Текст книги "Мертвый мир - Живые люди (СИ)"
Автор книги: Полина Гилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 56 (всего у книги 85 страниц)
–Она мать! – твердея, чувствуя, что, несмотря на все действия женщины, она и понимает ее, почти воскликнула Дарлин, чуть привставая с одеяла. Темноволосая не представляла, как повела бы себя, увидь она смерть сына или дочери. Она бы тоже свихнулась, потому что родители не должны видеть гибели своих детей.
–Дарлин, прекрати, – голос Джеймса, как обычно спокойного и безмятежного, усмирял лучше чего-либо другого. Один только голос этого человека заставлял девушку прислушиваться, успокаиваться и мириться с некоторыми вещами. Это Джоунс заметила недавно, после того, как они наткнулись на Холвудс. – Та женщина виновата, пускай и была матерью. Многие здесь тоже были родителями…
Тишина и темнота, нарушаемая небольшим огоньком, да обсуждение сомнительного плана, составные которого вечно менялись, были основными моментами этой ночи, за которой должно было следовать освобождение нового дома от смерти. Это звучало безумно, но Дарлин уже привязалась к этому месту, хоть и пробыла здесь недолго. Хотя, скорее всего, девушка привязалась к людям, а не предметам: как она сможет идти дальше без Ванды, Джеймса, старых одноклассников?
–Что стало с Вандой? – кажется, не удивляясь уже ничему, осознавая, что число людей, живущих в супермаркете, слишком сильно сократилось после того дня, спросила Джоунс, заставляя Джеймса отвлечься от своих мыслей.
–Она спит.
***
Говорят, когда тебе исполняется восемнадцать, и ты становишься совершеннолетним, то чувствуешь что-то особенное, какое-то чувство свободы. Но я этого не почувствовала, не было той свободы, о которой все вечно твердили, мечтая ускорить время, чтобы скорее вырасти. Я, наверное, только сейчас поняла, что эта мимолетная свобода заключалась в том, что ты теперь, не боясь, мог купить алкоголь или сигареты, но это чувство проходило, стоило тебе полностью насладиться им.
Со временем быть совершеннолетним тебе надоедало, и ты ждал следующего отрезка жизни: «осознанный возраст». Так, переступая и не запоминая детства, молодости, зрелости, ты приближался к старости. И только с сединой на висках начинал понимать, что не помнишь, как прожил жизнь, что все время гнался за чем-то несуществующим, позволяя времени обмануть себя. Но исправить чего-то ты уже не мог, потому что смерть прибирает всех.
Думая об этом, я решила, что стоит наслаждаться каждым моментом жизни, но подтвердить того, что мне исполнилось восемнадцать, не могла покупка сигарет или спиртного, потому что все магазины давно пустовали, а охранники и продавцы не следили за товаром и покупателями – смерть прибирает всех. Было даже немного обидно от такой несправедливости.
–Ох, прости милое, я так долго не мог найти тебя. Ты скучало? – я почти рассмеялась из-за такой преданности Тэда Крайтона пиву. Темноволосый мужчина открыл дверцу небольшого холодильника, что стоял в бывшем кабинете Бронсона, где «темный профессор» и теперь временами засиживался, доставая банку пива, словно удерживаясь от объятий с пенистым напитком.
–Эй, и мне передай! –в дверном проеме, открывая дверь с тихим скрипом, показался Раймонд в привычной для окружающих зеленой майке с принтом девушек в купальниках. –Я слышал здесь что-то празднуют?
–Уверен, ты слышал звук открываемого пива, – усмехаясь, протягивая недавно появившемуся мужчине банку малоалкогольного питья, Тэд отпил несколько больших глотков своей порции.
–Не позорь меня перед именинницей, – наигранно возмущаясь, Раймонд быстро отыскал меня взглядом, щелкая пальцами, будто стреляя из пистолета. – Я не знал об этом событии, поэтому подарю тебе поцелуй, не против?
–Нисколько, – привставая с кресла, в котором сидела, улыбаясь, я приняла «поздравления», подставляя щеку.
