Текст книги "Богдан Хмельницкий"

Автор книги: Николай Костомаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 67 страниц)

5)

Histor. belli cos. polon., 43.

6)

Annal. Polon. Clim., I, 33.

7)

Истор. о през. бр.

8)

Народная песня.

9) Annal. Polon. Clim., I, 34.—Истор. о през. бр.—Histor. belli cos. polon., 59– ПО.—

Stor. delle guer. civ., 14.

!0) Летоп. Велич., I, 64—Ерлич говорит, что Шембергу отрубили голову и облупили

ее (стр. 63).

11*

164

сильными панами,– за тее, що не схотилы с козаками-молодцями у мири жити:

лучше вам були жиди-збойци, ниж Запорожци-молодци; а тепер за пге покуштуйпге

татаръскои юшки 1). «От Жовтых-Вод до Княжих-Вайраков зеленое поле зарябилось

не цветами весенними, а телами панскими: лежали паны, выщеривши зубы, и ели их

собаки и серые волки; не по одному ляху осталась вдова, не по одном заплакали

детисироты. Высыпался хмель из мешка, наделал беды панам; напились они желтой

водицы, да, видно, хмелю много было положено: не устояли паны на ногах, когда

бежать пустились» 2). Так торжествовали русские победу над поляками. В числе

пленников, взятых на желтоводской битве, было одно лицо, которому с этого дня

суждено было играть очень видную и блестящую роль между козаками. То был Иван

Евстафиевнч Выговский. Он происходил из многочисленного разветвившагося

польского рода шляхетского, Выговских. В молодых летах хорошо но своему времени

образованный, он служил гродским писарем в Киеве и за какую-то проделку был

исключен из службы и подвергнут банниции. Чтобы смыть с себя это пятно, он вступил

шереговым (рядовым) жолнером в кварцяное войско. Вместе с другими находился он в

отряде, высланном в степь, с Стефаном Потоцким. Судьба Выговского с самого первого

дня плена была иная, чем других. Хмельницкий не только пощадил его, но приблизил к

себе, а вскоре он сделался его первым советником. Конечно, много помогло ему то, что

он всегда был человеком православной веры и отличался столько же сметкою и

пронырством, как и образованием, я через то мог стать необходимым для гетмана и

всего козацкого дела. Вероятию, также Хмельницкому был он известен уже прежде;

трудно допустить, чтоб он, совершенно чужой и неведомый гетману, в короткое время

из военнопленного сделался доверенным лицом и, можно сказать, другом.

Войско козацкое простояло два дня на месте поражения поляков. Предводитель

устроивал свою артиллерию, которая тогда содержала до двадцатишести орудий, на

маленьких возах, о двух колесах, приставил к пушкам пятьсот конных и пятьсот пеших,

и двинулся от Жовтых-Вод скорым маршем, чтоб настичь Потоцкого. Прибежало к

нему более двух тысяч охотников из Чигирина, Крылова и других окрестностей.

Козацкое войско простиралось до пятнадцати тысяч, кроме татар 3).

В это время, когда под Жовтыми-Водами козаки одержали свою победу, собранное

польское войско стояло близ Черкас; о числе его разногласят историки: украинский

летописец увеличивает его до двадцати-шести тысяч 4), поляки уменьшают до пяти

тысяч 5). Из них три тысячи было кварцяных, а две волонтеров. По сведениям,

добытым московским гонцем, бывшим в то время в Польше, кварцяных было четыре

тысячи, панских две, да черкасъ

1)

ЬИародн. дума (в старой рукописи).

2)

Народная песня.

3)

Летоп. Велич., I, 65.—Stor. delle guer. сиу., 14.

4)

Летоп. Велич., I, 66.

s) Jakuba Michalowskiego. Ks. pam., 90.

