Текст книги "Богдан Хмельницкий"

Автор книги: Николай Костомаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 67 страниц)

Волынь и овладеет этим русским краем, который уже был взволнован его именем.

Между тем, желая на деле показать свою искренность к панам, Хмельницкий, как

будто в наказание за злодеяния, приказал приковать Кривоноса к пушке, а потом

отпустил как будто на поруки и отрубил головы тем, которые уже и в глазах его были

только разбойники.

Кисель получил письмо 12-го августа, и хотя проникал хлопское на* мерение, как

сам он выражался, однако двинулся с намерением посетить .иагер Тамерлана 2). Так

коммиссары с своими хоругвями приблизились к Острогу; город был в руках Козаков.

Кисель просил свободного пропуска, потому что они идут для заключения мира; козаки

согласились, но с тем, чтоб коммиссары только прошли чрез Острог, оставили

заложников козакал, и чтобы впереди панов шли козаки. Кисель отправил им

заложниками десять шляхтичей; со стороны Козаков также даны были заложники

Киселю. Но случилось, что вслед затем Сокол, начальник отряда, принадлежавшего к

ополчению, составленному сеймом, напал, против воли Киселя, на Острог и завязал

битву у ворот. Тогда в городе поднялся шум. «Что это?—кричали русские: – Кисель

едет под видом переговоров, а в самом деле воюет!» Чернь устремилась на заложников

и умертвила несколько человек. Польский историк говорит, что это сделано было по

приказанию Кривоноса. Когда Кисель стал жаловаться и уверять, что битва в Остроге

была начата без его позволения, то Кривонос написал ему письмо и убеждал не

проходить через город Острог, а идти мимо Острога. Паны подозревали в этом совете

коварное намерение захватить коммиссаров 3). Кисель был в нерешимости и снова

отправил кХмельницкому гонца с известием, что его не пропускают чрез Острог и

козаки продолжают бушевать попрежнему. Он объявлял козацкому предводителю, что

со дня отправления письма намерен ждать только шесть дней, а потом терпение его

кончится: он должен будет уехать к войску.

«Неужели для тебя нет на небесах всевидящего Бога?—писал Кисель.– Чем

виновато отечество, которое тебя воспитало? Чем виноваты дома и алтари того Бога,

который дал тебе: жизнь?» 4).

Хмельницкий, показывая вид прежнего благорасположения, очень учтиво отвечал,

что накажет виновных и пошлет, каневского полковника отнять у мятежников Острог.

Ч П

амяти, к иевск. к оми., 1,

3,

213.

2) Памяти,киевск.коми., I,

3,

218.

3) Памяти,киевск.комм., I,

3,

284.

4) Памяти,киевск.коми., I,

3,

245.

208

Козаки действительно пришли; но вместо того, чтоб содействовать козимиссарам,

сами заняли Острог 1).

Кисель посылал к Хмельницкому посла за послом: не было ни послов, ни ответа 2).

Воевода обратился к посредству киевского митрополита. В то время, по смерти

Могилы, избран был митрополитом Сильвестр Коссов, человек знатной дворянской

фамилии, ученый, миролюбивый: он совсем не разделял православно-русских идей

независимости, которые одушевляли его предшественника. По ходатайству Киселя, он

поехал к Хмельницкому и склонял его к миру, надеясь более всех подействовать на

него, как представитель церкви, за которую козаки ополчились. Козацкий предводитель

удержал его несколько времени, долго с ним рассуждал и спорил и, наконец, уверял,

что готов к миру, но что его удерживает рада 3).

Дожидаясь с нетерпением, какой успех будет иметь митрополит, коммиссары

наконец узнали, что уже вся страшная сила украинского восстания от них недалеко.

Испуганные этою вестью, они ясно увидели, что им не удалось обмануть

Хмельницкого: напротив, они были обмануты сами. Коммиссары уехали к войску.

Так хитрою политикою Хмельницкий выиграл тогда много; обманывая

коммиссаров, он усыпил вообще поляков, которые не шли воевать против него в

Украину; а между тем, он сам уже дошел до Случи, границы козацкой земли, и козаки с

гордостью поговаривали: « оттак, ляше, по Случ наше» 4). Переговоры с Киселем

принесли козачеству еще больше выгоды, нежели сражения: без большего пролития

собственной крови козаки тем временем истребили в русской земле все противное

своей народности и стояли против врагов огромным ополчением.

