Текст книги "Мертвый мир - Живые люди (СИ)"
Автор книги: Полина Гилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 64 (всего у книги 85 страниц)
Я теперь хотела только лежать, боясь сделать хоть что-то, когда человек, оставшийся у тяжелой двери( все его приятели «нырнули» внутрь станции), засмеялся, любуясь своей работой. Я подняла глаза, чувствуя, как злость заполняет каждую клетку тела, мозга. Гнев пропитывал каждый миллиметр, стоило этой твари зарокотать, убеждая меня в его принадлежности животным.
«Нет!” – внутренний голос успел лишь оскалиться и устало протянуть, намекая на мое безрассудство, когда тело совершило совершенно неожидаемые мной действия. Я подскочила на ноги, игнорируя все вокруг, тут же стреляя: – Сдохни!
Искреннее удивление мелькнуло на лице мужчины, когда он понял, что пуля попала в него, а он не успел нажать на курок автомата, слишком поздно замечая меня. Ублюдок, приоткрыв губы, из которых потекла теплая струйка крови, прижался к бетонной стене станции, на которую и посягнул со своими друзьями, а после съехал по ней вниз, прижимаясь спиной. Кровавый след остался на сером бетоне, чуть нагретом солнцем этого лета.
Тяжело дыша, почти задыхаясь от гнева, я подбежала к массивной двери. Останавливаясь, смотря в самые глаза этого человека – животного с такой ненавистью, на которую только способен человек, с такой ненавистью, что сжигала сердце, испепеляя сосуды и вены, я со всей силы нажала на курок, словно пытаясь сломать его. Вся обойма оказалась в черепе животного, который гордился убийствами, это приносило ему удовлетворение, радость. Патроны были редкими, но для этой мрази, я не пожалела бы и нескольких десятков: он и его дружки заслуживали куда большего. Интересно, каково этому ублюдку оказаться на месте жертвы, а не охотника.
Бросая взгляд на изуродованное лицо, чьего хозяина было не узнать, я открыла двери, прикладывая усилия, как и всегда. Темнота и прохлада встретили меня без единого звука. Только солнечный свет попадал через дверь, не погружая все во мрак. Почему-то в этот момент я начала бояться темноты, словно вернулась в детство. Казалось, что сейчас ужасные монстры покажутся во тьме, утягивая тебя за собой, но за спиной раздались повторные выстрелы и взрывы.
Я не понимала, что происходит, не понимала, почему мы не оказываем сопротивления, но знала только то, что пришедшие животные – не друзья, что именно они разрушили Холвудс. Именно они и должны здесь умереть. Словно моя злость и ненависть были осязаемы, люди станции заставили новую партию незнакомцев немного потерять свою уверенность, открывая огонь с крыши. Пули эти несли возмездие.
Сейчас всеми, наверное, двигали месть и ненависть. Плевать я хотела на то, что это плохие чувства.
Я забежала внутрь, словно оставляя все разборки на людей, засевших на крыши, скрываясь в темноте, растворяясь в ней. Тихо передвигаясь, почти прижимаясь к холодным стенам, я искала угрозу, опасность. Но внутри не было ничего: ни своих, ни чужих, даже трупов не нашлось.
Поднимаясь по лестнице, уже не боясь шуметь, я только слышала отголоски сражений снаружи: где-то громыхало, где-то раздавались крики. Комнаты станции были пустыми, совершенно. Я подошла к столовой, заглядывая внутрь, но ничего не нашла. Страх закрался в самое сердце, когда я перестала слышать звуки снаружи: все затихло.
Пробегая по коридору, я резко затормозила у излюбленного окна, замечая пламя. В одно мгновение стало так жарко, что казалось, горит сам бетон. Все вокруг станции полыхало: зеленое пространство превратилось в оранжевое, оставляя только болотный цвет жилетки Билла. А голубое небо превратилось в пламенную воду, жаркую и горячую. От одного взгляда на мир ты обжигался, чувствовал боль. Вся северная часть леса, а вместе с ним и небо, пылали, исчезая в огне.