165

(малоруссов) и драгун две тысячи г). Паны пировали; каждый магнат, прибыв в

лагерь, должен был делать угощения и щеголять перед своими товарищами блеском

своей столовой посуды; так проходило время, и никто не заботился о том, что о

высланном отряде столько дней ни слуху, ни духу. Эту неизвестность перетолковали в

хорошую сторону. «Верно,– говорили в лагере,—они хорошо загостились у Козаков,

когда не спешат к войску; они к нам не воротятся до тех пор, пока не привезут с собою

нагруженных возов и не приведут сколько-нибудь пленников и штук скота 3). Занятые

пирушками, паны слышать не хотели советов тех, которые думали, что уже пора

двинуть войско далее. «Куда-ж нам идти?—спрашивали они:—Козаков нигде не видать:

за Днепром хотя и есть мятеж, но туда не зачем тащить такое войско!» Отправляли

только небольшие партии по сторонам узнавать, все ли спокойно в Русской земле и не

собираются ли крестьяне на мятеж 3). К этому бездействию располагало их новое

повеление королевское, присланное чрез канцлера: оставить военные действия внутри

Украины и выйти оттуда 4). «Король,– писал канцлер, – заботится о безопасности

войска и боится неудачи, на которую отваживаются гетманы в стране, им мало

знакомой, а козакам слишком известной. Король сам приедет в Русь, где надеется без

кровопролития усмирить волнение между козаками, которых предводитель,

Хмельницкий, покорится пред своим монархом и благодетелемъ». Паны не думали

тогда мириться с козаками и, тем менее, с своими взбунтовавшимися хлопами; но

повеление не идти в степь было для них приятно, когда они надеялись на высланные

отряды, а сами, тем временем, могли спокойно есть и пить, да забавляться с

женщинами и девками 5); их беспокоило только то, что они никак не могли добыть

языка. Русские все как-будто сговорились молчать.

Чрез несколько дней после желтоводского сражения прибежал в лагерь простой

солдат, который как-то прорвался из атакованного лагеря; он оповестил измену

реестровых и драгунов, и сообщил об опасности, в какой находится сухопутный отряд.

Такое известие показалось до того дивным для панов, что они ему не поверили и

посадили драгуна в тюрьму. Он был русского исповедания.

«Не может этого быть,—говорили паны,—как бы мог уйти только один из всех?—

Очевидная нелепость; там есть такие, которые скорее, чем он, могли бы спастись с

хорошими лошадьми. Это больше ничего, как хитрость врагов: драгун, видно, к ним

передался, и они его послали, чтоб внушить нам страх и заставить нас выйти отсюда».

Однако, в то же время собрались в лагерь партии, которые отправлял коронный

гетман Потоцкий по сторонам для узнания чтб делается в народе. Они доносили, что

прошли несколько миль, что повсюду Украина пустеет, а в некоторых местах

заготовлены припасы и стоят вооруженные люди, что, одним словом, на Руси

настоящий бунт.

*) Акты Южн. и Зап. Рос., III, 28.

2)

Hist. belli, cos. polon., 66.

3)

Hist. belli cos. polon., 60.

4)

Dwa Lata Dziej. uaszych. Kar. Szajnochy, IX, 166.

5)

Lat. Jerl., 1.

166

Эти вести заставили панов задуматься; собрали совет и решили на нем, что надобно

действительно двинуться вперед для того, чтоб, в случае необходимости, подать

помощь молодому Потоцкому. Панов начало беспокоить то, что в посланном отряде

большая часть русских.

Они прошли два дня, никого не встречали, посылали подъезды, а эти подъезды

попадались в плен неприятелю. Потоцкий надменно говорил, что не хочет срамить себя

таким походом против хлопов :). Два польские гетманы, коронный и польный, всегда

были несогласны между собою, но в презрительном мнении о наступавших против них

врагах они сходились друг с другом. «Стоит ли против такой сволочи на лошадей

верхом садиться и сабли вынимать! Выслать против них передовые роты и прогнать

этих хлопов плетьми!» 2)—говорили они оба в один голос. Но вдруг идет им на встречу

беглецъ—недобиток, как говорилось тогда, —с Жовтых-Вод, польский шляхтич; он,

раненый, тащился с верною вестью 3).

Жолнеры привели его к коронному гетману.

«Пане!—сказал он:—все погибло; козаки и драгуны, не сражаясь, изменили нам;

обоз взят; Сапега, ИПемберг, Чарпецкий в неволе; сын твой также взят чуть живой и

теперь, верно, расстался с светомъ».

Ужаснулся гетман и все военачальники '*), «все войско,—говорит летописец,—

стало так бледно, как бледна бывает трава, прибитая морозом, когда, после холодной

ночи, воссияет солнце».—«О, сып мой! – восклицает гетман: – на то ли я дал тебе

начальство, чтоб ты за булаву выменял могильный заступ!» Воины плакали о

безвременной кончине юноши, но приписывали его погибель самому родителю,

который дурным распоряжением навлек беду на отечество 6).

