Текст книги "Мертвый мир - Живые люди (СИ)"
Автор книги: Полина Гилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 70 (всего у книги 85 страниц)
Наконец, забаррикадировав входную дверь, я уселась на диван, доставая из рюкзака банку с какими-то фруктами. Чувство незаконченности тут же вернулось, заставляя меня настороженно оглядываться вокруг. Я чего-то не заметила, что-то опустила. Мне было неспокойно, но не страшно.
«В следующий раз оставь более четкие знаки», – собственный голос прозвучал в голове, заставляя меня вспомнить клетчатый лист, вырванный из тетради по алгебре. Это было попыткой Дарлин сказать мне, что она была здесь –она поступила так однажды…
Чувство неудовлетворенности начало нарастать с каждой секундой все больше, заставляя меня оставить банку с консервированными фруктами в стороне. Я вновь пробежала через все комнаты, осмотрела каждую стену и потолок, желай увидеть хотя бы намек на то, что здесь кто-то был. Я не знала. Почему, но внутри все уверенно настаивало на чудом присутствии в этом доме. Думая, что, возможно, подруга сделала так же, как в тот раз, – вырвала какой-нибудь лист книги или тетради – я сваливала с книжных полок учебники и другую литературу, перебирала любимых авторов и их произведения, но ничего не находила. Теперь я чувствовала разочарование от того, что собственные чувства решили развлечься, издеваясь надо мной.
Устало падая на диван, почти обреченно опуская руки, я думала теперь только о том, что все это было глупо. Нужно перекусить, вновь проверить дом и входную дверь, а после вернуться наверх. К той мягкой постели, засыпая. Я действительно не знаю, сколько дней прошло, просто не замечала этого. Да и солнце уже становится слишком бледным. Последние его лучи теперь даже не падают на твое лицо, только на ноги попадают, заставляя переводить взгляд куда-то вниз. И я подчиняюсь этому «приказу» умирающего на ночь огненного шара, я смотрю вниз, на собственные ноги. Что-то внутри замирает – край ковра задран.
Возможно, это я зацепилась, пока лихорадочно бегала по дому, возможно что-то другое. Но если другое, то что?
Я почти падаю с дивана, желая убедиться в собственных догадках, когда собственный смех заполняет все комнаты, безумным и веселым эхом отбиваясь от стен и потолков. Ну, конечно! Я искала знаки везде, даже в самых глупых местах, но не додумалась посмотреть на полу. Гениально, Дарлин Джоунс! Просто шикарно! Если не хочешь, чтобы кто-то что-то нашёл, спрячь это на видном месте.
На полу, под ковром были выцарапаны направление и имя. Дарлин все же была здесь, другие наверняка тоже. Понимая все это, я решаю, что отдых подождет: я не спала несколько дней, не посплю еще пару суток. Ничего не случится. Судя по слою пыли, люди, знакомые и живые, были здесь около трех дней назад, а это значит, что, если я потороплюсь, то нагоню их, найду. Недели точно не прошло после их ухода. Они не могут двигаться слишком быстро, следовательно, и направление они не могли сменить неожиданно и резко. Если Дарлин оставила этот след, она будет настаивать на том направлении, что указала, выцарапала на полу. Я успею догнать их, успею!
Вот только, почему они идут на северо-запад? Сурт сказал, что там живет дьявол, истинное его воплощение: Том и те, кто убил, уничтожил наш дом. Я должна догнать Дарлин и всех, кто выжил не только из-за того, что так хочу, а потому, что они идут прямо в лапы к монстру, в его логово.
***
Мэдисон, окружные леса. Озеро Мендота. З часа езды до Чикаго.
Все вокруг пропитано волнением и тревогой. Ветер непривычно силен и пронзителен для летней погоды, а небо вовсе затянуто пасмурными тучами, скрывая за собою солнце. Мир погрузился в какое-тио иное состояние, непривычное и волнующее, а сердце мужчины, кажется, вовсе остановилось.