А потом внизу раздался взрыв и крики, разрывающие затишье. Все звуки вновь вернулись, только теперь к ним добавились хрипы и рычание – забор проломили. Я почти вылезла из окна, поглощаемая этим ужасным зрелищем, когда справа послышался щелчок оружия и тяжелые шаги.
Но я думала только о том, что у нас есть шанс отбиться, потому что проломленная в заборе дыра –ничего страшного. Главное уничтожить незнакомцев, зверей. Вдохнув, я резко повернулась, натыкаясь на Мэта, который и наставлял на меня оружие.
–Что ты?…– в глазах парня читалась ненависть и отвращение. Его рука не дрожала, но он смотрел на меня, собираясь убить. Я почти пожалела, что была с ним груба. Выстрел прогремел. Я молча раскрыла рот, но только через секунду почувствовала, что новой боли нет. Позади меня что-то упало, это был огромный незнакомый человек . Я тяжело дышала от страха, а потом испуганно посмотрела на Мэтью, словно ища чего-то. – Спасибо…
Теперь наши взгляды были устремлены на повалившегося мужчину, который схватился за грудь. Он лежал, не шевелясь, а я боялась, что Мэт теперь выстрелит в меня, ведомый какими-то непонятными чувствами. Все же, кажется, ненавистно он смотрел на меня, а не на этого человека. Надеюсь, мне просто показалось.
–Где остальные? – не подходя к незнакомому мужчине, который определенно является напавшим на станцию, я еле шевелю отчего-то опухшими губами. Словно меня кто-то ударил в челюсть, может, я даже не заметила этого среди всех тех спотыкающихся о мое тело ног людей, что убегали от смерти с автоматами.
–Я никого не видел! – словно оправдываясь, Мэтью почти вскрикнул, выглядывая в окно. – Смотри! Эти уроды отступают! Они идут к воротам!
–Где Сэм? – припадая к открытому окну, чувствуя жар огня, и страх, схожий с тем, что испытывал Джеймс, смотря на мои волосы, я получаю лишь определенный жест, говорящий, что парень понятия не имеет. – Нужно найти остальных, идем.
Прежде чем исчезнуть с этого этажа, выбегая на улицу, где нужна была помощь, я выпустила пулю прямо в голову мужчине, чтобы убедиться, что он не встанет. Нет, не потому, что это было милосердие, а потому, что это уродовало его лицо. Хотелось, чтобы незнакомцы, может быть, найдя труп этого ублюдка,– такого же, как они сами -поймут, что лучше бы им было никогда не появляться ни здесь, ни в Холвудс.
Мы с Мэтом бежали, но бежали вниз, потому что там помощь нужна была больше, внутри же, кажется, все вымерло. Мы не обнаружили даже тех людей, что зашли передо мной. Вероятно, они следовали за выжившими, что напротив бежали из здания станции. В происходящем было тяжело понять, какое действие было более правильным, потому что незнакомцы действовали непредсказуемо.
Вместе со светловолосым парнем мы выбежали в том же месте, где ковер тел покрывал асфальт. Палатки были изрешечены пулями, а трупы принадлежали не только нашим людям, но и чужакам. Мэт бросился в сторону арки, желая прорваться к оружейной, делая бы при этом круг, когда я успела схватить его за горло майки, повинуясь какому-то шестому чувству, оттягивая назад, не позволяя выглянуть. Тут же пули врезались в бетон, заставляя кусочки отскакивать. Билл и Роб пробежали мимо арки, в ту же сторону оружейной, поочерёдно отстреливаясь от тех, кто, вероятно, преследовал их.
В голове все стучало, а удивленный взгляд Мэта лишь подтверждал, что это было чудом, каким-то предсказанием. Смерть Криса вновь пронеслась перед глазами, и я поняла, что сейчас могло случиться то же, что уже случалось. Не давая Мэтью рассыпаться горохом, я потянула его вперед, когда мимо, следуя за Биллом и Робом, пробежали незнакомцы.
Старик, мельтешащий где-то впереди, стрелял в людей и, кажется, ни одна пуля не пролетала мимо. Я почти обрадовалась, слыша смелые крики Роба, который отшвыривал тварей и Ходячих в стороны, когда земля под ногами задрожала, а странный шум все приближался.