Между тем, на Волынь сбиралось польское войско, выставленное против Козаков.

Оно все состояло из людей новых, потому что малочисленное старое войско было

истреблено. Это было, кроме панских команд, земское ополчение. Всякий шляхтич,

имевший в известном повете жительство и желавший служить в войске, являлся на

сборное место; из таких шляхтичей составлялась хоругвь, носившая имя повета;

несколько хоругвей составляли полк, называвшийся по воеводствам, так что вся армия,

по замечанию летописца 5), изображала целую Речь-Посполитую. Сборное место

назначено было под Глинянами, верст за тридцать от Львова; сбор войска начался в

июне, но поляки СХОДИЛИСЬ лениво; только те, которые жили в стране, близкой к

восстанию, спешили на битву е). Эта. медленность всегда была причиною неудач

поляков в войнах; но еще больше вредило им обыкновенное соперничество панов: и

здесь не обошлось без того. По решению конвокационного сейма, бывшие в этом

ополчении сенаторы и другие урядовые – то-есть занимавшие места въ

!) Памяти,киевек.коми.,I,3, 258.

2)

Памяти,киевек.коми., I, 3,

269.

3)

Памяти,киевек.комм., I,

3,262.—Annal. Роиоц. Сииш., I,

49.

4)

Народи, песня.

5)

Hist. panow. Jana Kaz., I, 7.

G) Памяти, киевек. коми., I, 3, 265.—Annal. Polon. Clim., I, 61.

209

администрации—паны, в числе двадцати четырех, составляли как бы совет, .

который имел право влиять на управление военными движениями 1). Это должно было

способствовать разноголосице и беспорядку. Сам Доминик Заславский, пан

чрезвычайно богатый, набирал военные силы на собственный счет, располагал на

квартирах в окрестностях Львова и жители жаловались на утеснения от этого войска 2).

Вишневецкий разгневался за то, что ему не давали начальства, в то время, когда он,

один отражавший Козаков среди всеобщего оцепенения, считал себя достойнее всех.

Он не хотел соединиться с глинянским ополчением и стыдился находиться в

зависимости у Заславского. Между ними была давняя непримиримая ненависть.

Доминик и Иеремия были некогда соискателями руки Гризельды [Замойской. Напрасно

Доминик подкупал женщин, приближенных панне Замойской в доме её родителей, чтоб

они пред невестою, расхваливали его и чернили Вишневецкого. «Что въ’ нем

хорошего? – говорила старая баба девице, – он такой чёрный!»—«Не беспокойся, не

очернит он меня!» сказала панна Замойская и вышла за Иеремию.

И осталась сердечная ненависть между соперниками: всю жизнь после того они

старались вредить друг другу 3).

Получив в Збараже весть о невнимании к нему сейма, Вишневецкий в первых

порывах негодования думал остаться хладнокровным зрителем войны, но ненависть к

козакам была у него слишком сильна; услышав о новых грабежах и разорениях, он

собрал собственное войско додвенадцати тысяч и стал лагерем, намереваясь

действовать отдельно 4). Тогда, вместо одного ополчения, явились два: одно под

Глинянами, другое под Константиновом. На Вишневецкого смотрели как па

храбрейшего, искуснейшего воина в целом королевстве; старые жолнеры были к нему

привязаны, величали его простоту, его ласковость к низшим; ставили ему в

достоинство даже происхождение от воинственных предков, некогда царствовавших;

пример ветеранов увлекал толпу; многие, прибыв под Глиняны, не хотели признавать

начальства Заславского и отправлялись под Константинов. Таким. образом, от разных

частных неудовольствий оставили Заславского и многие важные паны с своими

отрядами; старый Тышкевич признал начальство Вишневецкого; прибыл к нему

младший Калиновский и Конецпольский, его свояк, который недавно ссорился с. ним

на сейме, а теперь помирился и стал его другом; они-то первые раздражили

Хмельницкого и первые показали себя жестокими врагами Козаков. Общее дело

соединило их теперь.