Думалось, посреди этого мира, полного смерти, уродства и безумия, ты не мог больше удивляться ничему. Однако он знал, что существуют вещи, куда более ужаснее страха, потери и отчаяния. Он знал это, потому что сталкивался с этим дьяволом. Дьяволом, что убивал чужими руками, играючи. И если он не брал оружия в руки, то жертва умирала быстро и почти безболезненно. Но если его настроение было иным… Ты познавал настоящие муки, проходил все семь кругов ада. И не перерождался.
–Господи, я думал, больше никогда тебя не увижу! – голос этот был как яд, сковывающий все тело и, хуже того, мысли. Он подчинял и управлял тобою. Ты бы сделал все, что этот человек приказал. Ты бы подчинился, даже если бы тебе велели кого-то убить. Ты бы не смог сопротивляться. – Я серьезно! Не думал, что встречу тебя! Ты даже представить не можешь, как я рад нашему воссоединению.
Он не мог позволить себе ни слова, просто смотря на человека, что стоял совсем близко, разводя руки в сторону. Темные волосы колыхал ветер, а глаза по-прежнему оставались пустыми и молчаливыми. Но опасными. Дрожь пробирала до костей, но он все молчал. Люди вокруг были знакомыми, но ненавистями. Он вновь чувствовал это, чувствовал то, что преследовало его все время. Неужели, он никогда не освободится? Он хочет быть свободным и вольным, как она, как эта рыжая. Он совершенно точно ощутил поглощающую панику и страх, зародившиеся в этот раз в самом мозгу. Одна мысль только и пульсировала в голове: «Я знал! Я знал, что ты вернешься! Знал же, знал ведь! Зачем, твою мать?!»
–Как поживаешь, Тэд? – человек напротив расплылся в широкой улыбке, зная, что ему подчинятся, в любом случает подчинятся, и не скажут ни слова против. Он просто знал это. И Тэд знал это. Все вокруг знали это. Потому что все вокруг подчинялись.
========== 7.4.Завтра ничего не было -Мысль материальна ==========
Этот мир сжирает каждого. Сжирает вместе со всеми чувствами, ощущениями и костями – ничего не оставляет после. Он будто хищник, который не может наесться, проглатывающий все на своем пути. Этот вирус, обративший почти всю планету в царство тишины, гнили и крови, появился неожиданно, одним жарким днем, когда все, казалось, замерло и застыло, позволяя лишь самым внимательным узреть последние минуты жизни человечества. А после мертвецы восстали.
***
Когда-то бездомные вызывали у меня отвращение или жалость, а может, безразличие – каждый раз я по-разному реагировала на однотипные вещи, будто внутри меня жило сразу несколько человек, вступающих в споры и конфликты. Это забавно: ты никогда в точности не поймешь чувств тех, на чьем месте не оказывался ни разу.
Сейчас же я понимаю, что быть бездомным-одна из самых противоречивых вещей среди всего, что придумало общество. Ты и свободен, и зависим одновременно. И теперь я понимаю все, чего не замечала или не хотела замечать раньше, потому что мы все бездомные скитальцы, свободные и зависимые от погоды, дороги, людей, мертвецов, настроения, мыслей, здоровья, неба. Мы зависимы от всего, у нас нет крыши над головой, мы можем умереть от простой простуды, потому что вокруг лишь леса с гнилыми трупами. Мы как выброшенная на берег рыба, которая не может вернуться обратно в океан сама, без чужой помощи. Но самое забавное то, что помощи нам ждать больше неоткуда.
***
Этот день был особенным и чего-то стоил хотя бы потому, что мы все еще были живы. Но больше радости, чем собственное бьющееся сердце, мне почему-то приносила найденная выпивка – наверное, самая редкая вещь в новом мире. Это необъяснимо, но, когда все покатилось к чертям, люди решили напиться и умереть. Возможно, это было верным решением.