Билл с Робом уставились на забор, когда доски треснули, щепками разлетаясь в разные стороны. Грузовик въехал на стоянку станции, тараня легковушки, а Мэт резко дернул меня в сторону, помогая уцелеть и не попасть под колеса машины. Теряя из виду Билла и скалу, мы почти прыгнули за горящую легковушку. Судя по звукам, из грузовика появились еще люди. И они смеялись, радовались. Я стиснула зубы, чувствуя, как рука дрожит. Щека, на которой пуля оставила кровавый след, словно обжигающий кожу, заныла.
Не дожидаясь чего-либо, люди, появившиеся, разрушив забор, давая понять, что это место теперь никому не принадлежит, кроме мертвецов, начали стрелять во все стороны, бросая гранаты. Одна из них приземлилась в нескольких метрах от ног Мэтью, заставляя того заскулить, округленными глазами смотря на меня.
Хватая парня за руку, боясь, что через секунду и от него, и от меня останутся только конечности, я подорвалась с места, чувствуя, как спину обжигает огнем. Чужаки вели себя так, будто сами могли выжить в пламени. Мэта и меня взрывная волна отбросила в сторону, заставляя почти прокатиться по земле кубарем.
Взгляд был устремлен только вверх, только в небо, а пальцы не гнулись. Я слышала где-то рядом сбивчивое дыхания Мэтью, да громовой смех незнакомцев. Небосвод пылал, мне было жарко и больно. Что-то запомнить: лица, образы, я не могла. Стена огня закрывала меня и светловолосого парня от ублюдков, словно спасая и убивая одновременно. Я слышала треск досок, осыпающиеся звуки бетонных стен и выстрелы. В памяти мелькали ухмылки чужаков, их оскалы, смех и нажимающие на курок пальцы. Хотелось отрезать эти сардельки, покрытые человеческой кожей, и заставить сожрать, давясь от отвращения и мерзости. Но все силы исчезли, позволяя только думать. Я снова почувствовала себя как в тот раз, сидя на раскладном стуле, поддаваясь теплым лучам солнца: ты отвлекаешься от окружающего мира, но уходишь в свой собственный.
Я закрыла глаза, но не смирилась. Я просто ждала, наверное, того, когда мое тело вновь станет послушным. А вокруг были звуки, говорящие о смерти знакомых, их крики, скрежет ножей о кости. Я слышала или представляла, что кому-то перерезали горло, выпуская кровь, расплывающуюся лужей. Острое лезвие ножа так легко резало плоть, позволяя увидеть мясо и сухожилия. Я слышала это все, Мэт тоже слышал, уверена, но мы не шевелились. Уже и не знаю, не могли или не хотели.
Когда площадка у оружейной, скрывающейся в подобии подвала, в который ведет дверь с улицы, оказалась тихой и пустой, а вся какофония перенеслась в другие участки станции, я заставила себя подняться. Спину Мэта лишь немного опалило, но он пытался быть мужественным, не принимая помощи девушки. Мы скрылись за дверью оружейной.
Парень хватал все оружие, которое только мог. Его кожа была опалена, а футболка разорвана, поэтому он схватил единственную пыльную футболку большого размера, надевая ее поверх клочков майки. Прочные сумки быстро наполнились оружием и патронами, а я наделась, что этим мы хоть как-то поможем тем, кто еще борется. Мы ведь не можем оставить станцию, то , что произошло с Холвудс не может повториться снова.
–Давай, нудно бежать! –прислоняясь к двери оружейной, собираясь прорываться даже через трупы, Мэт держится за ручку, хватая сумку с оружием, оставляя на меня другую. Он похож на обезумевшего зверя, улавливающего каждый шорох.
–Что? Там наши люди! – наконец осознание того, к чему стремится парень, приходит, позволяя мне поставить под сомнения хоть какую-то надежду на спасение станции. –Мы должны помочь, ты ведь слышал все это, они кричали!
–Это место обречено! – Мэт почти удивился моим словам, не понимая, что заставляет меня говорить подобное. Он говорил очень громко, а его голос отскакивал от серых стен почти опустошенной оружейной. Ну, конечно! Мы забирали оружие не для того, чтобы остаться на станции. Я действительно плохо отдаю отчет всему, что происходит.– Ты ведь никогда не была альтруистом, что с тобой?