Знаете, какое-то приятное чувство посетило меня, когда я только зашла в кабинет Бронсона. Барри сказал, что Билл чего-то хотел от меня, а я, как наивный ребенок, даже не заметила улыбки на лице мужчины. Только потом я поняла, что та была заговорщицкой и предвкушающей.
В отличие от Дарлин, которая осознанно скрывала ото всех свой праздник, я не делала ничего, чтобы кто-то не узнал о моем дне рождения, но и не развешивала объявления на каждом столбе. За меня это сделала Вэл Бенсон, которая каким-то волшебным образом вспомнила о подобном событии – подруга дня рождения собственной матери не помнила, а тут такое.
Благодаря ее болтливости и немного глупости почти каждый на станции знал о том, что мне исполняется восемнадцать. Ходить по коридорам и вечно слышать однотипные поздравления: «Ну, не попадись в зубы мертвецам», «Оставайся такой же удачливой и верткой», «Пускай нож в твоей руке всегда будет острым, а патроны не заканчиваются», было немного непривычно. И дело даже не в самих пожеланиях, а в том, что все люди на станции, многие из которых и не замечали тебя раньше. Теперь проявляют к твоей персоне интерес. Кажется, это происходило каждый раз, когда в общине появлялся именинник: он сразу становился особенным. Но все это длилось ровно один день, потом же о нем забывали.
–Так, сколько тебе исполнилось? – стремительно опустошая банку пива, будто ее мог кто-то отобрать, спросил Раймонд Купер, опускаясь на подлокотник кресла, в котором я чувствовала себя царем этого дня, потому что все остальные стояли или сидели на стульях или подушках, брошенных на пол. – Черт, кажется, я не пил пива вечность, Тэд, будь другом?
–Стоп, ты приперся сюда, даже не зная, что толком мы отмечаем? – сидя по-турецки, сложив ноги, неожиданно оторвался от алкоголя, который действительно был редкостью сейчас, Роб-скала, одной рукой укачивая Тони, которого вовсе не тревожили громкие голоса и смех. Это была отличная антиреклама пива.
–Все я знаю, у Блэр день рождения, -немного обижаясь от такого наезда, Купер постарался выкрутиться из того положение, в которое сам себя и загнал. Наблюдать за этим было забавно. – А ребенку не вредно все это?
–Не вредно, мужиком вырастет, – обращая внимание на сомнительные жесты Раймонда, который пальцем указывал на все, что происходило в этой комнате, ответил Роб, бросая взгляд на умиротворенное и сонное лицо Тони. – Он будет отличным парнем.
–Уверен в этом, – Раймонд ответил без тени сарказма или недоверия, намекая бы при этом на сомнительные шансы маленького ребенка выжить в новом мире, чуть улыбаясь. Всем хотелось верить, что Тони ждет нормальное будущее. Никто не говорил о счастье или о чем-то очень хорошем, но всем просто хотелось, чтобы после них остался хотя бы этот мальчик, к воспитанию которого каждый успел приложить свою руку. –Так что, сколько тебе?
–Восемнадцать, -я ответила с той же улыбкой, что не слазила с моего лица весь вечер, который уже перешел в ночь. Раймонд был похож чем-то на Итана. Он тоже казался беззаботным, легко сходился с незнакомцами, располагал к себе и вечно выглядел счастливым и веселым. В голову мужчины с черным-черным, как смоль, волосом тоже приходили безрассудные идеи, и вообще он чувствовал себя уверенно и легко в любой ситуации, всегда мог разрешить спор, уходя от какой-либо темы, помогая отвлечься. Он, в какой-то степень, заменил мне Итана, как Барри занял место Майкла для Лили.
–О, значит можно алкоголь! –Тэд, будто по какой-то команде, отправил жестяную банку в полет, заставляя ту пересечь всю комнату, попадая прямо в руки Купера. – Прямо трехочковый бросок!
–Эй, какой алкоголь? –будто заботливая седая мамочка тут же отреагировал старик Билл, заставляя меня почувствовать себя защищенной. Казалось, пусть только кто-то попробует обидеть, Билл тут же надерет всем зад.
