Текст книги "Богдан Хмельницкий"

Автор книги: Николай Костомаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 67 страниц)

приобревший известность как отличный говорун. На этом круге было решено, что по

закону шляхетство, собираясь в посполитое рушенье, обязано защищать отечество

только в течение двух недель. На это некоторые тогда же возражали так: «Бог не обязан

довершать чудом того, что не хотят делать нерадивые шляхтичи, а ссылка на

двухнедельную обязанность есть только благовидный предлог, чтоб им прикрыть

собственное

Ч Bell, scyth. cosac., 199.

2)

Ibid., 324.

3)

Star. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 331.—Ист. Pyc., 111. *) Bell, scyth. cos., 200.

437

нерадение». В сущности шляхетство рвалось к своему домашнему крову,

торопилось к свонм женам, предпочитая спокойную жизнь в свонх усадьбах трудам и

неудобствам лагерной жизни. Король и сенаторы просили шляхтичей остаться на

службе в походе с кварцяным войском хоть две недели и .дойти до

Староконстантинова, где ожидалась возможность сразиться с неприятелем; из этого

города хан прислал королю письмо. Сенаторы говорили шляхетству: одна молва о том,

что король идет с войском и со всею громадою посполитого рушенья произведет на

врагов устрашающее впечатление. Ничего слушать не хотело шляхетство и

выдумывало о самом короле черные клеветы; между прочим болтали, будто король

умышленно выпустил Козаков и татар, взявши с хана 800.000 злотых, хотя подобным

нелепостям никто не верил. Подканцлер коронный Рацзеевский, с которым король был

в ссоре и только в день берестечской битвы помирился, желал услужить королю и стал

уговаривать шляхту повиноваться королевской воле, но его не слушали и упрекали в

двоедушии, потому что прежде он сам подстрекал других к противоречию королю. Тем

не менее, однако, убеждения Радзеевского или кого-то другого побудили шляхетство

послать от себя к королю депутацию с изъявлением готовности взамен своей личной

службы уплатить деньги или снарядить милицию: на это возражали, что деньги без

войска легко могут попасть в неприятельские руки, а учреждение милиции произведет

расстройство в войске, когда в отряды милиции станут переходить жолнеры из

кварцяного войска. То и другое, однако, было принято как патриотическое приношение

от шляхетства. Но пока об этом шли между сенаторами толки, шляхтичи убегали за

Стырь и разъезжались по домам. Замечательно, что волновались и кричали против

желания короля вести ополчение посполитого рушенья в дальнейший поход те из

шляхетства, которые не поспели к битве и с умыслом опоздали, чтоб дело обошлось

без них, и они-то, не обнажив сабли против неприятеля, теперь торопились домой,

чтобы там хвастать сврими небывалыми подвигами 1). Кварцяное войско роптало на

задержку жалованья и требовало, чтоб король принял меры к сбору податей для

заплаты воинам. Этого нельзя было сделать иначе, как освободив шляхтичей от

воинской службы 3).

«В самом деле,—говорили некоторые паны,—держать поено литое рушенье не к

чему: козаки совершенно пали. Довольно небольшего числа войска, чтоб уничтожить

остатки мятежа. Нельзя, притом, лишать средину королевства людей, способных

носить оружие, потому что Ракочи может напасть на насъ» 3).

Король согласился. Потоцкий напрасно старался удержать его. Посполитое рушенье

было распущено.

«Предоставляю славу окончания войны вам, господа»,—сказал гетманам Ян

Казимир.

И последний раз осмотрел он свое войско под Орлом, в полторы ИМИЛИ от

Кременца. Всех сил, отправляемых в Украину, было более трид-

*) Дневн. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Ноябрь, 346.—Pami§tn. Albr. Radzrw. П, 451.

2)

Star. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 332.

3)

Bell, scyth. cos., I, 200.—Летоп. повеетв. о Мал. Росс., 92.