–Убейте их всех! – грубый голос, прокуренный и пропитый, заставил наш спор прекратиться, предупреждая о том, что кто-то оказался с той стороны двери. Кто-то опасный и суровый. Мы почти поджали хвосты, превращаясь в тихих мышей, который могут только беззвучно переглядываться, будто спрашивая друг у друга, что делать дальше.
–Но зачем? – какой-то голос, менее уверенный, если вообще уверенный, прозвучал как-то тихо, утопая в грохоте и рокоте всех звуков. – Они же ничего нам не сделали?
–Нет, не сделали, но они опасны, эта шайка идиотов. Глупость и миролюбие – главный враг нашей жизни в этом мире, – тут же находя, что ответит, первый мужчина, вероятно, больших размеров, похоже, хлопает парня по плечу.
Почему-то странное подозрение закралось в мою голову, и я начала судорожно что-то перебирать в памяти, пытаясь понять, почему такое странное чувство поселилось внутри. Казалось, этот голос я где-то уже слышала. Нет, не тот, грубый и суровый, а другой – неуверенный и тихий, но с вечной ноткой веселья. Это сомнение в своих действиях…Оно что-то напоминало, вернее, кого-то.
–Куда ты? – когда снаружи стало тихо, не было ни шагов, ни разговоров или выстрелов, я опередила Мэта, дергая ручку двери. Запах дыма и паленой кожи тут же ударил в нос, заставляя меня поморщиться.
–Нужно идти, -очередной взрыв, от которого казалось, что все стены ходят ходуном, грозясь обвалиться в любой момент, лишь подтвердил мои слова. – Станции не поможешь, история Холвудс повторяется. Быстрее!
И все действительно было схоже с разрушенным супермаркетом. То есть, ничего не осталось. На моем плече свисала тяжелая сумка из плотного материала с оружием, на бедрах висела толстовка, а палец был готов нажать на курок. Языки пламени медленно устремлялись вверх, искажая пространство своим жаром, заставляя дорогу впереди расплываться. Совсем скоро под гнетом оружия и людей станция превратится в груду камней, которую никто не сможет отличить от разрушенного супермаркета. Электричество, комнаты, кабинет Бронсона, еда, сон в безопасности – все это исчезнет, станет мифом. Прошлая жизнь, новая, но прошлая, уже исчезала, быстро и стремительно, стирая жизни в порошок.
Я бежала, надеясь лишь на то, что Мэт не отстанет, когда пуля врезалась в асфальт под моими ногами, заставляя почти отскочить в сторону. В двадцати метрах, на поваленных бетонных кусках, словно выдранных из земли, стоял человек, кому и принадлежал этот выстрел.
От всей этой жары, от всего пламени и запаха паленых тел, мне начали мерещиться люди и образы, давно исчезнувшие. Только когда Мэт толкнул меня локтем, говоря, что нужно бежать, пока выстреливший парень выглядит растерянным, я поняла, что мне не кажется и не мерещится – на кусках стены станции стоял Итан.
Я замерла, хотя и так стояла на одном месте. Кажется, Итан стал моим отражением в зеркале, потому что превратился в такого же неподвижного человечка, смотрящего на меня, словно поглощающего каждый миллиметр лица и тела. Молодой парень, которого я встретила в самом начале, который спас от обезумевшей от горя женщины, стоял на одном месте, не напрягая взгляда, окончательно понимая, что я действительно настоящая. Хотя во все это верилось с трудом. На лице Итана читался страх того, что он мог убить меня тем выстрелом, сначала его руки, в которых безвольно висело оружие, дрожали, а после даже дрожь исчезла. Я не могла описать то, что чувствовала. Мы встретились в такой период, когда не понятно, враг он или друг.
Мы замерли среди этого хаоса, не веря ничему вокруг.
Веселые лица Итана и Тома всплыли в памяти, позволяя всему стать на свои места. Их фразы, поступки, жизненные цели и приоритеты, казалось, вырвались наружу, словно кто-то запустил фейерверк воспоминаний. Я вспомнила все, он вспомнил все, а после улыбнулся, расслабляясь, начиная верить в то, что я все же здесь, что он тоже здесь, что мы не можем быть врагами. Теперь он начинал верить в то, что его глаза не обманывают хозяина.
