Текст книги "Богдан Хмельницкий"

Автор книги: Николай Костомаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 67 страниц)

Корсуна разослалъ' он козакам универсалы, в которых приказывал всем собраться и

быть наготове к походу. Это относилось как к тем козакам, которые прежде оставлялись

для оберегания Украины, так равно и к разбежавшимся после берестечского погрома.

Левобережных полков козаки должны были собираться в Переяславе, а козаки

правобережных полковъ—на реке Русаве на Масловом-Броде, на том месте, где только

что собиралась мятежная рада. Полковникам: белоцерковскому, винницкому,

паволочскому и брацлавскому гетман приказывал собираться со своими полками в

Белой-Церкви. Никто не знал куда намерен был гетман вести теперь свое козацкое

ополчение 4). Он прибыл сам на Маслов-Брод и вскоре еще только-что недовольные им

козаки снова готовы были идти на смерть по его мановению.

К удивлению врагов. Хмельницкий, в самом критическом положении, женился.

Новая жена Хмельницкого была сестра Золотаренка, которого он потом назначил

корсунским полковником, по имени Анна 5). Поляки, неизвестно почему, называют ее

козачкой Филиппихой UJ.

Стоя на Масловом-Броде, Хмельницкий послал опять к хану с извинением, что

несогласие Козаков с татарами произошло против его воли.

«Мы не имеем,—говорил он,—другой надежды, кроме твоей ханской милости и

татарской орды. Теперь самое время отомстить полякам и напасть на них. Король и все

посполитое рушенье пошли назад в Польшу. Только паны с командами идут забирать

свои украинские поместья» 7).

Чиновник козацкий Котаржный поехал в Константинополь.

Ч Акты Южн. и Запади. России, Ш, 461—476.

2)

Памяти, киевек. коми., II, 3, 88.

3)

Histor. ab. exc. Wlad. IY, 80.

4)

Диевн. Освед. Киевек. Стар. 1882 г. Декабрь, 640.—А. Ю. и Запади. России,

Ш, 474.

s) Histor. belli, cosac. polon., 248.

°) Histor. ab. exc. Wlad., IV, 80.—Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 278.

7)

Bell, scyth. cos., 221.

448

Но Потоцкий послал в Крым послом Гебултовского, припоминал трактат,

заключенный с королем, и обещал хану новые выгоды от соединения с Речыо-

Посполитой '). Лупул, с своей стороны, убеждал хана отказаться от союза с козаками 2).

Прикидываясь другом турок, господарь чернил пред ними Хмельницкого и старался

пред визирем, чтоб были остановлены турецким правительством отправленные уже к

Хмельницкому подарки 3). Таким образом, оба союзника поляков, турецкий визирь и

крымский хан, хотя не объявили себя врагами Козаков, но оставались в бездействии,

предоставляя Потоцкому выигрывать время и ослаблять мятежную и несогласную

Украину. Хан писал Хмельницкому, что он не оставляет вовсе Козаков, но отказывался

выходить в поход. «Я,—писал он,—желаю гетману, писарю, полковникам, атаманам и

всему войску запорожскому здоровья и многих лет. Пошлю брата своего Нуреддина,

Шефер-кази, Субингизи-агу и других аг и беев, а сам останусь в Крыму. Давайте отпор

неприятелю, только не занимайтесь пьянством, как прежде делали, а просите Господа

Бога о победе» 4). Только две тысячи отборных татар служили у Хмельницкого 5); кроме

того, у него было на границе четыре тысячи татар нагайской вольной орды, под

начальством Карач-мурзн G).

Оставалось положиться па своих. Хмельницкий распустил по Украине универсал,

призывая русский народ защищать отечество.

«Судьба непостоянна, – таков, по известию поляков, был смысл его универсала,—

она обыкновенно поднимает вверх того, кого потоптала; теперь она покровительствует

полякам, но скоро обратится к козакам. Стоит только начать войну и мы возвратим

потерянное с лихвою. Король с войском ушел уже в Польшу, где Ракочи взял Краков.