438

цати тысяч: онн преимущественно состояли из немцев; посполптого рушенья;

прикомандировано было семь тысяч *) из тех, которые пришли поздно и еще не были в

битве. По следам посполитого рушенья уходили самовольно охотники, панские

надворные команды, множество челяди, уходили даже из кварцяного войска жолнеры

под тем предлогом, что хотят служить в милиции. Но предполагавшихся воеводских

милиций не образовалось, а жолнеры, записавшись желающими поступить в милиции

и взявши вперед часть денежного жалованья и продовольствия, возвращались в войско

на службу; деньги, добровольно предложенные шляхетством взамен личного участия в

службе, не были вполне уплачены. То же, чтб успели собрать, выдано было в пособие

наиболее нуждающимся в кварцяном войске 2).

Король уехал в Варшаву через Броды и Львов, а кварцяное войско двинулось в

Украину тремя большими отрядами 3).

Более недели шли жолнеры по разоренной и опустелой Волыни.

Так как это были пограничные земли между Украиною и Польшею по Зборовскому

договору, то жители разбежались из края, который всегда подвергался первым

неприязненным действиям. Целыми толпами переселялись тогда в Московское

Государство. «Край этот был так безлюден, говорит очевидец, что о нем можно было

произнести: земля была пуста и неустроена; мы не видели ни городов, ни сел; только

поле и пепел; не было ни людей, ни животных, только птицы кружились в воздухе» *).

Бурьян подымал по полям высокие свои маковки, так что лошади тонули в нем и едва

виднелись всадники 5).

Затруднительно было положение польского войска. Только конница имела

несколько запасов, и притом могла делать набеги по окрестностям и добывать, хотя

очень скудное, пропитание 6). Пехота пухла с голоду, по выражению современника. Не

в состоянии будучи фуражировать, пехота принуждена была покупать; но жолнер в то

время все свое жалованье обыкновенно проедал,, пропивал и проигрывал, а потом шел

ободранный, босой и голодный ѵ). Вдобавок, если у кого и были деньги, то не у кого

было купить чего-нибудь. Пехота принуждена была есть конскую падаль, иногда

такую, которая уже три дня гнила в болоте 8). От этого открылись в войске

заразительные болезни и более полуторы тысячи человек погибло, пока войско дошло

до первого украинского местечка Любара.

Потоцкий спешил в Украину, которую поляки называли тогда обетованною землею,

надеясь там иметь продовольствие; но, на беду, шли проливные дожди: слякоть

препятствовала идти и ехать, и не было строений, где бы можно

1)

Annal. Polon. Clim., I, 239.

2)

Дневн. Освещ. Киевск. Стар. 1882 г. Ноябрь, 346.

3)

Star. Pols., I. yVojna z koz. i tat., 329.—Pamietn. Albr. Radziw., П, 450.

4)

Памяти, киевск. коми., П, 3, 85.

5)

Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i4tat., 335.

6)

Pam. do рай. Zygm. ПГ, Wlad. ИУ i Jan. Kaz., П, 197.

7)

Annal. Polon. Clim., I, 278.—Pam. do pan. Zygm. Ш, Wtad. IV i Jan. Kaz.,, П,

197.

8)

Памяти, киевск. комм., П, 3, 84.

439

было укрыться от непогоды J). Когда, наконец, войско достигло пределов Украины,

жолнеры с радостью увидели хлеб на полях; но вскоре эта радость исчезла; люди

убежали и сожгли мельницы; пехота принуждена была довольствоваться жареными

зернами 2). В Любартове (Любаре) Потоцкий получил в таком смысле послание от

четырех козацкнх полковников: белоцерковского Громыки, миргородского Гладкого,

кропивянского Джеджалия и полтавского Пушкаренка.

«Поляки! заключим искренний и братский мир; вы можете победить нас выгодными

условиями, но завоевать–никогда: знайте это! И если вы нас теперь одолеете, то козаки

будут непреклоннее в своем мщении, чем в борьбе за свою свободу»' 3).

Потоцкий, говорит современник, по старости лет п по нездоровью готов был на

мир, разумеется, па выгодных условиях, но другие паны, особенно Вишневецкий и

Ляндскоронский, твердили, что надобно истребить врага.

