Текст книги "Богдан Хмельницкий"

Автор книги: Николай Костомаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 67 страниц)

погребены тела павших в бою. Три тысячи молдаван и валахов погребли под деревнею

Финтою в холме, на котором для памяти был водружен каменный крест. Козацкия тела

погребены были в другом холме при большой дороге под Терговиштем. 18-го мая в

праздник Вознесения, Матфей с торжеством вступил в Терговиште как победитель 4).

1)

Annal. Polon. Clira., I, 369.—Wojna dom. Ч. 3, 89.

2)

Kraus, 203—204. -Engels. Gesch. der. Wall., 295.

3)

Annal. Polon. Clim., I, 369,– Kubala, II, 187. – Engels. Gesch. der Wallacbien,

295.

4)

Engels. Geschichte der Wallachien, 295.

519

Стефан на челе бояр опять вступил в Яссы, и Молдавия в другой раз присягнула

ему в верности. Жена Василия с остатками имущества убежала в Сочаву *). Тимофей

воротился в Украину, а потом снова двинулся в Молдавию с восемью тысячами на

помощь господарше 2).

Тут-то враги ополчились на молодого богатыря. Ракочи обратился к Яну Казимиру,

извещал о свежем поражении Тимофея, просил забыть прошлые недоразумения,

убеждал послать ему на помощь коронное войско как можно скорее, потому что

наступает время уничтожить сына Хмельницкого, пока не подоспел отец его на

выручку, а с своей стороны обещал тридцать тысяч войска и содействие Валахии и

Молдавии к укрощению Хмельницкого. Некоторые из польских панов не советовали

вступать в союз с Ракочи, напоминали о его недоброжелательстве, о связях с

Хмельницким, опасались, чтоб он не изменил полякам в самом критическом

положении.

«Неблагоразумно отвергать чужую помощь,—говорили другие; —сам Бог нам

посылает ее в то время, когда мы не умеем укротить нашего врага. Хотя Ракочи

сносился с Хмельницким во время бескоролевья, но это было дело политики. Он,

рожденный от благородной крови, всегда в душе гнушался тираном, вышедшим из

подлого звания ко вреду соседей; а теперь, видя, что мятежник слишком поднялся,

понимает, что надобно преградить ему дорогу и, конечно, останется ему всегдашним

неприятелемъ».

Последнее мнение одержало верх, и король согласился на предложение Ракочи 3).

Лупул прибежал в Чигирин к своему свату Богдану Хмельницкому. Есть известие,

что козацкий гетман, очень часто запивавший, был тогда в таком припадке пьянства,

что в течение семи дней Лупул едва мог выбрать такой трезвый час, чтоб рассказать о

своем бедствии. Выслушавши его, Хмельницкий подал свату стакан вина и произнес:

вот тебе лучшее лекарство от всех печалей. Лупул рассердился и будто потом сказал

своим по этому поводу: итак, не даром носятся слухи, что козаки—это медведи в

человеческом образе или хоть и люди, но обратившиеся в медведей 4). Лишенный

престола, Василий показывал вид, что ничем не раздражил Польшу, что он,

попрежнему союзник Речи-Посполитой, и потому, после своего иизверясения, послал к

королю просить вспомоществования и как кажется попытка сделана была с ведома

самого гетмана Хмельницкого. Послы Лупула прибыли почти в одно время с

Стефановыми и Ракочиевыми. К удивлению поляков, сам Тимош обратился к

польскому правительству и обещал присоединить к Речи-Посполитой подунайские

страны. Без дальнейших рассуждений поляки предпочли сторону Стефана и Ракочи.

Король признал нового господаря в его достоинстве и отправил к нему в подарок вина

и двух лошадей. Вдобавок, канцлер Корыцинский получил в то же время письмо от

силистрийского паши; он изъявлял негодование на Козаков за своевольство Тимоша,

называл их разбой-

1) Алпаи. Polon. Clim., I, 369.—ИТстор. о през. бр.—Летоп. Величка, I, 145.

2)

Истор. Мал. Росс., I, 291.

3)

Wojna dom. Ч. I, 3, 91.

