Текст книги "Мертвый мир - Живые люди (СИ)"

Автор книги: Полина Гилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 85 страниц)

Жители станции все заполняли столовую, чьи двери теперь были распахнуты, словно зазывая народ. Кто-то изумленно останавливался у самого входа, широко раскрывая рот, кто-то прижимал к себе знакомого, целуя в щеку, а у старушек даже скатывалась одинокая слеза счастья – всё это заставляло чувствовать родство с людьми на станции.

Когда в столовой стало не протолкнуться, Билл подозвал всех, распечатывая большую картонную коробку, где аккуратно, среди ваты, лежали хрупкие елочные украшения. Большие шары, искусственные свечи, зверушки и цепочка круглых бусин перекочевали в руки жителей, улыбающихся и радостных, которые стремительно увешивали елку украшениями, преображая ее, заставляя всплывать какие-то воспоминания.

–Сможешь украсить верхушку? – непривычно радостное лицо и по-отцовски заботливые глаза Роба сейчас смотрели на Тони в забавном красном свитере, явно на несколько размеров больше. Сильные руки мужчины, чьи мускулы не могла скрыть даже мешковатая одежда, действительно заставляли смуглого паренька чувствовать безопасность. – Я знаю, ты крепкий парень, верно?

Мальчик не ответил, как и всегда, он только еле заметно кивнул головой, аккуратно, будто боясь уронить, сжимая в маленьких ручках большую позолоченную звезду, отбрасывающую блики света в разные стороны. В одном из ящиков Билл нашел украшение-ангела, но тут же засунул его куда подальше, отгоняя ненужные мысли в сторону.

Большие руки Роба-скалы, на чью голову была натянута красная шляпа с белой кисточкой на конце, поднял Тони вверх, к самой макушке ели, позволяя ребенку нацепить украшение, завершая весь вид праздничного дерева. Мальчик так боязливо разжал свои ладошки, оставляя звезду на самом верху, будто боялся, что она действительно разобьется.

Жители станции почти умиленно наблюдали за этой картиной, а после улыбнулись, стоило звезде оказаться на самой вершине, заставляя закидывать головы, чтобы увидеть это чудо. Роб потрепал Тони по голове, удобнее усаживая его в своих руках – мужчина был похож на мамочку, только действительно грозную для окружающих.

Я в который раз удивилась, как обманчива может быть внешность, смотря на то, что происходило. Я не могла перестать улыбаться и собственным мыслям, и тому, что сотворил Билл на станции.

Старик сейчас был доволен больше всех. Весь его вид: прикрытые глаза, морщинки, легкая улыбка – говорили об искренней радости и счастье за то, что он смог заставить людей улыбаться. Возможно, Билл не понимал, но он сделал то, чего не хватало нам всем. Дети были спокойны, они забыли обо всех ужасах, пускай и на время, взрослые отвлеклись от беспокойств, а старики могли посидеть в теплоте и уюте, наблюдая за счастьем, чувствуя эту радость.

Билл дал нам всем шанс вспомнить, что бывало на Рождество в прошлом, он позволил нам перенестись в это прошлое, где праздник всегда нес чудо, уют, радость и подарки.

Это было самое лучшее время на станции.

–Подарки тоже будут? – подходя к старику, будто охраняющему эту атмосферу праздника, спросила я, понимая, что ель за спиной действительно огромная. Игрушки на ее ветвях сверкали и чуть крутились в стороны, заставляя хвойные лапы опускаться ниже от их веса.

–У нас нет Санты, – усмехаясь, ответил Билл, проследив за моим восхищенным взглядом. – Да и дымохода с камином, как, впрочем, и носков.

–Ты и так похож на Санту, – улыбаясь, не скрывая радости, пожала я плечами, доставая из коробки позади такую же красную шляпу с белым кончиком, что и у Роба. Замечая удивлённый взгляд старика, я нацепила на его седую голову новогодний атрибут, продолжая улыбаться чуть ли не во все тридцать два.– Твоя борода белая, как у Санты.

