника.
–Эй, Блэр, ты в порядке? – голос Джина был громким, в отличие от остальных шумов, но все же дрожал. Парень явно был напуган, ошеломлен, не понимал всей ситуации, но этот его привычный жест, когда он лохматил свои жесткие темные волосы ладонью, почти что вселял надежду. – Ты слышишь меня? Посмотри, сколько пальцев я показываю?
–Два… всё в… – подобные попытки Джина казались глупыми и слишком уж ребяческими, однако договорить, мотая головой, мне не дали. Откуда-то со стороны до слуха донесся истерический вопль раненного животного, какое осознало малость последних секунд жизни. Мистер Джонс, чья форменная голубоватая рубашка была пропитана потными пятнами и следами от кофе или кетчупа, вцепился мозолистыми руками в собственные волосы. Казалось, он пытается вырвать их с корнем.
–Там были дети! – слюна стекала по губам, исказившимся в уродливой гримасе сожаления, глаза не отражали ничего, но в то же время каждую еле заметную эмоцию. Водитель школьного автобуса то бросался из стороны в сторону, то падал на колени, колотя руками твердый асфальт, то вновь заходился в истерическом крике. – Школьники, они были в автобусе! Они горят!
Шипение полицейской рации, чей обладатель не знал, куда кидаться, казалось совсем незаметным среди всей какофонии, а сам представитель закона и вовсе растерялся. Его глаза забегали, руки тянулись то в одну сторону, то в другую, обличая противоречивое желание и неуверенность, а хор криков из огня наконец смолк. Теперь кричали лишь свидетели взрыва, на чьих глазах на землю повалилось обуглившееся тело, выбравшееся из полыхающего автобуса. Даже если бы кто-то из нас захотел, он бы никогда не узнал, кем являлся этот “уголек”.
Про бродягу все забыли, теперь переключаясь на школьный автобус. Вернее, на то, что от него осталось.
–Сохраняйте спокойствие! – выпалил мужчина в форме, выходя на дорогу. Правая рука полицейского тревожно и нервозно вцепилась в кобуру, а сам офицер пытался достучаться до шокированных граждан. Никто не знал, как реагировать на всё это, потому что никто не был готов к столь резким событиям, каких, кажется, не случалось даже в кино. Полицейский хотел что-то добавить, боком двигаясь в сторону автобуса, однако не успел.
–Господи! – я почти вцепилась в рукав рубашки Джина Янга, подскакивая с асфальта, рефлекторно отворачиваясь и жмурясь. Руки покрылись холодным потом, а нижняя губа непроизвольно задрожала. Казалось, вся Коламбус-стрит превратилась в минное поле.
Представитель закона так неожиданно вышел на проезжую часть, что автомобиль, заставивший тело полицейского подлететь в воздухе, делая несколько “сальто”, не успел даже затормозить. Глухой удар, к сожалению, не пробудил меня, не выудил из заторможенного мира остановившихся часов – я по-прежнему видела ситуацию расплывчато и нереально -, однако дал пинок сознанию, вынуждая шире открыть глаза. Тело полицейского напоминало пластилинового красного человечка, слепленного ребенком дошкольного возраста, – его руки да и ноги были вывернуты под неестественным углом, переполненный ужасом взгляд застыл на уровне дороги, а значок помощника шерифа и вовсе отлетел в сторону.
Люди, наверное, очень похожи на муравьев – слишком быстро скапливаются вокруг чего-то интересного и “сладкого”. Толпа, созерцающая сперва бродягу-шутника, теперь разделилась, пытаясь сделать хоть что-то с телом полицейского, какой умер мгновенно. Поверьте, это не походило на то, что он мог притвориться спящим или больным.
Я впервые ощутила то чувство, какое описывается в книгах: ты слышишь собственное биение сердца, собственное дыхание, успевая удивляться лишь тому, как быстро и громко орган стучит в твоей груди. Казалось, я поплатилась за свое излишнее равнодушие, теперь испытывая все проблемы и страхи человечества на своей шкуре: мои знакомые сгорели, мне самой было страшно и в то же время радостно от того, что удалось спастись, вокруг царил полнейший хаос.
Неожиданно меня почти толкнуло в сторону, заставляя чуть ли не повадиться на асфальт, и словно в замедленной съемке – будто часовые стрелки действительно оказались невероятно медлительны и ленивы – я зациклилась на лице Кловер Эйбрамсон, что неслась куда-то вперед, не замечая дороги. Подруга столкнулась со мной плечом, заставляя отшагнуть в сторону, но даже не остановилась, чтобы извиниться. Глаза брюнетки были переполнены страхом и безумием, она даже не видела, куда так сильно торопиться, порой спотыкаясь, падая и вновь срываясь с места. Она напоминала кролика, бегущего из лесной чащи от сжирающего дерево за деревом огня.
