Текст книги "Богдан Хмельницкий"

Автор книги: Николай Костомаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 67 страниц)

государеву милость будьте надежны», говорил подъячий.—«У нас,–сказал

Хмельницкий,—и на уме того не было, чтобы с поляками мириться, потому что под

Зборовом и Белою-Церковью они с нами мирились и присягали и в присяге своей не

устояли. Пусть только его царское величество изволит прислать нам ратных людей, а я

напишу листы в Оршу, Могилев и иные белорусские города: белорусские люди тотчас

начнут биться с ляхами, а их будет тысяч двести». Несколько дней после того

Хмельницкий угощал царского гонца, потом на прощанье, 19-го августа, приехал к

нему сам. Подъячий описывает этот приезд так: гетман отслушал молебное пение в

церкви Воскресенья и поехал ко двору, который отвели под постой царскому гонцу.

Перед гетманом вели две лошади, накрытые попонами, трубачи играли на трубах, а

позади гетмана ехало сто про вожатых Козаков. Подъехав к воротам, гетман слез с

лошади; все провожавшие его козаки также слезли с лошадей и пошли за ним во двор.

Гетман уже был пьян и сел-было на дворе, но царский гонец попросил его в светлицу.

Тут Хмельницкий говорил ему: «турецкий император задержал-было моего посланника

Ильяша за то, что сын мой воевал волошскую землю, а как услышал, что я быо челом

царю московскому о подданстве, тотчас отпустил Ильяша; турок боится, чтоб великий

государь не послал рати на его землю».—«Мне сказывали,—говорил подъячий,—что к

тебе на помощь пришли крымцы».—«Да, правда,—сказал Хмельницкий,—и я с ними

иду на войну. Пусть только государь изволит принять нас в вечное подданство и

пошлет нам поскорее на помощь своих государевых людей, а мы, кроме его, великого

государя, никому не бьем челом и не хотим поддаться. Крымские ханы и мурзы мне

друзья и меня послушают и они с татарами будут у его царского величества вечно в

холопстве. Теперь-то время пришло и подоспело счастье великого государя. Иные

земли, которые к нам близко, подошли, будут у него, великого государя, в подданныхъ»

*).

Козацкое войско увеличивалось; число собственно Козаков простиралось до

пятидесяти девяти тысяч, из них девять тысяч было запорожцев, а остальные

украинские козаки 2).

Уже не было тогда одушевления прежних годов; беспрестанные опустошения

наскучили народу. К тому же случился неурожай: до 12.000 народа ушло на Низ,

другие продолжали переселяться в Московщину. Приказание Хмельницкого оставить

сельские занятия и работы и спешить в его войско, повторяемое уже другой год,

возбуждало в народе ропот и даже сопротивление. Хмельницкий побуждал к

повиновению жестокими мерами. Лоевцы вздумали ослушаться и не пошли работать

укрепления; за это Хмельницкий приказал жечь Лоев 3).

5) Акты Ю. и 3. Р. Том III, 505—507.

2) Летоп. Величка, I, 143.

3) Рук. Имп. П, Б. польск. № 133.

Н. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.

34

530

Хмельницкий, точно как и враги его, был в нерешимости, куда ему идти. С одной

стороны, сын его просил скорее прибыть на помощь, с другой—Украине угрожало

вторжение поляков. Он решился еще раз вести переговоры с поляками; посылать своих

он боялся, чтобы и другого посланника не задержали у себя ляхи, как Ждановича. Он

послал к королю пленного шляхтича Полицкого с письмом, в котором предлагал мир.

Эта попытка пуще раздражила и ободрила поляков: «значит,—говорили они,—

Хмельницкий боится нас и не верит в свои силы, тенерь-то и нужно его уничтожить» х).

Сочавский замок, на берегу Серета, избран был убежищем господаршею, как

ЧнГпричине его неприступности, так и по близости к Украине, откуда можно было

ожидать помощи от Хмельницкого. Первоначально вошли в крепость две тысячи

двести молдаван, из которых тысяча человек пехоты были наняты на счет господарши.