Против нас идет слабое войско под начальством панов, которые считают нас рабами и

думают теперь властвовать над побежденными, как угодно. Ими предводительствует

напыщенный Потоцкий, дряхлый старичишка, который когда-то был у нас в руках и

продан Тугай-бею. Со всех сторон сбираются татары и будут теперь сражаться охотнее,

чтоб стереть бесславие недавнего поражения» 7).

«Плодовитая матка козацкая, Украина,—говорит русский летописец 8),– возродила

козачество, как будто не было берестечского поражения». Повсюду собирались толпы

русского народа и клялись умереть, а не поддаться врагам. Но не было ни порядка, ни

единодушие в рассеянных ополчениях 9). Одни утешали себя тем, что, быть может,

придут турки и Украине будет легче

*) Ibid.—Pam. do pan. Zygm. III, Wlad. IY i Jan. Itaz., II, 199. '") Staroz. Pols., I. Wojna

z koz. i tat., 344.

3)

Ibid., 332.

4)

Jak. Michal., 629.

5)

Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 288. n) Ibid.—Histor. belli cosac. polon.,

201.

7)

Bell, scyth. cosac., 220.

8)

Истор. о през; бр.

°) Памяти, киевск. коми., II, 3, 88.

под властью султана 1); другие называли Хмельницкого изменником за сношения с

бусурманами. В самом деле, татары подчас так вели себя, что, казалось, полякам

против украинцев, а не украинцам против поляков они союзники. Из Наволочи, под

начальством паволочского войта, выступило ополчение, состоявшее не из Козаков, а из

поспольства или так называемой черни, на помощь козакам, но встретили его татары и

наполовину истребили. От этого неприязнь черни от татар обращалась и на их

союзников Козаков, и были примеры, что козацкия семьи, остававшиеся дома во время

козацкого похода, подвергались от посполитых истязаниям в отместку за семьи

поспольства, уведенные в плен татарами 2). Злоба естественно сосредоточивалась на

особе Хмельницкого, как главного виновника побратимства с татарами. По разным

местам буйные головы выбирали себе иных предводителей и не хотели признавать

власти Хмельницкого. В самой раде Хмельницкого происходили разногласия:

Выговский и другие шляхтичи, спасенные козакамп и вступившие в козацкое звание,

думали помириться с поляками; другие не соглашались ни за что, готовы были лучше

отдаться Турции или Московскому Государству. В народе же хотя и сильно

прорывалось недовольство против гетмана по поводу разорений, причиняемых

татарами, но сильнее была непримиримая ненависть против поляков – и вся масса

русского 'народонаселения готова была лучше погибнуть до последнего, чем снова

признать власть панов.

Подоляне, упорнейшие из всех южноруссов, поднялись с прежнею заклятою

враждою к панскому сословию. Владельцы думали, что теперь, после победы над

хлопским ополчением, можно, наконец, безопасно въехать в свои имения, и прибыли

на Подоль с командами; но поднестранские жители приветствовали гостей рогатинами

и косами. Потоцкий думал, что это делается из отчаяния, от безнадежности получить

прощение за прежния своеволия, а потому отправил к ним милостивые универсалы и

обещал всеобщее забвение прошлого, если они перестанут мятежничать. Подоляне

собрались на черную раду в Дерепчине, перебили посланных Потоцкого и выбирали

себе предводителей. Избранные предводители, Александрбнко и Пугай, собрали

рассеянно действовавшие на берегах Днестра ватаги левенцов или опришков (как их

называли) в единое скопище, истребили шляхтичей в окрестностях Вара, сожгли в этом

городе замок, экономию, истребили владельческий хлеб в скирдах, на гумне и на корне

в поле. Пугай был случайно убит одним из своих, выпалившим в знак приветствия.

Александренко, оставшись единственным предводителем, умножил свою ватагу до

десяти тысяч и расположился станом у Враилова; отсюда он разослал подъезды в

разные стороны. Таким образом заняты были волости: Вагрыновцы, Ваньковцы,

Дубовая и другие; везде восстанцы овладели владельческими житницами, везде

истребляли шляхтичей. Упорные во вражде к панам, они не думали повиноваться и

Хмельницкому, хотя и сочувствовали универсалу, в котором гетман возбу-

Bell, scyth. cosac., 221.