Заславский увидел, что из такого раздвоения сил может произойти новое несчастие

и он притом подвергнется упрекам за то, что не умел удержать в повиновении

вверенного ему войска. Он поехал к Вишневецкому сам.

Иеремия принял соперника вежливо; они было почти помирились, как вдруг

приятель Заславского, Самуил Лащ, сказал какое-то словцо, которое самолюбивый

князь принял на свой счет, и хотя не вышел из себя, но

Ч Jemiolowsk. Pamietn., 6.

s) Рук. И. Л. Б. разиояз. Нст. F. № 5.

3) Szajnocha. Dwa lata dziejow nasz., 225.

4) Histor. belli cos. polon., 72.

H. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.

14

210

стал выражаться так холодно, сухо и двусмысленно, что Заславский должен был

уехать, не успев ничего *).

В то время Хмельницкий с козаками уже приблизился к Константинову. По зову его

собирались козацкие загоны, спешили к нему: Кривонос из-под Каменца, которого,

однако, не взял, Колодка, который перед тем взял Слуцк, и Лисенко с своими

вовгуревцами, и Гайчура с своими стсповниками, набранными на берегах Соби и Р'оси,

и Нечай, и Морозенко – имена славные в народной поэзии, и Тыша из глубины

Польши, и Носач с червонорусскими беглецами, и много других предводителей

восставшего народа русского стекалось к Хмельницкому со всех сторон. С берегов

Самары шли дикие лугари, или лесные гайдамаки, и дети вольного Ташлыка летели в

козацкий' лагерь; были у Хмельницкого и молдаване, и волохи, и сербы, и донские

козаки, и беглецы с запада 2). Хмельницкий принимал всех, и было у него, по

уверениям польских писателей, всего-навсе войска тысяч полтораста 3), но оно

преимущественно состояло из беглых русских крестьян.

Между тем Тимош действовал в Крыму и приглашал татар содействовать козакам.

«Война еще не кончена, – писал Хмельницкий в Крым; – корсунское поражение

было только началом; добыча, которую тогда получили татары, ничего не значит пред

той, которую они получат теперь, если поспешат с сильным войском. Под Корсуном мы

имели дела с слугами, а теперь будем иметь с господами, панами роскошными и

богатыми» *).

Хмельницкий старался представить козакам их врагов ничтожными, говорил, что в

польском войске много жидов, и приложил всем трем польским военачальникам

насмешливые прозвища: Заславского, за его изнеженность, прозвал перъгною,

Конецпольскаго– дытыною, по причине его молодости и неопытности, а Остророга за

ученость – латыною 5). Узнав о несогласиях между полководцами, естественно

усиливавшихся под влиянием многих панов, считавших себя в праве давать советы,

вместо того, чтоб слушать и повиноваться, козацкий предводитель говорил: «у панов

Бог ум отнял: каждый хочет быть старшим; а где старших много, там войско нездорово

6). Кривонос и Головацкий в насмешку говорили, что половина польского войска

состоит из переодетых женщин.

Между тем загоны сходились; пристал наконец и Ганджа с своим войском, которое

поляки называли ноднестранскою харамжею.

Вишневецкий услышал о приближении Козаков и вместе получил известие, .что

Хмельницкий медлит потому только, что дожидается хана. Говорят, он пришел тогда в

такую ярость, что убил жолнера, который принес къ

*) Ашиаи. Polon. Clim., I, 52. Pam. do panow. Zygm. Ш Wlad, IV i Jan. Kaz., II, 11.

-) Annal. Polon. Clim., I, 67.—Pam. do panow. Zygm. Ш, Wlad. IV i Jan Kaz., II, 16.—

Ilap. песня.

3)

Annal. Polon. Clim., I, 57.

4)

Histor. belli cosac. polon., 73.

5 i Hist. belli cosac. polon., 72.