В то время, когда, с одной стороны, поляки вступили в Украину, с другой—иное

войско одержало победу над русскими и завладело центром земли южнорусской. Когда

Хмельницкий отправлялся на Волынь, оп оставил полки Черниговский и Нежинский на

северной границе Украины для охранения от литовского войска *). Под начальством

Радзивилла литовское войско расположилось над Припетыо для усмирения

белорусских хлопов, которые поднимались, как скоро на Украине козаки брались за

оружие против панов. восстание вспыхивало в окрестностях Могилева и Чечерска.

Подвоевода смоленский писал к королю под Берестечко, что четырехтысячный

козацкий отряд пробрался через земли Московского Государства и овладел Рославлем.

Начальником отряда был некто Тарасенко. Установившись в Рославле, он отправлял

подъезды в Прудки, в Черепов, в Ельню, в Дорогобуж: козаки овладели последним

городом, взяли там много орудий и большой запас пороха. С появлением Козаков в этих

городках, в окрестных селах волновался народ, составлялись мятежные ватаги,

нападали на шляхетские усадьбы. Шляхетство Мстиславского повета, в видах

самообороны, сходилось на сеймики и посылало против восстанцев служилых Козаков,

но те не могли ничего поделать. Черниговский полковник Небаба, оставленный

Хмельницким в качестве наказного гетмана в его отсутствии, выслал ко Мстиславлю

три тысячи на подмогу козакам, бывшим уже в Белоруссии, а другой козацкий отряд

пошел к Кричеву. У Кричева с трудом отбивался от восстанцев полковник Вейс, а

посланный к Мстиславлю трехтысячный отряд хотя и одолел Троцкий воевода Служка,

но с большими усилиями и с большою потерею своих воинов 5)восстание народа в

Белоруссии, однакоже, не прекращалось, а возрастало по мере того, как из Украины

появлялись тысячные ватаги Козаков; белорусские хлопы, единоверные козакам,

приставали к ним: опасность угрожала уже большим городам и между ними самому

Смоленску. Сочтено необходимым произвести диверсию в самую средину

Ч Staroz. Pols., I. Wojna z ltoz. i tat., 275—336.

2)

Ibid., I, 336.

3)

Histor. ab. exc. Wlad. IV, 73.

4)

Летоп. Самов., 17.

5)

Дневн. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Июнь, 446—447.

440

козацкого края, пользуясь тем, что выступление из него большей части войсковых

сил уменьшало средство защиты этого края *). Па правой стороне Днепра, в

Чернобыле, стоял киевский, полковник Антон Жданович 2), а в Полесье Горкуша с

шестью, по другимъ—с пятнадцатью тысячами, н другие предводители 3). В Киеве

находился двухтысячный гарнизон из Корсунского полка, под начальством Мозыры,

зависевший от Ждановича 4). На левой стороне Днепра было наготове двадцать тысяч

Козаков. Главным начальником их был Небаба. Он стоял в Чернигове. Он, по

замечанию современника, занимался пьянством и ссорами с другими предводителями

5).

Небольшая сторбжа находилась под Лоевым, на переправе через Днепр.

Пока неизвестно было, чем кончится война на Волыни, Радзивилл не трогался с

места и стоял лагерем под Речицею; только по Полесью происходили стычки. Но когда

король известил о победе под Верестечком и поручил соединиться с войском, которое

пойдет в Украину и), Радзивилл послал к переправе отряд под начальством Мирского.

Мирский напал на стражу, состоявшую из трехсот человек. Козаки не ожидали

нападения и беспечно пьянствовали. Мирский разбил их так, что только несколько

человек успело прибежать в Чернигов и сказать Небабе: « ляхи пришили на тое мисто

де аула наша залога; але немного ляхивъ» 7).

Ииебаба, «порвавшись . неисправно против исправного войска», но замечанию

современника 8), почитал себя непобедимым и думал уничтожить незначительный

отряд Мирского. У Небабы в полку было двадцать тысяч, но за высылкою части полка

в Велорусь и за сбором провианта, оставалось пятнадцать тысяч Козаков. Они

сцепились с этим отрядом под Репками; князь Радзивилл зашел быстро и искусно в тыл

козацкому войску и бросился на него в то время, когда оно было занято сражением. В

несколько часов козаки полегли почти все. Сам Небаба, лишившись коня, побежал, но

тяжелый панцырь помешал ему: два литвина напали на него; он оборонялся; ему

отрубили правую руку – он защищался левой и положил голову, как воин, вместе с

своим братом °). Остатки разбитых убежали в Чернигов 10).