2) Дпевн. Освец. Еиевск. Стар. 1882 г. Декабрь, 539.

Н. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.

29

450

ждал поселян захватывать владельческие угодья в уверенности, что паны ляхи

теперь уже совсем в козацких руках ').

Бужане стекались в Прилуки под начальством винницкого полковника Богуна,

который с каждого жителя брал по талеру для приглашения татар 2). По приказанию

гетмана собралось ополчение в Белой-Церкви, но белоцерковский полковник Громыка

пришел в подозрение у подчиненных за склонность к миру 3). Богун, услыша, что

войско коронное идет на Киев, поспешил соединить свой полк с Белоцерковским, и в

то время, когда Хмельницкий собирал войско на Масловом-Стане, укрепил Белую-

Церковь, поставил козацкие гарнизоны в Хвастове и Трилисах, лежавших на дороге 4).

Деятельность и воззвания винницкого полковника в особенности побуждали и

поддерживали в жителях упорство в виду приближения поляков. Они с ожесточением

жгли на полях собственный хлеб, разоряли свои хаты, загоняли в замки скотину,

увозили припасы, чтоб не дать врагам ни пристанища, ни пропитания 5).

Поляки скоро почувствовали ожесточение народа. Сначала было они обрадовались,

когда вышли из Любара и потянулись по обетованной земле, как называли 'они

Украину; чрез несколько дней все изменилось; паны за большие деньги не могли'

достать себе живности, «а меду, пива или вина, говорит современник, мог отведать

разве Потоцкий, да и то заплатив вчетверо за дурное пиво, какого и слуга его не стал

бы пить в другое время» °). Во время похода беспрестанно нападали на них

вооруженные партии; в виду их отнимали возы, лошадей, останавливали на

переправах, ломали мосты и кричали:

«Коли задумаете побиггы, той нога ваша не втече» 7).

3-го августа (13-го н. с.), в воскресенье, польское войско прибыло в Наволочь.

Приближаясь к этому городку, предводители послали вперед Царыну с несколькими

хоругвями узнать, что делается в Наволочи и расположены ли жители покоряться

своему владельцу пану Замойскому. Паволочане приняли гостей чрезвычайно радушно,

отворяли пред ними' свои жилища, приглашали жолнеров к себе есть и пить, твердили,

что они теперь покорны панству, знать не хотят Хмельницкого, проклинали Козаков.

Царына и его жолнеры доверились и расположились ночевать в обывательских домах,

как в то же время войт паволочский дал знать в Таборовку бывшим там козакам п

татарам, чтоб они внезапно явились в Наволочь и перебили пришедших туда ляхов. Но

козаки и татары, повидимому, опоздали, явившись под Паволочью уже перед

рассветом, а тут услыхал шум и конский топот пан Михайло Войнилович, стоявший в

близкой деревне с пятью хо-

1) Ibidem, 545.—Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 278, 337.—Памяти. киевск. коми.,

П, 3, 101.

2)

Staroz. Pols., J. Wojna z koz. i tat., 339.

3)

Ibid., 280.

4)

Ibid.. 284—289.

5)

Ibid., 278.

6)

Ibid., 280.

r) Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 279.

451

ругвямн кн. Вишневецкого; он бросился к Наволочи, предупредил своих

неприятелей и, соединившись с разбуженным тревогою отрядом Царыны, прогнал

подкрадывавшихся к местечку Козаков и татар х). Вслед затем подошло целое войско и

вступило в городок. Некоторые полководцы хотели ударить прямо на Хмельницкого, но

Вишневецкий подал совет идти по дороге в Киев и соединиться с Радзивиллом, а потом

уже, с бблыпими силами, задавить козацкого предводителя. Потоцкий принял совет и

назначил отдых войску на несколько дней в Наволочи. Наступал праздник Успения.

Поляки считали обязанностью провести его на месте, а не в дороге 2). Может быть,

живое воспоминание Зборовской битвы оставило такое впечатление и несчастную

примету об этом дне.