–А оленей на станции больше, чем требуется? – задавая риторический вопрос, старик рассмеялся, поправляя красную шляпу. Билл говорил о неумелых парнях, которые никогда не были в себе уверены, делали все с явной неловкостью и страхом. Новоиспеченный Санта вовсе не хотел кого-то обидеть, просто момент был располагающий к шутке.

–Спасибо, Билл, – через какое-то время, постояв возле старика, я нарушила наше молчание и наблюдение за происходящим. Мой голос звучал искренне, как-то почти незнакомо, но слова шли из самой глубины души, которую заставляли дрожать радостной дрожью улыбки семей, что не были разлучены.

–За что? – не отрывая взгляда от какого-то улыбчивого отца, поднявшего своего рослого сынишку на руки, крутя его теперь вокруг себя, спросил старик, так и не отрываясь, не желая уходить от этой атмосферы, где вместо хрипов слышалась рождественская мелодия, уже в который раз повторяющаяся по кругу.

–Ты и так делаешь для этого места всё, что можешь, но сейчас превзошел самого себя. Ты позволил этим людям, да и мне, понять, что остались еще вещи, вызывающие улыбку. Что мы просто должны создавать их сами. Пускай этот праздник чуть отличается от прошлых, пускай не так похож на былое, но ты сегодня действительно волшебный дед с седой бородой.

–Волшебный дед? – то ли усмехаясь, то ли подавившись воздухом, Билл поворачивается в мою сторону, уже готовясь что-то ответить, но только раскрывает рот, а после смеется так громко и искренне своим сиплым смехом, что заставляет всех обратить внимание. – Волшебный дед!

Теперь, похоже, смеются все, что лишь позволяет почувствовать себя чуть неловко, а после рассмеяться, подхватывая волну веселья и радости. Мы как одна семья, большая, пускай порой и ссорящаяся. Но мы вместе.

***

–Я хочу найти огромную пачку кукурузных палочек в сладкой пудре и съесть их в одиночестве, чтобы никто не клянчил, – наблюдая за старушками, что похватали молодых мужчин, вовлекая их теперь в медленный, но такой жизненный танец, мечтательно протянула Вэл, откидываясь на спинку стула, выдвинутого из-за стола, повернутого теперь в сторону неожиданно образовавшейся танцплощадки.

–Мечтать не вредно, – усмехаясь на такое желание подруги, я улыбнулась, замечая как Барри, заминаясь и заикаясь, пригласил на танец Лили. Эти двое многого лишились, думаю, поэтому женщина согласилась, поднимаясь со стула, позволяя мужчине положить ладонь на ее талию. Им, да и нам всем нужно было отдохнуть от плохого, развеяться и забыться на какое-то время.

–А я и не мечтаю, я загадываю желание, как принято на Рождество, разве нет? – запихивая в рот шоколадную конфету, которую она отобрала у сердобольного Самира, отвечает на мое замечание Бенсон, усмехаясь на раскрасневшееся лицо Барри. – И ты не забудь чего-нибудь попросить, а то, когда я найду под елкой пачку палочек, даже с тобой делиться не собираюсь, учти это.

–Попросить у кого? – указывая Вэл на ее дырявый рот, из которого вывалилась часть вафельной конфеты, покрытой шоколадом, я вопросительно уставилась на подругу, подтягивая к себе ноги, когда очередная танцующая пара прокружилась совсем близко, будто теряя изначальный курс.

–Ну, не знаю, по-моему, нужно начать и просто, возможно, поверить в чудо, а уж после ворчать, что ничего не получается, – Вэл пожала плечами, явно указывая на мое отношение к празднику. Но она была неправа, сейчас все внутри меня было одновременно спокойно и взбудоражено, дребезжа в ожидании чего-то особенного. Хотя, все это уже было особенным и, кажется, неповторимым. – В общем, просто загадай.

–Ладно. – теперь, кажется, мои мысли будут занимать лишь мечты, да воспоминания о невысокой ели, что стояла в гостиной, по вечерам мигая разноцветными огоньками, а весь дом наполнялся предпраздничной суетой, запахом жареной индейки и цитрусовых плодов.