–Так, старине Биллу больше не наливать! – Крайтон, что сидел на столешнице рабочего стола, с которого его пытался согнать Бронсон пару минут назад, поднял банку пива вверх, привлекая всеобщее внимание, а после вызывая смех. – Он начинает бредить.
Было так приятно оказаться в той атмосфере, который ты так давно не знал, что я не могла убрать улыбки со своего лиц. Ну никак не могла, мне только и хотелось, что улыбаться. Все пили, шутили, подкалывали друг друга. Раймонд рассказывал забавные истории, постоянно говоря, что одна его знакомая была похожа на Агату, чему Дуглас никак не придавала значения. Сестра Тэда не появилась на этом праздники, чему, честно говоря, ничуть не расстроилась, как и Лили, не переносящая всю «шайку» Крайтона. Кажется, она никогда не забудет о том, что произошло, пускай и из-за случайности.
–Улыбка идет тебе больше, чем вечно угрюмое выражение лица, будто ты собираешься всех убить. Кто-нибудь говорил тебе об этом?– подставляя жестяную банку к моей, призывая стукнуть их боками, чокаясь, Джин с улыбкой смотрел на все это, словно чувствуя то же, что и я.
–Мне часто это говорили, но вечно улыбаться тоже нельзя, – ударяя о бок банки нарочно чуть сильнее, я рассмеялась, когда рука веснушчатого парня оказалась в пенистой жидкости. – Марко тоже веселится.
–Похоже на то, – решая простить мне мой поступок, словно истинный джентльмен, Джин обращает внимание на младшего брата, который не отходит от Тони весь вечер. Мальчишка словно тоже видит в этом ребенке нечто особенное. – Я уже жду момента, когда он скажет, что Тони его младший брат. Представь себе такое?
–Это будет забавно. – было приятно и то, что за прошедший месяц на станции перестали слышаться слова, вроде «Группа Крайтона», «Новички», «Малознакомые». Я рада, что недоверие осталось в прошлом, а Тэд и остальные теперь не отделены какой-то невидимой границей на базе.
–Оп-па! Думаю, больше тебе не стоит пить, подруга. Сколько пальцев видишь? –отбирая у Вэл очередную банку пива, которые, кажется, были бесконечными в небольшом холодильнике Бронсона, что он позволил нам открыть, сидя в каком-то углу весь вечер, чуть заплетающимся языком оповестил опьяневшую подругу Гари. Мужчина сам выпил недостаточно, чтобы совсем не понимать окружающего мира, но на обнимающихся где-то в углу Сэм и Мэтью почти не обращал внимания, только иногда требуя подтверждения реальности какой-то истории дочерью.
–Привет, Билл, – стараясь убежать от неловкости, которая вновь навестила меня, стоило Эмме и Тэду приблизиться друг к другу, обнимаясь, а после и целуясь, я постаралась завести разговор с довольным стариком. Хотя начало звучало странно. Что это вообще такое: «Привет, Билл?»
–Если хочешь знать, то я против алкоголя. – как-то не очень верилось в слова старика, потому что тот хлебал пиво сразу из двух банок. В моем взгляде явно читалось это недоверие, которое и заставило Билла, продолжить разговор. – Только если сегодня, праздник ведь.
–Билл, ты вообще куришь, а это, знаешь, влияет на легкие. – словно подтверждая мои слова, старик закашлял, прикрывая рот. Однако кашель его был куда лучше, чем несколько месяцев назад. Я рада, что доктор Белчер хоть чем-то помогла этой странной простуде.
–Кстати, да, Билл, научи меня жить с вечно зажженной сигаретой в зубах, и не умереть от рака, -прижимая к себе Эмму, что оставляла яркие следы на широкой мужской шее, влез в разговор Крайтон, что было совсем несвойственно для него. Алкоголь странно влияет на людей.
Старик собирался что-то ответить в привычной ему манере, когда тот общался с Тэдом, но их прервала небольшая драка Раймонда и Барри. Последний пару раз уходил, чтобы проверить Лили, волнуясь и переживая за него. Мне даже было жаль мужчину с наручными часами, потому что беременная женщина давно потерлась в смерти человека, который был ей дороже всего. Думаю, Лили назовет ожидаемого ребенка Майклом. Я бы не хотела оказаться на месте Барри.