Радзивилл подвинулся к Чернигову. Испуганные мещане прислали к нему

депутатов.

Ч Дневн. Освед. Киевск. Стар. 1882 г. Июнь, 334—335.

2) Histor. belli cosac. polon., 187.

я) Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 314,—Latop. Jerlicza, 123.

4)

Annal. Polon. Сииш., 1, 282.—Он назван Манерою; но в современном

дневнике говорят, что отряд его был Корсунский полк, а ворсунским полковником был

тогда Лукьян Мозыра. й) Летоп. Самов., 17.

6)

Histor. belli cosac. polon., 186.

7)

Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 317. a) Летоп. Самов., 17.

9)

Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 313.—Histor. belli cosac. polon., 186.—

Дневн. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Ноябрь, 334.

10)

Ibid.

441

«Умоляем,—писали они,—сжалиться пад нами и нашими детьми, и пощадить иас.

Мы выдадим всех паробков, которые пришли для соединения с Небабою ’).

Радзивилл остановился лагерем в Любече, а часть войска послал на Чернигов.

Неизвестно, выдали ли ему черниговцы Козаков, только литовцы, по-неприятельски,

опустошили черниговский край, грабили, убивали русских без разбора и истребили

множество жителей в самом городе 2). Другой отряд литовского войска, под

начальством Гонсевского, перешел Днепр н разбил Горкушу на реке Ирпени;

Жданович, выступивши против литовцев, шедших на Киев, за пятнадцать верст от

этого города, вступил-было с нпми в бой, но митрополит Сильвестр н печерский

архимандрит послали к нему убеждение отступить, не входя в расправу с ЛИТОВСКИМ

ВОЙСКОМ: они извещали, что гетман литовский, высылая против него отряд

Гонсевского,. дал приказание, разбивши киевского полковника с его полчанами,

вступить в Киев, разорить в нем церкви и дома и перебить всех киевлян, каких застанут

в городе. Митрополит и архимандрит изъявляли намерение, если Жданович их

послушается и отступит, послать к Радзивпллу просьбу о пощаде, надеясь этим путем

скорее спасти Киев от разорения. Жданович по такому письму духовных властей

отступил 3). Гонсевский дошел почти до Киева и, воротившись, донес, что Украину

обнял всеобщий страх н что в Киеве войско незначительное *). Тогда ЛИТОВСКИЙ

гетман подвинулся к Киеву.

Как только услышали киевляне, что литовцы идут к русской столице, в испуге

собрали какие успели пожитки, сели на байдаки и поплыли вниз по Днепру, к Каневу и

Черкасам 5). Козаки также оставили Киев, предав огню предместье °). Митрополит,

архимандрит печерского монастыря Иосиф Тризна, духовенство и члены-городового

магистрата остались в городе и предались на волю Божию, хотя, по замечанию

украинского.историка, жизнь их была не в безопасности 7). Они боялись попасть в руки

поляков и надеялись более на великодушие литовцев 8). Не доходя до города, Радзивилл

получил следующее письмо:

«Сиятельнейшему, ясневельможному нану-гетману войска его королевской милости

литовского и всему рыцарскому сословию нижайший поклонъ».

«Со слезами просим вас, милостивые паны, оказать сострадание над нами и

сжалиться над церквами Божиими и всем нашим городом Киевом: не допускайте своих

воинов до разорения. Мы никогда не поднимали рук против помазанника Божия, но

всегда молили всемогущего Бога о счастливом ему царствовании, а во время смут

укрывали многих благородных дворян и дворянок, которые сами подтвердят это. Давно

бы мы принесли покорность

’) Ibid.

–’) Памяти, киевск. ком., П, 399.—Annal. Polon. Сииш., I, '281.

3)

А. ИО. и 3. Р., Ш, 472.

4)

Histor. belli coSac. polon., 130.

“) Летоп. Самов., 18.

°l Latop. Jerlicza, 124.

7)

Летоп. Самов., 17.