6)

Истор. о през. бр

211

нему об этом известие *). Оставленный с двенадцатью тысячами вдали от прочего

войска, он увидел невозможность долее упорствовать и послал в лагерь Заславского

Тышкевича с предложением соединиться “). Паны убеждали предводителя помириться

как можно скорее с Иеремиею. Тогда соперники съехались под Чолганский-Камень и

там, говорит летописец, дали друг другу руку въ" знак согласия 3). Все в лагере были

чрезвычайно довольны; никто в такой внезапной перемене гордого магната не

подозревал вынужденного смирения; большинству дворян нравилась неуступчивость

князя, а предложение служить под начальством соперника в час опасности считали

доказательством его горячей любви к отечеству 4).

В половине сентября лагерь Заславского был перенесен на Волынь под

Константинов, вблизи отдельного лагеря Вишневецкого. Этот город, занятый козаками,

был взят поляками. Пять тысяч Козаков, там находившихся, ушли к Хмельницкому.

Хотя полякам и тяжело было смотреть на опустошенные и поруганные костелы, но

Доминик Заславский объявил прощение всем мещанам, чтоб заохотить других к

покорности примером снисхождения 5). Так и многие паны, по его примеру,

расположены были оказывать милосердие своим хлопал не из человеколюбия, а из

собственных рассчетов. «А кто-яс нам без них будет работать на панщине?»—говорили

они й). Сделан был смотр войску; всех жолнеров, исключая, вероятно, вишневцев, то-

есть, воинов Вишневецкого, красовалось, по выражению летописи, тридцать шесть

тысяч; но если посчитать слуг, то было втрое более людей, годных к военному делу. По

сказанию современников, это войско отличалось необыкновенным щегольством.

Гусары друг перед другом выказывали статность коней своих: луки на седлах были из

серебра, чепраки вышитые, стремена позолоченные, сабли с серебряною насечкою под

чернью, кунтуши бархатные, подбитые и опушенные дорогими мехами; на шеях

блистали золотые цепии^ с перекривленных шапок горделиво спадали кисти, усеянные

драгоценными камнями; за поясом были дорогие кинжалы; сапоги украшались

серебряными и золотыми шпорами. Недурно, говорит летописец, была убрана и пехота

на иностранный образец. Но роскошь высказывалась преимущественно в столе, по

обычаю того времени: на столах, поставленных в богатых шатрах панов, выказывались

сделанные из сахара львы, козы, лани, розы, деревья; аосуда была из драгоценного

фарфора или серебряная; чарки и кубки чеканные золотые и серебряные; даже

умывальницы и тазы у богачей были из серебра,– словом, по замечанию летописца

современника, в этом лагере было больше серебра, чем свинцу. За каждым паном шли

огромные рыдваны н возы с бесчисленными богатствами; там лежали шелковые и

шерстяные ткани, собольи шубы, меды, вина, варенья, конфеты; за каждым паном

ехала огромная толпа слуг и поваров; везли даже ванны и богатые постели. Пиры с

музыкою

4) Истор. о през. бр.

2) .Иетоп, Малор.—Край;, истор. о бунт. Хмельн , 8. s) Annal. Polon. Clim., I, 62.

4) Wojna dom., ч. I, 26.

5) Рукоп, II. II. Библ. разнояз. Ист. F. Л» б.

“) Pami§tn. Jemioloxvsk., 4.

44*

212

отправлялись с утра до вечера, так что, «посмотрев на это войско, говорит польский

историк, можно было подумать, что оно съехалось на свадьбу» х). «Верно паны,

замечают летописцы русские, думали, что они прибыли на ярмарку с такими товарами,

чтоб променять их на козацкия рядна и попоны». Храбрость на словах была

чрезвычайная. «Против такой сволочи, как козаки,– говорили в лагере,—не стоит даже

тратить нуль: мы их плетьми разгоним по нолю, как только даст знать наш

предводитель». Другие до того были самоиадеянны, что читали такую молитву:

Господи Боже! не помогай ни нам, ни козакам, а только смотри, как мы разделаемся с

этим негодным мужичьемъ» 2).