Весть о поразкении произвела всеобщий страх мезкду панами, особенно когда

недобиток уверял, что Хмельницкий узке недалеко с бесчисленным войском 6).

Собрали паны совет.

Калиновский, отважный как всегда, говорил, что следует идти далее против врагов.

Потоцкий, несмотря на горесть о сыне, напился горелки и также не падал духом, но, по

обыкновению действовать наперекор польному гетману, не хотел идти вперед, а

решался оставаться на месте

«Душа моя скорбит,—говорил он,—заснуть не могу и не успокоюсь, пока не накажу

презренных хлопов, не утешу себя местию за их вероломство, не искуплю обильным

пролитием крови их смерть моего сына. Не потерплю, чтоб они тешились и надеялись

избегнуть кары за то, что осмелились подняться на господ своих. Пусть хоть какая сила

козацкая идет на меня: войско у меня хорошо, а мне воевать с козаками не в первый

раз!» 8)—

*) Histor. belli cos. роиоп., 60—61.

2)

А. Южп. и Зап. Рос. III, 282.

3) Annal. Polon. Clim., I, 34.—Истор. о през. бр.—„Иетоп. Велич., 1, 66.—Wojna dom.

Ч. I, 8.

4)

Истор. о през. бр.

5) Истор. о през. бр.—Wojna domowa. Ч. I, 8.—Annal. polon. Clim., I, 34.

G) Wojna dom. 4. I, 8. —Annal. pol. Clim., I, 34.

7)

Kelat. о bitwie p. Korsun.

8) Истор. о през. бр.—Histor. belli cos. pol., 62.—Stor. delle guer. civ.

167

говорил Потоцкий. Большая часть панов на совете не разделяла ни мысли

Калиновского, ни Потоцкого. «Войско наше, по всему видно, убежит, когда явится

неприятель, —говорили они, – а если и удастся нам остановить беглецов, то они не

устоят против многочисленной неприятельской силы. Все равно придется нам, в виду

врагов, отступить; не лучше ли заранее приблизиться в городам, чтоб, по крайней мере,

можно было найти себе пищу, а здесь мы пропадем с голоду?»

Потоцкий согласился на эти представления, когда прошла у него охота к брани.

Калиновский должен был уступить, но с большою досадою; оба гетмана обменялись

обидными выражениями, один на счет другого, и каждый положил себе за правило

давать приказания, которые раздражали бы соперника ’).

10-го мая послали на подъезд Гдешинсисого, а войско двинулось назад н на третий

день достигло Корсуна, на реке Роси 2). Потоцкий думал идти еще далее, но 14-го мая

возвратился к войску Гдешинский с вестью, что Хмельницкий и Тугай-бей уже в

местечке Смелом 3) (Смиле, верст за 40 с небольшим от Корсуна) и преследуют поляков

но пятам. Сам Гдешинский видел, как неприятельское войско переправлялось через

Тясмин. «Если не сегодня вечером, то завтра утром, – говорил он, – будет оно здесь»

4). Тогда приказали остановиться. Решили дать сражение. Выбрали поле между

Корсуном и Стебловым, поставили войско в каких-то старых окопах: впереди вывели

пять батарей и укрепили пушками 5). Потоцкий приказал сжечь местечко Корсун 6) для

того, чтоб неприятель не мог иметь пристанища и не воспользовался городом для своих

стратегических соображений. Та же участь, по приказанию Потоцкого, постигла

окрестные хутора, местечко Стеблов и Черкасы, должно быть, истребленные при

выходе из них поляков. Во время этих полиров поляки мучили и умерщвляли старых и

малых, женщин и младенцевъ7).

Таким мерам противился Калиновский, представляя, что поляки сами себя лишают

вспоможения и припасов. Но чем настойчивее доказывал польный гетман, тем

решительнее поступал коронный наперекор сопернику. Он и слушать не хотел, когда

представляли ему, что он оставил позади себя яры, а впереди возвышение 8). «Негде

правды деть – говорят современные дневники 9), у нас тогда была страшная'

безалаберщина, несмотря на то, что неприятель стоял над шеею, собиралась к

Хмельницкому со всех сторон козацкая саранча, а русские хлопы мимо панского лагеря

провозили съестные припасы в стан Хмельницкого и гласно величали его спасителем

своего народа и защитником своей религии».