–Блэр! Бегите! – неожиданный крик Джона – мужчины, что упустил меня у самых ворот, когда я пыталась найти Дарлин в ночном лесу – заставил почти отшатнуться, вновь слыша звуки реальности. Рефлекторно поворачивая голову на голос, я ужаснулась.
–Нет! – оружие мужчина наставлял в сторону Итана, который совсем растерялся, не осознавая реальности, все еще пребывая в ином измерении. Я замахала руками, стараясь подать сигнал Джону, но тот даже не смотрел в мою сторону, одержимый местью. – Стой! Не стреляй, Джон! Остановись!
Но выстрел прогремел, как бы я не кричала и не дергалась. Только звук гильзы, упавшей на асфальт, нарушил повисшую после в воздухе тишину.
«Лучше знать, что твои родные и друзья мертвы, чем жить в неведении», – голос Джейн пронесся в голове. Девушка словно мстила мне за что-то, словно желала о чем-то напомнить. Крик застыл в горле. – «Все когда-то умрут».
Пуля не прошла мимо, не просто задела Итана, а попала точно в цель. Он смотрел на меня так же удивленно, как тот человек, что стрелял в людей у самой двери в здание. Итан будто решил, что я предала его, что я отдала приказ,– он захрипел. Когда его ноги подкосились, отрывая от меня свой взгляд, словно не в состоянии видеть моего лица, он посмотрел на расплывающееся красное пятно, что пачкало его синюю футболку.
Звук упавшей гильзы все еще звенел в голове, а Итан что-то прошептал одними лишь губами. Он упал, сваливаясь с «пьедестала», который составляли обломки бетона, спускаясь «на землю». Я тут же дернулась, собираясь бежать к нему, чувствуя, как глаза наполняют слезы. Но чужая рука схватила меня за предплечье, дергая назад, в противоположную сторону, заставляя спотыкаться на ровном месте.
Душа во мне надорвалась в тот момент, когда Итан упал на колени, после совсем скатываясь вниз, а окончательно разорвалась в тот момент, когда я не приближалась к нему, умирающему и одинокому, который даже не сказал «Привет», а, напротив, удалялась. Тут же, словно в замедленной съемке, мир начал замирать, позволяя видеть каждую эмоцию на лице Тома, прибежавшего на звук выстрела.
Том опустился на колени рядом с другом, начиная вопить от боли, а меня все тянули куда-то назад, не ослабляя хватки. Лицо парня менялось с такой скоростью, что мне становилось страшно – он, кажется, чувствовал все в этот момент. Итан уже не дышал, уже не смеялся и не сомневался в том, что они делают.
–Не-е-е-т! Господи, нет! Что вы сделали!?– даже не смотря в мою сторону, Том кричал, разрывая голосовые связки. Его руки оказались запачканы кровью, а голова Итана безвольно повернулась в сторону, заставляя парня теперь смотреть на меня своими мертвыми глазами. Том словно укачивал Итана, судорожно вдыхая воздух. Слезы текли из глаз, слюна изо рта, скривленного в искалеченной, как и он сам, букве «о».
Часть моей души теперь не принадлежала мне, оставаясь вместе с Томом и Итаном. Это было платой за близость с этими людьми. Это было справедливо, пускай даже теперь мое безумие получит больше власти над разумом и сознанием.
Я хотела бы оказаться там, рядом с ними, хоть что-то сказать, хотя бы прикоснуться кончиками пальцев, но руки светловолосого парня тянули меня в совершенно иную сторону, заставляя только задыхаться от слез. А после я ничего не чувствовала.
***
Зеленая листва, шуршащая на ветру, успокаивала, приносила знакомое умиротворение. И только сейчас я поняла, что нет ни дыма, ни огня.
–Где мы? –я словно проспала целую вечность после того, что произошло на станции. Я не помнила, как выбралась, с кем была, чем все закончилось, как оказалась здесь, но рядом, под деревом, сидел Мэт, чуть бледный, скорее всего от усталости и страха. – Что случилось?