Во время стоянки в Наволочи поразила поляков неожиданная скорбь. -3-го августа

(13-го н. с.) был совет, где принято мнение Вишневецкого; совет происходил в шатре

князя. Во все продолжение дня паны оставались у него в гостях. Иеремия был весел,

шутил, потчевал гостей и сам пил против обыкновенной своей трезвости. На другой

день он съел арбузов и напился меду; это испортило у него желудок; оказались

признаки горячки. 9-го августа его отнесли в замок и чрез двадцать два часа скончался

храбрый полководец, в цветущих летах, среди блестящих подвигов, счастливый

любовью соотечественников. Войско было поражено горестью до исступления; смерть

его казалась подозрительною; поговаривали, что его отравили ядом.

12-го августа (22-го н. ст.) тело Иеремии отправили в Вишневец к родным могилам.

Верная дружина покойника провожала его и хоружий, в знак последней почести,

держал опущенное вниз знамя, а предводители шли за ним с открытыми головами. Звук

труб и бубен, залпы из пушек и ружей были прощальною данью всего войска

воинственному князю. «Редкий тогда не плакал, говорит очевидец, потому что все

простые жолнеры любили его, как только может солдат любить своего генерала».—«Не

скоро явится в Польше подобный герой», говорили они единогласно 3). «Зато

Хмельницкий, говорит польский летописец, обрадовался, как услышал, что нет более

того, кто всегда стоял ему костью в горле».—«Наконец Бог услышал наши моления,

говорил он козакам: десница Божия оказала справедливость: князь Вишневецкий,

хотевший некогда обладать целою Русью, теперь занимает четыре локтя земли. Оружие

наше не сразило его; Бог, мститель крови нашей, поразил беззаконную голову» *).

На другой день после похорон войско вышло пз Паволочи, по дороге к Трилисам,

отстоящим от Паволочи на тридцать верст. «Мы очутились тогда, говорит современник,

среди необозримых жатв и всеобщего изобилия. По обеим сторонам дороги мелькали

хутора, потонувшие в роскошных са-

’) Painietn. do pan. Zygm. III, WI. IV i Jan. Kaz , II, 200.

2)

Staroz. Pols„ I. Wojna z koz. i tat., 284—342.

3)

Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 286.—Памяти, киевск, коми., И, 3, 105—

107.—Histor. belli cosac. polon., 193.—Histor. ab. exc. Wlad. IV, 80. —Pam. о wojn. 'koz. za

Chm., 92.—Ист. о през. бр.—Annal. Polon. Clim., I, 285.

*) Histor. ab. exc. Wlad. IY, 80.

29*

452

дах и насеках, и голодное жолнерство бросилось жадно на грабежи». В пять часов

вечера поляки подошли к Трилиеам. Потоцкий послал к местечку объявить жителям

прощение и пощаду, если они впустят войско. Поляки, подошедши. увпдели, что все

местечко окружено по валу дубовым толстым забором; на заборе спдели вооруженные

люди обоего пола с разными орудиями, и военными и домашними.

«Покоритесь вы нам, ляхи,—кричали они,—не морить соби коней, бо ни на чом

буде до Кракова утикаты!»

Вслед затем раздался залп и смех над падавшими врагами.

Потоцкий приказал войску подвинуться, чтоб показать упорным свою силу; «но ни

одна яшвая душа не думала просить милосердия, говорит современник *). Они сидели

попрежнему и ругались над врагами, хотя видели ясно, как велико польское войско и

как ничтожна их сила».

Потоцкий отрядил шестьсот человек пехоты и четыреста драгунов и велел им идти

на штурм, а между тем еще раз сделал мирное убеждение.

«Гетман,—говорили посланные к местечку,—не желает вас губить и обращать в

пепел местечко его королевской милости. Опомнитесь и покоритесь».

«Убирайтесь к чорту, ляхи,—отвечали козаки,—король ваш утик, и вы идить соби у

Польщу, бо се вже не ваша земля».

Это удивительное упорство взбесило поляков.

«Нет, – говорили они, – нечего жалеть дрянной деревушки; хлопское упрямство

скорее усмирится саблею и огнем, чем угрозами и поблажками».