Стефан с несколькими тысячами молдаван своей партии явился под Сочавою, а Ракочи

послал к нему 10.000 седмиградчан под командою Петки Иствана, Микес-Мигали и

Келемена с тем, чтобы снова посадить Стефана на господарском престоле и оставаться

в Молдавии до тех пор, когда власть Стефана совсем укрепится. Они расположились

станом под Сочавою, намереваясь добыть господаршу и всех державшихся стороны

Дунула. Василий Лупул остался в Рашкове. Тимош поспешил на выручку осажденным

в Сочаве, а за Тимошем вслед шел другой козацкий отряд под начальством искусного и

опытного вождя, кальницкого полковника Николая Федоренка. Число вошедших в

пределы Молдавии Козаков простиралось, но сказанию одних историков, до семи

тысяч 2), а по сказанию другихдо двенадцати тысяч 3). За милю от Днестра близ пустого

города Сороки, в селе Цыпилове, козаки напали на двухтысячный отряд, поставленный

Стефаном И'ергицею в качестве сторожевого. Нападение сделано было в то время,

когда эти люди спали: некоторых побилп, других взяли в плен, иные ушли 4). Тимош,

проведавши заранее о всех движениях своих врагов, как только перешел через Днестр,

тотчас разделил свое войско: четырем тысячам указал идти вверх Днестра и

расположиться в зарослях, а сам с восемью тысячами пошел вперед, давши волю

козакам грабить, разорять и сожигать все на пути: этпм думал он, давши знать о своем

появлении расположенным под Сочавою неприятелям, искусить их на выступление из

стана для битвы, а между тем четыре тысячи, поставленные в засаде, должны овладеть

их укрепленным станом. Ему удалось. Стефан Гергица оставил в окопах 200 молдаван

н 300 доставленных Ракочием секлеров и бросился на Козаков. В это время

составлявшие засаду козаки овладели станом под Сочавою и начали тотчас же в нем

укрепляться. Стефан и бывший с ним Петка Истван поворотили свои силы назад к

Сочаве, но уже не могли выбить засевших там Козаков. Стефан Гергица и его

седмиградские союзники принуждены были устроивать себе под Сочавою другой

окопанный стан. Около двух месяцев велись каждый день

ч Рук. И. П. Б. Misc. № 63.

2)

Аплаи. Polon. Clim., I, 377. а) Летои. Величка, I, 145.

4)

Акты Южн. и Зап. Росс., III, 503.

531

ожесточенные схватки. Тут-то Стефан выпросил себе помощь поляков, а Ракочий в

сентябре прислал к нему своего'лучшего полководца Яиуша Кемени с двухтысячным

отрядом п с двенадцатью большими пушками. Господарша с верными Лупулу

молдаванами находилась в сочавском замке, а Тимош с козаками в стане, отнятом у

неприятеля. Стан был обведен двойным валом, а на валах вверх острием были

натыканы косы, слузкившие большою обороною, так как на ннх нарывались и

погибали многие удальцы; кроме того, защитою служил глубокий ров вокруг стана ‘).

Прибытие польского войска усилило Стефана. Сочава держалась. Козаки в стане под

Сочавою оборонялись с чрезвычайным мужеством: ни искусство, ни храбрость

венгров, предводительствуемых Янушем Кемеин, не могли ничего сделать. Вылазки

Козаков были часты, неозкпданны и гибельны; предводители, утомившись, хотели узке

оставить осаду, но тут явился еще новый польский отряд из Вара; начальник его,

старик Гувальт, пристыдил осаждавших насмешками над трусостью и уговорил

кончить начатое. Осажденные продолэкали обороняться с прежнею отвагою, хотя

припасы их истощались: они долзкны были довольствоваться тремя колодцами с

дурною и не изобильною водою. Поляки отняли у них лучшую воду, заперли течение

водопровода из Серета.

Тут приехал от польского короля уполномоченным Маховский и послал

предложение сдать замок. Господарша отвергла его с презрением. «Эта женщина,

говорит современник, показала тогда, что у неё душа была выше её пола» 2); с

неутомимою деятельностью она лично всем заведывала, раздавала воинам муку, мясо,

напитки, воду; сыпала козакам деньги; поддерживала к себе любовь молдаван

приветливостью и обещаниями; беспрестанно уверяла, что они скоро будут избавлены,

что Хмельницкий уже недалеко и скоро явится в тыл осаждающим. Без сомнения, так

бы и случилось, еслиб неожиданное несчастие не разрушило всех надежд.