Между тем, роскошь и бражничество на первых порах оставили последствия:

шереговые жолнеры, подражая командирам, задавали друг другу угощение и скоро

потратили жалованье, которое, по польскому обыкновению, получили вперед за три

месяца. Тогда, от непривычки жить умеренно, они пустились по селам собирать

продовольствие, брали насильно у крестьян овец, птицу и бесчинствовали; жители, в

досаде, кричали: «эти защитники наши, как они себя выставляют, хуже нас разоряют,

чем козаки, которых они называют нашими неприятелями» 3). Львовский архиепископ

писал к одному пану о своевольстве жолнеров: «королевские и шляхетские села

опустошены до крайности, доведены до голода; люди не в силах терпеть и разбегаются

куда глаза глядятъ» 4).

Вишневецкий продолжал стоять отдельно, хотя готовый действовать взаимными

силами против неприятеля, но далекий от того, чтоб формально признать над собою

первенство князя Заславского. Он приезжал в главный лагерь, когда нужно было

совещаться. Полководцы не решались еще чтб делать, как вдруг Хмельницкий,

занявший тогда небольшой замок, послал к Заславскому депутатов с неожиданным

предложением.

Козацкий предводитель извещал польского военачальника, что козаки совсем не

желают вести междоусобной войны, но готовы повиноваться и просят князя Доминика

рассудить и уладить несогласие, возникшее между козацкнм сословием и Речыо-

Посполитою, обещая предаться добровольно на его решение5).

Такое предлояиение сделано было, во-первых, для того, чтоб снова возбудить

несогласие между панами, а во-вторых, чтоб продлить время, пока придут татары.

Хмельницкий успел как нельзя лучше. Доминику, тщеславному и вовсе

невоинственному, чрезвычайно понравилось такое уважение к нему русского народа. В

полной готовности вести с козаками переговоры, он собрал совет.

При самом начале этого совета, который не мог кончиться ничем, кроме

разногласия, произошло замешательство, которое показывает тогдашнее положение

польского общества.

*) Histor. ab ехсл Wlad., IV, 23. – Annal. Polon. Clim., I, 53.– Histor. panow. Jan. Kaz.,

7.– Wojna dom., ч. I, 26.—Истор. о през. бр.—Pam. do panow. Zygm. Ш, Wlad. IV, Jan.

Kaz., П, 12,—Stor. delle guer. civ., 31.

2)

Annal. Polon. Clim., I, 53.—Histor. belli cosae. polon., 75.

3)

Annal. Polon. Clim., I, 53.– Hist. pan. Jan. Kaz-, I, 7.

'4 Рук. И. П. Б. № 90.

5)

Hist. belli cos. polon., 44.

213

Приехал в лагерь Кисель с своими отрядами, где служили большею мастью дворяне

православные, как и он сам. Все такие дворяне находились тогда в затруднительном

положении. Побуждение к козацкому восстанию было двоякое: во-первых, русский

народ ополчился для охранения православной веры, а во-вторых, чтоб освободиться от

власти панов; следовательно, неприятелями восставших были, во-первых, римские

католики, а во-вторыхъ—паны. Православные паны были поставлены на скользкой

средине между двумя крайностями. Козаки и хлопы хотя видели в них единоверцев, но

не могли забыть и того, что они употребляли право свое над народом наравне с

панамикатоликами; паны-католики хотя связаны были с ними взаимными интересами

звания, но видели в них много общего с теми, против которых воевали; ил не

нравилось, когда русские паны говорили, что важнейшая причина восстания—

утеснение греческой религии, а православные не могли равнодушно слышать, как

ксендзы ободряли войско тем, что оно идет защищать римскую церковь против

схизматиков в то время, когда в козацком лагере попы уговаривали стоять за веру

греческую. Единственным желанием Киселя и православных панов было помирить обе

стороны, но через то они только навлекали па себя горшую ненависть и панов и

Козаков. Киселя в лагере приняли дурно. В самый день, назначенный для совета,

въехали в лагерь экипажи его и бывших с ним в Украине коммиссаров. Тогда какой-то

РжемыкВольский обвинял православного магната в предательстве.

«У него в обозе, – говорил он, – есть козаки, которых схизматики приводят в наш

лагерь, чтоб потом передать Хмельницкому сведения о нашем войске».

Множество голосов пристало к обвинителю, бросились на экипажи и,

действительно, вывели оттуда несколько Козаков.

Радовались тогда враги православия; оскорбления, бранные слова сыпались на

старика.