8)

Annal. Polon. Clim., I, 281.

442

вашим милостям, панове, еслиб нам был вольный проезд. Просим ваших милостей

избавить нас от военного разорения. Июля 29, у св. Софии» 1).

Радзивилл отвечал:

«Верные подданные могут спокойно сидеть в домах своих, не опасаясь никаких

враждебных поступковъ» 2).

Литовское войско подвинулось к Киеву и обоз сначала расположился на равнине

под Подолом. Сам Радзивилл поместился в покоях митрополита, близ собора св. Софии

3), известил об этом Потоцкого и приглашал идти скорее, чтобы взаимными действиями

уничтожить неприятеля.

Итак, Украина была наводнена врагами с двух сторон, и они готовились уничтожить

в ней всякий зародыш русской независимости. Где-ж был он, Хмельницкий, когда, по

выражению народной песни, его кованые возы стояли в лозах под Берестечком, его

кони достались польному гетману, его битые талеры расхватали ляхи?

Темные слухи носились о козацком гетмане. Говорили, будто хан держит его в

цепях и бьет нагайками; говорили также, что ои собрал против поляков новые силы.

Долго не знали о нем ни поляки, ни козаки. Покинув свое несчастное войско,

осудившее его на выдачу полякам, Хмельницкий думал воротить Ислам-Гирея. По

известию, сообщенному одним из сподвижников Хмельницкого, полковником Семеном

Савичем, Хмельницкому сперва удалось-было уговорить хана и мурз его воротиться к

козацкомѵ обозу и продолжать войну с поляками. В воскресенье гетман из-под Ямполя,

верст за двадцать от Верестечка, где остановился хан, отправил в козацкий обоз

универсал о том, чтоб войско было готово выступить на бой во вторник, так как к этому

дшо должны будут, как уверял гетман, воротиться на поле битвы татары. Но вслед

затем полились дожди и в назначенный день во вторник путь до такой.степени

испортился, что татары, выступивши в поход с своим ханом на прежнее место к

Верестечку, подняли шум и ропот. Мурзы говорили хану: «видишь, Бог не велит идти.

–дождь послал. Куда нам биться с поляками, когда мы все промокли и забрызганы

грязью! Да и лошади у нас перетомлены и голодны». Они уговорили хана оставить

предприятие. Не было средств принудить татар к послушанию, так как многие тогда

уже, не дождавшись ханского приказа, бежали, покинувши свои «набытки». И хан со

всем своим полчищем бежал, не останавливаясь, двенадцать миль до Константинова. С

ним бежали и Богдан Хмельницкий и писарь его Иван Выговский *). Хан укорял

гетмана за то, что он уверял его, будто у поляков немного сил, а на деле оказалось

противное. «Вот, – говорил хан,—поляки взяли в плен моих мурз: чем мне выкупать

их?» Выло заметно, что хан намеревался отдать Хмельницкого и Выговского полякам

за своих, взятых поляками в битве. Выговский, если верить тому, чтй он сам

рассказывал, говорил тогда повелителю Крыма так: «ваше ханское величество думаете

отдать нас польскому королю, но мало вам будет пользы от нашей

1)

Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 338.

2)

Ibid., 337.

3)

Latop. Jerl., 125.

4)

Акты Юяш. и Зап. Росс., ИИ, 479.

443

крови; Бог вас накажет за нарушение присяги, а войско запорожское будет вам

мстить за насъ». «Я не нарушаю присяги,—отвечал хан,—иначе бы я не пришел сюда с

своим войском. Я сам не знаю, как это сделалось, что на моих людей нашел страх; вы

сами видалп, как они, покидав свои наметы, разбежались. Я и вперед не нарушу

присяги и буду вам помогать». Он отпустил Выговского, а Хмельницкого задержал. Он

дал Выговскому двадцать тысяч татар, с четырьмя мурзами, но, прошедши с ним верст

двадцать, эти татары ушли, оставив писаря с двумя татарами и тремя козаками.