Я вспомнила, как несколько минут назад Кловер протягивала руку к лучшей подруге, что осталась сидеть в школьном автобусе, отрицая любые бунтовские движения. В одно мгновение из памяти стерся образ той девушки, недовольно мотающей головой, и получилось так, что Эйбрамсон тянула руку к пустому окну школьного транспорта..
На перекрестке, какой мы пересекли недавно, сидя еще в целом автобусе, на полной скорости пронеслась машина пожарной и скорой. Но они оставили наш уголок несчастий без внимания. И это пугало. От одной мысли, что нечто похожее происходит где-то еще, в другой части города, кровь словно застывала, в руки становились до безумия холодными и бледными.
–Что происходит, Джин? – я надеялась услышать ответ одноклассника, какой всегда мог сказать что-нибудь ободряющее и забавное, прогоняя лишние сомнения, но даже банального “да забей” не получила в ответ. Я почти верила, что Янг найдет выход из этого ада и приведет меня домой – мы жили по соседству. – Джин?
Но высокого парня,заставляющего улыбаться в самые паршивые дни, рядом не оказалось. Честно говоря, никого не обнаружилось поблизости – только светловолосая женщина, чей наряд был пропитан свежей кровью, начинающей сворачиваться, да ужасно воняющий бродяга показались за спиной.
Грудная клетка незнакомки, какая совсем недавно куда-то торопилась, разговаривая по телефону, оказалась вскрытой, как пивные банки или консервы. Бездыханное и бледное тело, контрастирующее с алым пятном, застыло посреди тротуара, а мобильный до сих пор сжимали тонкие наманикюренные пальчики. Кровавый узор тянулся от груди к горлу, откуда уже утихомирившимся фонтанчиком били тонкие струйки крови, но я сама не представляла, как, увидев это, можно подумать о розыгрыше.
В отличие от женщины, чьи руки раскинулись в стороны, будто на изображении Иисуса Христа, бродяга-сифилитик, чей нос сгнил от болезни, теперь пестря опарышами, мог двигаться. И его путь лежал ко мне. Не в силах шевельнутся от ужасного лица, забрызганного кровью и грязью, от гнилых зубов, жадно и угрожающе клацающих, я просто стояла, чувствуя наворачивающиеся на глаза слезы. Всё вокруг исчезло, а после возродилось: теперь я слышала выкрики собственного имени, долетевшие до слуха с опозданием, видела тревожное лицо Джина, какой не знал, бежать ему ко мне или же в противоположную сторону.
Когда мои глаза встретились с невидящим взглядом старика-бродяги, тело пронзило предвкушением чего-то страшного. Уровень адреналина в крови в секунды увеличился, а странная истерическая полуулыбка мелькнула на губах. Глаза бездомного были поддернуты то ли белесой пеленой, то ли пленкой – словно у наркомана или простого трупа из морга, каких нам показывали на школьной экскурсии совсем недавно. Казалось, в моей голове строится алгоритм решений, но сама я не понимала, чувствую ли что-либо в данный момент. Однако страх бил подземным ключом где-то в теле, и найти его, чтобы перекрыть нужный вентиль, не представлялось возможным.
Смотря в эти будто слепые глаза, в которых отсутствовало что-то похожее на жизненный блеск, я вмиг отогнала вялую мысль о наркомане. Здесь что-то иное… Мое сознание словно спало, лениво наблюдая за миром сквозь приоткрытые веки.
Хрипение или чавканье приближалось, шаркающие звуки били по ушам, эхом разносясь вокруг. И вдруг мой мозг, дремлющий секундой ранее, проснулся! Проснулся в тот момент, когда грязные руки, недавно вытаскивающие из женщины на асфальте органы, потянулись в мою сторону с громким рыком, словно предвкушающим победу. Когда я хотела закричать, сделать шаг назад, предпринять хотя бы малейшую попытку для спасения, перед глазами пронеслось что-то. Что-то, что встретилось с головой бродяги, чьи желтые зубы, залитые кровью, щелкнули в опасной близости.