В союзное осадное войско прибыл Димитрий Вишневецкий, непримиримый враг

Тимофея, отбившего у него невесту. Он не знал соперника в лицо, п посулил большие

деньги тому, кто его укажет. Трое шляхтичей, взятые в плен козаками и спасенные

Тимофеем от смерти, взялись услузкить князю. И вот одназкды, когда Тимофей ходил

по валу между пушками, предатели указали на него. Инженеры направили туда

колюбрину (так назывался тогда род пушек); ядро попало в воз, на котором стояла

козацкая пушка; осколки дерева ударили Тимоша в ногу и в голову, и козаки отнесли в

замок предводителя окровавленного, без чувств 3). По другому известию

рассказывается иначе: «Тимош, по козацкому обычаю, любил выпить до-пьяна и

укладывался спать под шатром. Перебежчик из Сочавы указал польским пушкарям

место, где отдыхает сын Хмельницкого. Пушкарь направил туда орудие, ядро попало в

сундук, стоявший подле спавшего Тимоша. Осколок дерева повредил ему бедро, рана

была опасная». «У него,—говорит одинъ

х) Kraus. Siebenbiirg. Cbron., I, 212.

2)

Annal. Polon. Clim., I, 385.

3) Annal. Polon. Сииш., I, 3o6.—Летоп. Величка, I, 146.—Hisfor. ab. exc. Wlad. IT,

129.

34:

532

поляк,—была испорчена кровь от распутства: он перебрал многих боярынь из

свиты господарши своей тещи» *). Подобные слухи распускали поляки о своих врагах.

Седмиградский источник рассказывает, что Тимош хотел понудить к преступной связи

с собою свою тещу, которая, природная черкешенка, была редкой красоты и сохранила

ее даже в летах, приближавшихся к старости. Господарша с трудом отбилась от его

объятий, давши обещание прислать в его шатер одиннадцать женского пола особ из

своей свиты. Это было ею исполнено и Тимош выбрал из присланных трех, с которыми

каждый день забавлялся по-очереди; во время такой забавы постигла его смерть от

выстрела, направленного по указанию одного трубача—перебежчика из козадкого стана

в . польский, который, бывши прежде хлопом, за такую услугу получил свободу от

своего пана 2). «Явная небесная кара!..»'—восклицает современный польский историк,

убежденный, что ядро, как гром, убивает непо некоему случаю, а по начертанию

высшего правосудия 3).

Козаки немедленно послали нарочного к Хмельницкому. Несмотря на трудность

прохода, гонец успел пробраться, но напрасно! Через четыре дня Тимош скончался от

антонова огня 4). Господарша показала здесь в высшей степени свое геройство. Она

скрыла тело Тимоша, уверяла, что он жив, а между тем отдала команду Федоренку и

употребляла все силы, чтоб обороняться до прихода Богдана5).

Федоренко с козаками сделал сильную вылазку, ударил на венгров и поляков и

поразил так, что они потеряли множество убитыми и ранеными с). Они обратились в

бегство; победители бросились расхищать лагерь. Но Кондрацкий и Донгоф успели

остановить бегущих: собравшись, они дали отпор; Федоренко отступил в крепость7).

С тех пор храбрость давала козакам решительный перевес; но обман не мог

продолжаться: козаки узнали, что Тимоша нет на свете и взволновались. Из страха и

уважения они жертвовали жизнью за Хмельницкого,, но когда его не стало, им казалось

излишним подвергать себя гибели из-за чужих. Тогда господарша бросилась в толпу и

со слезами начала их упрашивать. «Вы.—говорила она,—геройски сражались за

живого своего полководца. Ужели теперь потеряете славу свою? Ужели предательски

оставите меня, бедную сироту? Вспомните, что я родила ту, которая теперь носит во

чреве плод Тимофея... еще несколько дней—явится Богдан; он уже близ Умани и идет

освободить нас, вы будете спасены со славою и честью!»

Ея просьбы, её мужество и решимость обуздали на время Козаков. Толпа

приветствовала ее восклицаниями. Поднимая к небу правые руки, козаки обещали

стоять за нее верно до последней капли крови8). Между тем, союзники

*) Рук. И. П. В. разнояз. Misc. № 63.