Выговскому нечего было идти к козацкому войску п он уехал в Украину. Там он увидал,

что татары забирают в плен русских людей и оповестил козакам, чтоб они отбивали

своих едпноземцев. Так рассказывал сам Выговский 1). Польские источники

показывают, напротив, что хан, удержав у себя Хмельницкого, отпустил Выговского в

Чигирин за деньгами, которых требовал в качестве окупа за Хмельницкого, и

Хмельницкий сидел у него под стражею, пока Выговский не доставил хану восьмисот

тысяч талеров 3). Польское сказание правдоподобно, хотя, вероятно, сумма окупа

преувеличена. Будучи пленником, Хмельницкий, с позволения хана, посылал

универсалы в Украину. Ненадежною оказалась дружба волка с бараном, христианина с

бусурманом, замечает украинский летописец 3). Хан, взяв, по всем вероятиям, с

Хмельницкого деньги, отпустил его с честью и с комплиментами. «Если я,—говорил он

гетману (так пересказывал об этом Выговский) и),– держал тебя, то делал это из любви

к тебе; невозможно было тебе проехать к войску в обоз; вот теперь иное дело, можешь

ехать; я же от тебя и от Козаков не отступлю, и не помирюсь с польским королемъ».

Поляки говорили, что хан отпустил козацкого вождя чуть не в одной сорочке да в

тулупе 5).

Как бы то ни было, Хмельницкий выехал из-под Старо-Константинова в половине

июля нового стиля, в сопровождении пяти мурз и около сотни Козаков °).

Гетман бросился тотчас в Украину с тою целью, чтоб поскорее собрать войско и

поспешить на помощь осажденным под Верестечком. Ничего не зная о судьбе их, он

прискакал в Паволочь. Мещане тоже ничего не знали о поражении и изумились, увидя

своего гетмана без полковников и почетной гвардии.

Толпа окружила его с расспросами.

«Каким образэди твоя милость идешь один? Что это такое?»—с участием и

беспокойством спрашивали православные.

«Ничего! ничего! – отвечал Хмельницкий:—все будет хорошо! Я оставил двадцать

полков молодецкого войска против короля: они будут оборо-

]) Акты Южн. и Зап. Росс., ИП, 468—469.

2)

Pam. do pan. Zygrn. ИИ, Wfad. IV i Jan. Kaz., И, 198.

3)

Летоп. Самов., 16.

J) Акты Южн. и Зан. Росс., III, 468—469.

5)

Staroz. Pols., I. Woyna z koz. i tat., 335.

6)

Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 337.—Памяти, киевск, коми., II, 3, 100.

444

пяться хоть три месяца: живности и пороха у них много, а мы в таборе обороняться

умеем, да и голод перенесть для козака нипочем!»

«А литовский гетман не придет в Украину?»—спрашивали мещане.

«Нет!—отвечал Хмельницкий:—Радзпвилл дал слово только оборонять границу».

Успокоив таким образом мещан, Хмельницкий остался в Наволочи дожидаться

ханской помощи и два дня пил без просыпу. На третий день явился в Наволочь

Хмелецкий, один из старшин.

«Здесь гетман?»—спросил он.

«Здесь,—отвечали ему:—а что такое?»

«То,—сказал Хмелецкий,—что я не знаю, как теперь явиться к гетману: мы разбиты

напропалую! Гетман убьет меня! Как-нибудь уж хоть вы защитите!» ' .

В сопровождении мещан Хмелецкий вошел к Хмельницкому.

«А табор де?»—вскричал гетман, увидя козака из-под Верестечка.

«Згже чорты узяли табор. Утеклисьмо з табора»,—сказал Хмелецкий.

«Як?»

«Молодци биться не захотилы».

«А корогвы де?»

«И корогвы пропалы».

«А гарматы?»

«И гарматы!»

«А шкатула з червонными?»

«Про те не знаю».

Хмельвйцкий рвал на себе волосы, проклинал сам себя и целый мир.

В таком меланхолическом расположении духа, говорит современник, застали его

новые гости: приехал Джеджалий и рассказал, чтб сделалось в козацком таборе;

приехал Гладкий, а потом и другие полковники с остатками конницы; у кого было

человек полтораста, у кого сто... только Пушкарейко привел шестьсот своих полтавцев.

«Билыпе вийська немае?»—спрашивал гетман.