Барри продолжал краснеть, боясь, что его рука соскользнет чуть ниже, отворачивая голову в сторону и смотря куда-то в пол, а Лили легко улыбалась, замечая состояние мужчины, который, вероятно, долго спорил с самим собой, решившись пригласить ее. Эти двое выглядели чуть неуклюже: темноволосый, немного пухлый партнер был неловок, из-за чего и наступал на ноги женщины, чьи пшеничные волосы были собраны в низкий хвост, прикрывая лопатки. Барри был на полголовы ниже Лили, что позволяло ей смотреть на него сверху. Кажется, Лили действительно радостно улыбалась, а ее зеленые глаза, пропитанные теперь тоской, сейчас смотрели весело и счастливо.

Женщина словно поняла, что одной ненавистью ничего не добьешься, хотя желание найти убийцу до сих пор сидело внутри, дожидаясь своего момента, чтобы занять все мысли и перекрыть здравый смысл.

Некоторые дамы, вырядившиеся этим Рождественским вечером, подходили к Робу и Тони, умиляясь, дергая смуглого парнишку за щечки. Ребенок недовольно вертел головой, лишь кряхтя, а после, ища спасения и помощи, посмотрел на мужчину-скалу, будто прося отогнать от него этих женщин. Роб был похож на попавшую на крючок рыбешку, огромную рыбешку, которая выполняла все, что читалось бы в глазах двухгодовалого мальчика.

Отклоняя любые предложения о танце под льющуюся из динамиков музыку, Роб уверенно наклонялся из стороны в сторону, порой кружась вокруг своей оси, легко сжимая смуглую ладошку Тони, который почти широко улыбается, когда его чуть подбрасывают вверх.

Успокоение и причину своей тихости, которая совсем не подходила мужчине-скале с запутавшейся бородой, которую ребенок постоянно разглядывал, тянясь ручками, Роб нашел именно в Тони. Об Отце Питере он узнал не одним из первых, так как продолжал нести вахту у ворот, но когда узнал, то избил его труп с такой животной жестокостью, что некоторым мужчинам захотелось отвернуться. Тогда брызги уже холодной застывающей крови разлетались в стороны, пропитывая белый снег, а злобное дыхание Роба с частыми выкриками смешивались с хлюпом разрываемого тела служителя смерти.

В тот раз я испугалась, понимая, что этого человека не стоит заносить в списки врагов. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Его не просто так звали скалой, не только из-за его силы, которая позволяла одним лишь ударом ноги сокрушить череп человека, но еще из-за дикости, жажды крови. Роб был опасным, но сирота Тони заставил мужчину отдать все внимание мальчишке, впрочем, как и заботу.

–Пойдем танцевать, – почти приказывающий грубый голос донесся со стороны, заставляя повернуть голову в бок. Я удрученно выдохнула, замечая светловолосого Мэта, смотрящего на меня сверху.

Вэл Бенсон, наслаждающаяся шоколадом, сейчас перестала жевать, чуть ли не раскрывая рот, позволяя увидеть ее зубы, замазанные сладостью. Подруга смотрела то на меня, то на Мэтью, несколько раз моргая, и мотая головой, словно думая, что услышала что-то не то.

После того разговора в коридоре парень не приближался ко мне, напротив, создал почти целый повстанческий отряд, чтобы испортить мне жизнь. Мэт был злопамятным и гадким, будто змея, а его тёмно-жёлтые глаза лишь увеличивали это сходство. Парень старался упиваться своей ненавистью ко мне, которую все же перебивали какие-то странные чувства, больше раскрывающие в Мэтью собственника.

–Нет, – продолжая смотреть на танцующих посреди столовой, безразлично ответила я, теперь не бросая даже взгляда в сторону парня, который почти покраснел, сжимая ладони в кулак. Мэт сейчас был одет в те же чуть висящие на нем черные штаны, растянутые на коленях, и длинную футболку, больше парня, под которой виднелись рукава тонкой черной кофты.

–Пойдем танцевать, я приглашаю, – выдохнув куда-то в сторону, словно прогоняя гнев, снова повторил Мэт, стискивая и скрепя зубами. Его плечи чуть подрагивали от злости, и от того, что ему отказывают при другой девчонке, тоже вечно дразнящей его, оскорбляющей.

