Текст книги "Богдан Хмельницкий"

Автор книги: Николай Костомаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 67 страниц)

желая удостоверить в своей силе.

«Пусть его царское величество не думает ничего дурного о нас; мы не замышляем и

замышлять не будем никакого зла»,—говорил козацкий посланец.

Хмельницкий тогда же просил покровительства (протекции) царского над

Украиной.

Поляки, узнав, что тайные замыслы их возбудить против Московского государства

Козаков и татар открыты, думали поразить Хмельницкого тем же оружием, и король

уже на исходе 1650 года отправлял в Москву Альберта Пражмовского 7).

«По дружбе своей к любезному брату (говорил польский посланец в Москве)

король лредупреждает его, что Хмельницкий, по наущению турков, соединяется с

татарами и думает ворваться в Московское государство. Он, вместе с крымскими

послами, присылал к нам просить вспомогательных сил против Москвы; но его

величество король не хочет нарушать мира с своим братом и предупреждает его, чтоб

он, в случае, если козаки

4) Истор. о през. бр.

2)

Ibid.

3)

Jak. Michalowsk. Xiega Pam., 556.

4)

Annal. Polon. Cliin., I, 196.

5)

Истор. о през. бр.

6)

Jak. MichaJowskiego Xiega Pamietn., 551.

7)

Соловьев. Ист. Poc., X, 286.

362

нападут иа Москву с татарами, не подозревал в участии короля и РечьПосполитую».

Бояре отвечали, что козаки—подданные короля и ему следует унимать их и не

допускать до своевольства.

Так велись в этот год отношения гетмана к Московскому государству. Московское

правительство действовало в его пользу нерешительно, а между тем Хмельницкий

видел со стороны поляков явное желание разорвать Зборовский договор; татары

принуждали его воевать Московское государство и скрывали под этим предлогом

другой планъ', напасть на Украину; им все равно было где бы ни воевать, лишь бы

грабить и наездничать; они могли служить Польше удобным орудием к порабощению

Украины, как недавно служили Украине к её освобождению. Они заранее показывали

это, потому что, скучая миром, нападали загонами на украинские села. Соображая все,

чтб может последовать в ближайшем будущем, Хмельницкий решился продолжать

свои сношения с Турцией).

Гетман послал в Константинополь какого-то полковника с предложением союза и с

просьбою воспретить татарам набеги на Украину. Козацкий посланник ласкал турецкое

правительство надеждою, что Украина будет находиться йод покровительством Турции.

•

Обрадованный этим, визирь послал в Чигирин чауша Осман-Агу, который привез

Хмельницкому в подарок турецкую саблю с рукояткою слоновой кости, знамя с

изображепием луны, гетманскую булаву, осыпанную каменьями, лакомств в мешках:

изюма, фиг, миндаля и шафрана, и грамату в которой Хмельницкий титуловался князем

Украины. Прием турецкого посла происходил 30-го июля. Чауш предлагал помощь

против поляков сто тысяч войска, кроме орды, и потомственное княжество в Украине,

если только Хмельницкий вполне признает себя под покровительством султана.

Хмельницкий, с своей стороны, уступал в таком случае в полное владение Турции всю

землю по Днестру и, в том числе, Каменец *); козаки обязывались, в отношении

Турции, помогать войною и преимущественно не допускать донских и других Козаков

пиратствовать на Черном море. Визирь писал, что гетман с козаками будет в особенной

чести пред прочими подвластными Турции назарейской веры вельможами, и что

татары не посмеют более делать насилия Украине 2).

Еще султанский посол находился в Чигирине, как 2-го августа к гетману прибыли

послы от вернувшагося из плена гетмана Потоцкого. Они приехали уговаривать

Хмельницкого воевать Москву и были свидетелями его сношений с Турцией. Угостив

их обедом и, по обыкновению, подвыпивши, Хмельницкий говорил им:

«Ни король, ни Речь-Посполитая не может меня принуждать ни к какой службе; я

себе волен – кому захочу, тому и послужу. Мне турецкий царь поможет, московский

тоже; все орды со мною постановили договор. Не то, что Польскую Корону —

Римскую империю кому захочу, тому и отдам. Если ляхи

') Annal. Polon. Clim., I, 188.—Woyna dom. Ч. 2, 5.—Ojcz. Spominki, II, 107. 2)

Малорос. переп. хранящ. в Оруж. пал., 3.