*) Carra. Hist. de Mold., изд. 1777, стр. 50, изд. 1781, стр. 46.

520

никами и убеждал всеми силами усмирить их 1). Все клонилось ко вреду

возраставшей Украины. Король послал на помощь венгерским и валахским войскам в

Молдавию шесть тысяч польского войска, под начальством Кондрацкого, и полторы

тысячи немецкой пехоты 2), а потом Клодзинского с волонтерами 3). Два польские пана,

Яскольский и Гембицкий, отправились к седмиградскому князю с предложением

долговременного союза и содействия к укрощению Козаков взаимными силами

Польши, Трансильвании и двух иодунайских княжеств 4).

Василию и Тимошу оставалось надеяться единственно на помощь

Хмельницкого.Скорбная весть о неожиданном изменении дел в Молдавии застала

гетмана среди приготовлений к отпору поляков, готовившихся вступить в Украину. Он

рассудил, что спасение зависит от одной скорости и решился предупредить короля. Из

глинянского лагеря приходили утешительные вести: говорили, что жолнеры

разбегаются и бунтуют. Хмельницкий взял с собою тридцать тысяч Козаков 6),

несколько тысяч татар и бросился на Подоль. 6-го июня под Печорами на Буге, где

гетман делал смотр своему войску, приехал к нему посланец Януша Радзивилла,

Загоровский. Литовский гетман был теперь в свойстве с козацким. Несчастие

молдавского господаря сближало их. Сам Радзивилл не любил Яна Казимира, и как

многие из литовских панов того века, несмотря на ополячение, сочувствовал подчас

политической литовской особности; притом он был диссидент. Сближение между

Радзивиллом и Хмельницким пошло бы, может быть, далее, если бы Хмельницкий не

поставлен был судьбою в необходимость сделаться предводителем хлопского

восстания, а Радзивилл был пан и не мог быть ничем другим. Теперь Радзивилл

являлся только примирителем между королем и Хмельницким. В таком смысле он

послал письмо с Загоровским.

Из Киева козацкий отряд провожал Загоровского до Белой-Церкви: там встретил его

с почетом Золотаренко, шурин Хмельницкого, и следовал с ним до козацкого обоза.

При въезде в обоз встречал его другой козацкий чиновник, миргородский полковник

Лесницкий. Посреди обоза стоял гетманский шатер, близ него шатер писаря.

Выговский, встретив посланца, извинялся за гетмана, пригласил его прежде к себе в

лагерь и но русскому обычаю предложил хлеб-соль. Оба выпили. Спустя немного

времени, обозный Коробка пригласил Загоровского к гетману.

Как только посланец Радзивилла входил в шатер гетмана, Хмельницкий шел к нему

с радушною улыбкою, стал его обнимать и целовать. Загоровский вручил ему письмо.

Гетман передал его писарю, сам сел и посадил возле себя гостя. Писарь Выговский

читал письмо; Хмельницкий внимательно слушал, но два раза прерывал чтение. Таким

образом, когда писарь

*) Annal. Polon. Clim., I, 378.

2)

Histor. ab. exc. Wlad. IY, 127.—Annal. Polon. Clim., I, 378.

3)

Рукоп. И. П. Вибл. Misc. № 68.

4)

Annal. Polon. Clim., I, 379.

6) Полки: Чигиринский (4.300), Прилуцкий (3.600), Миргородский (2.000),

Полтавский (3.000), Киевский (3.000), Белоцерковский (4.000), Корсунский (3.000),

Каневский (4.000), Черкасский (3.400). См. Diariusz roku, 1653, рук. Ими. П. Библ.

521

прочитал в письме желание водворения мира, Хмельницкий глубоко вздохнул и

сказал: «Дай Господи, дай Господи мир!»

Выговский, читая далее, наткнулся на совет покориться королю.

Хмельницкий снова прервал чтение и сказал: «Я очень рад и готов помириться;

больше скажу: долго ли, не долго ли будет тянуться эта война, я всегда готов

поклониться его величеству нашему законному государю и благодетелю». По

окончании чтения Хмельницкий сказал посланнику: «Бог мне свидетель, хотя я иду

теперь с войском своим на войско его величества, но не затем, чтобы драться с ним: Бог

это видит! Я затем иду, чтобы, при посредстве князя Радзивилла, от его величества

короля нашего милосердого государя получить вечный мир; пусть кровь христианская

перестанет литься, а я обращу всю свою силу на врагов креста святого. Клянусь Богом,

не хочу войны!»