–Да, на таких праздниках всегда случается что-то похожее, – буркнул из своего угла, будто какой-то отшельник, Бронсон Ферт, спокойно почитывающих толстую книжицу, довольно часто переворачивая страницы. Вот только он не читал рассказ какого-то фантаста, хотя бы потому, что был без очков, а без них «темный профессор» как без рук. Главный инженер станции тоже наблюдал за всем этим, хотя и скрывал свой интерес.
Марта бросилась разнимать двух мужчин, наверное, из-за того, что в ней командовало пиво, потому что прекратить эту драку ей явно было не по силам. Вэл тоже попыталась предпринять попытку, которая, к счастью, завершилась провалом: подруга, сделав два шага, рухнула на пол, засыпая.
Я, почему-то, и не удивилась, когда больше никто не принялся разнимать дерущихся. Все только наблюдали, а Билл с Тэдом вообще ставили ставки на победителя. В кабинете Бронсона происходила вакханалия: сам Ферт сидел в углу, притворяясь, Барри и Купер дрались, Джин, чувствуя прилив романтики этой ночью лип Сэм, натыкаясь на непонимающего Мэта, сигареты Билла и пустые банки Тэда служили расчетной монетой, Вэл спала на полу, а Марта скукожилась рядом с Кловер, наблюдая за всем происходящим. О Робе, который превратился в заботливую мамочку после очередной порции пива, я вообще молчу-мужчина теперь был готов взять опеку и над Марко, забавляющимся с проснувшимся от шума Тони. Думаю, Джин бы вызвал скалу в суд… Ну точно, черт знает что.
–Кстати, тот чувак Нейл, очень классный, серьезно! Здоровый мужик с добрым сердцем. – после драки, что служила кульминацией праздника, все утихли, чувствуя усталость, развалившись на полу, стульях, где-то еще. Я бы не удивилась, если, подняв голову к потолку, увидела кого-нибудь, висящего на люстре. Это казалось реальным в два часа ночи, когда за твоих друзей говорил алкоголь, побуждая на разного рода соревнования и квесты.
–Да, он хорош, – словно знаток в плане людей, согласился Гари, закрывая глаза, желая спрятаться от вертящихся кругом стен и потолка. Стоит сказать, что Сэм нравилось такое состояние отца: он ничего не запрещал, ни на что не указывал. В алкоголизме есть свои плюсы.
Я чувствовала, как глаза, впервые за долгое время, начали слипаться, а сон все быстрее подбирался к сознанию. В прочем, начинали засыпать почти все в этой комнате, а Барри снова поторопился проверить беременную Лили, которая носила его ребенка. Жаль его.
–Эй! – когда глаза закрылись окончательно, голос Эйбрамсон заставил меня резко подскочить, ища подругу. Я вопросительно уставилась на Кловер, которая выглядела как-то тревожно, заминаясь, явно собираясь что-то сделать.
–Что-то случилось? – собственный голос был пьяным и тянулся, кажется, очень далеко и долго. Я проморгала несколько раз, стараясь сфокусироваться на лице подруги, но получалось не очень.
–Я, в общем, не очень сильна в каких-то речах, словах поздравлений, но хочу, чтобы ты знала, что я ценю твое общение, твою компанию, – чувствуя неловкость, Кловер отводила взгляд в сторону. – Мне очень важно твое отношение ко мне, и я рада, что была с тобой знакома. Я всегда знала, что попросив нечто важное, ты поможешь. И даже глупые вещи, вроде тех кроссовок, ты принесла их мне, когда я попросила. Порой мне бывает грустно от одной мысли, что однажды мы можем не встретиться, но если такое произойдет, то просто останься той Блэр, которую я всегда знала, ладно? Не сходи с ума.
–Не сойду, – неосознанно, но руки дернулись, прижимая к себе подругу. Кловер обняла меня в ответ. Я чувствовала какое-то странное чувство, что-то необычное было в словах Эйбрамсон, но мне было так приятно все, что происходило этим вечером, что я и не заметила чего-то важного. Я что-то упустила. – Это важно и для меня.