Отряд, назначенный для штурма, вышел еще до рассвета, в то время, когда сон

особенно одолевает человека. Жители не спали. В местечке горели огни; дубовый

частокол попрежнему был усажен людьми. В местечке, кроме, всего вооруженного

населения, было только шестьсот Козаков; погибель их была очевидна, но они

решились показать собою в Украине пример, что только отчаянием можно спасти их

дело.

Пржиемский ударил залпом из орудий; из местечка отвечали тем же.

Пржиемский повторил канонаду; польские ядра проломали тройной забор: жолнеры

перескочили через глубокий и узкий ров и ворвались в местечко. Жители заперлись в

замке.

Пехота полезла на вал замка. С ожесточением оборонялись русские;: женщины

поражали немцев рогачами и косами; одна баба зарезала косою начальника отряда

полковника Страуса, и более ста человек немцев легло на валу. Но Трилисы были

взяты; железное упорство привело победителей в зверство; овладев местечком, они

разбивали о стены младенцев, потому что никто из взрослых не дался живой. «В

четыре часа утра Трилпс не стало; все местечко, замок, прекрасная церковь—все было

принесено в жертву Вулкану, как говорит современник 2); сгорели даже вековые,

толстые, как пивная бочка, дубы, окружавшие местечко». Всех жителей в местечке

погибло более двух тысяч. Поляки, недовольные этим, бегали по околице, по

‘) Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 344. 2) Ibidi, 342.

453

лесам н болотам, и убивали без разбора всякого русского, какой только им

встречался. По обгорелым развалинам хат лежало множество разбросанных трупов

мужских, женских и детских; вся окрестность усеяна была телами; храбрость

украинских женщин изумляла поляков, и они, в ожесточении, убивали каждую

женщину, думая, что это мужчина в женском платье.

«О, Господи Боже! как Ты милосерд!»—восклицали поляки, добыв в разоренных

хуторах скота, хлеба, горелки.

Начальник козацкого отряда в Трилисах, сотник Богдан, был схвачен живым и

посажен на кол ').

Простояв два дня на пепелище Трилис и окрестных хуторов, поляки

переправлялись целый день по узкой плотине и 16-го августа (26-го н. ст.) пришли в

Хвастов. Там не было живой душп. Все жители, испуганные разорением Трилис,

ожидали себе такой же участи в случае упорства, а покориться не хотели, и потому

разбежались, оставя жолнерам пустые дома. Киевский митрополит послал в подарок к

Потоцкому напитков и просил пощады духовенству и православным жителям.

Простояв несколько дней в Хвастове, войско двинулось к Василькову.

За четыре дня до разорения Трилис Киев испытал также горькую участь.. Литовцы

сначала подошли по-дружески, но чрез несколько дней Радзивилл ввел всю свою

армию в Киев, приказал отбирать у жителей оружие и потом обвинял город в измене,

потому что горожане выпустили свободно отряд корсунского полка и своих собратий,

убежавших в нижния страны Украины. Литовский гетман нарядил коммнссию для

отыскания виновных. Эта коммиссия открыла, что те, которые были виновны, ушли из

города; тогда Радзивилл принялся за тех, которые имели какое-нибудь сношение с

людьми, признанными мятежниками, и многих мещан вешал и сажал на кол. Жолнерн

грабили и насиловали жителей, ругались даже над верою. Памятником посещения ими

Киева осталась до сих пор в Братском монастыре изуродованная икона Богоматери, к

которой набожные богомольцы прибегают с мольбами.

Поступки войска ожесточили жителей. Между тем гетман Богдан Хмельницкий,

узнавши об отходе из-под Киева Ждаиовича, послал к нему строгий выговор, угрожая

войсковою карою за самовольство, п снарядил в помощь ему два полка,

Белоцерковский и Уманский, а к митрополиту Сильвестру написал, что ему, как

пастырю православному, не следовало удалять Козаков от обороны церквей,

монастырей и целебных мощей киевских и православных христиан от еретических рук,

и самому митрополиту не годится бояться даже смерти, в надежде, если бы он и

пострадал за веру, принять за то от Господа Бога венец 2). Тогда Жданович вошел в

тайные сношепия с киевлянами и составлял план погубить неприятельское войско в

Киеве, Он Отправил Мозыру с двумя тысячами к Днепру, приказал ему тихонько

подплыть под литовские байдаки и зажечь их; другой же предводитель, Горкуша,

также, с двумя тысячами, должен был идти по правому берегу и ударить

О Памяти, киевек. коми., II, 3, 110.—Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 287– 288,

344—345.—Annal. Polon. Clim., I, 287.—Histor. belli cosac. polon., 194—195.