Хмельницкий говорил эти слова с большим чувством. Принесли горилки.

Хмельвицкий выпил, провозгласил здравие князя Януша Радзивилла, и в это время

выпалили из пяти пушек. Потом выпил за здравие того же князя писарь Выговский,

выпалили из двух пушек.

После горилки Хмельницкий снова говорил: «У короля войска будет тысяч сорок

пять, кроме посполитого рушенья: так мне говорили, правда ли?»

«Не знаю»,– отвечал Загоровский.

«А у вас?»—спрашивал Хмельницкий.

Загоровский перечислил ему отделы литовского войска. По его счету выходило

тысяч пятнадцать.

«Так, как,—сказал Хмельницкий,—я все знаю, все знаю. А вот, пане Загоровский,

посмотрите на мое войско».

Он приказал заранее выставиться козакам, предложил Загоровскому лошадь и

вместе с ним поехал за обоз. Над ним во все время пути держали бунчук. Козаки стояли

в строю, по бокам козацких рядов копошились толпы татар.

«У меня войска тридцать тысяч Козаков,—сказал Хмельницкий,—его могло быть и

больше, да я распустил его по домам. Нехай хлиб роблють, а орды будет у меня тысяч

восемьдесятъ».

Загоровский не сказал ему ничего, но заметил про себя, что у Хмельницкого сил

будет менее, чем он показывал. Козацкие ряды стояли очень красиво; развевалось

множество знамен, и между ними одно превосходило прочия величиною: оно было

красное из адамашка, с позолоченным шаром на верху древка, и уже ветхое. То было

знамя, подаренное козакам королем Владиславом; козаки дорожили им и держали при

своей артиллерии. Хмельницкий показал посланцу и свои пушки; некоторые поражали

своею величиною; нужно было шесть лошадей, чтобы сдвинуть их с места.

На другой день, 7-го июня, Загоровского пригласили к гетману на обед.

Хмельницкий усердно угощал гостя, но в то же время приказал татарам мимо шатра

своего прогнать толпу польских пленников; двое из них были племянники пана

Маховского. Хмельницкий, как-будто ничего не зная, стал с любопытством

расспрашивать, что это за пленники? Объяснилось, что это польский подъезд,

напавший на селение Кливцы: там неожиданно татары и козаки захватили поляков и

привели пленными.

522

«Боже мой! Боже мой!—сказал со вздохом Хмельницкий:—люди его королевского

величества бьют невинных христиан и жгут города; я иду с покорою, а паны ляхи

войну замышляютъ».

Тут писарь Выговский в присутствии Загоровского выкупил у татар племянников

пана Маховского, не предчувствуя вероятно, какое значение будет современем иметь

для его собственной жизни этот пан Маховский, которому он теперь оказывал услугу.

11-го июня Хмельницкий назначил отпуск посланцу Радзивилла. Писарь Выговский

был с ним. Хмельницкий был весел, любезен, пил за здоровье Радзивилла с такими же

церемониальными выстрелами, как и при первом свидании и, прощаясь с

Заговоровским, произнес такую речь:

«Если его милость, князь Радзивилл, успеет пас помирить, то приобретет себе

вечную славу и обяжет войско запорожское верною службою себе и своему тестю

молдавскому господарю, которого он, как сын, должен спасать вместе с моим сыном.