«Он так далек от изменников, как от русских!» кричали католики.

Но когда рассмотрели дело обстоятельнее, то узнали, что козаки, бывшие у Киселя,

даны ему Кривоносом заложниками; и так как Кривонос не воротил польских

заложников, то и Кисель привез с собою козацких к предводителю.

Стыдно стало обвинителям. Воевода, взволнованный, говорил так:

«За мои услуги, за мои старания—мне платят оскорблениями и неблагодарностью.

Спросите товарищей моих, коммиссаров, какие обиды терпели мы от Козаков, как

самая жизнь наша была в опасности от необуздгинного мужичья, наглого в счастии! И

вот, наконец, пришлось нам терпеть обиды и оскорбления от своих братьев!»

Заславский тронулся оскорблением, причиненным старику, извинялся и обещал

взыскать с Вольского за ложный донос.

Пригласили Киселя в совет: предводитель изложил предложение Хмельницкого и

первого брацлавского воеводу спросил о мнении.

«Я избран совершителем мира, установителем согласия, а не фециалом, не

вестником войны, – сказал Кисель, отличавшийся всегда высокопарностью в речах:—

чего ни предпринимал я, чего ни претерпевал, чтоб достигнуть желанного успокоения,

доставить отечеству благополучие? Жизнь моя была въ

214

опасности, имения мои разорены; ругательства, невыразимые оскорбления были

для меня горше смерти; и вот, после всего, я держу мен в той руке, в которой должен

был привесть вам оливковую ветвь! Я польский дворянин и сенатор; предки мои хотя

были русские, но Свентольдичи, те, которые своими советами и примером соединили

дворянство роксоланское с телом РечиПосполитой. Я ничего не имею общего с

мятежниками; там нет дворян. Исповедую веру православную и всегда готов защищать

ее, но желал бы первый, чтоб гидра мятежа нала под геркулесовою рукою: тогда бы я

спокойно жил в своих украинских поместьях, откуда теперь меня выгнали... Но вы

спрашиваете: чтб должно делать? Воевать, но не сражаться, отвечаю я:

медлительностью, проволочкою времени мы можем достигнуть вернейшей победы и

прочнейшего мира. К чему отваживаться на опасности, когда можно победить без

кровопролития? Только безумный запирает быстрый источник, когда бег его можно

отвесть другим образом. Последуем лучше рассудку, чем страсти. Воспоминание о

желтоводском и корсунском поражениях, кажется, должно не допустить нас самих

стремиться на беду, когда можно победить мирными средствами. Довольно показывать

готовность к войне: этим однини легко укротить волнение. Окажем мятежникам

милость, дадим им время опомниться,– они захотят возвратиться к прежним

обязанностям повиновения, так, как будто все содеянные ими преступления произошли

против собственной их воли. А если дерзость их будет так упорна, что они пренебрегут

мирными нашими предложениями, то любовь к родным, необходимость домашней

жизни, столь врожденная человеку, все-таки заставят их войти в прежнее покойное

состояние. Таково мое мнение. Предоставляю судить вам, на которых возложена

целость отечества».

«Правда,—сказал на такую речь Добеслав Цехлинский, каштелян чеховский:—нам

следует советом, а не оружием, отклонить и сокрушить замыслы мятежников, дать им

время одуматься, а висящий над головами их меч доведет их до отчаяния; потеряв

надежду на прощение, они станут упорнее».

Такому мнению последовали паны, изгнанные из украинских имений: они

страшились потерять эти имения навсегда, если восстание усилится.

Не таких мыслей был воинственный Вишневецкий.

«И я бы согласился с вами,—говорил он,—еслиб у козацкой сволочи было столько

же совести, сколько дара красноречия у тех, которые только-что передо мною говорили.