363

двигают свое войско, так ведь и я свое двину, и тогда те, что там живут, прежде

войска своею жизнью заплатятъ» 1).

Старик Кисель, узнавши в пору о начавшихся сношениях с Турциею, клонящихся к

отдаче Украины под власть султана, так испугался, что, по словам польского историка,

чуть не умер 2). Он отправил к Хмельницкому брата своего Юрия и тот прибыл в

Чигирин на другой день после беседы гетмана с послами коронного гетмана.

Козацкий гетман был взбешон: ему только-что донесли, что Потоцкий стал с

войском на границе Украины, и жолнеры врываются за черту в козацкую землю йод

видом укрощения непокорных хлопов. Хмельницкий встретил Киселя этими словами:

«Здравствуй! я принял уже турецкую протекцию!»

«Ваша вельможность!—вскричал побледневший Кисель: – если для тебя ничего не

значит погибель Речи-Посполитой и самого короля твоего, то ради православной веры,

которую мы исповедуем, ради свободы... неужели думаешь, что турок будет хранить

драгоценный завет веры и свободы? Если ты хочешь вступить с турками в какое-нибудь

сношение, то найди предлог удержать до времени посла, и спроси совета у короля,

открыв ему искренно предложения турецкого двора».

«А что мне делать,—сказал Хмельницкий,—когда ляхи ищут моей погибели! Ваши

несправедливости, ваши тайные козни вынуждают меня искать защиты у турковъ».

Кисель хотел доказывать, но бешеный гетман прервал его и закричал:

«Не тильки Украину, Польщу всю и Рил и папежа завоюю, та туркам отдам!»

Кроме Киселя, здесь стояли депутаты от разных украинских владельцев; они

приносили подарки Хмельницкому и просили у него укрощения непокорных хлопов.

Хмельницкий заметил, что проговорился и пришел в большую досаду, которую готов

был излить на все окружающее.

«Это изменники, это шпионы!»—кричал он:—они пришли подглядывать за мною».

Он обратился к Выговскому и, указав на Киселя, сказал:

«Повесить его!»

Потом обратился к депутатам и прибавил:

«Утонить их!»

Гостей увели. Гетман пил еще с досады, бесился, наконец упал и заснул.

Проснувшись, он вспомнил о своей горячности и первый вопрос его был:

«А що, живый Кисель! Позовите его!

Жена Хмельницкого и Выговский, зная, что вспыльчивый гетман часто в минуты

гнева давал приказания, о которых жалел после, не исполнили его приказания. Кисель

вошел к гетману; Хмельницкий просил у него про-

*) Jak. MichaJ. Xiega Pam., 554. 2 i Histor. Jan. Kaz., I, 118.

364

щения. «Я вчера с досады напился, – сознавался он, – и совсем обезумел!»

Кисель простил ему вспышку, продолжал уговаривать не знаться с неверными и

просил приехать на совещание с митрополитом и киевским воеводою. Гетман

рассыпался в уверениях, но тем не менее отправил чауша с особенными знаками

признательности и расположения к султану 1).

Сблизившись с турецким двором, Хмельницкий был тогда в состоянии действовать

на подручника Оттоманской Порты, хана крымского, и разорвать союз крымцев с

Польшею. Он начал с того, что вместо Москвы направил татар па Молдавию.

Молдавский господарь, обязанный в 1648 году спасением Хмельницкому, дал

обещание выдать за Тимофея Хмельницкого дочь свою (домну-Локсандру т.-е. госпоясу

Александру:—m-me Alexandrine) 2), называемую в источниках Домною Розандою, но

это обещание было неискренно; сначала господарь отказывался под благовидным

предлогом, что не смеет на это отважиться без позволений Турции: а когда

Хмельницкий истребовал не только позволение, но и приказание турецкого двора на

этот брак, тогда Лупул сблизился с поляками и начал тайно действовать ко вреду

Хмельницкого. Сама невеста, если верить украинскому историку, любила Тимофея, а

если верить польским летописям, то предпочитала козаку Димитрия Вишневецкого,

молодого и ловкого кавалера, который, слыша о её красоте, явился в Яссы под чужим