Это была металлическая труба в крепких руках со сбитыми в драках костяшками. Мужчина же, чьи серо-голубые глаза более не скрывали темные очки, с трудом, но оттолкнул агрессивного бездомного, откидывая его в сторону. Брызги крови то ли нападавшего, то ли его разорванной жертвы на асфальте попали на мое лицо, побледневшее совсем недавно, и, не удержавшись, отшагнув назад, я повалилась на пятую точку. Отчего-то неосознанная одинокая слеза скатилась по щеке, а взгляд устремился на неожиданного спасителя в лице байкера, какого совсем недавно изучали старшеклассники, выглядывая из окон автобуса.
Владелец Харлея, держа в руках ту же трубу, застыл в ожидании, будто зная, что бродяга так просто не отстанет. И правда, безумец, шатаясь и заваливаясь из стороны в сторону, пытался встать на ноги. Не давая агрессору прийти в себя, мужчина в кожаной куртке, почти подлетев, в очередной раз заехал бездомному по голове, вновь отправляя в нокаут. После еще раз, и еще – только удары теперь приходились по животу и ребрам. Даже у меня в мыслях звенело вместе с тем, как блестящая на палящем солнце металлическая труба встречалась с вонючим и будто разлагающимся телом напавшего. Казалось, он был укушен собакой и заразился бешенством. Иного объяснения сейчас мой мозг не был способен придумать.
Люди, пытающиеся докричаться до меня мгновение назад, начали спасаться бегством, боясь теперь не только вышедшего из темного переулка человека, но и мужчину с трубой в руках. Толпа кинулась в разные стороны, врассыпную, сея панику и хаос. Их головы и сердца были заняты страхом и отчаянием. Вскоре здесь не осталось почти никого, кроме тех, кто остолбенел от ужаса.
Остановившись, не выпуская металлического бытового оружия из рук, мой неожиданный спаситель отступил назад, вытирая проступивший на лбу пот. Сгибаясь пополам, упираясь теперь руками в колени, байкер бросил на меня усталый взгляд, почти что обвиняя в некоторой нерасторопности и безответственном отношении к собственной безопасности:
–Если что, подтвердишь, что это была самооборона? – не ожидая особого приглашения, я лишь кивнула головой. Честно говоря, в данный момент я была готова подтвердить какие угодно слова и теории, даже если бы они навредили мой репутации и будущему. По крайней мере, мое тело сейчас не валялось на земле с “распоротой” грудной клеткой.
От адреналина руки всё еще дрожали, не подчиняясь приказам мозга. Внутри же ютилось до ужаса неприятное чувство, будто ты не ел целый день и от этого тебя тошнило, выворачивая желудок узлом. Я сидела на асфальте, задницей чувствуя, как сильно за целый день его прогрело солнце, но душа оказалась холоднее айсберга в Антарктиде.
Только вот это был не конец.
–Осторожно! –вскакивая с земли, я лишь бросила за спину байкера безумный взгляд, указывая на вновь поднимающегося бродягу, способного двигаться так, словно его не избивали вовсе. В голову закралась мысль, что обычный человек после такого не встанет, но разум умело отогнал ее подальше, не желая сейчас думать об этом.
–Твою мать, сукин ты сын! – крепче перехватив металлическую палку, ставшую оружием, выплюнул мужчина, вновь занося ее за спину, готовясь к удару. Труба угрожающе рассекла воздух вблизи человека в крови, но тот даже не обратил внимания, продолжая тянуть руки к мужчине. -Назад, я сказал! – накачанный незнакомец-спаситель покраснел то ли от гнева, то ли от таких резвых действий. – Я предупреждаю, за твою смерть сидеть не собираюсь, ублюдок! – он вновь махнул трубой, пытаясь отогнать бродягу.
–Он словно не слушает! – крикнула я, не понимая, что происходит. Неужели, этот человек в старой одежде хочет умереть?
Мужчина, чьего имени я не знала, кого видела впервые в своей жизни, в который раз оттолкнул бродягу. Тот прошлый и самый первый удар, пришедшийся по голове, оставил на черепушке заметную вмятину, свидетельствующую, по крайней мере, о сотрясении мозга, вот только сам бродяга будто не замечал столь явной травмы. Может быть, это всё же наркотик, притупляющий боль… Держась от обезумевшего бездомного на расстоянии, байкер лишь оттолкнул его от себя ногой, вновь заставляя зашататься, теряя равновесие – он был похож на неуклюжего ребенка, мерзкого уродливого ребенка-переростка.