1)

Рукоп. И. П. Библ. разнояз. F. № б.

2)

Вывший полковой город; ныне местечко в Каневском уезде.

3)

Звенигородского уезда.

‘) Jakuba Michal. ks. pam., 21.

5)

Рукоп. И. П. Библ. разнояз. Hist. F. № 5. e) Ibidem.

7)

Latopis. Jerlicza., 64.

8)

Relat. о bitwie р. Korsun.

s) Памяти, киевск. коми., I, 3, 73.—Belat. о bitw. р. Korsun. – Рукой. И. П Библ.

разнояз. F. Л1» 5.

168

Хмельницкий приближался. Тугай-бей шел впереди с четырьмя тысячами ногаев.

Тревога распространилась в польском обозе, когда послышали, что грозный враг

недалеко. Украинцы, одетые драгунами, в числе трех тысяч, были посланы на

передовую стражу и передались Хмельницкому ѵ). Слуги и оруженосцы, даже поляки, в

страхе говорили: «Хмельницкий нас побьет, когда будем стоять за панов!» Шляхтичей,

вдобавок, пугали слухи о кончине короля 2). Видали разные предзнаменования и

приметы будущего несчастия; толковали о затмении солнца, случившемся в день

страстного пятка, о необычайной комете, которая в продолжение двенадцати дней

устрашала народ своею метлообразною формою; а между тем, пример предводителей

действовал на подчиненных: второстепенные начальники также, подобно гетманам,

соперничали и ссорились между собою 3).

В таком положении было польское войско, когда явился Хмельницкий, 15-го мая, в

понедельник 4). Пыль от идущего войска была так велика, что поляки думали, что

неприятеля тысяч сто, а в самом деле Козаков было пятнадцать тысяч ь). Тогда-то,

говорит народная дума, вскрикнул Хмельницкий, батько козацкий: эй, друзья-молодцы,

братья-козаки запорожцы, принимайтесь, да хорошенько, начнемте с ляхами варить

пиво; лядский солод, козацкая вода; лядские дрова, козацкие труды!

Татары первые бросились на левое крыло поляков, которым командовал

Одрживольский. Несколько раз отступали шляхтичи и снова напирали на татар. В

полдень сам Тугай-бей, известный полякам своим богатырством, проехал мимо

польского обоза, пренебрегая выстрелами с польских шанцев. Потоцкий не приказывал

вступать в жаркое дело. Перед солнечным закатом враги разошлись.

Поляки взяли в плен девять татар и одного козака, который, как оказалось, был бут

(переводчик, или толмач); он под пыткой сказал, что татар у них 47.000, а Козаков

более 15.000 (по одному известию 20.000) 6), но скоро придет сам хан с огромною

ордою. Потоцкий приказал отрубить голову ему и пленным татарам 7).

Тогда Хмельницкий отошел, расположил свое войско на возвышенности в виде

полумесяца и показывал вид, будто хочет атаковать польский обоз всеми силами 8), а

между тем задумал иным средством уничтожить врагов. Он выбрал расторопного и

умного козака Микиту Галагана, научил чтб ему делать и говорить, и послал

прокрадываться к польскому лагерю так, чтоб его заметили 9). Предвидя, что

задуманный план удастся, козацкий предводи-

*) Истор. о през. бр.—Летоп. Велич., I, 66.

2)

Annal. Polon. Clim., I, 36.

3)

Retat. о bitwie р. Korsun.—Рукоп. И. П. Б. разнояз. F. Л'» 5.

4)

Истор. о през. бр.

5)

Летоп. Велич., I, 67.

6)

Jemiolowski, 3.

7)

Рук. И. П. Б. Hist. pol. f. 33.

8)

Wojna dom. И. I, 8.

Истор. о през. бр.

169

тель тогда же послал Козаков Корсунского полка, под начальством Кривоноса, с

татарами, чрез близлежавшую гору, и приказал, чтоб они зашли в березовый лес,

находившийся неподалеку от селения Гроховцы, в неровном месте. Это урочище

называли поселяне Крутою-Балкою J). Хмельницкий приказал нарубить в лесу деревьев

на пути полякам и перекопать дорогу глубоким рвом вдоль узкой долины, засесть в

чащах и поставить орудия 2).