именем и познакомился с княжною очень романически. Неизвестно—действительно ли

понравился домне Локсандре князь Вишневецкий, но Лупул находил более удобным

отдать ее за него, чем за Хмельницкого. Уже старшая дочь его была за Радзивиллом;

отдав другую за Вишневецкого, он вступал в родство с двумя знатнейшими фамилиями

Речи-Посполитой. и мог надеяться иметь всегда сильную опору в Польше, которая,

несмотря на временный упадок, все еще, как казалось, могла снова сделаться

могущественною державою. Хмельницкому очень не понравилось, когда он узнал, что

Лупул принимал радушно панов, возвращавшихся из крымской неволи, заискивал

расположения гетмана Потоцкого, давал полякам деньги на войско. Раздосадованный

двоедушием Лупула, Хмельницкий написал ему: «если ты не отдашь своей дочери за

моего сына, то я пошлю к тебе сто тысяч сватов.» Хмельницкий жаловался турецкому

посланнику, что господарь перехватывает его граматы, посланные к турецкому двору и

передает их польским панам, уверял, что господарь надеется на Радзивилла, хочет

отложиться от Турции и воевать против неё. С своей стороны, и турки сообщали

Хмельницкому явные доказательства зложелательства к нему господаря. Неверным

хотелось, по мнению современников, стравливать меясду собою христианских соседей,

чтобы потом порабощать

*) Annal. Polon Сииш., I, 188—189.—Pam. do pan. Zygm Ш, Wlad. IT i Jan. Kaz., П,

130.—Histor. Jan. Kaz., I, 118—119. – Bell, scyth. cosae., 104—105.—Кратк. oirac. о

K03. мая. nap., 41.—Летол. повеств. о Мая. Рос., 147. – Jakuba Michalowsk. Xiega

Pamietn., 555.

2)

Так объясняли автору этого сочинения природные румыны. Но автор, чтоб

не делать нововведений, решился удержать то имя, какое дают ей все современные

источники.

365

их 1). Лупул обратился к Потоцкому, который около Каменца укрощал левснцов и

опришков 2).

Услыша это и видя со стороны господаря решительное нежелание отдать дочери,

Хмельницкий обратился к брату крымского хана салтану Калге и приглашал его

помогать козакам воевать Молдавию.

Салтан прислал к нему своего посла потолковать о предложении.

Хмельницкий старался внушить татарам недоверчивость к полякам, и одно

обстоятельство доставило ему удобный для этого случай. Посланник брата ханова

салтана Калги прибыл в Чигирин снова располагать Хмельницкого к войне с

Московским государством.

Когда гетман, сидя в Чигирине, рассуждал с татарским посланцем, вдруг дают ему

знать, что толпа подольских хлопов хочет представиться своему повелителю. Он

вышел на площадь вместе с татарином.

Толпились козаки; среди них находились существа, в которых трудно было узнать

человеческий образ: у одних не было рук, другие ползали без рук и ног, третьи

выказывали отвратительные лица без ушей и носов, с ямками вместо глаз. Козаки

гремели саблями и кричали: «кара клятвопреступникам!»

Эти несчастные были жертвы Потоцкого и его жолнеров. Когда коронный гетман

расположился на Днестре с войском, левенцы начали набегать на жолнеров, уводить

лошадей, похищать запасы. Они образовали из себя совершенную разбойничью шайку:

грабили в Молдавии и переносили продавать награбленное в Польшу, грабили в

Польше и продавали в Молдавии. Потоцкий выслал против них сильный отряд, под

начальством Кондрацкого. Кондрацкий разбил левенцев в лесу Недоборе и привел

связанного главного предводителя Мудренка, с двадцатью другими предводителями.

Потоцкий одних из них посадил на кол, других перекалечил и распустил по Украине,

чтоб вид их наводил страх на всякого, кто захочет показать свою удаль и не станет

повиноваться панам. Этих-то изуродованных привели к гетману.

«Боже праведный!—восклицал Хмельницкий, увидя их:—вот что значит слово

поляков! Во время мира они так поступают с нами и делают, под видом согласия с

нами, такия бесчеловечия. Не явное ли дело, что, не успев одолеть нас силою, они

вздумали обезоружить нас посредством Зборовских статей, чтоб потом удобнее и легче

истребить?»