2)

Kraus. Siebenbiirg. Ohron., I, 216—2X7. *) Wojna dom. 4. 3, 99.

4)

Истор. Мал. Pocc., I, 292.

5)

Annal. Polon. Clim., I, 386.

6)

Летоп. Величка, I, 146.

7)

llistor. ab. exc. Wlad. IY, 129 s) Annal. Polon. Clim., I, 387.

533

усилили свои натиски: из польского королевского лагеря пришло известие, что

Хмельницкий идет спасать осажденных, а хан присоединяет свои орды к нему на

помощь. Король требовал, чтоб Кондрацкий и Донгоф постарались, как можно скорее,

взять Сочавскую крепость 1). Козаки, ободряемые господаршею и Федоренком, были в

беспрестанных битвах, но голод между ними усиливался до того, что, лишенные хлеба

и воды, они грызли кожу2); из двадцати тысяч оставалось в живых только восемь тысяч

3). Они с часу на час дожидались Богдана, ноБогдан не приходил,

а между тем,

вместо

избавителей мог появиться къ

ним польский король съ

войском. Снова

нача

лось волнение. Одни не надеялись пощады от поляков, которых раздражали

упорствомъ4), истребив несколько тысяч союзников во время осадыг’), другие,

напротив, изнуренные голодом, выбивались из сил и готовы были сдаться, тем более,

что Маховский несколько раз предлагал им пощаду от имени короля. Федоренко

предпочитал смерть сдаче. Но тогда господарша, видя крайность, сама сказала

полковнику: «Уже теперь деться некуда; нам беда не только от врагов, но и от своих,

потому чтос часу начас надобно ожидать

.явного возмущения: если средивнутренняго безпорядка

враги возьмут нас, то

ястребят всех огнем и мечом, а если мы сдадимся на честные условия, то спасем

жизнь, свободу и имущества». Федоренко послал трубача к Кондрацкому6). «Мы

готовы сдаться на предложения от имени короля,—извещал он,– но знайте, что хотя

козаки в крайнем положении, хотя голод терзает нас и оружие неприятельское не дает

нам ни на минуту покоя, однако мы готовы лучше, защищаясь, положить свои головы,

как прилично храбрым, чем купить жизнь ценою такой сдачи, которая будет гнусною»

7).

Кондрацкий сообщил предложение Федоренка Маховскому и Кемени8). Полководцы

чрезвычайно обрадовались, потому что боялись прибытия Хмельницкого 8).

Немедленно составили и отослали Федоренку предложения такого содержания:

«Козаки должны присягнуть в верности королю и Речи-Посполитой и в сохранении

приязни к седмиградскону князю и обоим волошским господарям; положить пред

генералами и коммиссарами знамена, в знак покорности и примирения, и взять потом с

собою, исключая десяти, под которыми войдут в польский лагерь; положить также все

пушки и оружие, и взять их с собою под клятвою не обращать против союзников, ни

под каким предлогом не брать с собою ничего, принадлежащего собственно крепости, а

также оставить имущество Тимофея и все, взятое во время войны в молдавских

церквах; никого чужого не уводить с собою и не оказывать на пути в Украину ннжаких

неприязненных действий. Господарше предоставлено ехать с своим сы-

Летоп. Величка, I, 147.

–) Истор. Мая. Росс., I, 291.

3)

Летоп. Величка, 146.

4)

Wojna dom. Ч. 3, 99.

3)

Летоп. Величка, I, 146.

'6) Histor. ab. exc. Wlad. IV, 129. ’) Aunal. Polon. Clim., I, 388. s) Histor. ab. exc. Wlad.

IV, 129. 9) Annal. Polon. Clim., I, 390.

534

ном, со всею свитою и имуществом, куда ей угодно, а все, принадлежавшее

бывшему господарю, казенное и боярское, должно перейти в распоряжение нового

господаря, Стефана» 1).

Федоренко принял условия. Впоследствии носились слухи, что Кондрацкий,

услышав о приближении Хмельницкого и не желая со стыдом бежать из-под. Сочавы,

подкупил Федоренка за большие деньги согласиться на мирные условия. Скорую,

после того, смерть Кондрацкого некоторые приписывали ипохондрии, которая постигла

его от горести о потерянных деньгахъ2).