Папе Загоровский, проси князя Радзивилла, нехай буде до нас ласков, як отец и предки

ею були; нехай нас с королем помирит; а коли ласки ею королевской милости нам не

буде так ми або добъемося до покою, або один на другому поляжемо за вольности

наши! Мы яоневоле должны искать себе помощи: турецкий император обещал нам:

турки ко мне очень доброжелательны; и царь московский обещал мне помогать ради

того, что я воюю за веру и святую церковь; татары над Днепром стоят, и сами просят

дозволить помогать нам войском в несколько тысяч. Татары в моих руках —

благодетели наши! Но, правду сказать, у нас с ними скоро было бы разбратие, лишь бы

нал с Короною Польскою помириться, тогда бы их не стало на Украине; от Литвы мы

не чаем напада. Да хоть бы и напали – чтб возьмут? У нас ничего нет! покрутиться

по Украини та й пийдут до дому, а мы по старому будем на Украини сидиты: трудно

козацъке куринъня згубити, а хоч бы и подолилъг нас и обернули Украину в пустыню,

татар тым не стримают. Татарам тогда больше поля останется на кочевье и

подальше в Польшу пойдутъ» ').

Отпустивши Загоровского, Хмельницкий с войском шел далее; козаки взяли

Гродецкий замок и, как говорили поляки, не пощадили там ни шляхты, ни носпольства

2).

В польском лагере не знали вовсе ничего, как вдруг, под Зборовом, нечаянно

наткнулся на Козаков польский отряд, под командою Песочинского; отряд был

истреблен; однако, предводитель успел убежать в польский лагерь и принес

нерадостную весть, что Хмельницкий не ближе, как верст за сто от поляков. Таким

образом, польское войско имело время приготовиться и встретить неприятеля в

порядке. Король ободрял подчиненных своим примером и решимостью. Напротив, эта

стычка произвела тревогу между козаками Пленные поляки объявили, что в польском

лагере огромное войско; что коммиссия нашла средства успокоить жолнеров; что

король заключил союз с Валахиею и с Ракочи действовать против Украины; что скоро

должно присоединиться к польскому войску посполитое рушенье.

*) Рукоп. И. П. Вибл. Polon. Fol. Л» 133. 2) Diariusz roku 1663. Рукоп. И. И. Библ.

523

Козаки волновались, роптали на гетмана. Хмельницкий, дойдя до Тарноноля,

собрал под Желковом все войско на раду: «Що нам робыть: чи итти на ляхив чи ни;

орды немного маемо, и тая назад одступае». Так спрашивал он, хотя у него и всегда

было в обычае спрашивать, по замечанию пленного козака Уласенка. Все козаки

единогласно закричали: «Що Бог и ты .учиныш, мы готовы; яко почав, так и кпнчай!»

1).

Хмельницкий решился послать еще раз посольство к королю. Посланником избран

был Жданович, киевский полковник, в сопровождении нескольких козацких

чиновников. Отправив эту депутацию, Хмельницкий отошел из Галиции в Украину и

стал при Терном Острове 3).

Жданович явился тогда, когда для поляков представлялись новые надежды успеха в

предпринимаемой войне. Ракочи и волохские господари приглашали Яна Казимира с

войском в Молдавию для того, чтоб не впустить туда гетмана, уничтожить Тимофея и

тогда уже идти в Украину. Король готовился выступить. Ждановича не допустили до

короля и призвали пред гетмана Потоцкого.

В казацком прошении сначала излагалось, что после белоцерковского договора не

козаки, а поляки виновны в возобновлении кровопролитий, а потом было, между

прочим, сказано: «Просим покорно, чтоб на будущее время его величество король

благоволил сохранить Зборовский договор, данный запорожскому войску; чтоб наши

русские церкви и монастыри, согласно с правами их, оставались неприкосновенными с

своими имениями, а уния была бы уничтожена, как в Польском королевстве, так и

Великом Княжестве Литовском. Если же король и Речь-Посполитая не будут к нам

милостивы, то мы, не желая более кровопролития, иными способами будем

промышлять о своей безопасности» 3). Сам Жданович, согласно тайному приказанию

Хмельницкого, присовокупил от себя, что козаки недовольны Хмельницким за то, что

он хочет отдать их в рабство туркам, и желают остаться в повиновении короля, но с

тем, чтоб король утвердил Зборовский договор и уния была уничтожена. Но требования

уничтожения унии и утверждения Зборовского договора и в устах недовольного

Хмельницким полковника, как и в письме самого Хмельницкого, произвели одинаковое

негодование в собрании панов, так называемом коле рыцарском; сам коронный гетман

схватил булаву и хотел-было ею бить послов.