«Убедитесь же,—сказал он татарам, – каковы ляхи, ваши союзники! Что же будет

далее, когда они отправят нас в Московское государство? Тогда они нападут на

беззащитные дола наши, предадут их огню, истребят города и села, умертвят ясен и

детей наших. Скажите же салтану Калге, что киевский воевода, под предлогом войны с

москалями, предлагал мне напасть на крымцев и турок. Потоцкий уже стал на турецкой

границе – не ясно ли? Вот то же самое, что делают теперь с нами, начнут они делать и

>) Истор. о през. бр—Histor. Jana Kaz., 1, 126.—Летоп. Самов., 16. -) Pami^tn.

Jemiolowsk., 18.

366

с вами, когди орда и козаки отправятся против москалей. Но мы с татарами друзья,

и не скрываем от вих опасности» х).

После этого Калга еблизился с Хмельницким и отправился с ним к Молдавии.

Достойно замечания, что Хмельницкий, собираясь задавать страх волосному краю,

скрывал это от Московского государства. В июле 1650 года приезжали к нему двое

московских торговых людей с сороком соболей, присланных в подарок от путивльского

воеводы боярина кн. Прозоровского, и встретили Хмельницкого на походе из Полтавы

в Миргород. Он пригласил московских людей обедать, пил здоровье московского

государя, не забыл с упреком припомнить, что царь не оказал ему помощи, когда он ее

просил, воюя с поляками, уверял в своей готовности служить царю и привести под

высокую государеву руку не только польские и литовские города, но самый Царьград и

всю страну до Иерусалима, а о своих тогдашних обстоятельствах сообщал, что он,

гетман, отпустил сына своего из Полтавы в Крым с тремя тысячами козацкого войска

на помощь крымскому хану против горских черкес 2). Это была неправда. Хмельницкий

посылал тогда сына с войском воевать, при содействии татар, волоский край, но ему

совестно было сознаваться и доводить до сведения православного государя, что он,

выказывавший себя воителем и охранителем восточного благочестия, посылает делать

разорения в православном жительстве. И Кисель, узнавши, что Хмельницкий еще с мая

месяца собирает выборное войско йод Полтавою, и слыша, что это делается для какой-

то услуги хану, не знал подлинно какие замыслы были в голове козацкого гетмана 3).

Только в августе стали онн раскрываться. Шестнадцать тысяч Козаков, под начальством

Тимофея Хмельницкого, прил ц

ѵ кого полковника Носача, полтавского полковника

Пушкаря и арматного писаря Дорошенка, и с ними двадцать тысяч крымцев двинулись

к городу Сороке и сожгли его 4). Потом свадебные поезжане, как называли они себя,

рассеялись отрядами по Молдавии и обращали ее в нивец, по выражению

современника, до самых гор ь). Дикия толпы татар забирали скот, хлеб, врывались в

дворы бояр, уводили в плен людей, не щадили и церквей. Пылали города и села;

удерживались только крепкие замки. Главное войско приблизилось к Яссам: напрасно

Лупул умолял Потоцкого прибыть для спасения его.

«О, Потоцький! Потоцький! или у тебя розум жипоцький?»—такия слова влагает

ему в уста народная дума: – «ты себе пируешь, а Хмельницкого не останавливаешь!

Вот уж он начал пахать конскими копытами молдавскую землю и поливать ее кровью»

6).—«Ты не знаешь Хмельницкого, а я знаю его,—отвечал ему Потоцкий, по словам

украинской летописи: – он убилъ

’) Истор. о през. бр,—Amial. Polon. Clim., I, 394—198.

2)

А. ИО. и 3. Р„ III, 421—422. а) Jalt. Michatowsk. Xiega Pam., 648.

4)

Aimal. Polon. Clim., I, 198. – Летоп. пов. о Мал. Росс. – РИародн. дума

см. ИОжнор. песни, изд. Метлинского, 393.

5)

Летон. Самов., 16.

°) Максим. Украин. нар. песни, 41.

367

моего сына, а потом и. меня победил н, помучив неделю на пушке, отдал татарам в

плен, от которого я избавился с большим трудомъ» х).