2) A. IO. n 3. P., III, 472-473.

454

неожиданно на Старый город. Сам Жданович, с шестью тысячами Козаков,, плыл

по Днепру вверх, и готовился пристать к берегу, чтоб напасть на литовцевв то время,

когда Горкуша нападет на них с другой стороны города. Тогда,по уговору с ним,

жители, ожесточенные грабительством литовцев, решились сами зажечь дома свои,

истребить все достояние, чтоб оно не доставалось в руки врагов, и этпм пожаром

произвести смятение, которое помогло бы козакам.

6-го августа (16-го н. ст.) один неустрашимый мещанин на Подоле первый зажег

свой дом и все строение, а потом сам бросился в огонь; его подвиг увидели враги: он

хотел избавить себя от позорной казни. Шестьдесят домов сравнялись с землею. На

другой день, в полдень, увидели мещане издали Козаковъ—и Киев загорелся со всех

сторон. Поднялся страшный вихрь. Очевидец рассказывает, что он, стоя на горе,

воображал себе Содом и Гомору. Горели лавки с товарами, шляхетские и мещанские

дома, училища, горели церкви; в числе их погибли две древние каменные церкви, одна

во имя св. Троицы, другая во имя св. Василия, построенная Владимиром и стоявшая на

том месте, где теперь церковь Трех Святителей,—женский Фроловский монастырь,

церковь Николая-Доброго. Только католический кафедральный костел и

доминиканский монастырь были охранены жолнерами. Более двух тысяч дворов было

истреблено пожаром. Литовцы бросились-было грабить остатки имуществ, которые так

усердно повергали в огонь собственные хозяева, но тут раздалась тревога: козаки

нападали на них.

К несчастью русских, предводитель кореунских Козаков, Мозыра, испортил все

дело. Вместо того, чтоб исполнить приказание Ждановича и подплыть Днепром под

литовские байдаки, он пошел на правый берег, позади Горкуши и начал огнем давать

сигналы плывшему Ждановичу, чтоб тот спешил скорее. Это открыло Радзивиллу

тайну. Сильный отряд, под начальством Нольда, встретил Козаков за Золотыми

Воротами, близ Лыбеди, а другая часть войска бросилась в байдаки и поплыла быстро

к Печерскому монастырю против Ждановича. Горкуша на Лыбеди не мог ничего

сделать. Две тысячи татар, бывших с ним, вместо того, чтоб помогать ему, остались за

Лыбедью. Сначала козаки на Лыбеди опрокинули-было неприятеля и погнались за

Нольдом, но потом драгуны окружили их со всех сторон и оттиснули. В то же время

литовцы, плывшие по Днепру, принудили Ждановича обратиться назад; вихрь был

прямо в глаза козакам; им надобно было плыть против воды, а враги их плыли вниз по

течению за ветром. Таким образом план Ждановича не удался от своеволия его

подчиненных. Русские выиграли только то, что имущества их не достались грабителям.

Киевский пожар и трилисское кровопролитие увеличили ожесточение русского

народа. Русские, скрываясь по лесам, наскакивали исподтишка на врагов и отомщали

на пленниках кровь своих братьев и пепел их жилищ; они преследовали с особенным

ожесточением немцев, потому что немцы выказали себя свирепыми при взятии Трилис.

Приводя пленников в уединенные ущелья, они сажали их за стол, потчевали медом и

вином, вели приятельские разговоры, потом, поругавшись вдоволь, сажали на кол,

сдирали кожи и прокалывали рожнами *). Летучие козацкие отряды беспрестанно

нападали со

*) Staroz. Pols, I. Wojna z koz. i tat., 327.

455

всех сторон на литовское войско, отнимали возы, уводили пленников на муки.

Радзивилл послал к Потоцкому предложение соединиться вместе поскорее ‘).