«Немае, пане гетмане,—отвечали полковники:—уси в роспорошку пишлы».

Тогда начался плач и вопль: к увеличению горя, вдруг приходит в Поволочь весть,

что Радзивплл разбил Небабу и вступил в Украину.

«Якже так?—говорили мещане:—казав еси, пане гетмане, що литовци не будуть, а

от уже йдуть!»

«Отже, не здержав слова Радзивилл!»—сказал Хмельницкий в отчаянии1).

Хмельницкий иробыл еще два дня в Паволочи, как вот пришло несколько татар: они

принесли универсал от хана ко всем украинцам.

«Если я отступил от Верестечка,—писал хан,—то это я сделал не из боязни, а

рассудил так поступить по причине болот и лесов; но я не отстану от запорожского

войска, и когда явится вам опасность от поляков, снова приду со всеми ордами».

Хмельницкий приказал читать всенародно этот универсал для одобрения мещан и

Козаков.

') Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 276.

445

Но на следующее утро Хмельницкий получил другое послание от своего союзника.

Ислам-Гирей отказывался от всякой помощи Козаков, да еще грозил козакам 1).

Уманский полковник Глух, услышав, что в его полку татары, разбежавшись из-под

Берестечка, начали грабить, догнал их на Синих Водах и жестоко поразил десять тысяч

этих союзников.

Хмельницкий в досаде уехал из Наволочи.

«Пойду на Запорожье, – говорил он, – и не хочу больше воевать с панами» 2).

Хмельницкий прибыл в Корсун. Бго окружили четыре тысячи Козаков Корсунского

полка, а в окрестностях, от Корсуна верстах в пяти или в шести, кочевала татарская

орда в тридцать тысяч человек под начальством двадцатичетырех мурз. В Корсуне 13-

го июля (сг. ст.) принимал гетман возвратившагося из Москвы митрополита

назаретского Гавриила, прибывшего, в сопровождении подъячего Григория Богданова,

который, по данному поручению, должен был, возвратившись, передать в Москве то,

что услышит в Украине. Царь похвалил гетмана за изъявленное им желание поступить

под высокую государскую руку—и только; единственное существенное утешение

козакам из Москвы было извещение чрез митрополита, что к царю приезжали польские

послы, но государь отправил их не с их охотою,—не так как они хотели и домогались.

Прочитав царскую гранату и выслушав от митрополита объяснения насчет приезда

польских послов в Москву, Хмельницкий прослезился, поцеловал государеву гранату и

сказал: «я скоро отправлю послов просить великого государя принять всю Украину под

свою руку».—«Это самое доброе дело,»—сказал митрополит, говоривший в

присутствии московского подъячего то, что ему в Москве поручено было говорить, – и

великому государю то угодно, что ты, гетман, хочешь ему служить; только то

удивительно, что ты, гетман, православный христианин, дерясишь братство и

соединение с бусурманом и крымским царем, и татары, будучи в братстве с войском

запорожским, убивают православных христиан, берут их в плен, разоряют их дома. Вот

крымский хан приходил тебе на помощь, да изменил и чуть было тебя самого не отдал

ляхам, ради своей корысти. Я живу в бусурманской земле и знаю бусурманские обычаи;

бусурманы в чем ни присягнут православным христианам – во всем солгут и в грех

себе этого не ставят, затем, что у них в законе написано: кто из бусурман будет жить с

гяуром в братстве и большой любви, не сделав гяуру никакого зла, тот от Мугамеда

будет в вечной муке. Как же им своего закона не исполнять? Перестань, гетман,

держать братство с крымским ханом, а то он тебе наделает много дурного».

«Сам я,—сказал Хмельницкий, – знаю, что православным христианам не годится

быть в совете и соединении с бусурманами, да за грехи, видно, наши такое теперь

время пришло, что нал поневоле приходится держать братство с бусурманами; мы с

ними в братстве для того, чтоб освободить от польских и еретических рук святые

церкви и православную веру, а они, приходя к нам на помощь, получают большую

корысть. Крымский хан намъ

Н Ibid., 277.

2)

Ibid., 335.