События смешались в голове, постепенно восстанавливаясь в хронологическом порядке, но, кажется, полное осознание давно уже посетило меня, напоминая о главных моментах сегодняшнего дня, что начался совсем спокойно, только погано.
–Станция рухнула, нет смысла возвращаться, – словно предугадывая попытку, которую бы любой предпринял, тихо оповестил парень, заставляя сердце издать болезненный ударный звук. -Мы далеко от разрухи здесь никто тебя не найдет.
–Меня? – я поднялась с земли, замечая запачканные грязью содранные раны на ладонях. Кажется, все тело заныло после таких резвых действий, и я поспешила прикрыть глаза, словно привыкая к новому телу. – Что с тобой?
Мэт смотрел на меня снизу вверх, прислоняясь к стволу дерева, улыбаясь каким-то своим мыслям, а, возможно, моему поведению, а после заговорил, словно подготавливая к чему-то важному:
–Я знаю, что был противен тебе с самого начала, еще с того раза, как заговорил об исключении Отиса, но я такой человек. Прости, если сделал что-то плохое, – парень прикрыл глаза, а мои мысли только болезненно протянули, понимая, к чему клонит Мэтью. Люди начинаются извиняться только в самом конце, когда итоги известны, а результаты подсчитаны. – Я укушен.
–Нет, -я закрыла лицо руками, проводя грязными ладонями вниз, словно умываясь. – Черт! – теперь пришло иное ощущение, и я схватилась за собственные волосы, отворачиваясь и делая несколько шагов в сторону от Мэта. Почему это всегда происходит?
–Когда мы бежали, я оказался слеп, как ты и говорила, поэтому попался, – он ждал, пока я повернусь и посмотрю на него, отдавая все свое внимание. Желание мертвеца – закон. – Но я смог сохранить сумку с оружием, не две, но думаю, это поможет тебе выжить.
–Ты идиот, –заключая, я опустилась рядом с парнем. Это было полнейшее разочарование, которое я ощущала каждый раз, стоило кому-то попасться так глупо. – Ценнее человеческой жизни нет ничего, никакой сумки с оружием.
Жаль, что те люди, напавшие на станцию и Холвудс, этого не понимали.
–Все уже случилось, – словно смирившись, что было непривычно для меня, ответил Мэтью, чего имени я не переносила всю жизнь. Только сейчас я понимаю, что пословица : «Горбатого только могила исправит» правдива. Оказываясь на пороге смерти, ты переосмысливаешь все, что делал, все, чем жил. Переосмысливаешь самого себя.
Самое ужасное, когда ты ошибаешься в людях, а понимаешь, что они другие, только в самом конце. И лучше, если это твой конец, а не их. Мэт казался мне высокомерным и глупым, зацикленным на своем достоинстве и том, что никто не может ему отказать, но парень оказался обычным. Не супер добрым или искренним, но обычным, со своими проблемами и заскоками. Стало так стыдно от того, что стремление казаться кем-то более важным я приняла за совершенно другие качества. Возможно, будь все иначе, он бы не умирал сейчас. Будь все иначе, многое бы не произошло.
–Можно последнее желание? – словно у палача, который натачивал топор, спросил Мэт, смотря на меня затуманенным взглядом. Его голос был таким тихим, но каким-то забавным, будто все это его веселило, что по коже прошелся холодок.
–Ты еще не умираешь, – стараясь как-то отвлечь его от подобных мыслей, хотя они и были правдивыми, я почти отрицала действительность. Наверное, я делала это из-за того же стыда, из-за собственного неправильного мнения. И даже то, что каждый имеет право на ошибку, не утешало меня.
–Мы оба знаем, что все уже началось, процесс пошел, – глаза Мэта выглядели усталыми и хитрыми, но где-то в глубине мелькал страх. Замечая мой удивленный взгляд, в котором читался лишь вопрос о причине такого спокойствия, парень показал наполовину скуренную сигарету с травкой. Мне стало так смешно, но засмеяться сейчас, было бы ужасной вещью.– Так что, последнее желание исполнишь?