Как бы то ни было, 9-го октября Федоренко, в сопровождении сотников и

старшины, явился в польский лагерь и, в присутствии военачальников, с поднятыми

вверх двумя пальцами, произнес пред евангелием присягу в том, что козаки не будут

предпринимать ничего неприязненного против Польши и союзников 3). Стефан вступил

в замок. «Жена Лупула,:—говорит современник,– с твердостью встретила супругу

соперника, теперь заступившую её место4) и, сохраняя свое достоинство, уехала с

приближенными женщинами. Есть известие, что Стефан не отпустил ее без мщения: он

приказал распороть ноздри сыну Василия, чтоб он не мог быть господарем по причине

уродства» 5). Узнавши о таком поругании родного детища, злополучная мать чуть не

умерла от скорби. Есть иное известие о судьбе сына Лупула—что он во время битвы

под Сачавою был, подобно Тимошу, убит пушечным выстрелом °). Говорят, что и с

господаршею победитель поступил довольно великодушно: он дал ей на содержание

имения на седмиградской границе 7). Взявши Сочаву, немного поживился новый

господарь, как ожидал, думая, что богатства Лупула несметны. Предусмотрительный

Лупул заранее пустил свои капиталы в оборот, раздавши на проценты венецианским,

амстердамским и гданскпм негоциантам 8'). Сверх того рассказывали, что когда он

убежал из Молдавии, то недалеко от Днестра зарыл везомое с собою золото и, дабы не

могли его отыскать другие, убил служителей, которые копали землю, чтобы опустить в

нее сокровища °). Победителю в Сочаве досталось не мало драгоценных камней и

дорогих металлических вещей, но это было большею частью раздарено поздравлявшим

с победою нового господаря10). В знак благодарности Стефан послал в дар польскому

королю сто яловиц, триста баранов и восемьде-

*) Histor. ab. exc. Wlad. IV, 130.—Annal. Polon. Clim.,I, 388,—Кратв. опис. о бунт.

Хмельн., 49, —Wojna dom. Ч. 3, 100,—Летоп. Величка, 147.—Ks. Pam. Jak. Mich., 688.

– Рук. Имп. П. Библ. Misc. № 63,—Engels.Geschichte der Moldawien,265—272.—

Geschiclite der Wallacbey, стр. 296.

2)

Annal. Polon. Clim., I, 390.

3) Ibid., I, 389.—Летоп. Величка, I, 148.—Jak. MichaJ., 683.

*) Annal. Polon. Clim., I, 390.

5)

Истор. Мал. Pocc., I, 292.

6)

Jak. Michalowsk. Xiega Pamietn., 688.

7)

Kraus. Siebenburgische Cbron., [, 200.

8)

Annal. Polon. Clim., I, 390,—Wojna dom. Ш, 101.

9)

Kraus. Siebenbiirg. Chron., 1, 200.

10)

Кратк. истор. о бунтах Хмельн., 49.

535

сят бочек вина и меда к столу *), заявляя вместе с тем готовность с своими

подвластными служить к пользе Речи-Посполитой. Поляки из Сочавы взяли себе

несколько орудий и с этой добычею отправились к стану своего короля 2).

Хмельницкий, получивши известие о ране сына посреди своих приготовлений к

защите Украины против нашествия короля, готового вступить в русскую землю, в

порыве горести переменил свои планы и решился двинуться в Молдавию. Уже он

расеылал три раза универсал, призывая всех Козаков идти спасать его сына. Охотники

находились. Прибыло на помощь к Хмельницкому даже две тысячи донцов 3). Но

окружавшие гетмана старшины не слишком горячо брались за дело, касавшееся

семейства своего гетмана. На собранной раде полковники сказали: «Не потребно нам

чужу землю обороняти, а свою без остереганья метати; потреба нам за себе стояти и

свою землю обороняти». Гетман, быв тогда пьян, взбесился и саблею ударил по руке

черкасского полковника Воронченка, но потом, опомнившись и, вероятно, увидев, что

эта горячность еще более вооружила против него подчиненных, просил прощения, три

раза поклонился козакам в землю, выкатил им меду и сквовь слезы умолял их: «Дитки

мои! Напыйтеся та и мене не подайте!» . Такая кротость восхитила вольных Козаков.

«Пане гетмане!—кричали козаки:—нехай твоя воля буде, а мы с тобою уси готовы»

4).