Микита стал пробираться мимо польских окопов; его поймали и привели к

предводителю 3); после пытки огнем, обыкновенного тогда обряда, козак начал так

говорить на вопросы о числе своего войска:

«Нашим счета я не знаю, да и знать трудно, потому что с каждым часом их

становится более, а татар с Тугай-беем тысяч пятьдесят, да еще хан стоит неподалеку с

ордою и скоро будет здесь» 4).

Когда услышали паны эту весть,—говорит русский летописец,—то такой страх

напал на них, что и сами они приуныли, и руки у них опустились, и весь разум от них

отступил 5). Распространился слух, что козаки отводят воду из-под Стеблова за милю от

Корсуна 6).

Совет панов был до крайности несогласен. Многие держались той мысли, что

следует бежать как можно скорее. Сам Потоцкий, столь гордый, столь самонадеянный,

теперь был в пугливом расположении духа 7).

«С малым числом нашего войска,—говорил он,—нельзя думать о продолжительной

битве. Если придут свежия татарские силы и обложат нас, то где мы возьмем пищу? Да

еслиб мы и успели победить Хмельницкого, то что из этого? Гнездо мятежа плодовито

в Украине. Еслиб мы были сторукие гиганты, то и тогда бы не совладели с Русью, этою

гидрою, у которой, вместо одной срубленной головы, выростут десять. Полезнее будет

для Речи-Посполитой, если мы сохраним войско до того времени, когда можно будет

успеть; а если мы погубим войско наше, то великая беда станется для Речи-

Посполитой».

Калиновский не изменял своей обыкновенной отваге, тем более, что мог

противоречить Потоцкому.

«Правда,—говорил он,—мы можем быть лишены съестного, но это потому, что

приказано сжечь местечко Корсун без нужды; теперь самое лучшее, на что можем

решиться—выйти в открытое поле, броситься всеми силами на неприятеля и одним

ударом сломить его. Но важнее всего не медлить на советах, пока не отняли у лошадей

иастбшц, а иначе, без конницы, заберут нас как птицъ».

Потоцкий говорил:

«Войско наше пало духом, да еще, к тому, изнемогает от недавняго

9 Летоп. Самов., 10. – Истор. о през. бр.—Annal. Роиоп. СИш., I, 37.—Памяти,

киевск. коми., I, 3, 75.—Сборн. укр. песен Максим.—Народи, дума, 70.

2)

Rei. Maszk. Zbior. pam. о dawn. Polsce, V, 66.

3)

Истор. о през. бр.

4)

Ibid.

5)

Ibid.

6)

Рук. И. П. Б. Hist. Pol. F., 33.

’) Relat. о bitwie p. Korsun. (Рукоп.).

170

сражения; чем жарче будет оно биться, тем более ослабеет, а сила неприятельская

увеличивается; от этого я нахожу лучше всего отступить укрепленным

четвероугольником: таким образом мы спасем войско и сохраним его для отечества».

' Калиновский продолжал представлять свои доказательства и заметил, что его не

хотят слушать из личности.

Потоцкий вспыхнул.

«Что это такое?—закричал он.—Я здесь главный. Когда пробощ.в приходе, викарий

не имеет тогда властп. Дело польного гетмана исполнять, а пе судить. Теперь сражения

нельзя начинать; сегодня понедельник, феральный день; никогда не бывает он счастлив

в войне».

Потом он обратился к командирам:

«А вы, господа, разве забыли, что я ваш начальник? Ваше дело служить и

исполнять то, что сказано. Когда услышите голос военной трубы, следует становиться в

ряды, а здесь не ваше дело разглагольствовать» *).

Коронный гетман приказал немедленно собираться в поход и поручил устройство

отступления Николаю Вегановскому. Табор на другой день до света двинулся в путь:

возы с запасами и панские рыдваны, нагруженные туго всяким добром, потянулись

двойным четвероугольником в восемь рядов: в средине была артиллерия и лошади; но

сторонам четвероугольникапехота; на левой стороне вел войско Калиновский, на

правой—Потоцкий 2). Потоцкий, говорит современник, сидел в своей карете пьян, а

Калиновский был до того близорук, что на выстрел из лука не мог рассмотреть

человека 3). Предположили идти на Богуслав проселочным путем для того, чтоб

избегнуть нападения Козаков 4). Балаган предложил себя в проводники, и паны с

удивительным легковерием полоясились на козака. Он говорил, что знает безошибочно

местность 5).