«Оружием! – кричал он:—оружием я дам вам ответ на ваши глупые п варварские

требования».

Присутствовавшие паны едва удержали его *). Сам король, услышав, понял, что

посольство козацкое есть не что иное, как обыкновенная хитрость Хмельницкого.

После совета призвали козацких послов, и коронный гетман отвечал им так:

*) Diariusz rolra 1653.

-) Woyna dom. Ч. 3, 93.

3)

Памяти, киевск. конм., Ш, 3, 54—56.

4) Annal. Polon. Clim., 375.^ЛЕТОИИ. Велпчка, I, 136.—Woyna dom. Ч. 3, 98.—

Latop. Jerl., 148.

524

«Не изменнику Хмельницкому, но всему войску запорожскому я отвечаю. Его

величество не только не хотел читать вашего послания, написанного с согласия хитрого

и двоедушного Хмельницкого, но и видеть тебя, полковник. Я просил за вас и старался

–напрасно! ваши преступления и вероломства победили наконец всякое милосердие.

Вам не будет спасения, прежде чем войско запорожское не выдаст самого

Хмельницкого, не разорвет союза с татарами и не задержит чауша, присланного от

Порты 1). Тогда пусть знатнейшие из ваших, Выговский и Богун, являются в наш

лагерь, надеясь на безопасность. Вы ‘ останетесь заложниками, а один, самый простой

из вас, отнесет ответ.

Это препоручено было какому-то сотнику, по имени Миките 2).

«Если, – говорил Жданович,—воля вашей вельможности такова, что я должен

здесь остаться,– противиться не смею, но скажу, что войско будет до крайности

недовольно таким поступком; оно подумает, что меня уже нет в живых, придет в

ожесточение и также задержит ваших послов, когда случится вам послать. «Посол, как

оселъ», говорит пословица, носит то, що на его зложено,–з чим мене послано, з тым

назад повернутыся повинен! Иначе вы в сердцах козацких возбудите чрезвычайную к

себе ненависть».

По словам одних, коронный гетман отпустил киевского полковника 3), а другие

говорят, что удержал его, впрочем, обращался с ним вежливо *). Последнее вероятнее,

потому что в 1654 году Жданович находился в неволе у Радзивилла, которому он,

вероятно, был передан из коронного войска 5).

Сам Януш Радзивилл тогда напрасно старался склонить короля и панов к

миролюбию, советовал обойтись с Хмельницким ласково, назначить коммиссаров для

заключения с ним договора; вызвался сам содействовать этому, уверял, что козацкий

гегман согласен примириться, лишь бы видел со стороны Польши прочность такого

примирения, и уверял, что Хмельницкий, доведенный до отчаяния, отдастся

московскому царю; по его замечанию уже видно было, что Москва искала только

предлога поссориться с Речью-Посполитою, чтобы напасть за-одно с козаками. Он

советовал приласкать Хмельницкого, и сыновьям его дать староства. Его советы не

были приняты 6). Уважения к нему не было настолько, чтоб не содействовать врагам его

тестя Лупула; забыто было долговремепное расположение молдавского господаря к

Польше; он был уже в родстве с Хмельницким и этого было достаточно, чтобы

поступать с ним как с врагом Польши.

Польское войско готовилось выступать, как вот, 20-го июля, явился посол Алексея

Михайловича, боярин Репнин-Оболенский с товарищами.

*) Woyna dom. Ч. 3, 94.

2)

Histor. ab. exc. Wlad. IV, 128.

3)

Летоп. Величка, I, 138.

4)

Histor. ab exc. Wlad. IV, 128.

5)

Малоросс. ииерепис. хранящ. в Оруж. пал., 16.

6)

Рук, II. П. В. разнояз. Misc. № 63.

525

Аудиенция дана им во Львове 1). Они, попрежнему, привезли требования

относительно пропуска в титуле, показывали более двухсот писем многих польских

дворян с ошибками в титуле московского государя, требовали немедленно казнить их

смертью, жаловались на самого короля, который в своих подлинных гранатах делал

такия же ошибки, и требовали казни шляхтича Окуня за то, что в Варшаве дурно

отозвался о царе.