–Нет. – Вэл почти засмеялась, продолжая жевать конфету, после проглатывая ее. Мы вели себя как стервы, а потом услышали озлобленный рык. Стоило повернуть головы в сторону Мэта, как я заметила в его руках стакан с чаем или чем-то темным. Парень почти выплеснул жидкость, наклоняя стакан в сторону, заставляя подорваться с места, как за его спиной послышался знакомый голос, чуть неуверенный.

–Прекрати, Мэт, – между словами были длительные паузы, а весь вид Самира был испуганным. Будто индус и не собирался говорить подобного, теперь не понимая, почему его язык не послушался хозяина. Темные глаза были широко раскрыты, теперь бегая от Мэта в стороны, натыкаясь на мой удивленный взгляд. – Ты не должен себя так вести по отношению к девушкам.

В зубах Самира не хватало только розы, чтобы завершить его образ джентльмена, правда, трусливого джентльмена. Смуглый парень после последней фразы почти ударил самого себя по лицу, когда понял, что его язык все еще не слушается. Он еле стоял на ногах, которые опасно подкашивались, Самир вообще хотел резко развернуться, извиняясь и убегая.

–Это не твое дело, пошел вон отсюда! – чуть наклоняясь вперед, смотря из-под светлых редких бровей, угрожающе прохрипел Мэт, попутно рыча и запугивая. – Тебя никто не звал, иди к своим бабкам и дедам.

–Закрой рот, – заступаясь на Самира, который отшатнулся от последней фразы, вспоминая о пожилой паре, что вырастила его, я не сдержалась, все еще стоя за спиной Мэтью. Не знаю почему, но я прониклась судьбой смуглого парня, который без задней мысли, без просьбы пожалеть, рассказал мне о своей жизни. Я терпеть не могла Мэта, который посмел насмехаться над чужим несчастье, будто забывая, что сам он теперь тоже одинок. Признавшийся мне в симпатиях человек был похож на Дэйва Одли, который теперь совсем изменился, после смерти Отиса Кита, в которой себя и винил. Дэйв стал намного мужественнее и серьезнее, относясь к вещам совершенно по-другому.

–Не затыкай меня, от тебя требуется лишь один гребанный танец! – разворачиваясь за спину на мгновение, бросает Мэт, тут же хватая Самира за края одежды, толкая куда-то в сторону, заставляя повалиться на пол. Стоило мне опустить руку на плечо Мэтью, собираясь оторвать его от индуса, пропитываясь злостью и ненавистью, почти начиная рычать, как парень пошатывается в сторону, разворачиваясь по инерции туловищем, когда сильный и уверенный удар Митча Стивенсона приходится в его челюсть.

–Давай! – крик Вэл Бенсон за спиной, разжигает ненависть в этой части столовой, заставляя Митча схватить Мэта за грудки. Подруга вскидывает руку вверх, будто собирается сделать ставки, а я отскакиваю в сторону, когда Стивенсон, упираясь головой в живот Мэтью, заставляет того повалиться на пол.

Парни какое-то время валяются на твердой поверхности этажа, перекатываясь из стороны в сторону, приковывая к себе взгляды собравшихся. Митч что-то зло бросает в сторону Мэта, будто пытаясь выдавить глаз блондинистого парня, нажимая все сильнее на веко. Мэтью громко закричал, так, что его крик привлек внимание остальных.

Зак резко хватает Митча за руку, стараясь оттащить в сторону, когда парень плюет в Мэта, закрывающегося руками от ударов. Стивенсон вырывается на мгновение, но его тут же подхватывает Дэйв, помогая Заку. Парень с четкими скулами теперь перекидывается на Одли, а Вэл лишь заливисто смеется, комментируя бои.

Мэт на полу, ползком старается убраться в сторону, отползая все дальше, а Брина теперь ритмично выкрикивает имя то Зака, то Одли или Митча, будто подбадривая. Все становится веселее и непонятнее, когда эта тройка бойцов, шатаясь и слоняясь во все стороны, натыкается на меня, заставляя почти повалиться на пол. Теперь в «петушиных боях» пополнение.