Я смогла лишь кивнуть, думая даже не о самом желании, а о том, что происходит в этот момент, не только здесь, но и в других местах. Мне стало так любопытно, что случилось в иных штатах, что я даже неожиданно решила, что если никого не найду, то отправлюсь в путешествие. Можно посмотреть разные места, заглянуть в магазины. Такие вот глупости часто помогали отвлечься от действительности, страшной и жуткой.
–Один поцелуй? – вырывая меня из грез, в которых не было ни безумия, ни укора собственных мыслей, произнёс Мэт, не боясь услышать отказа. Я бы улыбнулась, но не смогла. Действительно, желание мертвеца – закон.
Это было прощанием с моими ошибками, с моим милосердием и последними остатками разума. Я спасалась безумием, сумасшествием ограждала себя от боли. Этот поцелуй был поцелуем с самой смертью. Я смогла почувствовать ее дыхание, ее холод и пустоту. Ничего нет там, за рубежом, за гранью реального мира. В тот момент я поняла, что смысл моей жизни – не надежда. Не она нужна мне, чтобы выжить.
Его губы были холодными, словно вся кровь уже давно исчезла из его тела. Мне стало так же прохладно, словно мороз проник внутрь, в самое сердце, сковывая многое, что было живо до этого момента.
–Ты всегда будешь жить в моей шкатулке мертвых, – проводя рукой по волосам блондинистого цвета, я кивнула, подтверждая свои слова. Теперь на мне было клеймо не только страданий, но и самой подруги–смерти. Мы связаны договором. Этим поцелуем я заключила этот контракт: умру тогда, когда захочу.
–Спасибо, – бескровные губы дрогнули, расплываясь в прощальной улыбке, а после я выстрелила, даже не отворачиваясь, лишь закрывая глаза. Лед будто сковал эмоции: сначала Итан, теперь Мэт. Сколько должно погибнуть людей, чтобы эта чертова земля успокоилась?
«Все до единого», – зашептало безумие, которое я окончательно приняла, решаясь научиться существовать с ним, очевидный ответ. Единственный верный ответ, который каждый знал где-то в глубине сознания, но не хотел этого признавать.
Черный ворон с кусочком чего-то серебряного пролетал в небе, оставляя за собой темный след перьев. Я запрокинула голову, смотря на него, запоминая каждый взмах, каждый протяжный и громкий крик, который словно передразнивает саму тишину. Ворон летит медленно, крыльями перекрывая солнце, а я слежу за ни, будто понимая, что он – вестник разрухи. Шкатулка мертвецов вновь открылась, кладбище заполнилось.
========== 7.2.Завтра ничего не было -Могила мотылька ==========
Языки пламени танцуют, устремляясь в небо, окрашивая его своим ярким и броским цветом, дым же затягивает своей серой, почти черной поволокой все вокруг, дезориентируя, заставляя доверяться инстинктам и интуиции.
Ты слышишь только грохот, доносящийся со всех сторон, да собственные тяжелые шаги, перебиваемые громким дыханием. Ты забываешь, что такое спокойный и глубокий вдох, судорожно глотая саму, кажется, атмосферу, потому что кашель рвется наружу. Глаза слезятся от дыма и, возможно, только возможно, от страха.
Ты отчетливо слышишь выстрелы, взрывы, но вот все это смешивается с хрипами мертвых и криками живых, а после вокруг тебя образуется вакуум тишины, где знакомые и известные тебе правила не действуют. Ты теряешь еще один способ ориентирования – слух, будто зрения было недостаточно. Теперь ты похож на старого пса с жесткой шерстью, который может лишь чуять запахи и надеяться на то, что догадки верны, а решения правильны, по крайней мере, настолько правильны, насколько это возможно в тех обстоятельствах, что поглотили тебя.
Ты бежишь, – это ты понимаешь – а мысли твои переносятся и живут в этот момент совершенно в ином времени, месте. Однако же, в месте, до боли напоминающем ту обстановку, что окружает тебя в настоящем: огонь, трупы, смерть, запах дыма, оглушающие, наверное, выстрелы и страх, заставляющий собственное сердце перегонять все известные скорости, открытые учеными в этом мире. Кажется, скорость света и звука – ничто, кажется, они никогда не сравняются с темпом твоего сердца. И это ужасно, потому что силы уже на исходе, они заканчиваются, как иссякает время, отведенное для чего-то определенного. Срок кончается, а ты все еще на поле боя.