Но неужели мятежники удовольствуются нашили несчастиями и нашею кровью? Да

это просто мечта, а не рассуждение! Уверяю вас, начатое дело может окончиться только

погибелью одного из неприятелей. Что это такое? Нам советуют вести войну без

сражения? А если неприятель сам нападет на нас? Уклоняться, говорят нам! то-есть,

хлопы будут теснить наше войско, заступать нам путь, не пускать наших лошадей на

пастбища, отнимать запасы, строить засады, а мы будем терпеть, сложа руки и, под

предлогом мирных трактатов, марать бумагу, а между тем на русской земле будет

литься шляхетская кровь! Душа возмущается от бесчестной мысли: из-за украинских

берлог хотят отдать на разорение средину королевства! Но я не умею красно

выражаться, да теперь и время такое, что выиграть можно только делом, а не

остроумием. Если хотите победить, то побеждайте смелостью,—

215

вот мое военное мнение. Следует теперь же ударить на Козаков, пока орда еще

только переправилась чрез Днепр, а соединившись с варварами, мятежники станут

сильнее. Приходит время платить войску; жолнер будет требовать денег, или же

покинет службу: у вас денег нет; силою не удержите, начнутся побеги, всякого рода

беспорядки. Недалеко и время избирательного сейма: с какими глазами явитесь вы,

ничего не сделав? Сейм в праве потребовать бт вас отчета во всех огромных издержках

для войны. Притом наступает осень; край разорен, запасов нет; а еслиб и достали

зерна, то как из него спечь хлеб, когда все мельницы сожжены или разорены? От одной

скорости зависит спокойствие Речи-Посполитой: не дав сражения, и не думайте о мире.

Вспомните Переяслав, Старицу, Кумейки: там вы побеждали врагов смелостью и

деятельностью. Таков мой совет. Вам, начальникам, предстоит его принять или

отвергнуть».

Сторону Вишневецкого поддерживали такие же рубаки, как и он, такие же

ненавистники и гонители племени русского *).

«Предложения мятежников, – говорили они, – более ничего, как коварство;

предводитель не должен даваться в обман, если хочет победить; на хитрые обещания

пусть отвечает немедленно битвою; надежда на успех несомненна; все войско желает

скорее сражения!»

Но Доминик, личный соперник Вишневецкого, не только принял сторону

умеренных, но даже показал особенное сострадание к козакам.

«Победа в руках наших,'—говорил он, —зто так; но какая польза от победы? Вели

мы истребим Козаков, то никто столько не потерпит, как я. Большая часть мятежников

состоит из моих хлопов; для чего я буду губить своих собственных подданных, когда

могу уладить спор с ними мирными средствами? Никогда я этого не сделаю! Тем

хорошо так советовать, которые не имеют здесь маетностей; но я что буду делать,

истребив их? Сам земли пахать не умею, а милостыни просить стыжусь» 2).

Заславский целые две недели переговаривался с козаками, то посылал к ним

условия, то получал от них 3); а между тем русские, бывшие в польском обозе в

качестве драгунов и слуг, то и дело уходили к козакам 4). Войско козацкое увеличилось,

и полковник Нечай, почти в виду польского войска, сжег несколько дворов и местечек,

и ушел к Константинову 5).

Вишневецкий прекратил связь с князем Заславским, ушел в свой лагерь, и хотя

стоял недалеко от главного лагеря, но действовал отдельно.

Он завязывал иногда перестрелки с врагами, и после одной такой перестрелки

донесли ему, что татары идут на помощь к Хмельницкому. Князь написал к одному из

панов в главном лагере, чтоб тот убедил глав-

1) Annal. Polon. Clim., I, 54—57. Hist. Jan. Kaz., I, 8, 11. – Pam. do panow. Zygia. Ш,

Wlad. IV i Jan. Kaz., 13—16.

2)

Histor. belli cosac. polon., 75.

3)

Histor. belli cosac. polon., 74.

4)

Рук. И. П. Б. разнояз. ист. f. № 5.

5) Annal. Polon. Clim., I, 53.—Histor. pan. Jan. Kaz , I, 7,—Pam. do pan. Zygm. Ш,

Wlad. IV i Jan. Kaz., H, 22.

216

ного предводителя прекратить пустые сношения и напасть на Козаков, пока еще не

пришли крымцы. Заславский с первого раза отвечал, что не верит слухам; но

окружающие его настаивали поступить по совету Вишневецкого. Заславский решился,

наконец, подвинуться вперед, но не наступал на Козаков целым войском, а только

позволил полякам выезжать на герцы (стычки) с козаками 1).