Волосы оттягивают в сторону, заставляя вскрикивать, кулаки махают, не видя, куда, кожу царапают, стараясь устоять на собственных ногах, хрипы, рыки и недовольные возгласы продолжаются до того времени, пока чья-то сильная рука не решает прервать все это, почти хватая за шкирку, оттаскивая в сторону.

Что-то внутри екнуло, заставляя умоляюще смотреть на Роба, который чуть было не поднял меня в воздух за капюшон толстовки. Билл непонимающе смотрел на Зака, утирающего кровь из разбитой губы, а Гари сторожил Одли, второй раз участвующего в драке. Митч Стивенсон стоял посреди этого прерывного круга, согнувшись, упираясь руками в колени, тяжело дыша. Брина и Вэл, подбадривающие недавно своими криками, сейчас замолчали, почти растворяясь в воздухе, становясь невидимыми.

Митч поднял голову, смотря на меня, после на Одли и Зака. Роб хотел было что-то сказать своим громким голосом, но ему не дал смех, срывающийся с разбитых и опухших от ударов губ. Митч, выдыхая, опускается на пол, продолжая смеяться. Зак не обращает внимания на Билла, как и Одли на Гари, а я вовсе забываю про грозного Роба, все еще почти подвешивающего меня в воздухе. Взрослые ошеломленно смотрят на всех, не понимая, что случилось, когда Брина и Вэл подхватывают наш смех. Только злой Мэт продолжает отползать в сторону, проклиная меня и моих бывших одноклассников. Даже Самир, неосознанно, но подключается к нам, все еще сидя на полу этажа.

Такое происходило зачастую в прошлой жизни. В школе устраивали какие-то подобия праздников под Рождество, где часто пели песни дети младших классов, приглашенные в старшую школу. Иногда, стоило этому представлению наскучить, как многие выходили из зала, не привлекая внимания, а после на коридоре завязывалась драка. Люди летали из стороны в сторону, порой разрывая и пачкая праздничный костюм, но всем было все равно – главное веселье.

***

Свет в столовой выключили, позволяя украшенной игрушками и мишурой ели под потолок со звездой на макушке показать себя во всей красе. Разноцветные огоньки мигали, замирали, ускорялись, замедлялись, а все смотрели на это чудо с замиранием сердца.

Живущие на станции чувствовали теплоту и близость, какой не бывало здесь никогда прежде. Они любовно обнимали друг друга за плечи, чуть покачиваясь из стороны в сторону, подхватывая очередной куплет рождественской песни, давно забытой.

Множество голосов, тембров смешивались с теперь почти неслышной мелодией, вырывающейся из динамиков магнитофона, заполняя столовую духом счастья и радости. Дети глазели по сторонам, обходя ель кругом, словно стараясь сосчитать игрушки на ее ветвях, а младенцы не смели кричать и плакать, потому что тоже ощущали всё это.

Я сидела у самого новогоднего дерева, смотря на собственное отражение в цветном стеклянном шаре, даже не замечая боли в разбитой губе, чувствуя лишь удовлетворение и ностальгию.

После всего плохого, что принес к нам священник, Билл разогнал этот мрак и траур, преследующий тебя по коридорам и комнатам, одним лишь шансом вернуться в прошлое. Билл отдавал всего себя людям, за которых отвечал. Билл был волшебным дедом с седой бородой.

Комментарий к 5.2.Мертвый лёд – Волшебный Дед

Поздравляю всех с наступающим праздником. Пусть новый год принесет больше счастья, успехов, ярких моментов. Пускай дорогие друзья остаются рядом и в следующем году, не забывая Вас и не исчезая так же, как редкие животные, занесенные в Красную Книгу. Проведите этот день, даже если он для Вас ничего не значит, с теми, кого любите, кого уважаете, или просто, с кем рады находиться. Пусть мечты и желания, несмотря на то какие они глупые или непонятные для других, исполнятся, подтверждая, что чудеса существуют, просто для них иногда нужно сделать что-то самому – дать толчок, сообщить начальную энергию) Будьте счастливы, потому что счастье – это важнейшая вещь в жизни человека. С Праздником)

========== 5.3.Мертвый лёд – А потом она заплакала ==========

Всё оказалось мертвым. Мертвым и молчаливым, будто засыпанный пеплом город, где были слышны лишь призрачные стоны умерших. Улицы пустынны, дороги заснежены, дома разрушены – никаких признаков жизни, никакого огонька надежды, только разочарование. То самое, от которого хочется выть.