Этот день, превратившийся недавно в темную, но звездную ночь, заставлял верить во что-то надежное и доверительное – сегодня нам действительно везло. Временное убежище, которое мы покинем через некоторое время, вновь отправляясь в никуда, было не самым простым и ожидаемым. Это было бетонное двухэтажное здание с плоской крышей, на которую вела узкая лестница, предназначавшееся в прошлом для электриков, разбирающихся в щитках, проводах и лампочках. Бетонные стены, отсутствие опасных окон, неплохая шум изоляция и крепкие двери – все это намного лучше. Лучше, чем старый дом с деревянным фасадом, лагерь в лесу под открытым небом, скрипящие и ржавые автомобили с выбитыми стеклами или вовсе отсутствие чего-либо. Но выпивка все же важнее.
Этой ночью, темной и безмолвной, когда лишь ветер осмеливался порой прошуршать где-то среди крон зеленых деревьев, появилось время обсудить то, что никогда не обсуждали. Это было то время, когда, сидя у источника света, отмахиваясь от жужжащих насекомых, вытирая губы рукавом от капель спиртного, люди вновь ударялись в воспоминания, подаваясь алкоголю. Мы все вспомнили что-то забытое и уже неважное, что-то, что случилось, кажется, вечность назад или совсем недавно. Граница времени для нас оказалась настолько размытой, что мы уже и не могли точно вспомнить, сколько времени прошло с момента, как все началось, как погибли родные или друзья, пали дома и враги. Мы отдыхали этой ночью, чувствуя и грусть, и радость, смеясь и делая угрюмые лица, болтая и замолкая. Почему-то, что-то теплое и доброе заполняло все тело, заставляя улыбаться, будто ты стал глупым и наивным ребенком. Но по сравнению с этим миром, безумным и древним, все мы действительно лишь дети, беззащитные и хрупкие, незнающие жизни.
Меня вечно окружали различные люди, заставляющие думать обо всем, о чем можно и нельзя. Человек для меня являлся главным объектом неосознанных наблюдений и изучений, на чьих ошибках я училась и росла. Как оказалось, чаще всего я была лишь наблюдателем, человеком в стороне, который никогда не знал настоящей жизни, живя в своем собственном мире. Но когда все поменялось, такие люди, как я, были почти что вброшены в ледяной океан жизни, становясь частью той картины, которую наблюдали. Я часто училась на поступках Вэл Бенсон.
Подруга всегда легко поддавалась на провокации, учувствовала в бесполезных спорах или драках, поэтому, наверное, стала собирательным образом в моей голове. В себе она скопила много негативных вещей и привычек: курение, алкоголизм в подростковом возрасте, половые связи и безрассудные вещи. Она делала то, что казалось и считалось модным, даже не думая, а хочет ли этого она на самом деле. В какой-то момент, мозг ее отключился, позволяя инстинктам двигать телом, давая понять окружающим, что этот человек еще жив.
Наблюдая за подобным-не знаю, была ли это привязанность детских лет или желание узнать концовку истории-, я продолжала оставаться с Вэл, учувствовать в тех спектаклях, что ставили ее инстинкты и отсутствие мышления. Я уверяла себя-и действительно так считала-, что курение и подобные привычки вовсе не являются поводом для того, чтобы отвернуться от человека. Хотя многие люди уже давно вычеркнули Вэл Бенсон из своей жизни, я продолжала находиться рядом с ней. Все говорили, что подруга резкая и неправильная, но теперь – и это самое забавное-чего-то «правильного» не существует. Есть живое и мертвое.
Все те, кто презирали Вэл Бенсон, скорее всего, сейчас мертвы, потому что верили в истину и нормальность.
Когда-то давно, когда мои мысли были отличны от настоящих, когда черты лица были более округлыми и юными, семья Вэл приезжала в дом моей семьи на праздники или просто в гости, оставаясь на ночь – отца тогда уже не было с нами, он променял все на голубую мечту, исполнение которой прервала эпидемия смерти. В то время, пока родители беседовали, смеялись и сплетничали, а младшая сестра Вэл мирно спала под одеялом, мы с Бенсон забирались на крышу моего дома, пытаясь сосчитать звезды, мерцающие в темноте. Стоит ли говорить, что у нас никогда не получалось этого сделать?