–Хмельницкий тотчас узнал об этом. Его положение было не превосходное. Власть

его колебалась; полковники действовали от него отдельно; войска у гетмана было мало;

на татар не было надежды: крымские отряды, которые пришли на помощь, занимались

только грабежем самих союзников 2). Хмельницкий боялся не только врагов, но

собственных подчиненных, из которых многие не хотели ему повиноваться,

действовали храбро, но своевольно, и потому ничего не успевали. Он счел за лучшее

предупредить соединение войск и послал к Потоцкому депутацию. Он просил Киселя

быть за него ходатаем и написал к коронному гетману письмо следующего содержания:

«Видит Бог, что мы не хотели нового кровопролития и довольствовались милостями

его величества, но ссора возобновилась с обеих сторон. Какая сторона виновнее—пусть

Бог рассудит. Пам трудно было наклонять под меч голову: пришлось защищаться. Мы

не поднимали рук на его величество; под Верестечком войско наше не испытало его

милосердия: мы уступили своему государю и пошли домой, желая мира. Но ваша

милость нападаете на нас со своим войском: это уже ведет не к миру, а к большему

кровопролитию. Все это начинается не от нас: Бог в том свидетель. Не раз уже ваша

милость воевали с нами и оттого происходил невознаградимый вред для обеих сторон.

И теперь, если ваша милость не будете иметь к нам сострадания, каждый из нас, при

своем убожестве, готов положить голову: и пташка охраняет свое гнездо. Притом же,

кроме Бога, никто вперед не может знать кому выпадет на войне счастливый жребий.

Просим вашу милость: как первенствующий пан в государстве, содействуйте вашим

мудрым советом к прекращению кровопролития, и походатайствуйте перед его

величеством за нас, чтобы король оставил нам вольности наши п оказал отеческое

милосердие над своими подданными! Пусть расцветет в нашем королевстве мир и

обоюдные силы обратятся на службу его величества! Извольте уведомить нас: чего от

нас требует король, а с войском на нас не наступайте. В универсале, присланном в

Белую-Церковь, вы сами изволили выразиться, что более не желаете кровопролития. И

мы не подвигаемся с нашим войском, и будем ожидать милостивого решения вашего:

надеемся получить его в понедельникъ» 3).

‘) Ibid., 341.

2)

Ibid., 296.

3)

Jak. Michal. Ks. Pani., 646.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.

Переговоры.—Махо'вский у Хмельницкого.—Коммнссары в Белой-Церкви.—

Раздоры в народе.—Переговоры на Острой-Могиле.—Стычки под Белою-Церковью.—

Хмельницкий в польском лагере.—Попытка отравить Хмельницкого.—Белоцерковский

трактат.– Смерть Потоцкого.—Состояние умов.

Не понравился Потоцкому неустрашимый тон письма Хмельницкого. Он видел

впереди себя новые победы. По русский народ в самом несчастий был страшен и

грозен своим ожесточением. Потоцкий мог бояться, что несогласия козацкия улягутся,

гетман снова станет на челе народного восстания, всеобщего в полном смысле, когда

самые женщины выходили на неприятеля и, наконец, может явиться козакам помощь от

турок или москвитян; сверх того, в войске появилась повальная смертная болезнь.

Коронный гетман соглашался на выгодный мир, но прежде хотел показать еще более

свою силу и торжество.

Письмо Хмельницкого доставлено было 24-го августа (3-го сентября н. ст.).

Посланных Козаков провели чрез весь лагерь, чтоб они видели польское войско. Они

пришли в ставку Киселя.

«Пан краковский, – сказал воевода,– не хочет с вами вести переговоров; я насилу

упросил его позволить вам явиться к нему. Но скажу вам заранее, что вы получите

пощаду не иначе, как так: перебейте татар, которые находятся у вас, перевяжите мурз,

выдайте Хмельницкого и совершенно предайтесь на волю его величества и Речи-

Посполитой» 1).

Па другой день их позвали к Потоцкому. Когда они шли, все войско уже садилось на

коней и готовилось выступать; военная музыка разливалась веселым и торжественным

отголоском. Козаки почтительно поклонились.