Деревья муниципального парка рядом с Чери-стрит покрылись слоем снега, который делал их голые ветви почти незаметными среди всей этой белизны, если бы не темные стволы, занесенные снегом у корней. Все было белым, будто промерзло до самого Земного ядра, но в этот раз светлый цвет не увеличивал мира вокруг, напротив, он сжимал его, будто сжимал и мое сердце, не пропускающее, кажется, ни одного удара.

Небольшие домики выглядели теперь как надгробья на кладбище. Их крыши, стены и лестницы с крыльцом будто покрыл могильный прах скорби и отчаяния, принесенный ветром из центра города, где Коламбус –стрит извивалась и вела прямо к мосту через Иллинойс.

Снег печально скрипел под ногами, неохотно нарушая эту мертвую тишину, но мне было все равно и на холод, заставляющий сжиматься в комок, и на угрозу, что всегда была где-то рядом. Сейчас я плохо соображала, потому что я шагала по знакомой и такой чужой улице в расстегнутой куртке, стараясь оживить забытые воспоминания.

Окна разбиты, стены оцарапаны, заборы повалены, вода в бассейнах испарилась, после снег наполнил искусственный водоем. В будках обглоданные кости питомцев, которые когда-то не давали уснуть своим полуночным тоскливым лаем на луну, а кровавые пятна на асфальте и земле закрывало снежное одеяло.

Мне стало так тоскливо и больно смотреть на все это, что хотелось есть землю горстями и царапать голову, стараясь содрать кожу, заставляя эту тоску уйти. Родная улица встретила меня пугающей снежной тишиной, в которой не было даже завываний ветра и метели. Только белые хлопья тихо, безмятежно и незаметно падали на землю, застилая дорогу.

Мои губы, да и все лицо скривилось в попытке удержать слезы, не позволяя нахлынувшей тоске захватить сознание. Хотелось просто лечь посреди занесенной снегом дороги, поджимая колени к груди, и беззвучно заплакать, прося прощения, среди дождя из снежинок, падающего с небес. Я чувствовала какое-то поглощающее бессилие и немощность, будто все конечности не принадлежали мне, а просто свисали по сторонам, словно декорация.

Собственные шаги казались незначимыми, будто ни к чему меня не приближали, будто я шла на одном месте. И я не знала, рада я этому чувству, или же напротив, но когда знакомый дом оказался совсем близко, что-то внутри резко вспыхнуло, прожигая огнем, согревая, а в следующее мгновение это пламя превратилось в холодный лед, колющий прямо в сердце и душу.

Скрип ступеней на крыльце показался таким родным, таким знакомым, что почти заставил остановиться на месте, сгибаясь пополам от душевной боли. Обшарпанная светлая дверь с потрескавшейся краской открылась, толкаемая снаружи.

Небольшой коридор, теперь пыльный и затхлый, не освещаемый как в тот день жарким весенним солнцем, проникающим сквозь окна, занавески на которых сейчас были оборваны, пустовал, говоря, что здесь никого нет. Уже давно никого нет – зимняя тишина, такая же, что и снаружи, встретила меня холодно и негостеприимно, будто не узнавая хозяина этого дома. Распахнув дверь настежь, позволяя холодному сквозняку пройтись по коридору и близким комнатам, чуть разгоняя слои пыли, я зашла внутрь, чувствуя, как картины на стенах уставились на меня воинственными взглядами.

Делая несколько неуверенных шагов, я замерла у самой арки, что вела на кухню – на обеденном столе до сих пор стояли тарелки с чем-то, отдаленно напоминающим молочную кашу, которую я когда-то размазывала ложкой, смотря в окно. Неожиданно за спиной послышались шаги, что заставили меня резко обернуться к выходу, почти застывая на месте.