В самом же деле Потоцкий сильно был занят укрощением хлопов. «Ему, говорит

польский летописец, хотелось бы наказать н Козаков, но король воспретил ему

оборонять чужое просо, покинув свое» 2).

Дунул, не видя ни откуда помощи, убежал из Ясс. «О, Яссы мои Яссы!—восклицал

он, по словам народной думы:—были вы когда-то красны, да уж не будете такими, как

посетят вас козаки!»

Господарь скрылся в буковом лесу и сидел в засеке с семейством и приближенными

боярами, откуда выглядывал на зарево пылавших жилищ своих подданных. Люди его,

взобравшись на высокие буки, донесли ему, что уж горят Яссы 3), «как новая Троя для

прекрасной Елены»,—по выражению польского историка.

«Что делать?—спрашивал господарь.

Было у него два поляка, Кутнарский и Доброшевский, которым он доверял по

домашним делам; они предложили единственное средство—согласиться на требования

Хмельницкого.

Козацкий гетман, проводивши сына в Молдавию, воротился с Нуреддином и стал на

границах Молдавии, в Ямполе, куда прибыл 17-го сентября и простоял там до

двадцатых чисел того же месяца. Пришло посольство от господаря; письмо Дунула

было столько же унизительно, сколько прежния его письма были высокомерны: он. сам

предлагал теперь дочь в замужество за Тимофея и десять тысяч талеров. Другие послы

явились к татарам и отсчитали 180.000 талеров, по другим известиямъ—600.000. Таким

образом господарь удовлетворил всех. Хмельницкий был доволен обещанием; турки

видели покорность владетеля Молдавии, который обязывался находиться в

повиновении у султана; козаки и татары удовольствовались добычею. Только Лупул

горько плакал над пепелищем столицы и роптал на поляков, которые побуждали его

враждовать против Хмельницкого, а в беде оставили на произвол победителя 4). Тем не

менее, он написал Потоцкому, что готов сейчас нарушить свой договор с Хмельницким,

если только может надеяться, что Польша подаст ему помощь и защиту 5). «Он, говорит

летописец, имел привычку кланяться тому, кто сильнее—такова всегда судьба народа,

живущего посреди сильных: съисподу дым выедает глаза, а сверху каплетъ» G).

Перед поляками Лупул извинял себя тем, что принужден был такъ

!) Истор. о лрез. бр.

2)

Histor. Jan. Kaz., I, 127.

3)

Ibid., 125.

4) Акты Южи. и Зап. Росс., Ш, 484.—Rudaivsky, стр. 64.—Ашиаи. Роиоп. Сииш., I,

199.—Pam. do pan. Zygm. III, Wlad. IV i Jan. Kaz., II, 138.—Histor. Jan. Kaz., ], 125,—

Bell, scyth. cosac., 100—103.—Woyn. doni. 4. II, 26.—Летоп. Самов., 16.– Pam. о wojn.

kozac. za Clim., 74. —Ииратк. опис. о козац. ыа.т. нар., 40,—Летоп. пов. о Мал. Росс.,

149.—Истор. о през. бр.—Pam. Albr. Radz., II, 425.

5)

Jalc. Michal. Xiega. Pam., 577.

6)

Histor. Jan. Kaz., I, 125,– Annal. Polon. Clim., I, 199.

368

поступать главным образом оттого, что требовал того турецкий двор, от которого он

зависел, а турецкий двор был так настроен просьбами Хмельницкого, отдавшагося в

подданство Турции х). К бблынему страху своему Лупул узнал, что в Царьграде

отыскиваются искатели занять его место на господарстве и разносят лживые вести,

будто Лупѵл уже убит на войне против Козаков и татар, а волоское господарство

остается вакантным. После избавления от неприятельского нашествия, Лупул написал

в Царьград, что он цел и пребывает в неизменной зависимости от оттоманского двора.

Этим избегнул Лупул грозившей ему опасности от турецкого двора: ему султан

отправил саблю, кафтан и подтверждение в господарском достоинстве. Но господарю

тяжело было нести данное Хмельницкому обязательство, выдать свою дочь за его сына,

и он через коронного гетмана подавал польскому королю совет послать, в качестве

государя, своему подданному Хмельницкому запрещение вступать в родство с вассалом

Оттоманской Порты, так как этого рода союз набрасывает подозрение в верности

Хмельницкого польскому королю 2).