Хмельницкий оставил для оберегания Украины полки: Нежинский, Переяславский

и Черниговский, под наказным начальством Золотаренка и приказал ему стать под

Черниговом, на случай вторжения литовского войска 5). В Белоруссию послан был с

козацким отрядом Подббайло для возмущения хлопов. Он разглашал, что московский

царь идет освободить их от насилия польских пановъ6). Козаки тем легче согласились

идти в Молдавию, что и война против поляков должна была разыграться в этой стране

или в её соседстве.

На дороге неожиданно встретил Богдан Козаков, возвращавшихся из Сочавы. Они

везли с собою гроб Тимофея, покрытый двумя коврами. «Слава Богу!—сказал старик:

– мой Тимофей умер как козак, и не достался в руки враговъ» 7).

Козаки представили ему пленного польского ротмистра Могильницкого. Вопреки

договору, он напал на ннх на пути и хотел отнять тело Хмельницкого, но козаки

рассеяли отряд и взяли в плен предводителя 8). Польский современник представляет

это дело иначе и обвиняет в вероломстве Козаков. Могильницкий, по словам его, был

дан козакам для того, чтобъ

*) Wojna domowa, Ш, 101.—Jak. Michai. Xiega Pam., 691.

2)

Annal. Polon. Clim., I, 390.

3)

Jak. Michaf. Xiega Pamietn., 668.

4)

Истор. Мал. Pocc., I, прим. 302.

°) Летоп. Самов., 21.

°) Annal. Polon. Clim., I, 392.

7) Ист. Мал. Pocc., I, 293. s) Летоп. повеств. о Мал. Pocc., 170.

536

принести их в королевский лагерь для доставления пушек, но на Днестре, когда

поляки вышли пасти лошадей, козаки напали.на них и насильно повлекли с собою

предводителя в Украину. Они обманули Кондрацкого: они оставили ему четырех

золожников, выдавая их за знатных чиновников, а потом объяснилось, что это были

простые козаки х). Трудно решить, кто прав из историков воюющих между собою

народов.

Хмельницкий приказал вести тело сына в Нигирин, поставить в церковь и не

хоронить до своего возвращения. Останки юноши были привезены 22-го октября в

Чигирин. Розанда Хмельницкая, родившая в отсутствие мужа двух близнецов,

встретила гроб за городом, вместе с женою Богдана Хмельницкого и дочерьми его.

Погребальный звон сливался вместе с пушечными и ружейными выстрелами: так

следовало отдавать последний долг рыцарю 2).

Между тем отец с двадцатью тысячами Козаков шел далее; с ним был изгнанный и

бесприютный Василий Лупул. Хан следовал Хмельницкому на помощь. Не без труда

удалось Хмельницкому, вместе с Лупулом, упросить у хана дать изгнанному господарю

двадцать тысяч орды, чтобы спешить на выручку Сочавы. Но уже было поздно.

Узнавши, что уже Сочава сдалась, Лупул воротился с дороги. Дальнейшая судьба его

была плачевна. Ракочн и господари молдавский и валахский вооружили Против

сверженного господаря Диван и, в угождение туркам, хан отправил Луиула в Стамбул в

оковах. Там его засадили в Едикул и умер он в заточении и в нищете, оставив по себе

легендарное воспоминание о своих крезовских сокровищах, рассыпавшихся прахом.

Простояв две недели под Каменцем, поляки услышали о смерти Тимоша, очень

обрадовались и рассудили, что теперь нечего ждать и следует идти в Украину.

Польский король говорил своим панам, что он намерен зимовать в Киеве 3). Польское

войско в первых числах октября двинулось по направлению к Бару, но тут господари

из-под Сочавы прислали весть, что Хмельницкий и хан со множеством орд буджацких,

черкасских, добруджских и ногайских идут на нихъМежду панами сделалось

раздвоение; одни говорили: «незачем идти в Украину; надобно воротиться и стать

поближе к сочавским союзникам, чтоб не подвергать их опасности; другие, напротив,

доказывали, что если поляки отступят, то неприятель подумает, что они робеют и это

придаст ему бодрости. Среди раздумья, чтб делать, доставлены в обоз перехваченные

письма Хмельницкого к козакам, осажденным в Сочаве, где козацкий гетман обещал им

скоро придти на помощь. Тогда мнение, что следует отступать назад к Каменцу, взяло

верх. Вдобавок передовой отряд литовского конюшего наткнулся под Варом на татар и

принес страшную весть, будто Хмельницкий и хан недалеко от Бара.