Мы постоянно делали подобные вещи, даже не задумываясь о глупости, но нам просто нравилось все это: странность, неопределенность, прохлада летних ветров, огоньки в высоте и необъяснимые чувства. Сидя под открытым небом, темной ночью нам казалось, что это портал в иные миры, совершенно отличимые от нашего, непохожие ни на что. Создавалось ощущение, что над тобой нависает огромное окно в параллельное измерение, такое же чарующее и нереальное, как горящие звезды где-то в выси. Все это очаровывало меня в прошлые времена, и все это заставляет сердце дрожать в настоящем. Вэл сидит рядом со мной на бетонной крыше, запрокинув голову вверх-пока остальные травят байки где-то внутри здания-, и мы вновь чувствуем в себе что-то детское и наивное. Этой ночью я ощущаю себя ребенком, тем самым, давно исчезнувшим. Правда теперь, я разочаровавшийся в небе ребенок, потому что высь-это не окно в иной мир.
Вэл Бенсон была тем самым редким человеком, кто любил слушать других, слушать меня. Все это началось в детстве, в первый наш визит на крышу, когда Кловер Эйбрамсон еще не была с нами так дружна, но после стала частью жизни. Наверное, подруга с вредными привычками полюбила мои рассказы и разговоры после теории о том, что небо – дверь куда-то далеко, дальше, чем просто в космос. Вэл была мечтателем, желающим открыть что-то новое, поменять все в своей жизни. На самом деле она всегда боялась того, что происходило в ее жизни после детства, но остановить этого не могла, потому что власти над собой уже не имела.
Сейчас же, выросши, мы обе поменялись: Бенсон забыла о том, кем была, а я поняла, что все это бред. Я чувствую какую-то странную вину за то, что дала когда-то маленькой подруге надежду. Я вселила ей уверенность, что волшебство существует, но в итоге разочаровались мы обе – все, что хоть немного принадлежало не только нам, но и всем живым, было отнято в один день мертвецами, извергнутыми самим же миром.
Я глупо улыбалась теперь, сидя на совершенно незнакомой крыше, вспоминая все это. Казалось, прошло слишком много времени с последнего раза, когда мы выбирались наверх, чувствуя внутри себя детей. Будто вечность пролетела незаметно. Сейчас поменялось многое, но одно было слишком отлично от прошлого – ребенком Вэл никогда не напивалась. Этой же ночью ее щеки раскраснелись, а взгляд и вовсе затуманился. Она была пьяна, сжимая в руке бутылку вина, кажется, дожидавшегося ее прихода всю жизнь.
–Помнишь, ты спросила меня о звездах? -закидывая руку мне на плечо, прижимаясь разгоряченным телом, сжимая недопитую бутылку алкоголя, Вэл отвлекла меня от моих мыслей, заставляя еще больше улыбнуться, смотря на ее красное и милое лицо. Она казалась такой забавной сейчас. -Видят ли они другие страны, нависая над нашими головами?
–Помню, – неуверенно ответила я, кивая в подтверждение. Мы много о чем говорили в те ночи, что казались долгими и почти что вечными, всего не вспомнить. Лицо подруги было красным, взгляд туманным и веселым, а щеки пылали, как угли. Вид был простой, беззаботный, это могло опьянить и заставить поверить, что сейчас все хорошо. Что твари, жаждущие крови, не ходят внизу, стремясь уловить любой звук.
–Я только сейчас поняла, почему ты спрашивала это. Твой отец, он ведь далеко. Ты хотела его тогда увидеть, – делая очередной глоток, почти опустошая бутылку, пояснила Вэл, отпуская меня, теперь опираясь рукой в холодный пол. Что-то внутри сжалось всего на мгновение, заставляя взгляд стать суровым, а после настроение этой ночи вновь вернулось. Когда-то во мне бушевала холодная, нет, ледяная печаль, вызванная уходом отца. Я никогда не думала, что Вэл способна ее понять. Но теперь каждый знает, что такое потеря.