«Пане краковский,—сказали они,—вы имеете власть над войском и в сенате,

прекратите кровопролитие и доставьте войску запорожскому прежнюю милость

короля, которою мы пользовались по Зборовскому договору» 3).

– Разбойники! обманщики! – крикнул Потоцкий: – вы думаете, я не знаю, чтб у

вас на уме? Хмельницкий послал за ордою, а вы просите про-

1)

Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 291.

2)

Bel. scyth. cos., 243.

457

щения! Слушайте же: я вашего Хмельницкого знать не хочу: не считаю гетманом

того, кто поднял руку на его величество, а обращаюсь к вам, ко всем козакам, и скажу

вот что: его королевское величество поверил мне в одну руку меч, а в другую

милосердие: выбирайте • чтб хотите, а я не стану долго толковать с вами, если вы не

решитесь на то, что сказал уже вам киевский воевода от моего имени. Вот вам срок до

среды, а я тотчас соединяюсь с литовским гетманом, иду на вас и разольется кровь

христианская. Бога заступника призываю в помощь; надеемся на справедливость

нашей стороны! Один пусть идет, другой остается заложником 1).

Потоцкого обо всем уведомлял Лупул.

«Если Хмельницкий пришлет к вам для переговоров,—писал он,– не верьте ему:

изменник обманывает вас: он ищет помощи у турокъ» 2).

На другой день, 25-го августа (4-го сентября н. сг.), Потоцкий, сидя на богато

убранной лошади, встречал в поле литовского гетмана. Оставив пехоту в Киеве,

Радзивилл с конницею прибыл для соединения с коронным войском. С обеих сторон,

говорит очевидец, воины сверкали серебром и золотом; блестящи были их панцыри,

красивы седла и сбруи, статны кони. После взаимных поздравлений, Потоцкий

пригласил литовского гетмана в свой шатер на жолнерское жаркое, как он выражался.

Но только что паны успели усесться за походный стол, как вдруг прибегает гонец с

донесением, что три тысячи Козаков идут по правому берегу Днепра для нападения на

оставленное йод Киевом литовское войско. В то же самое время козаки на челнах

поплыли вниз Десною, и таким образом предполагали напасть на литовцев с двух

сторон.

Это новое покушение Козаков на литовское войско не удалось. Поляки узнали о нем

заранее. Калиновский пошел на встречу шедшим но правому берегу, остановил их

между оврагами и кустарниками и разбил на-голову 3).

В тот же день оставшаяся в Киеве пехота вступила в кровопролитное сражение с

козаками под Николаевским монастырем. Козаки потеряли много членов своих и, не

видя подкрепления с другого берега, удалились 4).

Литовская пехота тотчас оставила Киев и свободно отправилась в путь для

соедипения с коронным войском.

29-го августа (18-го сентября н. ст.) Хмрльницкий отправил новую депутацию к

Потоцкому. Посланы были козаки Андрей Кулька и Боман Латош. Гетманы приняли их

в великолепном шатре среди множества панов. Кулька поклонился до земли и подал

пук писем к разным панам.

«Старшина войсковая,—сказал он,– прислали к вашим милостям просить

пощады»,

«Много уже пролито крови, писал снова козацкий гетман, а все чрез наше

упрямство. Видно Богу так угодно. Клянусь Богом, ясновельможные паны, что хочу

прекратить кровопролитие и буду служить верно королю. Соиз-

Ч Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 291. -) Ibid, I, 3+6.

3) Ibid., I, 293.

*) Ibid., I, 294.

458

вольте послать умного пана, а я пошлю писаря Выговского: пусть они переговорят,

а потом постановим миръ» х).

Несмотря на усиление армии, гетманы охотнее желали окончить войну выгодным

для Речи-Посполитой миром, чем отваживаться на новую брань. Недостаток съестных

припасов становился слишком ощутителен в разоренной неприятельской стране;

повальная болезнь каждый день отнимала лучших солдат; приблизилась осень, с нею

непогоды и новые неудобства; а между тем русский народ не только не усмирялся, но,

казалось, но мере большей опасности приходил в сильнейшую отвагу. Паны с