Паны отвечали наотрез: здравый рассудок воспрещает казнить людей смертною

казнью без вины, тем более, что ошибка в титулах происходит не от коварства, а от

недоразумений и неведения.

«С нашей стороны,—прибавили они,—мы требуем прежде казни тех дворян

московских, которые пропускали беглых Козаков в Московское Государство, а равно

запрещение патриарху посвящать в Польшу попов грекороссийской церкви».

После обоюдных несогласий, боярин наконец заговорил в первый раз о

Хмельницком.

«Великий государь, его царское величество—говорил боярин,—для православной

христианской веры и святых Божиих церквей сделает брату своему, королевскому

величеству, таковую поступку, что велит отдать вины людям, которые объявились в

прописке в государевом именовании, если король и паны рады успокоить междоусобие

с Черкассами, возвратят православным церкви, которые были оборочены под унию, не

будут впредь делать никакого притеснения православным и помирятся с ними по

Зборовскому договору» 2).

«Унии, —отвечали паны,—король не может истребить без нарушения присяги; под

Зборовом он никогда не обещал, чтоб люди одной русской веры, а не униты жили в

Польше; это то же, еслиб мы требовали истребить в Московском Государстве

старинную греческую веру; но король позволяет жить в своем государстве христианам

всех вероисповеданий и утвердил права духовенства, как римско-католического, так и

греческого, следуя примеру предшественников. Причиною междоусобий и мятежей

отнюдь не греческая вера, которая в Польше никогда не была гонима, а запрещение

козакам делать самовольства, грабежи и обиды в соседних странах, без чего козаки не

могут жить. Речь-Посполитая не может уже мириться с Хмельницким ни по

Зборовскому, ни по Белоцерковскому договору, а помирится с ним тогда, когда козаки

останутся на прежних основаниях до междоусобия. Впрочем, если царь берет на себя

посредничество в примирении короля с непокорными козаками, то будет ли его

величество отвечать за Хмельницкого в его повиновении, потому что он уже готовится

принять турецкое подданство? Король предпринял идти с войсками на Козаков: если

они положат оружие и покорятся, то король дарует им прощение, а в противном случае

пусть московский двор поможет нам наказать этого мятежника как общего врага».

Бояре не принимали отговорок и требовали немедленно мира с козаками. Паны

наотрез отказались. Войско выступало в поход при глазахъ

г) Рукоп. И. П. Б. разнояз. № 63. г) Поли. собр. зак. Росс. Имя., I, 298.

526

посредников. Тогда боярин потребовал отпуска и, идя уже к карете, сказал панам

последнее слово:

«Так как великий государь, его царское величество, для православной христианской

веры и святых Божиих церквей, желая успокоить междоусобие, хотел простить таких

людей, которые за оскорбление чести государя достойны были смерти, но король Ян

Казимир и паны рады поставили это ни во что, поэтому великий государь, его царское

величество, не будет терпеть такого бесчестия и не станет к вам посылать своих

послов, а велит о всех ваших неправдах и о нарушении вечного договора писать во все

окрестные государства к государям христианским и бусурманским, и за православную

веру, и за святые Божии церкви, и за свою честь будет стоять, сколько подаст ему

помощи милосердый Богъ» ').

Поляков оскорбляло то, что московский царь напоминал им о религии. Они догда

говорили: никакое государство не имеет права вмешиваться в наши дела. Хорошее

любопытство'—знать, чтб делается в чужом доме! 2).

После этого польское войско двинулось к Галичу. «Мы шли,—говорит участник

этого похода,—лесами и вертепами, потеряли довольно лошадей и людей; обломки

покинутых возов остались памятниками этого похода».

Поляки заложили обоз между Галичем и Вогуславцем, близ памятника

Хмельницкому, одержавшему победу над татарами. Там они стояли около двух недель

и в это время послали Донгофа с пятью тысячами на помощь Кондрацкому и

Клодзинскому 3).