–И сейчас порой хочу. Это странно, я не любила его так сильно, чтобы скучать, но сейчас…Сейчас скучаешь по всем, – после затяжного молчания, я всё же ответила, пытаясь быть откровенной. Взгляд снова метнулся в небо, словно ища ответа на давно забытые вопросы. Честно, когда-то я винила в уходе отца себя, но сейчас понимаю, что это было мимолетное желание человеческой души. Что-то говорило мне: он жалеет, жалеет всем сердцем, но вернуться назад не может, потому что у него теперь есть цепи. Нет, кандалы, и они не отпускают.
–А я не хочу встретить своего. Мне всё равно: мертв он или нет, сожрали его мертвецы или он попал под колеса грузовика. Я даже рада, что его нет здесь. Он всегда был паскудой, –как-то резко и грубо, меняясь в лице, призналась Бенсон, допивая алкоголь, и толкнула бутылку ногой, отправляя к краю крыши. Звук перекатывающегося стекла казался незначительным, хотя мертвецы внизу могли услышать даже его. – Есть и плюсы в этом новом мире.
–Что?– я взглядом проследила за подругой, которая, пошатываясь, пыталась встать на ноги. Я понимала ее и не понимала одновременно. Я не была святой и знала, что многим следовало умереть, но я бы все отдала, чтобы мать оказалась жива. Даже отец, какие бы поступки он не совершил… Никто не заслуживал такой судьбы: обратиться в мертвую тварь, способную жрать живых.
–Я на полном серьезе. Я рада, что это случилось, – кое-как вставая, теперь не вытирая задом пыльную крышу, громче протестовала мне Вэл. Она развела руки в стороны, начиная тихо, но безумно хихикать. Порыв ветра оголил ее шею, забавляясь с темным русым волосом, а после понесся дальше, блуждать между деревьев, завывая и унося хрипы мертвецов куда-то далеко.
–Что ты несешь? – какое-то отвращение чертыхнулось в глубине, а после исчезло, сменяясь простым равнодушием. Сейчас Вэл в пьяном состоянии, а завтра ничего и не вспомнит. Так всегда бывало, когда она напивалась. Подруга говорила много обидных вещей всем подряд, но утром не пыталась извиниться, даже если ей рассказывали об ее пьяных поступках. Она просто смеялась.
–Посмотри на меня! Я теперь свободна, мне никто не говорит, когда я должна вернуться домой! С кем я должна общаться, как вести себя в обществе! Никто не орет на меня, не лишает дыхания! Этот мир понимает, что я подросток! – она почти кричала, улыбаясь безумной улыбкой, которой я прежде не видела.
–Этому миру теперь без разницы, кто ты! Ты – мясо для тех, кто внизу, и если ты не заткнешься, то они придут сюда! – агрессивно шипя, я вскочила с пола, направляясь к подруге. Если она выкрикнет еще хоть слово, я готова закрыть ей рот. Из-за ее пьяного состояния никто не должен подвергаться опасности. Почему-то я неожиданно поддалась этой агрессии и злости. Почему же?
–Неужели, ты не видишь? – Вэл перешла на шепот, кладя руку мне на плечо. Она приблизилась к моему лицу, смотря прямо в глаза. Запах перегара был неприятным, но я не отвернулась, уверенно смотря на нее. – Я свободна! – шипя и шепча, она резко отстранилась от меня, почти толкая назад, вскидывая руки в воздух.
–Твои родные страдали! Ты ведь видела, как эти твари рвали на части, грызли и жевали людскую плоть! После этого ты не можешь утверждать, что этот мир лучше! – что-то внутри взорвалось, когда вместо трупа незнакомца, я представила собственную мать. Я была готова расплакаться от того, что подобное произошло и с ней. Я не хотела бы видеть, как это случилось. Злость овладевала мной. Я всегда понимала, что Вэл глупая, но она никогда не казалась мне безумной. Пусть она совершала много ошибок, но она понимала, что поступает неправильно. Так почему же сейчас она несет такой бред?
–Да, я видела! Видела, как мою семью сожрали, Блэр! Видела, и я рада, что убедилась сама в их смерти! – вновь подходя ко мне, она улыбалась, а после лицо ее стало серьезным, пугающим.