Прошлое возникает перед глазами в один миг, облачая тебя в форму, воссоздавая давно погибших товарищей и друзей. Образы, командные голоса, отчаянные поступки, спасающие сотни жизней – все это теперь окружает тебя, словно пытаясь запутать, не дать понять, какова сейчас реальность: война или бегство.
Вырываясь из обманчивых иллюзий, разрушая и уничтожая друзей во второй раз, встречая их то ли гордый за твою силу, то ли ироничный взгляд, ты чувствуешь, что пуля пронзает левое плечо. Но боль эта терпима, для тебя она действительно привычна, хоть и забыта, покрыта пленкой спокойной жизни с пультом от телевизора и банкой пива. Успевая обрадоваться тому, что правая, главная рука осталась невредимой,– если не считать мелких царапин, да опаленной кожи-ты продолжаешь бежать или же убегать, вновь слыша звуки реальности. Крики людей раздаются за спиной, но сейчас вы в одинаковом положении: у черного дыма нет любимчиков, друзей или врагов. Дым, вероятно, вообще не может мыслить и понимать. Дым – это всего лишь дым.
Слыша эти голоса, чьи хозяева жаждут лишь твоей смерти, смерти любого, кто чем-то не угодил, ты продолжаешь двигаться вперед, даже не предпринимая попытки выстрелить в ответ – это отнимет время и патроны, то, чего у тебя, увы, слишком мало. Собственное дыхание, бывшее когда-то просто тяжелым, становится ужасным свистящим звуком, вырывающимся из самых опухших легких. Кажется, этот свист, вызванный сузившимися стенками глотки, сейчас как маяк в ночи, указывающий кораблям путь к суши. От этого ты бежишь еще быстрее, мечтая увидеть, наконец, когда же закончиться этот серый мир, закопченный огнем, затянутый дымом.
***
Роб потерял Билла из виду посреди серости дыма и жаркого дыхания опаляющего пламени. Мужчина всего на секунду, но замешкал, словно пытаясь узнать ответ на очевидный вопрос: что, черт возьми, делать теперь? Скала простоял на потрескавшейся сухой земле всего пару секунд, которые, казалось, были непозволительны посреди всего этого хаоса, но почему-то подобные мгновения протекали слишком долго. Уже потом, срываясь с места, будто вспоминая нечто важное, мужчина понимал, как безрассудно застыл в одной позе, он был готов проклясть свою жизнь, если самые страшные опасения осуществятся.
Прорываясь сквозь мертвецов, уже наводнивших станцию, сквозь полуживых знакомых и чужаков, цепляющихся за край штанин, молящих о спасении, Роб просто игнорировал все вокруг. Ему не нужны эти жалкие жизни, потерянные и беспомощные – ему есть дело только до одного существа в этом мире, самого дорогого и пока еще слишком крохотного. Отталкивая в сторону, даже не тратя патроны и время, мертвецов, скала словно вихрь выносится на территорию у разрушенных ворот. Именно здесь он понимает, что уже все потеряно, что попытки тщетны, и нужно спасаться самому.
У ворот, прячась за обломками здания, горящими автомобилями, вели перестрелку люди, знакомые и чужие. Роб практически нырнул за одну из баррикад, когда свист пуль оглушил его. Перекатываясь, почти ползком мужчина подобрался к светловолосой женщине, чье лицо было запачкано и кровью, и грязью с сажей. Он схватил Агату за руку, встряхивая с неимоверной силой, будто она была в чем-то виновата.
–Где Тони? – Роб орал, стараясь перекричать шумы этого мира: выстрелы, грохотания, скрежет и хрипение со стонами. Совсем близко от скалы и лидера, потерявшего в этот день свою группу, молодой парень пронзительно закричал, всем телом чувствуя, как гнилые зубы впиваются в кожу. И самым ужасным было то, что никто даже не обратил на это внимание, будто за такой короткий срок, прошедший с начала нападения, смерть вновь стала обычной вещью, обыденностью, повседневностью.