Весть эта оказалась ложною; около Бара не было ни Хмельницкого, ни хана; был

только татарский загон. Но поляки уже не пошли далее. Они ду-

Н Annal. Polon. Clim., I, 389.

2)

Engels. Geschichte der Moldawien, 271.

3)

Jak. Micbaiowsk. Xiega Pamietn., 680

4)

Jak. MichaJowsk. Xiega Pamietn., 668.

537

малп, что неприятель где-пибудь недалеко. На нас,—стали тогда говорить

осторожные,—козаки и татары наскочут во время переправ п будет с нами то, что было

под Зборовом 1). К досаде отважных, которым хотелось идти в глубину русской земли и

опустошать ее, также под тем предлогом, чтобы не разлучаться с союзниками, поляки

воротились под Каменец и остановились лагерем под Жванцем 2), на берегу Днестра,

против лежащего за Днестром Хотина, в пятнадцати верстах от Каменца.

Местоположение, избранное польским обозом, было очень выгодно для

оборонительной войны: с юга закрывал его Днестр, с севера—большая болотистая

долина реки Жванца, с фронта—укрепленный замок, а с запада– овраги и леса.

Поляки сделали мост на плашкотах через Днестр для сообщения с союзниками и

насыпали спереди обоза батареи 3). Войско состояло из тридцати тысяч польских

жолнеров, двадцати, а по другим двадцати девяти тысяч немцев *) и восьми тысяч

новобранцев, присланных из воеводств 6); сверх того, на другой стороне Днестра, около

Хотина, стояли союзники: десять тысяч венгров под начальством Кемени и три тысячи

волохов °). Польские писатели не показывают, как велико было число лановых, а

украинский летописец простирает число всего королевского войска около

восьмидесяти тысяч 7). Может быть и было так много народа в польском лагере, потому

что, кроме настоящих жолнеров, поляки брали с собою множество нефронтовых слуг и

погонщиков, годных к битве, которых можно было употребить, при случае, в дело.

Поляки получили радостное известие о взятии Сочавы, а вслед затем прибыли в обоз

послы от Ракочи и волошских господарей с желанием счастия и успеха польскому

королю. 15-го октября в обозе пели Te Deum и праздновали поражение Козаков. Послы

седмиградского князя представляли трудность помогать со стороны своего князя

полякам, потому что сам он вассал Турции, и согласились, что Ракочи пришлет в

польское войско отряд в качестве волонтеров. Действительно, после того вскоре

прибыло в войско две тысячи венгров под командою полковника Михаила Микеши;

волошские господари прислали также по тысяче волохов. Воевавшие под Сочавой

поляки присоединились к своим 8и; силиетрийский паша, по взятии Сочавы, двинул

назад войска, предназначенные для помощи Хмельницкому в случае необходимости ’);

он написал к польскому канцлеру ласковое письмо 10). Турция остерегалась столько

Хмельницкого, сколько и Ракочи. Сам хан, услышав о взятии Сочавы, остановился и

начал снова охладевать в своем предприятии. Таким образом много надежд

представлялось полякам.

1)

Рук. Имп. П. Вибл. Miscell. № 63, —Wojna dom. Ч. III. 102.

2)

Jak. Michalowsk. Xiega Pami^tn., 685.

3)

Рукон. И. П. Бпбл. Misc. № 63.

4)

Histor. ab. exc. Wlad. IV, 130:—Latop. Jerl., 167. s) Annal. Polon. Clim., I, 394.

“) Ibid.–Histor ab. exc. Wlad. IV, 130.—Jak. Michal. Xiega Pam., 685.

7)

Литоп. Величка, I, 151.

8)

Рук. И. П. Б. Misc. № 63.

э)

Летоп. Величка, I, 148.

10) Histor. ab. exc. Wlad. IV, 130,—Jak. Michai. Xiega Pam., 693.