–Что ты несешь? – шепча, недоумевая, всё еще надеясь, что это плохая пьяная шутка, я не могла оторвать взгляда от ее глаз, пылающих этой ночью, повторяя недавний вопрос. –Твоя семья…
–Я бежала, когда Ходячие вошли в дом, они все начали кричать и орать, пытаясь что-то сделать. Я даже не обернулась назад, просто убегая, когда поняла, что младшая сестра бежит вслед за мной. Я сама толкнула мелкую туда, к этим тварям. Ее разорвали, а вместе с ней и последние цепи, что сковывали мою свободу, – не моргая, Вэл смотрела сквозь меня. Она смотрела, но была слепа. Не видела ничего. Я стояла, чувствуя, как холодный ночной ветер закрадывался под майку, блуждая по телу. Я еле удержалась, чтобы не затрястись то ли от ужаса, то ли от страха. Молчание повисло между нами, а атмосфера была бездушной. Словно двое, я и Вэл, уже были мертвы, будто ее поступок убил всё человеческое не только в ней самой, но и во мне. –Я толкнула ее назад.
Не сказав больше ни слова, опустив голову вниз, Вэл, шатаясь, пошла к выходу с крыши, оставляя меня одну, наедине с собственными мыслями и пустой бутылкой вина, валяющейся на краю крыши.
В этот вечер я разочаровалась. В эту ночь все было иначе. Небо никогда не было порталом, детские чувства не вернуться ни к одному живому человеку, а Вэл лишь больше поддастся сумасшедшему ритму вселенной, меняясь и превращаясь в пса.
Сидя в одиночестве на крыше, слыша завывания то ли ветра, то ли мертвецов, я поняла, что и небо сейчас было другим. Было безжизненным. Словно кто-то, кто когда-то наблюдал за нашими жизнями, умер или же отвернулся от нас, понимая, насколько мы, люди, ужасны.
Я простояла на краю крыши, около пустой бутылки, смотря на мертвецов снаружи, что облепили бетонное небольшое здание, будто насекомые фонарь, довольно долго, даже не думая о чем-то, что могло заставить меня стиснуть зубы. Было отвратительно, но я поняла, что все изменилось, кроме Вэл Бенсон. Она на самом деле всегда была такой: не понимала очевидного и верила в то, во что верить нельзя. Для нее правда и истинна всегда искажались. Я не понимала, как, прожив больше года в этом безумии, она не поняла своих ошибок. Мне стало ужасно больно, когда лицо младшей Бенсон, совсем крохотной и хрупкой, появилось пред глазами. А после его разорвали на части гнилые пальцы.
Но я никому не сказала о нашем с Вэл разговоре, только подумала о том, что бы на это ответила Кловер. Но я прогнала подобные мысли, спускаясь по лестнице. Ни с кем не заговорив, игнорируя любые слова и взгляды семьи, я лишь легла на старую одежду, составляющую своеобразное место для ночлега. Не желая смотреть на Вэл, что сидела в углу с очередной бутылкой вина, я уперлась взглядом в потолок. Было противно.
–Может, тебе уже хватит? – Джин Янг, будто заботливый старший братец, попытался отнять бутылку у Бенсон, на что получил лишь пьяный и нескоординированный пинок по ноге, который не отозвался даже болью в колене. Вэл уткнулась носом в свои колени, не желая видеть кого-либо, по-прежнему крепко сжимаю в руке горлышко бутылки. Почему-то, именно сейчас представилось, что нечто похожее происходило между Ковер и Джином, они вечно спорили и пинали друг друга, иногда доходя до крайностей. Стало еще отвратительнее.
–Джин, оставь ее, – отворачиваясь к стене, не желая даже думать о произошедшем на крыше, попросила я друга, который недоумевающе уставился на меня, жестом руки показывая на состояние Вэл, словно возмущаясь. На это я лишь мотнула головой, стягивая толстовку. Здесь, внутри здания, было совсем жарко и душно.
В темной комнате, освещаемой свечами, взятыми Леонардом из небольшой церквушки, теперь был слышен храп и тревожные сонные стоны. Впервые за долгое время мы спали, не боясь, что мертвецы сожрут кого-то знакомого. Бетонные стены и замок на двери, забаррикадированной шкафом, внушали доверие, прогоняя тревогу.