КОНЕЦ ДЕВЯТОГО ТОМА.

’) Histor. belli, cosac. polon., 76.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ДЕВЯТОГО ТОМА.

CTIUH.

Предисловие...................’...................................................... 5

Источники.......................................'....................................... 7

Введение: Козачество до Богдана Хмельницкого и его отношения к Речи-

Посподитой.

Южно-русский народ. – Литовский период. – Основание козачества. – Его

рапняя судьба. – Его распространение. – Уния. – Перерождение русского

дворянства. – Морские походи Козаков. – Вражда с пиляхетством. – восстание

Жмайла. – Ииураковский договор. – восстание Тараса. – Избрание Владислава.—

восстановление православной иерархии.—Возстание Павлюка.—Битва под Кумейками.

–Боровицкий договор. – восстание Остраницы и Гуни.—Битва на Старице– Договор

на Масловом Вроде.—Унижение козачества.—Угнетение русского парода 13

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Развитие шляхетской свободы.– Слабость королевской власти.—Упадок

воинственного духа.—Планы Владислава.—Тьеполо.—Тайное сношение с козаками.—

Сейм 1646 года —Свидание Оссолинского с Хмельницким.—Похищение королевской

привилегии.—Ссора Хмельницкого с Чаплинским.—Жалобы Хмельницкого.—Поездка

Хмельницкого к королю.—Замысел восстания.—Бегство Хмельницкого в Сич.—

Хмельницкий у крымского хана. Тугай-бей.—Сборы поляков.– Поход на

Хмельницкого.—Переход реестровых Козаков на сторону Хмельниц

кого. – Желтоводская битва; – Битва под Ииорсуном. – Поражение польского

войска,—Плен гетмановъ—Сношение Хмельницкого с Московским Государством. —

Смерть Владислава. – Посольство козацкое в Польшу. – восстание Южной Руси

......................................................................... 110

218

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Неистовства хлопов.—Истребление панов'ь.—Поругания римско-католической

святыни.—Злодеяния над жидами.—Вовгуревцы.– Взятие Нестервара. – Избиени

жидов и шляхты.—Врак Остапа,—Свирепства восстанцев в Подолии.—Кривонос.—

Иеремия Вишневецкий.—Казни в Погребище и Немирове.—Битва Вишневецкого с

Кривоносом.—Взятие Бара.—Возстание в Волыни.—Поход к Кодаку и взятие его.—

Возстание в Литве..........................................................................181

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Чрезвычайный сейм.—Обвинения против Оссолинского,—Коммиссия.—

Безполезные переговоры. – Ополчение польских войск. – Предводители. – Поход

Хмельницкого на Волынь.—Богатство польского лагеря.—Самонадеянность поляков.

–Совет в польском лагере.—Переговоры с козаками...............200

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИИ

Н. R KOGTOPPOBfl

Исторгаема монографии и исследования

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ.

Том десятый.

ИЗДАНИЕ

Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученымъ

(„Литературного Фонда")-

С.-ПЕТЕРБУРГ.

Типография М. М. СТАСЮЛЕВИЧА, Вас. Остр., 5 лин., 28.

1904.

БОГДАН ХМЕЛЬНИЦКИЙ.

Opus aggredior opimum casibus, atrox praeliis, discors seditionibus, ipsa etiam pace

saevum.

Taciti. Hietor. L. I. 1.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

Стычки под Пилявого.—Хитрость Хмельницкого.—Бегство поляков.—Расхищение

польского лагеря. – Взятие Константинова,, Збаража, Брод. – Осада Львова. – Окуп.

–

Осада Замостья.

Переговариваясь с Заславским, Хмельницкий стоял в пилявском замке. Загоны

спокойно проходили мимо польского лагеря и соединялись с главным козацким

войском, которое стояло табором в защищенном месте посреди болот 1). Хмельницкий

ждал крымцев, а между тем старался приготовлять своих воинов к приближающейся

войне. У Козаков господствовал воинственный дух и религиозное воодушевление.

Священники служили в войске молебны; сам Хмельницкий, проезжая по рядам своих

завзятых молодцов, говорил им не длинные речи, а коротко напоминал им, что они