–Ребята! – неожиданно дверь в кабинет распахнулась, а на пороге появился испуганный Барри, чей вид заставлял лишь резко проснуться. – Лили нигде нет! И Рикки пропала!
Проснулись все, даже те, кто был пьяным в стельку, не в состоянии стоять на ногах. Новость о том, что две женщины: одна ненавидящая и жаждущая крови, другая способная убить за себя и дорогих ей людей, пропали около трех часов ночи, отрезвляла лучше холодного душа.
***
Вечер этот был странным, но приятным. Я не могла отделаться от предвкушающего что-то чувства, сидя возле небольшого костра, разведенного в том месте, где мы обычно сжигали трупы и мусор. От одной мысли, что мертвецов теперь нет, как и погибших, что нам не приходится разводить огромное пламя, становилось спокойно. Чувствовалось, что все может быть хорошо.
– Я до сих пор не могу забыть, как лишилась пальцев.-в сгущающихся сумерках белый бинт на руке Глори Кук был как маяк на острове посреди моря. После того случая зимой, когда благодаря крупной женщине и ее травме в Холвудс Дарлин встретила Блэр, Роберт, что и отрубил пальцы женщине, вечно чувствовал свою вину, всячески пытаясь помочь. – Спасибо, доктор Габлер, что вытянули меня с того света.
–Ты просто везучая, – сидя на раскладном стульчике возле разведенного костра, борясь со своими смешанными чувствами к огню, чуть улыбаясь, словно говоря, что спасенная жизнь – это ерунда, задумчиво ответил Джеймс, иногда поглядывая в сторону Дарлин, загадочно улыбающуюся, стоило девушке посмотреть на искры, улетающие куда-то в небо, там же исчезающие.
–А я помню, как забор рухнул в первый раз, когда нас было намного больше, – словно и не слыша продолжения разговора Джеймса и Глори, ответила на слова последней Джоунс, вспоминая падение с крыши отчаянной матери, потерявшей сына.
– Главное, чтобы не рухнул снова. – Габлер тоже помнил то время, каждый в Холвудс помнил его, потому что тогда многие многое потеряли. Первое падение ограждения закончилось хуже некуда, не стоит говорить, что, когда это случилось во второй раз, все были готовы к трагическому повторению прошлого. Но все закончилось лишь сломанным забором, что казалось Джеймсу чудом. Чем-то волшебным и неслучайным Габлеру казалась и травма Глори, что привела группу со станции к ним, сводя живых людей вместе. Если бы Блэр знала о мыслях мужчины, она бы определенно подтвердила его догадки о том, что судьба существует, что многое в этом мире не случайно, что все берет свое начало где-то в прошлом, когда люди еще не знали об апокалипсисе. Но что-то другое знало о грядущем хаосе, готовясь, создавая историю. Что-то могущественное играло чужими жизнями.
–Давайте лучше забудем об этом? – предложила Глори, понимая, что тема про разрушенный забор ей совсем не нравиться. Думать об этом, а уж тем более вспоминать о загнанном в ловушку состоянии не хотелось. – Сегодня чудесный вечер, скоро все небо засыплет звездами, словно кто-то рассыпал блестки. Это, по-моему, романтично…
–Романтика всегда бывает в ночи, – словно заражаясь этим чувством от Глори, Джеймс кивает головой, замечая, как неожиданно резко поникла Дарлин, опуская голову и пряча глаза. Ему захотелось растормошить ее, вернуть былое счастливое выражение лица. – Ты так не думаешь, Дарлин? Тебе не кажется, что люди влюбляются ночью?
–Ну, знаете, чувство любви, нет, это слишком сильно сказано… Симпатия! Да, чувство симпатии появляется сразу, с первого взгляда. То есть, если человек показался тебе говном с самого начала, очень сложно изменить свое мнение о нем, – немного теряясь от такого вопроса со стороны мужчины, что нравился ей, Дарлин слышала свой голос и удивлялась ему же, потому что все это звучало испугано и неуверенно. Даже немного смешно.