Однако кто-то не мог уснуть, перебирая найденные вещи, пользы от которых, к слову, как с козла молока. Кто-то дремал, прикрыв один глаз, боясь неожиданностей, Нейл дежурил, а кто-то и вовсе спал крепким сном, видя седьмое сновидение, отдыхая, готовясь к еще одному новому и тяжелому дню в этом мире.
Все же существуют вещи, узнавать о которых не стоит. Это и обстоятельства, при которых погибла семья Вэл Бенсон, и то, как, вероятно, умерла моя мать. Никогда не хочу узнать подобных вещей.
***
Небо последние дни было голубым и безоблачным, да и солнце над головой светило ярче, чем можно было вспомнить, покопавшись в своей голове. Однако в этот день погода резко изменилась, будто незнакомый человек мог управлять всеми стихиями, насылая на редких жителей планеты дожди, пасмурность и тучи, вгоняя тем самым людей в печальное и угнетающее состояние.
Когда Джин с братом и Тэд, выбравшиеся из горящего мира станции с ее умирающими жителями, после бродячей жизни добрались до окружных лесов Мэдисона при дневном ярком свете, высыхая от жары и отсутствия воды, то, словно подслушивая их тайные желания, небо скрыло солнце за облаками, превратившиеся в серые тучи, растянувшиеся, кажется, на мили вокруг.
Тэд Крайтон за время их бесцельных блужданий и скитаний, которое напоминало о прошлом-правда, тогда с ними была Кловер Эйбрамсон, погибшая примерно в те же дни – стал еще более напряженным и молчаливым. Теперь каждая редкая машина, проезжающая по лесной дороге, незнакомый и странный звук, следы людей – все это вызывало почти что панику и дикий ужас мужчины. Пускай увидеть это было почти невозможно – только глаза четко кричали о страхе-, но Джин и Марко слишком хорошо знали Тэда.
В тот день, когда они неожиданно расстались, Крайтон почти что велел двум братьям оставаться в заброшенном здании у окружного озера. Он выглядел одновременно свирепо и ужасно жалко, будто все его существо предсказывало плохие последствия этого серого и пасмурного дня.
Тэд оставил Джина и Марко в развалинах, сгоревших когда-то давно, а сам поплелся в неизвестном направлении, даже не говоря причины. Он ушел молча и тихо, почти сливаясь с безмолвием мертвого мира, мертвой вселенной, мертвого озера и леса вблизи старых груд камней и потрескавшихся стен с потолками.
Ведомый то ли страхом остаться одним, то ли любопытством, Джин потянул младшего Янга вслед за Тэдом, когда силуэт мужчины скрылся посреди всего, что послужило временной декорацией. Марко начал противиться, почти плача – впервые после падения станции– , и старшему брату пришлось обещать ему, что все будет хорошо. Только на мгновение веснушчатому парню показалось, будто Марко знает, что произойдет. Но Джин никогда не был дальновидным. Наверное, поэтому, он все равно пошел туда, куда идти не следовало. Хотя, вероятно, это не было самым плохим решением: они могли знать, что на момент последней встречи с ними Тэд Крайтон был жив. Именно это Джин и сказал знакомым, встреченным через неделю после неожиданного столкновения с людьми, которые, скорее всего, и разрушили станцию. Странным и настораживающим было лишь то, что все выглядело так, будто незнакомцы оказались знакомыми Тэда.
Рикки оставалось лишь не спать ночами, обдумывая то, как найти брата. Найти его посреди всего этого дерьма, даже если он продолжит игнорировать ее. Она давно простила его, да и особо никогда не злилась, только обижалась, но младшая Крайтон не могла простить себя: семья-самая важная вещь в новом времени, а она почти что разрушает ее.
Всем хотелось найти Тэда, всем хотелось найти убийц. Всем хотелось жить, всем хотелось отомстить. Противоречия охватывали головы и души выживших, которые еще вовсе не понимали, к чему могут привести их же желания.