Поляки не знали, куда и с каким намерением отошел Хмельницкий и были в

нерешимости, куда им следовать: в Молдавию ли, куда призывали их союзники, или в

Украину? Ляндскоронский настаивал, чтоб король шел в Украину и поспешил

уничтожить мятеж, пока Хмельницкий находится в неблагоприятном положении. Не

таково было мнение Любомирского, опытного советника, постоянного соперника

короля. Он доказывал, что поляки обязаны теперь помогать союзникам; что, уничтожив

Тимофея, они еще более ослабят Хмельницкого, а сами усилятся, и тем успешнее могут

подавить восстание. Король не знал, чтб ему предпринять и приказал двинуться на

Подоль, намереваясь поступить по обстоятельствам. Опять поляки совершали трудный

путь по теснинам и дурным переправам и стали обозом, сначала под Гусятином, а

потом перешли к Каменцу. Поляки стали на таком пункте, чтоб преградить

украинскому гетману дорогу, если он пойдет на помощь к сыну. Ян Казимир из обоза

триумфально въезжал в Каменец; звон колоколов, стрельба из пушек, праздничное

убранство цехов, веселая музыка и крики: «виватъ»—все ободряло поляков.

беспрестанно к ним прибывали новые силы. Паны приезжали в обоз со своими

командами; пан польный писарь привел 600 человек, пан подчаший—700, коронный

маршалъ—несколько сот; все это были воины красиво вооруженные; воеводства

посылали своих лановых. Из некоторых русских городов и местечек приходили

депутаты с повинною; из этого поляки заключили, что Хмельницкий потерялъ

И Поли. собр. зак. Росс. Имп., I, 299.

2)

Рук. И. П. Б. разнояз. poligr. F. 133.

3)

Рук. И. 11. Б. разнояз. Misc. 63.

527

свою нравственную силу над народом, твердили, что хлопы, испытав неудобства

козацкого правления, рады повиноваться своим добрым панам и их дозорцам х).

Хмельницкий, получив ответ на свое посольство, прибыл в Переяславль и, 13-го

августа, разослал по всей Украине универсал: он оповещал всем сословиям

украинского народа о вероломстве поляков, которые привлекли, на пагубу Украине,

седмиградского князя и волохов; извещал, что отечество в крайней опасности, и

приглашал без замедления оставлять всякия хозяйственные занятия и даже жатву, и

спешить в вооружении в Чигирин, чтоб оттуда идти умирать, как выражался гетман, на

достославном поле битвы и принять от десницы Всевышнего страдальческий венец за

истину 2). Такое же послание отправлено было к запорожцам.

В то же время Хмельницкий послал деньги в Турцию, стараясь снова расположить в

свою пользу продажный двор. Хмельницкий уверял визиря, что Ракочи, соединившись

с поляками, думал освободиться из подданства Турции, а для того-то и поставляет

нового господаря в Молдавии, дабы ослабить силу турецкой власти в подунайских

землях и иметь для себя союзников против турок,—что он в заговоре против Турции с

римским императором и Венецией). Визирь, хотя и не был совершенно расположен в

пользу козачества, ясно видя, что Хмельницкий его обманывает, однако боялся

допустить усилиться Ракочи,.поэтому и обещал Хмельницкому помощь, хотя изъявил

ему от имени падишаха неудовольствие за самовольное вторжение сына Хмельницкого

в пределы земель, составлявших Турецкую империю. «Великому государю нашему,—

писал визирь,– учинилось к прогневлению то дело, что сын твой с ратными людьми

вошел в те государства, которые есть отчина нашего великого государя, а тех

государств господари, что меж собою ссорятся, нашего великого государя холопы. Ты,

достоверный друг наш, сам ведаешь, что наш великий государь самодержавен и грозен,

все подданные его имеютъ' над собою страх и пребывают в его повеленин и никто без

воли его, великого государя, не смеет в его государеву отчину вступить. Ты должен

всегда это помнить, учинившись в подданстве нашему великому государю, ты должен

оберегать честь его государскую и творить его повеления; если вы будете ходить этим

путем и подобострашие над собою иметь, то вам день ото дня прибудет чести пред

иными нашими подданными. Унимай же своих ратных людей и не вели им входить в

государство государя нашего: мы уже не один раз посылали к хану крымскому

повеление, чтоб шел к вам на помочь, а ты сына своего возьми к себе, и отпусти без

задержания посланного нашего; мы же челобитья ваши, друга нашего, будем доносить

с радением великому государю нашему, четвертой части земли владетелю» 3). Турецкая

империя в это время была близка к разложению. На престоле сидел

иесовершеннолеток, при дворе господствовали гаремные интриги, визири сменялись

один за другим; обыкновенно, смененный был казнен смертью, а в областях

происходили возмущения; в столице бесчинствовали

х) Рук. И. II. Б. разнояз. Misc. № 63.