Козаки дали им пройти верст десять спокойно, потом стали за ними идти вслед, а

наконец стремительно бросились на обоз и дали сильный залп. Татары пустили стрелы,

поляки отвечали ружейными выстрелами: у многих из них ружья заряжены были

дробью. Козаки и татары то отступали и шли позади за польским обозом издали, то

стремительно налетали на него, пускали пули и стрелы и потом быстро отбегали назад.

Паны должны были двигаться в летний лгар в тяжелых панцырях °). Так,

обороняясь, прошли они около пяти верст; но когда приблизились к деревне Гроховцам,

тогда тысяча восемьсот драгунов пристали к ним п вместе с ними кинулись на обоз.

Это более расстроило войско 7).

Далее новое бедствие: поляки вошли в лес, и Балаган завел их в трущобу; на пути

лежали срубленные деревья, и в то время, когда Хмель-

*) Annal. Роиоп. Сииш., I, 36. Jak. Micbalowsk. Xiega Pamigtn., 23.

3)

Relat. о bitwie p. Korsun (Рукоп.).

3)

Dyar. Bogus. Maszk. в Zbiorze pam. о dawn. Polsce F. У, 67.

4)

Annal. Polon. Clim., I, 37.—Stor. dei. guer. civ., 19.

5)

Истор. о през. бр.

6)

Лет. Велич., I, 68.

7)

Belli scyth. cosac., 15.—Летоп. повеств. о Мал. Росс., 53.

171

ницкин напирал на польский обоз сзади, шесть тысяч Козаков, посланных с

Кривоносом заблаговременно, бросились на врагов спереди 1).

Пока проходил обоз через рощу, уже значительная часть возов была отбита. Роковое

место для поляков было в конце рощи. Дорога спускалась с крутой горы в долину и

поднималась на гору. Вдоль долины на несколько верст шел выкопанный глубокий ров.

Польские пушки и возы, съезжая с горы, летели в этот ров. Напрасно передние кричали

задним: стой! стой! Лошади, успевшие достигнуть спуска, не в силах были удержаться,

падали с возами одни за другими в ров; другие возы в беспорядке бросались в сторону,

но по бокам были овраги и они туда попадали. Прямо на поляков с противоположной

горы палили козацкия пушки, а сзади приударили на нпх со всех сил и татары 2).

Предводители едва не дрались между собою. Калиновский всю беду слагал на

Потоцкого, Потоцкий, на Калиновского; н тот и другой давали прогиворечащие

приказания; командиры не знали кого .слушаться и, в суматохе, также все ссорились

между собою 3).

Тогда один из полковников, князь Корецкий, владелец Корца и богатых имений на

Волыне, собрал своих две тысячи жолнеров, так называемый полесский полк, которому

назначено было стоять в четвероугольнике, и закричал:

«Полно уже бегать за телегами: не время теперь и думать о спасении обоза. Сядем

лучше на коней да пробьем себе дорогу сквозь неприятеля! Гей! кто за мною? Теперь я

буду вашим гетманомъ».

Паны начали-было удерживать его, напоминая, что надобно слушаться команды.

«Поздно давать приказания!—кричал Корецкий:—на коней!» Вслед за пил

повторили: «на коней!» и две тысячи жолнеров покинули обоз -1). Козаки

воспользовались оставленным местом, кинулись в прогалину, ворвались в средину

четвероугольника и начали повсеместное кровопролитие 5), «нещадно прикладывая

свои козацкие самопалы на шляхетские головы» 6). Вез команды, без цели, все войско

разметалось в стороны: Калиновский налево, Потоцкий направо: кто в лес, кто в

болото; из за каждой кучи срубленных дерев выскакивали козаки; те гнали врагов с

боков, те сзади... и отовсюду стреляли, рубили, кололп поляков... «и как будто снопы на

поле жатвы—говорит летопись—подбирали усталых и вытаскивали их из рвов и

трясинъ». Калиновский метался, горячился и, наконец, получив две раны в шею и в

локоть, смирился; козаки повели его. Что касается Потоцкого,

') Истор. о лрез. бр.

~) Рукоп. И. П. Б., № 33.—Dyariusz Maszkiewicza, в Zbiorze раш. о dawn. Polsce t. V,

67.—Jak Michal. Ks. Pam., 24.—Рукоп. И. П. Б. распояз. А1» 5.