«Вот была слава! – восклицает народная дума: – тогда козачество не давало себя

на смех никому, а топтало ногами неприятеля; так-то Хмельницкий хорошо сделал:

Польшу победил, Волощину засмутил, Гетьмашцину взвеселилъ» 3). «Пе даром,—

замечает беспристрастный украинский летописец,– козаки побратались с врагами

христианской веры 4).

С тех пор рушился предполагаемый союз крымцев с Польшею. Салтан Калга

заключил «побратимство», как говорили тогда, с Хмельницким. Татары были

довольны, что козаки скорее, чем поляки, дали им способ обогащаться чужим; а хан,

Ислам-Гирей, хотя и побаивался, что Русь сделалась сильна, но не смел действовать

наперекор Хмельницкому, потому что турецкий двор почитал Украину будущею

данницею Турции и повелел крымскому -хану находиться с Хмельницким в дружеских

сношениях, как с союзником и подручником Порты.

Когда Потоцкий стоял у Каменца, а Хмельницкий у Ямполя, соперники не начинали

никакого враждебного дела. Хмельницкий побаивался, что Потоцкий вмешается в дело

с Лупулом; однако обошлось без всяких неприязненных выходок со стороны поляков;

напротив, коронный гетман послал к Хмельницкому в подарок саблю в дорогой оправе,

с паном Захоровским, который должен был, если бы того потребовалось, присягнуть,

что со стороны польского войска не должны козаки ожидать каких-нибудь

неприятельских действий5). И козацкий предводитель, с своей стороны, возвратившись

в Украину, хотел показать, что, несмотря на войну с союзником Польши, он все-таки не

думает разрывать Зборовского мира; он издал новый универсал, в котором писал, что

мятежи хлопов, усилившиеся в последнее время,

Н Арх. Ин. Дел. Дела малороссийские.

) Jalc. Micbafowsk. Xi^ga Pamietn, 577.

3)

Собр. украшг. песен. Максим., 73.

4)

Детоп. Сашов., 16.

“) Ojezyste spominki, II, 68.

369

Когда он находился в походе, происходили против его воли, приказывал хлопан

повиноваться шляхте и грозил непослушным казнью *).

Но в половине октября он отиравил к Потоцкому Чигиринского полкового

хорунжого Васка Кравченка и с ним писаря Федора Врагиля. Вместе с ними поехал и

посланец от Калги.

Гордый козак, явившись к коронному гетману, не поклонился и не сделал ему

должного приветствия, а тотчас заговорил грубым голосом:

«Или вы еще не напились крови нашей, пан гетман! Зачем нарушаете Зборовский

договор?»

Пан заметил, чтоб он обращался вежливее. Кравченко продолжал:

«Гетман Хмельницкий удивляется, для чего войско польское стоит на границе, когда

нигде не слышно о неприятеле?»

«Не знаю, чему удивляется Хмельницкий,—сказал коронный гетман,– разве ему

неизвестно, что, по старинному обычаю, кварцяное войско польское должно стоять на

границе королевства даже и в мирное время до самой зимы в обозе, а не в домах? Наш

обоз стоит на двадцать миль от козацкой линии, и ничего дурного наши вам не

делаютъ».

«Речь-Посполитая,—сказал Кравченко,—может положиться на Козаков: они служат

пограничною стражею и защищают отечество».

«Какие это защитники, —возразил Потоцкий,—когда они делают насилия

дворянству и принуждают бежать владельцев, когда в моем нежинском старостве

вооруженною рукою выгнали подстаросту? Мне следовало получить из заднепровских

маетностей полтораста тысяч злотых, а я не получил еще ни гроша, и пан хорунжий

коронный—тоже и многие другие; а козаки не хранят ни данного слова, ни присяги: не

только в брацлавском воеводстве, но и в подольском не впускают владельцев в их

маетности, как хотят, так п поступают, слуг наших и братью нашу побиваютъ».

Писарь Федор стал-было юридическим тоном доказывать, что с козацкой стороны

нет неправды, а Кравченко не допустил его говорить далее и с жаром произнес:

«Пе найдеться того, милостивый пане гетмане; не наше то козацьке дило розбивати

мужика: то опрышкы ваши справують!»