538

Надежды эти пока были пустые. Хмельницкий обещал хану имущество Лупула,

которое хотя на самом деле растрепалось, но все еще в воображенин соседей не

потеряло своего легендарного блеска. Хмельницкий хану указывал, что теперь-то

наступило самое удобное время уничтожить в конец поляков ‘)Козацкий гетман

составил тогда план войны очень замысловатый: он воспользовался местностью, где

стояли поляки, и научил хана послать татарские загоны на Волынь, чтоб отрезать

неприятельское войско от отечества 2); он с намерением начал медлить для того, чтобы

продержать неприятеля до зимы 3): он знал, что продовольствие у поляков скоро

истощится, что воины, не получая жалованья, не запасшись на зиму теплым платьем,

не станут служить, и готовился напасть на врагов тогда, когда уже они дойдут до

критического положения. На стороне Хмельницкого было много выгод: он знал все, что

делалось в польском лагере, между тем как враги его не получали верных известий о

татарах и козаках. Хотя из польского лагеря один за другим выезжали подъезды,

кружили по Украине, добегали даже до Днепра, но в лагерь приводили какого-нибудь

поселянина, который или не знал ничего, или не хотел ничего сказать 4).

Татарские загоны грабили по Волыни, Подоли и Червоной Руси до самого Львова и

протянулись линиею, чтоб преградить полякам обратный путь. Семь козацких полков,

располагавшихся около Белой-Церкви, также распустили загоны, напали неожиданно

на Заслав и Корец, некоторых из шляхты, которых там застали, изрубили, других взяли

в плен: не одна шляхтянка бежала пешком, потерявши мужа, не один муж лишался

жены и детей. Печальная судьба постигала тогда этот край,—говорит поляк очевидец 5).

Поляки стояли до половины ноября в бездействии. Лановые жолнеры кричали, что срок

их кончился, что они обязывались служить только три месяца и требовали отпуска. Все

убеждения и обещания гетмана и полководцев были напрасны 6). «Они,—говорит

летописец,—не дорожили честью, не стыдились бесславия, самовольно убегали, не

успевали уйти домой, обыкновенно попадались в руки татарам и высказывали

неприятелю о беспорядках в польском лагере 7). Даже те, которым удавалось

избавиться от татарского загона, приходили домой полунагие; слуги и погонщики

обирали их 8). В то время своевольство дошло до такой степени, что шляхтичи

набирали разного рода бродяг, одевались в татарское или козацкое платье и

бесчинствовали в селах и местечках. Беглецы из войска или попадались в руки

подобных себе, или же сами собою увеличивали толпы разбойников. Такие беспорядки

происходили

Ч Annal. Polon. Clim., I, 391.

2)

Ibid., I, 392.

3)

Летоп. повеств. о Мал. Росс., 171.

4)

Wojna dom. Ч. 3, 104.

5)

Jak. Michal. Xi§ga Pamietn., 687,

6)

Histor. pan. Jan. Kaz., I, 168.

7)

Annal. Polon. Clim., I, 326.—Рук. И. П. Б. Misc. JY» 63.

8)

Wojna dom. 4. 3, 103.

539

безнаказанно; некоторые попадались в руки мещанам и, приведенные на суд, были

оправданы, потому что были дворяне х).

Пример лановых подействовал и на кварцяных. После праздника св. Мартина

обыкновенно польские войска распускались на зимовые квартиры. Жолнеры роптали,

что их держат, вопреки законному положению, притом не платят п не дают есть.

Многие расходились самовольно. Король раздавал им деньги из собственной кассы 2),

но и то не успокоило их, потому что в лагере недоставало продовольствия и за деньги;

притом осенние дожди и холод делали несносным положение воинов в шалашах и

палатках. Воины окоченевали от стужи; распространились смертельные болезни; в

особенности страдала немецкая пехота, лучшее и надежнейшее войско в обозе 3). В то

же время оставили короля и союзники. Венгры ушли, несмотря на то, что король

платил им по-недельно: они отговаривались тем, что пришли под Хотин без зимней

одежды—в куртках и епанчах, без возов. Они стояли несколько времени особняком

вблизи польского стана, в надежде даров от короля, но дарить их было нечем *).

Молдаване не только ушли прежде всех, как только заслышали о приближающемся

неприятеле 6), но сделались из союзников врагами поляков: голодные польские

жолнеры пустились собирать продовольствие по Молдавии, грабили чтб попадало,