3) Истор. о през. бр.—.Иетоп. Велич., I, 69.—Annal. Polou. Clim,, I, 37.—Памяти,

киевск. коми., I, 3, 27, 75.—Stor. dei. guer. сиу., 19.—Pam. Jak. Micbaf., 17—20, 21—24,

36—40.—Engel. Gescb. der Ukr., 145.

4)

Histor. belli cos. polon., 63.

6)

Памяти, киевск. коми., I, 3, 75.

6)

Истор. о през. бр.

172

то он, видя, что нет спасения, предался на волю случая и сидел в своей карете; его

примеру последовали и другие паны, и всех их с экипажами привезли в козацкий

лагерь. Мужики из соседних деревень помогали ловить беглецов. Спасся только

Корецкий, но и тот, пока прорвался, потерял девятьсот человек, а с остальными

прибежал в Киев, «и там,—говорит летописец '),—сокрыл стыд поражения, которого

окончательным виновником не без основания называли его самого». Поражение

поляков окончилось в четвертом часу утра 1б/26 мая 2).

Козаки столпились около пленников и, по обыкновению, отпускали над ними

насмешки.

«Что?—говорили они:—не будете, панове, ходить Запорожья добывать? Бедные

паны! они все озябли! Дай им, пане Хмельницкий, кожуховъ».

«Видишь, Потоцкий,—сказал Хмельницкий,—как Бог сделал: те, которые пошли

брать меня в неволю, сами в нее попались».

«Хлоп!–сказал Потоцкий:—чем заплатишь славному рыцарству татарскому? оно

победило меня, а не ты с своею разбойничьею сволочью!»

«Тобою,—отвечал Хмельницкий,—тобою, который называет меня хлопом, и тебе

подобными!»

Украинские летописи говорят, будто Потоцкого одели в сермягу и Хмельницкий,

для потехи козацству, посадил его верхом на пушку. Это, вероятно, вымысел. О,

Пототкгй! Потоцъкий! —кричали козаки:– у тебе розум жиноцъкий! не годишься ти

гетмановаты, за се треба було тебе пану Хмельницкому отдатъг! Пойдешь ты в

Крым сирой кобилини оисоваты» 3).

«Гетман Потоцкий,—говорит современник-шляхтич,—более думал о стаканах и

сткляницах, чем о благе и целости Речи-Посполитой, и хотя был в преклонных летах,

однако заботился о смазливых жонках, не советовался с своим товарищем

Калиновским, с полковниками и ротмистрами и, преданный постоянно пьянству и

распутству, погубил войско, нанес бесславие и посрамление Польше, потерял сынов

отечества, старых воинов и множество слуг, немцев и других иноземцев, не слушал

представлений короля, воеводы краковского Любомирского, воеводы брацлавского и

других панов, которые к нему писали и советовали не раздражать Козаков и хлоповъ»

4).

Хмельницкий отправил благодарственный молебен за победу, как говорил он, над

апостатами-тлякшк. Три раза козаки стреляли из ружей и пушек в знак торжества.

Потом отправлен был пир. Хмельницкий пировал со старшинами и мурзами; к обеду

приглашены были и знатнейшие пленные паны. Двадцать пять бочек горелки было

выкачено простым козакам; предводитель, из особенной милости, приказал своим

«хлопамъ» дать по чарке и родовитым шляхтичам.

После того несколько дней простоял Хмельницкий на месте сражения,

Ч Истор. о през. бр.

2)

Рук. И. П. Б. разнояз. F. № б.

3)

Сборн. укр. пес. Максим., 71. *) Lat. Jerl., 64.

173

не опасаясь сопротивления: у поляков войска не было. Отдыхая после военных

трудов в богатых панских шатрах, он созвал раду из знатнейших татар п Козаков.

«Что мне делать теперь с таким большим числом невольников, панове?»—

спрашивал Хмельницкий.

Рада проговорила так: «Гетманов и других самых знатнейших панов отдать

непременно татарам за то, что онп были главными неприятелями н гонителями

Козаков, а прочим, шереговым жолнерам, предложить: если хотят избавиться от

путешествия в Крым, то пусть заплатят за себя окуп, а если не заплатят, то все пойдут в

неволю».