«Мне,—сказал Потоцкий,—это хорошо известно: и моих и других панов слуг за

Днепром перебили козаки, пана Волановского и пана Костына убили, на его конях

Нечай ездит, а других Хмельницкому подарилъ».

«Хмельницкий и козаки,—отвечал Кравченко,—не делают насилия дворянству; а

если панские подданные так поступают, то зачем паны мучат и утесняют народ?

Владельцы должны ласково и кротко обращаться с поселянами, потому что они хотя и

подданные их, а в ярмо шеи класть не станутъ».

Потоцкий не хотел вступать в рассуждения с козаками об этом предмете и сказал:

«Прежде я спрошу тебя: с чего это Хмельницкий, который хвастает своею

верностью, собирает полки?.. Составляются партии, вся Украина вооружается! По

какому праву козацкий гетман ходил в Молдавию? Если он. что-

1)

Памяти, киевск. комм., II, 3, 5S—63.

Н. КОСТОМАРОВ, КНИГА ИУ.

24

370

нибудь предпринимал, то должен был посоветоваться со мной, как с

главнокомандующим войск. Пусть он не надеется меня одурачить. Я понимаю к челу

это клонится».

После того подошел татарский посланец.

«Салтан оскорбился обидами, которые вы наносили козакам, и принимает их так,

как бы делали то же татарамъ»,—сказал он.

«А для чего это салтан Нуреддинѵ вступил в украинские степи с тридцатью

тысячами татар?»—спросил Потоцкий.

«Они, с позволения Козаков, пасут лошадей»,—отвечал татарин.

«Но теперь мир между ханом и королем,—возразил Потоцкий,—вы не должны

занимать наших пастбищ, а мы вашихъ».

«Земля козацкая есть также земля татарская: козаки пи в чем не' отказывают

татарам, своим союзникам,—сказал Кравченко,—напротив, по Зборовскому договору

польские войска не должны стоять за линиею, а ваши жолнеры переходят черту: это

противно договору».

«Земля никогда не была козацкою,—с гневом сказал Потоцкий,—земля

принадлежит Речи-Посполитой. Имею право стоять ва линии и за линиею. Не я сам

собрал здесь войско, а король мне это приказал; не сойду отсюда, пока не получу от его

величества иного приказания».

Желая, как видно, успокоить волнение и показать со стороны татарской

справедливое беспристрастие, посланец Нуреддина сказал:

«До хана от Козаков несколько иначе доходят вести: я доведу до его сведения чтб

узнал, и чья сторона подает другой повод к неприязни и нарушает Зборовский договор

– против той будет хап. Так мне велено объявить».

В споре с козаком коронный гетман чуть было не схватился за саблю, но удержался:

он рассудил, что, быть может, Хмельницкий нарочно прислал такого молодца, чтоб

раздражить его.

Письмо ОТ Хмельницкого, врученное Кравченком коронному гетману, было

написано почтительно; он давал Потоцкому титул благодетеля, просил убедительно

распустить войско, представляя, что иначе и он принужден будет удерживать на Синих-

Водах татарское войско и собирать в Украине стации на его содержание с большими

издержками и с отягощением народа.

В заключение Потоцкий успокоился, пригласил козацких послов вместе с

татарскими к обеду и отпустил их от себя дружелюбно. Он написал Хмельницкому

вежливый ответ, поручивши Киселю передать его. В этом ответе Потоцкий уверял и

козацкого гетмана, и киевского воеводу в своем расположении и ручался, что со

стороны войска не последует нарушения мира1).

Отправив Кравченка, коронный гетман доносил королю о новых притязаниях

Хмельницкого: он вписывает в козачество жителей подольского воеводства за

определенною Зборовским договором чертою для Козаков; козацкий гетман

действительно отдался в протекцию Турции, вся Украина волнуется, и

‘) Ojczyste Spom., II, 67—68,—Bell, scyth. cosac., 108—110. – ИИратк. опис. о коз.

мая. нар;, 41.—Кратк. опис. о бунт. Хмельн., 29.—Woyna dom. Ч. II, 6.—Aimal. Polon.