2)

Летоп. Величка, I, 139—142.

%) Акты Южн. и Зап. Росс., III, 494.

528

янычары, усилившиеся до того, что составляли в государстве настоящее

правительство. Во внешних делах турки также не были счастливы. Венедиане

одерживали над морскими турецкими силами победу за победою. В таком положении

мало можно было надеяться пользы от союза с Турциею, хотя и опасности от ней, в её

тогдашнем состоянии, нельзя было бояться. Хмельницкий бесстрашно манил быстро

сменявшихся визирей подданством Козаков и в Константинополе считали их

подданными падишаха. Но народ южнорусский и самые козаки не показывали

расположения к турецкому господству, и когда в июне 1653 года, в виду угрожавшей

войны с поляками, в Тарнополе Хмельницкий, по поводу прибывшего турецкого

посольства, заговорил на раде о таком господстве, поднялся решительный ропот и

отказ даже слушать турецкого посла 1).

Другое посольство отправлено к хану. Не трудно было снова преклонить его.

Вероломный союзник остался в проигрыше от своей берестечской измены. Поляки

приписывали победу своему искусству, а отнюдь не потачке хана и, считая себя в праве

разорвать утеснительный Зборовский договор, перестали платить дань крымскому

повелителю. Хан приказал крымским и кизильбашским ордам собираться в поход 2).

Ислам-Гирей, с своей стороны, старался расположить Турцию в пользу своего

предприятия и представлял визирю, что в настоящее время следует не давать Польше

усиливаться и отнять у неё Украину, как будто в пользу Хмельницкого, а впоследствии

можно будет легко завоевать ее и подчинить Турции 3).

Третье посольство отправлено было в Москву. «Извещаю ваше царское величество,

–писал Хмельницкий,—что король уже идет в Украину, но мы, не хотя отдать на

поругание церквей и монастырей Божиих и христиан на мучительство, бьем челом,

чтоб великий государь нас пожаловал и приказал поскорее послать к нам помощь. Если

ваше царское величество и теперь не сжалишься над православными христианами,

просящими у тебя милости со слезами, то иноверцы нас подобьют под себя и мы

поневоле должны будем чинить их волю. Уже царь турецкий прислал к нам в обоз в

Ворки своего посланца, приглашая в подданство себе, но я ему отказал, надеясь на

государеву милость; а если ты, великий государь, нас не пожалуешь и не примешь к

себе, тогда мне остается свидетельствоваться Богом, что я многократно просил у

государя милости и не получил. Но с польским королем у нас мира не будет ни за что»

*).

В начале августа Хмельницкий отправил сына Тимофея к Молдавии съ

20.000

Козаков и с ним две тысячи татар с ногайским мурзою, которые

соединились с козаками у Калниболота 6), а сам на короткое время приехал в Суботово

отдохнуть и стал ездить по своим пасекам и пить горилку. Тут приехал к нему царский

гонец Иван Фомин. Это был уже второй гонец: только что перед ним был у него от царя

стольник Ладыжинский.

1)

Jak. Micbal. Xiega раш. 666.—Jerlicza Latop., I, 148.

2)

Wojna dom. Ч. 3, 97.—Кратк. истор. о бунт. Хмедьн., 46.

3)

Кратк. ист. опис. о Мал. Росс., 26.

4)

Поли. собр. зак. Росс. Имп., I, 299.

*) Акты Южн. и Заи. Росс., III, 253.

529

Иван Фомин сообщал Хмельницкому, как и Ладыжинский, что царь ожидает, как

окончится посольство в Польшу Репнина-Оболенского, и как узнает, тогда последует

царский указ. «Ты гетман Богдан и ты писарь Иван и все войско запорожское на его