В дверном проеме, за которым вовсе не было снега и голых ветвей, а, напротив, зеленая листва и палящее солнце, стоял Тэд Крайтон в неизменной кожаной жилетке. Мои глаза расширились от ужаса, когда за спиной мужчины, уставшего и напуганного, появилась такая же Блэр Джералд, чьи рыжие волосы тогда еще блестели на солнце, ополаскиваемые бальзамами и кондиционерами.

Мужчина прошел чуть вперед, рассматривая не запылённые картины в темных рамках на стенах дома, вовсе не обращая на меня никакого внимания. По его лицу стекали капли пота, а серо-голубые глаза смотрели на все так безразлично, но в тот же момент изучающе.

«Если хотите, можете принять душ» – собственный голос, еще не ставший пустым и холодным, прозвучал как-то радостно, но неуверенно, стоило Блэр Джералд с живым взглядом голубых глаз закрыть входную дверь, махнув на слова Джина Янга, беспокоящегося о собственном брате.

«Я был бы рад, если ты перестанешь обращаться ко мне так нелепо»– Тэд Крайтон с темным волосом, еще не отросшим за три летних месяца, чья кожа не загорела на палящем солнце, оторвался от старых картин, переводя взгляд на рыжую девушку, эмоции которой были красноречивы и разнообразны. « Это обращение на «Вы», от него прям тошнит…»

Неожиданно образы исчезли, развеиваясь по комнате, словно пыль, заставляя меня испуганно оглядываться вокруг, пока я не заметила Марко, смотрящего в мою сторону. Я хотела было спросить у него: «Ты меня видишь?», но сквозь моё тело тут же прошла другая Блэр Джералд, протягивая мальчишке с восточной внешностью стакан молока и печенье. Ребенок радостно засмеялся, а я чувствовала себя призраком, каким-то несуществующим в этой реальности фрагментом.

«Ты еще не звонила матери?» – за спиной раздался испуганный и твердый голос, вновь заставляющий собственное сознание уничтожить образы ребенка и самой себя. За кухонным столом невидящими глазами на Блэр Джералд, потирающую переносицу, смотрел Джин Янг, требуя то ли объяснений, то ли понимания.

«Я волнуюсь», – жалкий и писклявый голос растворился так же неожиданно, как появилась Хелен Джералд в потной от жары майке с форменной курткой, болтающейся на локте.

В этот момент, в который раз оборачиваясь на исчезающие из жизни голоса, разносящиеся эхом где-то в голове, я будто почувствовала, как мне в голову выстрелили, заставляя повалиться на пол. Не устояв на ногах, поддаваясь бессилию, я опустилась вниз, почти веря, что мой череп пробили свинцом.

Какая-то другая Я обнимала какую-то другую мою Мать, прижимаясь к ней, ища защиты. Какая-то незнакомая Хелен Джералд еле ощутимо прикоснулась к голове Блэр Джералд, проводя по рыжим волосам, после целуя в лоб влажными губами.

Почти наступая на меня, женщина и старшеклассница прошли мимо, останавливаясь из-за множества голосов: Кловер Эйбрамсон, еще не потухшая из-за смерти матери, Джин и Марко Янг, не опустошённые до этого момента, Тэд Крайтон, спасший какой-то другой Блэр Джералд жизнь. Хор голосов, перебивающих друг друга, заставил меня подняться, понимая, что за окнами чистого дома, не покрытого слоем пыли и плесени, теперь не жаркий день, а прохладная ночь с огромной луной, чей свет проникал сквозь легкие занавески гостиной.

«Я думала, ты шутишь» -почти над ухом раздался осуждающий голос другой Хелен Джералд, заставивший отскочить в сторону, потому что тело рыжей и ухоженной Блэр, не ходящей в одной-единственной бордовой толстовке, почти слилось с моим, собираясь ответить что-то на слова женщины.

«Можно войти? Ты волнуешься? Позвони отцу? Ты меня жалеешь? Что происходит? Спасибо, что спасли мою дочь. Они все погибли, все, кто остался в автобусе! Что нам делать? Ты починил байк? Где отец? Вы уезжаете на отдых? Здесь совсем пусто!» – множество голосов, незнакомых, кричащих, перебивающих друг друга, заорали в голове, заставляя закрыть уши, потому что эти крики, отбивающиеся о стенки черепа, эхом раздающиеся в сознании, причиняли какую-то боль, не физическую, но и не моральную. Было больно так, будто сейчас кровь хлынет из ушей. Я сжала зубы, зажмурила глаза, надавливая руками у висков, мотая головой в стороны, будто пытаясь выкинуть настойчивые голоса, которые звучат, словно церковные колокола, если бы ты оказался совсем близко.