Clim., 198.—Pam. do pan. Zygm. Ш, YVIad. IV i Jan. Kaz., II, 137. – Histor. Jan. Kaz., I,

124.—Истор. о през. бр.

371

нигде хлопы новое не думают о повиновении панам. Дворяне беспрестанно

жаловались на подданных. Вишневецкий, богатейший из всех магнатов, представлял,

что он не получает вовсе никаких доходов.

Послы от разных польских панов, ездившие к Хмельницкому с подарками и с

просьбою усмирить их хлопов и принудить повиноваться панской власти, доставляли

неутешительные для поляков вести. Они видели у Хмельницкого московских гонцов,

искавших от имени своего правительства союза с козацким гетманом, видели волоского

митрополита, приезжавшего уговориться о времени предположенного брака сына

Хмельницкого с молдавскою княжною. Все показывало, что Хмельницкий чувствует

свою силу. Часто, по обычаю своему, пьяный, он тогда задирал поляков и говорил им

нелюбезные речи, вспоминал, что ему не выдали оскорбившего его Чаплинского,

говорил, что отыщет его и в Варшаве, и в Гданске, и в противность заявляемому в

письмах желанию мира выражался так: «Як вас тепер почну, то так и скончу. Маю

татары, волохи, мультане, угры—як наступлю на вас, то буде вже вам вичная памъять!»

1).

Все в Польше сознавали необходимость войны. Ян Казимир хотел еще продлить

время, потому что финансы и войско не были в порядке; жолнеры не хотели Служить

без чистых денег и не верили ассигнациям и роспнскам, так что Потоцкий, прежде

удерживавший их, потом сам вынужден был сказать: «вижу, что голодный жолнер не

слушается команды» 2); в особенности шумели и бесчинствовали служившие в войске

иноземцы, между которыми считались и природные поляки, одетые по иноземному 3).

В этих обстоятельствах король решился собрать сейм для рассуждения о делах

отечества, а между тем хотел, до поры до времени, усыпить Хмельницкого и послал к

козацкому гетману собственноручное письмо такого содержания:

«Я не ожидал от тебя, благородный гетман, чтоб ты нарушил так недавно

постановленный мир. В Украине из едва потухшего пепла опять появляются искры;

дворянство терпит оскорбления от подданных, козаки самовольно воюют. Вез моего

позволения ты принял в Украину татар и послал их с козаками в Молдавию опустошать

огнем и мечом владения союзника Речи-Посполитой. Напоминаю тебе, гетман, твою

обязанность: распусти козачество, потуши начатки мятежа и накажи бунтовщиков,

поднявших оружие на владельцевъ» 4).

Хмельницкий принял это письмо с обычным почтением; но уже прошло несколько

месяцев после его последнего универсала к народу: этот универсал только больше

раздражал непокорных хлопов. Хмельницкий ясно увидел невозмоясность удержаться

в мире с Польшею на основании Зборовского договора, отдавшего бблыпую часть

народонаселения Украины под власть панов. С самого первого объявления хлопам о

возвращении их в прежнее подданство он несколько раз издавал универсалы о

покорности владельцам, беспрестанно наказывал непослушных – все было напрасно.

Виновных было

Ч Jak. Mickalowsk. Xiega Pamietn., 592—593.

2)

Histor. Jan. Kaz., I, 127.

3)

Ojcz. Spom., II, 68—69.—Jak. Michalowsk., 590.

4)

Belli scytb. cos., 111.

24*

372

так много, что власть Хмельницкого не могла с ними сладить. Гетман начал явно

потакать освобождению народа от панов. Он примирился с Нечаем при посредстве

киевского митрополита. Буйство усилилось. Дворяне бежали из Украины и сам Кисель,

услыша о потачке со стороны Хмельницкого, ушел из Киева в свое волынское поместье

Гущу ').

Хмельницкий решился потребовать уничтожения унии, и зная, что поляки не

согласятся на его требования, приготовлялся к войне и обезопасивал Украину

дипломатическими сношениями. Полковник Джеджалий поехал в Константинополь, и

турецкий двор обещал, в случае войны с поляками, помощь и приказание обоим

господарям, мультанскому (валахскому) и волоскому (молдавскому) содействовать

Хмельницкому 2). Хмельницкий вступил в новые сношения и с Ракочи, возбуждал в