446

изменил: меня отвел от польского обоза и с неделю держал у себя, не допуская до

войска, а войско подумало, что крымский хан сложился с королем, пошел разорять

наши украинские города н брать в плен козачьнх ясен и детей; и оттого-то войско

запорожское в страхе кинуло обоз и побежало, чтоб не давать на разорение свои дома и

семьи. Какой же после этого мне друг крымский хан? Но прежде времени мне нельзя с

ним умыслить раздор; приходится терпеть от него всякия обиды, а то иначе он

сложится с польским королем и начнет воевать Козаков вместе с поляками. А вот пусть

великий государь примет меня с войском запороясским и всю Малую Русь и всяких

чинов людей под свою высокую руку – тогда я именем царского величества сам стану

страшен крымскому хану, не стану терпеть от него обид и не буду иметь с ним союза и

сношений без царского повеления. Тогда ему нельзя будет сложиться с польским

королем. Великого государя подданные, донские казаки, будут страшны крымскому

хану, да и я с войском запорожским буду чинить над ним промысел. Куда ему тогда

друяшться с польским королем? Пусть только великий государь велит меня призвать

под свою государскую руку, я, служа ему, государю, и крымского хана сделаю его

подданнымъ».

Так говорил Хмельницкий в присутствии московского прдъячего; так он и думал,

хотя медленность и неповоротливость московской политики подчас выводила его из

терпения и он выражался о Москве не в таком почтительном тоне. «Я к ним с щирым

сердцем, а они лицу моему насмехаются, – сказал однажды Богдан в присутствии

одного грека, передавшего его слова в Москву, – порази меня Бог, если не пойду на

Москву и не разорю ее пуще Литвы!» Писарь Выговский подделывался к московскому

подъячему и показывал перед ним вид, будто работает в пользу Москвы тайно от

гетмана и более ей предан, чем Хмельницкий. Я,—говорил он,—присягну служить

государю без хитрости,' и если будут у гетмана какие-нибудь ссылки с польским

королем или крымским ханом, буду доносить государю и писать тайным делом в

Путивль к боярину и воеводе князю Семену Васильевичу Прозоровскому, только чтоб

никто об этом не уведал, а то если дознается гетман, прикажет меня карать». Впрочем,

быть может, это говорено было с предварительного соизволения гетмана, потому что

потом писарь говорил подъячему то же, что сказал бы гетман. «Если,—объяснял

Выговский,—государь изволит принять нас под свою руку, то его государству учинится

большое прибавление без войны и кровопролития; великий государ овладеет многими

землями и городами; от мещан и людей всяких чинов, от их торговли и промыслов,

казне его пойдет большая прибыль, тогда польский король не только не посмеет

поднять войны против великого государя, а пришлет послов просить, чтоб великий

государь на него не наступал и во всем будет ему уступать. Истинно скажу – если

государь, приняв нас к себе, пошлет своих ратных людей на Польшу, то вся Польская

Корона и Великое Княжество Литовское без войны учинятся у государя в подданстве и

будут под его государевою рукою, и теперь от одних нас, Козаков, ляхи живут в страхе

и ожидают себе разорения. Если же государь нас скоро не изволит принять под свою

высокую руку, так мы, видя, что государь нас не жалует, станем подданными польского

короля, и король и паны

447

прельстят нас, и приведут к тому, что мы пойдем с поляками на Московское

Государство разорять православных христиан. Их злые замыслы оттого не состоялись,

что войско запорожское не хотело идти войною на Московское Государство; и

крымский хан за это самое на гетмана гневался. Польский король много сделал неправд

великому государю, и за эти неправды можно бы великому государю принять Малую

Русь и учинить прибавление к своему государству» ').

На Масловом-Броде, на рек-е Русаве, собиралась так называемая черная рада.

Козаки обвиняли Хмельницкого за то, что покинул войско под Берестечком 2). В разных

местах Украины собирались мятежные сходки, на которых осуждали Хмельницкого как

изменника.

Но тут-то Богдан показал все прежнее свое обычное присутствие духа. «Он,—

говорит современник,—не изменялся пред подчиненными ни в лице, ни в духе; с

веселым видом, с смелою речью показывал вид, что счастие его не потеряно» 3). Из