–Да что это такое? –собственный сухой голос прозвучал слишком тихо и взволнованно, а бродяга теперь вцепился в кожаные рукава куртки байкера, с какой-то животной силой пытаясь будто разорвать их. Кровавая слюна брызгала во все стороны, грязные пальцы то и дело скребли ко темному материалу, а сам мужчина в татуировках, кажется, пребывал в ступоре. Его руки то и дело порывались сделать хоть что-то, оттолкнуть от себя агрессора, но только металлическая труба с оглушительным звоном повалилась на асфальт откатываясь в сторону.
Мой резвый и необдуманный шаг в сторону “драки”, однако, был прерван выстрелом, что раздался откуда-то из-за плеча, тут же заставляя обернуться. Поддаваясь каким-то рефлексам, байкер со всех сил, очнувшись от заторможенности, навеянной невероятностью происходящего, ухватился за плечи грязной одежды бродяги, отправляя его после на землю, рядом с недавней жертвой. Очередной выстрел не заставил себя ждать, а пуля прилетела прямиком в живот ворочающегося и копошащегося бездомного, пачкающегося в лужи крови, как какой-то новорожденный птенец. Он казался и беззащитным, пока находился далеко от тебя, но в то же время до ужаса опасным. Двумя выстрелами кто-то не ограничился, выпуская и всю обойму, заставившую подскакивать тебя на месте, зажимая ладонями собственные уши. А после на Коламбус-стрит стало слишком тихо.
Джин Янг, это был, он стрелял из табельного оружия, какое попросту отлетело от тела полицейского, сбитого, кажется, миллионы лет назад на этой проклятой дороге, что вела в центр Оттавы. Руки парня уж точно дрожали – это было заметно даже невооруженным взглядом -, а колени, кажется, сгибались в суставах. И все же он продолжал стоять, безумным взглядом впиваясь в тело бродяги, что замерло на земле. Зрачки блестели, скорее, от навернувшихся слез, а побледневшие губы оказались сжаты в тонкую полоску. Палец на курке все еще нервно дергался, и если бы патроны не закончились, Джин бы так и продолжал выпускать пулю за пулей, даже не целясь, стреляя наугад.
Ему нужна была помощь… он был так напуган…
Кажется, когда раздался первый выстрел, у меня появилось дикое желание прижаться к земле, но осуществить его я не успела. Поэтому так и стояла, замерев на одном месте, зажимая уши ладонями. Однако теперь руки превратились в какие-то невольные плети, почти падая куда-то вниз. На негнущихся ногах, со всей осторожностью я искала в этих диких, когда-то смеющихся глазах своего друга.
Старик в дырявых лохмотьях теперь отстал от владельца Харлея и повалился на землю, без единого шанса подняться. Был ли он наркоманом, был ли безумцем или человеком, заразившимся бешенством, – теперь всё это стало неважным. Лишь оглянувшись на тяжело дышавшего байкера, какой недавно глядел на Янга с неким удивлением, я бросила взгляд на труп женщины – ее было так жаль. Жаль, потому что никто из толпы людей не сумел помочь ей.
Я, наверное, не была готова понять, что сейчас ощущал Джин Янг, но помочь ему была обязана. Мои шаги напоминали опасливые семенильные шажки, но парень никак не отреагировал на мое приближение, так же смотря в одну точку, не моргая. Он только что убил человека, и в подобных случаях не столь важно, каким именно человеком он был. Ты просто чувствуешь, что совершил нечто ужасное, нечто непоправимое.
–Джин… – не могу отрицать, что мне было страшно, подходя к Янгу, и, наверное, я корила себя за этот глупый страх, ведь он спас меня да и байкера, – опусти оружие, слышишь? Всё закончилось, тот человек.. он мертв и больше не встанет. Джин? – словно ища подтверждение собственным словам, я оглянулась к телу бездомного. – Опусти пистолет.
Парень лишь чуть дернулся, стоило мне накрыть его ладони своими, забирая оружие, а после карие глаза Янга с отчаянием и раскаянием уставились на меня, ища помощи. Я сумела лишь отбросить кольт в сторону, чтобы больше никто никого не застрелил, хотя в этот раз это было… необходимо.
–Всё в порядке, ты сделал то, что… нужно было сделать. – услышь меня сейчас мать, она бы разочаровалась. Эта стойкая женщина всегда говорила, что для убийства нет оправдания, и я ей верила, потому что ее работа только и была связана, что с грязью и гнилью этого города. Чего только не насмотришься в полиции. – Это было правильно, Джин.
–Спасибо. – совсем недавно веснушчатый парень смотрел мне в глаза, слушая каждое слово, упиваясь ими и, надеюсь, немного успокаиваясь. Теперь же Янг просто кивнул, мотая головой, как бы прогоняя все мысли, решая оставить их на другой раз, когда времени для переживаний выдастся побольше. Убраться отсюда хотелось до безумия и зуба в голове. Джин вновь провел рукой по темным ершистым волосам, лохмача их.