А потом Джоунс вспомнила об обещании самой себе, что, подбросив деревянный кубик, лежащий сейчас в ее кармане, признается Джеймсу в своих чувствах, наконец обо всем расскажет, надеясь, что все не станет хуже:
–Вот и у меня было так же… – чувствуя приливающую, словно морские волны, грусть, Дарлин впала в еще большее уныние, готовясь к тому шагу, после которого повернуть назад уже нельзя будет. Это было признание во всем, не только в чувствах к Джеймсу, но и во всей своей жизни, за которую она много страдала. -Мне нравились какие-то парни и я, почему-то, до сих пор помню, как они выглядели, какими были… Они мне нравились, но я им нет, так случалось постоянно. Я никогда не говорила им о своих чувствах.
«Тебе не кажется, что люди влюбляются ночью?» – снова вопрос Джеймса пронесся в голове, стоило девушке с печальным взглядом, да дрожащими губами, посмотреть на мужчину, что сидел напротив. Дарлин знала, что может ответить на этот его вопрос.
Она бы ответила «да», потому что сама влюбилась в этого человека той холодной ночью, на той крыше, на той шаткой лестнице, когда он спас ее. Она влюбилась в него еще больше, когда, упав, не чувствуя сил, борясь с отключением собственного сознания, почувствовала, как мужские руки снова спасают ее. Подхватывают, унося, кажется, от всего этого ужаса, от всех смертей. Словно она стала ветром, вольный блуждать повсюду, рядом с ним.
–Это печально, – понимая, что компания Джеймса и Дарлин никогда не бывает веселой, Глори покачала головой, поднимаясь с места. Не хотелось женщине сейчас грустить, думать о плохой концовке любовных историй.– Думаю, уже поздно, совсем темно стало, пойду я. Вы тоже не задерживайтесь.
–Удачи, – все тем же печальным голосом, даже радуясь тому, что лишние люди ушли, оставляя их наедине, почти прошептала Дарлин. Но тут же почувствовала, что появился какой-то страх от осознания того, что сейчас, возможно, единственный шанс, чтобы все рассказать, чтобы отмучиться.
–Если бы ты могла повернуть время назад, могла все исправить, ты бы сказала о своих чувствах тем людям? – Джеймс сидел напротив все это время, теперь ища глаза девушки, которая отчаянно о чем-то думала. Разговор с Дарлин заставил мужчину вспомнить о той, кого он забыл в тот день, когда забыл собственную мать, оставшуюся в светлом доме у железных дорог. Сердце его больно сжималось, стараясь уничтожить любое чувство.
–Не знаю, это могло бы причинить боль, – совершенно не понимая, не догадываясь, да и не гадая, честно ответила Дарлин, понимая, что отказ Джеймса совершенно точно заставит ее страдать, что слова, которые не раз прокручивались в голове: «Словно младшая сестра», причинят ей боль. Страшную боль.
–А разве сейчас тебе не больнее, может, они все же любили тебя? – Джеймс не контролировал своих эмоции, поэтому, наверное, позволил себе почти выкрик первых слов. А после, осекаясь, он утих, вновь опускаясь на складной стульчик. Разговоры с Джоунс всегда пробуждали в нем забытые чувства, она словно была порталом в прошлое, вечно заставляя Джеймса возвращаться туда, где он хотел находиться меньше всего, в тот же момент только и думая об этом времени, месте.
–Я люблю тебя, – поднимая глаза, Дарлин сказала это так резко и четко, что мужчина напротив застыл. Взгляд ее карих глаз смотрел на него, освещенного ненавистными языками пламени, с боязнью, но и смирением. Джоунс словно уже была готова услышать эти слова, схожие с проклятием: «Нет». Это бы причинило ей боль.
Дарлин попрощалась со всеми чувствами в тот момент. Абсолютно со всеми. Она теперь просто ждала того, что он ответит. Того, что он скажет. Ждала его реакции.
Но он лишь испуганно уставился на нее, не замечая, как нижняя челюсть опустилась вниз. Джеймс застыл от подобных слов, совершенно не ожидая их. В его голове рухнула целая вселенная, как когда-то эта же вселенная, созданная ради него, обрушилась в сознании Дарлин, стоило ему произнести это проклятие: «Словно младшая сестра».