***
После найденных знаков, которые оставила мне Дарлин, прикрывая царапины на полу домика ковром, я сразу же двинулась в путь, забывая и об усталости, и обо всем остальном. Тогда в голове пульсировала одна мысль, говорящая лишь о желании найти их, живыми и здоровыми. Лишь спустя неделю, почти бессонную, когда дни и ночи перемешались, я наткнулась на тех, кого увидеть так отчаянно желала и боялась одновременно. Хотя, точнее будет, если я скажу, что догнала Билла и остальных.
Я вспомнила то, как думала, будто выжила одна, будто все, кто был на станции, погибли. Еще никогда прежде я не радовалась своим заблуждениям так, как в этот раз. Однако Тэда Крайтона среди выживших я не увидела.
Живот Лили стал более округлым, чем я запомнила его в нашу последнюю встречу. Странное чувство посетило меня – я не могла теперь поверить в то, что живое крохотное существо появится среди нас. Мне казалось это каким-то волшебством, потому что неужели мы действительно можем принести в этот ужасный мир нечто большее, чем просто существование. Неужели мы правда можем дать кому-то новую жизнь? На лице Барри, который так и не распрощался со своими часами, читался тот же вопрос, правда, ответ для себя мужчина давно нашел. Он совершенно точно был уверен, что ребенок родится, и ему было плевать, назовут его именем мёртвого Майкла или как-то еще. Барри, да и Лили тоже, просто знали, что этот ребёнок родится.
Спустя месяц жизни в одиночестве, когда я собралась отправиться к каньону, когда просто бродила, думая, что имею какие-то цели, я смогла увидеть в старых знакомых так много нового, что голова пошла кругом. Теперь все, что было для меня привычным, стало странным и неоднозначным.
Лили и Барри сами по себе постоянно вызывали внутри меня бурю эмоций и противоречащих вопросов. Когда-то мне было жаль Лили, после Барри, превратившегося в своего рода игрушку или замену, теперь же мне стало страшно за будущее живого существа, эмбриона в животе женщины. Каждую бессонную ночь перед глазами мелькали безликие образы тех, кто разрушил станцию, – я видела, как убийцы вспарывают живот Лили, выпуская кровь из ее тела, убивая еще не родившегося человека. Вариаций смерти того, кто жил в утробе, у меня появилось огромное множество за прошедшее время – мне все не верилось, что мы сможем его защитить-, и после подобных видений я обычно подскакивала, машинально ударяя себя по лицу, словно приводя в чувства. Мне было стыдно и отвратительно за то, что я не могла увидеть нечто светлое в ситуации, в какой мы сейчас оказались.
Другим красочным примером моих странных взглядов на тех, кого я знала, послужила Бонни. Она казалась честной и отзывчивой, заботящейся о Тони, но спустя какое-то время, я заметила этот страх в ее глазах. Мальчик, который подрос и чуть изменился, теперь напоминая мне Марко своим уверенным, но молчаливым взглядом, служил для веснушчатой, исхудавшей девушки спасательным кругом. Она боялась, и страхи сжирали в ней все самое лучшее, что когда-либо существовало внутри нее. Бонни не могла позволить себе причинить вред Тони Таско, потому что знала, что тогда Роб разорвет ее на части, что тогда он бросит ее, перестанет защищать. Сама она бы не выжила, и это заставляло ее быть хорошей. На ее фоне я не чувствовала себя не так отвратительно, когда видела лишь смерть не рождённого человека. По крайней мере, я была честна.
Когда я встретила Леонарда Гилсона, раньше просто присутствующего в моей жизни, я не ожидала теплой встречи или какой-то радости. Но все это было. Будто за время моего отсутствия что-то произошло с бывшим одноклассником, потому что объятия были действительно родными и какими-то теплыми. Я всегда уважала Леонарда, его воспитанность, уверенность, мужественность и… Проще сказать, что я уважала в нем все. Я видела в нем идеал мужчины, но привлекали меня все равно иные парни, мерзкие и двуличные. В этом, наверное, заключается вся суть женских взглядов: уважаем одних, влюбляемся в козлов.