Казалось, идиллия воцарилась.
–Какого хуя?! – чуть грубый, но в то же время переполненный странным и невозмутимым спокойствием голос мужчины в кожаной куртке неожиданно превратился в ошеломленный крик возмущения. Может быть, ему подали не то пиво, какой он заказал в кабаке на дороге, может, что-то еще не устроило байкера. Однако причина столь бурной реакции человека, успевшего отскочить в сторону, когда раздались выстрелы, могли заставить тебя взвыть от разочарования. Потому что бродяга, нет, точно что-то другое, оно вновь поднималось!
–Не может такого быть! Такого просто не бывает! –больно перехватывая мою руку, с силой сжимая запястье и отступая на шаг назад, взглядом, полным неверия, Джин смотрел на человека, которого недавно прострелил. Дыры от пуль точно были в теле бездомного, гильзы валялись на асфальте, но оно все же поднималось. – Люди не ходят после того, как словили пулю! Не ходят, Блэр!
Джину будто казалось, что только он видит все это – так выглядел парень, словно пытаясь в чем-то убедить меня, что-то доказать.
–Сука! – пытаясь выплеснуть гнев словами, мужчина с татуировками на руках вновь схватил металлическую палку, а после вложил всю злость в последующие удары, пришедшие прямо в голову существа, что двигалось и хрипело. Лязг металла об асфальт, напоминающий заточку ножей, чавкающий звук, звучащий как хлюпанье клубничного пудинга, хруст костей и сопровождающий удары крик байкера чувствовались каждой клеткой тела, вторя этому шуму. Что-то внутри меня будто хотело повторить действия недавнего спасителя, хотя останавливал меня не столько здравый смысл, сколько понимание того, что силенок не хватило бы.
Не знаю, когда все успели отбросить мысль о том, что бедняка нужно лишь обезвредить, и перешли к крайним действиям, размазывая его мозги по асфальту, но сейчас, в данной ситуации, это казалось … правильным. Джин будто забыл о недавних выстрелах.
Когда от головы нападавшего осталась лишь лужа с ошметками, не напоминающая даже шара, мужчина откинул палку в сторону, опускаясь на землю, тяжело дыша. Кровь растекалась лужей, поглощая все большую площадь, а я лишь переглянулась с Джином, словно прося подтвердить, что всё это -реальность. Рефлекторно и непроизвольно мы оба уставились на байкера. Будто почувствовав на себе чужие взгляды, тот посмотрел на нас, пронзая невообразимым спокойствием серо-голубых глаз. Нет, назвать его психопатом я не могла – слишком уж честными были его глаза, не такими, как у людей только что убивших человека, -, но эта невозмутимость, она чуть настораживала. Но я сама никогда не была нормальным человеком – по крайней мере, так все мне говорили.
–Спасибо. – теперь я точно была уверена, что все закончилось, завершилось, подошло к финальной части. Я смотрела в глаза спасителя, то ли пытаясь разгадать какую-то из загадок его характера, то ли просто из-за искренности и вежливости, а мужчина только кивнул на благодарность, вовсе отворачиваясь. Казалось, иные слова были бы здесь неуместны.
А вокруг вдруг стало как-то тихо. Машины с сиренами более не проезжали по соседним перекресткам, люди не кричали и не выли, поддаваясь страху и панике, Коламбус-стрит стала слишком умиротворенной и безмятежной. Только что, остались неоспоримые доказательства хаоса – все было разрушено, весь общественный порядок и, кажется, строй. Дикость действий байкера прогнала с центральной улицы Оттавы даже тех, кто застыл в ступоре. Лишь на той стороне дороги кто-то все еще склонялся над обуглившимися телами, что из последних сил выползли из догорающего автобуса.
Осколки и предметы, какие откинуло взрывом, нашли пристанище в крышах автомобилей, брошенный испуганными водителями, стенах зданий, на асфальте или же в телах. Да, кажется, кого-то просто задело последствием взрыва, и я не могла представить, сколько же людей погибло за считанные минуты. Еще десять минут назад мы сидели в автобусе, а байкер следовал за своей стаей. Ох, я только теперь заметила водителя, какой сбил полицейского. И его тоже было жаль, ведь этот человек, словно пытающийся найти себе оправдание в этих агональных судорогах, оказался в аду на земле, не видя самого начала.