Джеймс резко поднялся. Пару секунд он стоял и смотрел на Дарлин, все еще не выражая ни одной эмоции, кроме удивления, а после развернулся, собираясь уходить.
Джоунс горько усмехнулась, чувствуя, как слеза скатывается по щеке:
–Вот поэтому я и не говорила тебе, – запоминая этот его взгляд, удивленный, растерянный и какой-то разрушенный и обреченный, Дарлин почувствовала как та боль, ожидаемая ею, боль, о которой она догадывалась, начала подбираться.
Дарлин лишь подняла голову, вставая следом за Джеймсом, поворачивая в его сторону. Этот момент был для нее словно прощанием, потому что она знала, что теперь уйдет совершенно в другую, противоположную ему сторону. Неожиданно прогремел выстрел, который, как оказалось, не прозвучал в голове девушки. Он прогремел в настоящем, реальном мире, заставляя Габлера застыть на месте, словно испугавшись, а после упасть на асфальт, чуть почерневший от костров.
Он упал, а Дарлин не понимала, что происходит. Она успела попрощаться со своими чувствами, зная, что они все равно будут где-то внутри нее, таиться, спать, когда Джеймс упал. Так неожиданно и странно, что она застыла на месте. Только услышав шаги за своей спиной, Дарлин обернулась. Тут же чувствуя физическую боль, что смешалась с душевной – кто-то ударил ее прикладом, заставляя отправиться в темноту, в которой Джоунс чувствовала себя вольным ветром.
***
–Ты виновата, но не признаешь своей вины. – Лили стояла напротив Рикки, не замечая ничего вокруг. Ее рука дрожала, но женщина была уверена в том, что собирается сделать. Ей надоело это вечное хождение по станции с подозрением и ненавистью, надоела боль, испытываемая каждый день. Она просто хотела родить то крохотное существо, что живет внутри нее, надеясь излечиться от боли, сопровождающей ее, кажется, всю жизнь.
–Я знаю, – Рикки стояла напротив, думая сейчас не столько о женщине, как о старшем брате, который и стал причиной всего этого. «Мужчины всегда становятся причиной вражды между девушками», – слова матери пронеслись в голове, заставляя горько улыбнуться. Она была права, потому что, встретив исчезнувшего брата, все в жизни Рикки начало меняться: она впервые убила, как оказалось невиновного, впервые узнала, что значит быть младшей сестрой. Рикки узнала, какого это, думать только об одном человека, делать ради него все, что только можно. Ей нравилось и она ненавидела это чувство, понимая, что весь мир сошелся на старшем брате, который никак не проявлял своей заботы, хоть капли привязанности. Рикки чувствовала такую боль от этого, что хотелось разодрать собственную грудь, показывая Тэду свое сердце, говоря, что оно болит, что оно бьется и обливается кровью. Она была готова сделать все, что бы брат заметил ее, что угодно для этого. Даже умереть.
–Почему ты сделала это?-Лили вовсе не интересовал данный вопрос, она только оттягивала время, понимая, что уверенность постепенно улетучивается. Та грустная улыбка заставила женщину усомниться в том чувстве, с которым она жила так долго…
–Потому что люблю своего брата. –прохладный ветер растрепал темные волосы, которые были гордостью и проклятием Рикки. Волосы – единственное, кроме крови, что связывало или хотя бы делало похожими Тэда и ее, больше, кажется, не было ничего, кроме ее отчаянной привязанности и никому ненужной заботы. Проклятием эти же волосы были потому, что всегда напоминали о брате, даже в те редкие моменты, когда Рикки ненавидела его за все, что он делал, за все его поступки и исчезновения из дома. – Я не жалею, что спасла его, убив Майкла.
Именно в тот момент все сомнения покинули голову Лили, заставляя женщину стремительно приблизиться к темноволосой высокой девушке, что стояла у самого края смотровой площадки, будто и не боясь упасть, будто только этого и ожидая. Но Лили бы не дала ей умереть так спокойно, просто упав в пустую темноту ночи, никогда в жизни.