Послали в Чигирин предложить то же тем пленникам, которые взяты на Жовтых-

Водах. По известию украинского летописца, Тугай-бею досталось 8060 человек; 520

рядовых и 60 начальников дали окуп и оставлены Хмельницким 1).

Орда отступила и 21 мая стала под Рокитною. Оттуда татарские загоны

отправлялись по Украине. Несмотря на то, что Хмельницкий удерживал татар от

разорения русского края, в начале июня тысяч восемь татар около Махновки,

Бердичева, Велополья, Глинска и Прилук забирали скот, захватывали в плен людей и

ушли, ни с кем не сражавшись, к своему кошу.

Пленных панов Тугай-бей держал несколько дней при себе. «Может ли устроиться

мир между ляхами и козаками?» спрашивал он Потоцкого.

«Из уважения к христианской религии,–отвечал коронный гетман,– Речь-

Посполитая дарует им мир на справедливых условиях, лишь бы мы знать могли, чего

пожелают козаки?»

«Во-первых,—сказал Тугай-бей,—надобно, чтоб вы им дали удельное государство

по Велую-Церковь, чтоб возвратили им прежнюю свободу, чтобы в городах,, замках и

селениях ваши старосты и воеводы не имели власти».

«Эти условия тяжелы для Речи-Посполитой,—сказал Потоцкий,—не думаю, чтоб

их приняли».

«А если Речь-Посполитая этого для них не сделает, то вам будет много хлопот,—

сказал Тугай-бей;—мы на сто лет присягнули на побратимство с козаками и обещались

взаимно стоять против всех неприятелей, не только против польского короля, а хоть бы

и самого турецкого царя. Ничего не побоимся в вечном союзе с козаками».

Когда Потоцкий и Калиновский спрашивали его, сколько он взял бы с них окупу,

Тугай-бей потребовал с них по двадцати тысяч червонцев, да сверх того, чтобы

выпущены были все пленные татары; да чтоб все маетности пленных панов в Украине

были отданы Хмельницкому для обращения панских подданных в козачество.

Хмельницкий старался, чтоб эти паны отправились в Крым. С Сенявским татары

обошлись снисходительнее. Тугайбей отпустил его на честное слово; пан обещал ему

прислать за себя двадцать тысяч червонцев. Дали ему татары провожатых; козаки

также были к нему благосклоннее и он благополучно, прибыл во Львов. Гетманы

отпра-

1)

Летоиг. Велич., I, 73—74.

174

влены в Крым '). «Поехали, – говорит насмешливо старинная песня,– рыдваны в

Крым; то были два гетмана с их советниками, а скарбовые возы остались козакам

полатат (починить) свою худорбу (отрепья)» 2). «Прошу ваше ханское величество, •—

писал Хмельницкий хану (по известию украинской летописи), – почтить этих

пленников своею милостию; они люди вежливые и съумеют в свое время

отблагодарить 8).

Предводитель Козаков послал в Запорожье известие о своей победе и подарки для

Сичи. Он возвратил все клейноты, взятые на Сичи, так что за один бунчук послал два,

за одну булаву – две, побравши их у поляков; тысяча талеров отослана была

запорожскому товариществу в гостинец на пиво, а триста на сичевую церковь и).

Много,—говорит современник,—козакам досталось. добычи и притом неожиданно;

паны, желая показать свое величие, выехали на войну с предметами роскоши; особенно

отличился тогда пан Сенявский: кроме богатых конских сбруй, с ним было много

столового серебра и разных принадлежностей стола; он хотел угощать храброе

польское рыцарство после победы, и все это теперь было расхвачено победителями г’).

Сам предводитель отослал домой тринадцать возов, наполненных панскими

сокровищами; всякий последний козак так обогатился тогда, что войско, прежде

бедное, когда двинулось далее в Украину, было убрано так красиво, что, «глядя на него

с высоты, – говорит летописец,—можно было почесть его за пиву, усеянную красным

макомъ» и).

После корсунского поражения Хмельницкий заложил обоз под БелоюЦерковыо.

Уже вся Украина пылала; мятеж обнял Русскую землю от Ворсклы до Днестра; толпы

мужиков приходили в Белую-Церковь и просили принять их в козаки; носились слухи о

повсеместном восстании: там перетопили жидов, там растерзали пана 7). Хмельницкий

разбудил разом и ожесточение народа, и негодование православных за попрание своей