–Блэр? – снова этот голос, забыты, совсем другой. Сгибаясь пополам, прогоняя эти разговоры, я не смогла сдержаться, когда услышала собственное имя из уст какой-то другой Кловер Эйбрамсон. Поэтому наставила на нее пистолет, тут же понимая, что все крики в голове смолкли в один миг.– Что ты делаешь?

Вопрос подруги детства прозвучал с какой-то интонацией осуждения и презрения, а последующее молчание явно говорило, что от меня ждали ответа. Я лишь боязливо, будто загнанный зверь, смотрела расширенными глазами то на Кловер, то на гостиную, где недавно перемешивались образы дорогих людей.

– В жопу себе его засунь! – какая-то насмешка в тоне Эйбрамсон, которая так и не дождалась от меня ответа, будто ударила меня и наградила новой порцией недоверия к ее личности. Пистолет был снят с предохранителя. Несмотря на выставленное оружие, Кловер, чье лицо ничего не выражало, начала приближаться ко мне.

Она была все в той же розовой майке, сером кардигане, от одного ее взгляда заплаканных и красных глаз я не могла что-либо прокричать, попросить ее остановиться. Я лишь пятилась назад, выставляя перед собой пистолет.

–Почему они все не вышли из автобуса, это было так сложно или кто-то захотел, чтобы они погибли? Почему, Блэр? – Кловер говорила то же, о чем спрашивала меня в тот раз, когда мы сидели в моей комнате, в вечер гибели одноклассников. В вечер начала эпидемии в Оттаве. – Ты знала, что автобус взорвется, почему тогда ты вышла? Почему, Блэр?

–О чем ты говоришь, Кловер? – голову резко пронзила боль, заставляя почти прохрипеть этот вопрос. Подруга продолжала подходить ко мне, а в ее взгляде теперь читалось гневное обвинение и ненависть.

–Почему ты убила их, Блэр? – мне стало страшно, страх сковывал движения. Кловер все продолжала надвигаться, будто была способна выхватить из моих рук оружие и пристрелить меня во имя мести. Будто я действительно была повинна в смерти тех, с кем училась, с кем была знакома.

–Я не убивала… – я знала, что это неправда, что тогда я и подумать не могла о том, что с бродяги все и начнется: суета, смерти, одиночество, потери, перемены, жестокость, вечный страх, боль.

–Ты больная? – Эйбрамсон, чьи волосы были расчёсаны, а глаза красные от слез, остановилась совсем близко, начиная водить ладонью перед моим лицом. Голос вмиг изменился, уже в который раз, становясь более расслабленным, каким-то забавляющимся, но недоумевающим. – Ты совсем потеряла связь с реальностью? Нужно спешить, старик Билл сказал, что недалеко группа мертвецов.

–Билл? – словно слыша что-то знакомое, я проморгала, понимая, что образ другой Кловер Эйбрамсон растворился как сахар в воде, а передо мной стоит Вэл Бенсон, на которую я все еще наставляла оружие. Впрочем, ее это не волновало, она будто не беспокоилась о том, что я могу выстрелить, случайно нажать на курок.

–Не тормози, хватит прикидываться, Билл сказал торопиться, – нетерпеливо осматривая мой дом, пробурчала Бенсон, проходя в гостиную, которая вновь покрылась слоем пыли, как и все остальное, а за дверью и окнами снова была холодная зима со снежными хлопьями, падающими на землю. – Чего тут непонятного?

Не отойдя от произошедшего, я пугливо осмотрелась по сторонам, все еще ища образы, призраки, которые вновь начнут говорить, игнорируя мое присутствие. Расстёгнутая куртка оказалась запачкана в пыли коридора, еще в тот раз, когда я упала на пол, стараясь будто отмахнуться от пули, выпущенной в голову.