–Тварь! – она повалила Рикки, которая приняла хоть какую-то попытку к спасению. Лили повалила ту за бетонное покрытие, заставляя удариться спиной и затылком, на какое-то время теряя дезориентацию. Но этого было достаточно: Лили уже успела достать нож, занося его над головой.
Рикки закричала, когда лезвие с огромной силой и скоростью начало приближаться, но тело само что-то сделало, чудом блокируя удар, перехватывая руки Лили. Теперь это была немая борьба, перебиваемая только ветром, что гулял в темном ночном небе, усыпанном звездами, да редким рычанием и хрипением двух женщин, которые боролись за мужчин.
«Мужчины всегда становятся причиной вражды между девушками» – Рикки была уверена. Что мать все же говорила немного о других вещах, о соперничестве, но почему-то именно эта фраза мелькала в голове, когда глаза заливал пот, смешивающийся со слезами. В какой-то момент младшей Крайтон захотелось расслабиться, позволить ножу воткнуться в ее тело, убивая. Ей казалось, что только так можно привлечь внимание брата, вечно молчаливого и спокойного. Но Рикки не знала о том, что это был лишь способ для него оградить себя от безумия, Рикки просто хотела внимания Тэда, хотела его заботы.
Слезы хлынули из ее глаз, стоило ей вновь почувствовать себя брошенной. Нет, она никогда не переставала чувствовать себя одинокой, всегда была одна, а Тэд где-то пропадал, исчезал. Даже найдя его в мире, где увидеть надеялась меньше всего, Рикки не стала от этого чувствовать себя частью семьи, что распадалась на глазах. «Брошенная» – ей казалось, что это ее имя, что именно так окрестила ее судьба, вписывая в списки одиноких существ на этой планете.
–Убей меня! –младшая Крайтон закричала так громко, что ее крик эхом разнесся по округе, оглушая и Лили. Беременная женщина, недавно рычащая и плачущая по своим причинам, почти отшатнулась назад, убирая нож, но продолжая сидеть сверху, своим весом прижимая Рикки к бетонному полу смотровой площадки. Совсем близко был обрыв в темную пустоту. Лили стоило только приложить усилия, и все бы кончилось… Но что-то останавливало ее вновь.
А потом она поняла, что именно. Она прочитала это в серых глазах Рикки, нашла ответ на свои вопросы: «Как перестать страдать?» и «Как причинить боль этой девушке?» Лили увидела все это в том сгустке отчаянной привязанности и любви, что никогда не была понята и принята братом. На секунду, всего на секунду, ей стало жаль Рикки, потому что саму Лили хотя бы любили, но потом прежнее желание причинить боль вернулось. И Лили знала лучший способ сделать это с младшей Крайтон.
–Нет, не убью. Потому что Билл был прав, когда сказал, что каждый получает по заслугам. Таков закон этого мира, и он не изменится никогда. Ты будешь жить и страдать, Рикки. Верно, а я успокоюсь только если ты не умрешь, если продолжишь жить с этой болью. Ты боишься смерти, но хочешь, чтобы тебя заметили… Мне будет этого достаточно, совершенно точно, будет достаточно таких твоих страданий. И мой, нет, наш с Барри ребенок, родиться счастливым, потому что его будут любить. Не так как тебя, Рикки. Не так, а по-другому. Той любовью, которую тебе никогда не узнать…
–Лили! – голос Барри, что распахнул очередную за эту ночь дверь, ища беременную женщину, заставлял ее повернуть голову в стороны спуска на станцию. За спиной мужчины стояли и другие, кто, видимо, искал ее и Рикки. – Лили, прошу тебя, не нужно ничего делать…
–Не волнуйся, все в порядке, – выбрасывая нож куда-то в темную пропасть, что была совсем близко, Лили улыбалась такой счастливой улыбкой, что было страшно. –Мы поговорили с ней, все уладили. Я поняла, что есть другой выход, что Билл, ты, был прав. Мне не придется убивать ее, все в порядке, нам малыш будет любим.
